Текст книги "Энциклопедия пиратства"

Автор книги: Жан Мерьен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

ЖАН ДАВИД, СПЕЦИАЛИСТ

Нападения флибустьеров на города участились. Одна из первых удачных попыток захватить порт была предпринята Льюсом Шотландцем, который ворвался в Сан-Франциско в Кампече, разграбил город и, погрузив добычу на свой корабль, беспрепятственно ушел в море. Мансфельд тоже сделал несколько удачных вылазок на том же побережье, но потерпел неудачу у Картахены из-за раздоров между французскими и английскими матросами своей команды, не поделивших между собой съестные припасы.

Жан Давид был родом из Голландии. Прибыв с Ямайки, он «специализировался» на нападениях на корабли, идущие в Никарагуа.

Когда одна из его боевых кампаний не принесла желаемого результата, он с невероятной ловкостью проник в огромное озеро в Никарагуа, расположенное примерно в 300 км от берега моря, плывя против течения в глубь страны на корабле, управляемом индейцем, сначала вдоль узкой речки Сент-Жан, а потом и по самому озеру. Здесь он спрятал свой корабль под большими, нависающими над водой деревьями, оставил десять человек на борту, а остальных восемьдесят пересадил в три лодки; затем ночью лодки поплыли к городу Гранада, расположенному в самом дальнем конце озера и находящемуся, однако, под защитой гарнизона из 800 хорошо вооруженных солдат.

Подплыв в полночь к городу, Давид ответил часовому, что он вернулся с рыбалки. Два его человека, выпрыгнув из лодки на берег, бесшумно убили доверчивого часового. Проводник-индеец провел большую часть отряда флибустьеров к городу, в то время, как другой туземец отвел лодки в условленное место, где остальные члены отряда должны были ждать своих товарищей, чтобы быстро погрузить добычу.

Как только флибустьеры подошли к городу, они разделились; индеец начал стучать в двери горожан; те открывали и их сразу хватали за горло; под страхом смерти испуганные люди отдавали бандитам все, что у них было. Затем были подняты с постелей ключники самых больших церквей, у которых отобрали ключи, а затем вынесли из божьих обителей всю золотую и серебряную утварь, которую только смогли унести.

Этот тихий грабеж длился уже два часа, когда несколько слуг смогли вырваться из рук авантюристов и известить всех жителей, что в город проник враг, они звонили в колокола и призывали всех к оружию. Авантюристы проворно перенесли всю добычу в поджидавшие их лодки и уплыли, не помышляя о продолжении грабежа. Испанцы бросились было за ними в погоню, но не смогли им помешать уйти. Наоборот, флибустьеры привезли на свой корабль нескольких пленных, которые получили обратно свободу только за выкуп в 500 коров; такое стадо было необходимо флибустьерам для пополнения своих съестных запасов для обратного пути. Испанцы предприняли атаку на флибустьерский корабль, но были вынуждены отойти.

Добыча составила, больше за счет серебра, чем за счет драгоценностей, примерно 40 000 экю, не считая мебели, которую грабители, хватая все на своем пути, побросали в лодки. Экспедиция в целом длилась всего восемь дней; добычи хватило на время, не намного большее, так как флибустьеры вдоволь выпили и съели, вернувшись на Ямайку!

Жан Давид еще раз дал о себе знать, захватив с горсткой людей Сент-Огастен во Флориде, порт, защищенный крепостью. Но жители города были столь бедны, что добычи хватило лишь на два дня загула.

ДРЕЙФУЮЩИЙ ВЕТЕР, ИГРОК

Чтобы дать понять, что такое «загул», расскажем коротко историю одного флибустьера с острова Тортуга, который был награжден данным прозвищем, немного смешным, так как для моряков это корабль может дрейфовать (остановленный принудительным образом, не взирая на рвущийся из рук парус) на ветру, а не сам ветер, разве только при полном штиле. Прозвище появилось, безусловно, после какой-нибудь авантюры, достойной этого шумного хвастливого человека.

Итак, Дрейфующий Ветер вернулся на Тортугу, получив деньги за свою корсарскую службу в размере 500 экю.

