355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жак Сустель » Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания » Текст книги (страница 8)
Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 00:08

Текст книги "Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания"


Автор книги: Жак Сустель


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Конкистадоры, какими бы невеждами они ни являлись, смотрели в оба, и их описания совершенно ясны. Кстати, они согласуются с туземными источниками, тщательно воссоздающими генеалогию, хронологию восшествия на престол и смерти каждого правителя. То, что Мехико 1519 года был монархией, – непреложный факт. Остается узнать, монархией какого рода. Кем был правитель и каким образом он таковым становился?

Тот, кого мы называем «императором», в Мехико величали тлатоани– «говорящий», от глагола тлатоа– «говорить». Тот же корень встречается в словах, относящихся к слову, например, тлатолли(«язык») и к власти, командованию, например, тлатокайотль(«государство»); оба значения сливаются в слове тлатокан– «верховный совет», место, где говорят и откуда исходит власть. Правителя неслучайно называли тлатоани: в основе его власти было заложено искусство говорить, дебаты в совете, искусность и достоинство помпезных и образных речей, которые так ценили ацтеки. Другой его титул, тлакатекутли(«глава воинов»), соответствовал одному очень важному аспекту его должности: верховному командованию армиями трех союзных городов.

Происхождение мешиканской династии неясно, и эта неясность еще усугубляется усилиями ацтекских историографов по облагораживанию рода властителей. Им было важно сделать так, чтобы эта новоявленная династия, состоящая, в общем-то, из «выскочек», происходила бы от великой легендарной монархии тольтеков. Этого можно было достичь, сделав крюк через Колуакан – озерный город на юге, где сохранились обычаи и язык Тулы. Было нужно, чтобы первый ацтекский император, Акамапичтли, считался уроженцем этого города, то есть тольтеком. Отсюда многочисленные и сложные версии его прихода к власти. Одна из таких версий, интересная тем, что она возникла после испанского завоевания по приказу конкистадора Хуана Кано, женившегося на донье Исабель – дочери Мотекусомы II, наверняка является официальной.

В этом «Сообщении» ясно говорится, что правители Колуакана происходили от Кецалькоатля – «пернатого змея», правителя Тулы, а Акамапичтли представлен приемным сыном последнего законного правителя из этого рода. По другому источнику, Акамапичтли родился в Колуакане, хотя его мать была родом из мешиков. Но главную, хотя и не очень ясную роль в основании династии сыграла другая женщина: она предстает то приемной матерью молодого вождя, то его женой, но всегда – «сеньорой» благородных кровей из колуаканской династии. Существует несколько указаний на то, что в древние времена благородство и власть передавались по женской линии. Как бы то ни было, мешикское происхождение постарались крепко привязать к мифическому и славному прошлому.

После Акамапичтли бирюзовая диадема оставалась в беспрерывном владении его семьи до самого конца: второй император, Уицилиуитль, был его сыном, третий, Чимальпопока, – внуком. Затем власть часто переходила от покойного правителя к его брату или племяннику. Различные документы не всегда согласуются в том, какие именно родственные узы связывали императоров, но в одном сомневаться не приходится: все они принадлежали к одному роду, одной династии.

Обычаи в каждом городе могли быть свои: в Тескоко, например, власть регулярно передавалась от отца к сыну. При этом еще предстояло решить, какого сына сделать наследником, что для правителей-многоженцев было непросто. Считалось, что одна из жен правителя – «законная», и, в принципе, именно ее старший сын наследовал отцу. Но и здесь возникало много «но», поскольку, как пишет Сурита, «если ни один из ее сыновей или внуков не был способен к правлению, преемника не провозглашали, а выбирали на собрании главных вельмож». Поэтому Несауалькойотль перед смертью позаботился о том, чтобы назначить преемником своего сына Несаульпилли, которому тогда было семь лет, и добился его признания вождем, точно так же как римские или византийские императоры соединяли своих сыновей с империей, чтобы обеспечить им корону.

В Мехико выборы были правилом. Акамапичтли, умирая, не назначил преемника, «но предоставил республике избрать того, кто покажется достойным… Этот обычай всегда сохранялся у мексиканцев. Сыновья властителей правили не по наследованию, а исключительно по избранию». Изначально правителя избирал весь народ (во всяком случае, главы семейств): город был еще мал, жителей немного. Их можно было собрать на главной площади и представить на их одобрение предложения, сформулированные несколькими влиятельными лицами.

