355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Жак Сустель » Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания » Текст книги (страница 3)
Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания
  • Текст добавлен: 15 сентября 2016, 00:08

Текст книги "Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания"


Автор книги: Жак Сустель


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Горделивые башни, возвышающиеся повсюду над белыми домами с крышами-террасами; упорядоченная деятельность муравейника; беспрестанно снующие по озеру и каналам лодки – таковы впечатления всех очевидцев. Большинство домов были простыми, прямоугольными, одноэтажными с плоской крышей. Только жилища высокопоставленных особ могли иметь два этажа; впрочем, очевидно, что сооружения на сваях, построенные на зыбкой почве, рисковали обрушиться, как только становились чересчур тяжелыми, если только их не сооружали на острове или островке – относительно редкий случай.

Дома с фасадами без окон, скрывающими потайную жизнь, которая протекала во внутренних дворах, наверное, походили на постройки какого-нибудь арабского города, но стояли вдоль прямых улиц и вытянутых в струнку каналов. В предместьях, далеких от центра, наверное, еще встречались хижины, покрытые соломой или травой, со стенами из тростника, обмазанного глиной, как в стародавние времена. Зато по мере приближения к большому теокаллии императорским чертогам размеры и богатство домов возрастали: это были дворцы сановников и здания, которые должны были содержать в столице высокопоставленные провинциальные чиновники. Здесь же находились официальные учреждения: дом Орлов (нечто вроде военного клуба), кальмекаки(высшие школы) и тлакочкалли(арсеналы).

Во всем этом не было никакого однообразия: среди массы домов время от времени появлялись высокие крыши, прижавшиеся друг к другу, или возвышалась пирамида квартального храма. На некоторых улицах дома служили лавками ювелирам, златокузнецам, изготовителям украшений из перьев. На других находились склады торговцев. Хотя, помимо больших площадей, в городе было мало открытых пространств, Мехико был довольно зеленым: при каждом доме имелся внутренний двор, а ацтеки всегда страстно любили цветы. Вокруг хижин в пригородах разбивали сельские огороды, где росли вперемежку цветы и овощи, иногда на плавучих чинампах.Знать украшала зеленью и цветами террасы своих дворцов.

«Главные улицы, – пишет Кортес, – очень широкие и прямые; некоторые из них, да и все прочие, наполовину идут по земле, а второй половиной является канал, по которому индейцы плавают на лодках. И все улицы в городе, от края до края, проложены таким образом, что по ним насквозь течет вода. Через них переброшены мосты из крепких и хорошо обработанных брусьев, такие, что по многим из них могут проехать одновременно десять всадников бок о бок».

Это описание подтверждает другой свидетель, дворянин из свиты Кортеса: половина каждой улицы была глинобитной, похожей на булыжную мостовую, другую занимал канал. «Существуют также большие улицы, сплошь залитые водой, – добавляет он, – на них есть только лодки и каноэ, по обычаю этой страны, ибо без этих лодок нельзя было бы ни перемещаться по улицам, ни выйти из дома». И он описывает жителей, которые «прогуливаются, беседуя, одни по земле, другие по воде». Все это хитросплетение улиц было прорезано деревянными мостками, которые в случае необходимости можно было быстро убрать – как выяснили испанцы на своем горьком опыте, когда ацтеки изгнали их из Теночтитлана.

Озерный город на всем своем протяжении и вплоть до самого центра (на лодке можно было добраться даже до дворца Мотекусомы) Мехико сообщался с берегом посредством трех дамб, о которых упоминают Кортес и Диас. Северная, выходящая из Тлателолько, достигала берега у Тепейакака, у подножия холмов, где возвышался алтарь богини Тонанцин, «нашей почитаемой матери», и где сегодня находится базилика Богоматери Гуадалупской. Западная дамба связывала Теночтитлан с городом-спутником Тлакопан. Третья дамба, на юге, разветвлялась надвое: одно ответвление, уходя на юго-запад, доходило до Койоакана, другое, направляясь на восток, заканчивалось у Иштапалапана. На пересечении двух этих ответвлений был выстроен редут с двумя башнями, окруженный стеной, в которой были проделаны двое ворот, оттуда вся дорога виднелась, как на ладони. Похоже, только южную дорогу укрепили таким образом: дело в том, что с этой стороны можно было опасаться набега воинов из Уэшоцинко – непокоренного города, расположенного по ту сторону вулканов.

