Текст книги "Джоанна Прекрасная Дева Кента (СИ)"

Автор книги: Здановская Катаржина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Катаржина Здановская
Джоанна Прекрасная Дева Кента

1

Эдмунд Вудсток, граф Кент, мирно трапезничал, потягивая обжигающий горло темный напиток. На столе в строгом порядке расставлены блюда: запеченная индейка, домашние колбаски, козий сыр, тушеное рагу с олениной, фрукты. Окинув взглядом ломящийся от еды стол, граф взглянул на жену. Красавицей Маргарет Уэйк назвать нельзя. Женщина среднего роста с каштановыми волосами, правильными чертами лица, тоненькой шеей. А огромные карие глаза притягивают с невероятной силой. В них столько величия и ясного ума, что с этой женщиной хочется разговаривать часами. Граф до сих пор любит жену, хотя они уже прожили в браке несколько лет. Друзья графа давно завели любовниц и сначала тихонько, а затем открыто подтрунивали над Эдмундом, за его верность жене. Граф, в свою очередь, улыбался, и всегда возвращался домой, обходя стороной других женщин.

Эдмунд проследил за взглядом жены и его глаза стали еще добрее. Возле камина расположилась маленькая компания: четырехлетний сын Эдмунд, трехлетняя Маргарет и двухлетняя Джоанна. Нянечка, словно курица-наседка, хлопотала над цыплятами. А они, открыв ротики, слушали ее рассказ. Дверь приоткрылась и бесшумно, словно тень, проскользнула молодая кормилица. Она принесла самого младшего сына, Джона, ему едва исполнилось три месяца. Довольная улыбка появилась на лице графа.

– Хорошо дома, – взяв жену за руку, нежно сказал Эдмунд.

– А я тебе, что говорю, – Маргарет накрыла рукой руку мужа, – а ты рвешься в столицу, во дворец.

– Дорогая не забывай, я же брат короля.

– И поэтому, он тебя все время вызывает к себе, – склонив голову на бок, сказала Маргарет, – хорошо, что твои войска потерпели поражение в Аквитании, теперь ты меньше нужен королю.

– Не говори так. Хотя я и стал на сторону королевы Изабеллы, я ни на миг не забываю, что именно Эдуард II – король Британии. Но, знаешь дорогая, что-то мне не нравиться сближение нашей королевы и Роджера Мортимера. Я написал несколько писем Эдуарду II, а ответа нет до сих пор.

– Он же король, – скептически произнесла жена.

– Да, король, и мой брат, и всегда отвечал на мои письма. Может, что-то случилось?

Настойчивый стук у подъездных ворот оглушительными раскатами грома обрушился на замок Вудсток. Эдмунд взволнованно взглянул на жену. В последние несколько дней тревожные предчувствия не покидали его.

– Что произошло? Так громко стучат, – всполошилась Маргарет и взяла на руки расплакавшуюся Джоанну.

– Пойду, узнаю, что случилось, – вставая, произнес граф.

Однако выходить не пришлось. Шум приближался. Было слышно как несколько пар ног, обутых в сапоги с подковами, тяжело стучат по каменному полу замка. Брязканье мечей об тяжелые доспехи производили столько шума, как на поле боя.

Высокая дверь гостиной распахнулась, влетел с выпученными глазами слуга.

– Ваша светлость, простите, но эти господа ...

Слуга не смог договорить, его оттолкнули, словно пса, который мешается под ногами. Во главе отряда хорошо вооруженных воинов стоял низенький, толстенький, как шарик, мужчина. На нем, как и на всех воинах были доспехи, но смотрелись они нелепо. Мужчина тяжело дышал и, складывалось впечатление, что сейчас просто сорвет с себя кольчугу, ему явно не хватает воздуха.

– Эдмунд Вудсток, граф Кент? – наконец произнес толстяк.

Граф встал, но с места не двинулся. Высокий, с роскошными вьющимися каштановыми волосами, и непроницаемым, закаленным в боях лицом, Эдмунд оценивал противника. А то, что перед ним враг, он понял, как только услышал грохот. Граф настоящий воин, он много времени провел на полях сражений. Встречался со смертью, что называется, лицом к лицу. У него не было страха за себя, он боялся за жену и детей.