По мере расширения города и империи коллегия выборщиков правителя сокращалась: Ауисотля выбрал уже не народ, а «сенат». В начале XVI века в коллегию, избиравшую императора, должны были входить около сотни человек, разделявшихся на пять категорий: тринадцать текутлатоке(высшие сановники); ачкакаутин(чиновники второго плана, представлявшие фактически или номинально различные кварталы); два класса военных – в отставке и на действительной службе и, наконец, верховные жрецы – тленамакацке.Как мы видим, эта коллегия представляла лишь высший слой правящего сословия чиновников, жрецов и воинов; не только рабы, что само собой разумеется, не только простой народ, но и купцы, ремесленники и даже «благородные» ( пилли) были от выборов отстранены. Избрание императора находилось в руках узкого круга олигархов.

Саагун уточняет, что голосования не было. Даже сегодня в поселках науа в современной Мексике выборы муниципального чиновника или главы общины происходят точно так же. «Выборщики» беседуют между собой, выдвигают предложения, приходят к согласию по чьей-нибудь кандидатуре. Никакого голосования в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. После провозглашения новому правителю приходилось пройти через долгие испытания церемониалом восшествия на трон, в ходе которых ему было нужно приносить покаяние перед богами, выслушивать длинные наставления и отвечать на них цветистыми речами. Наконец, он обращался к народу, в особенности призывал его почитать богов и избегать пьянства. Тогда он представал во всем великолепии императорских одежд, в треугольном венце из золота и бирюзы, в сине-зеленом плаще и украшениях из нефрита (жадеита), держа в руке скипетр в виде змеи.

Речи, которыми обменивались новоизбранный правитель и вожди, а также его обращение к населению создают представление о том, как древние мексиканцы относились к достоинству правителя. Императора, конечно, избирали вельможи, но в соответствии с официальным религиозным каноном на самом деле он был отмечен богами – в частности, Тескатлипокой, который всё видит в своем волшебном зеркале. Так что первым делом правитель обращается к богам, благодаря их за то, что они выбрали его, и одновременно сетуя на то, что ему придется влачить столь тяжкое бремя – управление империей. Он клялся защищать храм Уицилопочтли и гарантировал божествам положенное им служение.

Другие его обязанности – перед народом. Император – «отец и мать» мексиканцев, согласно принятой формулировке. Он должен вершить правосудие и будет бороться с недородом, чтобы обеспечить подданным «изобилие плодов земных». Фундаментальные идеи ацтекской монархии, скрывающиеся под этими стереотипными формулировками официального красноречия, не лишены достоинства; в них есть забота о государственном благе, чувство истинной солидарности масс и руководства. Кстати, есть все основания полагать, что императоры всегда серьезно относились к своим обязанностям. Царствование за царствованием традиционные рассказы повествуют о том, что они не только рьяно расширяли империю и возводили храмы, но и не мешкая приходили на помощь нуждающемуся населению, как Мотекусома I, предоставлявший еду или одежду неимущим, или Ауисотль, раздавший 200 тысяч нош маиса жертвам наводнений.

Вместе с государем правили состоявшие при нем высшие сановники, которые зачастую являлись его ближайшими родственниками. Главный среди них, настоящий «вице-император», носил примечательный титул « сиуакоатль» – «женщина-змея». Это имя великой богини, и вероятно, что изначально сиуакоатль был всего лишь верховным жрецом этого божества. Только начиная с правления Мотекусомы I, титул сиуакоатля, уже существовавший в Мехико и других городах {29}, вдруг перешел к первому лицу в государстве после правителя. «Ты поможешь мне править мешикским государством», – сказал, как утверждает Тесосомок, Мотекусома I своему брату Тлакаэлельцину, получившему титул сиуакоатля.

У этого высшего сановника было множество обязанностей: верховный судья в военных и уголовных делах, он «должен был печься о делах правления и королевских финансах. Он рассматривал дела, которые ему подавали на апелляцию», – сообщает Торкемада, который называет его «председателем и главным судьей». Именно сиуакоатль отбирал воинов для награждения, организовывал военные походы и назначал командующих, созывал коллегию выборщиков после смерти правителя и исполнял обязанности главы государства в период междуцарствия. Когда император покидал Теночтитлан, чтобы лично возглавить союзные войска, сиуакоатль поселялся во дворце и заменял его во время отсутствия. Окружавшие его почести уступали лишь императорским; например, только он мог предстать перед правителем, не разувшись. Он получал внушительную часть дани, взимаемой с завоеванных городов. Он во всем «дублировал» тлатоани, и его черно-белый плащ появлялся сразу за сине-зеленым императорским.

