Текст книги "Флорентийка и султан"

Автор книги: Жаннетта Беньи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 13

Единственным, кто не принимал участия в пирушке, проходившей на берегу острова, был толстый фламандец. С хмурым видом он сидел в своей хибаре и потягивал вино из большой серебряной кружки. Свое жирное тело он прикрыл длинным рваным халатом, а на голову водрузил турецкую феску. И то и другое было подарком греческих пиратов, которые постоянно совершали набеги на султанские владения.

В этом халате и феске фламандец был похож на мелкого турецкого ростовщика.

Впрочем, он и был ростовщиком, только не турецким. Когда в его хижину с побережья доносились особенно громкие песни и взрывы петард, фламандец морщился и делал большой глоток вина.

– Проклятый калека...– бормотал он, хлопая ладонью по своей бухгалтерской книге.– Это же надо... шестьсот тридцать два дуката, черт бы его побрал. Два года не было, и я уж начал было думать, что денежки мои... А теперь явился... Ну и что из того, что он жив? Я ему ничем не обязан.

Потом он еще отпивал вина и жаловался сам себе:

– Уже бочку вина выхлебали, а ведь мне одному ее на целый год хватило бы. Все это ради кого? Ради берегового братства? Сброд никчемный. Если бы не я, вообще с голоду бы здесь передохли. Никто ничего делать не умеет. Превратили остров в богадельню. И зачем мне эти старики?

Потом он охал, обхватывал голову руками и снова начинал причитать:

– Шестьсот тридцать два дуката, шестьсот тридцать два дуката... Обобрал, как липку.

Он стонал так жалобно, что непосвященному могло показаться, будто капитан Рэд ограбил несчастного фламандца и отнял у него все деньги. А ведь на самом деле плакаться надо было капитану Рэду.

Но все это показалось Жирному цветочками по сравнению с тем, что сообщил ему Череп, явившийся в его хижину.

Когда его длинная, тощая, нескладная фигура возникла на пороге хижины фламандца, Жирный сидел, склонившись над книгой с записями долгов и расходов, водил пальцами по страницам и приговаривал:

– А Ренуару-то я ничего не должен. Вот он мне задолжал еще за прошлый раз.

– Эй, Жирный! – обратился к нему Череп.– Там капитан Рэд еще вина просит.

Толстяк захлопнул бухгалтерскую книгу с такой силой, что задрожал стол.

– Еще вина? – завопил он.– Да сколько можно? И так бочку выпили!

Череп пожал плечами.

– Я же не виноват.

Толстяк вскочил со своего места и начал бегать от одного угла к другому.

– От этого капитана Рэда одни убытки. Лучше бы его повесили два года назад. Посмотри, что он наделал.

Фламандец показал пальцем на огромную лужу у противоположной стены, где стояла продырявленная бочка.

– Это что, по-твоему? Зачем он выстрелил? Могли бы и так, полюбовно, договориться. Нет же, притащил ко мне своих заложников. «Купи, купи, хороший товар». Какой это хороший товар? В прошлом году у меня тут была одна купеческая дочка. Папаша как прознался про то, что ее здесь насиловали, сразу отказался забирать девчонку. Хорошо еще, что этого архиепископа купили, так и ее впридачу отдали. Хоть в монастырь пристроили, и то хорошо. А с этой что делать? Ну и что из того, что у нее папаша торговец? Он же умер. Кто за нее платить будет?

Череп с видом невинного страдальца стоял у дверей хижины, втянув голову в плечи.

– Я не знаю,– уныло протянул он.

– Вот именно! – нервно воскликнул толстяк.– Ты не знаешь, я не знаю, никто не знает. Мне уже от своих заложников проходу нет. Они скоро будут такими же, как остальные. Ты помнишь, кем раньше была Луиза? Мы ведь тоже прихватили ее на каком-то торговом корабле. Фифа и недотрога. А потом как развернулась? От капитана Рэда оторвать было невозможно. А когда он исчез, плакала целую неделю. Потом и вовсе по рукам пошла. А теперь к каждому пристает, только никто брать не хочет.

Череп мечтательно закатил глазки.

– Луиза – хорошая женщина... большая,– протянул он.

Толстяк брезгливо поморщился.

– Да ты, наверное, единственный, кто сейчас на нее позарился бы.

Череп пожал плечами.

