Текст книги "Энциклопедия пиратства"

Автор книги: Жан Мерьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 41 страниц)

КАПИТАНЫ МИГЕЛЬ И БРУАЖ

Два этих человека известны нам лишь в связи с совместными действиями с Лоренсом де Граффом и после следующего случая, который проливает свет на одно важное обстоятельство: трудность отличить, как и при современных войнах, настоящих «нейтралов» от фальшивых, занимающихся военной контрабандой.

Итак, Мигель и Бруаж проводят осмотр двух кораблей, экипаж которых выдает себя за голландцев – соотечественников Лоренса де Граффа. Капитаны уже собираются покинуть корабли. Но маленький раб, обнаруженный ими в трюме, кричит, что расскажет правду и выдает заговор: два корабля везут из Картахены груз – 200 000 экю золотом и серебром, который они должны доставить этим путем в Испанию, так же как и одного епископа.

Мигель приказывает доставить груз и епископа (за которого можно взять выкуп в 50 000 экю) на борт его корабля. Заметим, что он поступает весьма благородно, не забирая себе корабли «нейтралов», что в Европе было (да и сейчас есть) обычным делом. Но все равно голландские капитаны высказывают недовольство.

– Действительно? – отвечает им на это Мигель. – Ну ладно! Я согласен драться один против вас двоих.

Капитан Бруаж будет наблюдать за нашим боем. Но если я выйду победителем, то я стану хозяином не только испанских денег, но и двух ваших кораблей.

Два разумных голландца предпочли оставить флибустьерам деньги и прелата и поспешно удалились.

Но случилось так, что Бруаж, потеряв мачты в неравной борьбе с ветром, вынужден был сделать остановку на острове Сент-Томас. На этом острове – деталь, которая показывает, какая путаница царила на «Индийских островах», – проживали датчане, но их король только что стал членом электората Бранденбурга. Германский губернатор сразу освободил прелата без всякого выкупа, а Бруажу продал необходимые материалы для строительства новых мачт за все золото, какое было у того на корабле, золото, о существовании которого он прекрасно был осведомлен!

ВАН ДООРН, ГОЛЛАНДСКИЙ НАГЛЕЦ

Другой голландец, служивший французскому королю, был маленького роста, «сложен ни хорошо, ни плохо», как писал о нем с неудовольствием Эксквемелин, ценивший красивых мужчин.

Еще больше он сожалел о том, что Ван Доорн «носил на шее нитку жемчуга (колье) с бесценными жемчужинами огромной величины и рубином удивительной красоты». Безусловно, эта шейная цепочка больше бы подошла красавцу Лоренсу де Граффу! Но Эксквемелин с важностью добавляет: «Мужчин ценят не за внешность, а за ум». А Ван Доорн был не только хорошим лоцманом, но и умным и отважным капитаном. Мы еще увидим его в Веракрусе. Но надо добавить: чрезмерно независимым.

Ван Доорн начинал простым матросом в Голландии. Скопив немного денег, он прибыл со своим товарищем во Францию, и оба записались в «каперы», то есть в корсары, на службу к французскому королю. Их небольшой корабль с тридцатью хорошо вооруженными людьми на борту, замаскированный под рыбачье судно (часто применявшаяся хитрость), так же как и патент на рыбную ловлю, был записан на имя Ван Доорна. Последний без всякого стыда нападал на своих бывших соотечественников, как и многие товарищи Жана Бара, который сам был французом по воле случая в результате того, что многие семьи породнились с двух сторон новой границы.

Проведя несколько удачных захватнических операций, Ван Доорн смог купить (в Остенде!) военный корабль и занялся вновь морскими набегами, да с таким успехом, что через несколько лет он уже находился во главе небольшого флота, с которым достиг берегов Вест-Индских островов.

«Непомерно возгордившийся», он уже не давал себе труда разбираться, какому народу принадлежал встречный корабль – врагу, «нейтралу» или союзнику, приказывая принести ему флаг поверженного противника; единственное исключение для него были корабли Франции. Он «забывался до такой степени», что, если запаздывало вознаграждение за его службу, «он наносил оскорбление и самой Франции». Ван Доорн делал это чисто пиратскими методами; в конце концов господин д’Эстре получил ордер на его арест и бросил за ним в погоню корабль, который нагнал пирата в открытом море. Не имея возможности уйти от погони, Ван Доорн пересел в шлюпку и сам предстал перед капитаном губернаторского корабля, утверждая, что он атаковал корабли под французским флагом, так как ему стало известно о некоторых людях, которые под прикрытием этого флага хотели от него спастись.