Он не собирался пропить все деньги, а хотел сыграть. На борту корабля игра была запрещена; игроки отыгрывались Только на берегу, хотя многие компании флибустьеров в своем кругу договаривались о запрете игры даже в порту.

Дрейфующий Ветер быстро все просадил. Он одолжил у своих товарищей сто пистолей (около 25 000 франков 1956 года), которые он с таким же успехом проиграл. Его компаньоны были в ярости и заставили его работать в порту, пока он не получит нужную сумму денег. Он быстро заработал требуемую сумму, расплатился с долгами, но как только у него на руках оказалось чуть больше, чем пятьдесят пиастров, он их все поставил на игру. На этот раз его ожидал триумф: он выиграл 12 000 экю.

Это была большая удача, которая требовала бережного к себе отношения: необходимо было сохранить свалившееся с неба сокровище. Дрейфующий Ветер покупает корабль и отправляется со своим огромным состоянием к месту своей «службы», в Англию, через Барбадос. Но здесь он встречает еврея, у которого выигрывает 12 экю серебром, затем целый груз сахара, мельницу для сахара и в придачу еще двадцать рабов.

Дальнейшее можно предугадать: Дрейфующий Ветер снова все это проигрывает, а кроме того и собственное состояние, и даже свою одежду.

Ему оставалось только снова вернуться на Тортугу и оттуда провести несколько морских набегов. В течение ряда месяцев Дрейфующий Ветер «заработал» 6000 или 7000 экю, которые собирался частью пропить, а часть поставить на игру. Но вмешался губернатор господин д’Ожерон, который заставил его отдать ему деньги в обмен на кредитный чек на большую сумму, подлежащий оплате во Франции, и на хороший совет ехать лечить свой ревматизм в свою родную страну, где бывший игрок заживет по-королевски, как когда-то Пьер Большой.

Так и было им сделано? Сначала Дрейфующий Ветер так и поступил. Но потом он стал изнывать от скуки, сожалея о покинутых жарких тропиках, и, не выдержав французской жизни, отправился в путь к дальним островам на борту большой каравеллы с латинскими парусами, груженной всякими товарами, в которые он вложил все свои деньги. К несчастью, каравелла была захвачена в бою двумя голландскими судами из Остенде, управляемыми испанцами, но лишь после того, как Дрейфующий Ветер был убит.

Можно сказать, что он умер «при исполнении».

МОНБАР, ГУБИТЕЛЬ

Флибустьеры, в целом, безусловно не являлись образцом хорошего воспитания. Но случались исключения, хотя эти исключения не приводили к появлению менее жестоких грабителей морей.

Монбар, лангедокский дворянин, был по натуре пылкий и благородный молодой человек. В хорошем колледже, где Монбар получил образование, он изучил неприглядную историю завоевания «Индии» испанцами, прочитал рассказ доброго «индейского епископа» Лас Касаса, ставшего на защиту несчастных туземцев и заклеймившего позором своих братьев по вере. В результате Монбар затаил жгучую ненависть к иберийцам.

Рассказывают, что во время праздника в колледже, принимая участие в постановке комедии, он играл роль французского дворянина, с которым некий идальго должен был вести «блистательную» дискуссию. Во время репетиций Монбар вел себя сдержанно, но когда наступило время представления спектакля, он, разгорячившись от своих амбиций в споре с «испанцем», заменил свою очередную реплику ударом кулака с последующей попыткой задушить партнера.

Узнав, что разразилась война, Монбар сбежал из родительского дома и предстал перед одним из своих дядей, офицером морского флота, стоящего в Гавре, с просьбой взять его на корабль. Дядя зачислил юношу в команду корсарского корабля, которым сам командовал. [35]35
  Взаимопроникновение между королевским морским флотом и корсарским было тогда обычным явлением.


[Закрыть]

Про каждый парус, появлявшийся на горизонте в море, Монбар спрашивал всех, не испанский ли это корабль. Наконец он дождался: далеко в море показались паруса ненавистного врага. Молодой человек был так возбужден предстоящей встречей, что дядя, полагая опасным такое повышенное проявление эмоций, запер племянника на ключ в своей каюте.