Похоже, что Мотекусома I совершил просто гениальный ход, поставив рядом с собой брата Тлакаэлельцина – сильную личность, которую хронисты всегда описывают с восхищением, например Чимальпаин, который называет его «уэй окичтли» – «прославленный муж». Все свидетельства сходятся в прославлении его воинской доблести, его мудрости в государственных делах, его верности императору. Он сумел придать своей должности столько блеска, что всех сменявших его сановников избирали из числа его прямых потомков – сыновей и внуков, вплоть до последнего, Тлакоцина, который дожил до того, что положил к ногам Кортеса акт о капитуляции Мехико 13 августа 1521 года и был крещен под именем дон Хуан Веласкес. Так что существовало два рода: императоров и сиуакоатлей, две династии, общим предком которых был Уицилиуитль, второй правитель Теночтитлана.

Ниже сиуакоатля стояли четыре высших военных чина, которые вместе с ним были главными советниками императора. Два из них, тлакочкалькатльи тлакатеккатль, зачастую являлись прямыми родственниками правителя, и именно из них выбирали его преемника. Например, Мотекусома II исполнял обязанности тлакочкалькатляв правление своего отца Ауисотля. Некоторые из этих сановников также вершили правосудие: тлакатеккатльведал гражданскими и уголовными делами, и по поводу его решений можно было подать апелляцию сиуакоатлю.

Наконец, в индейских и испанских хрониках упоминается довольно большое количество других титулов, соответствующих должностям, которые по большей части невозможно определить точно с нашим объемом знаний. Например, мы знаем, что император Тисок в молодости носил звание тлаилотлак– этот термин обозначал чужеземное племя и мог служить титулом, как у римлян – Германик или Парфик. Мешикатль ачкаутли, глава чиновников города Мехико, был из тех, на кого судьба возложила ужасную ответственность за капитуляцию перед испанцами. Текутламакаски, часто упоминаемый среди ближайших советников правителя, был, надо полагать, представителем жреческой иерархии перед государственной властью.

Петлакалькатль(«отвечающий за сундук») стерег закрома и склады, куда свозили дань со всех провинций, а уэй кальпишкисочетал обязанности префекта столицы (именно он давал указания главам кварталов) с управлением сборщиками налогов по всей империи. Кстати, похоже, что совмещение должностей не было редкостью: так, тлакочкалькатльИцкуауцин, находившийся на этом посту к моменту прибытия испанцев, одновременно исполнял должность «губернатора» Тлателолько.

За исключением петлакалькатляи уэй кальпишки(возможно, потому, что их должности были чисто «гражданскими»), высшие сановники обязательно входили в Тлатокан– верховный совет города. Этот совет собирался под председательством императора или, в его отсутствие, сиуакоатля для принятия всех важных решений: направления посольств, объявления войны и т. д. Он также составлял основное ядро коллегии выборщиков, которой предстояло утвердить правителя. При этом было бы нелепицей видеть в нем аналог законодательного собрания или даже совета «сахемов» какого-нибудь североамериканского племени.

Надо полагать, изначально он состоял из выборных делегатов от разных кальпулли.Но в интересующую нас эпоху, по меньшей мере, часть его членов назначал сам император, а остальные кооптировались. Тут тоже произошел переход от общинной демократии к олигархическому режиму, венцом и защитником которого выступал правитель. Но не надо забывать, что доступ к высшим должностям был открыт для простолюдинов: ревнивая к своим прерогативам аристократия могла усилиться и обновиться, вобрав в себя достойных людей, она еще не закоснела и не одряхлела. Заметим, что если простолюдин мог надеяться стать текутли, купцы были такой надежды лишены: торговцем родился – торговцем и останешься. Пользуясь современной терминологией, можно сказать, что аристократия уходила корнями в народ, а не в буржуазию {30}.

