Текст книги "Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь"
Автор книги: Жан Флори
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 36 страниц)
РИЧАРД ПРОТИВ САЛАДИНА (1191-1192)
Отъезд Филиппа Августа оставил Ричарда одного лицом к лицу с Саладином. Престиж победы над мусульманским государем, впервые полученный двумя суверенами в Акре, отныне отражался только на короле Англии, какими бы ни были прежде соответственные, неоспоримые заслуги армии под командованием Филиппа. Бесславное предательство Филиппа стирает в глазах современников и в глазах историков действия армии и упорную борьбу крестоносцев Франции. Иными словами, слава Ричарда «питается» одновременно его собственными достижениями, реальными и выдуманными, и поведением его французского соперника, признанным постыдным. Неизбежное сравнение отношений двух королей оборачивается в пользу короля Англии. Он пришел, увидел, победил; он не сбежал с поля боя при первой же возможности. Он стал героем христианства.
Горькая победаФилипп вернулся к себе как трус, как политик, ставящий свои интересы выше интересов Бога. Попытки оправдаться, чтобы замять стыд, испытанный многими по поводу его преждевременного возвращения, плохо скрывают затруднение многих верных сторонников перед таким поведением, которое многими расценивалось как побег. Они пытались на хрупких основаниях сослаться на болезнь Филиппа, обвинить Ричарда в предательстве, в заговоре с врагом, в сотрудничестве с Саладином, в покушении на жизнь Филиппа Августа и его кандидата Конрада Монферратского, подчеркивая без преувеличения великодушие короля Франции, который оставил достаточно денег для содержания в течение трех лет пятисот рыцарей и тысячи пехотинцев, – впрочем, эти цифры можно оспорить1[386]386
1 Rigord. Gesta Philippi regis, § 81. P. 116; Guillaume le Breton. Gesta Philippi Augusti / Ed. Delaborde H. F. // (Euvres de Rigord et de Guillaume le Breton. Paris, 1882. P. 118. Об этом см. Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 247. См. также ошибочное предположение продолжателя Гийома Тирского: больной Филипп не мог оставить королевство без наследника в момент, когда Ричард якобы сообщил ему (лживую) новость о смерти его сына Людовика (La continuation de Guillaume de Туг / Ed. Morgan M . R. Paris, 1982. P. 128-131).
[Закрыть].
Его противники не лишали себя возможности вставить свое слово и подчеркнуть полное исчезновение отношений между двумя королями, противопоставляя малодушие и «мелочность» Филиппа величию души, храбрости и бескорыстию Ричарда, полностью отдавшегося делу Бога. Разбирая некоторые тексты, можно спросить себя, а не был ли отъезд Филиппа Августа, ослабивший армию крестоносцев, в конце концов, более выгодным для признания Ричарда, чем его присутствие. Возможно, Ричард и не сильно разозлился, ведь ему предоставлялась свобода действий, и он становился полноправным начальником всей армии крестоносцев. Это, во всяком случае, то, что можно прочитать в любопытном отрывке мусульманского хрониста: во время первых переговоров между крестоносцами и султаном сарацины якобы считали, что Ричард идет на поводу у французов. Он живо протестовал против такой интерпретации, утверждая, что никак не подчиняется королю Франции, но, напротив, является настоящим предводителем, которому только болезнь помешала довести до конца подписанные соглашения2[387]387
2 Imad ad Din al-Isfahani. Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin. P. 309.
[Закрыть]. Отныне, избавившись от своего соперника, Ричард почувствовал, что у него развязаны руки для совершения рыцарских подвигов на Святой земле, к которым он призывал.