– Чем обязан? – гневно сверкнув глазами, спросил граф.

– Вы арестованы. Следуйте за нами, – произнес толстяк.

– Как арестован? За что? – Маргарет бросилась к мужу, но стражники преградили ей путь.

Эдмунд стоял на том же месте с каменным лицом. Только глаза заволокла пелена. Несколько минут назад он был так счастлив, а теперь арестован. Хотя, непонятно за что, по чьему приказу. Это какое-то недоразумение.

– Дорогая, это недоразумение, которое быстро решится, – нежно сказал Эдмунд, но сам в это не верил.

– Вы арестованы по приказу Роджера Мортимера. Вас обвиняют в государственной измене, – толстяк ответил на все вопросы, – в свою очередь, вы сударыня и все семья, останетесь в замке под арестом.

– Как в измене, – Маргарет бросилась мужу на шею, ее было не остановить. В этой женщине столько силы, что стражники сами расступились перед ней. Казалось, она не слышала, что она тоже арестована, ее волновала судьба любимого мужа.

– Ваша охрана разоружена, замок полностью под нашим контролем, – ровным тоном продолжал "шарик". – Времени на сборы я вам не даю, незачем.

Толстяк кивнул, и стражники окружили графа.

– Хоть проститься с женой позвольте, – нотки железа звучали в голосе графа. Толстяк поник, он стал даже худее и не смог ничего возразить.

– Так и быть, прощайтесь. Стража останется здесь, у вас пять минут, – толстяк что-то тихо сказал стражникам и вышел из гостиной.

Маргарет рыдала на груди графа, а он недоумевал, чем провинился перед королевой. Хотя, чего греха таить, сейчас страной фактически управляет Роджер Мортимер, где король никто не знает. Надеяться на спасение было бы глупо. Такая жестокая судьба.

– Государственная измена – это серьезно, – подняла красные глаза Маргарет, – они тебя не отпустят.

Граф понимал, что жена говорит правду, но не мог же он согласиться, она и так вся тряслась, громкие рыдания, словно вулкан, содрагали всю душу.

– Успокойся, милая, все образуется, – гладя жену по спине, говорил граф, – они разберутся, и скоро я вернусь домой.

– Не разберутся, они никого не слушают, а делают так, как им надо, – судорожно сжимая руки, говорила Маргарет, – давай ты убежишь, – нервно хохотнула женщина, – ведь в замке есть подземный ход, – она искоса взглянула на двух стражников, накинувшихся на еду, – а с этими мы справимся.

– Милая, одумайся, что ты говоришь? – граф сильнее прижал жену. Ее тело била дрожь, лоб горел, а глаза гневно сверкали, – ты, что не понимаешь, что я не могу убежать. За мной устроят гонения, да и чувство собственного достоинства у меня есть. Что будет с вами? Вы и так под арестом. Как я буду себя чувствовать на свободе, зная, что вы в опасности. Да и не оставят они меня в покое, будут преследовать и подстрелят, как бродячего пса. Ты хочешь, чтобы нашим детям было стыдно за отца.

– Я боюсь за тебя, – Маргарет пришла в себя, поднялась на цыпочки и поцеловала мужа в щеку.

– Не бойся, – все наладится, – словно сам в это веря, произнес граф, – ты обещай мне, что будешь заботиться о детях, и они будут знать, что их отец настоящий мужчина.

– Конечно, обещаю, дорогой, – всхлипывая, произнесла Маргарет.

Граф нежно прижал жену, словно запоминая ее. Погладил волосы, провел рукой по пылающей щеке, оставил легкий, но полный нежности поцелуй на трепещущих губах. Познакомились мы на соколиной охоте. Граф * устраивал охоту в новом угодье. Хотя, наши родители еще в детстве договорились нашем браке, Эдмунд этому факту особого значения не придавал. На охоту съехалась вся округа. Когда все тронулись, граф заметил молодую девушку на серой лошади. Она уверенно держалась в дамском седле. А серая амазонка выгодно подчеркивала ее фигуру. Лицо показалось обычным, но большие глаза не давали покоя всю дорогу. Я не выдержал и поинтересовался у отца, кто та юная особа. Отец улыбнулся и ответил: " Твоя невеста". Сразу я не знал, что ответить. Время шло, и я понимал, что настанет момент, когда придется знакомиться с будущей женой, но вот так сразу, без подготовки. Хотя, какая нужна подготовка? Я пристальнее вглядывался в лицо девушки. Она мне нравилась все больше и больше. Наверное, это судьба. Ведь, именно ее, как оказалось, мою невесту, я выделил среди других женщин. Женщин, что таить, намного красивее и эффектнее моей невесты. Я старался поймать ее взгляд. Но девушка не обращала на меня никакого внимания. Я стал так внимательно смотреть за ней, что отец сделал мне замечание. Хотя, впоследствии, как оказалось, Маргарет, рассматривала меня с не меньшим интересом. На ужине, после охоты, мы познакомились и вскоре поженились. С твердой уверенностью могу сказать, что семейная жизнь сложилась благополучно. Мы всегда понимали друг друга с полуслова, у нас прекрасные дети. Только жаль, совсем еще маленькие, и так рано останутся без отца. Маргарет сильная, она все вытерпит. Но почему же, она должна терпеть? Страдать? За что? Государственная измена? Больше ничего не могли придумать?! Может, действительно, нужно было послушать жену и отойти от государственных дел. Но что теперь об этом думать. Ничего не изменить. Слеза скатилась по щеке.

– Дорогая, мне нужно идти, – сказав, граф прижал жену сильнее, – будь умницей, позаботься о наших малышах.

– Может, все обойдется? – Маргарет подняла на графа глаза полные слез.

– Хочется верить, но, скорее всего это наше последнее свидание, – судорожно сглатывая набегавшие слезы, проговорил граф Эдмунд и поцеловал жену.

Маргарет расплакалась сильнее. Обхватила мужа руками и все повторяла: " Я никуда тебя не отпущу".

– Перестань родная, пожалуйста, улыбнись, – вытирая слезы, щебетал граф, – я хочу запомнить жену улыбающейся и красивой, – Эдмунд не выпускал жену из объятий, – а ты у меня просто красавица.

– Никакая я не красавица, – по-детски сказала Маргарет, но все же улыбнулась мужу.

– Вот так лучше, и не выходи за мной.

Маргарет хотела возразить, но Эдмунд остановил ее.

– Мне так будет спокойнее, – печально сказал граф, в последний раз обнял жену и развернулся к стражникам.

– Я готов господа, – ровным голосом проговорил Эдмунд.

Воины наспех вытерли руки, жирные от еды, на которую, они налетели с жадностью голодных гиен.

– Пойдемте, граф, – сказал пожилой стражник.

В дверях Эдмунд обернулся, Маргарет так и стояла на том же месте, где он ее оставил. Он поднял руку и, улыбаясь, взмахнул, но тут же быстро развернулся и вышел.

На крыльце расположились остальные стражники, а толстяк удобно устроился на спине каменного льва. Кажется, человек отдыхает, наслаждается жизнью. Даже кольчуга стала просторнее и не так впивается в его упитанное тело. При виде меня, он неуклюже поднялся.

– Вы готовы, граф?

Это был скорее не вопрос, а утверждение. Граф кивнул в ответ. Толстяк дал команду, подвели лошадей. Эдмунд вскочил в седло, по бокам стали конвоиры. Отряд двинулся по аллее к выходу из поместья. Поместья, построенного прапрадедом графа Эдмунда. Голова невольно повернулась, и взгляд скользнул на громадное сооружение. Раньше замок был деревянным, но дед перестроил. Насыпал высокий вал, сделал каменные укрепления по кругу, выкопал глубокий ров с водой. Башни разных размеров разбросаны по всему замку. Полукруглые окна сменили малюсенькие оконца. По обе стороны к главному зданию пристроены небольшие флигеля для хозяйственных нужд. Мост через ров всегда закрыт, и только слуга в сторожке мог поднять или опустить мост, впуская посетителей. Видимо, Марк, увидев воинов, решил, что это друзья и опустил мост. Знал бы он, какие это друзья. Но все равно рано или поздно, они бы вошли в замок. Мортимера невозможно остановить, но королева... Королева. До сих пор граф ломал голову, как ему удалось ее уговорить? Хотя, женщину уговорить не сложно. Особенно мужчине, которому она уделяет больше внимания, чем собственному мужу.

Цокая, лошади ступали по мосту. Граф в последний раз обернулся и посмотрел на фамильный замок. Когда-нибудь, он перейдет старшему сыну. Если их оставят в живых и не отберут владения. Нет, не могу о них думать. Не сейчас. Одинокая слеза незаметно для окружающих скатилась по щеке. Эдмунд отвел глаза от места, где провел детство, юность и лучшие годы семейной жизни. Счастливой семейной жизни.

2

– Ваша светлость, все бумажными делами занимаетесь, – сказал вошедший Роджер Мортимер. Мужчина склонился над рукой королевы для поцелуя.

– Любезный граф, – устало подняла голову королева, – вы же знаете, что молодой король полагается на меня во всех внешнеполитических делах. Вот пересматриваю договор с шотландцами. – Женщина махнула бумагой перед носом Роджера.

– Шотландцы успокоились после подписания Нортгемптонского договора, – Мортимер присел в широкое кожаное кресло.

– Трудно же мне пришлось тогда уговорить сына на мирные переговоры, – откинулась на спинку высокого резного стула королева.

– Король горяч и молод, – закинув ногу на ногу, улыбаясь, сказал граф, – в прочем как все молодые люди в его возрасте. – Ухмылка промелькнула у него на лице.

– Но в последнее время мой желторотый птенец отряхивается. Я смотрю, он становится взрослой птицей с хорошим оперением...

– Дорогая, ну ты и сравнила, – гортанно, засмеялся Роджер, – слышал бы тебя сейчас Эдуард III, даже не знаю, как бы он отреагировал.

– Я говорю серьезно, – королева встала и подошла к креслу, где удобно расположился граф, – после этого договора при любом удобном случае король выражает свое недовольство.

– Эдуард III слишком молод и вряд ли решится, открыто выступать против вас, моя милая, – Роджер привлек королеву к себе и оставил нежный поцелуй на ее губах.

– Я имела над сыном власть в детстве, юности, но мальчик растет, и я не могу оградить его от общения с придворными. Надеюсь, вы не забыли, любезный граф, что есть Генри Ланкастер, который настроен против нас, – королева опустила голову на плечо графу. Жилка на виске королевы пульсировала так, что даже граф почувствовал через толстый камзол.

– После взятия Лестера и огромного штрафа Генри Ланкастер умерил пыл, и ведет тихую размеренную жизнь, а вот Эдмунд, граф Кента, очень опасен, – пристально посмотрев в глаза королеве, сказал Роджер.

– Эдмунд, младший брат моего бедняги мужа, – искренне удивилась королева, – не смешите дорогой. Граф Эдмунд хороший воин, он один из первых поддержал нас.

– Это было раньше, а теперь он настроен довольно решительно. И спешу заметить против нас. Вот только сегодня мне принесли депешу, – Роджер достал из кармана вельветового камзола свернутый лист бумаги.

– Что это? – равнодушно спросила королева.

– Это донесение моих верных людей. Они раскрыли заговор против короны. И знаете, кто организатор? – Мортимер внимательно смотрел на королеву. Но Изабелла не спеша, взяла бумагу из рук графа и сама пробежала глазами донесение.

– Эдмунд, граф Кент, готовит заговор? В это трудно поверить, скорее всего, это злая шутка, – королева встала и подошла к окну.

– Я верю своим людям, – раздраженно проговорил Роджер, – Эдмунда нужно немедленно схватить и казнить, иначе он настроит против нас не только Саймона Мэпехема, но и других высокопоставленных господ.

– Архиепископ Кентерберийский замешан в этом грязном деле? – недоверчиво спросила Изабелла, заглядывая в бумагу.

– Архиепископ один из его пока еще немногочисленных сторонников, – твердо сказал Роджер, – и если мы не остановим Эдмунда, то боюсь, для нас это плохо кончится. Я настаиваю на казни.

– Я не могу, не могу согласиться на это, – закрыв лицо руками, королева присела на диванчик, – он брат моего мужа.

– Заметьте вашего покойного мужа, ваша светлость, – раздраженно сказал Мортимер.

– Граф Эдмунд отличный воин, но он заговорщик, пойми милая, – Роджер нежно обнял королеву, – мои люди его уже арестовали, следующим шагом должна стать казнь.

– Как арестовали?! – воскликнула королева, отталкивая Роджера, – в чем обвинили графа?

– Государственная измена, – привлекая к себе Изабеллу, спокойно сказал Мортимер.

– И как он это воспринял? Его семья? – уронив руки на колени, тихо спросила королева.

– При аресте он вел себя, как настоящий джентльмен, а семья находится под арестом в замке Кент, – отрапортовал Роджер, – да, граф Эдмунд подал прошение о помиловании, – Мортимер поднял густые брови и внимательно смотрел на королеву.

– Но помиловать нельзя!? – скорее не спрашивая, а, утверждая, произнесла Изабелла.

– Да дорогая, – обняв всхлипывающую женщину, довольно улыбнулся Роджер.

Добился своего. Он полагал, что уговорить королеву на эту казнь будет трудно. Но любящая женщина может выполнить любое желание. Нужно правильно выбрать момент и все факты выложить так, как тебе нужно и успех обеспечен. Нужно быстрее привести приговор в исполнение, имущество графа конфисковать.

– Не переживай дорогая, мы все правильно делаем, – Роджер сильнее обнял королеву, – на войне, как на войне, выживают сильнейшие.

– Изменники должны быть наказаны, но граф Эдмунд он такой, такой...

– Такой симпатичный, – Мортимер быстро подобрал нужное слово, – я не раз замечал, как все без исключения светские дамы смотрят ему вслед.

– А он так предан своей жене, – вздохнув, сказала королева, – я даже предположить не могла, что такая любовь существует!

– Почему нет? – Роджер взял Изабеллу за руку, – я тебя люблю и не смотрю на других женщин.

– Честно? – подняла глаза полные слез королева.

– Конечно, ну может, разок взглянул на баронессу Тотенхем, – стараясь быть серьезным, сказал Роджер.

Королева рассмеялась так звонко и задорно, что Роджер не выдержал и сам прыснул от смеха.

– Вот это рассмешил, – все еще заливаясь, словно птичка весной, проговорила Изабелла, – баронесса Тотенхем. На нее все смотрят, как на редкий экспонат – заморского огромного слона, точнее слониху.

– Ваша светлость, я должен откланяться, – сказал Мортимер, понимая, что к королеве вернулось хорошее расположение духа, – нужно дать еще несколько распоряжений.

– Как не хочется отпускать вас, граф, – удерживая руку Роджера в своей, сказала Изабелла.

– Я оставлю вас совсем не на долго, – Мортимер склонился над рукой королевы, – а вечером я буду только твой, – шепнул граф и быстро вышел, оставив королеву одну.

Королева обвела взглядом свой роскошный будуар. Она всегда любила роскошь, начиная от ленточек на нарядах заканчивая внутренней обстановкой спальной комнаты. Изабелла откинулась на мягкий диванчик и прикрыла глаза.

Жизнь бывает жестока к людям. Бедный граф Эдмунд имел все: положение в обществе, славу на поле боя, любящую жену, детей и в один миг лишился всего. И из-за чего? Глупо. А другие всю жизнь умело перебегают то на одну сторону, то на другую, и остаются живы. Жаль Маргарет. Отличная женщина и достойная жена. Такой образцовой семье можно позавидовать. Даже я, королева, но завидую белой завистью этой тихой женщине. Действительно тихой, ведь Маргарет Уэйк мало бывала на балах, ей больше нравится тихая семейная жизнь. Только будет ли теперь ее жизнь тихой? Я никогда не испытывала таких чувств ни к одному мужчине. Роджер меня любит, да и мой муж, король Эдуард II тоже любил меня, но часто отвлекался и переключался на военные походы, своих фаворитов. Эдуард II никогда не был полностью предан мне. Первые годы нашего, казалось бы, счастливого брака омрачала дружба короля с этим Гавестоном. Он все время крутился под носом короля, пользовался расположением Эдуарда II. Конечно. Рождение первенца вернуло короля в семью, но к тому времени с фаворитом было покончено. Последующие лет десять были счастливыми, полными любви и нежных чувств. Если же король был в отъезде, он всегда писал мне маленькие послания довольно пикантного содержания. Вот это было время! Наверное, самый счастливый период моей супружеской жизни. Тогда я чувствовала, что супруг действительно меня любит. Хотя, любил ли меня Эдуард II? Скорее всего, он видел во мне мать своих детей. Думаю, что именно за наследника он мне благодарен больше, чем за все годы проведенные вместе. А потом снова эти бесконечные военные компании, переговоры, меня чуть было с детьми не взял в заложницы Джеймс Дуглас, военачальник Роберта Брюса. Потом появились Диспенсеры и снова между нами, словно кошка пробежала, постоянные размолвки, недоразумения. Поездка в Париж в 1325 году, как посол, для переговоров была спасительным бегством для меня. Я почти год гостила у брата, показывая мужу, что пока его фавориты и с ним я не вернусь. Как я устала от этого, но в моей жизни появился настоящий мужчина. Да, Роджер Мортимер, настоящий мужчина – сильный, целеустремленный, храбрый, и любит свою королеву. Роджер прибыл во Францию с графиней Геннегау, на похороны ее отца. Он завоевал меня с первого взгляда. Роджер всегда такой внимательный, чего трудно было добиться от собственного мужа. Обнимет, приласкает, нежное слово скажет, я и растаяла. А какая бы женщина не растаяла? Но он никогда не станет моим законным супругом, а жаль. Изабелла поправила завиток, выбившийся из аккуратно уложенной прически. А может, именно с Роджером у нас получилась бы крепкая и дружная семья, такая как у Эдмунда Вудстока. Но в семью графа Кента пришла беда и накрыла своим черным крылом благополучие в доме. Как женщине мне крайне жаль, но как королева я должна пойти на такой жестокий шаг.

Изабелла взглянула на высокие часы, плавно отбивавшие время. Пора заняться своим туалетом, скоро обед.

– Холи, помоги мне сменить платье, – немного возвысив голос, сказала королева. Мгновенно маленькая дверь открылась и на пороге появилась маленькая, хрупкая девчушка лет семнадцати, служанка королевы. Она молниеносно оказалась около госпожи и уверенными движениями быстро принялась расшнуровывать высокий корсет.

Изабелла стояла перед большим зеркалом на стене, любуясь собой. Недостатка в фаворитах у королевы никогда не было. Многие графы и бароны готовы кинуть все сокровища мира к ногам такой прелестной женщины. Но Изабелла первые годы брака пыталась поддерживать огонь любви в новоиспеченной семье и только улыбалась в ответ на ухаживания знатных мужчин. Но когда семейная лодка дала трещину, королева стала внимательнее присматриваться к фаворитам, но не могла переступить через себя. Ее воспитывали в духе покорности будущему мужу. Но появился Роджер, Изабелла потеряла голову, и смело шагнула в неизвестность, переступила через все предрассудки и закрыла глаза на нравоучения старших в роду. Этот мужчина пробудил в королеве женщину, то ласковую и покорную, словно маленький игривый котенок, то сильную и напористую, как бушующий ураган, сметающий все на своем пути.

3

Эдмунд Вудсток не в силах больше сидеть в маленькой темной камере, встал и принялся ходить взад-вперед. Но тюремная камера такая маленькая, что граф мог сделать только два шага вперед и, развернувшись два раза шагнуть в другом направлении. По холодным камням сбегала ледяная вода, воздух пропитан сыростью настолько, что кажется, словно на улице льет проливной дождь. Солома, в углу, служит неким подобием постели. Но спать невозможно, серые хвостатые мыши чувствуют себя как дома и совершенно не боятся узника. Даже наоборот, маленькие глазенки зверька смотрят пытливо и изучают человека, обосновавшегося на их территории.

Граф уже неделю находится в заточении, но никому нет до него дела. Глупо, надеяться, что Изабелла или сам Роджер Мортимер посетят его. Он подал прошение о помиловании, но результата нет. Самые скверные чувства роятся в голове еще молодого, но закаленного военными компаниями графа. Он на поле боя встречался и не с такими трудностями: спал на голой земле, укрывшись лишь плащом; смотрел в лицо многотысячным отрядам турков; облаченный в рыцарские доспехи, сломя голову мчался вперед и вел за собой отряд. А тут в этой крошечной комнатухе он даже расправить плечи не может. Потолок касается головы, а стены сжимают руки. Раз так долго рассматривают прошение, значит, будет отказ. Государственная измена – серьезное обвинение. Только как-то не укладывается в голове, как королева может пойти на такой шаг. Ведь, я предан короне.

Щеколда в замке скрипнула, в открывшуюся дверь вошел стражник с бумагой, скрепленной гербовой печатью, и молча протянул ее графу.

Эдмунд едва взглянув на пакет, сразу же догадался, что там написано. Это приговор, смертный приговор. И все же граф вскрыл печать и развернул лист бумаги. Пробежав глазами, Эдмунд убедился, что интуиция никогда его не подводившая, не подвела и сейчас, в последний раз в жизни. Именно, последний раз, потому что в письме черным по белому написано, что завтра состоится казнь.

Это же надо даже на бумаге написали! Сколько чести для меня! – подумал Эдмунд, нервно комкая бумагу, швырнул ненавистный листок в угол. Маргарет, что будет с ней, детьми. Хотя бы оставили их в покое. Ни моя жена, ни тем более дети, они еще слишком малы, никогда не вникали в политические авантюры двора. А я то думал, что жизнь налаживается, даже стал задумываться о просьбах Маргарет оставить военную службу. Может, нужно было послушаться жену и оставить двор? Может, и нужно было. Что сейчас об этом думать, только душу бередить, – граф вытер холодный пот и присел на мокрую солому, – смерти я не боюсь. Было бы глупо бояться человеку, повидавшему столько за свою короткую, но богатую на военные действия, жизнь. Я видел и боль, и раны, и предсмертные муки. А отрубить голову мечом это дело пяти минут. Даже меньше, – веки стали свинцовыми, и словно темная грозовая туча опустилась на уставшие глаза. Граф уснул крепко первый раз за все пребывание в заключении. Не слышал, как приносили ужин, если так можно назвать то, что подавали на ужин. Только утром непонятный шум за стеной разбудил графа.

– Наверное, для кого-то уже настал час, – подумал Эдмунд. Из соседней камеры слышались сдавленные рыдания.

Спустя полчаса ключ в двери повернулся, в открытую дверь вошел священник в капюшоне.

– Теперь и мой черед, – мысль пронеслась в голове. Графа приучили с младенчества посещать не только воскресные и праздничные службы. Священники были вхожи в дом графа. И не раз за чашечкой ароматного чая они обсуждали общественные дела. Не политические, а именно общественные: сколько собрали урожая; как лучше расположить оборонительный ров вокруг нового замка; когда назначить венчание молоденькой служанки графини. На исповедь граф ходил после каждой военной компании. Ведь, по его вине погибали люди. Хотя, они и находились по другую сторону, так сказать, на линии противника, но все равно они люди. У каждого была семья, дети, пожилые родители, для которых их единственный сын должен был стать опорой и надеждой. И вдруг взмах меча, словно взмах крыла, обрывал все надежды. И совсем юный парень, не видевший жизни, мертво падал к ногам графа. Эдмунд приходил в церковь, ставил свечу и, исповедавшись, обретал душевное равновесие. Забыть картину с поля боя невозможно, но беседа со священником помогала успокоиться и расслабиться. И вот снова предстоит беседа со святым отцом, последняя беседа в жизни. Успокоительная беседа. Как-то странно, рассказывать человеку наболевшее, зная, что его советами воспользоваться ты уже не сможешь. Смешно. Раньше я как-то об этом не задумывался, – граф неторопливо встал с убогого ложа и повернулся к священнику.

– Святой отец, предлагаю быстрее провести всю необходимую процедуру, – быстро и серьезно проговорил граф, – у меня нет желания говорить вообще.

– Даже со мной? – снимая капюшон, спросил отец Никон.

– Как это вы? – недоверчиво взглянул на святого отца Эдмунд, – как вы сюда попали? Неужели, вас беспрепятственно пропустили?

– Нет, конечно, нет, – отец Никон опустился на маленький деревянный стульчик, – мне было трудно пробраться. Тебя охраняют, как короля, – священник пожал руку графа, и улыбнулся.

Отец Никон был священником в нашей фамильной церквушке, сколько себя помню. Маленький, сухенький старичок с лысиной и добрыми глазами. Он всегда угощает детвору сладостями на праздники. Мой отец полностью доверял ему. Отец Никон получил хорошее образование и отлично разбирается не только в богословье, но и в простых мужских делах. Его часто можно увидеть, как он мастерит что-нибудь после службы. Наша церковь самая красивая во всем графстве. Все настенные рисунки написаны отцом Никоном. Огромная подставка для свечей выкована по его рисунку. На эту диковинку приезжали посмотреть даже из Лондона. Да и все ремонтные работы он делает сам. А сколько дельных советов он мне давал при посеве зерновых культур! Один год я послушал и сделал так, как говорил отец Никон. Хотя, сам был другого мнения. Осенний сбор урожая сказал лучше всяких слов. В замке собрали превосходный урожай зерновых, а соседние поместья были на грани нищеты. А как он проводит службы! Заслушаешься! Маргарет не часто посещала церковь до замужества. Я не настаивал, чтобы любимая жены изменила свои пристрастия. Но, однажды побывав на службе, она больше не пропустила ни одной.

Граф не мог прийти в себя, наконец-то он видит родное лицо. Отца Никона Эдмунд давно считал членом семьи. Граф опустился на колени и поцеловал руку священника. Святой отец произнес молитву и по-отцовски перекрестил Эдмунда. Все формальности соблюдены, и граф снова опустился на сырое соломенное ложе.

– И все же отче, как вам удалось попасть ко мне? – удивленно спросил граф.

– Разве я мог оставить тебя, дитя мое, в такую трудную минуту, – растирая скрюченные ревматизмом руки, сказал отец Никон, – мы с Маргарет долго думали, как проникнуть к тебе. У тебя удивительная жена, Эдмунд, и так тебе предана, я таких женщин еще не встречал за всю свою долгую жизнь.

– Мне повезло с женой, – опустив голову, уныло произнес граф, – вот только счастье длилось не долго.

– Маргарет разработала план побега, но неизвестность где ты находишься, не дала воплотить замысел в жизнь, – печально сказал священник.

– Узнаю жену, это в духе Маргарет, – едва улыбнулся граф, – она умеет защищать свою семью, как львица может броситься на обидчика ее детенышей.

– С самого детства вы отличались отвагой граф, вас защищать не надо.

– И видите, куда меня привела моя храбрость? – вздохнул Эдмунд, – я все делал на благо короны, и что? Мои подвиги забыли, никому они оказались не нужны. Завтра меня казнят. Правда, распоряжение о казни принесли в письменном виде. Вот так корона отблагодарила меня за добрые дела, – язвительно произнес Эдмунд.

– Корона сейчас не та, которой ты служил, – тихо сказал отец Никон, – мы служили Эдуарду II, а кто сейчас у власти? Этот Роджер Мортимер. Проходимец. Только благодаря поддержке королевы он возвысился и практически управляет страной. Но поверь мне, так будет не долго.

– Как будет, я уже не узнаю, – раздраженно сказал граф, – пусть что хотят, то и делают лишь бы мою семью оставили в покое.

– Мортимер старается расправиться со всеми неугодными, но я слышал, что молодой король не в восторге оттого, что происходит вокруг.