Но его оправдания никто не слушал; видя, что его хотят взять под стражу, Ван Доорн пришел в сильную ярость и поднял голос на командующего:

«Что вы собираетесь сделать? Неужели вы думаете, что мои люди позволят вам увести меня на их глазах, без борьбы? Знайте же, что все мои флибустьеры знают свое дело и быстры на расправу, они безоговорочно подчиняются моему лейтенанту, они встречали и не такие опасности и не боятся смерти».

Что же сделал королевский офицер?

«По решительному виду флибустьеров он понял, что Ван Доорн говорит правду; а так как у него не было приказа рисковать королевскими военными силами против таких воинов, то он принял решение отпустить пирата, руководствуясь больше политическими мотивами, чем какими-либо другими. А Ван Доорн, узнавший в то время, что группа галионов короля Испании дожидалась в Пуэрто-Рико благоприятного случая в виде военного эскорта, чтобы выйти в море, на всех парусах устремился туда и, войдя в порт под звуки труб, дал знать местному губернатору, что пришел предложить свой флот в качестве эскорта галионов на всем их пути следования в далекую Испанию».

Так Ван Доорн второй раз переходит на другую воюющую сторону.

Испанцы согласились. На свою беду. Кто предал один раз, предаст снова: сторожевой пес набросился на охраняемых им баранов; он потопил несколько галионов, присвоил себе самые богатые грузы и погнался за другими! Контрабандисты не всегда оказываются хорошими жандармами…

Вероятно, что после этого случая, «ненавидимому в равной степени французами, испанцами и голландцами», не говоря об англичанах, Ван Доорну было бы трудно раздобыть для себя корсарский патент на постоянную службу. Так случилось, что он принял участие в экспедиции к Веракрусу в качестве члена экипажа, а не капитана.

Смерть вспыльчивого пирата в результате глупой ссоры с Лоренсом де Граффом поставила точку в его шараханье от одного народа к другому…

Богатая вдова Ван Доорна (ни одно из преданных им государств не наложило руку на его имущество) перебралась в Остенде, где жила счастливо до самой смерти.

ЭКСПЕДИЦИЯ В ВЕРАКРУС

Объединение флибустьеров для этой экспедиции включало в себя Граммона и Ван Доорна, находившихся вместе на борту настоящего военного корабля с 50 пушками, а также Лоренса де Граффа, Годфруа, Жонке и других, командующих шестью менее значительными кораблями. Маленькая эскадра насчитывала 1200 человек.

Значительное количество для объединения флибустьеров. Но они замахнулись на самые сильные позиции испанцев, на центральный «редут» защитных укреплений Мексиканского залива с гарнизоном в 3000 солдат, который еще мог быть усилен за несколько дней подкреплением от 15 000 до 16 000 человек, не считая 600 защитников цитадели Сен-Жан де Улуа, вооруженной 60 пушками и держащей оборону города и порта. Это было, пишет автор «Истории Америки» (1770), такое же безрассудно смелое предприятие, как если бы 1200 басков, сидя в десяти утлых лодках, осмелились бы атаковать Бордо.

Однако именно это попытались сделать наши флибустьеры и добились успеха.

Они высадились ночью в нескольких лье от города, к которому подошли уже на заре. И тогда было реализовано предсказание Граммона, которое он выскажет позже по поводу предстоящей операции в Кампече: напуганные до полусмерти защитники города открыли ворота без малейшего сопротивления.

Флибустьеры растеклись по улицам, заняли все укрепления, перекрыв жителям все дороги к бегству из города, затем заперли знатных горожан в соборе. Окружив здание бочками с порохом, они объявили, что взорвут его, если им не выплатят выкуп в размере двух миллионов пиастров.

Один миллион им принесли сразу. Остальная сумма должна была быть собрана за три дня. Все эти три дня банда флибустьеров методично грабила город.

Второй миллион, – а скорее третий или четвертый, так как грабеж принес колоссальную прибыль, – еще не был собран, когда дозорные возвестили о появлении в море семнадцати испанских кораблей, а со стороны берега – облака пыли, что означало приближение к городу отряда испанских солдат.