На данный момент ему следовало получить как от своих союзников, так и от врагов согласие уважать условия договора с Саладином. Обе стороны не спешили это делать. Маркграф Конрад, сторонник Филиппа Августа, не был расположен облегчать задачу Ричарда и начисто отказался отдавать мусульманских пленников. Герцогу Бургундскому пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить разъяренного Ричарда, который высказывал желание начать осаду Тира, чтобы вынудить Конрада отдать их. Со своей стороны, Саладину стоило немалого труда собрать значительную сумму, которую следовало выплатить согласно условиям договора. Саладин и Ричард без особого труда перенесли дату обмена с 9 на 20 августа. Впрочем, это соглашение было вызвано обстоятельствами, так как оба лагеря не доверяли друг другу, а постоянные слухи говорили о двуличии. Саладина обвиняли даже в намерении убить пленников, как он это сделал после битвы при Хаттине – тогда он присутствовал при обезглавливании тамплиеров, и сам обагрил руки кровью. Мусульмане же, наоборот, были убеждены, что Ричард не намерен возвращать пленных. На основе этих взаимных подозрений возникло некое недоразумение, к которому мы вернемся позже3[388]388
3 См. дальше "Обращение с пленниками"
[Закрыть]. Одно событие остается неоспоримым: 20 августа христиане напрасно ждали доверенное лицо Саладина. Если верить мусульманскому источнику, Саладин, возможно, обманутый движением части войска Ричарда, опасался ловушки и ожидал внезапную атаку приближающегося войска. Он выжидал. Почувствовав себя обманутым, Ричард приказал обезглавить мусульманских заключенных. Амбруаз, прямой тому свидетель, не возмущен, а, кажется, даже оправдывает такой акт возмездия:
«Чтобы сбить спесь с турок, чтобы унизить их закон и чтобы отомстить за христианство, он приказал вывести за город две тысячи семьсот человек, которых приговорили к смерти. Так были отомщены те, кто пал под их ударами и стрелами их арбалетов»4[389]389
4 Ambroise, v. 5507; Itinerarium, IV, 4.
[Закрыть].
Другие хронисты прилагают усилия, чтобы оправдать этот акт жестокости вероятными соображениями, которые еще нужно доказать. У Ричарда случился приступ неконтролируемой ярости из-за промедления Саладина, который не спешил выполнять условия договора в части передачи Святого Креста, а также обмена пленниками и выплаты дани5[390]390
5 Ambroise, v. 5409; Gesta Henrici, II, 188; Roger de Hoveden. Chronica, III, 127; Matthieu Paris, II, 374; Richard de Devizes. P. 47; Raoul de Diceto. Opera historica, 94.
[Закрыть]. Мусульманские хронисты, не отрицая недовольства Ричарда перед отсрочкой, подчеркивают мрачные последствия этого поступка: отныне конфликт между мусульманами и христианами становится более ожесточенным, и начинается увлеченная, жестокая резня. Об этом можно прочесть в очень точном рассказе арабского хрониста Баха ад-Дина:
«Они привели мусульманских заключенных, которых Бог приговорил к страданиям в этот день. Их было три тысячи, они были связаны; французы бросились на них как один и безжалостно убили их с помощью мечей и копий. Наши аванпосты предупредили султана о приближении врага, и он отправил подкрепление, которое прибыло лишь после казни заключенных. Как только они убедились в этой резне, мусульмане напали на врага; произошла битва с ранеными и убитыми с обеих сторон, пока ночь не развела воюющих. Утром мусульмане захотели разобраться, что произошло, и они нашли мучающихся сотоварищей там, где произошло сражение; некоторых они даже узнали. Глубокая скорбь охватила их, и, начиная с этого дня, они всех уничтожали (захваченных врагов), если речь не нашла о какой-нибудь знаменитости или могучем человеке, способном работать. Было названо много причин, объясняющих эту резню; одной из них было то, что они их убили, чтобы отомстить за ранее убитых пленников. Другой причиной было то, что король Англии решил захватить Аскалон и не хотел оставлять у себя за спиной этих людей. Одному Богу известна правда!»6[391]391
6 Baha ad-Din // Gabrieli F. Chroniques arabes des croisades. P. 249.
[Закрыть]
Естественно, в соответствии с тем, что оба противника пообещали друг другу раньше, как они полагали, в устрашающей форме, за этой резней мусульманских пленников немедленно последовало параллельное уничтожение христианских пленников. Что касается Святого Креста, то, естественно, его не вернули, к великому разочарованию христиан, как подчеркивает другой мусульманский хронист:
«Крест с распятия был передан в сокровищницу не из уважения к нему, а ради унижения. Франки очень злились из-за того, что этот крест находится у нас, и это увеличивало их невзгоды днем и ночью. Греки предложили огромную сумму и отправляли посланника за посланником, чтобы его забрать, но у них ничего не получилось, они не получили того, что просили»7[392]392
7 Imad ad Din al-Isfahani. Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin. P. 330-331.
[Закрыть].