Город мешиков, сложный социополитический организм, преобразующийся под воздействием многочисленных сил, к XVI веку коренным образом отличался от стоянки кочевого племени, которое нашло в 1325 году прибежище на нескольких островках в зарослях тростника. Различие было не только в количестве (жителей, территорий, ресурсов), но и в качестве. Город был уже не просто разросшейся общиной, он превратился в государство, стремящееся к расширению, в общество, в котором шло расслоение и начинали проявляться антагонизмы, где изменялся характер собственности, а государственная служба и богатство исподволь вступали в борьбу Но религия – живая, главенствующая, неоспоримая, – скрывая от глаз эти сложные процессы и с необычайной силой скрепляя различные элементы общества, навязывала всем общее мировоззрение и упорядочивала через ритуалы жизнь всех и каждого.

Именно благодаря ей город оставался общиной, а в разнообразии сохранялось единство. Именно она погружала этот город, удивительно современный во многих отношениях, в атмосферу Средневековья. Жизнь мексиканца в ее материальной и социальной среде можно прочувствовать, только если представить себе, как всемогущая идеология диктовала ему его обязанности, руководила его существованием, расцвечивала небывалыми красками его мир и его собственную судьбу.

Глава третья

МИР, ЧЕЛОВЕК И ВРЕМЯ

Ненадежный и опасный мир

Как и другие народы Мезоамерики, мешики полагали, что нашему миру предшествовали несколько сменивших друг друга миров, и каждый из них погиб в катастрофе, в ходе которой человечество было истреблено: это были «четыре солнца», а наше – пятое. Каждое из «солнц» обозначено на монументах типа ацтекского календаря, или «Солнечного камня», одной датой – датой его конца, которая одновременно напоминает о том, какое именно бедствие положило ему конец: например, четвертая эпоха, «солнце воды», датировано «науи атль» – «Четыре-Вода»: она завершилась наводнением, своего рода Всемирным потопом.

Наш мир постигнет та же участь; его судьба определена датой, которая, так сказать, отметила его с рождения, когда наше солнце пришло в движение, науи оллин.Иероглиф «оллин» в виде Андреевского креста, который сопровождает маску солнечного бога в центре ацтекского календаря, имеет двойное значение: «движение» и «землетрясение». Он символизирует одновременно первое движение звезды, в начале нашей эры, и катастрофы, которые уничтожат наш мир. Тогда бытие разорвется, как полог, и чудовища сумрака, цицимиме, дожидающиеся рокового часа в глубине заката, выскочат и набросятся на тех, кто останется жив.

Прародителями всех этих существ и даже богов древние мексиканцы считали исконную чету – Ометекутли(«господин Двойственности») и Омесиуатль(«госпожа Двойственности»). Они живут на вершине мира, на тринадцатом небе, «там, где воздух студеный, чистый и ледяной». От этой вечно плодовитой пары родились все боги и рождаются все люди. В рассматриваемую нами эпоху два этих высших божества стали немного похожи на государей, которые царствуют, но не правят: их оттеснила на задний план мощная толпа молодых и деятельных богов. Но именно им по-прежнему принадлежала привилегия устанавливать дату рождения каждого существа и тем самым определять его судьбу.

Потомки высшего Двуединства, боги, в свою очередь, создали мир. Самым важным актом творения стало, разумеется, рождение солнца, и это солнце родилось из жертвоприношения и крови. Говорят, что боги собрались во мраке в Теотиуакане, и один из них, малое прокаженное божество, покрытое язвами, пожертвовал собой и бросился в огромный костер, откуда появился вновь, превратившись в звезду. Но это новое солнце оставалось неподвижно: ему нужна была кровь, чтобы начать движение. Тогда другие боги принесли себя в жертву, и солнце, извлекая жизнь из их смерти, начало совершать свой путь по небу.

Так начинается космическая драма, в которую, вслед за богами, оказалось вовлеченным человечество. Чтобы солнце продолжало свой путь, чтобы мрак не сгустился над миром навеки, нужно каждый день давать ему пищу – «драгоценную влагу» ( чальчиуатль), то есть человеческую кровь. Жертвоприношение – священный долг по отношению к солнцу и необходимость для блага самих людей. Без этого сама жизнь во Вселенной пресечется. Каждый раз, когда жрец на вершине пирамиды поднимает в руках окровавленное сердце жертвы и кладет его на куаушикалли {31}, катастрофа, ежесекундно грозящая миру и человечеству, вновь оказывается отодвинута на более поздний срок. Человеческая жертва – это превращение, когда из смерти получают жизнь. И боги подали тому пример в первый день творения.

Что же до человека, то его главная обязанность и состоит как раз в том, чтобы давать пищу «интонан интота тлальтекутли тонатиу» – «нашей матери и нашему отцу, земле и солнцу». Уклониться от исполнения этого космического долга значит предать богов, а тем самым – остальных людей, ибо то, что верно для солнца, верно и для земли, дождя, растительности и всех сил природы. Всё рождается и существует лишь благодаря крови принесенных в жертву.

Великий бог-правитель тольтеков Кецалькоатль «никогда не соглашался (приносить человеческие жертвы), потому что сильно любил своих подданных, тольтеков, и приносил в жертву только змей, птиц и бабочек». Но Кецалькоатлю пришлось бежать из Тулы, откуда он был изгнан колдовством Тескатлипоки, поэтому Мексика оказалась в руках богов, жаждущих жертв. В самой распространенной форме этого обряда жертву укладывали спиной на слегка выпуклый камень, четыре жреца держали ее за руки и за ноги, а пятый вспарывал ей грудь кремневым ножом и вырывал сердце. Жертвоприношение часто происходило и в форме, которую испанские хронисты называют «gladiatorio»: пленник, привязанный к огромному каменному диску ( темалакатлю) веревкой, оставлявшей ему свободу движений, и снабженный деревянным оружием, должен был поочередно сразиться с несколькими ацтекскими воинами с обычным вооружением. Если, паче чаяния, ему удавалось выстоять под их натиском, он мог сохранить себе жизнь. В большинстве случаев «гладиатор» падал израненным и через несколько мгновений испускал дух на камне: жрецы в черных одеждах и с распущенными волосами вспарывали ему грудь. Воинов, обреченных на такую смерть, наряжали в особые одежды и украшения; головы их увенчивали белыми перышками, символом первых проблесков зари – еще неверного часа, когда в сером свете утра души воскресших воинов улетают к отцу нашему Солнцу.

Но это были не единственные формы жертвоприношения: женщинам, обреченным на смерть в честь богинь земли, отрубали головы, пока они танцевали, будто бы не зная о том, что их ждет; детей, посвященных богу дождя Тлалоку, топили; жертв богу огня бросали в костер, одурманив йаутли(вид наркотика); людей, олицетворявших собой бога Шипетотека, привязывали к подобию козел и пронзали стрелами, после чего с них сдирали кожу, и в нее облачались жрецы. В большинстве случаев жертву наряжали, раскрашивали и украшали таким образом, чтобы она изображала бога, которому совершали служение. Таким образом, сам бог погибал перед собственным изображением и в своем собственном храме, как все боги согласились погибнуть в первые времена ради спасения мира. И когда, при некоторых обстоятельствах, имел место жертвенный каннибализм, верующий в кровавом причастии поглощал плоть самого бога.

Ни один другой аспект мексиканской цивилизации так не шокирует нас, как этот. С первого знакомства европейцев с индейцами ужас и отвращение, внушенные вновь прибывшим человеческими жертвами, помогли им убедиться в том, что религия туземцев исходит из ада, а их боги – демоны. С тех пор они пребывали в убеждении, что Уицилопочтли, Тлалок, Тескатлипока и все остальные мексиканские божества – на самом деле черти, и всё, что к ним относится прямо или косвенно, следует истребить навсегда. Практика человеческих жертвоприношений у ацтеков во многом способствовала тому, чтобы лишить всех точек соприкосновения две столкнувшиеся религии, а затем, когда между испанцами и мексиканцами разразилась война, придать ей ожесточенный и непримиримый характер, начиная с того момента, когда конкистадоры издали бессильно наблюдали за кончиной своих товарищей, а позже нашли их оскаленные черепа на цомпантли.

