Текст книги "Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь"
Автор книги: Жан Флори
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц)
Прибытие Ричарда в сицилийский порт выглядело торжественным и даже триумфальным, король Англии сделал все, чтобы оно таким и было. Он наконец нашел свой флот и во главе его вошел в порт, разыгрывая спектакль, устроенный ради того, чтобы изумить собравшуюся на пристани толпу. Все очевидцы этого события рассказывают о единодушном восхищении увиденным и подчеркивают народный успех Ричарда:
«Народ поспешно сбегался со всех сторон, чтобы посмотреть на это, и толпился вдоль реки. И вот на горизонте заметили неисчисляемую флотилию, которая заполняла весь пролив и прибывала еще издали, был слышен высокий звук ее труб. Когда корабли приблизились, можно было увидеть, что они раскрашены в разные цвета и покрыты щитами, которые блестели на солнце. Можно было различить штандарты и знамена, укрепленные на форштевнях и развевающиеся на ветру. Вокруг кораблей море бурлило от весел. Итак, в ушах раздаются звуки труб, и зрители, наконец, могут увидеть то, чего они ждали: король Англии, изумительно одетый, стоит на помосте, возвышенном настолько, чтобы видеть и быть увиденным»9[289]289
9 Я цитирую здесь перевод Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 205. О приезде Ричарда в Мессину см. Ambroise, 587; Itinerarium, II, 14-15; Gesta Henrici, II, 125-126; Roger de Hoveden. Chronica, III, 55-58; Richard de Devizes, 15.
[Закрыть].
Такая демонстрация не могла понравиться всем, и король Франции был несколько раздосадован: его прибытие с армией 16 сентября было более скромным, его разместили в королевском дворце, а его воинов – в городе. Ричард со своими людьми расположился за пределами города. Ричард утверждал, что не обиделся. Первые встречи двух королей были отмечены сердечностью: армии Ричарда и Филиппа побратались, и оба короля открыто демонстрировали свою дружбу, взаимную привязанность, что являлось хорошим предзнаменованием для их предприятия10[290]290
10 Richard de Devizes. P 16.
[Закрыть].
Однако события приведут к конфликту между ними. Два короля вынуждены были задержаться на острове дольше, чем этого хотелось бы Филиппу: на следующий день после прибытия Ричарда король Франции изъявил желание немедленно отправиться в дорогу, на Святую землю, но встречный ветер вынудил его вернуться в порт. Обе армии находились рядом, испытывая время от времени некоторые трения.
Эти трения возникли очень быстро на основе волнений, вызванных несколько шумным появлением войска Ричарда. Если верить Амбруазу, коренные местные жители города, греки (которых жители Запада называли грифонами) и мусульмане (которых называли то ломбардцами, то лангобардами) были раздражены триумфальным и несколько надменным появлением этих кораблей. Они освистали людей Ричарда, которые считались предками других нормандцев, которые век тому назад под предводительством Роберта Гвискарда и его брата Рожера завоевали их остров. Результатом этого стали стычки, в частности, между крестоносцами и лангобардами. Несмотря на то что Ричард делал предупреждения и требовал объяснения антипатии населения к крестоносцам, Амбруаз согласился, что прибывшие воины (уже, как мы видели, виновные в бесчинствах в Португалии) ведут себя с местным населением без подобающего почтения и благородства, ожидаемого от «пилигримов», а скорее как солдатня в завоеванной стране. За прибывшими с Запада прочно закрепилась репутация «волокит за женскими юбками», а такое поведение было неприемлемо для жителей города, особенно мусульман, не способных принять веселость нравов, слишком либеральных, когда речь идет женщинах"[291]291
11 Другой пример этого осуждения западных нравов, позволяющих женщинам свободно говорить на улице с мужчинами, которые не являются их мужьями несколькими годами ранее предоставил сирийский воин и историк Усама ибн Мункыз. Ousama ibn Munqidh. Des enseignements de la vie / Trad. Miquel A; Miquel A. Ousama, un prince syrien face aux croisds. Paris, 1986. P. 94..