Являлся ли приказ казнить пленных следствием ярости Ричарда ввиду отказа, или, по крайней мере, нерешительности Саладина передать Крест, как он пообещал? Вполне возможно, так как короли и еще больше заморские христиане придавали исключительную важность реликвиям, захваченным Саладином, которые король Англии поклялся вернуть8[393]393
8 Matthieu Paris, II, 378; Baha ad-DTn // Gabrieli F. Chroniques arabes des croisades. P. 252.
[Закрыть]. Лишь выше приведенный текст придает приказу Ричарда более-менее стратегический характер. Кстати, этим не стоит пренебрегать. После победы в Акре у Ричарда было два варианта действий. Первый заключался в том, чтобы немедленно отправиться в Иерусалим, захватить его, как этого желали все крестоносцы, именно ради этого покинувшие свои дома. Однако город был хорошо укреплен, защищался мощным гарнизоном, но, самое главное, он располагался далеко от моря, откуда поступали провизия и подкрепление. Ричард с самого начала отдавал себе отчет в том, что подобная экспедиция сопряжена с большим риском. Таким образом, под недовольный шепот своих людей и еще больше французов, он решил обеспечить себе обладание прибрежными городами, в частности Аскалоном и Яффой, ключевыми местами нынешнего успеха, а также будущего в военных операциях за морем. Ему не без труда удалось убедить крестоносцев покинуть Акру, где они предавались различным развлечениям победителей, как об этом сообщают в разных выражениях христианские и арабские источники. Амбруаз, например, сокрушается об утраченных радостях жизни и описывает боль, с которой крестоносцы покидали город и женщин, из которых остались лишь самые старшие – «хорошие пилигримки, работницы, прачки, обстирывавшие их, мывшие им голову и выводившие блох»9[394]394
9 Ambroise, v. 4678.
[Закрыть]. Арабский хронист, личный секретарь Саладина, оказывается еще более точным и свойственным ему отточенным стилем рисует образ христианских женщин, подобный тому образу восточных женщин, который можно найти в произведениях западных писателей. Это доказывает, что воображаемая экзотика давала о себе знать как с одной, так и с другой стороны, произведя похожий эффект. Арабский автор описывает христианок обворожительными и бесстыдными, гибкими и сладострастными, извращенными, очаровательными соблазнительницами, бессовестно предлагающими себя воинам, полагающими, что подобным образом они приносят достойную жертву во имя Бога10[395]395
10 Imad ad Din al-Isfahani. Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin. P. 202, 381.
[Закрыть].
Арсуф и завоевание побережья
К сожалению, часть армии крестоносцев покинула Акру и направилась в Яффу, чтобы завоевать побережье, перед тем как отправиться (во всяком случае, все на это надеются) завоевывать Иерусалим – цель всей экспедиции. Амбруаз, подобно жонглерам, заботится о том, чтобы описать своим читателям и слушателем в лестных выражениях превосходную армию христианских рыцарей, отправляющихся в путь под звон оружия, шум развевающихся знамен и раскрашенных щитов. Он следует известной традиции песен о деяниях, описывающих то, что больше всего интересовало людей того времени, – выезд огромной армии храбрых воинов, снаряженных блестящим оружием, разгруппированных по батальонам под командованием военачальников, которые устраивают грандиозную процессию:
Целое утро отправлялись отряд за отрядом,
Лучшие из отрядов конницы.
Много людей пришло посмотреть,
И молодые девушки, и старухи,
И сестры, и матери, и жены.
Все блестело, все сияло,
Все сверкало на этом полуострове11[396]396
11 Ambroise, v. 5733-5748.
[Закрыть].
Ричард во время этого похода на Яффу реально доказал свои способности стратега, к которым мы вернемся позже. Его армия продвигалась вдоль берега: поэтому с правого фланга его прикрывал христианский флот, господствовавший на море. Левый фланг его армии защищали пехотинцы, вынужденные отбивать постоянные атаки турок, верных своей испытанной тактике, которая когда-то так удивила и шокировала христиан Первого крестового похода12[397]397
12 Смотри по этому поводу Fiori J. Encore l’usage de la lance... La technique du combat chevaleresque vers 1000 // CCM, 31, 1988. P. 213-240; Fiori J. Chevalerie chretienne et cavalerie musulmane; deux conceptions du combat chevaleresque vers 1000 // Le monde des heros dans la culture medievale, (Wodan, vol. 35), 1994. P. 99-113 (переиздано в Croisade et chevalerie, Leuven, 1998. P. 389-405).