Строительство этих дорог, бывших на самом деле дамбами, облегчалось небольшой глубиной озера. Чтобы построить их, в дно озера для начала вбили два параллельных ряда свай; проем между ними завалили камнями и битой глиной. То тут, то там дамба прерывалась, пропуская воду под мостом из брусьев: в самом деле, в озерах порой бывали сильные течения, и не предусмотреть для них выход грозило бедой. Полученные таким образом дороги были настолько широки, говорит Кортес, что по ним могли свободно проехать в ряд восемь всадников. Дорога от Иштапалапана в Мехико была длиной примерно восемь километров и «шла столь прямо, что ни много, ни мало не уклонялась в сторону», – пишет Берналь Диас.

В целом, эти дамбы намечали главные направления, вдоль которых разрастался город, исходя из своего ядра: ось север – юг, определяемая линией Тепейакак – Тлателолько – Теночтитлан (главный храм) – Койоакан, и ось запад – восток, на которой располагались Тлакопан и центр Теночтитлана. На западе, перед водами большого озера, городу пришлось остановиться: в Тескоко попадали по воде, на лодке, а оттуда можно было углубиться по суше внутрь страны, к таинственным Теплым Землям, которые всегда занимали воображение индейцев с нагорья.

Площади и монументы

Конечно, и до Кортеса существовали планы Мехико: неужели ацтекская администрация, заставлявшая трудиться многочисленных писцов, чтобы постоянно держать в порядке реестры распределения земель и расчеты налогов, оставила бы без внимания собственную столицу? Впрочем, мы знаем, что первым долгом каждого кальпуллекабыло хранить и, если надо, подновлять «картины», изображавшие его квартал и распределение земли между семьями.

К несчастью, ни один из этих документов не сохранился. В Национальном музее антропологии и истории Мехико имеется драгоценный фрагмент документа, составленного, надо полагать, вскоре после завоевания, – так называемый «План на бумаге из магея». Однако на сохранившейся его части изображена только малая часть города, расположенная к востоку от Тлателолько. Даже в таком виде план создает верное представление о структуре кварталов с одинаковыми по величине наделами, окруженными каналами и улицами и разрезанными большими проезжими дорогами. Напомню, просто чтобы не забыть, о грубом плане, приписываемом Кортесу, которым почти невозможно пользоваться, с детскими завитками и картинками, на котором селения, окружающие Мехико, появляются в обрамлении башен европейского типа.

С другой стороны, поскольку сооружения Теночтитлана сделались объектом вандализма, почти уникального в истории, во время осады и сразу же после сдачи последнего императора Куаутемока, теперь очень трудно с точностью определить, где находились открытые пространства и окружавшие их внушительные монументы, а также описать их. Мы можем опираться только на более или менее точные рассказы хронистов и результаты кое-каких раскопок, проводившихся в самом сердце современного города. Наконец, можно рассуждать по аналогии и воссоздать основные архитектурные черты мешиканских построек, взяв за основу ацтекские монументы вне столицы, пощаженные завоевателями, – в особенности пирамиду Тенайука, расположенную в десяти километрах от Мехико.

Центральная площадь Теночтитлана, похоже, почти точно совпадала с нынешней площадью Сокало в Мехико. Она имела форму прямоугольника 160 на 180 метров, короткие стороны которого противостояли друг другу на севере и на юге. С севера ее обрамляла часть ограды главного храма, над которой в этом месте возвышалась пирамида храма Солнца; с юга – канал, проходивший с востока на запад; с востока – дома, весьма вероятно, трехэтажные, где жили высокопоставленные особы; наконец, с запада – фасад императорского дворца Мотекусомы II, который стоял на месте нынешнего дворца президента республики. Дворец, ранее принадлежавший Ашайякатлю (1469–1481), где поселили испанцев после их прибытия в Мехико, находился сразу за домами знати, дальше к северу, и его западный фасад выходил на ограду главного храма. На эту просторную площадь можно было попасть по каналу, о котором говорилось выше, по Иштапалапанской дороге, проходившей вдоль дворца Мотекусомы и заканчивавшейся у южных ворот храма, наконец, по разным улицам. Тлакопанская дорога проходила примерно там же, где и нынешняя улица Такуба, и заканчивалась чуть к северу от площади, миновав дворец Ашайякатля, у западной стены храма.

