Текст книги "Командир Марсо"

Автор книги: Жан Лаффит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Из кустов высовывается голова Беро с взлохмаченной бородой. Его разбирает смех.

– К нам – гости!

– Гости?…

– Две девушки. Да еще прехорошенькие! Роз Франс и сестра Арамиса!

– Черт побери! – в ужасе восклицает Пейроль. – Я же совсем голый!

Он ныряет в палатку. К счастью, только накануне он получил от своей невестки посылку с чистым бельем. Поль влезает в брюки, хватает белоснежную тенниску, затягивается ремнем, чтобы принять военный вид, мигом причесывается… Успел вовремя!

Людвиг все еще возится с рубашкой.

– Добрый день! Добрый день! – приветствует их Роз, пожимая всем руки. – Где ваш командир?

– Я его замещаю, – говорит Атос.

– Мы хотели бы видеть Арамиса. Вот его сестра. Товарищ приехала сегодня из Бордо.

– Беда в том, что его сейчас нет.

– Он вернется, самое позднее, через час, – вставляет от себя Беро. – Мне знакома дорога, и я знаю, сколько уйдет на нее времени.

Действительно, Арамис, вместе с Парижанином и Портосом, еще утром уехал из лагеря, чтобы участвовать в агитационной поездке, выпавшей в эту неделю на долю их отряда. Задание было несложное: разъезжать на грузовике штаба сектора с установленным на нем мегафоном и распространять в поселках и деревнях пропагандистские материалы. Машина обычно останавливается на площади, на перекрестке, на улице – одним словом, всюду, где собирается народ; диктор, сидящий в кабине шофера, сообщает последние известия, говорит очередные лозунги, а сопровождающие его бойцы раздают присутствующим листовки, газеты, брошюры… все, что у них есть. Сегодня, например, агитаторам надо рассказать о взятии американцами Сен-Ло, о попытке переворота в Германии и о том, что русские уже за Неманом. Обычно рассказывают также и о последних действиях партизан. Население всегда радостно встречает агитаторов, и бойцы оспаривают друг у друга право участвовать в таких поездках. Роз Франс хорошо известно все это. Она немало потрудилась, налаживая агитационную работу в соответствии с директивами, присланными из Парижа руководством партии.

Роз и Соланж не заставляют себя долго упрашивать и охотно соглашаются подождать возвращения Арамиса. Мушкетеры усердствуют, желая угодить гостьям и показать себя с самой лучшей стороны. Беро, наблюдая за прилегающей местностью, становится с автоматом в руках в картинную позу. Людвиг ищет, на что можно было бы посадить дам. Атос оставляет свое письмо неоконченным. Юный Пейроль глаз не сводит с Соланж.

– Эй, Поль! – обращается к нему Беро. – Мне кажется, ты мог бы представить нас гостям.

Пейроль вначале колеблется, но, ободренный улыбкой Соланж, решается. Указывая на своих товарищей, он поочередно их рекомендует:

– Атос. Старейший партизан, по крайней мере среди присутствующих; владелец гаража, шофер, механик; женат, имеет четверых детей; тридцати пяти лет отроду; занимает в группе пост комиссара по материальному обеспечению.

Роже Беро. Ему дано имя Лельевр, но оно ему не пристало[21]21
  Лельевр (le lievre) – по-французски заяц. – Прим. перев.


[Закрыть]; специалист по выращиванию винограда; женат, имеет сына; исполнилось тридцать два года; в группе обеспечивает службу разведки.

Людвиг. Немецкий товарищ; испытанный антифашист; женат, имеет детей; отроду ему пятьдесят два года; выполняет в группе обязанности повара.

Поль Пейроль. Это я; возраст – двадцать лет; булочник…

– Как! – восклицает Соланж. – И вы тоже булочник? Мои родители – булочники в Бордо.

– Вся наша семья занимается этим делом. У моего брата – булочная в Палиссаке. В группе я обеспечиваю связь. Весь к вашим услугам.

Соланж благодарит его новой улыбкой.

– Ты забыл про отсутствующих, – напоминает Беро.

– Ах, да, у нас есть еще ряд товарищей. Пикмаль – крестьянин, пятидесяти восьми лет, сейчас несет караул… Парижанин – командир нашей группы, рабочий из Парижа… Портос – тоже рабочий, только из Перигё, и затем, конечно, Арамис. Он помощник командира группы, комиссар по кадрам.

– Как сложно у вас с этими титулами комиссаров, – говорит Роз. – Я все еще не могу в них разобраться.

– В каждой части и в каждом подразделении имеется три комиссара: комиссар по оперативной части, иначе говоря, военный командир, комиссар по кадрам, или в некотором роде политработник, и комиссар по снабжению. Это – наша материальная часть.

– Спасибо, что превратил меня в материальную часть, – откликается Атос.

Все смеются.

– Виноват, я хотел сказать, что он занимается материальной частью; в первую очередь оружием, потом – обмундированием. Например, у нас вчера распределяли оружие. Впервые за все время. Нашей группе достался даже ручной пулемет. Роз, впрочем, знает историю этого оружия. Ну, так вот, Атос является у нас теперь лицом, ответственным за хорошее содержание оружия, за доставку боеприпасов… вообще за снабжение.

– Если послушать тебя, – говорит Роз, – можно подумать, что у вас прямо не знают, что делать с оружием: так его много. Надо объяснить Соланж, что ваша группа до известной степени избалована в этом отношении, а для всего состава в целом оружия не хватает.

– Пусть вот он расскажет, – вмешивается в разговор Беро, кивая на Атоса. – Он прекрасно знает, что автомат, который я захватил у бошей, никогда и не числился в инвентарных списках отряда.

– У вас не найдется воды? – спрашивает Соланж. – Мне очень хочется пить.

Поль стремительно хватает брезентовое ведро и исчезает в лесу.

– Вот, пожалуйста, – говорит он, возвращаясь, – совсем свежая, из родника. Если вам угодно, у меня есть мятный экстракт…

– Можешь обращаться к Соланж на «ты», – говорит Полю Роз. – Она ведь член партии.

– Принеси сюда сахару, возьми у меня в мешке! – кричит Беро.

Соланж, смеясь, отмахивается.

– Спасибо, ничего не надо, кроме воды… и еще… стакана.

Ей протягивают сразу три.

Беро жестом просит присутствующих замолчать, сам ложится на траву, прикладывает ухо к земле, потом поднимается и говорит:

– Кажется, подъезжает грузовик.

– Беги скорее в отряд, – распоряжается Атос, – и предупреди Арамиса, чтобы не задерживался.

Соланж встает с места, лицо ее сияет от радости.

– Сейчас подойдет Жерар, а мы даже не успели осмотреть ваше помещение.

– Вполне еще успеем, – отвечает Поль. – Если ты согласна пойти со мной…

Поль ведет Соланж к хижине довольно больших размеров, сложенной из круглых, скрепленных наверху бревен и покрытой дроком. Внутри, на вбитых в землю кольях, стоит грубо сколоченный стол, в глубине помещения навалена куча сена, на стенах тут и там развешаны предметы домашнего обихода.

– Здесь наша спальня, а в дождь – и столовая с кухней.

– И вы все здесь помещаетесь?

– Тут можно поместить и больше народу.

– А как с дверью?

– Кладем ветки, доски, что попало.

После осмотра хижины Поль показывает Соланж несколько диковинных приспособлений на открытом воздухе: выдолбленную деревянную колоду, превращенную в умывальник, печь, сделанную из горшечной глины, очаг с навесом из листового железа на случай дождя. В заключение он ведет Соланж в главное сооружение – палатку бурого цвета, где сложено оружие, продовольствие и личные вещи бойцов. При острой нужде в жилом помещении здесь, вероятно, смогут ночевать еще четыре-пять человек.

– А как вы все устраиваетесь зимой?

– Я еще не зимовал в партизанском отряде. Но у нас всегда найдут выход из положения. И потом иногда мы живем в домах и землянках, а некоторым нашим товарищам повезло: они поселились в замке.

Соланж, наклонившись, заглядывает в палатку. Там царит страшный беспорядок: предметы вещевого довольствия, мешки, котомки – все лежит навалом.