[Закрыть]. Их окружные стремительные атаки позволяли избежать прямого контакта, изматывая французские колонны бросками копий и стрелами конных лучников. Об этой технике европейцы прежде не знали, но уже поняли всю эффективность этой методики и нашли способ, как защитить себя. Главное для христианских всадников не поддаваться на провокации и спокойно переносить шквал стрел и дротиков, не поддаваясь искушению начать преследование этих суетливых всадников, главной задачей которых являлась дезорганизация, разъединение и рассеивание всегда собранной и сжатой франкской армии, практически непобедимой, пока поддерживается дисциплина. К большому удивлению мусульманских хронистов, которые хвалят царивший в армии короля Англии порядок, но и сожалеют о нем, всадники не покидают строй, стойко перенося ливень стрел, который на них обрушивается, но не убивает из-за высокой прочности их доспехов; стрелы втыкаются в них, делая их похожими на ежей13[398]398
13 Imad ad Din al-Isfahani. Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin. P. 336-337. См. также тексты Бахи ад-Дина, процитированые Джилингемом в Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 254.
[Закрыть]. Армия Саладина довольствуется лишь сопровождением армии Ричарда на расстоянии, пытаясь иногда преследовать колонны, чтобы разделить их, и концентрируя свои усилия на арьергарде. Арьергад, находившийся под командованием Гуго Бургундского, уже был готов нарушить первоначальный приказ ради ответной, но рискованной атаки. Но Ричарду удалось воззвать к их здравому смыслу, и он забрал арьергард под свое командование при поддержке тамплиеров и госпитальеров, которые уже привыкли к этой сложной роли сторожевых псов. Поход на юг от этого был не менее ужасен, так как люди Саладина, преследовавшие христианскую армию, опережали ее в регионах, через которые она должна была пройти, грабили села, уничтожали урожай и фруктовые сады, практиковали тактику выжженной земли, чтобы христиане умерли с голоду. Однако здесь снова стратегия Ричарда позволила разрушить планы мусульман, так как флот, идущий вдоль берега, снабжал крестоносцев минимально необходимым продовольствием.
Сражений было достаточно, и Ричард лично принимал в них участие, как мы увидим во второй части этой книги. 3 сентября его даже ранили копьем, когда он спешил на помощь тамплиерам, оказавшимся в затруднительном положении, но рана не была опасной14[399]399
14 Ambroise, v. 6059, Itinerarium, IV, 15; о подвигах Ричарда см. «Лучшие рыцари в мире»
[Закрыть]. Поход сам по себе был тяжел в разгар лета. Христианские воины не снимали свои кольчуги, чтобы хоть как-то защититься от непрерывного ливня стрел, выпускаемых их врагами, и страдали вдвойне. В окрестностях Цезареи (тоже опустошенной перед их приходом турками Саладина), в душном лесу по пути к Арсуфу они боялись, что турки в любой момент могут поджечь этот высохший лес и превратить его в пепел.
Саладин в это время собрал все войска, которыми он располагал. Он решил дать бой и ждал крестоносцев долине Арсуфа, на выходе из леса. Решающее сражение состоялось 7 сентября. Согласно выбранной стратегии, Ричард начал его, выстроив свое войско по правилам сражения: по обоим краям он расположил самых лучших, самых опытных бойцов – из военно-монашеских орденов – в авангарде он поставил тамплиеров, центр армии составлял контингент из разных этнических групп: бретонцы, англичане, нормандцы, пуатевинцы, анжуйцы, несущие знамена, в арьергарде стояли госпитальеры. Все эти воины выдвинулись бок о бок в две колонны, стройными рядами под командованием Ричарда и Гуго Бургундского15[400]400
15 Ambroise, v. 6137, Itinerarium, IV, 17
[Закрыть]. В середине дня первая волна турок нахлынула на армию с боевым кличем и под звуки барабанов и труб. На христиан обрушился град стрел, убивших много воинов, но еще больше лошадей, прежде всего, в арьергарде госпитальеров. Великий магистр ордена Гарнье Наблусский потерял убитыми и ранеными столько лошадей, что несколько раз спрашивал у Ричарда разрешения ответить на этот натиск. Ричард отказывал, ожидая подходящего момента для главного сражения. Уставшие от потерь и не имевшие возможности ответить, маршал и английский рыцарь Бодуэн Керью в стремлении проявить свою храбрость не смогли больше пребывать в бездействии, унижавшей и раздражавшей их. Вопреки приказу Ричарда, они атаковали турок с криком «Святой Георгий», увлекли за собой часть армии, прорвав при этом оборонительный кордон из пехотинцев.
