Текст книги "За чудесным зерном"

Автор книги: З. Валентин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Тут профессор пустился в пространные археологические и географические умозаключения, в которых Витя вовсе ничего не понял. Он только разобрал, что Клавдий Петрович убежден в том, что возле Хотанского оазиса, в пустыне Такла-Макан, в Китайском Туркестане, должны быть развалины Великого Города, в котором когда-то нашел приют Дзе Ци-ю.

В своей книге Дзе Ци-ю восторженно описывает красоту и благоустройство своей новой родины и добродетели ее жителей.

Но по каким-то непонятным профессору причинам Дзе Ци-ю покинул Великий Город и окончил свои дни «за горной грядой», вероятно возле теперешнего Мерва, где и были найдены его записки.

– Но, Клавдий Петрович, – возразил Витя, – разве достаточно записок одного единственного человека, чтобы ехать за несколько тысяч километров разыскивать неведомый город?

– Намеки на то, что в теперешней пустыне Такла-Макан было когда-то государство, есть во многих древних источниках: в ассирийских клинописях, в еврейских летописях, персидских священных книгах… – Тут профессор пустился перечислять незнакомые Вите названия древних книг. – Это государство на каждом языке называется другим именем: Аджи, Ходжа, Хеджа, – но всегда это государство помещают в район нынешнего Хотана. Там я и предполагаю начать поиски Великого Города.

– Клавдий Петрович, ну, разве за несколько тысяч лет от города может что-нибудь остаться?

– В обыкновенных условиях, конечно, от города не останется и следа, но иногда сохраняется очень многое. Ты о Помпее знаешь?

Вите очень хотелось сказать «да», но он отрицательно качнул головой.

– За две тысячи лет до нас в Италии, у склона горы Везувий, был город Помпея. Везувий – гора вулканическая. В один несчастный день произошло извержение, и городок был засыпан пеплом и залит лавой. Помпея исчезла бесследно. Много лет спустя крестьяне, жившие в окрестностях Неаполя стали находить в земле старинные вещи. Ученые заинтересовались находками и принялись за раскопки. И исчезнувший две тысячи лет назад город снова появился на поверхности земли. В течение двух тысячелетий пепел охранял Помпею от разрушения. Улицы, дома, фонтаны – все сохранилось в целости и невредимости. Так что можно сказать, что для науки извержение Везувия принесло огромную пользу, потому что теперь мы можем изучить жизнь и быт древней Италии так легко, как будто мы сами жили в то время.

– А разве в Средней Азии есть вулканы?

– Нет, но взамен вулканов есть песок. Наш знаменитый путешественник Козлов открыл в Монголии древний город Хара-Хото, исследовал его и нашел вещи большой научной и художественной ценности. Шведский путешественник Свен Гедин, который несколько раз пересекал Центральную Азию в районе Хотана, – Клавдий Петрович многозначительно поднял указательный палец, – в районе Хотана же исследовал остатки древних городов…

– Я читал путешествия Свена Гедина «В сердце Азии», – вспомнил Витя. – Значит, Великий Город – это город Бурузан, который исследовал Гедин?

– Ни в коем случае, – с живостью возразил Клавдий Петрович, – если ты будешь утверждать это…

– Я ничего не утверждаю!

– Если ты будешь утверждать это, – продолжал профессор, не слушая Витю, – то ты впадешь в ту же ошибку, в которую впали некоторые мои коллеги. Они не отрицают подлинности записок Дэе Ци-ю, но уверяют, что записки относятся к началу нашей эры и что Великий Город и Бурузан Свена Гедина обозначают один и тот же город! Но я настаиваю на том, что Дэе Ци-ю жил на полторы тысячи лет раньше возникновения Бурузана! Путешественники в Китайском Туркестане не раз слышали легенды о городах, засыпанных песками пустыни, и я сам слышал рассказ о «Великом Городе».

– Отчего же вы, Клавдий Петрович, не отыскивали его?

– К сожалению, я исследовал записки Дзе Ци-ю значительно позже. А когда я был в Туркестане, я не придал достаточного значения народным легендам.

– Но теперь мы непременно разыщем Великий Город?

– Гм… я думаю, что мы разыщем.

– Заметь, Костя, он сказал «мы». Значит, он думает нас взять! – сказал Витя товарищу.

Глава IX

Тревога охватила мальчиков: «Возьмет или не возьмет их профессор?» Они поняли, что надо немедленно просить помощи у Алдиарова. Полетели в больницу.

Разговор с Мирзашем был короток.

– Ты, Костия, едешь, – сказал он.

Решение Мирзаша назрело за последние дни.

Мирзаш видел, что из Кости выйдет не плохой переводчик. Но, главное, Мирзашу нравилась расторопность Кости, который ловко ухаживал за профессором. И Мирзаш строго и долго объяснял Косте, как он должен глядеть за профессором, его очками, вещами, за всем хозяйством. Костя сиял от радости и обещал точка в точку выполнить все наставления Мирзаша. Он говорил это вполне искренно, так как уже привязался к чудаку-профессору, и Мирзаш, чувствуя искренность мальчика, довольно мотал головой.

Но с Витей дело не вышло.

Лицо Мирзаша стало угрюмым: он запомнил насмешки Вити над профессором. Да и говорил Витя на тюркском и китайском наречиях значительно хуже своего товарища. Мирзаш круто заявил, что Витя не нужен профессору.

– Зачем он? – прибавил Мирзаш. – Косытя и сам зернышко привезет.

«Костя зернышко привезет», а он, Витя, останется не при чем… У Вити руки похолодели, и сердце замерло. Он первый решил ехать за «чудесным зерном», он уговорил Костю, и вдруг он – не нужен! Это все равно, если бы сказали Колумбу: «Ты не нужен. Без тебя откроем Америку».

Витя ждал, что Костя возмутится, и с негодованием увидел, что Костя спокойно согласился ехать один.

– Знаешь, кто так поступает? – воскликнул Витя, когда мальчики вышли из палаты.

– Кто? – невозмутимо спросил Костя.

– Так поступают предатели!

– Ты думаешь?

– Я не думаю: я уверен, что ты…

– А что ж, по-твоему, – лукаво прищурился Костя, – я не смогу без тебя достать зерно? Агроном какой нашелся! Ученый!

Витя пристально посмотрел Косте в глаза и сжал кулаки.

– Дал бы я тебе…

– Ого! Ну-ка, ударь!

Витя перевел дыхание, разжал кулаки и с горечью сказал:

– Я никогда не бросил бы товарища… Даже такого, как ты!

– Дубина стоеросовая! А кто тебе сказал, что я тебя оставлю?

– Как же ты… – Витя покраснел и пробормотал: – Я ничего не понимаю… Дразнишь, точно ребенка!

– Зато я понимаю. Во-первых, – Мирзаш тебя не взлюбил. Значит, нечего время терять на уговоры. Во-вторых – профессор не может взять второго человека. Нет лишних денег. В-третьих – я без тебя не двинусь. Значит, в-четвертых, надо придумать что-нибудь, потому что на наши восемь рублей далеко не уедешь!

– А если я – без билета?

– Снимут, и тогда разминемся, чорт знает, на сколько времени.

Мальчики давно уже шагали по шоссе.

Вверху громадными насекомыми жужжали самолеты. По дорожкам бежали ребята в трусах и майках.

– Вот мне бы аэроплан, – вздохнул с завистью Витя, – или хоть автомобиль.

Его взгляд скользнул по широкому кузову автобуса, только что промчавшегося мимо.

– А этак путешествовать не хочешь? – указал Костя на бегущих физкультурников.

– Нет, так, пожалуй, не добежишь, – ответил Витя задумчиво. – И так не годится, и этак не выйдет, – продолжал он шопотом, пропуская мимо себя трамвай, затем дребезжащий мотоциклет, телегу с мусором и велосипедиста…

– Каким же способом? – бормотал он, машинально останавливаясь и глядя на дорогу.

Вдруг Витя вздрогнул. Какая-то мысль блеснула в его голове.

– Ага, вот как! – крепко сжал он руку товарища. – Этак, я думаю, можно!

По Ленинградскому шоссе тащилась телега. На ней колыхался дешевый немудреный товар: плетеная мебель, дорожные корзины, детские коляски.