Три пушечных залпа пробили сигнал тревоги с первыми лучами солнца.

К счастью, добыча и 1500 рабов были уже погружены на четыре самых больших корабля. Со всех ног бросились флибустьеры к своим кораблям, таща на себе последнее, что удалось украсть, и толкая перед собой пленников и заложников.

По легенде, а надо помнить, что это только легенда, именно в этот момент произошла драка между Ван Доорном и Лоренсом де Граффом. Момент был явно неподходящим. В действительности ссора, в результате которой де Графф нанес смертельную рану Ван Доорну, возникла несколькими днями раньше (видимо, до осады города) в двух лье от Веракруса на Кайе дю Сакрифис. [39]39
  Ван Доорн прожил еще несколько недель и умер после возвращения на базу. Он был похоронен около мыса Каточе на Юкатанском полуострове в 1200 км от Веракруса.


[Закрыть]Ничтожным мотивом ссоры явилась возможная клевета, простая болтовня одного англичанина о никем не виденном «кожаном кофре, украшенном арабесками», куда Ван Доорн якобы складывал свою персональную добычу, права на которую оспаривались Лоренсом де Граффом.

На этом закончим с легендой и вернемся к нашим флибустьерам. Спешный отъезд их из Веракруса произошел без какого-либо значительного инцидента, что можно считать просто чудом. И когда прибыл в город вооруженный отряд испанцев и достиг порта испанский флот, грабители в полном составе были уже далеко и возвращались домой на свою базу с победой, притом на кораблях, оседающих под тяжестью сокровищ.

В действительности только одна удача позволила пиратам вернуться домой: флибустьеры оказались в плену у полного штиля и их провизия была уже на исходе, когда течение чудесным образом пригнало буквально им в руки галион с мукой, который при такой погоде они никак не смогли бы догнать.

Спустя некоторое время Лоренс де Графф и Граммон расстались с довольно резкими выражениями (похоже, что Граммон обвинял Лоренса в убийстве Ван Доорна), а потом после нескольких самостоятельных удачных набегов оба вновь оказались на Ямайке. Почему на Ямайке? Для Лоренса де Граффа, очевидно, потому что после его драки с Ван Доорном он не посмел вернуться на Санто-Доминго, куда он отправится только много позже.

Вот как рисует Эксквемелин картину загулов вернувшихся с победой на Ямайку флибустьеров:

«Когда они прибыли на Ямайку, одежда их была рваная и грязная, лица худые и бледные. Но никто не замечал беспорядка их внешнего вида, все смотрели только на сокровища, которые они несли.

Все с восхищением и удивлением глазели, как одни из них тащили большие мешки с серебром на своих плечах и головах, другие несли в руках все, что только человек может унести. Каждый радовался их приезду и принимал участие в общем веселье согласно своей профессии и таланту, ожидая возможности поживиться и поделить добычу флибустьеров между собой, особенно это касалось торговцев и хозяев кабаков, женщин и игроков.

Сначала победители отправились в кабаре, где все было к их услугам: из запасников доставалась любая еда и вино, которые они хотели съесть и выпить для поправки своего расшатанного здоровья, но довольно быстро они восстановили свои силы и перешли от необходимого рациона к излишествам. На столах появились только изысканные блюда и отменное вино. Обилие съеденного и выпитого ударило им в голову: они подбрасывали вверх стаканы, переворачивали горшки и блюда; на столах и под ногами валялись осколки стаканов, смешанные с остатками еды и пролитым вином; пир превращался в отвратительную оргию, в результате которой за ущерб приходилось платить больше, чем за удовольствие.

Некоторые, утомленные такой жизнью, шли к торговцам, выбирали красивые ткани и шили себе изумительные одежды. В таком виде они предстали перед дамами, затем засели за игру и в скором времени спустили все, что имели. Тогда они отбыли с Ямайки в таком же виде, как и прибыли сюда накануне, практически без денег, такие же утомленные и побитые в результате загулов, как ранее от голода и трудностей скитания по морям.