Как земля современного Сокало, так и фундаменты окружающих ее зданий в буквальном смысле слова нашпигованы фрагментами ацтекских скульптур, статуй, памятников и барельефов. Некоторые из них удалось извлечь, в частности камень Тисока, знаменитый «ацтекский календарь» (Камень Солнца) и теокаллисвященной войны. Другие, местоположение которых известно, еще ждут извлечения на свет. Множество таких вещей, наверное, утрачены навсегда. Эта площадь, величественная и сегодня, с собором и президентским дворцом, хотя и подпорченная магазинами и торговыми центрами, должно быть, производила неизгладимое впечатление в правление Мотекусомы. Всё в ней создавало ощущение величия государства и религии, высшие инстанции которых соединялись в этом месте: белые фасады дворцов с террасами, покрытыми садами, толпа в пестрых одеждах, беспрестанно перетекающая между большими воротами, зубчатая стена теокаллии вырастающие друг над другом, точно череда недвижных великанов, башни, пирамиды богов, увенчанные разноцветными алтарями, с которых меж знамен из драгоценных перьев поднимались к небу облака благовоний. Стремление храмов ввысь сочеталось со спокойной приземленностью дворцов, словно чтобы чаяния народа и покровительство богов содействовали стабильности власти.

«Защищать храм Уицилопочтли» всегда было одной из главных обязанностей правителей с самого начала городской жизни. Эту задачу знать недвусмысленно поручила второму императору – Уицилиуитлю (1395–1414) и подлинному основателю ацтекской державы – Ицкоатлю.

Третий правитель, Чимальпопока, будто бы пожелал увеличить храм и, возможно, уже начал приводить свой план в исполнение, но вряд ли слабость города и его собственные злоключения ему это позволили. Чимальпопока, «Дымящийся Щит», царствовал с 1414 по 1428 год над Теночтитланом, который еще находился в зависимости от Аскапоцалько, и был убит по приказу правителя этого города. Только в правление Мотекусомы I Старшего {16}были предприняты первые значительные работы. Этому императору пришла мысль подключить к ним соседние города Колуакан, Куитлауак, Койоакан, Мискик и Шочимилько, которые более или менее добровольно обязались предоставить необходимые материалы, в частности камень и известь. Люди из Чалько, напротив, отказали в помощи, что стало одной из причин долгой войны, закончившейся их поражением.

Строительство продолжалось два года. Храм выстроили на пирамиде, к вершине которой вели три лестницы: главная – на юге и две остальные – на востоке и на западе. Все эти три лестницы вместе состояли из 360 ступеней – число дней в году за вычетом пяти «нехороших дней» в конце года, – то есть в каждой из них было по 120 ступеней. Монумент открыли в 1455 году после победы Мотекусомы Старшего над уастеками, и пленников, принадлежавших к этому племени, принесли там в жертву первыми.

Однако можно задаться вопросом, не «старит» ли традиционная версия событий, которую мы изложили, более недавние факты: в самом деле, если храм, выстроенный по приказу Мотекусомы I, уже тогда имел максимальные размеры окончательного сооружения, то непонятно, в чем же заключались работы, проводившиеся в последующие царствования. Все наводит на мысль о том, что теокаллиУицилопочтли, как и большинство мексиканских пирамид, наращивался слой за слоем. Вполне вероятно, что храм, перестроенный при Мотекусоме Илуикамине, еще не достиг тех размеров, которые приобрел позднее.

Ашайякатль слегка преобразовал монумент, завещанный ему предшественником: установил там огромный куаутемалакатль(«круглый камень орлов») – жертвенный камень, который, как говорят, приволокли из Койоакана пятьдесят тысяч человек при помощи веревок и блоков. Но только в царствование Тисока и Ауисотля большой теокаллибыл завершен и принял тот вид, в каком предстал взорам первых европейцев.

В Национальном музее антропологии Мехико хранится покрытая резьбой стела, посвященная открытию храма. На ней изображены оба императора, каждый со своим именным иероглифом, и дата – «чикуэи акатль» («Восемь-Тростник»), то есть 1487 год н. э. Тисокумер всего за год до этого; похоже, именно он затеял новые работы.