– Вот этим манером я и поеду, – уверенно сказал Витя.

– В колясочке детской? – с любопытством спросил Костя.

Но Витя ответил кратко и решительно:

– В корзине. Твоим багажом.

Клавдия Петровича Мирзаш легко уговорил.

За Костю Алдиаров ручался. Он даже приврал, что Костя – сын его родственника, с которым он когда-то рассорился, а так как Петровскому нужен был переводчик, то можно было взять этого новоиспеченного родственника. С профессором будет свой человек.

Мирзаш руководил из больницы всеми приготовлениями к отъезду. Он давал не советы, а приказания, которые Клавдий Петрович аккуратно выполнял, – если только не забывал их сейчас же. По распоряжению Мирзаша были закуплены полторы дюжины очков для Клавдия Петровича, так как Мирзаш уверял, что профессор будет их терять на каждом шагу. Точно так же – по совету Мирзаша – профессор, оставив себе немного денег на путевые расходы, спрятал все полученные для остальных членов экспедиции деньги и документы в чемодан, предназначенный к сдаче в багаж.

– Так лучше; ничего не украдут! – сказал Мирзаш и поручил Косте хранить багажную квитанцию. Витя советовал отправить бумаги и деньги почтой, но так как совет исходил от Вити, то Мирзаш только презрительно фыркнул и настоял на своем.

Оба мальчика помогали укладывать вещи. К концу дня Витя исчез. По правде сказать, Клавдий Петрович на это не обратил внимания. Он только заметил, что среди его сундуков скромно приютилась Костина корзина, купленная на последние восемь рублей.

Была эта корзина вместительная, с двумя ручками по бокам. В ней кроме мягкой рухляди лежали: пакет с провизией, фляжка с водой, уцелевшая банка профессорского вишневого варенья и Витя. Снаружи висел на корзине замок, но Витя долго пыхтел и прилаживал что-то, пока не наловчился открывать крышку изнутри.

– Буду потихоньку, ежели можно, высовываться, – сказал он ухмыляясь, – а то закостенеешь.

Костя обещал позаботиться, чтобы корзину эту внесли осторожно в багажный вагон и поставили поудобнее. На крышке Витя крупно написал: «Хрупкое».

По железной дороге до Астрахани, оттуда – морем – в Красноводск и дальше в Мерв, где Петровского уже ожидали товарищи Веселов и Тышковский, – таков был намеченный маршрут. И только в Красноводске после пятидневного путешествия багажом должен был Витя явиться на глаза профессору.

– Не выгонит же он меня. Увидит, что мне действительно очень нужно в Туркестан… Правда, Костик?

Костя нерешительно промычал: он не был твердо уверен в удаче…

Во всяком случае Красноводск был гораздо ближе к цели, чем Москва или Ковыли. А это чего-нибудь да стоило.

Глава X

– Ты только смотри, чтобы меня вниз головой не поставили!

– Посмотрю, Витька.

Этот последний разговор с товарищем больше всего запомнился Косте. Правда, в Москве он видел, что заветная корзина аккуратно стала поверх другого багажа в темном углу вагона. Но кто знает, что может с Витей случиться в дороге? Год назад Костя читал в газете про какого-то злополучного безбилетного пассажира, задохнувшегося в сундуке, – при этой мысли холодный пот выступал на лбу мальчика. Положим, корзина с дырочками, и Витя в крайнем случае отбросит крышку и вылезет, но все же…

Мрачный и озабоченный сидел Костя возле профессора в мягком вагоне… На остановках он бегал в хвост поезда и умышленно громко говорил с носильщиками у багажного вагона, горланил во всю глотку, давая о себе знать товарищу.

Велика была его радость, когда однажды он услышал изнутри темного вагона тихий свист. С риском выдать свое присутствие насвистывал Витя «Чижик, чижик, где ты был» в знак полного своего благополучия. Действительно, Витя ехал не плохо. Он приладился к долгой поездке и настолько расхрабрился, что на длинных перегонах вылезал из корзины и разминал застывшие косточки. Пил и ел мало: берег «провиант».

Поезд прибыл в Астрахань через двое суток к вечеру. Клавдий Петрович и Костя вышли с мелкими вещами на привокзальную площадь, взяли извозчика.

Затем Клавдий Петрович попросил Костю отправить с вокзала телеграмму Мирзашу.

– Ведь он воображает, что без него я не доеду. А. пока ты сбегаешь на телеграф, я пошлю за багажом. Дай квитанции.

Костя вскоре вернулся. Профессор ждал его, ждал и извозчик.

– Чего запыхался? – добродушно спросил Клавдий Петрович. – Поспел бы: еще багажа нет.

Они прождали минут десять.

– Клавдий Петрович, – забеспокоился Костя, – я сбегаю, потороплю носильщика.

– Ладно, сбегай.

– А какой у него номер?

– Номер?..

Клавдий Петрович сморщил лоб.

– Номера не помню, а каков этот носильщик с виду, могу точно сказать. Молодой такой парнишка – худой. Кепка серая, брюки – вроде женской юбки – широкие. Еще он держал пакет какой– то в красном платке. Видишь, – уж я-то не рассеян!

Костя стрелой помчался в багажное отделение. Среди сваленной груды вещей он с облегчением узнал профессорские сундуки, не хватало только одного чемодана и корзины с Витькой. Должно быть, носильщик уже понес вещи на извозчика. И Костя побежал обратно.

Профессор, сидя в пролетке, читал газету. Никаких вещей, кроме ручных чемоданчиков, около него не было.

– А… а носильщик приходил? – дрогнувшим голосом спросил Костя.

– Нет, а что?

Ничего не ответив, быстрей прежнего ринулся Костя назад к багажу. На его расспросы кладовщик заявил, что парень в серой кепке приходил действительно, квитанцию сдал, захватил две вещи и сказал, что придет погодя за остальными.

– А номера вы его не заметили?

– Да он без номера – со стороны.

Электрические лампочки заплясали перед Костиными глазами, у него закружилась голова, словно он неделю не ел.

Было похоже, что парнишка в штанах клеш украл вещи. Украл самое ценное и для Кости и для профессора. Исчезла корзина с Витей. Исчез чемодан с документами и деньгами.

Костя полчаса бегал туда и сюда в поисках исчезнувших вещей. Наконец, не на шутку встревоженный, явился сам профессор.

Носильщика в клешах нигде не было.

Клавдий Петрович трясущимися руками написал заявление о краже и, сам убитый потерей документов и экспедиционных денег, пытался утешать Костю:

– Я куплю тебе новые вещи, не тужи. Что у тебя стащили?

Но Костя только мотал головой.

– В чем же дело?

И Косте пришлось сознаться профессору в затее с корзиной.

– Что теперь с Витей… Что с Витей? – почти стонал Костя.

Клавдий Петрович подумал, помолчал и серьезно ответил:

– Твой товарищ храбрый. Не пропадет.

Глава XI

За несколько минут до того, как Костя пошел справляться о багаже, с астраханского вокзала боковым выходом выбрался молодой парень в кепке и клешах. На спине его покачивалась увесистая корзина, в руке парень держал кожаный чемодан и гармошку, аккуратно увязанную в красный платок.

Парень немножко жалел, почему не взял вместо корзины дорогой заграничный сундук, но тут же успокоился: сундук мог заметить милиционер.

Пройдя шагов сто, парень кликнул извозчика, уложил корзину и чемодан и укатил на Болотную улицу.

Вдали от вокзала, на окраине, извозчик остановился, и Витя совершил в корзине путешествие через двор и дальше по грязной лестнице до третьего этажа.

Корзина беспрерывно стукалась обо что-то, и Вите казалось, что голова его раскалывается. Он даже чувствовал, как нечто мокрое и липкое текло по его лицу.

Наконец корзину поставили в углу комнаты.

Хозяйка квартиры была женщина не малого роста, говорившая глубоким басом.

– С прибылью тебя, Васенька! – приветствовала она вошедшего.

– Да уж не знаю, Марья Егоровна, много ли прибытку очистится. А спину наломал здорово, и извозчик четыре рубля содрал.

– Видать, извозчик твой не дурак. Догадался, что ты с Марьи Егоровны эти четыре рубля вернешь.

Васенька с сомнением оглядел огромную фигуру хозяйки. Он уже не раз продавал Марье Егоровне случайно и не случайно достававшиеся ему вещи и был глубоко убежден, что скупщица наживает на этом деле и что свои четыре рубля он обратно не получит. Но говорить об этом не хотелось. Он знал: ссориться с Марьей Егоровной опасно, потому что рука у нее была не легче руки хорошего молотобойца. А сам Васенька был худой и тощий.

Поэтому Васенька своих соображений вслух не высказывал, предпочитая продать корзину и исчезнуть.

Чтобы ускорить продажу, вор пустился на старую простую хитрость.

– Не знаю, хозяюшка, придется ли мне с вас деньги получать. Я с одним человечком сговорился: он все вещи чохом берет. Разрешите, Марья Егоровна, пусть корзина с чемоданом полчасика у вас постоят, а я одним духом за покупателем сбегаю. Он в пивной дожидается.

Скупщица подозрительно прищурилась, но Васенька так решительно повернул к двери, что она поверила ему. Могучим прикосновением руки она остановила гостя:

– Зачем на сторону продавать? Обжулят тебя, Васька.

Сердце у вора ёкнуло от радости. «Клюнуло», – подумал он. Но на лице изобразил нерешительность.

– Не обжулит. Небось – старый приятель и при деньгах сейчас. Хорошую цену дает.

– Нет, – решительно сказала Марья Егоровна, – в пивную попадешь, до утра не вылезешь, а мне некогда твои вещи стеречь!

– Я в пивную и не зайду, только в окошко стукну, приятеля вызову и – бегом обратно.

Васька рассчитал правильно. Хитрость удалась: скупщица не хотела выпустить добычи.

Но Васенька переборщил. Он, закурив папироску, сунулся опять к двери.

Его упрямство рассердило Марью Егоровну.

– Пошел вон со своей дрянью! А я твое краденое стеречь не буду.

Марья Егоровна кротостью нрава вообще не отличалась, а вспылив, себя вовсе не помнила. Мощной рукой она рванула корзину за крышку.

В корзине лежало скрючившееся, залитое кровью человеческое тело.

– Ты… ты… зарезал человека… и ко мне хотел сплавить… – белыми от ужаса губами зашептала Марья Егоровна.

– Не я! Не я! Лопни мои глазыньки! Разрази меня!.. – залепетал вор.

Но от этого жалкого лепета Марья Егоровна пришла в ярость. Она зычно закричала и затрясла Васеньку.

– В пивнушку сбегать?! А меня, бедную, слабую женщину, с мертвецом оставить!.. А? Так я же тебе покажу, зараза проклятая!

Через пять минут растерзанная Васькина гармонь лежала среди обломков мебели, на площадке перед дверью валялась серая примятая кепка, а клочья клешей болтались на всех острых углах вплоть до самых ворот.

А по улице, в сопровождении гогочущей толпы, Марья Егоровна волокла в милицию обалделого, почти несопротивляющегося Васеньку.

Когда через четверть часа агент угрозыска переступил порог комнаты и взглянул на разгром, на следы Васенькиного избиения, он с уважением сказал:

– Ну и ручки у вас, гражданочка!

И вошел, осторожно ступая через опрокинутую и поломанную мебель.

– Ну, а где же труп?

Но Марья Егоровна стояла с раскрытым ртом: трупа не было. Правда, осталась корзина. Она лежала на боку, и из нее медленно вытекал густой и зловещий красный сок.

Агент угрозыска наклонился, осторожно дотронулся до алого сока, понюхал свой палец и, слегка улыбнувшись, облизнул его.

– Вишневое варенье, – сообщил он громоздившейся за дверью толпе.

И уже строго и сухо обратился к ошеломленной Марье Егоровне:

– Ваша фамилия, гражданка? Имя? Род занятий?..

Глава XII

Если тронешь насекомое, оно притворится мертвым. Это инстинкт.

Как мертвый лежал и Витя.

Перед этим его волочили вниз головой по лестнице, и он с испугом принял обливавший его вишневый сироп за свою кровь.

Витя смутно понимал, что попал в бандитский притон, и когда Марья Егоровна вместе с Васенькой исчезла за дверью, он решил удрать и выскочил из корзины.

Где-то капала вода. Витя выглянул за дверь – там была кухня. Мальчик вымылся под краном, затер мокрой тряпкой варенье на своем платье и огляделся, соображая, как бы половчее улизнуть. На цыпочках зашел он снова в комнату и увидел в углу знакомый кожаный чемодан. Он вспомнил, что профессор спрятал туда бумаги и деньги.

Витя выглянул на лестницу. Пусто. Все соседи побежали вслед за Марьей Егоровной и ее пленником. Но было слышно, как во дворе гудела толпа.

«Ох, задержат, – подумал Витя. – С тобой не удрать, – обратился он к чемодану. – Как же открыть тебя без ключа? Жаль мне тебя, а придется тебя взрезать».

Витя вынул из кармана нож и быстро распорол чемодан. Еще минута, и пакет с деньгами и документами перекочевал в его карман.

Витя благополучно спустился с лестницы, протиснулся сквозь толпу и быстро скрылся за воротами.

Ему чудилось, что за ним погоня, и он сворачивал из улицы в улицу, из переулка в переулок, пока, запыхавшись, не прислонился к какой-то стене. Была уже ночь.

До утра просидел Витя, забившись между двумя грязными домишками, без сна, в размышлениях о том, как найти профессора и Костю.

«Поищу по гостиницам», – решил Витя.

Утром он отправился на розыски.

В этот день милиция спозаранку уведомила профессора о том, что ею вещи найдены в доме по Болотной улице.

Клавдий Петрович прямо, как был, в ночных туфлях помчался туда. Но в истерзанном чемодане, кроме своих рубашек и костюма, профессор ничего не нашел.

Клавдий Петрович ясно припомнил, как он при мальчиках укладывал в чемодан сверток с деньгами. Профессор ни в чем не упрекнул Костю, не сказал ничего об его товарище, но как будто на десять лет постарел.

«По его вине экспедиция, – удрученно думал он, – оказалась в безвыходном положении», – и эта мысль угнетала старика.

Молча вернулся Клавдий Петрович с Костей из милиции, молча стал неловкими руками рассовывать вещи из погибшего чемодана по остальным сундукам.

Костя загрустил. Наконец он не выдержал молчания и дотронулся до руки Клавдия Петровича..

– Пожалуйста, не думайте скверно о Витьке… Он не мог, уверяю вас, он не мог украсть общественные деньги!

– Я верю тебе, мой мальчик, – вздохнул профессор, – но мне очень тяжело.

И, видя, что Костя мучается, прибавил ласково:

– Ну, ничего не поделаешь, пойдем завтракать.

Костя заботливо осмотрел профессора.

– Клавдий Петрович, вы туфли ночные снимите. Где ваши ботинки?

Ботинки с раннего утра стояли вычищенные в коридоре за дверью. Костя принес их. Клавдий Петрович сунул ногу в ботинок, – нога не влезала. Профессор попробовал натянуть второй ботинок, но и эта попытка была неудачной.

– Какой дурак набил мои башмаки бумагой? – с сердцем сказал Клавдий Петрович.

– Что такое? – произнес он с изумлением, вытаскивая из ботинок деньги и документы.

Костя стремглав бросился в коридор и нос к носу столкнулся с пропавшим товарищем.

Лицо Вити сияло. Подложив деньги в ботинки, мальчик поступил как настоящий герой самого заправского приключенческого романа.

– Сумасшедший! – тряс его Костя. – А вдруг сперли бы опять!

– Я из-за угла глядел!

Завтракать пошли втроем. Ребята ели и болтали, болтали и ели. Через десять минут Клавдий Петрович узнал и о Витиных приключениях, и о чудесном зерне, и о Халиме.

Только в одном не сознались ребята – не рассказали, откуда они: боялись, что Клавдий Петрович отправит их обратно. Но профессор покусывал жиденькую бородку и одобрительно помаргивал сквозь выпуклые стекла очков.

– Ну, ладно, – сказал он под конец, – похлопочу. Может быть, оба поедете.