Когда спрашиваешь у флибустьеров, какое удовольствие они получают, спуская так бездумно все свое богатство, добытое с таким трудом, они простодушно отвечают: „Мы ежеминутно подвергаемся бесчисленным опасностям, поэтому наша судьба не похожа на судьбы простых людей. Сегодня мы живы, а завтра можем умереть, зачем нам копить богатства и заводить хозяйство? Мы живем только сегодняшним днем и не думаем о завтрашнем. Наша единственная забота – жить в удовольствие, а не отказывать себе во всем ради непонятного будущего“».

УМЕНИЕ ТОРГОВАТЬСЯ

Чем заняться после такого успеха? Начать все заново.

Но не стоящее на месте время многое изменило. Версаль все настойчивее требовал уважения к его испанскому «другу», даже если последний сам не менял своей позиции на островах «Индии». Господин де Кюсси стремился исполнить приказы короля как можно лучше. Он сам предстал перед Граммоном, чтобы попытаться его остановить. Но губернатор вынужден был прикрывать свою неудачу в этих переговорах, бросая в лицо строптивым флибустьерам страшные, но невыполнимые угрозы. Однако появилось новое существенное обстоятельство: корсарская деятельность на «Индийских островах» была запрещена.

Между тем в 1685 году Граммон вместе с Лоренсом де Граффом вновь выступил против испанцев и без французских патентов. [40]40
  Возможно, они раздобыли португальские патенты.


[Закрыть]Их это мало заботило, так как царило всеобщее неподчинение приказам.

Эскадра насчитывала один большой корабль, три корабля поменьше, двадцать две лодки и 1100 человек.

Высадка на берегу Кампече прошла гладко.

Но на этот раз предсказание Граммона, которое он высказал непосредственно перед данной экспедицией, не сбылось: завязался бой, и бой беспощадный. Жители города возвели баррикады на всех перекрестках. Однако город был взят после того, как 800 неприятельских солдат обратились в беспорядочное бегство.

Добыча оказалась значительно меньше, чем в Веракрусе, и Граммон послал несколько отрядов флибустьеров прочесать окрестности с целью ее пополнения.

Один из отрядов попал в засаду.

Чтобы освободить своих людей, Граммон предложил губернатору провинции обмен: коррехидор и офицеры городского совета против пленных флибустьеров. В случае отказа Кампече будет сожжен.

На это «честное» предложение, более сообразное военному времени (а надо не забывать, что уже подписан мир), губернатор ответил, что у него нет недостатка в деньгах, чтобы восстановить город после разрушений, а также в людях, чтобы его потом заселить, и что он не будет ничего обсуждать с бандитами. Гордый ответ, но только не с точки зрения заложников и имущих жителей города.

Граммон, в свою очередь, велел передать, что поджигает город, и в присутствии посланника губернатора приказал отрубить головы пяти знатным горожанам. Посланник (неприятная роль!), стремясь защитить свою голову, обязался добиться обмена пленными. И обмен состоялся.

Перед тем как уйти из города, Флибустьеры захотели отпраздновать день Святого Людовика. Они разожгли костер из ценного кампешевого (сандалового) дерева, и в огне сгорело «дров» на кругленькую сумму в 200 000 экю.

По возвращении Граммон и Лоренс де Графф разделились. Лоренс подвергся нападению со стороны трех кораблей с 50 пушками на борту, его собственный корабль был захвачен вместе со всей добычей, а ему самому, тяжело раненному, удалось скрыться. Вернувшись в Санто-Доминго, он начал восстанавливать свои силы, когда к нему присоединился и Граммон, который сумел сохранить свой богатый груз.

Здесь, кажется, их должен был бы настичь карающий меч Архангела…

Но нет!

Кавалер де Граммон, дуэлянт, блестящий офицер морского флота, ставший флибустьером, а по существу пиратом, был назначен королевской грамотой от 30 сентября 1686 года лейтенантом короля в южной части острова Санто-Доминго. Но, отправившись в свою последнюю экспедицию, он погиб в море в одном из боев.

Лоренс де Графф получил свидетельство о прощении ему убийства Ван Доорна (однако после строгого расследования) и назначение «майором» острова Санто-Доминго с поручением наладить на острове полицейскую службу; позднее он тоже был назначен лейтенантом короля.

В те времена и в тех местах было разрешено не подчиняться приказам, но при условии успешной операции.

УПАДОК ПРОФЕССИИ

Морские набеги и береговые грабежи были теперь действительно запрещены на Антильских островах; губернатор заявлял об этом со всей убежденностью.

