Текст книги "Вольница обречённых (СИ)"

Автор книги: Юрий Мещанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Да хоть бы пока твой муж на охоте пропадает. А где, найти всегда можно.

– Дурак ты, Корнил! Женщины любят победителей. А ты? Может ты и славный воин, но какие за тобой победы? Один раз ты на битву шёл и без боя всё войско Всеславу отдал. А ещё в любовники напрашиваешься.

– То есть если я буду побеждать на поле боя, то ты будешь ко мне добрее?

– Корнил, одержишь победу в битве, женщины тебя сразу полюбят.

– И ты тоже?

– Ну я ведь женщина, – с дуру ляпнула Вера. Глаза воеводы загорелись вдохновением безумца.

– Ради твоей любви я одержу победу во славу Петра. И не одну. Но и ты запомни, посмеешь меня обмануть, очень пожалеешь. Все очень пожалеют.

– Погоди, Корнил, – Вера попыталась остановить его, но воевода решительной походкой уходил прочь. – Что ты там себе надумал?

– Ты пообещала, – сказал он ей, обернувшись. И от этих слов Веру бросило в холодный пот.

***

Зима, укутавшись в шубу, наблюдала за тем, как Лютогост гоняет на плацу ратников тяжёлой конницы. Это были новобранцы, в основном из простонародья. Очень трудный для обучения ратному делу люд. Раньше было намного проще, когда в конницу набирали сыновей знатных домов, которых чуть ли не с пелёнок усаживали в седло. В ходе войны значительное число из них погибло, оставив князей перед выбором, либо иметь очень небольшие конные отряды, либо вообще не иметь всадников. Муж Зимы Всеслав, подошёл к вопросу воссоздания конных сил с присущей его уму своеобразностью, приказав брать в полки молодых крестьянских отпрысков. «Благородных у нас не хватает, значит возьмём из простолюдинов, – сказал Всеслав, – их можно выучить сидеть в седле и убивать ни чуть ни хуже». Хлопот с ними было очень много, но постепенно результат убеждал в верности принятого государем решения даже самых последовательных противников такого подхода. Зима посматривала как Лютогост самолично воплощает в жизнь задумки её мужа. После того как Лютогост потерял Элли и сыновей, они с Зимой подружились. Поначалу он просто искал утешения в беседах с ней. Потом, когда боль и злость улеглись, Лютогост и Зима обнаружили друг в друге интересных собеседников. Всеслав одобрил их дружбу, ему было приятно, что брат не впал в чёрное уныние. Да и жене было полезно иметь друзей среди высших офицеров. Мало ли что может случиться в сражении или в походе. Всеслав надеялся, что Зима сможет в случае чего сохранить и приумножить его завоевания и благополучно обеспечить переход власти к их старшему сыну Красимиру.

Закончив тренировку, Лютогост собрал вокруг себя дышащих густым паром юнцов и стал объяснять что-то. Видимо, указывал на ошибки и делал наставления. Мальчишки смотрели на своего старшего полководца как на сошедшего с небес бога, внимая каждому его слову. В сущности так и было. Лютогост был легендарным воином, братом державного князя, сыном ещё более легендарного отца. А они были просто мальчиками из нижних сословий, которых отдали на пожизненную службу в армию, как правило потому, что дома их нечем было кормить. Закончив объяснения, Лютогост приказал расходиться по казармам. Заметив жену своего брата, он помахал ей рукой и, с лёгкостью перепрыгнув через невысокие ограждения плаца, подошёл ближе.

– Всё гоняешь воинов?

– Гоняю, иначе никак. Им до воинов ещё учиться и учиться, а потом сражаться и сражаться. Как там Кира? – Лютогост спрашивал о своей новой супруге, сестре хана катхоров, на которой он был вынужден жениться по условиям договора. Для удобства она приняла новое имя, привычное для слуха жителей Рустовесской державы.

– В порядке всё. Очень быстро всё схватывает, работает как полагается. И язык наш учит. А я катхорский учу, – в доказательство Зима произнесла несколько фраз на языке новых союзников.

– Ну молодец! Мне же в поход скоро. Не успел жениться, снова в разлуку, – посетовал Лютогост. – Всеслав приказал сопроводить Венделя с его отрядом до льдов Киврийского моря, чтобы...

– Чтобы не было проблем с Волковыми, – договорила за него Зима и улыбнулась. – Ну ничего, поход не военный, скоро вернёшься. Я в ваших мужских делах тоже кое-что теперь понимаю.

– Не перестаю восхищаться тобой! Я ведь помню, как наш отец привёз тебя и какая ты была скромная и стеснительная. Даже в свите над тобой подшучивали. А теперь боятся и уважают. Да и в политике многое смыслишь. Это удивительно.

– Слушай, Лютогост, я вот зачем тебя здесь поджидала. Мне стало известно, что летом, когда вы преследовали Петра, вам в плен попала жена его телохранителя, Агата Михайлова. Это так?

– О... Ну... Слушай, – Лютогост закрутил головой в разные стороны, словно ища куда бы убежать, а потом опустил глаза под ноги, – я остывать начал после тренировки. Как бы мне простуду не подхватить. Давай потом поговорим. Мне надо доспехи снять, помыться.

– Это так? – снова спросила Зима.

– А... Ну... Да, это так.

– Она действительно такая красивая?

– Да, очень красивая.

– Всеслав сделал её своей любовницей?

– О... Ну... Слушай, я не хочу болтать ничего про брата, тем более, что он мой государь. И тебе я врать не хочу. Я тебя слишком уважаю. Поэтому прошу, не задавай мне таких вопросов. Разговаривай с ним сама на такие темы. Хорошо?

– Хорошо, – улыбнулась Зима, – я буду говорить с ним.

***

Плотно откушав в трапезной княжеской резиденции, Миша Воробей решил заглянуть в канцелярию, где для него, как для придворного хрониста отвели небольшую комнату для работы. Ещё в коридоре заметил, что в комнате горит свеча. Интересно, кто там уселся, его помощник? Надо сделать ему нагоняй, чтобы без разрешения не шастал. Войдя в комнату, Миша застыл на пороге. За его столом сидел державный князь Всеслав Строгов, с любопытством читая листы хроники, над которой уже несколько месяцев работал Миша.

– О, хронист, заходи, не стой на пороге.

– Государь, приветствую Вас, – Миша поклонился. – А Вы...

– Читаю твою рукопись, первые главы. О моём возвращении в Древгород. Чушь полная. Что это такое? – Всеслав сунул в лицо хронисту бумаги. – Ни стиля, ни слога, ни последовательности.

– Это черновики, – попытался оправдаться Миша.

– Черновики у тебя вот, – Всеслав подвинул ящик, в котором хранились деревянные пластинки с пометками, бумаги с кратким изложением отдельных событий. – А вот это помечено как чистовик. И что я вижу?

– Государь, просто я пока...

– Ты сколько уже трудишься на меня? И знаешь, я тебя взял потому, что углядел в тебе таланты и способности. Хочешь сказать, что я ошибся? Сколько у тебя на руках лишних пальцев?

– У... Меня... У меня нет лишних, – Миша побледнел.

– Я так и думал. Смотри сюда. В черновиках у тебя вполне годные заметки. Многие события ты лично видел. В конце концов, ты можешь у меня расспрашивать и у офицеров моих. С этого дня я беру твоё сочинение под своё особое внимание. Пишешь каждую главу на черновик, показываешь мне, я редактирую. И трудишься на совесть, как полагается. А не так, что между обедами время слегка находишь. Ты понял меня?

– Понял, князь.

– Пойдём сходим кое-куда.

Князь и его хронист вышли на улицу. Вечер был не поздним, но темнота уже плотно легла на Древгород. Освящённая редкими факелами резиденция державных князей грозным силуэтом прорисовывалась на фоне неба. Всеслав привёл Мишу на конюшню. Подозвал к себе бойца из Тайной стражи, указал ему на хрониста: "Вот этому десяток плетей отвесишь. Не слишком увлекайся, аккуратен будь. А ты, Миша, помни. Я тебя нанял для важного труда, а не для того, чтобы ты за мой счёт себе жир отращивал".

После ужина, Всеслав отправился в опочивальню. Зима ждала его там, сидя на ложе. Вид у супруги был очень строгий, она поприветствовала князя подчёркнуто холодно.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Всеслав. – Почему не пришла за стол?

– Присядь, – Зима рукой указала место рядом с собой. – Нам надо поговорить.

– О чём? – Всеслав сел рядом и попытался обнять супругу за плечи, но она сбросила его руку. – Что случилось?

– Я знаю, что летом ты захватил в полон жену телохранителя Петра, Егора Михайлова, – Зима решила бить прямолинейно, без ходьбы вокруг да около. – Как уж её зовут, Агата Михайлова?

– Э... Да, было дело.

– Она твоя любовница?

– Что? Нет, милая, как ты могла так подумать?

– А почему нет? Я слышала, она красавица. Если у тебя с ней ничего нет, то где ты её прячешь и зачем? Пленницу мог бы и в мою свиту привести. Зачем держать её отдельно?

– Не знаю... – Всеслав и сам не мог ответить на этот вопрос. Действительно, почему он не передал её в свиту своей жены, где подобной пленнице было бы самое место. Зачем он ездит к ней в острог, даже когда выяснилось, что использовать сына Агаты и Деяна Булатова будет невозможно. Подозрения жены были небезосновательны. – Любимая, послушай. Мы столько вместе прошли. Я тебя люблю. Я помню как ты закрыла меня своим телом тогда, на дороге, когда нас догнали князья Вежинского содружества. Я тебе клянусь, что не сплю с Агатой Михайловой. У меня с ней ничего нет.

– Лжец! – Зима встала с ложа и, повернувшись к мужу спиной быстро разделась. Позволив Всеславу увидеть своё обнажённое тело, она быстро забралась под покрывало и легла на бок, отвернувшись в сторону. Князь воспринял её поступок как намёк на примирение. Раздевшись он лёг рядом и потянул супругу на себя. Не оборачиваясь, Зима вырвалась из его объятий. – Уйди! Не трогай меня!

– Ну ты чего? Иди сюда. Я не заслужил твоих обид. Давай, иди ко мне.

– Уйди! Езжай к любовнице, пусть она тебя ублажает!

– Значит так вот?

– Да, так! – всю ночь, Зима проспала на боку, отвернувшись от мужа.

"Хорошо", – подумал про себя Всеслав и ранним утром отправился в Вешневодье. Когда Агата вышла из спальни, она вздрогнула от неожиданности. Около её двери стоял державный князь и молча смотрел на женщину. "Государь? Мне не доложили, о Вашем приезде, – Агата улыбнулась. – Приехали снова бросить меня в сугроб?" Всеслав решительно шагнул к ней, взял за талию и прижал к себе. Накрыл ртом её нежные губы и не отрываясь от них, принялся срывать с Агаты одежду. Она слабо, лишь для порядку сопротивлялась, одновременно умело поощряя его действия. Раздев её донага, князь разделся сам и повалил женщину на ложе. Шумно вдыхая воздух, Всеслав резкими нетерпеливыми движениями, каждое из которых наполняло комнату её стонами, овладел женщиной. Почувствовав его в себе, Агата ликовала. Теперь государь Рустовесской земли в её руках! Наконец, их общее напряжение достигло предела, вылившись в сладостное наслаждение. Она ощутила в себе его липкое горячее семя, а он без движений застыл на ней, дыша как после бега. Агата погладила его волосы, прижала к своей груди голову князя. "В следующий раз, – нежным слегка обиженным голоском прошептала она ему в ухо, – не смей брать меня так грубо, я ведь живой человек и нуждаюсь в ласке". "Да", – ответил он, целуя её грудь и шею. Впереди их ждёт ещё многое, в этом Агата Лоскутова теперь не сомневалась.

Глава 9

Пагубная прихоть

Убедить Петра Строгова в необходимости отправить дружину в поход было просто. Сложнее оказалось отговорить князя от личного участия в опасном набеге, но и это в конце концов было сделано. Петра убедил довод, что пока его ратники добывают славу на поле боя, он должен заняться организацией будущей войны. Корнил Шахов был восхищён собственной смекалкой и умом. Уводя дружину на границы владений державного князя, воевода одной стрелой убивал сразу трёх зайцев: его новобранцы получали опыт настоящей войны, князь Пётр демонстрировал союзникам свою силу, а Корнил Шахов укреплял свой авторитет и значимость. Был и ещё один заяц. Жена князя, Вера Строгова, получит ту победу, за которую ей придётся наградить воеводу своей благосклонностью. Конечно, Корнил понимал, что Вера брякнула не подумав, и не станет вот так просто изменять своему мужу. Но на этот счёт у воеводы был план.

Корнил прикрикнул на своих бойцов и они ускорили шаг. Дорога, шедшая через заснеженный лес, выведет их к поляне. Там дружина устроит укреплённый лагерь по всем правилам военного дела. Позади над верхушками елей стелился дым от пылавшего острога. Уже вторая крепость, сожжённая воинами Корнила Шахова за последние десять дней. Ещё были мелкие отряды Поместной стражи, которые они разогнали. Когда же Всеслав вышлет против них что-нибудь посерьёзнее? Какой-нибудь полк или дружину. Воеводе не терпелось попробовать свои силы на противнике посильнее. Пусть всякие высокородные князья смотрят на него с презрением, пусть его Дом наполовину смешался с крестьянскими семьями. Кровь у всех красная и мозги в черепушках у тех, кому посчастливилось иметь знатных родителей, не всегда соображают лучше чем у худородных. Ещё будучи простым ратником, Корнил обращал внимание на то, как командуют офицеры, размышлял, как бы он поступил на их месте в том или другом случае. А став воеводой при князе Петре, он стал изучать военное дело ещё тщательнее. Даже читал книги из библиотек, где описывались войны прошлого. Как ни странно, было в них много чего полезного. Словом, пускай Всеслав пришлёт за ним кого-нибудь из своих офицеров, Корнилу не терпелось сойтись с действительно опасным и сильным врагом.

Спустя четыре дня мечта Корнила Шахова сбылась, его конные разведчики обнаружили полк державной армии, выдвинувшийся против его дружины. Об этом воеводе доложили ночью. Узнав, что противник в половине дневного перехода, он приказал трубить подъём на три часа раньше. Воины плотно поели и выдвинулись на врага ещё до рассвета. Смертельная игра началась.

Дозорные, выставленные державным полковником, вовремя заметили дружину Корнила Шахова. Полк успел приготовиться к бою. Воевода осмотрел построения врага и сразу же нашёл слабые места. Если не считать нескольких десятков конников, силы врага были в основном пешими, причём без достаточного числа лучников. Вместо того, чтобы занять бугор, державные офицеры выстроили своих людей у его подножия. Возвышенность не ахти какая, но она бы дала копейщикам серьёзное преимущество. Корнил Шахов выдвинул вперёд ударный кулак своих копьеносцев, за которыми выстроил лучников. По бокам же поставил конницу.

Пропели трубы и под треск барабанов рати стали сходиться. Сразу обнаружилось, что державные бойцы плохо держат строй в движении. Дружинники Корнила Шахова делали это намного лучше. Не зря он до изнеможения гонял их на тренировках и ругался последними словами. Ещё больше ряды врага расстроились после того, как лучники Корнила Шахова накрыли их своими стрелами. Немногочисленные стрелки врага пытались поддержать своих пехотинцев, но толку от их стараний было мало. Когда копейщики сошлись в рукопашную, воевода приказал коннице атаковать и сам повёл её в бой. Всадники, которых так старательно обучал Корнил, показали себя превосходными бойцами, за короткий срок истребив почти всю конницу врага. Воевода и сам убил своим копьём троих державных конников. Несколько уцелевших бросились бежать, а тем временем Корнил Шахов со своими молодцами зашли в тыл копейщикам. Исход боя был решён. Началось безжалостное истребление проигравших. К чести древгородского полковника, он не бросил своих воинов, а сражался рядом с ними до конца. Четверо пехотинцев окружили офицера, но он, возвышаясь в седле, умело от них отбивался и даже одного ранил. Один из бойцов решил подрубить ноги коню, но Корнил Шахов остановил его: "Скакуна не трогай, я его себе заберу". Копьё воеводы вынесло полковника из седла, нанеся ему глубокую рану и сломав несколько рёбер. Корнил выхватил саблю и спустился к поверженному врагу. Подняв полковника за кольчужный ворот, воевода рубанул его по горлу, залив вытоптанный снег кровью. "Пленных брать не надо, всех к Килме в гости", – приказал он.

***

Одержанные воеводой победы, хоть и были не очень крупными, но всё же принесли Петру уважение среди противников его брата. Хотен Юрьев одобрил идею воссоздания Вежинского содружества и обещал оказать всяческую помощь. Свою долю благодарности получил и Корнил Шахов. Офицеры Дома Юрьевых стали проявлять к нему больше уважения, чем раньше.

Пётр и его воевода уселись в Малой трапезной княжеской резиденции. Прислужники подали им хлеб и пиво в пузатых деревянных кружках. Втянув губами пену, Пётр сделал большой глоток, после чего отломил кусок свежего хлеба и заел. Корнил Шахов в точности повторил действия своего господина, чем вызвал его улыбку.

– Так что, каковы потери в дружине?

– Убитыми и умершими от ран двести восемнадцать ратников, – не задумываясь ответил Корнил.

– Потери не слишком маленькие.

– Это война, господин. Зато те, что выжили стали настоящими воинами. Два сожжённых острога, разогнанные разъезды стражей, уничтоженный полк. Потери сил Всеслава превышают тысячу убитых. Итог очень хороший.

– Да, ты как всегда прав, Корнил. Ничего, я напишу Сонмищу мудрости и они найдут для меня две сотни новобранцев.

– Обучить их будет уже легче, ведь остальные попробовали себя в сражении, – заметил воевода.

– Я в канцелярию управы, – сказал Пётр, поднявшись из-за стола. – Буду писать письма Булатовым и Озеровым. Настало время объединять князей на борьбу с Всеславом. Ты идёшь?

– С твоего позволения, господин, я выпью ещё кружку пива. Хочу отдохнуть немного.

– Как допьёшь, приходи. Корнил!

– Да?

– Спасибо тебе. Если бы не твоя помощь и твоя преданность, ничего бы не получилось.

– Для меня великая честь служить тебе, господин.

Когда Пётр удалился, Корнил велел подать ему ещё кружку пива. Отхлёбывая приятную горечь, воевода поблагодарил богов за то, что даровали ему удачу в походе. Он не только умеет организовать толпу в войско, но и побеждать у него получается. А значит, влияние на Петра только усилится. Он подвинул кружку, придавив ей несколько крошек, лежавших на столе. Сделал несколько круговых движений, раскатывая эти крошки в малюсенькие блинчики. Наблюдал как ходит в кружке янтарное пиво, накатывая то на один её край, то на другой. В походе они взяли кое-какую добычу, немного золота и серебра. Все ценности Корнил передал Петру, само по себе богатство его мало интересовало. Гораздо более значимым он считал власть и влияние. А власть и влияние можно обратить во что-нибудь приятное. Словно в ответ на его размышления в Малую трапезную вошла Вера. Молодая женщина сделала несколько шагов к сидящему за столом воеводе, но потом остановилась.

– Ой! – Вера не ожидала увидеть здесь Корнила, встречи с которым она всячески избегала.

– Вера, здравствуй! – Корнил с лёгкостью хищника переместился от стола к двери, загородив ей выход. – Как я рад тебя видеть!

– Я тоже рада... Где мой муж, я искала его. Пропусти, мне надо уходить.

– Куда же ты убегаешь? Думаешь, так можно?

– О чём ты?

– Вера, – Корнил с наигранным разочарованием развёл руками, – разве ты забыла, что за победу обещала одарить меня своей любовью? Я одержал победу! И теперь хочу получить от тебя свою награду.

– Дурак ты. Я ничего тебе не обещала, ты сам себе выдумал что-то. Забудь о своих мечтах. А то тебе же хуже станет.

– Ну что же, я подозревал, что ты попытаешься увильнуть. Я продумал как быть. Слушай внимательно, – Корнил понизил голос и Вере пришлось напрячь слух, чтобы всё разобрать. – Или ты станешь ко мне благосклонна или я прикончу кого-нибудь.

– Кого? – замерев спросила опешившая Вера.

– Кого-нибудь совсем непричастного. А потом ещё кого-нибудь. И уведу дружину. Стану разбойничать на дорогах. И ещё учиню погром. Подумай над ценой своего отказа. Стоит ли смерть непричастного человека твоей упёртости, – Корнил с ухмылкой покинул Малую трапезную, оставив молодую женщину с ужасом обдумывать услышанное.

***

Миша Воробей явился к хозяину Древгорода за четверть часа до назначенного срока. Пришедший от Всеслава человек, передавший приказ явиться, намекнул придворному хронисту, что князь сегодня «очень суров». Миша решил прийти пораньше. После порки кнутом на конюшне, он взялся за работу над книгой основательно. Просиживал целыми днями за столом, описывая походы своего повелителя, внёс порядок в черновые записи и заметки. Ему вовсе не хотелось лишиться пальцев и оказаться на улице, поэтому к встрече с князем Миша был готов. Хотя замечание о суровом настроении господина заставило его понервничать, пока он ожидал приёма у его дверей.

Однако вопреки опасениям, Всеслав принял его очень радушно. Велел садиться рядом с собой за стол и показывать рукопись. Миша разложил перед государем исписанные аккуратным почерком листы грубой бумаги с описаниями возвращения державного князя из ссылки. Всеслав внимательно вчитывался, делал небольшие замечания, уточнял интересующие его моменты. Когда князь дочитал и собирался обговорить с Мишей правки, в дверь вошёл стражник и доложил, что к Всеславу явилась группа бойцов Заморской гвардии и просят принять их. Державный князь велел Мише остаться и записывать их беседу. Хронист мысленно порадовался, что взял необходимые для подобных случаев письменные принадлежности. А ведь ещё раздумывал, тащить их или нет!

Гвардейцев было четверо. Крепкие рослые мужи с гладко выбритыми лицами, серьёзными глазами и кожей, напоминающей своим цветом бронзу. Сыны южных земель, в которых они во славу Единого вели войну в императорских войсках. Они поклялись не складывать оружия, покуда весь мир не примет элаитство. И теперь эта клятва привела их в Рустовесскую землю. Вошедшие с почтением поклонились государю. Вперёд вышел один из них, выбранный гвардейцами за почти безупречное знание рустовесского языка. Лишь лёгкий акцент выдавал в нём иностранца. Ну и внешность, само собой.

– Государь! Мы выборные поверенные от Гвардии Элая. Твои верные воины и слуги Единого бога поручили нам передать тебе наш вопрос.

– Гвардией Элая командует мой верный слуга, военачальник Волк Озеров. Вы уведомили его, что хотите меня о чём-то просить?

– Нет, господин. Наш вопрос находится выше его власти.

– Что же, я слушаю вас.

– Государь, – начал гвардеец, – мы прибыли в твою страну, чтобы сражаться за Единого бога. Чтобы с нашей помощью все жители Рустовесской земли обратились в истинную веру. Тем же самым мы занимались и на родине. Но вот уже несколько месяцев мы не воюем. Лишь проводим время в тренировках. Но тренировками не донести истину до сердец людей. Без дела многие наши воины болеют. Ваша погода не привычна нам, южанам. И мы, твои преданные гвардейцы, спрашиваем тебя: когда ты используешь нас для войны за веру? Ведь мы прибыли, чтобы сражаться за тебя, государя, который принял Единого бога. Вот что интересно воинам. Мы готовы терпеть лишения и болезни, но хотим знать когда ты поведёшь нас в бой?

– Вы не должны думать, что ваша служба не приносит пользы Элаю. Разве вы забыли наш осенний поход? Мы обратили в истинную веру катхоров, целый народ. И я прошу вас, не думайте, что вы не нужны мне. Сейчас я готовлюсь к решительной схватке с врагами моего государства. Грядущим летом произойдёт решающая битва и мне не обойтись без гвардии.

– Летом, – гвардеец выглядел разочарованным, – до лета ещё много времени, господин.

– Послушай, передай воинам вот что. Решительная война начнётся летом, с этим ничего нельзя поделать. Вы же не хотите биться по пояс в снегу?

– Мы поклялись сражаться за Элая, пока его имя не будет славиться всеми обитателями суши. Мы ничего не боимся, – воодушевлённо ответил воин, но по его лицу Миша угадал, что возможность оказаться в снегу его пугает сильнее, чем вражеская сталь.

– Готовьтесь к лету. А тем, кому скучно на плацу, я могу предложить вот что. Сейчас Тайная и Поместная стража готовятся к уничтожению бандитских гнёзд в подвластных мне землях. Ведь простые жители должны чувствовать, что князь заботится о них, а не только собирает налоги. А через мою заботу они ощутят и любовь Единого. Я знаю, что гоняться за разбойниками это не дело для таких прекрасных воинов, но всё же. Если кто-то из гвардейцев хочет поучаствовать в наведении порядка во имя Единого бога, то у них будет возможность присоединиться к стражам. Ты передашь мои слова в точности?

– Да, государь.

Поверенные откланялись и ушли. Но не успел Всеслав вернуться к обсуждению рукописи, как пришёл его брат Лютогост. Он строго и с недовольством посмотрел на Мишу.

– Брат, нам нужно поговорить. Обсудить дела.

– Можешь говорить при Мише.

– Как знаешь. Тот полк, что ты выслал против дружины Петра разбит полностью. Вернее он даже не разбит, он просто уничтожен.

– Полковник?

– Погиб.

– Очень жаль. Он был хорошим офицером.

– И ты так спокоен? Наши потери превысили тысячу человек. Два острога сожжены, а дружина нашего братца улизнула обратно в Густошумье. Нужно срочно поднимать войско и идти на Юрьевых. Ведь они укрывают у себя Петра. Без их помощи он не смог бы нападать на наши земли.

– Мы не будем собирать войско, – спокойно ответил Всеслав.

– Что? То есть что значит не будем собирать войско? Аааа, я догадываюсь, – Лютогост улыбнулся, сел на скамью и сложил руки на груди, – государь Рустовесской земли никогда не делает ничего просто так. Давай объясняй мне свой очередной замысел. Ты же знаешь, что Пётр сейчас собирает союз? Хочет возродить Вежинское содружество.

– Конечно, знаю. Что проще, ловить муравьёв по одному или спалить муравейник?

– Ты про что, брат? – Лютогост с недоумением посмотрел на Всеслава. – Ну... Я не знаю, спалить муравейник проще, чем ловить всех отдельно.

– Вот и я о том. Пусть соберут в Содружество всех недовольных. И вместо того, чтобы бегать по всей Рустовесской державе в их поисках, мы встретимся с ними всеми на поле боя.

Лютогост молчал. Уже не первый раз старший брат показывал ему свою хитрость. Дождаться, когда Пётр соберётся с силой, чтобы прихлопнуть всех врагов разом, что может быть проще? Но ведь и враг дремать не станет. Да и пускай. К весне войска будут готовы помериться силами с любым противником. Он кивнул брату в знак понимания и согласия.

– Хорошо, я понял твой замысел. Тогда хочу спросить тебя о твоих визитах в Вешневодье...

– Погоди, – Всеслав жестом попросил брата помолчать. – Миша, подожди за дверью. Что тебе угодно узнать? – спросил государь, проводив глазами хрониста.

– Та женщина, которую мы пленили весной. Агата Михайлова, кажется? Ты ведь поселил её в Вешневодье?

– Ты же знаешь, что это так.

– Ну да, знаю, – Лютогост говорил неуверенно, так как не чувствовал себя вправе делать своему брату и государю замечания. Но близкая дружба с Зимой заставляла его поговорить на эту тему. – Не моего ума дела, но всё же. Ты часто посещаешь тот острого, особенно в последние месяцы.

– Думаю, я не первый князь, который завёл себе любовницу. Что ты хочешь узнать?

– Не первый, но всё же. Ты державный князь и дела твоей семьи влияют на государство в целом...

– Что ты хочешь узнать? – улыбнувшись повторил Всеслав. – Моя размолвка с женой это наше с ней дело. Она сама виновата. Слишком много себе выдумывала.

– Но ты ведь не собираешься...

– Не собираюсь, конечно. Зима моя жена и так будет всегда. Когда я был ранен, она прикрыла меня собой от воинов Вежинского содружества. Я этого не забыл. И не будем больше обсуждать мои поездки. Ты недавно женился. Вместо того, чтобы выслушивать жалобы моей супруги, лучше ступай к своей. Тебе нужно завести сыновей и дочерей.

Лютогост удалился. Миша Воробей вошёл обратно в комнату. Государь уже держал в руках исписанные его почерком листы. Прочитав черновики, Всеслав велел переписывать их начисто. Хронист уловил недовольство в голосе государя, но понял, что оно связано не с качеством сочинения. Видимо, причиной был разговор Всеслава с Лютогостом. Узнать бы о чём шла речь!

***

После услышанного от Корнила Шахова, Вера попыталась осторожно поговорить с Петром. Она стала убеждать мужа быть осторожнее, не доверять воеводе ни в коем случае. Но муж отмахнулся от предостережений жены. «Если я и могу кому-то доверять, то только Корнилу», – ответил на её доводы Пётр. Когда же Вера продолжила разговор, Пётр велел ей замолчать. Сказал, что слышать больше ничего не желает про Шахова. На нем держится дружина, а на дружине держится сам Пётр.

Отчаявшись достучаться до мужа и боясь рассказать ему прямо о домогательствах воеводы, Вера решила посоветоваться со своей полудружницей из свиты княгини Юрьевой. Конечно, прямо Вера ей тоже ничего не сказала. Описала историю "одной дальней родственницы из Крайнесточья", довершив свой рассказ вопросом: "а как бы поступила ты?" На что полудружница потянулась, мечтательно подняла глаза к потолку и немного подумав сказала:

– А я бы пожалуй отдалась!

– Но как так?! – удивилась Вера. – Уступать домогательствам какого-то проходимца!

– А почему нет? Мой вон всё в походах, в казармах, да на пирах. Молодость уходит, я только и знаю, что с детьми нянчусь и в свите обязанности выполняю. Нет, ну если совсем урод, то я бы не стала. Но если бы такой как эээ, – полудружница задумалась, – такой как воевода у твоего мужа. Как его, Корнил Шахов? Вот с таким бы я хоть сейчас пошла!

– Оооо... Ну да, понятно, – вопросов у Веры больше не было.

Она решила поговорить с воеводой наедине. Чтобы окончательно отвадить его от гнусных мыслей и заставить его понять, что если будет нужно, его быстро поставят на место уже совсем другие люди. Вера долго готовилась к разговору. Придумала серьёзное обоснование. Перед беседой специально себя накрутила, чтобы разозлиться. Она подождала Корнила Шахова у казарм, недалеко от ратных трапезных, там, где лежали под навесом дрова. Место достаточно укромное для того, чтобы не быть в центре всеобщего внимания, но и не слишком уединённое. Если что, оттуда можно быстро улизнуть, а подняв крик, привлечь внимание множества дружинников. Пришлось некоторое время подождать. Но здесь она не привлекала особого внимания. Наконец, Корнил Шахов появился. Но пришёл не со стороны отведённой Петру Строгову половины резиденции князя Юрьева, где была его комнатка. Он въехал на боевом коне, дышавшем паром на морозе, откуда-то со стороны городских ворот. За город что ли ездил? "Корнил!" – махнула ему рукой Вера.

Когда воевода подошёл, молодая женщина выплеснула ему в лицо всю накопленную злость, все собранные доводы и угрозы. Без подготовки и предварительного вступления. Прямо как хотела, так и сказала. Но вопреки ожиданиям Веры, Шахов лишь расплылся в широкой улыбке. Достал что-то из кармана своей шубы и протянул женщине. Вера посмотрела. В ладони её лежали заплетённые в косу волосы соломенного цвета. Вернее, часть девичьей косы, отрезанной грубым движением лезвия. Волосы были испачканы застывшей на морозе кровью.

– Что это такое? – со страхом спросила Вера, хотя ответ она уже знала.