Нам, разумеется, трудно по-настоящему понять, что означала для ацтека XVI века человеческая жертва. Отметим все же, что в каждой культуре есть свое особое понятие того, что жестоко, и того, что таковым не является. В эпоху расцвета Римской империи на аренах цирков проливалось для развлечения больше крови, чем ацтеки пролили перед своими идолами. Испанцы, столь искренне возмущенные жестокостью туземных жрецов, сами резали, жгли, увечили и пытали с невозмутимой добросовестностью. Например, Кортес велел отрубить ступни кормчему Гонсало де Умбриа, повесить двух испанцев и дать другим по двести ударов кнутом, а также приказывал отрубать руки пленным индейцам. Мы сами вздрагиваем, слушая о кровавых ритуалах в древней Мексике, но в наше время на наших глазах цивилизованные народы устраивают систематическое истребление миллионов живых существ и создают оружие, способное уничтожить за одну секунду в сто раз больше жертв, чем было умерщвлено за всю историю империи ацтеков.

Человеческие жертвоприношения у мексиканцев не вдохновлялись ни жестокостью, ни ненавистью. Это был их ответ (единственный ответ, который они могли себе представить) уязвимости мира, постоянно находившегося под угрозой. Чтобы спасти этот мир и человечество, нужна была кровь: приносимый в жертву – не враг, которого убивают, а гонец, которого отправляют к богам и который сам облечен богоравным достоинством. Все описания церемониалов, например, те, что продиктовали Саагуну его собеседники из ацтеков, создают впечатление, что между жертвами и жрецами не существовало ничего похожего ни на неприязнь, ни на жажду крови, но некое странное братство или, вернее (это следует из текстов), нечто вроде мистического родства. И такое впечатление возникает само собой.

«Когда человек завладевал пленником, он говорил: "Вот мой возлюбленный сын". И пленник отвечал: "Вот мой досточтимый отец"» («Флорентийский кодекс»). Воин, захвативший пленника и присутствовавший при его смерти перед алтарем, знал, что рано или поздно последует за ним в мир иной, умерев похожим образом. «Добро пожаловать, ты знаешь, каков исход войны: сегодня для тебя, завтра для меня», – сказал, если верить Тесосомоку, император одному пленному вождю. Что до самого пленника, прекрасно осведомленного о том, что его ждет, и с детства подготовленного к тому, чтобы принять такой конец, то он стоически склонялся перед судьбой. Более того: он отказывался от помилования, противоречащего его судьбе и божественной воле, если ему его предлагали.

Вождь мешиков Тлакауэпан, плененный чалькамив правление Мотекусомы I, так отличился своей доблестью, что захватившие его враги предложили ему и другим ацтекам, попавшим к ним в руки, часть своей территории. Он не только сохранил бы себе жизнь, но и стал бы господином этой части города; ему даже предложили командование войсками Чалько. Вместо ответа Тлакауэпан покончил с собой, воскликнув, обращаясь к товарищам по плену: «Мешики, я ухожу и буду вас ждать!»

Не менее знаменита история одного вельможи из Тлашкалы, Тлауисоле, который был пленен мешиками: те настолько им восхищались, что вместо того чтобы принести его в жертву, доверили ему командование войсками в войне с Мичоаканом. Но вернувшись из похода, осыпанный почестями тлашкальтек не захотел больше скрываться от судьбы: он потребовал смерти на жертвенном камне и добился ее.

Таким же было отношение всех остальных приносимых в жертву – юноши, который целый год жил, окруженный княжеской роскошью, чтобы в конечном итоге погибнуть перед изображением Тескатлипоки, или женщин, которые флегматично танцевали и пели, тогда как позади них жрецы в темных одеждах выжидали момент, чтобы срубить им головы, точно кукурузные початки. Сформированная могучей многовековой традицией чувствительность индейцев не была похожа на чувствительность их современников-европейцев: бесстрастно взирая на кровавые сцены, разворачивавшиеся в их храмах, они ужасались, глядя на казни, которые принесли с собой испанцы из страны инквизиции (Кортес лично приказал сжечь живьем перед императорским дворцом сановника Куаупопоку и еще четырех вождей).

Вышеизложенные соображения позволяют понять, в чем заключался для древних мексиканцев смысл войны – той вечной войны, которую город питал всей своей энергией. Наверное, можно расценивать историю Теночтитлана с 1325 по 1519 год как историю империалистического государства, неустанно продолжающего расширяться путем завоеваний. Но это не всё. По мере того как власть мешиков простиралась на все большую территорию, сами их победы создавали вокруг них все более широкую усмиренную зону, до крайних пределов известного им мира. Где же тогда добыть необходимые жертвы, чтобы предоставить богам их пищу – тлашкальтилистли? Где взять драгоценную кровь, без которой солнце и вся машина мироздания обречены на небытие? Приходилось поддерживать войну. Отсюда эти странные «войны цветов» ( шочийаойотль), которые приняли характер постоянного явления после ужасного голода, опустошившего Центральную Мексику в 1450 году.

