Текст книги "Похищение Евразии"
Автор книги: Юрий Болдырев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)
Глава 2. ГДЕ НАЙТИ РЕАЛЬНЫЕ ИНВЕСТИЦИИ?
ИНВЕСТИЦИИ В ... КОТЛОВАНЫ
Разобравшись с демагогией о благоприятном инвестиционном климате как о режиме выполнения любых капризов добрых богатеньких дядюшек, стоит, тем не менее, рассмотреть вопрос и о реальных возможностях инвестиций в нашу экономику и, прежде всего, в отрасли, опережающее развитие которых нам жизненно необходимо. Где взять деньги, и можем ли мы как-то стимулировать их приход?
Что ж, все возможно. Возможно и разнообразное прямое стимулирование частных инвестиций, и направление инвестиций государственных. Возможно и привлечение частных инвестиций под государственные гарантии, правда, стоит сразу оговориться, что на самом деле по своей сути это есть не что иное, как частный случай государственных инвестиций: ведь рискующая сторона – государство. Возможно также стимулирование спроса на продукцию соответствующих отраслей, причем как экономическими, так и административными действиями – как это будет показано ниже на примере связывания определенными обязательствами, доступа иностранцев к национальным природным ресурсам.
Применительно к частным инвестициям стоит заметить, что никакое специальное стимулирование не может заменить того, что мы обсуждали выше – благоприятного инвестиционного климата. Но у нас нет ни стабильности прав собственности, ни ясности, четкости и неизменности правил игры, ни единых условий конкуренции для всех, ни финансово-кредитной системы, стимулирующей вложение средств в реальную экономику, а не в спекулятивные операции... То есть общий благоприятный инвестиционный климат, как мы уже отмечали выше – это именно то, чего у нас-то как раз и нет. И пока не намечается. А значит, и на существенные долгосрочные частные инвестиции в производства, требующие крупных вложений для опережающего развития, рассчитывать пока не приходится.
Применительно к инвестициям государственным главная проблема – в обеспечении целевого направления и использования этих средств. Ведь государственные инвестиции направляются туда, где частные – сиюминутно недостаточно выгодны. А деньги, как известно, имеют свойство переливаться туда, где они дают больший доход. И должностные лица органов госвласти, и руководители соответствующих предприятий – обычные люди, для которых тоже естественно направить деньги туда, где с них можно быстро что-то получить, причем не только для государства, но и прежде всего для себя. Особенность же нашего «инвестиционного климата» (с точки зрения эффективности госинвестиций) состоит в том, что если во всем прочем мире такое обращение с государственными деньгами жесточайше преследуется в уголовном порядке, то в нынешней России – отнюдь нет. Почему у нас это ненаказуемо – отдельный интересный вопрос. Но сейчас важен сам факт: сегодня в России государственные инвестиции в силу безнаказанности тех, кто произвольно распоряжается государственными деньгами, не достигают и не могут достигать цели. Причем это совершенно в равной мере касается и прямого выделения средств, и предоставления государством гарантий для частных инвестиций. В конечном счете и за мифическое строительство высокоскоростной магистрали «Петербург-Москва», и за якобы самоокупаемые ледовые дворцы к чемпионату мира по хоккею, и за бесконечные закупки «новейшего оборудования», оказывающегося почему-то некомплектным и вообще неработоспособным в наших условиях (примеров такого рода можно найти множество в материалах, опубликованных в Бюллетене Счетной палаты РФ), и за многое-многое другое – за все приходится расплачиваться государству, то есть нам с вами.
НЕ ХОЧЕШЬ ИНВЕСТИРОВАТЬ – ЗАСТАВИМ!
В последнее время, похоже, принимается курс на создание специального комбинированного источника инвестиций: вроде бы частных, но не вполне добровольных, управляемых если не напрямую государством, то специальными организациями, деятельность которых будет подконтрольна государству. Речь идет, как можно догадаться, о частных пенсионных фондах, в которые хочет гражданин или не хочет, а вкладывать свои деньги он будет обязан. Применительно к созданию и функционированию таких фондов, как правило, основное внимание уделяется вопросу о будущих механизмах накопления и выплаты пенсионных средств. Но на деле такие фонды не менее важны и как фактор экономический – источник инвестиций в те или иные сферы, разрешенные государством в качестве объектов возможных инвестиций. Каковы же наши перспективы на этом пути?
Для того, чтобы такой инструмент и концентрации ресурсов для инвестирования в экономику, и накопления средств для пенсионного обеспечения заработал, требуется ряд условий, пока у нас отсутствующих.
Первое условие, на которое обычно и вполне обоснованно обращают внимание – создание механизмов, гарантирующих элементарную сохранность средств. Механизмы эти хорошо известны из опыта деятельности американских пенсионных фондов и еще более – из опыта фондов чилийских. Возможно их введение и реализация в наших условиях? Возможно. Но только весь предшествующий опыт заставляет подозревать, что какое-нибудь ключевое звено (хотя бы одно – этого достаточно) будет обязательно как бы по недосмотру упущено... Последствия – понятны. Тем не менее, первое условие – это то, что все-таки, хотя бы теоретически, может быть реализовано сравнительно самостоятельно, отдельно от всей остальной экономики. С другими же условиями значительно сложнее – их реализация существенно выходит за рамки собственно пенсионной реформы.
Так, второе условие касается возможности реального преумножения средств и недопущения их обесценивания. Это уже сложнее. Ведь чтобы удовлетворить требованию гарантированной сохранности средств, вложения придется диверсифицировать – распределять по различным отраслям экономики и разным сферам приложения капитала. Но тогда в среднем мы будем получать ту прибыльность, которую в среднем же легально (на уровне «белой» бухгалтерии) имеет наша экономика. А это реального преумножения средств практически не даст – сберечь бы деньги от инфляции. Да и, с другой стороны, не полагает же кто-то всерьез, что пенсионные фонды будут давать реальную прибыльность (хотя бы на уровне прибыльности в валюте), соответствующую нашей валютной кредитной ставке – в пятнадцать-двадцать процентов годовых в валюте? И возникают ножницы между завышенной ставкой рефинансирования Центробанка и соответственно высокими банковскими кредитными ставками – с одной стороны, и сравнительно «дешевыми» средствами пенсионных фондов – с другой. Это породит огромный черный рынок услуг по привлечению средств пенсионных фондов: раз деньги окажутся формально дешевыми (существенно дешевле, чем можно взять в кредит у банков) и распоряжаться ими будут отнюдь не собственники средств, то, разумеется, допущены к этим деньгам будут лица и организации отнюдь не случайные. Масштабы проистекающей из этого коррупции и всех сопутствующих прелестей можно себе представить...
Ладно, пусть преумножения средств ожидать не приходится, но, может быть, они хотя бы не будут обесцениваться? Возможно, но маловероятно. Да и отчего же им не обесцениваться, если никакие механизмы, реально гарантирующие необесценение средств, в систему изначально не закладываются? Для сравнения, в уже упоминавшемся нами государстве Чили (пенсионная реформа, успешно проведенная в этой стране, считается хрестоматийным образцом) проценты и по кредиту, и на банковские вклады, и, тем более, прироста средств пенсионных фондов рассчитываются не в национальной валюте и даже не в американских долларах, а в неких стабильных по покупательной способности единицах, курс которых по отношению к национальной валюте корректируется с учетом инфляции. Тогда понятно: если ты в пенсионном фонде получаешь средние четыре процента годовых прироста капитала, то это настоящие четыре процента, соответствующие шести-семи процентам годовых по вкладу, например, в валюте США. И если вдруг в Чили случится девальвация (резкое обесценивание национальной валюты по сравнению с валютами других стран), деньги пенсионных фондов она затронуть не сможет, так как на счете пенсионера остается прежнее количество средств не в подешевевшей национальной валюте, а в этих условных единицах, стабильных по своей покупательной способности.
Стоит ли разъяснять, что ничего подобного нам ожидать не приходится? И что будет с деньгами пенсионеров, если случится очередной дефолт? Все заранее известно: деньги номинально сохранятся, но существенно потеряют в своей покупательной способности. Кто за это будет отвечать? Разумеется, никто.
Сторонники экономоцентристского подхода к государству и экономике от такого прогноза вовсе не расстроятся:
«Что ж, – скажут они, – надо признать, что пенсионеров, конечно, слегка одурачат; естественно, и коррупция в системе привлечения/размещения пенсионных средств разовьется до невиданных масштабов (а то сейчас она в государственном пенсионном фонде как будто бы чем-то сдерживается!), но, тем не менее, для экономики это будет благо: пусть принудительно, но норма сбережений повысится; на финансовом рынке появятся действительно сравнительно дешевые деньги, которые вполне могут быть направлены на инвестиции в развитие; кроме того, это может вынудить и Центробанк пойти на существенное понижение ставки рефинансирования, что в свою очередь приведет к снижению и банковской кредитной ставки, росту деловой активности и т.п.»
Что ж, все это верно, но лишь отчасти. Дело в том, что появление на нашем рынке дешевых денег само по себе автоматически еще вовсе не приведет к их направлению в реальный сектор экономики. По той простой причине, что прибыльность в реальном секторе сравнительно невелика, а риски – те же, что и в бизнесах, существенно более рентабельных, а то и выше – вследствие длительного периода окупаемости проектов, слишком опасного в условиях нестабильности прав собственности и прочих наших реалиях. В то же время возможность взяв деньги под какой-либо проект в реальном секторе экономики затем путем несложных «проводок», а точнее, финансовых махинаций перевести их в сектор торгово-финансовый, финансово-спекулятивный или вообще за рубеж – большой проблемы в наших условиях не составляет. Даже если контроль за деятельностью фондов в этой части и будет обеспечен, то направление денег за рубеж, во-первых, признают все-таки не самым страшным преступлением перед пенсионерами (если даже наш Центробанк держит значительную часть золотовалютных резервов страны за рубежом, так как это надежнее, то пенсионным фондам это делать – сам Бог велел...); и, во-вторых, скорее всего, этот контроль у нас, как всегда, окажется не подкреплен соответствующими санкциями за нарушения и механизмами их применения...
Что же касается воздействия появления дешевых денег на рынке на всю финансово-кредитную систему, в том числе на ставку рефинансирования Центробанка, то не исключен и эффект обратный. Да, дешевые деньги появятся, но, в отличие от ситуации массового прихода на наш рынок зарубежных банков, деньги частных пенсионных фондов появятся на свободном рынке в весьма ограниченном количестве. Если бы политика Центробанка и Правительства была направлена на предоставление реальному сектору экономики возможностей для развития, то и в целом условия для ведения бизнеса были бы другими, и ставка рефинансирования Центробанка уже сейчас была бы иной. Если же стоит задача умерщвления всего, что дышит слишком самостоятельно, а также дальнейшего передела собственности в пользу близких к власти, то чем хуже условия для честного ведения бизнеса, тем лучше – тем дешевле можно скупить лакомые куски и проще обанкротить особо несговорчивых... Соответственно, «стерилизовать» излишние инвестиционные средства на рынке для Центробанка и Правительства большого труда не составит.
Таким образом, в условиях, когда рыба ищет где глубже, а деньги – где лучше (а у нас – явно не лучше), и к тому же нет порядка, минимально необходимого для того, чтобы государство могло направить деньги куда-либо целенаправленно, остается единственный способ стимулирования инвестиций – через создание спроса на продукцию, которую по тем или иным объективным или субъективным причинам можно произвести только на нашей территории.
СПРОС РОЖДАЕТ ПРЕДЛОЖЕНИЕ
В принципе в мире уже давно признается, что поощрение инвестиций через прямое обеспечение или стимулирование спроса на соответствующие продукцию и услуги является весьма эффективным. Один из наиболее ярких и известных примеров – масштабные государственные оборонные и иные заказы, связанные с крупными государственными программами, в странах Запада, в частности в США. Если есть долгосрочный заказ, а значит, и гарантированный платежеспособный спрос, то это, естественно, обеспечивает мощный приток частных инвестиций в самые передовые отрасли экономики.
Практикуются различные варианты поощрения спроса на те или иные товары или услуги. В частности, доплачивая за клиентов небольшой процент, государство может стимулировать предоставление банками низко процентных долгосрочных кредитов на высшее образование, что в конечном счете является поощрением инвестиций в образование, но не напрямую, а через расширение платежеспособного спроса на образовательные услуги. Аналогично, компенсируя банкам разницу между рыночным банковским процентом на кредит и пониженной ставкой ипотечного кредитования, государства поддерживают спрос на строительство нового жилья, а значит, и на все, что связано с обустройством жилья и созданием комфортабельных жизненных условий. Возможен здесь и иной вариант: не доплата государством разницы между льготным и рыночным процентом за кредит, а специальная пониженная ставка рефинансирования Центробанка на ипотечные, образовательные и иные кредиты, льготность которых государство определяет как один из приоритетов своей экономической политики и целевое использование которых при желании достаточно легко контролировать.
Но у нас до сих пор ничто подобное не делается. В качестве примера приведу условия предоставления кредитов на образование нашим Сбербанком: под двадцать процентов годовых при наличии поручительства. Для сравнения: в США кредиты на образование выделяются под единицы процентов годовых. Есть разница?
Про нашу ипотеку тоже все более или менее известно каждому, кто пытался ею воспользоваться: ипотечный процент за кредит практически равен нашему обычному рыночному, как мы уже говорили выше – весьма и весьма завышенному...
В ряде регионов власти предпринимают попытки субсидирования ипотеки и тем самым снижения процента по ипотечному кредиту. Что ж, безусловный прогресс. Но достаточно массовым явлением это не стало, в том числе, видимо, в силу бедственного положения бюджетов большинства регионов. И главное: той возможности стимулирования массовой ипотеки, которая есть у федерального центра – через увеличение объема обслуживающей экономику денежной массы и направление в ипотеку ее «излишков» – у регионов, разумеется, нет.
Глава 3. НЕФТЬ – ДЛЯ РАЗВИТИЯ ИЛИ ДЛЯ ДЕГРАДАЦИИ?
(как поднять российское машиностроение)
Но есть еще один механизм привлечения крупных инвестиций в нашу экономику, в частности в машиностроение, который у нас недоиспользуется – связывание возможности доступа к какому-либо природному ресурсу необходимостью производить соответствующее оборудование на территории страны, обладающей этим ресурсом. И в этом смысле объективные условия и возможности у России – чрезвычайно благоприятные.
ЦЕНА ВОПРОСА
По запасам природных ресурсов, так же как и по территории, наша страна занимает первое место в мире: одних лишь уже разведанных запасов – на многие триллионы долларов. Значительная часть этих запасов – трудноизвлекаемые, требующие сложных технологий и дорогого оборудования, суммарная стоимость которого может составлять половину и даже более от стоимости извлекаемого сырья. То есть и оборудования для добычи этого сырья потребуется в перспективе тоже на триллионы долларов. Соответственно, и это необходимо трезво понимать, никакого иного возможного источника инвестиций в наше машиностроение, сравнимого по объемам с осуществляемыми и предстоящими затратами на оборудование для добычи, переработки и транспортировки наших полезных ископаемых, в обозримом будущем не ожидается. И полномасштабное задействование этого источника средств в развитие экономики должно быть одной из важнейших задач всей промышленной политики государства.
УЧИТЬСЯ МОЖНО НЕ ТОЛЬКО НА ОШИБКАХ
Подробнее о том, как это можно и нужно делать и что с этим происходит у нас сейчас, мы поговорим ниже. Но важно подчеркнуть, что мы здесь далеко не единственные и не первопроходцы. В частности, хорошо известен опыт таких стран, как Норвегия и Китай, сумевших связать доступ к своим природным ресурсам условиями, вынуждающими недропользователей развивать соответствующие отрасли машиностроения в этих государствах.
По своей сути механизмы просты. Хочешь добывать наши природные ресурсы – добывай, но используй при этом оборудование, производимое на нашей территории и руками наших рабочих. Не нравится то, что у нас производится сейчас – модернизируй наше производство или создавай на нашей территории свое. Но главное одно: сырье должно идти на развитие не промышленности США, Великобритании, Германии и Франции, а, прежде всего, на развитие нашего машиностроения.
Логично? Да. Только такая позиция и может признаваться ответственной и национально ориентированной.
Разумеется, прямо так ни в одном законе не сказано. Механизмы – чуть более тонкие. В частности, в Норвегии до последнего времени все соглашения по разработке месторождений полезных ископаемых заключались таким образом, чтобы более пятидесяти процентов акций в любом проекте принадлежало национальной компании, причем не просто национальной, а государственной – не подлежащей приватизации. И эта государственная компания имела контрольный пакет голосов при принятии решения о том, где размещать заказы на оборудование: у своих компаний или за рубежом.
Это уже, как вы догадываетесь, совсем не та ситуация, которую мы обсуждали выше применительно к модернизации нашего автомобилестроения, где требуется вложение средств с неизвестным конечным результатом: будет спрос на производимое тобой или нет. Здесь спрос – заранее точно известно – есть. Соответственно, возникли мощные потоки инвестиций (в том числе, зарубежных) в национальное машиностроение. И уже к девяностым годам норвежское оборудование для добычи, переработки и транспортировки нефтегазового сырья стало высококонкурентоспособным на мировых рынках. После чего появилась возможность от обязательности контрольного пакета акций во всех проектах у госпредприятия отказаться.
Аналогично и в Китае. Закупки оборудования ни в коем случае не отдаются на усмотрение зарубежных инвесторов. Во всех соглашениях партнером иностранных фирм от имени государства выступает китайская государственная компания, которая и обеспечивает заказы своему машиностроению. При этом есть требования конкурсности при закупках, но как организовать конкурс – это прерогатива китайской стороны, которая требования к конкурсу и конкурсные параметры определила в специальном законе. В результате китайское оборудование конкурирует с зарубежным по соотношению качество/цена, по которому в силу целого ряда причин, естественно, выигрывает.
У РОССИЙСКИХ – СОБСТВЕННАЯ ГОРДОСТЬ...
Таким образом, на этих двух примерах видно, что, во-первых, задача использования национальных природных ресурсов для развития своего машиностроения – вполне решаема; и, во-вторых, что для решения этой задачи две страны с совершенно разными экономическими и политическими системами, независимо от всех идеологических отличий, тем не менее, используют практически (за небольшими отличиями) одни и те же инструменты экономической политики.
Россия же до сих пор эти инструменты не освоила. И, более того, даже там, где изначально были заложены основы для их использования – отказывается от этих возможностей. Пример – соглашение по добыче нефти и газа «Сахалин-1» с существенным участием в проекте российской государственной компании: Россия попросту отказывается от своей доли участия в проекте, якобы, за отсутствием ресурсов на свою долю инвестиций...
Конечно, масштабы расхищения государственных ресурсов нашей высшей властью значительно превышают суммы, необходимые для полноценного участия в перспективных проектах[6]6
Подробнее – см. книгу «О бочках меда и ложках дегтя».
[Закрыть]. Участия, которое могло бы давать России и дополнительные доходы, причитающиеся на ее долю в проекте, и право участвовать в управлении проектами (прежде всего, в распределении заказов на машиностроительную продукцию и иные товары и услуги), и возможность контроля «изнутри» за реализацией проектов.
Тем не менее, допустим, что у России действительно нет средств на инвестиции в подобные проекты. Но ведь есть и другие способы гарантирования заказов на оборудование своему машиностроению – без прямого участия в проектах. Собственно, нужно-то всего две вещи.
ФОРА СВОЕМУ ПРОИЗВОДИТЕЛЮ – ВПОЛНЕ РЫНОЧНЫЙ МЕХАНИЗМ
Первое – обеспечение оборудованию, произведенному в России, существенной форы по цене. Как это можно сделать – мы уже видели на примере организации конкурсных общественных закупок в Польше (см. «Поучительный пример ближайшего соседа»): обязательные импортные пошлины и налоги на продукцию, ввозимую из-за рубежа, плюс установленная законом двадцатипроцентная (в польском варианте) фора по цене для всего, что произведено на территории своей страны. Да, многим, кто хотел бы сбывать на польском рынке свою готовую продукцию, это не нравилось. Но при этом – специально обращаю ваше внимание – никто не называл Польшу в связи с принимаемыми ею мерами отсталой и прокоммунистической, а находившиеся при власти в период введения этих мер (польский закон об общественных закупках вышел в середине девяностых годов) политические силы – изоляционистами и антирыночниками.
Стоит отметить, что Россия и здесь не использует естественные, казалось бы, возможности, а ее власть на протяжении уже более десятка лет стремится показать себя либеральнее всех самых либеральных. Выше я уже отмечал, что в 1995 году Государственной Думой был даже принят закон, снимавший какие бы то ни было таможенные и налоговые ограничения на ввоз в Россию оборудования для разработки месторождений полезных ископаемых[7]7
Закон «О соглашениях о разделе продукции» в варианте, принятом Государственной Думой 14 июня 1995 года и отклоненном Советом Федерации 03 октября 1995 года. Подробнее о нем и об истории борьбы вокруг него – ниже.
[Закрыть]. И только в результате полугодового противостояния Думы и Совета Федерации эти нормы закона удалось скорректировать. Но, тем не менее, надлежащей таможенной защиты российского производителя в этой сфере и по сей день нет. И уж, тем более, нет нормы закона, аналогичной польской – о прямой протекции в конкурсе оборудованию, произведенному в России.
ВСЕГДА ЛИ ИНВЕСТОР СТРЕМИТСЯ СНИЖАТЬ ИЗДЕРЖКИ?
Но даже если бы что-то подобное в нашем законе и нашей практике существовало, этого было бы недостаточно, потому что есть еще и второй фактор: недропользование должно быть организовано так, чтобы инвестор был заинтересован в минимизации своих производственных расходов и снижении издержек. То есть у инвестора должен быть мотив купить оборудование более дешевое (при одинаковом качестве).
Вы можете меня спросить: «Что значит „должен быть заинтересован в снижении издержек производства“ – а разве бывает иначе?»
К сожалению, не только бывает, но и есть. Причем не где-то за тридевять земель, а непосредственно у нас в России. И не в советские времена (помните, советскую экономику называли «затратной» – экономить ресурсы не было стимулов), а именно теперь, когда рыночные механизмы в части требований экономии, казалось бы, должны быть строже любого прежнего «Народного контроля».
Чтобы было понятнее, поясню на примере из обыденной жизни. Рассмотрим несколько вариантов организации вами ремонта вашей же квартиры.
Вариант первый. Вы нанимаете бригаду и оговариваете, что должно быть сделано, как все должно выглядеть, каким должно быть качество работ, на какой срок дается гарантия качества и сколько все будет стоить. Где и какие материалы при этом будут покупаться и за какие деньги – не ваш вопрос. Вас интересует – только конечное качество и гарантии. В чем в этом случае будет заинтересована бригада? Конечно, сэкономить на закупках, хотя и в пределах обеспечения заданного качества (если требования к качеству и механизмы гарантий вы сумели оговорить достаточно жестко) – иначе не заплатят денег. В этом варианте если на рынке есть равного качества что-то зарубежное (более дорогое) и местное (более дешевое) – закуплено будет, естественно, местное – более дешевое.
Вариант второй. Вы нанимаете ту же бригаду и оговариваете, что должно быть сделано, как все должно выглядеть, каким должно быть качество работ и сколько будет стоить работа бригады. Но, предположим, предшествующий опыт вам показал, что заранее оговорить и затем проверить качество использованных материалов слишком сложно. А желание бригады сэкономить на закупках оборачивается вам во вред. Соответственно, вы берете закупку всех материалов на себя. И затем организуете контроль – с тем, чтобы использовались именно ваши материалы, а не какие-то более дешевые, особенно там, где это не сразу заметно. В этом случае у нанятой вами бригады экономических стимулов в отношении закупок нет – они этим вообще не занимаются. Сами вы, естественно, стараетесь на закупках экономить (сравниваете цены на один и тот же товар в разных магазинах, пытаетесь выбрать лучшее по соотношению качество/цена и т.п.), но в пределах разумного.
И вариант третий. Вы нанимаете ту же бригаду и оговариваете, что должно быть сделано, как примерно все должно выглядеть, каким должно быть качество и сколько будет стоить работа бригады. И плюс вы доверяете бригаде самой выбирать и закупать те материалы, которые бригадир сочтет лучшими и которые будут вами оплачены отдельно – по предъявляемым бригадиром счетам и чекам.
Вопрос: каким в последнем варианте будет экономический мотив у бригадира при осуществлении закупок?
Конечно, можно допустить, что бригадир купит материалы, лучшие по соотношению качество/цена. Но это возможно лишь в случае жесткой конкуренции на рынке бригад и работе рынка по принципу оценки бригад с точки зрения минимизации всех затрат (включая затраты на закупки) при сопоставимом качестве. А если бригада выбирается исключительно по качеству работ (без учета закупок)? Или по каким-то совсем иным критериям?
Да, и здесь можно допустить добросовестное поведение исключительно в интересах заказчика, если бригадир уверен, что заказчику это нужно, а сам является – чрезвычайно совестливым. Но это, согласитесь, исключение из правила. И если мы говорим об экономике и реальных экономических стимулах, то таким идеалистическим вариантом можно пренебречь. Тем более, если заказчик экономии средств вовсе и не требует, что бывает в двух случаях: либо у него денег куры не клюют, либо заказчиком выступает не сам собственник, а некий управляющий, у которого могут быть иные (свои) мотивы.
Так что же мы получаем в этом третьем варианте? Мы получаем ясный экономический мотив бригадира: извлечь из закупок всю возможную пользу для себя, которая в ряде случаев может даже существенно перекрывать доходы от выполнения работ. Как это можно сделать? Методов достаточно:
– купить на свободном рынке товар со скидкой, не отраженной в счете (с «откатом»); какой товар купить с такой скидкой выгоднее: дорогой или дешевый? конечно, дорогой; более того, чем дороже товар – тем больше скидка («откат»);
– купить товар у своего постоянного поставщика, с которым так или иначе состоишь в доле, или даже вообще у своей же фирмы – мотивы купить максимально дорогое и по завышенной цене также понятны;
– купить товар через посредника или группу специально создаваемых посредников, чем убивается сразу несколько «зайцев»: вновь и вновь завышается цена – собираются дополнительные «откаты», а также прикрывается исходный источник товара и, соответственно, весьма вероятная связь бригадира с этим источником;
– купить через посредников свои же прежние остатки и неликвиды;
– дополнительно застраховать сделки по закупкам в близких себе страховых компаниях – опять же, с соответствующими «откатами»;
– закупить материалы в другом городе или стране и нанять дорогого перевозчика, да еще и оговорив за дополнительную плату эксклюзивные условия транспортировки – понятно, не без пользы для себя;
– закупив материалы в другом городе или стране, дополнительно застраховать транспортные перевозки в близких себе страховых компаниях;
– в случае, если заказчик осуществил бригадиру авансовый платеж, согласованно с поставщиком провести платежи по закупкам и оплате транспортных расходов через родственный банк с оговоркой о перечислении средств поставщикам товаров и услуг по «техническим причинам» лишь спустя, например, месяц после оплаты материалов – с еще одним соответствующим «откатом» за прокручивание денег банком;
– в случае, если заказчик авансового платежа не осуществлял и все расчеты производятся по окончании работ – получение в вышеупомянутом родственном банке дорогого кредита на осуществление закупок с возложением выплаты процентов по кредиту, естественно, на заказчика – с «откатом» за получение дорогого кредита со стороны банка...
Понятно, что этот перечень может быть продолжен. И точно так же очевидно: чем о более крупных контрактах идет речь, тем более существенным и непреодолимым становится при таком заведомо порочном варианте организации дела мотив не разумной экономии на закупках, а, напротив – извлечения сверхприбыли на закупках товаров и услуг по максимально завышенной стоимости.
АРШИНОМ ОБЩИМ НЕ ИЗМЕРИТЬ
Таким образом, когда выше мы говорили о двух необходимых условиях, обеспечивающих гарантированный долгосрочный спрос на произведенную в России машиностроительную продукцию, имелось в виду: первое – ценовая протекция (в том числе, в конкурсе) отечественному оборудованию (аналогичная установленной в польском законе об общественных закупках), и второе – недопущение того затратного варианта отношений государства и недропользователя, который был проиллюстрирован на простом примере ремонта квартиры.
И теперь переходим к главному: как вы думаете, почему при реализации широко разрекламированных проектов «Сахалин-1» и «Сахалин-2» по добыче международными консорциумами нефтегазового сырья на территории принадлежащего нам морского шельфа основные по стоимости товары и услуги закупаются за рубежом? Только ли потому, что нет достаточной ценовой протекции нашему производителю (мы уже знаем, что ее действительно практически нет)? Но ведь покупаются за рубежом даже те товары и услуги, которые зарубежным компаниям явно дешевле было бы производить на территории России. Не потому ли это происходит, что по условиям обоих проектов практически любые затраты международных консорциумов – каковы бы они ни были – в полном объеме компенсируются российскими нефтью и газом? Ведь несмотря на то, что предельные объемы компенсационного сырья оговариваются, тем не менее, предусмотрена масса лазеек, позволяющих эти объемы фактически увеличить. Соответственно, никакого стимула к минимизации затрат у недропользователя нет.