[Закрыть]. Впрочем, торговцы извлекали выгоду из этого внезапного наплыва населения, способствовавшего увеличению спроса, сбыта и повышению цен. Эти три аспекта ясно прослеживаются в сильно преувеличенном рассказе:
«...городские жители, грифоны, мальчуганы, эти люди, произошедшие от сарацинов, оскорбляли наших паломников. Они тыкали своими пальцами нам в глаза, относясь к нам как к „вонючим псам". Каждый день они причиняли нам мучения и убивали паломников, бросая их в отхожие места. Когда оба короля прибыли, грифоны успокоились, но лангобарды продолжали искать ссоры с нами и угрожали нашим пилигримам порвать их палатки и украсть их имущество. Так как они боялись за своих женщин, к которым паломники приставали; но многие из них делали это. чтобы досадить, без реального намерения довести отношения до финала. Лангобарды и буржуазия города испытывали по отношению к нам горькое чувство обиды, потому что их отцы им рассказали, что наши предки завоевали и подчинили их; вот почему они не могли нас любить, они пытались даже морить нас голодом...»12[292]292
12 Ambroise, v. 549-558; 605-620.
[Закрыть]
Эти беспорядки имели разные причины. Для некоторых хронистов это была новая возможность подчеркнуть моральное превосходство Ричарда над королем Франции, который предпочитал не знать об этих трениях, в то время как Ричард выступал в роли законодателя и вершил суд на иностранной земле. Он пытался положить конец всем этим взаимным преступлениям, сурово наказывая зачинщиков беспорядков, крестоносцев или сицилийцев, виновников краж и насилия по строгим законам, предусмотренным для преступлений и проступков, совершенных в ходе паломничества. Поступая так, он вызывал страх и уважение жителей. Как говорит Ричард де Девиз, грифоны называли одного короля «львом», а другого – «ягненком»13[293]293
13 Richard de Devizes. P. 17.
[Закрыть].
Ричард и Танкред
Политика и семейные отношения лишь способствовали усилению трений. Сестра Ричарда Жанна стала невольной причиной этому. Как мы помним, она вышла замуж за короля Сицилии; но он умер, не оставив наследников, что привело к борьбе двух претендентов – Танкреда, незаконнорожденного кузена Вильгельма, и его тети Констанции, жены Генриха Гогенштауфена, который впоследствии стал императором Генрихом VI. Констанция была назначена Вильгельмом наследницей трона Сицилии, королевства богатого, являющегося образцом мультинационального общества и имеющего стратегическую важность14[294]294
14 Cm. Bresc H., Bresc-Bautier G. Palerme, 1070-1492. Paris, 1995.
[Закрыть]. Однако большая часть сицилийской знати отвергала перспективу короля-немца и присоединились к Танкреду, поддерживаемому баронами Калабрии и Апулии, а также папой Климентом III, который был обеспокоен возможностью захвата власти немецким сувереном на юге Италии, представлявшим угрозу и для него. Этим объединенным силам совсем недавно удалось усмирить восстание нескольких сицилийских баронов, которые перешли на сторону Констанции, поддерживаемой германскими войсками. Крестоносцы прибыли на остров в очень напряженный момент, и эти конфликты временно прекратились.
Танкред, в тот момент взявший верх, держал почти в заключении вдову покойного короля Жанну по причинам чисто материальным – он не хотел отдавать ей вдовью часть, которая переходила ей после смерти мужа, и передавать Ричарду дар Вильгельма, обещанный Генриху II. Грандиозное прибытие флотилии Ричарда имело целью, возможно, смутить Танкреда, который в Палермо освободил Жанну, но с пустыми руками. Она прибыла в Мессину 28 сентября15[295]295
15 Девиз (P. 17), отмечает, что Танкред давал Жанне только миллион терринов на каждодневные расходы. Эта огромная сумма, которая, если верить примечанию издателя, соответствовала тонне золота, не может быть принята, она намного превышала сумму, заплаченную при договоре (см. также Р. 25).
[Закрыть].