– А что в ней плохого? Видишь, даже сам капитан Рэд ее любил.

– Так когда это было? Тысячу Лет назад,– недовольно пробурчал толстяк.– Я и сам когда-то любил капитана Рэда. А что, с ним было весело. Это уже потом он стал каким-то злым, жадным.

Череп задумчиво покачал головой.

– А по-моему, капитан Рэд совсем не жадный. Видишь, всех вином угощает.

Толстяк тут же замахал руками.

– Моим вином, моим. Если бы это было его вино, пусть бы хоть в море выливал. А я для чего здесь сижу? Чтобы поить каждого, кто понравится капитану Рэду? Не хочу и не буду. И вообще, ты зачем пришел?

Череп пожал плечами.

– За вином. Капитан Рэд сказал, что ему нужно еще четыре бочки.

Услышав это, толстяк схватился за сердце и шлепнулся в свое кресло.

– Меня сейчас кондрашка хватит,– прошептал он, хватая ртом воздух.– Он уже совсем обнаглел. Думает, что если он капитан Рэд, то ему все можно. Четыре бочки! Это же мне на четыре года хватит! А они все за одну ночь выпить хотят! Тут и с одной бочки можно весь остров свалить, а ему сразу четыре подавай. С ума сошел на старости лет!

Череп относился к причитаниям толстяка по поводу своей несчастной доли как к чему-то совершенно обыденному. Он слышал эти жалкие вопли каждый раз, когда на остров приезжал кто-нибудь из тех, кому фламандец задолжал, и требовал назад свои деньги. Этот человек очень любил золото – может быть, еще больше, чем капитан Рэд.

Только одноногий пират привык к тому, чтобы добывать это золото шпагой и кинжалом, а также крюком и веревкой, а жирный ростовщик, раздобрев на харчах берегового братства, норовил выманить деньги у таких, как старый одноногий пират. Он скупал за бесценок драгоценности и награбленное добро, втридорога продавал вино, жульничал даже по мелочам, подсовывая в расплату за долги или награбленное фальшивые дукаты.

За это Жирного не любили, наверное, все пираты, кто его знал. Но у Фламандца было одно несомненное достоинство: он всегда был на месте. На его острове можно было найти приют или пересидеть непогоду, скрыться от неприятеля.

Фламандец очень не любил расставаться с деньгами, даже чужими, а уж тем более – с собственным вином.

– Ничего не дам,– немного успокоившись, сказал он.– Только через мой труп. Четыре бочки! Да где это видано?

Череп равнодушно пожал плечами.

– Так сказал капитан Рэд.

Толстяк опять не выдержал и завопил:

– Так сказал капитан Рэд, так сказал капитан Рэд! Да что ты заладил одно и то же! Я слышал, что он сказал. Если бы не я, черта б с два он увидал свои денежки! И что, я за это всю банду поить должен? И вообще, что за радость такая?

– Многие здесь любят капитана Рэда,– благоговейно произнес Череп.

– Ну, конечно,– огрызнулся толстяк,– как же его не любить? Не успел появиться, сразу всем вина наливает. И ладно бы бочку, а то сразу четыре.

– Пять,– уточнил Череп.– Одну уже выпили.

– Вот именно, пять. Они же все перепьются так, что завтра никого не найдешь. Из пушки надо будет стрелять, чтобы разбудить.

– Ну и что? – обыденно сказал Череп.– Пусть отдохнут люди.

– Да они здесь только и делают, что отдыхают. Половину вообще надо было бы вышвырнуть с острова. Здоровенные хари себе наели на дармовых харчах, а отрабатывать не хотят. Отправлялись бы в плавание, у нас уже провизия к концу подходит. Все эти проклятые заложники сожрали.

Череп укоризненно посмотрел на фламандца.

– А еще капитан Рэд просил, чтобы одну бочку привезли на берег, а три остальных – на его корабль. Он хочет, чтобы завтра все приплыли к нему в гости.

Толстяк грохнул кулаком по столу.

– Не дам! – завизжал он.– Свинья одноногая! Так он к себе на корабль все перетащит!

Череп с сожалением покачал головой.

– А я бы на твоем месте отдал, да еще спасибо сказал. Если капитан Рэд узнает, что ты пожадничал, он порежет тебя на мелкие кусочки и разложит их ровными рядами на песке. Неужели ты хочешь превратиться в сушеное мясо? Я вот, например, не хочу.