Эта импровизированная атака гордых и недисциплинированных рыцарей могла, как это случалось при подобных обстоятельствах, привести к поражению христиан. А она, наоборот, привела к победе. Ричард сразу же понял, что ему следует отказаться от своего плана отсроченной атаки и немедленно поспешить на помощь. Он отдал приказ атаковать, бросился на врага и вынудил турок спасаться бегством. Более того, ему удалось отговорить победивших рыцарей-крестоносцев от преследования беглецов, избежав, таким образом, традиционной ловушки турецкой тактики – притворного бегства, за которым следовал резкий разворот на 180 градусов, засада и нападение на крестоносцев, потерявших в преследовании сплоченность, составлявшую их силу. Саладину удалось перегруппировать свою армию и подготовиться ко второй атаке, которая тоже разбилась об оборону Ричарда и Гийома де Барра, храбрость в битвах которого настолько впечатлила Ричарда, что он решил помириться со старым ненавистным соперником. Однако это второе сражение стало причиной смерти многих известных крестоносцев, в том числе Жака д’Авена, которого считали зерцалом рыцарства и который нашел здесь «славную смерть мученика16[401]401
16 Ambroise, v. 6647, Itinerarium, IV, 20. Об этом сражении см. Smail R. C. Crusading Warfare (1097-1193). P. 161.
[Закрыть]».
Так, в противоположность тому, что случилось в Хаттине в 1187 г., при достаточно схожих обстоятельствах Саладин на этот раз был разбит на поле битвы, несмотря на (по причине?) недисциплинированность нескольких вспыльчивых рыцарей. Конечно, дань уважения была отдана этой группе крестоносцев, но с большая признательность была проявлена к Ричарду, который благодаря своему «военному искусству» смог приспособиться к непредвиденной ситуации, грозящей потерей христианской армии, и привести к дерзкой победе. Его имя как стратега и рыцаря приобрело другое звучание во многом благодаря тому, что хронисты из его свиты превозносили до предела его личное участие, а также тому, что победа при Арсуфе стала своего рода реваншем за поражение при Хатине.
Престижу Саладина был нанесен значительный урон, в основном в глазах союзников, которые потеряли доверие к нему и решили отныне не нападать на франков на открытом пространстве. Саладин и его люди еще чаще, чем раньше, стали прибегать к тактике выжженной земли, разрушая крепости, которые, по их оценкам, не способны были выстоять против натиска франков. Саладин снес город-крепость Аскалон, решив не защищать это жизненно важное место, и направил все силы на защиту Иерусалима, который, как он считал, станет следующей целью Ричарда.
Забытый Иерусалим
Однако Ричард не спешил ни в Аскалон, ни в Иерусалим. Он предпочел укрепить Яффу, куда он прибыл 10 сентября. Историки, как и современники короля, долго спрашивали себя о причинах такого выбора. Хронисты обращают внимание на дивизии, которые появились в этот период в армии крестоносцев. Одни настоятельно рекомендовали отправиться как можно скорее в Аскалон, чтобы захватить его до окончательного разрушения. Это было большей частью желание Ги де Лузиньяна, напрямую заинтересованного в таком ходе событий, так как Ричард пообещал дать ему сеньорию Аскалона. Другие, более многочисленные среди простых воинов, хотели, наконец, атаковать Иерусалим, Святой город, чтобы выполнить главную задачу паломничества. Третьи, особенно многочисленные среди заморских христиан и французов, указывали на риск, которому подвергается экспедиция внутри страны, далеко от берега и поддержки флота, и настаивали на том, чтобы построить как можно ближе к Иерусалиму надежный порт, куда могла бы в будущем приходить помощь от европейцев. Ричард объяснил им ситуацию и вернул армию в Яффу, где она снова, на протяжении всего периода пребывания, то есть двух месяцев, предавалась наслаждениям отдыха, что еще больше возмутило моралистов и на что также откликается Амбруаз. Для них крестовый поход – это святая и набожная война, и ее успех зависит в большей степени от моральной чистоты крестоносцев, чем от стратегических решений17[402]402
17 Ambroise, v. 6989.
[Закрыть].
Это решение, однако, было вполне объяснимым: армии был необходим отдых после тяжелых сражений при Арсуфе. Реконструкция и укрепление надежного порта вблизи Иерусалима в будущем очень могло бы пригодиться. К тому же король не был уверен, что христианам удастся спасти Аскалон от начавшегося разрушения, и еще менее уверен, что удастся легко захватить Иерусалим, который защищают мусульманские силы Саладина. Но решиться на это было необходимо, так как освобождение Иерусалима – это конечная цель крестового похода. Ричард считал, что может достичь ее, о чем свидетельствует письмо, датированное первым октября, в котором он выражает твердое намерение вернуть в ближайшее время Иерусалим и Гроб Господень, перед тем как вернуться домой18[403]403
18 Письмо переведено Дж. Джилингемом в Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 260.