Это освобождение могло бы сблизить королей Англии и Франции, однако оно отдалило их еще больше. Во время визита, который оба короля нанесли ей на следующий день в Св. Михаила, Филипп Август, двадцатисемилетний вдовец уже три месяца, был до глубины души поражен красотой Жанны, вдовы в двадцать пять лет. Была ли это любовь с первого взгляда? Часть армии была в этом убеждена, а хронисты единодушно обращают внимание на смену настроения Филиппа – он открыто демонстрировал радость и желание жить. Согласно Рожеру де Ховдену, «у короля Франции было такое довольное лицо, что народ уже решил, что он на ней женится»16[296]296
16 Gesta Henrici, 11,126; Roger de Hoveden. Chronica, III, 56: «И король её увидел и возрадовался».
[Закрыть]. Неизвестно, почему Ричард обиделся на эту зарождающуюся идиллию. По утверждению Режин Перну, он не планировал представить новый брачный союз между английским и французским дворами в то время, когда он хотел разорвать свой с Аэлис17[297]297
17 Pernoud R. Richard Coeur de Lion. P. 113.
[Закрыть]. Однако не было ли это, наоборот, способом сохранить мир, предложить что-то вроде обмена первого союза, уже много раз переносимого, на союз, основанный на политическом интересе и на взаимной симпатии? Согласно Гийому Нефбургу, Филипп Август действительно желал заключить этот союз, даже через пять лет, несмотря на враждебные отношения, установившиеся между двумя суверенами18[298]298
18 Guillaume de Newburgh. Historia regum Anglicarum, 458.
[Закрыть]. Хотел ли Ричард сохранить сестру для более выгодного союза? Известно, что одно время речь шла о ее свадьбе с одним из братьев Саладина, а в 1196 г. она была выдана замуж за Раймунда Сен-Жильского, что положило конец сорокалетней войне между домами Аквитании и Тулузы19[299]299
19 Roger de Hoveden. Chronica, IV, 13. О конфликте этих двух домов см. Benjamin R. A forty years war: Toulouse and the Plantagenets, 1156-1196. P. 270-285.
[Закрыть]. Тем не менее в сентябре 1190 г. никто не помышлял о свадьбе с мусульманским принцем, и проводимая Ричардом политика привела скорее к изоляции графа Тулузы, чем к сближению с ним, о чем свидетельствовали приготовления к свадьбе с Беренгарией Наваррской. Для того чтобы жениться на Беренгарии, Ричард должен был обязательно получить от Филиппа Августа освобождение от обязательств насчет сестры Аэлис. Можно ли найти лучшую возможность для этого освобождения? Однако на следующий же день после встречи Ричард увез Жанну от вероятных ухаживаний Филиппа: он приказал переправить сестру на другую сторону залива и разместил ее в укрепленном монастыре в Калабрии, выгнав сначала оттуда «грифонов»20[300]300
20 Richard de Devizes, 17.
[Закрыть].
Другим источником конфликтов стало отношение к Танкреду. Он показал себя почтительным по отношению к Филиппу Августу, которого расположил в своем дворце. Зная о натянутых отношениях между французским и английским государями, не хотел ли он настроить королей друг против друга? Ему это почти удалось. Это было хорошо видно, когда Ричард проводил по отношению к Танкреду политику запугивания, направленную на получение вдовьей части Жанны. 2 октября он занял монастырь Св. Спасителя и разместил там провизию со своих кораблей, что заставило жителей думать, будто бы он собрался завоевать всю Сицилию21[301]301
21 Gesta Henrici, II, 127; Roger de Hoveden. Chronica, III, 56.
[Закрыть]. Результатом этого были стычки между его людьми и жителями Мессины, которые закрыли ворота в город, Ричард тщетно пытался разрешить этот конфликт. Французы Филиппа, наоборот, свободно передвигались по городу. Из этого люди Ричарда сделали вывод, что между французами и сицилийцами существует своего рода соглашение22[302]302
22 Roger de Hoveden. Chronica, III, 57; Richard de Devizes, 18; Ambroise, 865, Itinerarium, II, 18, говорят о секретном соглашении Филиппа и Танкреда.
[Закрыть]. Чтобы восстановить мир и порядок, Ричард предложил провести совещание, на котором будут присутствовать оба короля и представители местной власти. Оно состоялось 4 октября. Однако во время этих переговоров произошли новые потасовки, в ходе которых было совершено нападение на ту часть лагеря Ричарда, где размещались аквитанцы. Ричард попросил у короля Франции помощи в наведении порядка. Филипп отказался вмешиваться и тщетно попытался успокоить обе партии. На этот раз Ричард не смог удержать свой гнев. Он вернулся в свой лагерь, приказал людям вооружиться, призвал к битве, как будто им надо атаковать врагов веры в святой войне, и приказал напасть на город23[303]303
23 Gesta Henrici, II, 127-128; Roger de Hoveden. Chronica, III, 58; Guillaume de Newburgh. Historia regum Anglicarum, 325.
[Закрыть]. Он сам кинулся в битву во главе войска, и хронисты используют этот факт, чтобы еще раз восхвалить его рыцарское мужество24[304]304
24 На эту тему и об этом эпизоде см. дальше глава"Словарь храбрости".
[Закрыть]. Ричард довольно быстро захватил Мессину ценой малой крови, а его люди частично разграбили город. Амбруаз ничего не скрывает и видит в этом эпизоде корень будущих конфликтов между двумя королями:
«Город был вскоре опустошен. Дома, которые были ни бедными, ни богатыми, сожгли; там нашли красивых и образованных женщин. Я не могу все знать, но перед тем как армия крестоносцев захватила – было ли это безумством или глупостью? – французы могли видеть во многих местах на стенах наши штандарты и знамена. Короля Франции охватило чувство зависти, которая сопровождала всю его жизнь, и здесь зародилась война, которая впоследствии уничтожит Нормандию»25[305]305
25 Ambroise, 816-830.
[Закрыть].
Филипп отказался признавать присутствие на стенах знамен Ричарда, его вассала, так как они являлись своего рода публичным провозглашением права собственности, полученного в результате завоевания. В соответствии с соглашением, предусматривающим раздел завоеваний, он потребовал, чтобы на стене водрузили (также?) и его знамена. Ричард, чтобы не обострять еще больше их отношения, согласился передать город в «нейтральные» руки, военно-монашеским орденам – тамплиерам и госпитальерам, ожидая, пока дипломатия разрешит дело с Танкредом, и Ричард получит от него то, что требует, а именно вдовью часть Жанны26[306]306
26 Roger de Hoveden. Chronica, III, 58; Guillaume de Newburgh. Historia regum Anglicarum, 325.
[Закрыть]. Чтобы оставаться в сильной позиции, Ричард приказал построить на возвышенностях города замок, одного названия которого достаточно, чтобы понять намерения короля, – «Усмири грифонов». Это привело в ярость греков27[307]307
27 Ambroise, 940; Gesta Henrici, II, 138; Roger de Hoveden. Chronica, III, 67-68; видит в этом исполнение давнего пророчества, текст которого он приводит на англосаксонском.
[Закрыть].
Танкред уступил перед такой демонстрацией силы. 6 октября появилось соглашение, ратифицированное в ноябре: Танкред может оставить себе вдовью часть Жанны, но выплатит компенсацию в размере двадцати тысяч унций золота. Он должен добавить еще двадцать тысяч Ричарду к моменту свадьбы. Одна из дочерей Танкреда, «молодая, умная, красивая девушка», была обещана Артуру Бретонскому, племяннику Ричарда, назначенному им наследником в случае, если он умрет, не оставив наследников28[308]308
28 Gesta Henrici, II, 133, 136; Roger de Hoveden. Chronica, III, 61-63, дает текст этого соглашения, о котором Ричард сообщил Папе письмом.
[Закрыть]. Как сообщает Амбруаз, Ричард должен заплатить эту сумму, если Артур не женится дочери Танкреда. Выплаченные в качестве компенсации деньги должны быть тщательно пересчитаны и разделены между двумя королями, согласно начальным соглашениям. Однако, как сообщает Ригор, Филипп Август получил лишь треть, а не половину, так как подобное притязание, учитывая обстоятельства, природу компенсации и минимальное участие Филиппа в этой операции, было бы чрезмерным29[309]309
29 Ambroise, 976, Itinerarium, II, 21, Rigord. Gesta Philippi regis, § 72. P. 106. Тот же Ригор подчеркивает, что Танкред предлагал значительную сумму денег ему или его сыну Людовику, еще младенцу, если один из них женится на его дочерях, Филипп якобы отказался из уважения к Генриху VI..
[Закрыть].
Обе стороны могли быть удовлетворенными этим соглашением: Танкред обеспечил себе сотрудничество с Ричардом в своем конфликте с императором Генрихом VI, а Ричард отныне располагал значительной суммой, которой он собирался воспользоваться с целью обеспечения благоприятного исхода экспедиции. Жанна не чинила препятствий. К тому же он мог также располагать той сумой, хранителем которой он являлся до заключения брака, весьма условного, между дочерью Танкреда и двухлетним Артуром.
Два дня спустя, 8 октября, помирившиеся Филипп и Ричард объединились, чтобы добиться от сицилийских торговцев фиксированной приемлемой цены на провиант, а также установить общий регламент для всех крестоносцев, особенно по части азартных игр. Эти игры зачастую приводили к беспорядкам, так как проигравшие отказывались платить или не могли этого сделать из-за отсутствия средств. Подобные игры были запрещены для бедняков, ограничены до двадцати су в день для рыцарей и клириков, но разрешены для богачей и особенно для королей, которые могли «играть, сколько им будет угодно»30[310]310
30 Gesta Henrici, II, НО, 130; Roger de Hoveden. Chronica, III, 59.
[Закрыть]. Все эти распоряжения были основаны лишь на одном устремлении сохранить порядок в армии крестоносцев и согласие между ней и жителями Мессины в период, который грозил затянуться. Приближалась зима, и было слишком поздно отправляться в путь по Средиземному мору, где в это время столь часты штормы и бури. Все стали готовиться встретить Новый год на острове.
Покаяние Ричарда
Возможно, что с приближением Нового года состоялась странная церемония, которая поразила современников и заставила потратить много чернил последующих историков. Рожер де Ховден, который нам ее описывает, к сожалению, не датирует ее. Ричард, неизвестно под влиянием чего31[311]311
31 Возможно, это было после его визита к отшельнику Иоахиму Флорскому, но ничего не позволяет это утверждать, так как у Ховдена этот визит произошел после покаяния. Однако два события связаны, и свидетельствуют об очень сильной религиозной озабоченности по этому вопросу. Эсхатологические переживания (страх? надежда?) не чужды этому кризису сознания.
[Закрыть], решил покаяться в своем моральном поведении. «Под влиянием божественного вдохновения он вспоминает подлости своей жизни»: колючие кустарники желаний переполняли все его существо. Однако Бог не желал смерти грешника, но хотел, чтобы он исповедовался и жил. «Он открыл глаза на свое сострадание и дал ему сердце кающегося». Итак, король собрал всех своих епископов и архиепископов и публично предался покаянию и наказанию:
«Голый, держа в руках три пучка ободранных прутьев, он бросается к их ногам и, не стесняясь, исповедуется перед ними в своих позорных грехах с таким смирением и раскаянием, что можно поверить без малейшего сомнения, что это поступок Того, кто одним взглядом заставляет дрожать землю. Потом он отказался от своего греха и получил от епископов соответствующее прощение. С этого времени он превратился в человека, боящегося Бога и творящего Добро, и никогда не возвращавшегося к несправедливости»32[312]312
32 Gesta Henrici, II, 147; несколько более короткая версия у Ховдена (Roger de Hoveden. Chronica, III, 75), который уточняет, что эта церемония происходила в часовне Вальтера де Муайяка, адмирала его флота.
[Закрыть].
В течение многих лет историки видели в этой «прощеной несправедливости» «содомский грех», признанную гомосексуальность короля Англии. Мы вернемся к этому очень спорному вопросу чуть позже33[313]313
33 См. главу Куртуазная любовь – любовь мужчин?
[Закрыть]. Все же стоит заметить, что речь идет о сексуальном грехе, в котором Ричард считал себя виновным и хотел исповедоваться, чтобы не подвергнуть себя Божьему наказанию или перед праздником Рождества, или перед страхом смерти, находясь у Бога на службе в качестве паломника-крестоносца, или перед концом света, который, как он думал, мог скоро наступить, или перед прибытием будущей жены, Беренгарии Наваррской. Как бы там ни было, Ричард решил поменять жизнь, перевернуть страницу.
Визит калабрийского монаха Иоахима Флорского, аббата Кораццо, определяется в той же перспективе. Этот монах, которому было больше восьмидесяти лет, имел репутацию обладателя дара предсказания и еще мог расшифровать пророческую книгу – Апокалипсис Иоанна, которая буквально околдовала христиан; она предвещала ход истории, предвиденный и запрограммированный Богом. Ричард не был исключением: он тоже был убежден, что события прошлого, настоящего и будущего записаны в этой книге и что правильное толкование этой книги позволит подготовиться к этим событиям, особенно к последним дням, к апокалипсису, предшествующему Страшному суду и отмеченному появлением Антихриста, который придет на землю, чтобы собрать вокруг себя безбожников, выступить против Христа и его приверженцев и быть потом низвергнутым победоносным возвращением Мессии. Эти историко-предсказательно-мистические концепции, провозглашаемые в разные периоды средневековой эпохи, не слишком заботят людей нашего времени, очень светских и в основном невежественных в вопросах библейской культуры34[314]314
34 Об этих периодах ожидания загробной жизни см. Landes R. Lest the Millenium be fulfilled: apocalyptic expectations and the pettern of western chronography, 100-800 CE // The use and abuse of eschatology in the Middle ages / Verbeke W., Verheist D., Welkenhuysen A. (ed.) The Use and Abuse of Eschatology in the Middle Ages. Leuven, 1988. P. 137-211; Landes R. Sur les traces du Millenium: le “via Negativa” // Le Moyen Age, 98, 1992. Р. 356—377 и 99, 1993. Р. 5—26; Landes R. Radulphus Glaber and the dawn of the new Millenium: Eschatology, history and the year 1000 // Revue Mabillon, 7, P. 137-211.
[Закрыть]. Вот почему многие историки, разделяющие общее мировоззрение нашего времени, склонны утверждать, что лишь несколько эрудированных монахов, занимавшихся своей тарабарщиной, уделяли внимание этим заумным спекуляциям35[315]315
35 По этому поводу традиционно цитируют книгу, достаточно посредственную Cohn N. Les fanatiques de l’Apocalypse (courants milldnaristes revolutionnaires au XI au XVI siecle). Paris, 1962. Ему следует предпочесть McGinn В. Visions of the end. Apocalyptic traditions in the Middle ages. New York, 1979; The use and abuse of eschatology in the Middle Ages / Verbeke W„ Verheist D., Welkenhuysen A. Leuven, 1988. McGinn B. Apocalyptisme in the western tradition. London, 1994. О месте, которое занимает ислам в пророческом истолковании в средние века см. Alphandery Р. Mahomet. Antichrist dans le Moyen Age latin // Melanges H. Derembourg. Paris, 1909. P. 261-277 (работа минимизирует исламское влияние) и более современное исследование Tolan J. V. Medieval Christian preception of islam; a book of essays. New-York – London, 1996.
[Закрыть]. В Средние века культура в основном была духовной и христианской, вдохновленной Библией, даже сквозь искаженное зеркало патристических традиций. Набожные люди, священники или миряне, думали, что история линейна и что она дойдет к неизбежному концу, который сегодня мы называем «концом времен» и который лучше назвать «временем конца».
Ричард приказал привести в Мессину мудрого старца, который истолковал ему строки истории. Рожер де Ховден в деталях передает нам разговор при встрече36[316]316
36 Gesta Henrici, II, 151; Roger de Hoveden. Chronica, III, 75.
[Закрыть]. Дискуссия, которая разгорелась между отшельником и королем, заслуживает нашего внимания, так как она хорошо демонстрирует, какими могли быть точки соприкосновения интересов священников и мирян.
Во время спора речь зашла о толковании XII главы Апокалипсиса, в которой апостол Иоанн описывает женщину с короной из звезд и угрожающего ей дракона. Это аллегорическое видение во все времена рассматривалось как символ борьбы добра и зла. Хронист берет на себя труд переписать библейский текст, о содержании которого идут дебаты. Видение Иоанна он передает в следующих выражениях:
«Это была Женщина, освященная солнцем. У нее под ногами была луна; на голове у нее корона из двенадцати звезд. Она была беременна и кричала, страдая от боли при родах. И вот появляется красный семиголовый дракон, а на голове у него семь диадем. Его хвост смел с неба треть звезд и сбросил их на землю. Дракон стоит над Женщиной, пока она рожает, чтобы съесть новорожденного. И Женщина родила мальчика, который должен был повести все народы под огненным скипетром. И этого сына забрал Бог, и посадил его на трон. А Женщина сбежала в пустыню, где Бог приготовил ей убежище, чтобы кормить ее тысяча двести шестьдесят лет»37[317]317
37 Апокалипсис 12, 1-6.
[Закрыть].
Как и большинство комментаторов всех времен, Иоахим видит в женщине церковь, а в драконе – дьявола, который ей угрожает. Семь голов символизируют семь могущественных преследовательниц настоящей веры38[318]318
38 О толковании этого отрывка до Йоахима Флорского, см., например, Lobrichon G. La Femme d’Apocalypse 12 dans I’exdgfese du haut Moyen Age latin (760-1200). Paris, 1995. P. 407-439 // Marie, la culte de Vierge dans la societe medievale / logna-Prat D., Palazzo D., Russo D. Paris, 1995. P. 407-439. О влиянии Иоахима см. Reeves М, Hirsh-Reich В. The figurae of Joachim of Flore. Oxford, 1972, особенно P. 512. Об истоках этого толкования в его пророческом аспекте см. Bodenmann R. Naissance d’une exegese. Tflbingen, 1986.
[Закрыть]. Здесь Иоахим придумывает, а его толкование особенно интересно для Ричарда. Он считает, что может назвать эти семь голов – это вражеские силы веры, языческие правители древности, передавшие эстафету в этом деле государям мусульманским: Ирод, Нерон, Констанций, потом Магомет, Мельсемут39[319]319
39 Это слово вероятно обозначает Абд-аль-Маймуна или альмохадов.
[Закрыть], Саладин и, наконец, Антихрист собственной персоной. Ричард видит предпоследнюю эпоху человечества и обязан победить Саладина, конец которого близок. Иоахим настаивает на этом пункте:
«Одна из голов действительно Саладин, который сегодня притесняет Церковь Бога и делает ее рабыней с гробницей Всевышнего и святым городом Иерусалимом, как землей, где когда-то ступала нога Христа. И этот Саладин очень скоро потеряет свое королевство Иерусалим и будет убит; и придет конец алчности хищников, и будет массовое совершено жертвоприношение, какого не было со дня сотворения мира. Их города превратятся в пустыни, а христиане вернутся на потерянные пастбища и будут там жить40[320]320
40 Gesta Henrici, II, 152.
[Закрыть].
Такое точное предсказание о близком конце Саладина не могло не заинтересовать короля-крестоносца. Теперь можно лучше понять мотивы, которые подтолкнули Ричарда пригласить отшельника, чтобы расспросить о будущем и узнать место, которое отведет ему Бог для осуществления этого пророчества. Иоахим ответил своему оппоненту, уточнив, чего Бог хочет от него. Рожер де Ховден недвусмысленно высказывается по этому поводу:
«Потом, повернувшись к королю, он сказал: „Это тебе Бог предназначил претворить в жизнь все эти пророчества, и он позволяет, чтобы они были выполнены тобой. Он даст тебе победу над всеми твоими врагами. И он прославит твое имя в вечности”41[321]321
41 Ibid. Р. 153.
[Закрыть].
Во второй версии, составленной, однако, до 1194 г., Рожер де Ховден добавляет важную деталь. Ричард хотел об этом знать больше и попросил Иоахима, чтобы он уточнил момент, когда произойдут эти события. Ответ отшельника был относительно ободряющим, так как он определял конец Саладина через четыре года, в 1194 г.:
«И король Англии спросил его: „Когда это произойдет?” Иаохим ответил: „Когда истекут семь лет после потери Иерусалима”. А король Англии говорит: „Значит, мы прибыли сюда слишком рано?" Йохим ему ответил: „Наоборот, твой приход очень важен, так как тебе Бог даст победу над твоими врагами, и он вознесет твое имя над всеми земными правителями”»42[322]322
42 Roger de Hoveden. Chronica, III, 77-78.
[Закрыть].
Миссия Ричарда была ясна: он предназначен Богом свергнуть могущество Саладина, шестой головы дракона, гонителя Церкви. Начнется конец, отмеченный приходом Антихриста. Оставалось узнать, сколько времени пройдет с момента смерти Саладина и появлением Антихриста. Иоахим верил этому: для него Антихрист уже родился в Риме, и скоро он захватит апостольский престол и поднимется над всем, что отмечено Богом, перед тем как быть уничтоженным Иисусом, согласно предсказанию апостола Павла43[323]323
43 Seconde Epitre de Paul aux thessaloniques, II, 4.
[Закрыть]. Ричард сразу же припомнил свою злобу к Клименту III; при таких условиях предсказание может быть уже осуществлено, а папа Климент – это Антихрист!
Однако у Ричарда было иное толкование, взятое из трактовки X века, сделанной монахом Адсоном из Монтье-ан-Дер в его трактате об Антихристе, вдохновившем уже первых крестоносцев44[324]324
44 Adso Dervensis. De ortu et tempore Antichristi / Ed. Verhelst D. Turnhout, 1976 (частичный перевод в Carozzi С., Carozzi-Taviani H. La fin du temps. Paris, 1982. P. 20-34); о роли, которое играли эсхатологические мотивы среди первых крестоносцев см. Alphanddry Р. et Dupront А. La chretiente et l’idee de croisade. Paris, 1954. T. I. и более современное исследование Fiori J. Pierre l’Ermite et la premiere croisade. Paris, 1999. P. 276.
[Закрыть]. Ричард аргументировал свои доводы, ссылаясь на этот трактат, и высказал свою точку зрения, приближая Антихриста к Иерусалиму, куда он идет, а не к Риму, откуда он родом: «Со своей стороны я считаю, что Антихрист должен был родиться в Антиохии или Вавилоне, быть потомком Дана, служить в Башне Всевышнего в Иерусалиме и идти по земле там, где шел Христос. Пусть он правит три с половиной года, выступает против Илии и Еноха, а потом убьет их, перед тем как умереть самому. А после его смерти Бог даст ему шестьдесят дней для покаяния, в течение которых смогут покаяться те, кто сошел с пути истинного и был соблазнен проповедями Антихриста и его лживыми предсказаниями»45[325]325
45 Gesta Henrici, II, 154; Roger de Hoveden. Chronica, III, 78. 46Gesta Henrici, II, 155; Roger de Hoveden. Chronica, III, 93.
[Закрыть].
Епископов, согласных с мнением Ричарда и традиционной трактовкой толкования, было очень много. Это толкование в различных вариантах было изложено Рожером де Ховденом на десяти густо исписанных страницах, содержащих полное описание Антихриста, который родится в Вавилоне, в племени Дана (следовательно, в еврейской среде), и должен будет привлечь к себе евреев, представившись их Мессией, перед тем как быть низвергнутым Христом по его победоносном возвращении. И состоится покаяние накануне Судного дня. Здесь хорошо видно, чем похожи два тезиса и чем они отличаются: традиционное толкование, полученное от Ричарда, акцентирует внимание на прямой связи между Антихристом, Иерусалимом и евреями, в то время как Иоахим связывает Антихриста с Римом, папством и мусульманами. Оба толкования сходятся в одной важной точке: появление этого Антихриста неизбежно и предшествует возвращению Христа в Иерусалим и Судному дню.
Даже если Ричард старался придерживаться традиционной трактовки относительно происхождения Антихриста, ничто ему не мешало принять остальное толкование Иоахима, где речь шла о Женщине из XII главы Апокалипсиса, и увидеть в своей экспедиции против Саладина исполнение пророчества, связанное с теориями калабримского монаха. Ричард также мог представить себя разящей десницей Бога, отрезающей шестую голову дракона ради приближения царства Божьего. Таким образом, становится понятной заинтересованность Ричарда в спекуляциях монаха, а также атмосфера покаяния, царившая в это время, что одновременно объясняет церемонию раскаяния Ричарда, описанную выше.
