Текст книги "Вольница обречённых (СИ)"

Автор книги: Юрий Мещанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 14

Усмирение лешего

Готовясь к походу, Харитон Волков часто смотрел на карту сваяльских земель. Точнее, картой это было назвать сложно. Просто северо-западная часть Густошумья, на которой было подписано название племенного союза, обозначены верховья реки Рустовесь и границы Хладоручья и Солоплажа. Точной карты владений самого воинственного племенного союза ни у кого не было. Сваяльцы ревниво охраняли свои родные леса от внимания предельных и державных властей, не допуская визитов чужаков. По правде говоря, к ним никто и не стремился пробраться. Слишком это было опасно, так как путь в одиночку означал смерть, а путь большим отрядом войну.

Только оказавшись в землях сваяльцев, Харитон Волков понял, что скрывает бумага, на которой были обозначены земли сыновей лешего. Леса. Дремучие заснеженные леса и промёрзшие, наверное, до самого дна болота. Никаких дорог там не было, только тропы. Звериные и людские тропы, посреди бескрайних хвойных лесов. На карте все эти края можно было накрыть ладонью. На месте они казались настолько громадными, что в них бесследно исчезало многотысячное войско. Что уж говорить об одном человеке, когда он глядя на исполинские двухсотлетние ели понимал, насколько временным гостем является в этой жизни.

Жителя Рустовесского государства было сложно удивить стоящими непроходимой стеной большими деревьями, его родина была практически вся покрыта густыми лесами. Но леса сваяльцев были какими-то особенными. Таили они в себе какую-то страшную загадку, заставлявшую чувствовать необъяснимый ужас, поселившийся в душе с того момента, как рать переступила порог сваяльских владений. Это было не просто ощущение угрозы, которую несли летучие отряды врага, нападавшие на ратников из засад. То был именно ужас перед кем-то, кто незримо хозяйничал тут. Недовольный незваными гостями, он поселил в каждом из них страх, который то разгорался до панического ужаса, то отступал, будучи слабо заметен, но никогда не исчезал полностью, досаждая как вцепившийся в тело клещ-кровосос.

Здесь, в этих лесах Харитон стал понимать почему сваяльцы не принимают Элая и даже к древним богам относятся без должного почтения, хотя на словах причисляют себя к благоверам. Но на деле называют себя сынами лешего и вышивают на своих чёрных знамёнах жуткий туманный лик, злые зелёные глаза которого дополняются кровавым оскалом рта. Лютогост Строгов рассказывал Харитону, что во время своей войны на севере заходил несколько раз в сваяльские земли. Тогда они были союзниками в войне против Юрьевых, Озеровых и Булатовых, поэтому сыновья лешего давали его отряду временное убежище, не позволяя тем не менее, углубляться в их владения. Говорил Лютогост о странном обычае, когда самую красивую девушку после особых таинств, раздевали донага и вечером отправляли на другой берег речки, ручья или озера. Смотря по тому, у какого водоёма стояло поселение. Однажды брат державного князя сам был очевидцем такого обряда. На противоположном берегу девушка садилась на бревно или камень и все ждали темноты. И когда спускалась ночь, темноту разрывал жуткий вскрик, услышав который, все жители поселения начинали радостно молиться и петь хвалебные гимны. Но молились они вовсе не Позару и Светлобе, молились они своему отцу лешему, благодаря его за то, что принял их щедрый дар.

Харитон медленно, но настойчиво вёл свою рать вглубь владений сваяльцев. Под его началом было собственное войско, а также Гвардия Элая, командующим которой он был назначен и всякий разбойный сброд, собранный в отдельный отряд, чтобы получить возможность искупить свои преступления, воюя за державного князя. Чуть больше восьми тысяч человек шли против сваяльцев, но это был только передовой отряд. В Белошумье расположился Всеслав Строгов с двадцатитысячной армией, готовый по первому зову прийти на помощь своему подданному. По замыслу Харитон наносил сваяльцам первый сокрушительный удар, должный до крайности истощить их и без того не великие силы, подорванные длительным противостоянием с Домом Юрьевых. Нужно было не просто нанести поражение их боевым отрядам. Перед князем Волковым и его ратью была поставлена цель лишить восставший племенной союз той основы, без которой невозможна ни одна ратная организация. Для этого Всеслав дал разрешение подвергать их селения полному разорению и истреблению. Самый бунтарский племенной союз Рустовесской земли должен был понять, что время мятежей закончилось. Поднимать восстания можно было в прошлые века, когда побеждённых каждый раз великодушно прощали, позволяя сохранить своё самобытное устройство и даже собственное войско. Теперь времена изменились. Либо сваяльцы будут жить мирно, вместе со всеми другими племенными союзами и сословиями отстраивая и защищая общую родину, либо им придётся умереть. А чтобы сомнений не оставалось, Харитон Волков должен учинить самый страшный погром, какой только возможно. Молодой князь всячески противился подобному плану войны. Убийства мирных жителей были не в чести среди рустовесской знати, старавшейся сберегать своих подданных. Но Всеслав убедил Харитона, что это единственная возможность победить мятежников.

В полном соответствии с замыслом, предельный князь Солоплажа принёс сваяльцам кровь и огонь. Пленных они не брали с самого начала. Попадавшиеся на пути мызы, хутора и посёлки безжалостно разрушались и выжигались, всех живших там сваяльцев от мала до велика убивали. Из-за постоянных набегов летучих отрядов, приводивших к большим потерям и заставлявшим строить укреплённые лагеря, продвижение вглубь сваяльских лесов шло очень медленно. Много времени уходило на то, чтобы отыскивать и разорять поселения. За войском Харитона тянулся шлейф сожжённых и разграбленных мыз.

Поначалу мирные сваяльцы не пытались прятаться, рассчитывая на то, что в эту войну всё будет как прежде. Но после того как в нескольких мызах все жители были показательно перебиты, поселенцы стали убегать из своих изб, когда к ним приближался отряд державных ратников. Это не помогало. Опустевшие избы сжигались, а запасы продуктов уносились. Что не удавалось утащить, тоже сжигалось. Для поселенцев это означало верную смерть от голода и холода. Потом ратники стали изощрённее и хитрее. Учились отыскивать самые глухие деревушки. Они устраивали облавы, не позволявшие обитателям укрыться в лесах, беря одну мызу или несколько в большое кольцо, на манер охоты. Иной раз воины приходили в ещё спящие селения и совершали там свои ужасные преступления. Войско двигалось как эпидемия, не оставляя за собой ничего живого.

Поначалу Харитон находил в этой безжалостной тактике основу будущего успеха. Захватывая амбары и убивая скот, рать постоянно обеспечивала себя зерном и мясом. Уничтоженные мызы не позволяли летучим отрядам сваяльцев использовать их для снабжения и отдыха. Это само собой очистило тылы и через какое-то время риск подвергнуться удару крупных сил сзади значительно снизился. Но в то же время сопротивление сваяльцев также стало ожесточённее. Они тоже не брали пленных. А если брали, то подвергали их всяческим пыткам и умерщвлению.

Была и другая сторона. Воины, привыкшие к честным схваткам с равным по силе врагом, постепенно превращались в палачей и карателей. Бывший при войске отряд, набранный из приговорённых к смерти разбойников, естественно был первым из тех, кто увлёкся грабежами и убийствами. Им не нужно было для этого меняться, они просто продолжили делать то, что делали всегда. Вслед за ними началось разложение Гвардии Единого. Гвардейцы пришли в эти леса во имя обращения сваяльцев в новую веру. Именно этим они и занимались на словах, на деле же просто грабя избы и жестоко убивая детей и женщин. Очень скоро особых различий между гвардейцами и разбойниками уже не было. Последними водоворот бессмысленной жестокости поглотил ратников Дома Волковых. Бесстрашные воины, прошедшие со своим князем все сражения последних лет и походов тоже стали чудовищами в человеческом обличье. В короткий срок под началом Харитона была уже не княжеская рать, а многотысячное сборище жадных до преступлений негодяев. В первых мызах, что они сожгли, воины убивали жителей очень просто, как и привыкли. Один-два удара копьём или мечом и всё. Теперь же на их зверства было жутко смотреть. Изнасилованные и расчленённые женщины, дети, которым вырезали внутренности, посаженные на кол или сожжённые заживо старики. Иные воины стали собирать трофеи, достойные демонов. Харитон видел как некоторые хвастаются перед товарищами количеством собранных черепов. Кто-то отрубал руки и заботливо складывал их в мешки. С большой радостью приходили ратники в новые мызы, обвешанные гирляндами костей и пополняли там свои коллекции.

Видя такое разложение своих войск, Харитон и сам был ужасно удручён. В кого он превратился? Был князем, главой Большого Дома, а теперь он кто? Просто кровавый главарь шайки убийц. То, что эта шайка насчитывает несколько тысяч человек сути её не меняло. У Харитона уже не поворачивался язык назвать их воинами. Хотя и на людей его сброд походил всё меньше и меньше. Единственную возможность скорее прекратить гибель своей рати молодой князь видел в быстром достижении целей похода. Где-то в глубине сваяльских владений было их главное племенное городище, Околешье. Там были чертоги вождя и совета старейшин, самых уважаемых людей племенного союза. Взятие этого городища сулило победу. А значит и прекращение этой кровавой бойни. Он отдаст Всеславу свой долг и сможет вернуться в родной Удольчин. Поэтому Харитон гнал свою рать вперёд.

За их жестокость Элай покарал войско не только потерей дисциплины, боеспособности и человеческого обличья. В столкновениях с отрядами врага они несли всё более тяжёлые потери. Сваяльцы бились за свою землю, за свою жизнь. Воины Харитона за то, чтобы сжечь очередную мызу и пополнить свои трофеи. Каратель не может быть воином, а воин карателем. Но не только этим покарал Единый своих заблудших сынов. В войске Харитона свирепствовали болезни. Множество гибло от обморожений, особенно много жертв рустовесский мороз собирал из числа гвардейцев.

Продвижение вперёд всё сильнее и сильнее замедлялось. Наконец, настал момент, когда стало понятно, что свою роль тарана, сокрушающего ворота крепости, они сыграли. Было самое время, чтобы в крепость ворвались штурмовые отряды. Харитон послал группу с донесением для Всеслава. Князь призывал государя вести армию, чтобы добиться решающей победы. Но шло время, а державная армия всё не являлась на выручку. Вернувшиеся гонцы сообщили, что Всеслав просил передать, что начинает поход немедленно. Но знамёна с восьмиконечной серебряной звездой так и не появились. Тогда Харитон послал ещё донесение, а потом ещё несколько. Армия не явилась.

Предельный князь Солоплажа спешился на окраине мызы. Его ратники только вошли сюда и бесчинства едва успели начаться. Пойманные в ловушку обитатели не успели бежать и теперь подвергались издевательствам. Несколько гвардейцев пинали ногами немощного старика. Один ратник насиловал женщину прямо на морозе и без всякого стеснения. Потом перерезал ей горло и продолжил насильничать несчастную, не смотря на то, что кровь брызгала во все стороны. Боец, которого Харитон по прошлым походам знал как бесстрашного и благородного воина, раскроил своим топором череп какому-то мальчишке лет четырёх и весело засмеялся. Молодая женщина в разорванной одежде, стояла на коленях прямо в снегу и держала на руках мёртвого младенца, из животика которого торчала стрела. Она рыдала и сыпала проклятия в адрес убийц своего ребёнка. Потом по одеждам и походке признала в Харитоне важного человека и выкрикнула:

– Сдохни ты, проклятый! Убийца! Наша кровь на тебе!

– Заткнись! – подскочивший ратник ударил её по лицу рукоятью меча. Рот и нос женщины превратились в месиво, а во все стороны брызнули выбитые зубы. Подбежали ещё двое, вырвали из её рук младенца, бросили его в снег, сорвали с женщины одежды и принялись насиловать.

Харитон отвернулся. Его ратники дошли до такой степени падения, что попробуй он им сейчас что-то запретить, они сами его убьют. Князь пошёл дальше. В избах выламывали двери, тащили оттуда съестные припасы, убивали скотину и поджигали постройки. Он понял. Осознал это уже давно, но осмелился проговорить мысленно только сейчас. Харитон попался в яму, вырытую для него Всеславом Строговым. И как попался! Сам в неё радостно запрыгнул. Ведь государь сразу говорил, что его цель это полное подчинение отпавших пределов Рустовесской земли. Время предельных князей ушло. Ты либо служишь, либо тебя вообще не будет. Дом Волковых станет частью новой знати Рустовесья. Дом Клыковых сгинул в пучине междоусобной войны. Дома Юрьевых и Булатовых уничтожены не без помощи Харитона. А Дом Волковых... Харитон последний, кто имеет бесспорное право на предельный престол. Остальные уцелевшие представители его Дома слишком мелки для этого. А сам Харитон не женился и не зачал наследника. Он посмел бросить вызов самому Всеславу, но сделал это сгоряча и не подумав вовсе. Всеслав же всё взвесил и принял решение. Прикинулся, что пошёл на уступки, а на деле? На деле столкнул легковерного Харитона, своего врага, со своими врагами сваяльцами. И ещё добавил сюда Гвардию Единого, которая тоже выступала против Всеслава. Лютогост, которого Всеслав оставил в Древгороде под предлогом необходимости обучения новых сил, умолял Харитона быть осторожнее. Говорил, что беспокоится за него. Но даже Лютогост не знал точно, что же задумал его старший брат.

И что теперь будет? Он сгинет здесь со своим войском, а государь объявит Солоплаж коронными землями? Харитон завёл свою рать так глубоко во владения сваяльцев, что отступать уже поздно, ему в тыл ударят отряды врага. А уходить придётся мимо уже разорённых селений, где ни ночлега ни пищи не найти. Единственное, что можно сделать, это идти вперёд и тем самым продолжая выполнять замысел Всеслава. Вот как надо планировать войны. Чтобы твои враги уничтожали друг друга, а ты просто пользовался плодами их глупости. И даже поняв, что к чему, не имели возможности выскользнуть из сетей.

У Харитона нет шансов на прямое военное противостояние с государем. Он проиграет однозначно и очень быстро. Но есть шанс. В Древгороде Зима Строгова собрала группу недовольных, в числе которых были князь Озеров, Лютогост и сам Харитон. Она говорила о необходимости держаться друг друга. Что Всеслав ведёт не совсем правильную политику. Что можно привлечь на их сторону элаитское духовенство и даже Тайную стражу. Понятно, что Зима раздражена не столько политикой мужа, сколько тем, что он не скрываясь завёл любовницу. Но ведь это уже заговор. Это та щёлка, в которую можно выскочить из тупика.

Есть два возможных способа действия. Нужно попробовать договориться со сваяльцами о перемирии и объединении сил против общего врага, Всеслава. Потом просить помощи у Зимы и заговорщиков. Они поддержат его, сомнений нет. Но то, что удастся уговорить сваяльцев, это вряд ли. Своей жестокостью Харитон настроил их против себя крепко. Но попробовать стоит. Если же договориться не получится, нужно пробиваться в Солоплаж. Закрыться в Удольчине и просить помощи. Харитон впервые почувствовал небольшое облегчение, которое всегда несёт с собой надежда. Он вольный князь вольного предела и он сможет победить! Вокруг Харитона горели избы и амбары, воины насиловали и убивали. Жар от горящих строений плавил снег, на котором валялись в разных позах обезображенные тела убитых мирных жителей. В небо тянулся густой дым пожара.

***

Поздно вечером Зима пришла в терем, где её муж поселил свою любовницу, Агату Михайлову. Все служанки кланялись жене государя, когда она вошла, но Зима жестом показывала, чтобы они молчали. Ей было любопытно застать беззаконницу своего мужа врасплох. Это почти получилось. Агата стояла у окна, когда вошла Зима. Женщина обернулась, по лицу её пробежала тень удивления, но уже через мгновение она сообразила что к чему и взяла себя в руки, сделав низкий поклон. Зима пригляделась к ней. Её не обманывали, Агата действительно была очень красивой женщиной. Фигура, ноги, лицо, волосы, грудь. Всё, что так привлекает падких до женских прелестей мужчин. Теперь понятно, как Всеслав так легко сошёлся с ней. Наверняка, Агата ещё и умна.

– Госпожа, – произнесла беззаконница и в голосе её не было слышно ни страха, ни смущения, – Ваш визит неожиданность для меня. Но для меня честь Вас принять.

– Тебя, – поправила её Зима, улыбаясь.

– Простите?

– Принять тебя. Давай называть друг друга на ты, как подруги. Всё же так вышло, что мы не чужие друг другу.

– Как скажешь, Зима.

– Сколько тебе лет, Агата?

– В этом году исполнится двадцать девять.

– Как и мне. Выходит, мы ровесницы. Почему ты отказалась от охраны? Наверняка, мой муж предлагал дать тебе надёжных стражников.

– Предлагал, но я не захотела. Я не из тех, кто нуждается в постоянной защите. Тем более, что со мной будет в столице Рустовесской земли? Стражникам быстро наскучит сидеть у меня. А для взрослых полных сил мужей это прямой путь к пьянству, обжорству и безобразиям.

– Разумно. Я вижу, ты разумная женщина.

Зима быстро приблизилась к Агате и, взяв её руку в свои ладони, глядя в глаза, произнесла:

– Ты любишь его? Только отвечай быстро, не раздумывай. Любишь?

– Нет. Он нравится мне, – быстро проговорила Агата. – Он сильный, властный, умный, решительный, хитрый. Он мне симпатичен, но я его не люблю.

– Тогда почему?

– У меня не было другого выхода. Мой собственный муж оставил меня на берегу реки, а сам уплыл с Петром Строговым и его людьми. Это был мой единственный шанс уцелеть.

Зима отпустила Агату и улыбаясь прошлась по комнате.

– В этом мы похожи. У нас обеих не было выбора. Я стала его женой, а ты стала его любовницей. Ты ведь родила ему сына. Покажи, я хочу взглянуть на него.

Агата проводила Зиму в комнатку, где в колыбели спал её мальчик. Достала его и с опаской протянула жене своего любовника. Зима осторожно взяла спящего и покачала.

– Не бойся, – шёпотом сказала она, заметив волнение Агаты, – я ведь сама мать. А это братик моих детей. Как вы его назвали?

– Егор.

– Егор?! Так ведь зовут твоего мужа.

– Ну и что. Это предложила я, Всеслав не отказывался.

Зима уложила младенца обратно в колыбель и они ушли. Поговорили ещё немного. На прямой вопрос, Агата сказала, что хотела бы вернуться к своему мужу, но не знает жив ли он.

– Я рада была поговорить с тобой, Агата. Прошу тебя, будь моей подругой. То, что мы стали игрушками в руках мужчин не означает, что мы должны ненавидеть друг друга.

– Я тоже была рада поговорить с тобой, Зима. Если ты этого хочешь, то мы будем подругами.

Пока слуги подавали ей шубу, Зима размышляла. Значит, у Агаты не было выхода. Скорее всего это правда. Но теперь она не просто нашла выход, она нашла возможность возвыситься так, как никому из её Дома не снилось. У неё уже есть ребёнок от Всеслава. Сын, наследник. Теперь ей останется только стать его женой. Такая красавица сможет уговорить Всеслава, тут сомнений нет. Надо подружиться с ней. Врагов нужно держать рядом.

***

На улице громко лаял пёс. Снизу раздавались женские крики и мужская ругань. Агата прислушалась. «Не положено! – голос престарелого прислужника, ведавшего колкой дров и чисткой снега. – Куды? Сейчас стражу позову!» Кого-то толкнули и он громко упал на пол. Твёрдая поступь сапогов по деревянным полам и лестнице. Просто не терем, а проходной двор. Два дня назад была жена державного князя, теперь этот гость шумит. А в Вешневодье Агату никто не посещал, только Всеслав. «Где она?! Где она, я спрашиваю!» – голос показался очень знакомым. Долго думать не пришлось, дверь в её комнату распахнулась и она увидела Егора Михайлова, своего законного супруга. Он был гладко выбрит, подтянут, одет в тёплую меховую одежду запорошённую снегом и подбитые мехом сапоги, которыми только что гремел по всему терему. Увидев жену, Михайлов застыл. Мгновение спустя в её комнату вбежал пожилой прислужник с топором, позади которого стояли испуганные кухарки со скалками.

– А ну пошёл отсюда, ворище! – мужик угрожающе покачал топором.

– Уймись, старый! – Егор положил ладонь на рукоять своей верной сабли, висевшей на поясе. – Не доводи меня до смертоубийства!

– Убивец! Ночной убивец! Уйка, беги стражу зови!!! На госпожу напали.

Агата вышла вперёд и примирительно сказала:

– Всё в порядке. Этот человек пришёл ко мне в гости. Просто он устал с дороги и замёрз, поэтому так грубит. Стражу звать не нужно. Спасибо тебе, Мировей.

– А... Ну, – дворовый мужик был в лёгком недоумении, но явно обрадовался, что не нужно будет драться. – Ну если что, мы рядом, госпожа.

Прислужники, пятясь назад, вышли. Закрыли за собой двери, из-за которых донеслась перебранка:

– Уйка, дура, почему ты дверь на засов не заперла?

– Сам ты дурак. А ты почему ворота не запер?

Голоса удалились.

– Ворота он как раз запер, – сказал после неловкой паузы Егор, – но я через забор перелез. А вот собаку не отвязал. И правда дурак.

– Интересно, как ты его перелез?

– Так ты жива, Агата? – это было для Егора намного важнее, чем преодоление забора.

– Жива, как видишь.

– Значит, всё это правда? Людская молва не врёт. У Всеслава есть любовница. И эта любовница ты, моя жена? Ты стала подстилкой державного князя. Дрянь! Потаскушка!

Звонкая пощёчина выжгла закипавшую в Егоре злость и он на мгновение замолчал.

– Вот так ты заговорил, Егор, сын Андрея? Это я виновата, что оказалась в чужом доме и в чужой постели? А как же Василий, наш с тобой сын. Уж не ты ли отобрал его у меня и отправил в свой родовой острог? – Агата не кричала, говорила спокойно, но в голосе её лязгала сталь. И больнее всего было то, что слова жены были чистой правдой. Это заставило Егора опустить глаза и виновато выслушивать. – А кто бросил меня совершенно одну на берегу Рустовеси? Кто спокойно смотрел, как вокруг его жены кружат княжеские конники и при этом не стал разворачивать ладью и спасать её? Это был ты, Егор. И теперь ты хочешь обвинить меня в чём, что я осталась жива? Значит, ты предпочёл бы мою смерть, лишь бы я сберегла твою честь? А сам-то ты! Твой господин Пётр Строгов мёртв. Его жена Вера и их дочь мертвы. Все их воины. Даже тот грязный паскудник Корнил Шахов и тот убит. Я даже не буду спрашивать как ты смог уцелеть в такой бойне. Я спрошу тебя, зачем ты уцелел? Зачем продал свою честь? Чтобы найти свою обманутую тобой же супругу и обвинять её в том, что она не берегла твою честь, которой у тебя и так нет?

– Агата, нет, я не... – Егор попытался обнять свою жену, но она грубо оттолкнула его.

– В чём ты обвиняешь меня? В том, что нашёлся человек, который взял меня под свою защиту? Думаешь, я могла отказаться? А сам то ты! Со сколькими поблядушками ты схороводился с того дня, как бросил меня? Смотри сюда! – Агата шагнула к лежащему у стенки ларцу и достала оттуда что-то. Ткнула в лицо Егору и на глазах того навернулись слёзы. Это был её брачный браслет. – Смотри. Смотри внимательно. Узнаёшь?! А твой где? – она схватила его за рукав и стала щупать. – Чего-то нет его. Потерял? Пропил?

– Агата, он дома, в моём родовом остроге.

– Дома значит оставил? Чтобы продажных девок не смущать с которыми ночевал по пути сюда?

– Агата... Всё совсем не так. Ну, не совсем так. Да, я подлец, я плохой муж и плохой отец. Я предал Петра и сбежал от него. Дезертировал. Но это потому что я не мог сгинуть не увидев тебя. Нет, не так. Я не хочу пропадать один. Мне нужна ты. Нужна, потому, что я люблю тебя. Тебя и нашего сына. Вернись ко мне. Прости меня.

– Ты просишь прощения у меня?

– Да.

– Тогда проси как следует, чтобы я поверила. Проси на коленях. Иначе откуда мне знать, что ты не лжёшь?

Егор не задумываясь упал на колени перед своей женой и повторил всё за что он хочет просить прощения. Умолял её вернуться. Клялся, что не держит на неё никакого зла. Чтобы проверить это, Агата рассказала ему про своего сына от Всеслава. Узнав, что она назвала сына Егором, муж заплакал от умиления. Поклялся, что возьмёт её ребёнка и будет воспитывать как родного. В довершение Агата велела Егору целовать её ноги. И он, здоровый и крепкий мужчина, который был едва ли не в три раза крупнее её, прошедший многие битвы и не раз смотревший в глаза смерти, целовал ноги своей жены, чувствуя огромную радость, что она готова простить его. Наконец, Агата велела ему подняться. Она его простила и обещала найти способ бросить державного князя и вернуться к мужу. "Только быстро этого не получится, Всеслав сейчас в походе", – сказала Агата. Муж обещал ждать. По просьбе Егора она показала ему спящего в кроватке тёзку, зачатого от Всеслава. Муж погладил младенца и поцеловал его в лобик. Сказал, что если Агата любит мальчика, то и он будет его любить.

Потом она велела прислуге постелить своему мужу в соседней комнате. Сказала всем, что он привёз вести от её семьи. Когда кровать была застелена, она отпустила прислугу в черновой домик. Терем опустел. Агата погасила свечи и неожиданно для Егора ласково обняла его. Он не смел шелохнуться.

– Если бы мне можно было... Я так скучал без тебя, Агата! Любимая моя!

– Тебе всё можно. Ты ведь мой муж.

Он раздел свою жену и, взяв её на руки, понёс в постель. Наутро Агата велела супругу уйти как можно раньше и пообещала решить вопрос с возвращением. Покидая Древгород, Егор Михайлов ещё никогда в жизни не чувствовал себя таким счастливым. Наконец-то в его мрачной жизни появился лучик солнца.

***

Сидящий на коне Харитон Волков сжал в руках длинную палку с привязанной на конце зелёной тряпкой и посмотрел в сторону врага. Нестройные толпы сваяльского воинства застыли прямо напротив его рати. Это было уже не то Поместное войско, ходившее под рукой князей Юрьевых в начале войны. И не то войско, что воевало с теми же Юрьевыми позже. Племенное ополчение, вот кто это был. Плечом к плечу стояли безусые юнцы, почти дети, а рядом с ними старики, по обычным правилам уже негодные для ратной службы. Но жизнь всегда сложнее писаных правил. Были в войске сваяльцев и взрослые мужи, но мало. Очень многие погибли в сражениях последних лет и последнего месяца. Поэтому защищать свои земли вышли даже женщины, что особенно поразило Харитона. Вооружены эти люди были кто чем. Кольчуги были только у начальников сотен. Чуть большее число ратников имело суконные платья, подбитые пенькой с нашитыми поверх металлическими кольцами. Кое у кого можно было заметить кожаные панцири, но они тоже были редкостью. В основном защитой служили шкуры и толстые шапки. Оружие также пестрело разнообразием, но было весьма бедным. Даже столь любимых сваяльцами боевых топоров теперь не хватало. Сыновья и дочери лешего вышли на бой с копьями, кольями, дубинами, колунами, рогатинами, тесаками, дротиками и луками. На лицах этих людей отразилась суровая решимость победить или умереть. Позади сваяльского воинства возвышались стены их главного городища, Околешья. Деревянные и довольно неказистые, они производили странное впечатление. Об этом месте ходило столько слухов, столько легенд и сказаний, что глаз был готов узреть нечто особенное, громадное и величественное. Но вместо этого перед Харитоном предстали обычные деревянные стены самого захолустного городка, коих он видывал множество за время своих походов.

Предельный князь продолжал размахивать тряпкой, ожидая реакции. Надежды мало, но попробовать необходимо. Наконец, из толпы сваяльцев вышел рослый воин в кольчуге, шлеме и большим боевым топором. Судя по сапогам, это мог быть сам вождь или человек не сильно меньший по статусу. Он помахал Харитону рукой и тот двинулся навстречу. Было страшно. Какой-то необъяснимый ужас холодил живот и заставлял дрожать колени. Главное, чтобы сваялец этого не заметил. Всеслав Строгов практически один заявился в лагерь катхоров, пришёл к князю Волкову в Миргороде, сняв с себя всё оружие. Интересно, было ли ему страшно? По крайней мере вида он не подавал никакого. Подъехав, молодой князь спешился.

– О чём со мной хочет говорить жалкий свинячий сын? – презрительно бросил сваялец.

– О взаимовыгодном союзе, – Харитон понимал, что дружелюбия можно не ждать и решил переходить сразу к делу.

– Союзе?! – вождь задрал голову и засмеялся так, что его хохот разнёсся по всему полю, на котором собрались рати. Наверное, в городище его тоже слышали. Остальные сваяльцы поддержали смехом своего предводителя. – Какой союз может быть между вольным человеком и презренной шавкой, жрущей гнилые объедки?

– Любой вольнице в Рустовесской земле пришёл конец. И моей, и вашей. Мы все обречены. Но я предлагаю объединиться нам против Всеслава и вместе победить. У меня есть союзники в Древгороде. Помогите мне против Всеслава и получите свободу. Вас никто не тронет больше. Будете жить как жили.

– Грязная шавка, что сидит на привязи, дарует свободу вольной птице? Это как?

– Просто соглашайтесь. Вместе у нас есть возможность победить, порознь точно нет.

– Ты, Харитон, сын Олега, явился в наши земли. Сжигал наши дома, убивал и насиловал наших жён и дочерей, резал глотки нашим отцам и матерям, грабил наши пожитки, а теперь хочешь примириться? Если я заключу мир с тобой, мои собственные люди меня прирежут. Я сам себе выпущу кишки, если соглашусь на такое. Тебе всё ясно? Иди к своим шавкам и готовься к смерти! Все вы сдохните сегодня.

Харитон сел на коня и поехал к своему войску. Пусть так, значит битва неизбежна. Понять сваяльцев можно. Ведь именно войска, ведомые князем Волковым, учинили в этих землях такую страшную резню и погром, коих не было возможно никогда в их истории. Значит, остаётся последняя надежда. Нужно победить здесь и сейчас и прорываться в Удольчин. Рать Харитона выглядела самым жалким образом. Вооружена она была лучше сваяльцев, но поход был для неё губителен во всех отношениях. Столкновения с врагом, болезни и холод унесли половину войска, и теперь оно было примерно равно по численности силам сваяльцев. А постоянные убийства мирных жителей, изнасилования и грабежи, превратили войско в сброд карателей. Обвешанные черепами и костями, набившие свои мешки чужим добром, они уже не хотели биться насмерть, это было слишком опасно и не так увлекательно. Но ничего, им придётся победить сегодня. А после победы Харитон уведёт их в Солоплаж и вновь выкует себе настоящее войско.

Харитон слез с коня и велел увести его, встав в первые ряды. Ратники князя Волкова и ополченцы сваяльцев бросились друг на друга. С обеих сторон раздавались боевые кличи, главным словом в которых была "вольница". Конницы у противников практически не осталось, поэтому на поле столкнулись пешие массы. Ратники Харитона уже разучились держать строй, ополченцы сваяльцев никогда и не умели. Завертелся кровавый вихрь, в котором смешались крики людей, звон стали, треск костей и копий, звук разрубаемой плоти и шипение стрел. Снежное поле покрывалось кровавыми пятнами и телами убитых. Какое-то время казалось, что сваяльцы вот-вот дрогнут и побегут. Потом натиск противников друг на друга стал примерно равным. Резервов не было ни у одной из сторон, поэтому бросить на чашу весов отряд, который решительно переломит ход битвы, не имелось возможности. Это произошло совершенно неожиданно. Сначала бросились бежать бывшие в войске Волковых разбойники, потом ратники основных сил. И уже совсем скоро дрогнуло и посыпалось всё войско. Сваяльцы увидели перед собой сотни и тысячи бегущих спин. Это воодушевило детей лешего и они принялись увлечённо рубить проигравших.