Некоторые флибустьеры ему поверили и отправились в «Южные моря», то есть на американские берега Тихого океана, где уже Равено де Люссан, принимавший участие в экспедиции, описал для нас их приключения. В действительности эти приключения не имеют ничего общего с морем: они свелись к грабежам на суше, к ужасным жестокостям, внутренним войнам (экипажи представляли собой сборища людей всех национальностей) и к более устрашающим действиям в содружестве с местными главарями самих испанцев. Морские набеги? Возможно, существовали патенты, но они не были подписаны, что их полностью обесценивало; и отсутствовал главный элемент постоянной колониальной корсарской деятельности (флибустьерской): ни один капитан не имел полномочий – ни военных, ни финансовых.

Так что скорее речь идет о пиратстве, что соответствует нашей теме, но о пиратстве мрачном и жестоком. Здесь, до того как приведем отрывки из книги Равено де Люссана (чьи писательские качества значительно ниже, чем у Эксквемелина), дадим в качестве вступления и примера повседневной жизни пиратов Тихого океана фрагменты из «судового журнала» Борделе Массерти. Мы увидим, что приключение потеряло всю свою дикую поэзию.

Но еще раньше скажем несколько слов о том, кем стали флибустьеры, оставшиеся на Антильских островах.

Некоторые из них все же не подчинились запрету и продолжали свои экспедиции: в 1685 году они атаковали город Мерида, находящийся на территории многострадальной провинции Кампече, так часто подвергающейся нападениям. В 1686 году флибустьеры разграбили пригороды Картахены, захватив здесь такую существенную добычу, что в первый раз они не смогли договориться между собой о ее дележе и прибегли к помощи арбитра, в качестве которого выступил губернатор, запрещающий морские набеги и грабежи.

И что же произошло дальше?

Господин де Кюсси провел такое необычное судейство с большим умом, что дало ему в руки «рычаг управления» этими людьми, которые иначе все стали бы обычными пиратами. Большинство из флибустьеров ему удалось (невероятный успех!) переделать в плантаторов.

Так постепенно морские набеги и грабежи в здешних морях совсем исчезли. [41]41
  Мы не говорим здесь о Монтобане, довольно любопытном персонаже, который будучи некоторое время флибустьером, стал все-таки истинным корсаром из Бордо.


[Закрыть]

ПРИГОВОР ФЛИБУСТЬЕРАМ

Но деятельность флибустьеров возродилась во времена войны Аугсбургской лиги с Францией [42]42
  Что касается слабой попытки возродиться в 1709 году, то речь идет о четырех «флибустьерах», получивших патенты в колонии, но в действительности это были корсары метрополии.


[Закрыть], хотя в другом виде: знаменитая военная кампания, проводимая против Картахены бароном де Пуанти, капитаном королевских кораблей, главнокомандующим эскадрой, прибывшей из Франции, задействовала в качестве вспомогательного подразделения флотилию из 1200 флибустьеров, объединенных под личным командованием Ж.-Б. дю Касса, губернатора уже не Тортуги, а Санто-Доминго.

Эта кампания имела успех. Но флибустьеры, которые, между прочим, являлись главной силой при высадке не берег из своих пирог в тех местах, куда не могли причалить корабли, и которые затем пробирались первыми сквозь лес и первыми шли на штурм города, эти флибустьеры посчитали себя обманутыми, когда узнали о смехотворной доле, причитающейся им от полученного огромного выкупа за город. Разъяренные несправедливостью, они отделились от регулярных отрядов и начали сжигать дома в городе, убивать и мучить несчастных мирных жителей, нарушая своими действиями договор о капитуляции и «слово короля».

Эти пиратские действия флибустьеров вызвали негодование в рядах флота метрополии и привели на этот раз к окончательному запрету всей флибустьерской деятельности.

Удачей Франции можно считать то обстоятельство, что только очень незначительное число флибустьеров превратилось в пиратов, по крайней мере на Антильских островах. Некоторые пираты подались на Мадагаскар.

В основном же флибустьеры стали плантаторами или торговыми моряками. Когда позже разразилась Семилетняя война, которую назвали «флибустьерской» как пережиток прошлого, то просто существовала база французских морских сил на Мартинике, что-то вроде «преемников» корсаров.