По взаимному согласию правители Мехико, Тескоко и Тлакопана и руководство Тлашкалы, Уэшоцинко и Чолулы решили, за отсутствием собственно войн, устраивать сражения, чтобы приносить пленных в жертву богам: считалось, что бедствия 1450 года были вызваны недовольством богов, недостаточно снабжаемых жертвами. Сражались в основном для того, чтобы захватить пленных и принести их в жертву: на поле боя старались убивать как можно меньше народу. Война была не только инструментом политики, но прежде всего ритуалом – «священной войной».

Просто в глубине души древние мексиканцы не имели веры в будущее. Их мир был хрупким, ему постоянно грозила катастрофа. Помимо природных катаклизмов и голода, еще и чудовищные божества заката являлись на перекрестках в некоторые ночи; существовали колдуны, посланцы таинственного и сумеречного мира; и каждые пятьдесят два года на народы империи обрушивался страх, когда солнце заходило в конце последнего дня «века», и люди в тревоге спрашивали себя, появится ли оно вновь.

В городах и деревнях гасили все огни, и встревоженные толпы собирались у подножия и на склонах горы Уишачтекатль, в то время как на вершине жрецы наблюдали за созвездием Плеяд. Оно близилось к зениту: продолжится ли его движение? Или же оно застынет и сверху низринутся полчища уродливых чудовищ конца света? Жрец-звездочет делал знак; на камне растягивали пленника, кремневый нож с глухим звуком погружался в его грудь, и в разверстой ране быстро поворачивали тлекуауитль– «огненную палку». О чудо! Вспыхивал огонь, словно родившись из изуродованной груди, и под радостные восклицания гонцы зажигали факелы и отправлялись передать священный огонь во все концы центральной равнины. Мир в очередной раз избежал конца. Но какой тяжелой и кровавой задачей для жрецов, воинов, императоров было век за веком и день за днем отражать неустанный натиск небытия!

Небо и земля

Ацтеки были по преимуществу «народом Солнца». Их высший бог Уицилопочтли олицетворял собой солнце в зените, знойное полуденное светило. Его мать Коатликуэ («носящая юбку из змей»), богиня земли, прежде него породила бесчисленных звездных богов, которых называли «четыреста южан», и лунное божество Койольшауки – воплощение мрака ночи. По легенде, ее чудесным образом оплодотворил пучок перьев, упавший с неба, – душа принесенного в жертву, а ее сын, родившийся вооруженным «огненной змеей» ( шиукоатль), прогнал братьев и сестер, как солнце разгоняет ночь и затмевает звезды.

Поначалу Уицилопочтли пришлось нелегко, поскольку он был всего лишь безвестным богом маленького кочевого племени, которого носили за плечами по пыльным северным степям. Тогда он был «простолюдином, всего лишь человеком», но также наоалли тецауитлем(«колдуном-призраком», то есть чудом). Он возвысился вместе с племенем, которое вел за собой; в XVI веке он властвовал над империей ацтеков, как солнце над миром. «Благодаря мне взошло солнце!» – восклицал он голосом своих жрецов.

Бог племени воинов и охотников с севера, Уицилопочтли принадлежал к кругу звездных и небесных божеств, которых тоже принесли с собой северные народы, наводнившие Мексику, – таких как Тескатлипока, бог Большой Медведицы и ночного неба, многоликий колдун, который всё видит в своем обсидиановом зеркале, «юноша» ( тельпочтли), оберегающий молодых воинов, и Мишкоатль, бог Млечного Пути, покровитель охотников, национальное божество Тлашкалы под именем Камаштли.

Возможно, степные кочевники знали лишь малое число божеств, и их религия была в основном, если не исключительно, астральной. Оседлые племена с центрального плато, напротив, с седой древности поклонялись земледельческим богам растительности и дождя: в первую очередь Тлалоку с маской из змей, нагоняющему тучи на вершины гор (где живут малые божества дождя – Тлалоки) и дарующему по своему усмотрению благотворный дождь или разрушительный ураган, а также насылающему губительную засуху. «О господин мой, государь-колдун, только тебе принадлежит маис!» – говорили ему.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю