Текст книги "Че Гевара"

Автор книги: Жан Кормье

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

ЧАСТЬ V
ПОСЛЕ ВОЙНЫ

Глава XXII
ГАВАНА

В двухстах километрах от Флориды, Гавана насчитывала в 1959 году один миллион жителей (сегодня почти вдвое больше, на одиннадцать миллионов кубинцев на всем острове). По плотности населения она представляла пятую часть страны.

После нападения на Дворец студентов Эчеваррии тут свирепствовали сильные репрессии, вызывая страх и доносы. Множились аресты без мотива и обыски; полиция Батисты мстила барбудос, уничтожая членов их семей.

Североамериканские туристы продолжали приезжать и играть в казино, присутствовать на пышных просмотрах Тропиканы, Капри или отеля Насиональ, где выступали Жозефина Беккер и Морис Шевалье. Песо в это время был наравне с долларом, при высадке не было необходимости обменивать. (Что облегчило побег многим богатым кубинцам, которых можно было увидеть уплывающими на своих яхтах в первые дни 1959 года.)

Казино принадлежали одному из руководителей мафии, Мейеру Лански, который делил добычу с Батистой. «Мерседес» был модным публичным домом на берегу моря, тогда как менее богатые посещали дома на улице Собак. Туристы не отказывали себе в роме, стоившем полтора доллара. В табачных киосках, в кофейнях – везде играли в болиту, национальную лотерею, победители которой имели право увидеть свое фото в одной из газет.

Галопировала безработица. Жилищный кризис был таким, что каждый оставался в семье, женившиеся дети жили у своих родителей. В то же время Гавана продолжает предлагать свои обычные спектакли, блестящие и пестрые, с кофейнями на каждом углу, передвижными тележками, предлагающими яйца на блюде, жареные мини-бифштексы, хот-доги, или национальное блюдо – этих маленьких устриц, которых достают со дна стакана. На экранах с триумфом шел фильм Луи Малля «Любовники», в то время как любители литературы посещали Флоридиту, модный ресторан возле центрального парка. Здесь пили дайкири (белый ром с колотым льдом) в надежде встретить Хемингуэя. По улицам медленно проезжали огромные и сверкающие «шевроле», те же самые, которые еще ездят в девяностые годы. Самый шикарный отель Сарагосана соперничал по наплыву с Парижем, в то время как старый собор Бодегуитадель Медио привлекал интеллигентов авангарда.

С духами Гуэрлон и модельером Бессоном французская утонченность пропитывала прекрасное общество. У мужчин была в моде гуаберу, льняная рубашка с большими карманами, которую носили слегка накрахмаленной. Ча-ча-ча и мамбо увеселяли жизнь столицы; было хорошим тоном присутствовать на бегах лошадей и борзых, прежде чем отправиться в Хаи-Алаи, чтобы рукоплескать футболисту Пистону, и закончить около рулетки в казино.

Это было вчера…

В начале этого января 1959 года утонченные развлечения уступили место грандиозному народному веселью, которое прокатывается по острову как бесконечная дрожь. Повсюду уличные оркестры. Пьют, поют, любят: демографический рост следующего года подтвердит, насколько эти ночи были тропическими… Но дети, родившиеся от Революции, будут расти в достоинстве, будут есть, сколько захотят, и будут знать, что требует гигиена. До появления Восточного блока – но это уже другая история.

Че пожелал бы в эти мгновения снова стать Эрнесто Гевара, хотя бы для того, чтобы заключить в объятия Алейду. Но ему совершенно не оставляют времени. Окруженный своими барбудос, он летит из дома в дом, из одного посольства в другое, с пожатием рук и объятиями. Молодая француженка, дочь генерала Беше, присутствовавшая на одном вечере с фотографом Кордой и его женой Норной, замирает от волнения, когда Че дарит ей пулю из своего патронташа, которая и сегодня стоит у нее на столике у изголовья.

– Он был таким красивым, – вспоминает она. – Когда я его увидела, мое сердце забилось так сильно, что я больше не слышала музыки…

8 января, наподобие римлян, кубинский народ воздает должное своему Цезарю – Фиделю Кастро, о котором злые языки говорят, что он выбрал себе военное имя Алехандро, как Александр Великий, чтобы быть сильнее, чем Батиста, который считал себя Наполеоном.

9-го новый Совет Министров объявляет Че кубинским гражданином. Он готов принять официальные обязанности, чтобы помочь стране, которая только что освободилась от ига тирании. В первое время он ставит перед собой задачу борьбы с вандализмом и наведения порядка. Он знает, что Соединенные Штаты не мешают деятельности правительства: сейчас кастровская Революция воспринимается Вашингтоном благосклонно, падение Батисты приветствуется с некоторой теплотой. Милтон Эйзенхауэр, брат президента, подталкивает к «принятию протокольно холодного отношения к латиноамериканским диктаторам» – фраза, напечатанная в Ла Расонпо информации Юнайтед Пресс.Он намекает на Стресснера в Парагвае, на Самосу – в Сан-Доминго, где скрылся Батиста. Но у Америки есть дела поважнее: она еще в шоке от запуска «Лунника-1», который становится темой международной хроники.

Первые дни после победы Че занимается Революцией в бесконечных поездках между крепостью Кабанья и казармой Колумбия. Каждый день он там видит людей Батисты, задержанных и отданных под революционный трибунал. Он их зовет Лос Чиватос (доносчики). Спрошенный внезапно о его политических чаяниях, он отвечает:

«Это не верно, что у меня есть политические видения. Я придерживаюсь порядков временного правительства до момента, когда доктор Уррутия будет прочно восстановлен в своей должности».

В Кабанье, где ему предоставлены апартаменты полковника Батисты, он заметил чиновника с живым умом и правым направлением мыслей, который кажется ему достойным стать его секретарем, а на самом деле его доверенным лицом. Таким образом Манреса начинает жить в тени Че.

Эрнесто ходит по улицам и встречается с населением. Однажды подросток в оливково-зеленой одежде, с автоматом и нарукавной повязкой Движения 26 июля спрашивает его:

– Это правда, что ты возглавишь экспедицию, чтобы освободить Сан-Доминго и покончить с Трухильо?

Смеясь, он отвечает:

– Комарадо! Откуда ты это взял?

Зеленый герильеро не теряется:

– Все так говорят. Но, может быть, ты не освободитель?

– Я не освободитель. Освободителей не существует. Эти люди сами себя освобождают.

В это время в Буэнос-Айресе семья Гевара готова соединиться со своим сыном, которого не видела шесть лет. Они простились с путешественником, а встретят героя. Эрнесто и Селия берут с собой двоих из четырех детей, Селию и Хуана Мартина. Из аэропорта Эсейса, где они в 1952 года встречали Эрнесто, они улетают в Гавану.

В аэропорту Ранчо Бойерос (ставшего Хосе Марти) Эрнесто-отец с трепетом целует землю. Че ждет свою семью в отеле Ильтон – теперь Гавана Либре – в военной форме, окруженный солдатами. Селия, матушка, исчезает в его объятиях. Гевара удивлены, видя повстанческих солдат так плохо одетыми, некоторые в совершенных лохмотьях. Крестьяне сами еще не совсем опомнились: их, которые никогда не выезжали со своих земель, приглашают везде, перед ними заискивают, им аплодируют.

Родители находят Эрнесто изменившимся. Безбородый раньше, молодой человек гордится своей бородой, огрубляющей его лицо. Он похудел, загорелое лицо придает ему хулиганистый вид и производит впечатление на его мать. Если родители Че никогда и не вступали в партию, им чужды, хотя об этом еще не говорили, левые взгляды, и они гордятся своим сыном революционером и также переживают за его будущее. Когда отец спрашивает сына, будет ли он снова заниматься медициной, Че застывает на мгновение, затем улыбается и отвечает:

– Медицина? Ну, старик, тебя зовут так же, как и меня, Эрнесто Гевара, в своем конструкторском бюро ты вешаешь вывеску с твоим именем, на которой пишешь: «доктор», и можешь убивать людей без какого-либо риска…

Затем становится серьезным:

– Медицина… я давно уже ее оставил. Теперь я боец, который занимается созданием правительства. Кем я стану? По правде говоря, я не знаю, где сложу кости.

Фраза, которая вызывает у отца глубокое смятение. Ну почему же этот сын такой непредсказуемый, такой сложный? Никогда Эрнесто Гевара-отец не забудет этих слов. Он напишет:

«В их содержании была загадка, которую столько людей будут хотеть разгадать, когда он исчезнет с Кубы и объявится борцом в далеких землях».

В другой раз, возвращаясь к профессии, отец спрашивает:

– Ты отправился по дорогам мира, ты шагал по ним шесть лет. Почему ты не возвращаешься в Аргентину?

Старик уже понимает, что его сын занят. Он признается своей жене:

– На его лице как будто написана чрезвычайная ответственность.

Старый Эрнесто понял Эрнесто молодого и написал: «Он сознавал свою непохожесть и превратился в человека, вера которого в победу своих идей сродни мистицизму».

Жена и дочь также прибывают в Гавану. Хотя его супружеские отношения с Ильдой закончились, Че регулярно видит маленькую Ильдиту. Ей три года, и у нее черные глаза, любопытные ко всему, что блестит.

В это время сдержанная Алейда отвечает журналисту из Богемиа,спрашивающего, не была ли она секретарем Че.

– Не могу отрицать, что я его секретарь, но я прежде всего боец. С ним я принимала участие в кампании Лас-Виллас и участвовала во всех сражениях, которые были. В этом случае я адъютант.

По мнению Че, структуры нового режима устанавливаются слишком медленно. Его не устраивает идея электорального календарного плана выдвижения доктора Уррутии на президентство. Из-за него возврат к старому в политике. Он беспокоит Кастро, напоминает Раулю, что при 35 % детей школьного возраста только 2,5 % из них учатся в начальной школе. Прекрасная жизнь не наступит сама по себе. Нужно спешить, чтобы не стало поздно и изменить экономические структуры.

Как будто чтобы подтвердить его довод, быстро организовавшиеся армейские банды, используя окружающую неясность, пытаются проявить силу. Среди революционеров, объединившихся, чтобы освободиться от Батисты, не все левые, некоторые откровенно правые. После водворения Уррутии, которое явно организовано, Фидель сам заметит, что это не тот человек. Уррутия защищает интересы латифундистов и крупного капитала, тогда как Кастро нужен кто-нибудь, кто думает как левые, который бы имел силу и престиж: он подумает об Освальдо Дортикосе Торадо, социалисте прочной окраски, выходце из портового города Сиенфуэгос. Он соберет руководителей правительства, а также своих близких – Рауля, Че, Камило, Альмейду, Рамиро… чтобы устранить уклониста. 17 июля утром он уйдет с поста премьер-министра, утверждая, что вновь встанет во главе повстанческой армии. Уррутия будет смещен и найдет пристанище в посольстве Мексики. В тот же день, 17 июля, Освальдо Дортикос заступит на президентство. Хосе Миро Кардон будет выдвинут на пост премьер-министра, но откажется. Забастовка в поддержку Фиделя будет организована организацией рабочих (на самом деле инспирирована руководителями барбудос): 22 июля с десяти до одиннадцати часов Куба застынет, машины будут остановлены на улицах. Так народ подтвердит доверие Фиделю и попросит его вернуться: нужно, чтобы он вновь стал премьер-министром. Что и произойдет 26 июля – памятная дата шестой годовщины Монкады – во время его речи-реки, произнесенной на площади Революции перед огромной толпой, состоящей из крестьян в широкополых соломенных шляпах. С этого времени тандем Дортикос – Кастро сможет начать действовать и будет продолжать до 3 декабря 1976 года, когда Фидель станет Председателем Государственного Совета.

А пока он доверяет пост президента национального банка Фелипе Пасосу, а пламенному Режино Боти – министерство экономики. Но Че не верит в программу будущего правительства, которую находит слишком долгой.

– С этой программой, которая запланирована на два года, дети Сьерры успеют умереть от истощения. Напоминаю тебе, что я врач, и знаю, о чем говорю. У меня впечатление, что эти люди слишком долго ждут.

14 февраля семья Гевара возвращается в Буэнос-Айрес на борту корабля Рейна дель Мар.Через несколько дней Че вновь пригвожден к постели приступом астмы, он устал.

– Он не спит и читает, вместо того чтобы отдыхать, – сообщает Алейда врачам.

Так как отдых настоятельно необходим, он соглашается поправить здоровье на берегу моря в доме, выходящем на пляж, в Тарара, который ему предоставила Селия Санчес. Здесь 11 марта 1959 года он получает письмо от Альберто Гранадо из Венесуэлы. Альберто отпраздновал триумф барбудос в Буэнос-Айресе у Гевара, с Селией и друзьями, среди которых аргентинский журналист Рикардо Массетти, сделавший репортаж о Фиделе в Сьерре и вступивший в Аргентине в партизаны, чтобы защищать здесь идеи Че.

«Миаль, я не пригласил тебя с женой на мою новую родину, потому что думал отправиться с Фиделем в Венесуэлу. Мне не позволили дальнейшие дела. Я думал отправиться позднее, но болезнь заставляет меня лежать. Надеюсь выехать через месяц или около того. Я все время думаю о вас и рассчитываю, что вы мне посвятите десяток дней, чтобы мы могли разделить мате, несколько пирожков и тень дерева. Получи мое самое сильное объятие, какое позволит тебе твое здоровье знахаря, от такого же Че!»

У него не будет времени реализовать свой план: как только здоровье восстановится, Фидель доверит ему должность, которая его полностью поглотит. Что же касается Фиделя, то он в апреле отправится в Соединенные Штаты. Без энтузиазма. «Страшная проблема нашей эпохи, – напишет он, – состоит в том, что мир должен выбирать между капитализмом, который морит голодом народ, и коммунизмом, который решает экономические проблемы, но уничтожает свободы. Капитализм жертвует человеком, коммунистическое государство, из-за тоталитарной концепции свободы, жертвует правами человека. Вот почему мы не согласны ни с тем, ни с другим. Наша революция – это самостоятельная кубинская Революция».

2 июня у Алейды и Че свадьба в узком кругу. Камило Сиенфуэгос и Эфихенио Амейхейрос, также с Гранмы,первыми расписываются в книге записей свидетелей. Так как зарплата у Че сто двадцать пять песо, то есть сто двадцать пять долларов, скажем, немного, организована складчина, чтобы помочь ему оплатить маленький праздник, который он дает по этому случаю. По окончании обеда Че увозит счастливую супругу в белом платье с вырезом и короткими рукавами, извлекшую свое колье из белого жемчуга, в короткий медовый месяц, который они проведут в Тарара. Туда их увозит черный «студебеккер», в котором их сопровождают Харри Виллегас и лейтенант Эрнандо Лопес, он тоже, как и дом, предоставлен Селией.

Даже если бы Эрнесто и не думал жениться на молодой женщине, он должен был это сделать, так как во время Революции сделал ее беременной. В подобных случаях Революция и новый закон обязывают пары жениться. Рауля Кастро и Вильму Эспин это тоже коснется, и они поженятся до появления дочки Деборы. Что касается Эрнесто и Алейды, то у них будет маленькая Алейдита, которую они будут называть Алиуча.

Но благодаря Революции у Че появляется жена раньше, чем у других. 12-го числа этого же месяца 1959 года, назначенный послом, он покидает Кубу. Его миссия: установить экономические отношения со многими странами планеты. Из каждой из них он будет отправлять почтовую карточку маленькой Ильдите.

Фидель требовал, чтобы кубинские представители за границей носили европейский костюм, но Че улетает в оливково-зеленой форме.

Че в его долгой межконтинентальной прогулке сопровождал Омар Фернандес, которому было тогда двадцать восемь лет и кого сейчас мы находим в Гаване, с лукавой улыбкой, прямым взглядом и все еще темной головой.

– Чаще всего он представлялся как кубинский вице-президент, чтобы придать больше веса своему визиту, – уточняет тот.

«В это путешествие он не взял с собой жену, так как она заняла бы место герильеро. В Каире, куда мы прибыли 16 июня, были убеждены, что она его сопровождает. Через иллюминаторы мы увидели много девушек с охапками цветов. Когда мы спускались, они подошли и, после того как нас приветствовал глава кабинета Насера, преподнесли свои букеты двум герильеро Эрмесу и Аргудину, думая, что один из них жена Че! Можно было ошибиться, глядя на этих ребят с длинными волосами и симпатичными физиономиями.»

История позабавила Че, как и Насера, который объясняет смущенным кубинцам, что в Египте мужчины носят короткие волосы.

– Руководитель государства был откровенно приветлив. Казалось, что у него нет секретов от нас. Великий мавр разрешил нам посетить советские подводные лодки, показал «миги», которые только что купил у Москвы. Он сделал так, чтобы ничего не пропустить. Мы занимали во дворце бывшего короля Фаруха две комнаты, огромные, роскошные, каких я никогда не видел. Настоящий дворец тысячи и одной ночи. С охранниками перед нашими дверями, завтраками, такими обильными, что это было настоящими пиршествами.

По вечерам Омар с молодыми людьми уходит, но Че не хочет ничего слышать и остается в своих апартаментах с книгой в руке или беседуя с кубинским математиком и экономистом Сальвадором Виласекой, посланным с миссией разведки. Однажды Че решает украдкой уйти от своих покровителей, чтобы увидеть египетский народ в бедных кварталах Каира. Хитрецы уходят по-английскя н смешиваются с кишащей толпой деловых арабов и женщин под вуалями. Че пробует завязать разговор на своем приблизительном английском, когда охрана Дворца прерывает его, удовлетворенная, что нашла наконец людей в зеленом. С помощью палки очистив место, – что шокирует Че, – ищейки Насера возвращают беглецов. Так как Че захвачен с ягненком в руках, в последующем кубинцы будут приговорены есть ягненка на каждом обеде…

18 июня Че объявлен в Газа «как великий освободитель угнетенных». Насер спрашивает у него, каково его видение революционного процесса в мире, дарит ему ручной пулемет, последний крик военной моды, в качестве прощального подарка, демонстрации искреннего чувства.

В Судане Че встречается с чиновником посольства Соединенных Штатов, который его спрашивает, не для продажи ли сахара он тут.

– Задайте вопрос вашим соотечественникам из ЦРУ, они так хорошо информированы, что лучше меня скажут, что мы здесь делаем, – отвечает он.

Затем кубинцы улетают в Индию. 1 июля герильеро в берете со звездой принимает Джавахарлал Неру в белой пилотке.

– Неру не выносил кондиционированного воздуха, – вспоминает Омар. – Так мы увидели индийцев, которые создавали ветер при помощи пальмовых веток. Маленькая игра, она, правда, не нравилась Че, который интересовался особенно железными дорогами и созданной системой ирригации в стране. Очень внимательный, пока команданте говорил о борьбе за освобождение народов, Неру сделал скучное лицо, когда в конце обеда его спросили, не согласится ли он продать Кубе оружие. Че повторил свою фразу, убедившись, что его собеседник засыпает, и понял, что настаивать бесполезно.

Мы посетили Тадж-Махал и услышали прекрасную историю любви, имевшую там место, прежде чем отправиться в Калькутту, где ужасная нищета. Че удивлен фактом, что я более часа провел в банке: около окошка стояла корова, и поскольку она не уходила сама, все было блокировано!

Омар вспоминает комментарии Че об Индии:

Повсюду прогресс. Я его увидел в только что отрытых колодцах с зацементированными краями «для коллективного пользования». И еще другие новшества: техники аграрной реформы убеждают крестьянина заменить его обычное топливо, коровий навоз, на электричество. Маленькое изменение с большим эффектом, которое позволяет освободить большое количество экскрементов, чтобы сделать из него удобрение. С большим усердием женщины и дети собирают испражнения животных и складывают в пирамиды в несколько метров высотой.

Благодаря усилиям их правительства, крестьяне впредь смогут выращивать многое на своих полях. Понятно, что корова – святое животное; она работает в поле, дает молоко, ее навоз служит натуральным топливом, не существующим здесь в другом виде, а сегодня служит питанием земли, которая сама служит для питания людей. Понимаю религиозные принципы, запрещающие убивать такое животное, ведь единственный способ сохранить их жизнь – считать их святыми. Поголовье составляет сто восемьдесят миллионов голов, в два раза больше, чем в Соединенных Штатах.

И индийские правители оказались в безвыходном положении ужасного выбора, заставить религиозный и покорный своим заветам народ прекратить почитать святое животное».

После короткой остановки в Бирме 15 июля кубинская делегация принята в Японии, таком же острове, как и Куба. Че зачарован умением его обитателей перерабатывать сырье из других стран. Почему бы не сделать и на Кубе так же?

– Че, – вспоминает Омар, – был под впечатлением от выработки стали, которая снабжает тяжелую промышленность. Мечтал внедрить это умение на Кубе. Он говорил: «Как и у них, у нас нет, так сказать, ничего – ни нефти, ни стали, ни угля. Они имеют рис, мы – сахарный тростник. Они берут от риса больше, чем мы от нашего сахарного тростника. Нужно будет применить наш мозг, чтобы идти вперед. Как сумели это сделать японцы, получив на свою голову бомбу в Хиросиме».

Назначенный министром торговли, он представлен президентам самых крупных фирм «Тойота» и «Сони». Когда он выражает желание сделать фото – он никогда не расстается со своим фотоаппаратом, – чемпионы фотографии почтительно это ему запрещают. Так же как ему запрещают исполнить самое для него дорогое желание – посетить Хиросиму. Ему предлагают гейшу, он отказывается. Упорствует. В конечном итоге обходится без разрешения. Ночной спальный поезд везет его с Омаром на берег Тихого океана в город, который потерял во время взрыва семьдесят пять тысяч жителей. Он посещает госпитали, близко интересуется кожными повреждениями раненых. Все же он преодолеет свое сомнение в момент отъезда: «Япония могла бы предоставить всю гамму своего промышленного богатства, так нам необходимого в эти моменты развития…»

Индонезия для него откровение. Сходство исторических и социальных траекторий архипелага и Кубы на самом деле удивительно. Здесь группа бородатых молодых людей в форме оливково-зеленого цвета получила независимость. Президент – доктор Сукарно, которому только сорок лет. Основная продукция Индонезии: сахарный тростник, чай, кофе, пальмовое масло, какао, каучук, олово. Что заставляет Сукарно сказать:

– Я не знаю, можно ли будет установить коммерческий обмен между нами ввиду того, что две страны производят одно и то же – сахар, кофе или табак.

И Че принимается мечтать:

– Скоро два наших народа подадут друг другу руки, так как мы победим наши проблемы внутреннего равновесия каждый со своей стороны планеты.

Из Индонезии кубинцы отправляются в Югославию, приземлившись 12 августа в Белграде. «Возможно, самая интересная из всех посещенных стран по развитию своей промышленности, исходя из плохих условий, по передовым позициям ее техники и по ее комплексным и интересным социальным отношениям», – определяет Че, который дает Югославии следующее определение: «Нечто, окруженное семью странами с шестью республиками, пятью национальностями, четырьмя языками, тремя религиями, двумя типами письменности и представляющими одну нацию».

И далее: «Легко понять, что имеешь дело прежде всего с семью пограничными нациями. Федеративная Республика Югославия состоит из шести объединенных республик с единым центральным правительством, руководимым маршалом Тито. Эти шесть республик принадлежат пяти различным национальностям. Хотя различные исторические изменения создали эти национальности, они не точно соответствуют существующим сегодня геополитическим границам, и, естественно, большая задача по национальной унификации уменьшила антагонизм и выделила сходство. На территории используются четыре славянских языка, которые похожи, но не идентичны. Сосуществуют католическая, православная и мусульманская религии. Пишут на латинском алфавите, а также на кириллице, похожей на русский. Весь этот сложный механизм собирается в правительстве, о котором я уже говорил».