[Закрыть]. Это отступление, однако, было плохо воспринято большинством крестоносцев, в том числе и Амбруазом, хотя он очень благосклонно относится к Ричарду. Он подчеркивает недовольство многих людей, разочарованных в таком выборе, отдалявшем их от Иерусалима, к которому они были так близки. Продолжатель Гийома Тирского относит к предательству французов Гуго Бургундского это решение, в равной степени шокирующее и противоречащее общим ожиданиям, путая, вероятно, этот эпизод с другим наступлением на Иерусалим, о котором мы поговорим позже. Он показывает Ричарда, приближающегося к городу и уже заметившего Башню и Гроб, но с бешенством в сердце вынужденного отказаться из-за предательства французов Гуго Бургундского, который тоже несет ответственность:
«Когда король прибыл на возвышенность Монтжуа, которая находится в нескольких лье от Иерусалима, и он увидел Святой город Иерусалим, и он спустился, чтобы помолиться. Так как это было обычаем всех пилигримов, которые отправляются в Иерусалим. Когда король стоял так, ему пришло послание, в котором говорилось о том, что армия герцога Бургундского и часть греков возвращаются в Акру. Услышав это, король начал плакать от отчаяния и вернулся в Яффу»19[404]404
19 La continuation de Guillaume de Туг. P. 134.
[Закрыть].
После того как Ричард съездил в Акру за Беренгарией и Жанной, он вернулся в Яффу, где он взялся за реконструкцию и укрепление крепостей города. Несколько стычек имело место в окрестностях, и сам король в них участвовал, пренебрегая опасностью, к большому волнению своих близких, сильно обеспокоенных его участием в подрывной деятельности. Одна из этих стычек могла очень плохо закончиться, если бы не вмешательство одного из рыцарей, Гийома де Прео, который отвлек внимание сарацинов на себя и дал Ричарду возможность скрыться20[405]405
20 Ambroise, v. 7090, Itinerarium, IV, 28, Gesta Henrici, II, 192; Roger de Hoveden. Chronica, III, 133.
[Закрыть].
Кроме реконструкции Яффы, Ричард в течение этих двух месяцев, октября и ноября 1191 г., предпринял различные дипломатические шаги. Первый шаг был в сторону генуэзцев, до этого находившихся в стороне из-за связи с соперником Филиппом Августом. Являясь отныне единственным военачальником, он повел политику равновесия между пизанцами и генуэзцами. Он озвучил свое намерение попытаться совершить наземную и морскую экспедицию в Египет, рассматриваемую как ключевую на пути к овладению Иерусалимом. Людовик Святой полвека спустя будет проводить ту же геополитическую концепцию, планируя напасть прямо на Дамьетту, Мансуру и Каир, но после провала довольствуется укреплением Яффы. Ричард отдавал себе отчет: чтобы привести подобную экспедицию к успеху, нужна флотилия со всех итальянских городов, хозяев морей, особенно флотилия Генуи, довольно активная в этом регионе с первых моментов крестового похода.
Другой шаг был совершен в сторону Саладина, при посредничестве его брата аль-Адила Саиф аль-Дина, которого западные хронисты называют Сафадином. С его помощью Ричард попытался получить удовлетворяющее соглашение после двух его побед. Для этой цели ему надлежало сгладить наиболее неровные точки соприкосновения, которые существовали между двумя сторонами, а именно передача Святого Креста, Иерусалима и прибрежной территории, а если возможно, то и до Иордании. Аргументация двух государей, приведенная арабским хронистом Баха ад-Дином, показывает дипломатические методы сближения, которые в ходе войны помогают аккуратно разрешить проблемы между христианами и мусульманами. Она также указывает основные цели войны и соответственный религиозный менталитет двух лагерей, включающий свои традиции и различные предсказания, но еще больше важность, которую придают оба правителя Иерусалиму, извечному яблоку раздора между христианами и мусульманами:
«26 рамадана (17 октября 1191 года) была очередь аль-Малика аль-Адила стоять на дежурстве; король Англии попросил прислать ему посланника; (...) он ему предоставил письмо к султану такого содержания: „Ты его поприветствуешь и скажешь ему, что мусульмане и франки измотаны, что страна в руинах, что блага и жизни были принесены в жертву с обеих сторон. Время заканчивать с этим. Единственными спорными вопросами остаются Иерусалим, Крест и земля. Иерусалим для нас – символ веры, от которого мы не можем отказаться, даже если бы остался один человек. Земля должна быть нам возвращена до самого Иордана. Крест для вас лишь кусок дерева и не представляет никакой ценности, в то время как для нас он очень много значит: пусть султан вернет нам его, и мы оставим вас в покое; мы сможем отдохнуть от постоянной усталости".
Прочитав это сообщение, султан созвал государственных советников и спросил их, какой дать ответ. Потом он написал: „Иерусалим так же наш, как и ваш. Для нас он даже более священен, чем для вас, потому что отсюда отправился в ночное путешествие наш пророк, и здесь соберется наша община (в Судный день). Не воображайте себе, что мы можем от него отказаться не договорившись. Что касается земли, она полностью принадлежала нам, а вы только недавно пришли сюда; вы захватили ее лишь из-за слабости мусульман, которые там проживали, и Бог не позволит вам забрать ни единого камня, пока идет война. Наконец, Крест, обладание им нам на руку, и мы расстанемся с ним лишь в случае достойного, выгодного обмена для всего ислама”»21[406]406
21 Baha ad-Din // Gabrieli F. Chroniques arabes des croisades. P. 252-253.
[Закрыть].
Эти два вопроса стали основными камнями противоречия между двумя лагерями. В течение двух месяцев, октября и ноября, переговоры происходили между Ричардом (в присутствии Онфруа де Торона, который говорил по-арабски) и Маликом аль-Адилом, дипломатом, не имеющим себе равных, способным создать атмосферу взаимного доверия и уважения, в чем позже упрекнули Ричарда, обвиняемого в слишком дружелюбном отношении к неверным. Хронисты обоих лагерей сообщают о брачном соглашении, предназначенном для того, чтобы положить конец конфликтам. 20 октября Ричард предложил аль-Адилу свою сестру Жанну в жены, если Саладин передаст молодоженам земли Палестины, которую желают обе стороны. Согласно Дж. Джилингему, речь здесь шла как с одной стороны, так и с другой (особенно со стороны Ричарда) о своего рода дипломатической игре, преследующей цель разделения лагеря противника, в которую включится также заинтересованный Саладин22[407]407
22 Gillingham J. Richard Coeur de Lion. P. 196; Brundage J. A. Richard Lion Heart. P. 149; Labande E.-R. Les filles d’Alienor d’Aquitaine: etude comparative. P. 109-110.
[Закрыть]. Это толкование не является точным, но кажется, что мусульмане восприняли всерьез это предложение и рассматривали его как удобный способ достижения мира. По крайней мере, так утверждает один из мусульманских хронистов, который приписывает провал этой попытки давлению, оказываемому на Жанну христианскими вождями, считавшимися слишком «нетерпимыми» и настаивавшими, чтобы она не соглашалась «отдаться мусульманину»23[408]408
23 Imad ad Din al-Isfahani. Conquete de la Syrie et de la Palestine par Saladin. P. 349-351. Baha ad-Din // Gabrieli F. Chroniques arabes des croisades. P. 256-257.
[Закрыть]. Христианские хронисты обладали множеством фактов, подтверждающих категорический отказ Жанны выходить замуж за «неверного». Как бы там ни было, этот проект не имел продолжения, и Ричард, сохраняя учтивые отношения с обоими мусульманскими государями, готовился к экспедиции против Иерусалима.
Он предпринял ее 31 октября 1191 г., предоставив своим близким заботу об укреплении стен Яффы. Его продвижение в сторону Святого города было остановлено стычками и столкновениями, порой серьезными. Так было и 6 ноября, когда тамплиеры, отправившись в сопровождении оруженосцев за фуражом, были схвачены бедуинами, которые собирались их уничтожить, если бы на помощь не прискакали пятнадцать рыцарей под предводительством Андре де Шовиньи. Но их, в свою очередь, окружило мусульманское войско, гораздо более многочисленное. Мало-помалу стычка перешла в ожесточенную схватку, в которой участвовало, как утверждает Амбруаз – несомненно, преувеличивая, – до четырех тысяч человек. Сражение обернулось для крестоносцев бегством, пока Ричард лично не пришел на помощь, несмотря на протест его советников. Если верить Амбруазу, Ричард, возмущенный их слишком осторожными советами, дал им высокомерно-спесивый ответ, передающий весь смысл солидарности, которая была так присуща его репутации короля-рыцаря:
Король побледнел;
И сказал: «Какой же я король,
Если они погибнут,
А я не оказал им никакой помощи!»24[409]409
24 Ambroise, v. 7344.
[Закрыть]
22 ноября армия Ричарда достигла Рамлы, тоже разрушенной войсками Саладина. Она разбила себе лагерь, где пребывала шесть недель под непрерывным дождем, пока Саладин в Иерусалиме продолжал укреплять город и готовиться к осаде, которая, как он считал, была неизбежна. Амбру аз рассказывает о неудобствах и страданиях, стойко перенесенных в надежде скоро достичь Иерусалима:
«На улице было холодно и пасмурно; постоянно шел дождь, и бури налетали, из-за которых мы потеряли много животных; а так как дождь шел все время, то не было возможности их посчитать. Мы потеряли здесь много лошадей; еда была испорчена водой; соленая свинина гнила под грозой; доспехи покрывались ржавчиной, которую нельзя было отчистить; одежда терялась, и люди болели из-за нехватки пищи; но сердца их были радостными из-за предвкушения увидеть Гроб Господень. (...) В лагере царила радость; доспехи сворачивали, а люди говорили, качая головой: „Господи, помоги нам! Святая Мария, помоги нам! Господи, позволь обожать Тебя, и благодарить Тебя, и увидеть Твой гроб!”»25[410]410
25 Ambroise, v. 7680.
[Закрыть]
Однако не все испытывали энтузиазм в предвкушении будущей атаки. Тамплиеры, госпитальеры и большая часть «пуленов», этих христиан, родившихся и проживших долгое время на заморских территориях, опасались, что осада Иерусалима будет долгой, рискованной и опасной. Христиане, находясь далеко от своих морских баз, опасались в любой момент, как первые крестоносцы в Антиохии в 1098 г., быть зажатыми между стеной и армией подкрепления мусульман. Собранный 13 января 1192 г. совет решил принять аргументы этих «мудрецов». План осады Иерусалима был вновь отклонен, и принято решение вернуться к побережью для укрепления Аскалона и обеспечения скорого прихода новых крестоносцев.
Это уже было признание поражения или, по крайней мере, бессилия. Остановка в нескольких километрах от цели, от этого вожделенного Иерусалима, имела эффект деморализации для большого количества «пилигримов», которые с этого момента решили вернуться домой. Французы, как отмечает Амбруаз, естественно, воспользовались этим, чтобы предать, вернувшись в Акру, Тир и Яффу. Престиж Ричарда, каким бы высоким он ни был, испытал необратимый удар, что английские хронисты пытаются компенсировать, описывая его достоинства и щедроты.
Ричард и остатки его армии вернулись 20 января 1192 г. в Аскалон. В течение почти четырех месяцев они пытались поднять город из руин и превратить его в крепость. Французы им помогали мало. Присоединившись к Ричарду довольно поздно, в начале февраля, они не остались с ним, а предпочли разместиться в Акре, где жизнь была спокойней. Однако не все было так хорошо, увеличилось количество конфликтов. Французы с помощью своих генуэзских союзников попытались захватить город, воспользовавшись конфликтной ситуацией между пизанцами и генуэзцами и новым поворотом в отношениях между двумя «королями», Ги де Лузиньяном и Конрадом Монферратским. Последний плел интриги как никогда и, кажется, пытался помириться с Саладином. Ричард был вынужден вмешаться. Он отправился в Акру, но прибыл слишком поздно. Конрад и Гуго Бургундский уже уехали в Тир, где они стали развлекаться и собираться домой. Что касается Конрада, то он напрочь отказался подчиняться приказам Ричарда. Соперничество между Конрадом и Ги превратилось в открытое столкновение, которое вновь противопоставило первого, поддерживаемого французами и большинством баронов Палестины, второму, опирающемуся на Ричарда. К тому же к последнему пришли плохие новости: его брат Жан посягнул на трон, и король также стал готовить свой отъезд из Святой земли в Англию. Он решил оставить часть армии, но не знал, под чьим командованием. Несмотря на свою нелюбовь к Конраду, Ричард должен был признать, что только он мог повести за собой баронов и крестоносцев. Абсолютно изолированный, Ги не смог бы удержаться в его отсутствие. Поэтому пришлось мириться с Конрадом. Ричард неохотно согласился на это и предоставил своему несчастному кандидату компенсацию – королевство Кипра.