В «Кодексе Теллериано-Ременсис» показаны две фазы этого предприятия. В правление Тисока, в год «науи акатль» («Четыре-Тростник») – 1483 год, – «заложили первый камень большого храма, который обнаружили христиане, когда прибыли в эту страну». На картинке, соответствующей следующему году – «макуилли текпатль» («Пять-Кремень»), – иероглиф года связан штрихом с рисунком, изображающим пирамиду из четырех ступеней на четырехугольном основании, с двумя лестницами, запятнанными кровью; на верхней платформе возвышается кактус – символ Теночтитлана. В испанском комментарии сказано: «Селение Синанкантепек, покоренное мешиками, взбунтовалось. Те напали на него и устроили там такую резню, что не осталось почти ни одной живой души, ибо всех пленников привели в Мехико, чтобы принести в жертву в большом храме, который еще не был достроен».

Календарный знак «чикуэи акатль» («Восемь-Тростник»), соответствующий 1487 году, связан с храмом, но на сей раз речь идет уже о достроенном храме: на вершине пирамиды возвышаются два стоящих рядом алтаря, один обведен красным цветом вокруг двери и по крыше, другой выкрашен синим в тех же местах. Ниже мы узнаем значение этих деталей. С изображением храма соединен штрихом тлекуауитль, или «огненный жезл», из которого извергается огонь и дым, – символ нового огня, который торжественно зажигали, освящая храм.

Другая черта ведет от огненного жезла к иероглифу Теночтитлана. Эту серию рисунков можно расшифровать следующим образом: «В году Восемь-Тростник был освящен (двойной) теокаллиТеночтитлана». Рядом с этими значками мы видим человека в расшитом плаще, сидящего на стуле с высокой спинкой, – царском икпалли, – а над его головой знак, изображающий фантастическое озерное животное ауисотля(«водяную собаку»): имеется в виду император, который носил это имя. Наконец, под изображением храма и вокруг него нарисованы воины в головных уборах из белых перьев и пуха – ритуальных украшениях, приносимых в жертву вместе с их обладателями, – с иероглифами городов, откуда они родом: Шиукоак, Куэтластлан, Сапотлан.

Под воинами дважды повторен знак сикипилли(8000) и десять раз знак кенцонтли(400), то есть в целом 20 тысяч. Эти рисунки можно истолковать примерно так: «По такому случаю Ауисотль велел принести в жертву двадцать тысяч воинов из Шиукоака, Куэтлаштлана и Цапотлана». Испанская хроника несколько неточна: «Закончено сооружение и украшение главного храма Мехико. Старики говорят, что в тот год принесли в жертву четыре тысячи мужчин, приведенных из провинций, покоренных силой оружия».

Нам еще представится случай поговорить о жертвоприношениях. Пока же ограничимся замечанием о том, что главный храм в том виде, в каком его застали испанцы в 1519 году, был освящен Ауисотлем за тридцать два года до их прибытия. Описания и донесения, составленные после завоевания, к сожалению, зачастую непонятны. В самом деле, под названием главного храма в них смешиваются, с одной стороны, храм Уицилопочтли и все религиозные сооружения, возвышавшиеся в центре города, а с другой – храм Тлателолько. Это разные здания, и мы попытаемся описать их по отдельности.

Во-первых, сам храм Уицилопочтли: это действительно был двойной храм, каким он изображен в «Кодексе Теллериано-Ременсис». Это изображение подтверждается многими другими документами, например, иллюстрациями к записям Саагуна в мадридском манускрипте и в «Кодексе 1576 года». Пирамида стояла на прямоугольном основании длиной 100 метров (ось север-юг) и шириной 80 метров (ось восток-запад) и состояла из четырех, а может быть, и из пяти ступеней: чем выше – тем меньше по размерам. Только на западной стороне пирамиды была лестница, двойная и очень широкая, с парапетами по бокам, которые начинались с больших змеиных голов (одна из них была недавно извлечена из земли неподалеку от собора) и заканчивались почти вертикально, прежде чем достигнуть платформы. Эта лестница из 114 ступенек была одной из самых высоких в Мексике (в храме Тескоко была лестница в 117 ступенек, в храме Чолулы – в 120 ступенек, по словам Берналя Диаса). Высота пирамиды достигала примерно тридцати метров.

На этом огромном основании рядом, на верхней платформе, возвышались два алтаря: с северной стороны – выкрашенный белой и синей краской алтарь Тлалока, очень древнего бога дождя и растительности; с южной стороны – алтарь Уицилопочтли, украшенный резными черепами и выкрашенный белыми узорами на красном фоне. У каждого из этих святилищ была широкая дверь, выходившая на запад, перед которой лежал жертвенный камень. Спаренная крыша пирамидальной формы была сделана из каркаса, залитого цементом и известью, и уходила в небо в виде своего рода стены или конька, похожего на те, что венчали собой сооружения майя, чтобы зрительно увеличить высоту монументов {17}. Крышу алтаря Тлалока окружали зубчатой полосой морские ракушки, символы воды, а святилище Уицилопочтли украшали бабочки – символы огня и солнца. На платформе, там, где заканчивались парапеты, были установлены статуи людей, чтобы вставлять им в руки древки штандартов из драгоценных перьев тропических птиц, которые поднимали по случаю некоторых больших праздников {18}. Такие знаменосцы составляют типичную черту тольтекской скульптуры и архитектуры, которую переняли ацтеки. Расположенные по периметру пирамиды змеиные головы образовывали «змеиную стену» – коатепантли, еще один типично тольтекский элемент.

Вот такой монумент, огромный и вместе с тем гармоничный, возвышался в центре города и империи, окруженный почитанием и страхом. Рассказывают, что в его фундамент заложили множество украшений из золота и драгоценных камней, смешав их с щебнем и цементом по приказу императоров: Берналь Диас свидетельствует, что эти рассказы верны и что, разрушив теокалли, испанцы обнаружили там погребенные сокровища. Тесосомок добавляет, что конкистадоры и представители испанской короны даже устраивали судебные процессы, чтобы решить, каким образом поделить эти богатства!

В рассматриваемую нами эпоху двойной храм Тлалока и Уицилопочтли был уже не единственным. Он возвышался всей своей массой над настоящим священным городом, ощетинившимся пирамидами, окруженным зубчатой оградой из змеиных голов ( коатепантли) примерно 400 метров длиной с запада на восток и 300 метров шириной. Эта стена ограничивала с севера центральную площадь и дворец Мотекусомы и шла вдоль нынешней улицы Монеда. На востоке она проходила по современным улицам Кармен и Коррео Майор, на западе – по улицам Монте де Пьедад и Санто-Доминго. На севере стена выходила к каналу, параллельному тому, который, как мы видели, проходил вдоль площади и императорского дворца. В ограде было проделано трое, а может, и четверо ворот; они были укреплены, и «все их помещения наполнены разного рода оружием». Их охраняли элитные войска. От южных ворот начиналась дорога на Иштапалапан и Койоакан, от северных – дорога на Тепейакак, от западных – на Тлакопан.

Саагун насчитал не менее семидесяти восьми зданий или типов зданий, являвшихся частью главного храма, то есть целого религиозного квартала, ограниченного коатепантли.Возникает вопрос, нет ли здесь некоторого преувеличения или, скорее, путаницы и не включил ли добрый падре в этот раздел некоторые здания, которые на самом деле находились за стеной, в других частях города (Кортес пишет, что в главной «мечети» (храме) не меньше сорока «очень высоких и добротно построенных башен»). Это подозрение еще усиливается из-за того, что несколько упомянутых зданий носят названия некоторых кварталов Теночтитлана или даже Тлателолько, а Саагун перечисляет в той же серии кальпуллидома уединения и поста, расположенные в кварталах подле местных храмов. Как бы то ни было, для начала можно попытаться выделить различные категории строений, которые возвышались в пределах стены.

Во-первых, это собственно храмы – теокаллиили теопан.По соседству с храмами Тлалока и Уицилопочтли размещались жилища и других великих богов. Пирамида храма Тескатлипоки («дымящееся зеркало»), многоликого божества ночи, войны и молодости, которого также называли Иоалла-Ээкатль («ночной ветер»), Иаотль («воин»), Тельпочтли («юноша»), возносилась ввысь у южной границы стены, напротив императорского дворца. Храм Кецалькоатля («змей с перьями кецаля»), героя-просветителя и бога ветра, был расположен на оси главной лестницы большой пирамиды, в сотне метров к востоку от нее. В отличие от всех остальных это было закругленное здание в форме цилиндра на пирамидальном основании. Внутрь этого святилища можно было попасть через резной раскрашенный проем в виде змеиной пасти. «На некотором отдалении от большой пирамиды, – пишет Берналь Диас, – была башня поменьше, тоже обиталище идолов или, скорее, настоящий ад, ибо ее дверным проемом была жуткая пасть наподобие тех, что изображены на картинах и о которых говорят, что они находятся в аду, – с большими клыками, чтобы поглощать грешные души… я всегда называл этот дом Адом».

Вид храма Кецалькоатля довольно легко себе представить, взглянув на округлое здание Калиштлауака в районе Толуки, которое было выстроено в землях племени матлацинков в эпоху господства ацтеков. Округлые здания редки в Мексике – стране пирамид и острых граней; если их строили, то в большинстве случаев для посвящения богу ветра: считалось, что он предпочитал округлые формы, не разбивающие воздушные потоки. Что до входа в виде змеиной пасти, то тому есть впечатляющий пример – вход в ацтекский храм Малиналько.

Мы также можем установить местоположение храма богини-матери Сиуакоатль («женщины-змеи») и Коакалько («дом змеи»), который также называли Коатеокалли («храм змеи») – они возвышались бок о бок в северо-восточном углу стены. Коакалько был пантеоном: «Именно там обитали боги городов ( альтепететео), которых мешики брали в плен во всех городах, кои подчиняли себе; они привозили их с собой, помещали в этот храм и хранили там, в Коакалько». Религиозный эклектизм ацтеков побуждал их собирать вокруг своего национального божества как можно большее количество богов изо всех уголков империи. Наконец, мы знаем, что храм Солнца занимал юго-западное окончание храмового городка, напротив дворца Ашайякатля.

Вокруг собственно храмов возвышалось множество пристроек, посвященных культу: места для молитвы, покаяния, жертвоприношений. В куаушикалько(«место, где находится куаушикалли» – ритуальный сосуд, в который клали сердца жертв) император и жрецы постились и совершали покаяние, вонзая себе в ноги шипы агавы, чтобы преподнести свою кровь богам. На цомпантливыставляли черепа принесенных в жертву. Привязанные слабо натянутой веревкой к темалакатлю– огромному каменному диску, положенному плашмя на низкую пирамиду, – отважные пленники вели последний бой с ацтекскими воинами.

Кальмекакибыли одновременно монастырями и школами: там жили жрецы – суровые люди свирепого вида из-за черных одежд и распущенных волос, изнуренные умерщвлением плоти. Там же постоянно находились молодые люди, принадлежащие к руководящему классу, которые обучались совершению ритуалов, письму и истории своей страны. При каждом храме имелся свой кальмекак, где жрецы и юноши жили вместе.

В пределах стены било несколько источников; кроме того, как указывает Диас, туда вел акведук из Чапультепека, и питьевая вода поступала по крытому каналу в резервуар. Жрецы огня купались по ночам в Тилапане(«темной воде»). Другой источник, Тошпалатль, снабжал питьевой водой не только жрецов, но и «простых людей». Великий жрец Коакалькоодин купался в ручье или водоеме под названием Коаапан.

Наконец, в городе богов были и здания светского назначения. Прежде всего это был «стадион» Тлачтли(«место для игры в мяч», одновременно развлечения сановников и ритуального обряда) {19}. Его длинные параллельные стены вытягивались в направлении восток – запад, к западу от храма Кецалькоатля, между храмом и стеной. В этом месте обнаружили очень красивую статую Шочипилли– «владыки цветов», бога юности, музыки и игр. Игра в мяч была в большом почете у всех цивилизованных народов древней Мексики. Жители Теночтитлана позаимствовали ее у своих соседей по долине, которые, в свою очередь, переняли ее у тольтеков и предавались ей с увлечением.

Несколько зданий, называвшихся тлакочкаллиили тлакочкалько(«дом дротиков»), служили арсеналами не только для возможной обороны храма, но и для военных операций вообще. Их охраняли воины, а отвечал за них высший военный чиновник – тлакочкалькатль.

Два дома – Йопикалькои Эуакалько– служили временными жилищами «господам из Анауака (долина Центральной Мексики), правителям и жрецам, приезжавшим из дальних городов. Мотекусома оказывал им большие почести, дарил подарки, давал роскошные одежды, драгоценные ожерелья или великолепные браслеты». Наконец, особое здание, Мекатлан, было школой и репетиционным залом тлаписке– музыкантов, которые играли на окаринах или других духовых инструментах во время торжественных церемоний.