– Да на тебе и мяса-то нет. И вообще, Череп, почему ты такой худой? Я что-то никак не пойму, ешь, вроде бы, не меньше остальных, а проку от этого никакого.

Череп уныло кивнул.

– Это точно. Наверное, здешний климат виноват. Мне бы жить где-нибудь в прохладном и сухом месте. Там бы я быстро поправился. Э, да что тут говорить,– он махнул рукой и замолчал.

Молчал и фламандец. Это продолжалось до тех пор, пока с берега не донеслись недовольные вопли:

– Где вино? Где Череп? Разорви его морской дьявол!

– Жирный, гони вино!

Потом с пляжа стали доноситься выстрелы. Услышав сухой треск пистолетов, Череп затрясся.

– Фламандец, я тебя очень прошу, дай вина. Сейчас капитан Рэд приведет сюда всю ватагу. Они же не оставят от твоей хижины камня на камне.

Толстяк хмуро поднял голову.

– В моей хижине нет ни одного камня. Ладно, черт с вами. Берите, кровопийцы. А я с вами еще поквитаюсь. Это же надо, пять бочек вина за один вечер! Что б ему провалиться, этому капитану Рэду!

– А откуда брать? Из твоего подвала? Толстяк замахал руками.

– Нет уж, отправляйся туда, куда отвели этих новых заложников. У них там должно быть еще три бочки вина и одна бочка рома.

– Та самая, в которой ты раньше деньги хранил?

– Ага.

Неожиданно на пороге хижины толстого фламандца возникла еще одна фигура. Это был несчастный испанский адвокат, который из-за отсутствия языка не мог вернуться в Севилью. В руке он держал измятую металлическую кружку, а глаза его безумно блуждали вокруг, как будто он что-то искал.

Увидев Черепа и толстяка, испанец что-то промычал и начал мотать головой.

– Тебе чего? – хмуро пробурчал толстяк. Бедняга принялся тыкать пальцем в бочку, стоявшую у дальней стены.

– Что, рому?

Тот стал кивать головой.

– Да ты и так пьян. Посмотри, еле на ногах держишься.

Но испанец продолжал мычать и просить рома. Толстяк разжалобился.

– А, ладно, черт с тобой. Где пять бочек пропало, там уже одной кружки не жалко. Слышишь ты, адвокат? Там половина вылилась, это капитан Рэд выстрелил. Вот через эту дырку и наливай.

Испанец стал радостно трясти головой и кинулся к бочке. Но, очевидно, он не рассчитал своих сил и, споткнувшись о валявшуюся под ногами веревку, растянулся на полу. Толстяк рассмеялся.

– Да тебе уже хватит. Лучше поспи здесь.

Испанец тут же проворно вскочил и засеменил к бочке. Толстяк и Череп даже не смотрели в его сторону. Пока бедняга возился в углу с бочкой, фламандец еще налил себе вина и принялся расспрашивать Черепа.

– А что, капитан Рэд ничего не рассказывал про свой фрегат?

Череп пожал плечами.

– Вроде бы, нет. А что?

Толстяк стал барабанить пальцами по столу.

– По-моему, он что-то темнит. Не верится мне, что на первом фрегате королевского французского флота не было золота. Они тут не зря плавают, это во-первых. А во-вторых – у них там, наверняка, должно быть золото для выплаты жалования. Или французские офицеры стали воевать бесплатно?

Череп призадумался.

– Да, да, да,– неожиданно сказал он.– Кажется, тут что-то нечисто. Капитан Рэд хвастался, что загнал в трюм целую полуроту гвардейцев. Зачем на фрегате гвардейцы? Нужно с пиратами воевать? Так мы же не нападаем на военные суда.

– А капитан Рэд не говорил, откуда шел фрегат?

– Кажется, из Египта.

Пока они делились своими сомнениями и подозрениями на счет капитана Рэда, испанец стащил лежавшие на пробитой пистолетным выстрелом бочке боевой топор с короткой ручкой и заряженный пистолет вместе с кожаным мешочком, в котором хранились порох и пули.

Пользуясь тем, что ни Череп, ни толстяк не обращали на него внимание, он сунул оружие под мышку и, прикрыв его полой своего изношенного до неузнаваемости сюртука, незаметно вышел из хижины.

– Надо будет проверить этот фрегат,– сказал толстяк.– У него в трюмах, наверняка, найдется, чем поживиться. Ты видал, сколько денег забрал у меня этот одноногий негодяй? Половину сундучка. Ему это даром не пройдет. Да и за вино надо платить. Я не так богат, чтобы заниматься христианской благотворительностью.

Череп понимающе кивнул.

– Да, капитан Рэд не стал бы из-за какой-то девчонки, пусть она даже дочка мадридского алькальда, так рисковать. Солдаты на этом корабле могли бы в одно мгновение изрешетить его пулями.

Толстяк хлопнул себя по колену.

– Решено, надо пощекотать капитана Рэда.

С побережья опять донеслись недовольные вопли.

– Где наше вино?

– О, черт! – воскликнул толстяк.– Сейчас они прибегут сюда. Ладно, Череп, сейчас я только найду ключи и пойдем за вином, а то они и вправду растерзают меня.

Он еще некоторое время копался где-то под столом, а потом вытащил связку ключей и медленно поплелся к выходу.

– Пошли, Череп.

* * *

В то время, как пьяные пираты шумно веселились на берегу, а толстяк-фламандец жаловался Черепу на капитана Рэда, несчастный старик-адвокат пробирался к месту заключения заложников с фрегата «Эксепсьон». Он брел между пальмами, спотыкаясь, и один раз даже уронил сверток, который тащил, пряча под сюртуком.

Замычав от страха, он спрятался за стволом и стал оглядываться по сторонам. Слава богу, его никто не заметил.

Кое-как собрав рассыпавшееся содержимое свертка, он снова сунул его под мышку и, прибавив шагу, направился к хижине.

– Смотрите, капитан, он возвращается,– сказал один из офицеров мессиру Дюрасье, который уже не надеялся на помощь старика-испанца.

– Надеюсь, что он исполнил свое обещание,– сказал Дюрасье.– Без оружия нам не удастся отсюда сбежать.

Перед самой хижиной старик остановился и, на всякий случай, пригнулся.

Но охраны возле двери, запертой на висячий замок, не было. Только после этого испанец подошел к зарешеченному окну.

Здесь его уже давно ждали.

– Вы принесли оружие? – шепотом спросил капитан Дюрасье.

Старик замычал и принялся кивать головой.

– Давайте.

Испанец просунул между прутьями решетки небольшой сверток. Пленники развернули грязную мешковину, в которой оказались завернутые пистолет с порохом и пулями, боевой топор с короткой ручкой, а также листок бумаги.

В свете шумно взлетавших с берега петард и шутих капитану Дюрасье удалось прочитать слова, нацарапанные на клочке бумаги: «На борт фрегата «Эксепсьон» должны быть доставлены три бочки вина. Да поможет вам бог! И поторопитесь!»

Капитан Дюрасье прочитал записку и повернулся к прильнувшему к решетке старику.

– Три бочки вина? – переспросил он.

Испанец замычал и стал показывать рукой на бочки, стоявшие в углу тюрьмы.

Капитан Дюрасье улыбнулся.

– Отлично. Ваше усердие, милейший господин адвокат, будет вознаграждено. Только не уходите.

Он сунул пистолет себе за пояс и приказал:

– Немедленно выливайте вино из этих бочек. Нам пора возвращаться на корабль. Эти негодяи еще узнают, что значит иметь дело с французскими морскими офицерами.

Фьора отошла в сторону, пропуская мужчин к стоявшим в углу бочкам.

Что вы собираетесь делать, капитан? – спросила она.

Дюрасье учтиво поклонился.

– К сожалению, сеньора Бельтрами, я вынужден буду вас покинуть. Мне и еще двум офицерам обязательно нужно вернуться на борт моего корабля. Как вы понимаете, зачинщиком бунта на «Эксепсьоне» были двое бродяг, на которых мы случайно напоролись в море. На нашу беду они оказались пиратами.

Так это и есть тот самый ужасный капитан Рэд, о жестокости которого ходили целые легенды? – спросила Фьора.

– Да, это именно он,– ответил Дюрасье.– К сожалению, есть большая доля моей вины в том, что ему удалось овладеть кораблем. Мне следовало сразу вздернуть этих двух негодяев на реи. Я подозревал, что они не те, кем себя выдают. Однако, будучи связан порядком подчиненности, я вынужден был выполнять приказания командора де Лепельера. Если бы я рискнул и взял ответственность на себя, вы, сеньора Бельтрами, уже гуляли бы по столице Крита. А мы благополучно приближались к Марселю. Вместо этого мы сидим здесь на каком-то безлюдном острове, в этой грязной хижине, где место только для змей и скорпионов. Христианское смирение, которое так часто проявлял командор де Лепельер – это не та добродетель, которой может гордиться военный моряк. Как видите, пираты отнюдь не руководствуются кодексом чести, предпочитая грубую силу. И мы должны относиться к этим негодяям точно так же. Фьора смутилась.

– Но этот молодой человек... которого вы заставляли есть крысу... спас меня от насильников,– тихо сказала она.– Я считаю, что он поступил благородно.

Дюрасье махнул рукой.

– Простите меня, сеньора, но сейчас не время обсуждать вопросы чести и морали. Нам нужно торопиться. Господа офицеры, побыстрее выливайте вино из бочек, а затем открывайте крышки.

Вытащив затычки из бочек, пленники стали поочередно выплескивать их содержимое через окно.

Спившийся среди пиратов испанский адвокат улегся на землю под окном и, едва не захлебываясь, глотал лившееся на него вино.

– Заодно и жажду этого бедняги утолим,– засмеялся мессир де Флобаль.

– Побыстрее, побыстрее, господа! – торопил их капитан Дюрасье.– Сейчас эти мерзавцы придут за бочками. Нам нужно успеть спрятаться.

Наконец, с вином было покончено, и пленники вышибли крышки бочонков. Капитан Дюрасье и еще двое молодых офицеров забрались в бочки, которые точно таким образом были закрыты.

В ожидании появления пиратов корабельный лекарь мессир де Шарве наклонился над той бочкой, где прятался капитан Дюрасье.

– Пошли вам господь удачи,– негромко сказал он. Из бочки донесся голос капитана:

– Мы постараемся поскорее вернуться.

Отец Бонифаций также решил сказать несколько слов:

– Господа, вся наша надежда на вас. Мы надеемся, что всевышний услышал все наши молитвы.

– Святой отец, благословите нас.

Отец Бонифаций принялся осенять крестным знамением каждую из трех бочек, которые предусмотрительно придвинули ближе к двери.

– Да пребудет с вами господь. Уже скоро.

Он не успел произнести эти слова, как с другой стороны двери послышались неровные шаги, чье-то сопение и скрип поворачиваемых в замке ключей.

– Черт возьми,– выругался кто-то,– этот замок совсем заржавел. Его уже выбросить нужно.

– А где другой возьмешь?

– Кажется, открылся.

В двери раздался грохот и громкий вопль:

– Дьявол тебе в глотку! Здесь же брус, прямо над головой!

– А ты бы пил меньше, сам заметил бы!

Пока продолжалась эта возня возле двери, мессир де Шарве и отец Бонифаций успели лечь на полу в углу хижины и накрыться плащами – так же, как и остальные пленники, в том числе и Фьора.

В хижину вошли Череп и коротышка Лунатик с фонарем в руке. Именно он стукнулся головой о боковой брус и сейчас стоял, недовольно потирая ушибленный лоб и оглядываясь по сторонам.

В хижину заглянул и толстяк-фламандец.

– Ну, что тут?

– Кажется, все спят,– откликнулся Череп.

– Ну и черт с ними. Берите бочки.

– Которые?

– Да вот эти, что у двери стоят.

– И что нам делать?

– Как что? Катите их на берег. А там матросы с фрегата пусть грузят в шлюпку и отправляются на свой чертов корабль. Не нам же, в конце концов, этим заниматься.

* * *

Кряхтя и надрываясь, Жоффруа и Вилардо принялись перекатывать бочки в шлюпку.

– Тяжеленные, дьявол их проглоти,– ругался Вилардо.

Жоффруа, которому поднять такую бочку было все равно, что кружку вина выпить, благодушно басил:

– А ты подумай, сколько здесь выпивки. Всей команде на неделю хватит.

– Да,– завистливо сказал Вилардо,– мне бы твое здоровье. Я-то уже стар и даже выпить много не могу.

Жоффруа принялся переваливать бочки через борт шлюпки, а когда дело было закончено, обернулся.

– А где же Жан-Пьер, проглоти его акула? Небось, какую-нибудь бабенку в кусты утащил.

– С него станется. Он же об этом только и мечтает. Словно в подтверждение его слов, из прибрежных зарослей, на ходу застегивая гульфик, выскочил матрос с фрегата «Эксепсьон», а следом за ним выбежала пышногрудая брюнетка с растрепанными волосами и безумно заголосила:

– Ты куда? А платить кто будет?

Жан-Пьер, не разбирая дороги, на всех парах мчался к шлюпке, в которой уже сидели Жоффруа и Вилардо.

– Давай быстрее,– захохотал здоровяк Жоффруа,– а не то она вырвет тебе то, чем мужчина отличается от женщины.

Убедившись в том, что догнать вероломного матроса ей не удастся, толстуха остановилась и, тяжело дыша, погрозила кулаком вслед Жан-Пьеру.

– Я пожалуюсь на тебя капитану Рэду, он тебе язык отрежет!

– Вот это да,– засмеялся Жоффруа.– Оказывается, у нашего любвеобильного Жан-Пьера то, чем мужчина отличается от женщины, находится во рту.

Наконец Жан-Пьер прыгнул в шлюпку и, усевшись вместе с Жоффруа за весла, принялся грести что было сил.

– Можешь не торопиться,– загоготал Жоффруа,– она уже отстала. А ну-ка, расскажи, что ты там делал с ней? Почему она грозилась отрезать тебе язык?

Жан-Пьер предпочел промолчать, а вместо него в разговор вступил Вилардо. Почесав лоб, он многозначительно поднял палец и сказал:

– У меня есть план.

Жоффруа и Жан-Пьер переглянулись.

– Какой еще план?

– Умный план.

– Говори.

Вилардо собрался с духом и выпалил:

– А какого черта мы везем на корабль все три бочки?

Жоффруа, у которого всегда было туго с мыслями, впрочем, как и у всякого обладателя больших бицепсов, недоуменно обратился к приятелю:

– Что скажешь, Жан-Пьер?

Тот в тугодумии ничуть не уступал Жоффруа, а потому оба воззрились на Вилардо.

– Ты о чем говоришь?

– А какая разница, привезем мы на корабль три бочки или две? – ответил Вилардо.– Все равно все выпьют.

Его план был по-прежнему неясен.

– А что ты предлагаешь? – спросил Жоффруа.

– Давайте выбросим одну бочку,– сказал Вилардо.

– Куда? За борт?

– А куда же еще? За борт, в воду.

Жоффруа недоверчиво посмотрел на Вилардо.

– Ты что, с ума сошел? Она же потонет.

Тот усмехнулся и поднял вверх палец.

– Не потонет. В том-то и дело, что не потонет. Она будет плавать на воде.

Жан-Пьер от изумления даже перестал двигать веслом.

– А зачем же ей плавать?

– Затем,– снова сказал Вилардо,– что нам троим достанется целая бочка вина.

– Ничего не понимаю,– сказал Жоффруа.

– Нечего понимать. У нас будет собственная бочка вина. А чтобы она не уплыла, пока мы стоим у этого острова, мы поставим ее на якорь. Будем потихонечку приплывать сюда и отливать вино себе. Они там все выпьют, а у нас еще останется.

Жоффруа и Жан-Пьер переглянулись.

– Ну, что скажешь?

– Годиться. Давай.

Жоффруа оставил весло и направился к корме шлюпки, переступая через сиденье.

– Которую возьмем?

Вилардо махнул рукой.

– А какая разница? Давай эту, к примеру. Жоффруа наклонился над бочкой, чтобы приподнять ее над бортом и бросить в море, но в этот момент в бочке что-то зашевелилось, раздался стук вышибаемой крышки, и перед Жоффруа появился капитан Дюрасье, который направил ему в грудь заряженный пистолет. Жоффруа в растерянности отступил в сторону, не зная даже, что сказать.

Первым опомнился Жан-Пьер. Схватив весло наперевес, он кинулся на мессира Дюрасье. Однако тот, не мешкая, выстрелил матросу прямо в грудь.

На рубашке Жан-Пьера расплылось кроваво-красное пятно, и он со стоном упал за борт.

Загрохотали крышки остальных бочек, и из них вынырнули еще двое офицеров фрегата. У одного из них в руках был боевой топор, которым тот замахнулся, чтобы нанести удар Жоффруа. Здоровяк успел увернуться и стал перебираться на нос, туда, где к борту шлюпки был прикреплен небольшой якорь.

Вилардо даже не успел вскрикнуть, когда ему в голову угодил пущенный рукой капитана Дюрасье пистолет. Швырнув его в Вилардо, капитан фрегата попытался выбраться из бочки, но схвативший якорь Жоффруа принялся крутить им над головой, словно пращей.

Неизвестно чем бы закончилась эта схватка, если бы провидение не сжалилось над недавними заложниками. Жоффруа поскользнулся на мокром дне шлюпки, и якорная веревка обмоталась у него вокруг шеи. Он рухнул на борт и пошел на дно вместе с якорем.

Когда Вилардо, после удара рукояткой пистолета в лоб пришел в себя, он увидел приставленный к горлу широкий нож, который прежде находился у него за поясом, и увидел улыбающееся лицо капитана Дюрасье.

– А теперь, красавчик, ты нам поможешь.

* * *

– Эй, смотрите, шлюпка возвращается! – крикнул кто-то из матросов фрегата «Эксепсьон», отдыхавших на нижней палубе.

– Пустая или с провизией?

– Там, кажется, какие-то бочки.

– Может, вино?

– Сейчас узнаем. Спускай лестницу.

Матросы сбросили с борта веревочную лестницу, по которой первым стал подниматься Вилардо. Сверху, с борта, не было видно, кто карабкается по лестнице следом за ним.

Каково же было изумление матросов, когда на палубе, следом за стариком Вилардо, появился капитан фрегата мессир Дюрасье. Матросы отступили назад, не веря своим глазам.

– Да это же наш бывший капитан,– пробормотал кто-то.

Мессир Дюрасье победоносно улыбался.

– Я ваш единственный и настоящий капитан! – воскликнул он.– Или вы уже не ожидали увидеть меня в живых?

Следом за ним на борт поднялись еще двое офицеров. Никто из матросов даже не заметил, что к спине их собрата приставлен широкий нож.

– Итак,– сказал капитан Дюрасье,– я вернулся. Да здравствует король! И благодарение богу, который положил конец нашему жалкому мятежу! Фрегат «Эксепсьон» снова должен встать в ряды королевского флота Франции, или вы считаете по-другому?

Матросы недоуменно переглядывались между собой. Пользуясь царившей среди них растерянностью, капитан Дюрасье продолжил:

– Пират, именовавший себя капитаном Рэдом, убит. Его дружок тоже.

Матросы смотрели то на капитана Дюрасье, то на Вилардо, который с кислой физиономией, пошатываясь, стоял на палубе.

Капитан ткнул в него пальцем.

– Перед вами Человек с железной волей,– торжественно провозгласил он,– который не побоялся грудью стать на пути измены. Его страдания были ужасны, однако его доблесть не останется без награды. Ну, что скажешь, Вилардо?

Матрос растерянно переминался с ноги на ногу, пытаясь выдавить из себя хоть одно слово. Однако это ему не удалось.

Капитан Дюрасье наклонился над Вилардо и прошипел ему в ухо:

– А ну, быстро говори «да здравствует король»!

– Да здравствует король! – слабо пискнул Вилардо и тут же рухнул на палубе без сил.

– Да здравствует король! – тут же закричали офицеры во главе с капитаном Дюрасье.

Матросы, ошеломленные такой неожиданностью, смирно повторили:

– Да здравствует король!

– Да здравствует король! – тот же клич донесся из-за люка, закрывавшего вход в трюм.

Там взбунтовавшиеся матросы держали часть офицеров и гвардейцев. Капитан Дюрасье обвел экипаж удовлетворенным взглядом.

– Ну, вот видите, не понадобилось даже прибегать к насилию. Открывайте трюм.

* * *

Наступило утро. Почти все пираты уже давно перепились и спали беспробудным сном. Их тела виднелись тут и там на берегу.

Лишь самые стойкие еще бродили по песку, размахивая зажатыми в руках бутылками и горланя песни, в которых невозможно было разобрать слов.

Лягушонок сидел на берегу рядом с Фьорой. По его влюбленному взгляду не трудно было догадаться, какие чувства он испытывает.

Фьоре тоже был чем-то симпатичен этот молодой человек с горящим взглядом, который выделялся среди пиратов смелостью и благородством. Да, он и мечтать не мог о знатном происхождении. Однако это не мешало ему вести себя достойно.

Лягушонок сидел на песке, обхватив колени руками и немигающим взглядом смотрел на Фьору. Она вдруг ощутила какое-то непонятное смущение и неловкость.

– Ну почему вы смотрите на меня так пристально? Лягушонок едва заметно улыбнулся.

– Капитан Рэд приказал мне не спускать с вас глаз,– смутившись, сказал он.

Фьору этот ответ немного позабавил. Ее прелестные губы также едва заметно изогнулись.

– Какой вы исполнительный,– чуть иронично сказала она.

Лягушонок густо покраснел.

– Я просто исполняю свой долг. Фьора улыбнулась чуть шире.

– Значит, у вас такой долг – охранять девушек?

Лягушонок промолчал и опустил глаза.

Фьора поняла, что ему самому стыдно за то занятие, что он избрал в жизни. Может быть, он еще не до конца осознал это, в таком случае, ему необходимо помочь.

– Какой странный человек этот капитан Рэд,– продолжила она.– Наверное, он думает, что у меня вырастут крылья, и я смогу улететь с этого острова.

Лягушонок пожал плечами.

– Может быть...

Фьора не сводила с него глаз.

– А вы?

Лягушонок опять опустил глаза.

– А что я, мисс?

– Как интересно вы меня назвали – мисс,– задумчиво сказала Фьора.– Ко мне прежде гак никто не обращался.

– Это по-английски.

– А вы англичанин?

– Да.

– Но ведь вы хорошо говорите по-французски.

– Мой отец был родом из Бретани.

– Ах вот оно что. Значит, в вас есть и французская кровь?

– Совсем немного. Я англичанин и горжусь этим.

Фьора немного помолчала.

– Скажите, а почему вы пришли мне на помощь? Зачем вы это сделали?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, там в каюте... Когда меня хотели... Зачем вы убили из-за меня одного из своих товарищей?

Тут их прервали. Бродившие по берегу капитан Рэд и его седобородый друг перестали горланить песню и изумленно уставились на двух молодых людей, сидевших на берегу.

– Эй, Лягушонок! – закричал капитан Рэд,– уж не влюбился ли ты в нее? Лучше забудь об этом и затащи ее в кусты! А не хочешь – выпей с нами!

Они тут же принялись громко хохотать над собственной шуткой. Но Лягушонок ничего не ответил, и пираты поплелись дальше, переступая через валявшихся на берегу собратьев, перепившихся накануне вечером.

Одноногий пират неожиданно остановился.

– Погоди-ка,– сказал он своему седобородому другу.– Кажется, я встретил одного знакомого.

Он наклонился над храпевшим на песке матросом и бесцеремонно пнул его деревянным протезом. Матрос пробурчал что-то спросонья, но капитан Рэд снова пнул его.

– Доброе утро, господин старший корабельный плотник,– издевательским голосом произнес он.– Как вам спалось?

Увидев над собой гигантскую фигуру в красном камзоле, со спутанными волосами и всклокоченной бородой, плотник перепуганно пробормотал:

– Хорошо, сир.

Кривляясь, капитан Рэд спросил:

– Простите мне мою назойливость, господин старший корабельный плотник, не будете ли вы так любезны ответить: может быть, вам уже не нужен мой перстень с рубином?

– Нет, нет, конечно, нет,– клацая от страха зубами, промолвил плотник.– Сейчас, сейчас.

Трясущейся рукой он принялся стаскивать с пальца огромный перстень с рубином.

Седобородый приятель капитана Рэда сипло захохотал, а сам одноногий пират продолжил:

– Я, видите ли, так привык к этой милой безделушке, что мне без нее грустно. А тут вот увидел вас и решил: может быть, вы сможете изыскать возможность расстаться с ним?

– Да, да, конечно, вот он.

Плотник протянул его капитану Рэду и даже набрался сил пошутить:

– Совсем как новенький.

Одноногий пират вновь водрузил на то место, где он красовался прежде и, дохнув на рубин, протер его о полу бархатного камзола.

– И вправду, совсем как новенький,– удовлетворенно сказал он.– Ну, что скажешь, Дидлер?

Седобородый снова сипло захохотал, но неожиданно умолк и трясущейся рукой показал куда-то в море.