Как? Абордажная схватка, шум которой отчетливо был слышан Монбару, пройдет без него?

Он выламывает дверь, прыгает на борт вражеского корабля со шпагой в руке. Он наносит удары во все стороны, колет, рубит, больше похожий на демона, чем на фехтовальщика, как «ангел-губитель». Потом Монбар должен будет всю жизнь подтверждать это прозвище.

Эксквемелин, который знал его и ухаживал за ним, так рисует его портрет:

«Монбар был живой, возбужденный и горячий юноша, настоящий гасконец. Высокого роста, широкоплечий, ладно скроенный, он имел благородный и бравурный вид, доказывая преимущество сильной расы во время битвы. Это был смуглый черноволосый красавец; что же касается его глаз, то только любимая женщина могла бы увидеть их на близком расстоянии и разглядеть их форму и цвет, так как густые лохматые брови нависали арками над глазами и выдавались вперед так далеко, что глаза исчезали под ними, как под темными сводами. Одно только его появление, его угрожающий вид вселял в противника ужас. Говорят, в схватке он сначала обеспечивал себе победу своей выправкой и всем своим поведением, деморализуя врага, завершая в конце свой триумф ударами сильной руки».

Вернемся к первой битве – и к первой победе – Монбара, трофеи оказались богатыми: 30 000 тюков хлопковых тканей, великолепные ковры, 2000 тюков шелковых тканей, сотни бочонков с бесценным фимиамом и другие не менее ценные вещи, такие как пряности, огромные бриллианты. (Монбар говорил про них: «Как пуговицы для одежды».) Дядя был очарован сокровищами. Монбара радовал только вид крови многочисленных убитых испанцев.

На Тортуге буканьеры принесли на борт корабля копченую свинину в обмен на водку и пожаловались на свою жизнь, на то, что больше не смогут снабжать флибустьеров мясом, так как испанцы разрушили их буканы.

– А почему вы терпите это? – прервал их жалобы молодой Монбар.

Буканьеры утихомирили пылкого юношу и ответили с яростью:

– Мы, молодой человек, не терпим их действий, но испанцы пользуются моментами для своих злодеяний, когда мы уходим на охоту. Ну, ничего, вот мы соберем отряд и…

– И, – перебил снова с горячностью молодости Монбар, – если вы позволите, я возглавлю ваш отряд…

– Возглавишь наш отряд?

– Послушайте меня! Я это сделаю не для того, чтобы командовать вами, а для того, чтобы испанцы увидели меня в первых рядах!

Этот прямой и гордый ответ почти подростка пришелся по душе суровым буканьерам, которые сразу почувствовали в нем эту смесь высокого ума и отваги, развиваемых в молодых дворянах системой воспитания того времени. Конечно, буканьеры обладали опытом, выносливостью и недюжинной силой, но этот мальчик обладал «сердцем», как тогда говорили, и умом. Несмотря на его юный возраст и белые руки, они согласились считать его своим главарем.

ДО ПОСЛЕДНЕГО

Но что скажет на это дядя? Он не может отпустить молодого человека в такую авантюру.

Монбар дает дяде слово, что вернется до начала подготовки кораблей к отплытию.

Затем он садится в лодку буканьеров и плывет с ними к берегу Санто-Доминго.

Удача улыбается ему: он сразу замечает на берегу отряд испанских кавалеристов. Монбар рвется в бой, как сумасшедший.

– Подождите, капитан, – обращается к нему старый буканьер, подмигнув одним глазом, – мы возьмем всех этих людей, и ни один не сбежит.

Тогда, как будто не заметив врага, благородный капитан велел поставить палатки для ночлега на большом расстоянии друг от друга, после чего буканьеры пустили по кругу бутылочные тыквы с водкой, делая вид, что напиваются.

Испанцы, завидев небольшой отряд буканьеров, спрятались за деревьями, ожидая, пока охотники опьянеют, чтобы потом напасть на них и всех перебить.