Анализ Че дает понять, как это, увы, подтвердится, что эта головоломка, какой является Югославия, держится только на личности одного человека, Иосифа Броз Тито. Маршал поражает Че. Прежде всего пройденным путем, который будоражит воображение духовного сына Боливера. Родившийся хорватом, он организовал борьбу против немецкой оккупации, в 1945 году стал руководителем правительства, порвал со Сталиным в 1948 году, выдвинувшись как лидер неприсоединившихся стран. Че не скрывал от своих компаньонов, что он спешит встретиться с этим человеком, который пытается построить самоуправляемый социализм. Омар вспоминает о встрече:

– Выше Че, ниже Фиделя, роста Насера, маршал принял нас очень запросто на острове Бриони на Адриатике. Рай для мужчин. Руководители партии имели здесь в своем распоряжении женщин – одна краше другой, всех типов и оттенков. Во время обеда, который был дан в честь нашей делегации, Че поспешил затеять разговор: «Мы, кубинцы, одни. Американцы организуют контрреволюции. Чтобы противостоять, мы нуждаемся в оружии». Призыв, который вызывает уклончивый ответ маршала: «Я не могу вам помочь. У меня только-только, чтобы позаботиться о своих собственных нуждах. Это, к несчастью, невозможно. Поверьте, я очень сожалею».

В самолете после их отбытия из Югославии Че узнает из английской газеты, что Тито только что продал оружие одной арабской стране! «Он побоялся предоставить его нам. Вот такой нейтралитет», – замечает он своему министру транспорта.

Тем не менее югославский опыт был полезен. Добровольный труд, которым горожане оказывают помощь крестьянам, социалистическое распределение прибыли в лоне предпринимательского капитализма: столько уроков, которые Че считает благотворными. Кроме того, в его глазах югославы – единственные коммунисты, пользующиеся настоящей свободой суждений. Правда, ему не нравятся абстрактные картины на стенах музеев, которые он посетил. Хотя он предпочитает воздерживаться высказывать свое мнение о современной живописи, по той простой причине, что совсем ее не понимает.

В своих записных книжках Че сделает вывод о Тито: «Он произвел на нас впечатление по многим причинам. Во-первых, его огромная популярность. Во-вторых, простота человека из народа и дух братства. В-третьих, знание кубинского положения и опасностей, которые подстерегают нашу Революцию. Мы считаем, что должны широко развернуть нашу торговлю с молодой Федеративной Республикой Югославией».

Прежде чем прибыть в Пакистан, кубинцы едут на Цейлон. «Остров, который меньше Кубы по площади, но почти с девятью миллионами жителей. Тут царит сердечность, и премьер-министр Бандаранаике, стройный и нервный человек, одет по-индусски в длинное полотнище из белой ткани. Мы добились покупки тысячи тонн нашего сахара и договорились установить между нашими странами регулярные отношения».

20 августа последняя остановка в Карачи, где послов ждет генерал Айюб Хан, который, кажется, источает любовь к молодым революционерам. Че интересуется морским терминалом, могущим принимать до трех сотен рыболовецких судов, которые снабжают столицу. Торговые отношения между двумя странами будут основаны на продаже сахара кубинцами и на продаже шерсти, кожи и джута пакистанцами.

В Гавану он возвращается 8 сентября после трех месяцев путешествия, которое помогло ему убедиться, что в дипломатии слова и действия не всегда согласуются… Получить оружие, открыть рынки для своей страны – трудная задача. Он уже намечает отправиться к двум гигантам коммунистической системы – Советскому Союзу и Китаю.

Из этого путешествия он навсегда сохранит в памяти посещение Сикстинской капеллы во время остановки в Риме, между Югославией и Цейлоном. Он долго оставался неподвижным, лежа на скамейке, глядя зачарованно на потолок, разрисованный Микеланджело.