– Смотри-ка, она же дырявая, ваша палатка!

– О, это целая история, совершенно невероятная, – говорит Поль. – Только ни в коем случае нельзя вспоминать о ней в присутствии Портоса. Он всякий раз страшно краснеет и злится. Однажды ночью мы выполняли очередное задание, а он оставался один на дежурстве, охранял лагерь… Все шло хорошо до двух или трех часов ночи, когда Портос вдруг услышал какой-то шум. Он прислушался. Ни малейшего сомнения: шум шагов. Так и есть, говорит он себе, это дарнановцы или боши, я окружен. Потом думает: нет, это невозможно; должно быть, кто-нибудь заблудился и забрел сюда. Портос окликает неизвестного раз, другой. И вдруг слышит, как кто-то улепетывает от него во все лопатки. Тут уж без долгих размышлений он кричит: «К оружию!» – и начинает стрелять во все стороны. Спустя некоторое время прибегают встревоженные стрельбой товарищи; они уверены, что на лагерь совершено нападение. Ищут повсюду врагов – никого не могут найти. Только на следующее утро обнаруживают ущерб: палатка вся изрешечена пулями. Атос обычно не отличается вспыльчивостью, но тут он пришел в настоящую ярость.

– А шум? Что это было такое?

– Кобыла с жеребенком. Никогда мы еще так не хохотали.

Соланж заразительно смеется.

– Угомонитесь-ка на минуту! – кричит им Роз. – Нас кто-то зовет.

Раздвигая руками кусты, на поляне вырастает Роже Беро. Он молчит, лицо его искажено судорогой.

– Что с товарищами?! – спрашивает Атос, поднимаясь ему навстречу. Поль и все остальные сразу смолкают.

Роже стоит с опущенной головой и, кажется, не в состоянии вымолвить ни слова. По щеке у него катится большая слеза.

– Мой брат! – раздается возглас Соланж. – Он не вернулся?

– Все они вернулись, – говорит Беро. – На обратном пути на них напали дарнановцы. Троих ранили.

– А мой брат? Мой брат Жерар? Да говорите же скорее!

– Он убит.

XXI

В жизни человека, занимающего высокий пост, бывают моменты, когда он чувствует себя как бы подавленным тяжестью лежащей на нем ответственности. То, что ему уже известно, помогает ему увидеть размеры того, чего он еще не знает. Как тот, кто поднялся на высокую гору, он, оглядываясь вокруг, испытывает головокружение. Но, с другой стороны, огромная поддержка тех, кто его окружает, оказываемое ему доверие и, наконец, сознание своего права принимать решения, от которых может зависеть успех или провал всего дела, а иногда даже жизнь и смерть его товарищей, вызывают у него особый внутренний подъем, стимулирующий его работу и толкающий его вперед. Марсо переживает как раз один из таких моментов…

Он знает, что над ним и над вверенными ему людьми собирается гроза; она уже близка и готова вот-вот разразиться. Однако внешне в замке по-прежнему все спокойно. В гараже весело посвистывают шоферы. У домика связных сидят в тени молодые люди и читают газеты, а из радиоприемника, находящегося в здании, доносится легкая музыка. Мамаша Филипп кипятит под навесом огромный котел, и запах, распространяющийся из этого котла, неудержимо манит к себе бойцов, несущих наряд на кухне; ее муж сажает в огороде салат-латук… Время от времени подъезжает и отъезжает мотоцикл; связной, весь в поту, не спеша взбирается по холму к лужайке замка… Только сейчас, по пути из лазарета, Марсо вынужден был сделать замечание одному часовому, который, в самом растерзанном виде, с взлохмаченными волосами, разлегся на траве, погрузившись в чтение любовного романа. «Слушай, что у тебя за вид и как ты себя держишь? И ты воображаешь, что несешь охрану военного объекта?»

Может быть, под влиянием всей этой мирной обстановки Марсо и не заметил бы вовремя опасности, если бы к нему не прибыл нарочный из департаментского военного комитета. Комитет извещал его об усилении немецких военных гарнизонов, о передвижении неприятельских войск и отрядов вишистской милиции… Ему предлагалось подготовить отход на новые позиции, сохранив в целости свои силы и поддерживая регулярную связь с комитетом… Батальоны других секторов, на севере и на востоке департамента, активизируют свои действия, чтобы облегчить ему предстоящее маневрирование…

Впрочем, полученная из военного комитета информация только подтверждала данные, собранные в самом секторе службами разведки. Так, 14 июля был опознан немецкий самолет, несомненно пытавшийся обнаружить местонахождение партизанских отрядов. Жандарм Лажони поставил Марсо в известность, что жандармерия Палиссака, а возможно, и других мест, получила секретные приказы. Лажони вместе с еще одним жандармом хотел даже уйти в партизанский отряд, но его уговорили остаться на своем посту. В разных пунктах равнины были замечены группы вишистской милиции… Именно одна из таких банд три дня тому назад неожиданно напала на десятерых бойцов из отряда Жаку – Эмилио, возвращавшихся на машине из агитационной поездки. К счастью, какой-то крестьянин успел предупредить их об устроенной засаде; захватив крестьянина с собой, партизаны свернули на другую дорогу. Однако этот маневр был проделан недостаточно быстро, и шестидесяти дарнановцам, ожидавшим партизан в трехстах метрах впереди, удалось их обстрелять. Арамис был убит наповал из ручного пулемета. Д'Артаньян и еще двое были ранены. Гибель Арамиса – большая драма. Боялись, что его сестра сойдет с ума от горя. На следующий день товарищи убитого перенесли его тело на маленькое кладбище в Бреньяде. Туда прибыл весь отряд Жаку – Эмилио. Парижанин от имени Ф.Т.П. и Роз от имени партии произнесли в присутствии всего населения деревни краткие надгробные речи. На другой день произошла новая стычка с вишистской милицией, на этот раз в батальоне Ролана. Дарнановцы обстреляли грузовик с продовольствием и убили еще двух партизан. Шоферу удалось прорваться и доставить грузовик к месту назначения.

Марсо вызвал к себе Пайрена и Констана, чтобы обсудить все эти события и срочно принять необходимые меры.

– Мне кажется, – говорит Констан, – во всех этих делах что-то нечисто. Взять хотя бы случай с Арамисом. Кто-то, конечно, предупредил дарнановцев о пути следования грузовика. И тут может быть только одно объяснение – в отряд проник шпион.

– Похоже, что так, – подтверждает Пайрен, – ведь у нас уже были сигналы о попытках всяких подозрительных личностей проникнуть в наши ряды. Мы уже разоблачили кое-кого и лишили подлецов возможности нам вредить. Но другие шпионы могли остаться еще не разоблаченными. Наши бойцы по-прежнему излишне доверчивы. Я твержу это своим комиссарам на все лады, но они все еще не уделяют достаточного внимания вопросу бдительности. Является, например, в подразделение никому не известный тип, называет себя патриотом и рассказывает какую-нибудь историю. Алле-гоп! Не проверив правильность сообщенных им сведений, его моментально принимают в группу. Да, это именно так, и я заметил, что субъекты, занимающиеся шпионажем, как правило, ведут себя очень скромно и очень любезны в обращении; иногда шпионом бывает даже красивая девушка. В этом случае дело обстоит еще хуже: наши бойцы принимают за чистую монету все, что им рассказывают…

– Ты навел меня на мысль, – говорит Марсо. – Отряд Жаку – Эмилио, как известно, был пополнен добровольцами из разных групп. Я указывал на это Поравалю. Переброска людей создает благоприятные условия для маскировки, так как бойцы не знают друг друга, и какому-нибудь негодяю легче в этих условиях вести свою грязную работу. Нам надо проверить весь состав отряда. Д'Артаньян в должности командира отряда не вызывает никаких сомнений. Мы его хорошо знаем; ранение у него легкое, и он вполне может выполнять свои обязанности. Но зато мы должны потребовать от Пораваля немедленной замены комиссара по кадрам. Нужно подобрать надежного, хорошо проверенного товарища, который бы все контролировал и знал каждого бойца.

– Для этой роли, мне кажется, подошел бы такой человек, как Парижанин, – подсказывает Пайрен.

– О нем есть необходимые данные?

– Да, по линии партийных органов. Данные надежные.

Пайрен подходит к окну и делает знак одному из связных.

– Сейчас передам в батальон…

– Будем считать этот вопрос решенным, – продолжает Марсо. – Теперь переходим к самому важному. В настоящий момент все говорит за то, что немцы с помощью отрядов вишистской милиции готовят нам окружение. Мы с вами ответственны за три партизанских батальона, иначе говоря, за целый полк, и, кроме того, имеется еще несколько отдельных отрядов, не вошедших в батальоны. В общей сложности у нас свыше полутора тысяч человек.

– Не считая подпольных групп Сопротивления, – добавляет Пайрен.

– Сколько, по-твоему, там людей?

– Примерно столько же. У них что ни день создаются все новые отряды. И действуют неплохо, в особенности железнодорожники…

– Все это так, но они находятся на легальном положении: имеют работу, живут у себя дома; они рассредоточены по заводам, деревням, городам и, следовательно, не рискуют попасть в окружение. Совсем иное положение у наших партизанских батальонов, у нелегальных, как их раньше называли. Давайте взглянем на расположение отрядов.

Пайрен раскладывает на столе карту. Все трое внимательно рассматривают ее, отмечая при этом маленькими кружочками известное им или предполагаемое расположение подразделений.

– Получается довольно большая концентрация, – говорит Марсо. – А по данным разведки, на территории нашего сектора имеется от пяти до шести тысяч немцев, не считая тех, которые могут подоспеть им на помощь из соседних районов. Кроме того, две тысячи дарнановцев, жандармы…

– Жандармы меня меньше беспокоят, – высказывает свое мнение Пайрен. – Наши подпольные отряды Сопротивления достаточно сильны, чтобы их обезвредить. Надо учесть и то, что среди них немало наших друзей.

– Но зато нельзя не считаться с «мобильной гвардией». У нас есть сведения о выступлении ее отрядов из Бордо… Таким образом, если противник вздумает предпринять крупную операцию, то в его распоряжении будет около десяти тысяч человек. У него стратегически выгодные позиции, превосходство вооружения и техники. Военный комитет предупредил нас. Я считаю, что нам нечего больше ждать…

– Об интернациональном батальоне можно не беспокоиться, – дает справку Пайрен. – Его подразделения уже переместились дальше к северу, к Рибераку, и имеют четкие инструкции не группироваться в одном месте.

– Остаются Пораваль и Ролан, – говорит Марсо.

– Ролан все еще набирает добровольцев, – сообщает Пайрен. – Его батальон насчитывает уже свыше шестисот человек. Пожалуй, следовало бы разделить его пополам. Таково мнение комиссара по кадрам батальона, а также и Гарнье.

– Сейчас уже поздно этим заниматься, – говорит Марсо. – Теперь Ролану нужно немедленно отходить и еще более рассредоточить свои силы. Я предлагаю для него район между Мюссиданом и Перигё. Вот здесь.

Марсо указывает пальцем пункт на карте.

– Лучше вот там, – советует Констан, – там сильнее наше влияние среди населения.

– Согласен. Пораваль тоже должен переместить свой КП: сейчас он находится чересчур близко к населенному пункту. А батальон ему нужно передвинуть подальше к югу.

Пайрен снова подходит к окну и на этот раз подзывает начальника службы связи. В нескольких словах он объясняет ему задачу. Нужно отправить в батальоны двух расторопных связных. Приказ должен быть выполнен сегодня же вечером, в крайнем случае – ночью. Надо передвинуться по меньшей мере на пятнадцать километров в указанных штабом направлениях. Завтра командиры батальонов обязаны донести штабу сектора о занятых позициях.

– А теперь, – говорит Марсо, заглядывая в свои наспех сделанные перед совещанием записи, – остается одно: вопрос о нас самих.

– У меня есть на примете место для нового КП, – сразу же докладывает Пайрен. – В семнадцати километрах отсюда, на том берегу Дордони, стоит пустующий дом. Конечно, его не сравнишь с замком, но впоследствии, когда опасность минует, мы всегда сможем подыскать что-нибудь другое или вернуться сюда.

Они обсуждают предложение и, сверившись с картой, решают перевести штаб сектора на предложенное Пайреном место. Переезд назначен на завтра. Но уже теперь, во избежание всяких случайностей, всему составу штаба будет указано место сбора на тот случай, если придется пробираться поодиночке. Пайрен со связными сегодня выедет первым и проверит намеченный для эвакуации маршрут. Констан, наоборот, покинет старый КП, когда все уже будет вывезено. И это понятно: в его непосредственном ведении находятся санитарные службы и различные службы технического, вещевого и продовольственного снабжения. Все они фактически сосредоточены в замке.

– Мы поступили опрометчиво, собрав все наши службы в одном месте, – говорит Марсо. – Теперь надо исправлять ошибку. Займемся сначала санитарной частью.

Для более подробной информации пригласили доктора Серве. Довольный тем, что его позвали, доктор докладывает о состоянии своей службы:

1. Во всех подразделениях вплоть до отрядов, и даже в некоторых группах, имеются санитары. Они могут сделать перевязку, наложить шины и эвакуировать раненого. К сожалению, не все они снабжены санитарными сумками для оказания первой помощи.

2. В большей части населенных пунктов есть местные санработники. Это преданные партизанам люди, умеющие оказать первую помощь, сделать укол, ухаживать за больным или раненым. Но у них тоже не хватает перевязочных средств, а особенно медикаментов.

3. При каждом батальоне и роте имеются санитарные пункты, располагающие сравнительно большим количеством медицинского оборудования, а также носилками и машинами. Желательно, конечно, чтобы в каждом батальоне было хотя бы по одному врачу и еще по одной машине.

4. Наконец, при штабе сектора недавно создан лазарет, постепенно преобразуемый в госпиталь. Сейчас в нем находятся пять раненых и трое больных. Туда следовало бы назначить двух медсестер, кроме того, совершенно необходимо снабдить лазарет хирургическим оборудованием.

– В настоящий момент, – отвечает доктору Марсо, – мы сможем заняться только госпиталем, так как времени у нас в обрез. Кто-нибудь проверил данные разведки о том замке?

– Я собирался сам сделать это завтра, – говорит Констан.

– Это рискованно, старина, время не ждет. Я предлагаю сейчас же послать туда нарочного – предупредить, чтобы приготовились принять нашу центральную санитарную службу. У нас, в сущности, достаточно сведений о замке. Его владелец, крупный парижский коммерсант, до войны проводил там лето, а теперь давно уже не был. Ну а фермер, на которого возложена охрана поместья, входит в Национальный фронт и готов помогать нам.

– Это далеко? – спрашивает Серве.

– Километров шестьдесят будет.

– Да ты что, смеешься! Как же я, по-твоему, перевезу туда людей?

– Тебе дадут все машины, какие потребуются, все равно их надо забирать отсюда… Иначе тебе придется рассовать своих больных в окрестностях по разным местам. Но, во всяком случае, сейчас нужно вывезти госпиталь из района боевых действий.

– А как же с назначением новых медсестер?

– О них договоришься с Пайреном.

– А где же моя операционная? Ты же сам обещал мне, что Гарсиа…

– Операционная уже есть. Ты ее получишь.

После ухода Серве они обсуждают разные вопросы, связанные с транспортировкой имущества – оружия, продовольствия, автомашин, оборудования гаража… Потом все трое расходятся и занимаются каждый своим делом, чтобы ускорить подготовку к эвакуации и проследить за выполнением приказов.

Обстановка вокруг замка совершенно изменилась. Люди поглощены делом, суетятся, окликают друг друга; в замок доносится гомон разговоров, веселые возгласы. Бойцы не испытывают никаких опасений и рады предстоящей перемене.

«И вот так всегда, – думает Марсо, глядя в окно. – Когда бойца перебрасывают в другое место, не говоря, куда именно, он всегда бодро настроен. Очевидно, в таких случаях людей манит неизвестность, новые впечатления, возможные неожиданности… По-настоящему, мне бы следовало объяснить им обстановку… А! Вот какой-то связной…»

В замок является много связных. Их прибытие и уход так часты, что на это почти не обращают внимания, кроме тех случаев, когда они приносят какую-либо интересную новость. Тогда эта новость распространяется с неимоверной быстротой. Обычно же через связных направляются отчеты о выполненных операциях, планы новых операций, данные разведки, различная информация, требования к той или иной службе…

В этот раз Марсо сам выходит навстречу запыхавшемуся человеку, спрыгивающему с велосипеда. Тот его, по-видимому, узнал. Велосипедист отдает ему честь и представляется:

– Поль Пейроль, боец второго батальона из отряда Жаку – Эмилио.

– Кто тебя послал?

– Никто.

– Как так никто?

– Я был по заданию своей группы в Палиссаке. Там видели проезжавших дарнановцев и немцев. Я подождал немного, чтобы посмотреть, не проедут ли еще. Потом решил, что будет лучше явиться прямо в замок и доложить вам об этом.

– Много ли их было?

– Два грузовика дарнановцев, две легковые машины с немцами.

Марсо сразу же сопоставляет это сообщение Пейроля с утренней информацией о прибытии большого отряда вишистской милиции на ферму Борденава.

– Откуда они ехали?

– С равнины.

– Я так и думал. А куда направлялись?

– Двигались по дороге, ведущей в лес.

Вот это уже не совсем понятно. Дорога, ведущая в лес, занята дальше отрядами Ролана. Такая авантюра слишком рискованна для двух грузовиков дарнановцев. Но тут Марсо вспоминает, что от лесной дороги идет также проселочная дорога по направлению к Бреньяде. А там ферма папаши Дюшана, дом, где живет Роз…

– Когда они проехали через Палиссак?

– Около часу дня.

На два часа у Роз была назначена встреча с Пайреном в замке. Сейчас уже почти три. Марсо боится даже думать о том, что могло произойти. Он зовет Рамиреса.

– Возьми двух бойцов и беги кратчайшим путем к ферме… Там Дюшан… Роз… Подходи осторожно. Мы боимся, не случилось ли беды.

– Пожалуй, уже поздно, – говорит Хосе Рамирес. – Я вижу к нам бежит по полю какая-то женщина.

– Это Соланж, – узнает Пейроль. – Одна. Бежит сюда, к замку…

– Да, конечно, уже слишком поздно, – говорит Марсо, чувствуя, как сжимается у него сердце.

* * *

Действительно, было уже слишком поздно. Пока штаб сектора проводил в замке совещание, машины дарнановцев ворвались в Бреньяду. Крестьяне в это время обедали. Они вначале решили, что приехали партизаны, и вышли из домов им навстречу. Когда же они заметили свою ошибку, бежать было уже поздно: дарнановцы в черных мундирах оцепили деревеньку.

Роз провела все утро за беседой с Соланж. После смерти Арамиса она впервые заговорила с Соланж о ее работе. Роз старалась хоть немного утешить девушку. Она рассказала о павших ранее героях, память о которых никогда не изгладится. Их жертвы были не напрасны, из скорби о них рождаются новые великие дела… Роз советовала Соланж работать, как можно больше работать, чтобы не оставалось времени для грустных мыслей и легче было преодолеть душевную боль. Днем Роз намеревалась отвести Соланж на первую деловую встречу, познакомить ее с товарищами по партии, которые заменят ей Жерара. Соланж, глотая слезы, обещала быть стойкой и достойной погибшего брата… Однако перед тем, как приступить к работе, ей хотелось еще раз побывать на его могиле. Ее неудержимо тянуло туда. Она все еще не могла поверить, что Жерара нет в живых. С ней не стали спорить и решили обедать без нее…

Стоя у большой печи, Дюшантиль наливала суп из объемистого чугуна; Мелани держала суповую миску. Дюшан спустился в винный погреб и нацеживал вино. Роз пошла к колонке набрать свежей воды. Сидя на своем обычном месте, в конце стола, старик-сосед в ожидании супа грыз сухой ломоть хлеба, лежавший у него на тарелке. Дом Дюшанов стоял позади других, и поэтому они последними узнали о прибытии немцев.

– Боши! – крикнул папаша Дюшан, возвращаясь в дом без бутылки.

У Роз тотчас же явилась мысль уйти через сад, а оттуда пробраться кукурузным полем в лес. Но дарнановцы уже бежали вниз по дороге – путь к отступлению в сторону леса был отрезан. Роз вспомнила о Соланж; она сейчас одна, на кладбище. Затем у нее мелькнула мысль спрятаться, но было уже поздно: на пороге дома появился Борденав-сын. В портупее, затянутый ремнем, он стоял, закинув голову, отбросив назад длинные, вьющиеся волосы, и с видом победителя смотрел на застигнутых врасплох людей.

– Ах, вот как! Семейка Дюшанов в полном составе! И в придачу та самая бабенка, которая нас интересует, эта маленькая шлюха-коммунистка!

Позади него виднелись два дарнановца, вооруженные новенькими автоматами, и немецкий офицер.

– Всем выйти! – закричал офицер.

Роз с гордо поднятой головой вышла первая. У дома стояло человек двадцать дарнановцев и с ними немцы. Некоторые из них ухмылялись.

– Ты что это так уставилась на меня? – орет Борданав, наступая на Роз. – Хочешь ночку со мной провести?

Он дает ей пощечину, от которой Роз чуть не падает.

– Марш! Пошевеливайся! Лицом к стене!

– Подлец! – кричит папаша Дюшан. – Ох!

Офицер ударил его хлыстом по лицу.

– К стенке, ты тоже!

Дюшан подносит руку к усам. По щеке у него течет кровь. Он молча становится рядом с Роз.

– Видал ты старого дурня? – говорит один из дарнановцев другому. – Вздумал еще разыгрывать из себя храбреца.

Дюшантиль и Мелани, белые как мел, взялись за руки, точно готовясь умереть вместе. Около них старик-сосед, шевеля губами, бормочет молитву.

– Обыскать дом! – командует офицер.

Дарнановцы бросаются в дом, ломают мебель, расшвыривают вещи, выбрасывают в окна белье. Старая Дюшантиль не в силах вынести этого зрелища. Она плачет.

Стоя у стены, Роз думает: «Они ничего не найдут, не могут ничего найти. Может быть, даже не убьют нас сразу. Они несомненно знают, кто я, и надеются, что им удастся заставить меня говорить…» Она вспоминает о товарищах, о десятках тех, кто сегодня вечером и в ближайшие дни будет ждать ее, о своих партийных руководителях: о Гарнье, с которым она была непосредственно связана по работе, о Гастоне, секретаре департаментского комитета… Всем им скоро станет известно: товарищ Роз, ответственная за сектор, провалилась… Она вспоминает о штабе сектора – он всего в трех километрах отсюда. Что с Марсо? Может быть, и его взяли? Нет, это невозможно, этого не может быть. Не так-то это просто. Марсо будет защищаться. У него есть оружие, бойцы… И вдруг в памяти возникает Соланж – одна, на кладбище. Только бы ей не пришла в голову мысль вернуться сюда… Лишь бы остальные спаслись…

* * *

Соланж, задыхаясь, подбежала к замку. Марсо и Пайрен спешат ей навстречу.

– Ты, Соланж? Говори скорее, ты из Бреньяды? Что с Роз?

– Не знаю, – отвечает девушка.

Немного отдышавшись, она прерывающимся голосом рассказывает о том, что видела.

Когда в деревню прибыли машины, она была на кладбище… Она заметила немецкую форму, и ей все стало ясно… Одна группа сразу же направилась к дому Дюшанов… Соланж издали было видно, что Роз и старый крестьянин стояли у стены сарая… Дарнановцы что-то орали… Врывались в дома… Она невольно вспомнила об Орадуре… Ей удалось незаметно выбраться с кладбища через заднюю калитку… Она бежала все прямо, прямо… Знала, что замок где-то здесь, недалеко…

Марсо слушает ее рассказ, сурово сдвинув брови. На мгновение кажется, что он готов один броситься к Бреньяде, но он тут же берет себя в руки.