А в это время посланцы устремились в лес, чтобы вызвать на подмогу соседних буканьеров. Как только наступила ночь, хозяева палаток тихо покинули свои временные жилища и рассредоточились в кустах вокруг лагеря.

На рассвете произошло то, что и предвидел хитрый старый охотник. Испанцы, полагая, что все буканьеры напились и спят, в открытую направились к их лагерю, выпустив впереди себя индейских рабов.

Как только они подъехали к палаткам, буканьеры с криками бросились на испанцев, которые из-за большого расстояния между палатками оказались разделенными на маленькие группы, мгновенно окруженные нападавшими.

Монбару удается завладеть лошадью, он бросается на пытающихся сбежать врагов и истребляет их всех одного за другим, оставляя открытым путь для индейцев, которым он кричит «amigo, amigo» и обещает свободу. Эти несчастные приветствуют его, сплачиваются вокруг него и поливают стрелами своих бывших хозяев. И среди этих индейцев, выполняя клятву мести, которую еще в колледже он дал перед душой умершего Лас Касаса, Монбар добивается обещанной блестящей и полной победы: ни один испанец не спасся.

Страшная битва как раз закончилась, когда вдалеке раздался гром пушечного выстрела: дядя начинал готовить корабли к отплытию. Монбар спешит к морю, рассаживает по лодкам своих новых товарищей, а также и индейцев, которые не хотят с ним расставаться, и в назначенный час возвращается на Тортугу.

Дядя решил доверить своему отважному племяннику испанский трофей – великолепный корабль, а также несколько матросов для поддержания его в надлежащем порядке и лейтенанта, опытного в навигации, чтобы восполнить невежество молодого человека в науке управления кораблем, которую нельзя заменить отвагой и горячим нравом. Буканьеры и индейцы, проверенные в бою, получили должности «военных» на борту корабля.

Два корабля, оборудованные всем необходимым, вышли в море на поиски врага.

Вскоре они встретили четыре мощно вооруженных испанских корабля, по два на каждый корсарский корабль.

Можно лишь догадываться, что произошло дальше. Скорее всего, дядя Монбара слишком сильно послал свой корабль навстречу противнику: произошло страшное столкновение, корсарский корабль со всего размаху врезался в одного из своих врагов, отбросив его на второе испанское судно; в результате, все три корабля, получив огромные пробоины, пошли ко дну со всеми, кто был на борту.

Монбар в это время потопил первого своего противника, затем после абордажной схватки завладел вторым испанским судном, сбросив в море весь его экипаж. [36]36
  Такая расправа с пленными, относящаяся к XIV и XV векам, не была более обычаем флибустьеров; все другие примеры подтверждают: захваченным врагам даровали жизнь.


[Закрыть]

Во главе двух новых кораблей, быстроходных и мощно вооруженных, – и не забыв произнести надгробную речь о своем дяде, «великом человеке на море и на земле», который, несмотря на свою подагру, всегда неотступно преследовал врага, – Монбар стал королем этих вод, выходящих из пролива вблизи Санто-Доминго, окруженный верной командой индейцев, которые его боготворили.

В отличие от других флибустьеров Монбара не интересовали сокровища, размеры добычи, загулы, азартные игры и даже женщины. То, что он хотел больше всего, была пролитая кровь испанцев.

Однако Монбар никогда не прибегал к пыткам; он удовлетворялся даже тем, что испанцы просто сдавались в плен, и хорошо обходился с пленниками.

Добавим с сожалением: Монбар всегда продолжал вести бой как можно дольше, чтобы убить больше врагов, отомстить за индейцев и как можно дольше получать наслаждение от пролитой крови.

Никто не знает, как он окончил свои дни.

НАУ ОЛОННЭ: ПЛОХОЕ НАЧАЛО

Жан-Давид Нау, родившийся в 1630 году в местечке Сабль-д’Олоннэ в Пуату, был одним из самых знаменитых флибустьеров и, без сомнения, тем, кто «больше других послужил идее показать испанцам в Америке величие французского оружия и укрепить наши зарождающиеся колонии в самом начале их создания».

В возрасте двадцати лет Жан-Давид взошел на корабль в Ла-Рошели как нанятый на службу к одному плантатору Антильских островов, заключив с ним обычный контракт: три года практически рабской работы на плантации, бесплатной, но оплачивался переезд и по истечении срока можно было самостоятельно обосноваться в колонии.

Когда прошли эти тяжелые три года, Олоннэ примкнул к буканьерам на Санто-Доминго, где сразу выделился в непрекращающихся схватках с испанцами. Но, как повествует Эксквемелин, он «заскучал» от такой жизни и проникся желанием вести морские набеги вместе с флибустьерами острова Тортуга; после первых же рейсов он показал себя одним из лучших бойцов; очень быстро его товарищи выбрали Олоннэ своим капитаном; господин дю Россе выдал ему постоянный патент о корсарской службе.

Но после нескольких добытых вражеских судов неудачный выход в море молодого корсара привел его к потере своего корабля. Господин де Ла Плас, который с 1663 по 1665 годы управлял Тортугой, сам лично доверил Олоннэ новый корабль, который тот тоже разбил. Решительно, новая служба начиналась плохо. К тому же, его команда, потерпевшая кораблекрушение, едва добравшись до берега, безоружная, была схвачена испанцами, которые убили почти всех; самого Нау, раненного в короткой схватке, и несколько его товарищей было решено доставить как пленников в Кампече. Но по дороге им удалось обезоружить некоторых конвоиров и освободиться. Вновь завязалась жестокая драка. Но, чудом оставшийся невредимым, не считая неглубокой раны, Олоннэ вымазался кровью убитых и лег на землю между ними. Когда испанцы удалились, оставив многих своих солдат лежать на земле и даже не позаботившись об их захоронении, Нау поднялся, снял одежду с одной из своих кастильских жертв, надел ее на себя и добрался до ближайшего города; здесь он собрал нескольких индейских рабов, которым обещал, как это было принято, свободу; маленький новый отряд похитил лодку, на которой они могли бы достичь берегов Тортуги. Сначала они пересекли Юкатанский пролив, имеющий ширину 200 км и очень опасный, это морское путешествие еще более удивительно, чем подобное, предпринятое Диего Мендесом [37]37
  Смотри нашу книгу Христофор Колумб (издатель Деноэль).


[Закрыть], но которое, кажется, было обычным делом для флибустьеров, и особенно, в сторону Ямайки, что похоже на чудо. Затем надо было пройти 1200 км вдоль берегов острова Куба, что таило другие опасности, так как здесь хозяйничали испанцы, особенно в районе Сантьяго. Наконец оставалось преодолеть, если повезет обойтись без неприятных встреч, пролив, который сегодня называется Наветренный, между Кубой и Санто-Доминго, имеющий ширину 80 км и мало судоходный для каноэ.

Завершив этот удивительный морской переход, Нау, освободив индейцев, больше ни о чем не думал, кроме мести за себя и за своих товарищей, погибших от руки испанских варваров, позволивших себе убивать безоружных, потерпевших бедствие людей; он рвался в бой отомстить испанцам и, одновременно, разбогатеть за их счет.

ФОРТУНА РАЗВОРАЧИВАЕТСЯ

С командой в двадцать одного человека и с одним врачом-хирургом Олоннэ снарядил небольшой корсарский корабль, который через некоторое время вместе с еще одним завоеванным рыбачьим барком подошли сообща к Кубе.

Но они были обнаружены с острова; добыча ускользала из рук флибустьеров; да еще туземцы объявили о приближении легкого испанского фрегата, вооруженного десятью пушками и с экипажем в восемьдесят человек, спешащего для защиты берега от пиратов.

Не ведая страха, Олоннэ вскричал:

– Отлично, братья мои! Мы скоро пересядем на этот прекрасный корабль!

Военный корабль уже появился близко от берега и встал на якорь в очень маленькой бухточке, зажатый между береговыми косами, на которых росли раскидистые деревья, склонив над водой свои густые ветви. Ночью в полной тишине флибустьеры проскользнули на своих каноэ под деревья и устроили засады на двух выдающихся в море береговых косах при выходе из бухты, пользуясь своими лодками, вытащенными на сушу, как прикрытием. На рассвете они предприняли беспорядочную стрельбу по фрегату. Испанцы моментально дали отпор, но они не видели противника и поэтому, несмотря на частые ружейные залпы, не могли его поразить, при этом сами они несли тяжелые потери. Слишком поздно они догадались выйти в море. Только к полудню флибустьеры увидели, что фрегат начал маневрировать в сторону выхода из бухты, но «завидев кровь, льющуюся из щелей» военного корабля, они решили, что враг сломлен, и, столкнув свои лодки в воду (никто не говорит, сколько они сами при этом получили пуль), без труда взяли испанский фрегат на абордаж с двух сторон; это большое судно как раз в это время начинало отходить от берега, и поредевший экипаж не мог успеть одновременно проводить маневр (корабль все время запутывался в ветках деревьев) и защищаться от нападавших флибустьеров.

Олоннэ, по-прежнему полный ненависти и злобы, приказал прикончить всех раненых.

Один из рабов бросился на колени перед Нау и стал молить о пощаде: он «расскажет всю правду». – Правду? Какую правду?

Заинтригованный, Нау обещал этому человеку жизнь и даже свободу. Тогда раб признался, что он был взят на корабль в качестве палача: «Я должен был повесить всех пленников, которых взял бы мой капитан, чтобы устрашить ваш народ (Францию) и чтобы отныне вы не смели подходить к этому берегу».

Только колоссальное усилие воли и уважение к данному слову не позволили разъяренному Нау убить палача прямо на месте. Но он с лихвой отыгрался на его хозяевах и товарищах по команде: Нау заставил их по одному подниматься по трапу на палубу и, когда они постепенно появлялись над палубой, он собственноручно ударом сабли отсекал им головы.

Это ужасное обезглавливание – так любимое Монбаром – длилось, пока все пленники не были убиты, кроме одного последнего. Этот последний был отправлен с письмом к губернатору Гаваны. Нау писал ему, что выполнил его указания, проделав с его людьми то, что он сам хотел сделать с флибустьерами. Олоннэ добавил еще, что ему было очень приятно получить такие указания именно от него и что губернатор может быть уверен в том, что все испанцы, которые будут взяты в плен, будут подвергнуты той же процедуре. В конце письма Олоннэ пожелал губернатору самому оказаться в их числе, но что касается самого Нау, то он скорее покончит с собой, чем попадет в руки к испанцам.

Разумеется, губернатор захотел ответить на такое издевательское письмо еще большими жестокостями: он решил отправить посланцев во все порты «Индии» с приказами повесить всех французских пленных, которые находились в заключении, ожидая отправки в. Испанию.

Но члены его правления знали, к чему приводит война с пиратами, жаждущими возмездия, и заметили ему, что каждый месяц число испанцев, плененных англичанами или французами, было в сто раз больше, чем выходцев из этих стран, которых удалось схватить испанцам, и что реакция противника, которая незамедлительно последует после подобных официальных мер, как предлагает губернатор, будет иметь гибельные последствия для Испании. В результате, пока только один Олоннэ был объявлен вне закона.

Его это абсолютно не волновало. Он имел уже то, что ему было нужно: хороший корабль. В 1666 году на Тортуге Олоннэ повстречал другого известного флибустьера Мигеля Баска, который только что «поднялся» на корабль таким же способом, то есть взяв штурмом, под дулами пушек гавани Порто-Бельо, галион эскадры Тьерра Фирма с миллионом пиастров на борту. По указанию французских властей, которые примкнули к испанским и знали хорошо восточный берег Южной Америки (где они всего лишились), было решено сформировать небольшую эскадру. Олоннэ стал ее адмиралом, Баск возглавил «сухопутный отряд». После вербовки в матросы флибустьеров и буканьеров на Тортуге и на Санто-Доминго эскадра насчитывала почти 400 человек, находящихся на борту пяти небольших кораблей.