Таким представал в своей органичной сложности этот огромный ансамбль высоких и низких построек, башен, стен и крыш, покрытых барельефами, сияющих белизной и яркими красками; там город зародился вокруг камышовой хижины; там же ему суждено было погибнуть под грохот бомбард, в пламени подожженных храмов. Но по мере того как росли город и государство, руководившие ими власти тоже, как боги, сменили бедность на изобилие, а хижины – на дворцы. Каждый император стремился выстроить свое собственное жилище. Ко времени, когда испанцы вступили в Мехико, там еще стоял дворец Ауисотля, построенный к северу от ограды главного теокалли, и дворец Ашайякатля, где они и поселились. Этот дворец, как мы видели, был выстроен напротив Змеиной стены с западной ее стороны. Что до Мотекусомы II, то он жил в большом дворце, который называли «новыми домами» ( Casas Nuevas). Его размеры и великолепие привели конкистадоров в изумление и восхищение.

Этот дворец, расположенный к востоку от площади, занимал пространство в форме квадрата со стороной примерно 200 метров. Это тоже был настоящий город с многочисленными воротами, через которые входили пешком или вплывали на лодке. «Несколько раз я вступал в резиденцию правителя, – заявляет один очевидец, – просто чтобы ее увидеть; каждый раз я гулял по ней до усталости и всё же так и не увидел ее целиком». Резиденция представляла собой группу зданий, по большей части трехэтажных, обступивших прямоугольные или квадратные внутренние дворы, отведенные под сады.

Апартаменты монарха располагались в верхнем этаже, как сказано в «Кодексе Мендосы», где также описаны комнаты второго этажа, отведенные правителям союзных городов Тескоко и Тлакопан. В залах первого этажа размещалось всё то, что мы сегодня назвали бы основными институтами государственной власти. Это были верховные суды – гражданский и уголовный, особый суд, рассматривавший дела сановников, обвиненных в преступлениях или серьезных проступках, таких как супружеская измена; затем военный совет, на котором присутствовали главные военачальники; ачкаукалли, где собирались чиновники второго разряда, приводившие в исполнение решения суда; петлакалько– государственная сокровищница, где хранились внушительные запасы маиса, фасоли, зерна и различных продуктов, одежды и всякого рода товаров; «зал кальпишке» (администраторов, которые были обязаны вести учет налогов), то есть финансовый отдел. Другие помещения использовались как тюрьмы – там держали военнопленных или осужденных преступников.

Но кроме этого, множество залов и дворов комплекса соответствовали тому роскошному и утонченному образу жизни, какой вели мексиканские монархи и которому, возможно, старались по мере сил подражать самые высокопоставленные особы. Сюда приходили по вечерам петь и танцевать молодые люди из квартальных школ, а в другом зале находились профессиональные певцы и музыканты, готовые исполнить желание правителя, если тому будет угодно его высказать. Они держали под рукой барабаны и флейты, колокольчики и погремушки, маски, парики, одежду из разных провинций, чтобы удовлетворить любые запросы господина. Здесь же искусные ремесленники занимались резьбой по нефриту, плавили золото или составляли, фрагмент за фрагментом, мозаики из перьев; чуть поодаль в тотокалли(«доме птиц») раздавались звонкие трели пернатых уроженцев тропиков; в другом месте рычали в деревянных клетках ягуары и пумы. В садах, где высаживали редчайшие цветы и лекарственные растения со всей страны, в зеркальную гладь обширных водоемов смотрелись утки, лебеди и белые цапли.

У Мотекусомы, пишет Кортес, «был в городе свой дворец, столь чудесный, что почти невозможно передать словами его красоту и величественность. Скажу только, что в Испании нет ничего подобного». Сильно сказано для испанского идальго, пишущего самому императору Карлу! Но описания Берналя Диаса, точность которых гарантирована их наивностью, не менее восторженны.

У нас еще будет возможность вернуться к деталям, которые позволят нам представить, в какой обстановке жили руководители Мексиканского государства. Пока же нам достаточно найти на общей картине города резиденцию властей рядом со святилищами и представить, каковы, вероятно, были удивление и восторг провинциала, индейца с побережья или дальних гор, прибывшего в Мехико и созерцающего лес из пирамид теокаллиили бесконечные фасады и террасы императорского дворца. Грандиозный эффект, производимый этими монументами, еще более увеличивался благодаря бесчисленным барельефам, статуям и скульптурам всякого рода, по большей части священным, но иногда и светским, которые украшали здания, заполняли святилища и залы, стояли вдоль стен и площадей. То, что от них осталось и хранится в Национальном музее, несмотря на массовые разрушения в XVI веке, приводит в трепет своим количеством, размерами и совершенством.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю