Текст книги "Гладиатор"

Автор книги: Юрий Волошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

В 1996 году направлен в Чечню, в юго-восточный горный квадрат в составе спецгруппы для ликвидации полевого командира Максуда Шамшиева и его отряда. Задание было провалено, группа оказалась отрезанной от основных россий-ских подразделений и в течение восьми месяцев дислоцировалась в горах, вступая в редкие стычки с чеченской стороной. За два месяца до выхода группы из Чечни на территорию Грузии в районе вершины Казбек Иван Марьев из группы исчез вместе с еще двумя ее членами. Предположения о том, что он дезертировал или перешел на чеченскую сторону, впоследствии не подтвердились. Марьев был объявлен пропавшим без вести. Чеченская сторона сведений о нем не предоставляла.

В марте этого года удалось установить, что Марьев был захвачен в плен и продан боевиками в рабство на горную плантацию опийного мака. На основании показаний одного из пациентов центра психопатологической реабилитации, солдата по имени Иван, который фамилию свою вспомнить не смог, удалось установить, что Марьев Иван работал с ним на одной плантации. По его сбивчивому рассказу, безоружный Иван убил несколько вооруженных чеченцев, среди которых были женщины и дети, и ушел, бросив солдата на плантации. Насколько последнее соответствует реальности, установить не удалось.

Возможными следами Марьева в Чечне могут быть: переправа на автомобиле по железнодорожному мосту через Терек, расположенному в районе северо-западнее Грозного, и ликвидация смешанной казацко-чеченской семьи в станице Червленной. Хронология событий совпадает с предполагаемым временем дезертирства Марьева из района военных действий.

Около года Иван Марьев находится в Москве. Вооружен. Располагает крупными суммами денег. Дважды был идентифицирован и взят под наблюдение. От наблюдения оба раза скрылся.

В ликвидациях проявляет иногда немотивированную повышенную жестокость. Склонен к нетрадиционным, оригинальным решениям, особенно в опасных ситуациях.

Места его дислокации не обнаружены. В контакты за время наблюдения не вступал. Живых родственников не имеет. Не женат. Внебрачных детей не установлено. Недвижимости или какого-либо другого имущества, зарегистрированного в Московской и Самарской областях, не установлено.

Две попытки ликвидации окончились неудачей, с потерями в три человека.

Нынешнее местоположение и предполагаемые действия – неизвестны".

Никитин вздохнул и поставил точку.

Вот именно – неизвестны...

Глава 12

Когда Иван встретился с Крестным и рассказал ему о перестрелке в квартире Лещинского, тот сразу сделал вывод, что события приняли характер открытых военных действий...

Во-первых, Лещинский. Конечно, он просто тварь. Надо было его раздавить раньше. Здесь Крестный ошибся. И он честно признал эту ошибку. Но легче от этого не стало. Все, что Лещинский знает, он, без сомнения, выложит, если его об этом как следует попросят. Хорошо хоть, что знает он немного. И главное, не имеет представления, где искать Крестного...

Квартиру с диспетчером, через которого обычно осуществлялась связь с Лещинским, Крестный распорядился законсервировать, человека – перевести в другое место. При этом за квартирой планировалось установить наблюдение...

Через полчаса после отдачи этого приказа Крестный получил сообщение, из которого стало ясно: он опять опоздал. Посланный им человек напоролся на засаду, хотя и принимал меры предосторожности. Исполнитель вынужден был вступить в перестрелку, и его застрелили прямо в подъезде. Хотя явно намеревались захватить живьем. Следов диспетчера обнаружить не удалось. Вероятно, он уже был на Лубянке.

Больших неприятностей со стороны Лещинского вряд ли стоило опасаться. Он, конечно, мог о чем-то догадываться, например о том, с кем Крестный был еще связан помимо него. Но догадки – это еще не доказательства...

Гораздо большее беспокойство внушал Крестному рассказ Ивана в другой его части: где тот говорил о человеке, сидевшем у Лещинского в домашнем кабинете... Когда Иван влетел туда вслед за китайской вазой, он успел зафиксировать в памяти лицо этого человека, сидящего в кресле у окна. Иван то ли ранил его, то ли убил. Сам Иван склонялся к мнению, что только ранил...

Описание, данное Иваном, очень напоминало Крестному полковника ФСБ Никитина. В прошлом – специалиста по борьбе с терроризмом, а теперь – с организованной преступностью. Проблему составляло даже не то, что Никитин обладал огромным опытом и обширнейшей информацией по этим вопросам. Опытных и информированных людей в ФСБ было навалом, и они Крестного мало беспокоили. Он и сам был не менее опытным и информированным. Проблема заключалась в следующем: по сведениям Крестного, именно Никитин вскоре мог оказаться одним из руководителей недавно созданной и строго засекреченной спецгруппы, носящей название "Белая стрела". Истинного ее назначения никто толком не знал, хотя слухи о ней ходили самые невероятные. Вплоть до того, что создана она вовсе не для борьбы с террористами и преступными сообществами, а для проведения терактов по планам самой службы безопасности.

Не смог пока установить целей создания "Белой стрелы" и Крестный. Но пристальное внимание членов этой организации к нему лично, а также повышенный и, надо сказать, весьма опасный интерес их к Ивану ему чрезвычайно не нравились. Этот новый фактор грозил нарушить все его далеко идущие планы. Осуществление своих планов, как это не было обидно, Крестному приходилось откладывать на неопределенный срок. Но разобраться с "Белой стрелой" следовало уже сейчас. Пока она не разобралась с Крестным.

– ...Ваня, сынок, поверь старому, ушлому вояке, – сказал Крестный Ивану, и тот не уловил и тени искусственности в его открытом тоне, каким Крестный разговаривал с Иваном, когда речь шла об особо важных вещах. – Для нас с тобой это теперь дело номер один. Если это "Белая стрела", если это Никитин, то самый лучший вариант – отлежаться, как будто нет нас с тобой на свете. Я его слишком хорошо знаю. Он на Кубе такую штуку придумал, чтобы поменять правящее семейство, – мы чуть было не начали Карибскую войну, как того и требовало задание. А ведь молодой тогда еще был, зеленый... Рауля Кастро спасла случайность...

– Ты его знаешь? – спросил Иван.

– Знаю ли я его? – переспросил Крестный. – Лучше спроси – знаю ли я себя? Мы с ним погуляли не только в кабаках Сантьяго-де-Куба, но и в ресторанчиках Сантьяго-де-Чили, в борделях Танжера, в притонах Тайбэя, в публичных домах мексиканской Гвадалахары... Я когда-то был с ним вместе. А сейчас мы готовы убить друг друга...

Крестный откровенничал с Иваном, сообщал ему о себе сведения, неизвестные никому из его нынешних сотрудников. Тем не менее он строго дозировал информацию, не позволяя точно установить, кем же он был в прошлой жизни. Хотя и не обманывал Ивана. Никитина он действительно знал хорошо и в самом деле когда-то вместе с ним работал. Ну, скажем, почти вместе. Но сказанного было достаточно, чтобы понять: Никитин – человек очень опасный.

– Почему он хочет меня убить? – перебил Крестного Иван.

– Не знаю, Ваня. Честное слово, не знаю. Где-то встал ты ему поперек дороги. Мы с тобой встали...

– Это твои дела, Крестный, – спокойно, даже безразлично сказал Иван. – Ты и разбирайся. Будет нужна моя помощь – найдешь. Я под пулями ходить привык.

– Нам, Ваня, остается только ждать. Ждать и быть готовыми ответить...

Иван молча вышел.

Отвечать он был готов каждую секунду.

***

...На совещание к генералу Романовскому полковник Никитин пришел ровно через два дня – без костылей, но с тросточкой, на которую тяжело опирался, хотя и пытался сохранить видимость непринужденности движений. Нога отчаянно болела. Правда, рана заживала как на собаке – спасибо медикам...

– А вот и Никитин с раной пришел, – встретил радостным возгласом его появление в своем кабинете Романовский. – Проходите, полковник, садитесь.

"Сам ты сраный", – мысленно огрызнулся Никитин.

Он сел за длинный стол, обтянутый зеленым бархатом, огляделся. Лица были все знакомые – традиционный состав так называемого "неофициального" совещания у Романовского, проводимого еженедельно. "Ну что, торги в разгаре? Или еще не начинали? Меня ждали? – подумал он и усмехнулся. – Вот уж хрен они без меня смогут что-нибудь решить!"

– Итак, – сказал Романовский, – у нас сегодня два вопроса. Первый солнцевский. Ситуацию вы все знаете – этим голодным пидорам стало мало Лужников. Они хотят подмять весь Хамовнический район вплоть до Александровского сада. Мы должны им спасибо еще сказать, что хоть Кремль нам оставили. Паша пробовал с ними вести переговоры... – Романовский сделал паузу, вопросительно поглядев на своего зама по экономическим преступлениям, Павла Большеданова.

Тот кивнул головой.

– ...Результат нулевой. Посылают на хуй.

Большеданов вновь кивнул.

– Жду предложений! – подытожил Романовский.

– У меня бы не послали, – проворчал зам по режиму начальника тюрьмы на улице Матросская Тишина. – Взять их лидера, посадить к нам и опустить. Посмотрим, как тогда посылать будут.

– Вы забываете, – возразил Романовский, – что их лидер и так сидит. У нас.

– Так какого ж хрена?..

– За его освобождение они нам должны... Кстати, Паша, доложи, что у них там с деньгами?

Большеданов вскочил с места.

– За Якоря они расплатились. Он выпущен. Тихий, он же Смирнов, он же Князь, также выпущен. Деньги за него поступили. Козленок сидит у нас. Уже месяц. За него не заплачено ни копейки. Месячные выплаты от них так же не поступают. Мой вывод – наши финансово-пенитенциарные меры мало эффективны...

– Ты пока заткнись со своими выводами, – оборвал его Романовский. Никитин, что за ними числится за последний месяц?

Никитин, стараясь не морщиться, поднялся, сдвинул брови.

– Три убийства первой категории. Бизнесмены из группы "Акведук". Попытка ограбления Новодевичьего монастыря. С перестрелкой на кладбище. У нас были проблемы с патриархом. Он отказывается платить нам, раз мы не можем гарантировать его людям безопасность. Напомню, что четверо монахов были застрелены, потери солнцевских – двое. Патриарх заявил...

Романовский замахал на него рукой, не надо, мол, знаю, знаю...

Никитин пожал плечами и продолжил:

– Предпринята попытка взимать плату с челноков за торговлю в Лужниках. Попытка была нами блокирована. Напомню, что пока экономический контроль за этой территорией осуществляем мы.

Романовский посмотрел на Большеданова. Тот опять вскочил, кивнул и сел.

– Доходы группы за месяц оцениваются суммой порядка четырнадцати миллионов долларов.

– Какого ж хрена они не платят? – вылез снова туповатый зам с Матросской Тишины.

"Потому что решили, что не платить – дешевле", – хмыкнул про себя Никитин, но промолчал.

– Заткнись, – сказал режимщику Романовский. – Ваши предложения, Никитин?

– Я пока воздержусь от предложений. Но могу продолжить.

– Продолжайте, – заинтересовался Романовский.

– Как уже было здесь сказано, мы отпустили на свободу Якоря и Тихого... Он же Смирнов, он же Князь, – передразнил Никитин Пашку Большеданова. – Но в течение четырех дней после выхода из тюрьмы они оба были убиты...

Неестественно черные брови Романовского поднялись вверх. Он вопросительно смотрел на Никитина.

– ...Кто осуществил ликвидацию, установить не удалось...

Брови Романовского поднялись еще выше.

– ...Тихий-Князь в первый же день был похищен из публичного дома в Черемушках. Найден задушенным на берегу пруда имени XXII съезда КПСС у Московской кольцевой дороги. Через три дня во время похорон Тихого на Востряковском кладбище был застрелен Якорь. Те, кто осуществили эти акции, добились следующего. Солнцевская группировка считает, что это дело рук нашей группы. Моей группы. И теперь не хочет иметь с нами никаких контактов. За Козленка они платить не будут. И вообще платить нам больше не будут. Они нам не верят...

Никитин обернулся к заму из "Матросской тишины":

– Можете опускать его прямо сегодня, если приспичило...

У того хватило ума промолчать. Романовский тоже молчал. Для болтливого генерала это был признак максимальной степени раздражения.

– ...Кроме того, группировка лишена руководства и, по сути дела, неуправляема. Формально исполняющий сейчас роль ее лидера Силикат – фигура слабая, не имеющая необходимого для такой роли авторитета среди солнцевских и склонная к авантюризму. Нападение на Новодевичий монастырь – именно его идея, с помощью этой акции он хотел укрепить свое влияние в группировке. Убийства банкиров тоже придумал он, наивно рассчитывая таким образом вынудить "Акведук" платить группировке проценты со своей прибыли. Мне сообщили, сколько он заломил с "Акведука": двенадцать с половиной процентов, то есть одну восьмую часть...

Большеданов присвистнул. Романовский поморщился.

– ...В результате мы лишены рычагов управления криминальной ситуацией в огромном районе Москвы. Мы теперь не только не можем управлять солнцевской группировкой, но и не знаем даже, что они выкинут в следующий момент.

– Это все, что ты хотел нам сообщить, Никитин? – жестко спросил его Романовский.

– Нет конечно, – усмехнулся тот. – Заказчик этих акций неизвестен. Но удалось выйти на след исполнителя, по крайней мере, одной из них. Судя по описаниям проституток, человек, похитивший Тихого-Князя, очень похож на дезертировавшего год назад из Чечни спецназовца Марьева Ивана по кличке Отмороженный. Мною собрана на него оперативная информация. Досье я вам сегодня передал... – Никитин взглянул на Романовского.

Тот утвердительно кивнул головой.

– ...Было предпринято две попытки ликвидации Марьева-Отмороженного...

Никитин вздохнул и продолжил:

– Обе неудачные.

Несколько пар глаз уставились на него. Все лица выражали недоумение.

– Неудачные. Обе, – повторил Никитин, чтобы дошло до каждого. Даже до самых тупых. Он обвел взглядом лица сидящих за столом... Вроде бы до всех дошло.

– Есть некоторые соображения по поводу наших дальнейших действий. Но до конца они еще не продуманы, – Никитин выразительно посмотрел на Романовского. Тот едва заметно кивнул – понял, мол.

– У тебя все, Никитин? Садись.

Романовский сделал паузу.

– Вчера я был на планерке у Хозяина. Он высказал свое понимание сложившейся ситуации. Его не устраивает деструктуризация нашего влияния в Ленинском районе. Нам дана неделя на то, чтобы разобраться в обстановке и исправить положение. Следующее совещание завтра, в это же время. Каждой службе подготовить оперативные планы на неделю и свои предложения по замене лидеров в солнцевской группировке. Сейчас все свободны.

Когда почти все уже вышли из кабинета, Романовский вдруг с преувеличенной театральностью произнес:

– А вас, Никитин, я попрошу остаться.

"Шут гороховый", – буркнул себе под нос Никитин.

– Ну, о чем ты хотел посоветоваться? – спросил Романовский, когда они остались вдвоем. – Только скажи мне сначала, – не дал он Никитину заговорить, – что же ты с двумя салагами на него полез, если знал, что это такой зверюга? Супермена из себя строишь? Пердун старый. Кубу вспоминаешь?

– Сам ты пердун, Вася... – нагло ответил Никитин. Все же они когда-то бок о бок по джунглям лазали под пулями самосовских обезьян. К тому же тот вариант действий, который он хотел предложить Романовскому, сам по себе был достаточно наглый. Надо было создать такую атмосферу, чтобы он прозвучал уже вполне органично.

– ...Я ведь его вычислил уже после того, как он мне ногу прострелил. По тому, как он руками убивает. Голыми руками. А ты сразу – "Кубу вспомнил", "старый пердун...".

– Ладно, ладно, не обижайся. Ты не Господь Бог, и я не девственница. Все мы не без греха. Так что там у тебя?

– План простой, Вася. Хотя – несколько необычный. Да ты расслабься, а то не дойдет до тебя.

– Не тяни, еб твою мать, – усмехнулся Романовский. – Как бабы говорят: взялся за грудь – скажи что-нибудь. Не бойся, в обморок не упаду...

– Как знать, Вася, как знать... Ну, в двух словах, суть вот в чем. Те, кто убрали солнцевских, работают явно против Хозяина. Работают очень профессионально. Я в этом убедился... – Никитин потер раненую ногу. Возможности у них немалые. Солнцевские – так, тьфу, мелочь пузатая. Но Кроносов – уже рыбка покрупнее. А ведь это тоже их рук дело. Того же Отмороженного работа. И заказчик был тот же. Я уверен в этом. То есть предела их возможностям почти нет. Или просто – нет. Понял, к чему я веду?

– Пока не понял, – ответил Романовский. Но, как заметил Никитин, уже насторожился.

– К тому, что завалить они могут кого угодно. На этом их и можно поймать. Нужно только приманку подсунуть. Живца нацепить.

– И это все, что ты придумал? – язвительно спросил Романовский. Стареешь, брат.

– Нет, Вася, конечно не все. Ты же меня знаешь. Я в деталях все продумал.

– Ну!

Романовский слушал уже вполне серьезно.

– А давай, Вася, закажем им убийство Хозяина! Его в качестве живца насадим... Как на них выйти – это моя забота.

– Никитин, – заботливо спросил его Романовский, – тебя только в ногу ранили? Голову не задели?

Никитин молчал, пережидая первую реакцию генерала.

– Да ты подумал о том, – заорал вдруг Романовский, – что будет, если Хозяин узнает, кто и что тут у нас заказывает?! Ты что же думаешь – тебя с твоей "Белой стрелой" теперь и не достать, что ли? Достанут, блядь, Романовский понизил голос до шепота, – и кишки на кулак намотают...

Никитин знал: пока Романовский орет, голова его продолжает прокручивать услышанную информацию. И ждал, когда этот процесс закончится...

Романовский вдруг замолчал.

– Где мы денег столько возьмем? Ты подумал, какую они цену заломят? Не меньше, чем годовой бюджет какой-нибудь области!..

– Подумал, Вася. Ты просто не знаешь механизма расчетов за такие дела. Авансом нужно отдать лишь тридцать процентов. Остальное – после результата. Но результата-то не будет. Мы с тобой этого не допустим. Исполнителем обязательно станет Марьев. Здесь-то мы его и возьмем.

Романовский поежился.

– Ты его уже взял. Два раза. Бог троицу любит.

– Ну так что же, Вася? Разрешаешь?

– Под твою ответственность, Никитин. Под твою. Но – смотри. Если этот Марьев его ухлопает, следующая пуля твоя. Я ведь рядом с тобой стоять буду. С пистолетом.

– Заметано. Под мою ответственность.

От Романовского Никитин вышел почти не хромая.

Миновав несколько поворотов коридора, он присел на подоконник торцевого окна, достал из кармана фляжку и крепко к ней присосался...

***

Известие о том, что крупная финансовая группировка, близкая к президенту, готова оплатить ликвидацию Белоглазова, дошло до Крестного буквально на следующий день...

А через два часа после того, как он впервые об этом услышал, уже состоялся разговор об условиях заказа с представителем заказчика – директором одной из многочисленных охранных контор.

Он хорошо знал этого старого грузина, работавшего еще с Шеварднадзе, когда тот был главным силовиком в Союзе. Поводов подозревать его в афере у Крестного не было. И мотив убрать Белоглазова сомнений не вызывал... Грузин напрямую был связан со службой охраны президента, поскольку поставлял ей кадры. А у президента, равно как и у начальника его неофициального "штаба", заявления Белоглазова о готовности занять президентское кресло и его растущая популярность среди электората вполне способны были вызвать резкое раздражение... Которое затем могло принять форму конкретного решения.

...На взгляд Крестного, Белоглазов давно этого заслуживал. Очень уж жаден он был до денег! Крестному пришлось выполнить несколько заказов от людей Белоглазова, и с оплатой каждый раз была целая морока. Выдав аванс и получив через некоторое время результат, они больше ни о чем не заботились, считая свои обязательства выполненными.

У Крестного, естественно, на этот счет существовало свое мнение. Приходилось напоминать. Хоть и противно было, словно выпрашиваешь что-то, а не получаешь то, что заработал, принадлежащее тебе по праву! Однажды Крестный не выдержал и вместо напоминания увез в "отстойник" шестнадцатилетнюю дочь одного такого заказчика. Так он и в этой ситуации пробовал торговаться! Но заплатил все же быстро... Крестный потом от его дочери никак не мог отделаться: такая блядища оказалась, охранники ее по двое ебли одновременно, так она просила еще и третьего найти!..

В общем, народ был мерзкий, и хозяин их был мерзкий. Мнение насчет их у Крестного было однозначное. Правда, это не имело абсолютно никакого значения. Потому что мнения его никто не спрашивал...

...Короче, Крестный решил взяться за это дело. К тому же у него на это имелся свой мотив. Уж больно хотелось насолить Никитину, который, насколько он знал, лично отвечал за безопасность Белоглазова.

Цену, правда, Крестный заломил неслабую. У грузина аж зубы заныли, когда он условия выслушал... Но приказ был не торговаться, и он согласился.

...Крестный с этого гонорара рассчитывал приобрести небольшой особнячок на берегу озера Онтарио, в Канаде. Побережье между Оттавой и Торонто – это были места, полюбившиеся ему с детства, еще по книгам. Они не разочаровали его и потом, много позже, когда он попал туда в ходе выполнения секретного задания службы госбезопасности... Он давно мечтал приобрести там "запасной аэродром" лично для себя. Мало ли какие ситуации могли возникнуть в жизни при его работе? Нужно заранее соломки себе подстелить. Канадской...

Конечно, и Ивана он не обидит. Это святое. Его равнодушия к деньгам Крестный не понимал. Вместе с тем он никогда не пользовался этим качеством Ивана в своих интересах. Считал это недостойным как для себя, так и для дела...

...Насчет того, что именно Иван будет исполнителем планируемой акции, двух мнений быть не могло. Здесь требовалась гарантия. Участие Ивана уже было такой гарантией. Даже если он брался за дело один... Но, само собой, нужно будет помочь ему, подстраховать. Иваном рисковать Крестный не собирался. Ни за какие деньги!..

Аванс привезли на следующий день. Ивана Крестный пока беспокоить не стал ему задание нужно было давать в последний момент, когда уже полностью прояснилась ситуация. И Крестный принялся за сбор информации.

Ему удалось довольно быстро выяснить, как в общих чертах складывается рабочий день бывшего премьер-министра. Ночи тот проводил чаще всего на подмосковной даче, охраняемой так плотно, что нечего было и думать пробраться туда незаметно. Разве что прорыть подземный ход длиной с километр!..

Но это так, шутка. О даче можно было сразу забыть.

В семь утра Белоглазов выезжал в Москву в сопровождении усиленной охраны, причем маршрут следования менялся ежедневно. Использовать дистанционные радиоуправляемые заряды не представлялось возможным: две машины с радиоэлектроникой, подавляющей сигналы на производство взрыва, постоянно сопровождали машину Белоглазова... Впрочем, можно было расстрелять его машину из ближней артиллерии, использовать танки, ракетные установки, атомные бомбы.

Это тоже шутка...

Первые дни Крестному ничего больше не оставалось, как только шутить. Белоглазов был прикрыт со всех сторон. Дни он проводил в своей штаб-квартире, защищенной, как противоатомное убежище, либо совещался с директорами предприятий, формально являющихся членами многоотраслевой корпорации "Заря России", а на деле – принадлежащих самому Белоглазову. Экспертами состояние его оценивалось в сорок три миллиарда долларов. Чтобы управлять такой махиной, недостаточно было свалить ее на плечи управляющих и менеджеров, даже если их тысячи. Приходилось подставлять и свои плечи... Когда этот человек отдыхал, и отдыхал ли вообще, Крестный так и не смог установить.

Он слегка приуныл, поняв, что орешек еще более крепок, чем ему показалось. Особнячок на Онтарио как-то подернулся туманной дымкой и сделался почти нереальным... Однако вскоре Крестного осенило: ровно через неделю ситуация должна измениться! Начнется избирательная кампания, Белоглазов вынужден будет выходить к народу, участвовать во встречах с избирателями... Если, конечно, рассчитывает победить на выборах.

Ну что ж, классическое политическое убийство! Почти все они, если взять для примера наиболее известные, были совершены на многолюдных встречах с избирателями или по дороге на них... Сутки потребовались Крестному, чтобы достать график встреч Белоглазова с избирателями на ближайшие две недели. График попал к нему как-то слишком уж легко, у Крестного возникло даже легкое беспокойство по этому поводу... Но вскоре он так увлекся разработкой вариантов по каждой из встреч, что постепенно беспокойство стало забываться, а затем и совсем стерлось из памяти...

Лучших условий для осуществления акций, чем уличная встреча Белоглазова с московскими избирателями, трудно было себе представить. Возможности исполнителя необычайно расширились. Здесь можно было даже вступить с объектом в непосредственный контакт, что всегда облегчает задачу...

В тот же день Иван получил новое задание: ликвидировать Белоглазова, бывшего премьер-министра, а ныне – претендента на пост Президента России... Выслушав задание, он даже бровью не повел, не хмыкнул, не улыбнулся – как будто ему было абсолютно все равно!

...Иван прочитал список предстоящих встреч Белоглазова с избирателями и подчеркнул ногтем одну строку.

– Здесь, – сказал он Крестному.

Тот просто кивнул головой.

...Иван выбрал планируемое шествие Белоглазова по длинной и кривой Никольской улице, тянущейся от Лубянки до Красной площади. С какой стороны шествие начнется, для него значения не имело, лишь бы оно начиналось или заканчивалось у здания ГУМа...

– Ваня, дальше руководишь ты, – сказал Крестный. – Я сделаю все, что ты скажешь.

– Завтра же поставишь вот здесь, – Иван показал на плане, – на крыше здания на углу Исторического проезда пулемет-автомат. – Крестный молча кивнул, обязательно, мол. – За сутки до акции, – продолжил Иван. – Ты понял меня? За сутки, – повторил он, выделив усиленно слово "сутки". – Так вот: за сутки до акции ты сажаешь туда своего человека, которого я перед этим тщательно проинструктирую.

– Сделаю, Ваня, как ты хочешь.

– Обязательно за сутки, не позже. И чтобы не мозолил глаза никому, если хочет живым оттуда выбраться, и чтобы хоть чуть-чуть умный был, умел принимать решения самостоятельно.

– Обижаешь, Ваня, – попытался изобразить обиду Крестный, но сам понял, что – неудачно. Потому что прав Иван – тех, кто думает самостоятельно, у Крестного раз-два и обчелся.

***

В среду во второй половине дня Иван в полной своей экипировке, то есть в одежде, не стесняющей движения, но хорошо скрывающей присутствие на его теле двух пистолетов и ножа, появился в пассаже. Народу, как всегда, было очень много, на это, собственно, Иван и рассчитывал.

Он направился по торговым залам к техническому входу в магазин, туда, где слышался лязг грузового лифта, ленивый мат грузчиков и уборщиц, где громоздилась пустая тара и прочий мусор. Это была как бы граница, до которой доходили покупатели, но за нее не переступали, так как делать им там было нечего. Дальше начинались "производственные помещения".

Иван знал, что именно на этой границе стоят мусорные контейнеры, в которые собирается мусор и из торговых залов, и из внутренних недр магазина. Машина приезжает по утрам, до открытия магазина, а до того времени они остаются на месте.

Поймать минуту, когда никого не окажется рядом, и нырнуть в один из контейнеров оказалось проще простого. Контейнеры стояли очень далеко от того конца пассажа, который выходил на место намеченного убийства Белоглазова, но Ивана это нисколько не смущало.

Шум машин и людской галдеж действовали усыпляюще. Иван устроился поудобнее в картонном мусоре, насколько это было возможно, и моментально заснул. Мимо ходили люди, продолжали какие-то свои разговоры, занимались своими делами, но Иван спал спокойно, не боясь выдать себя храпом, Иван вообще никогда не храпел. Это он проверял специально.

Проснулся Иван от тишины.

Среда только что закончилась, и начинался четверг.

Внимательно следя за тем, не покажется ли кто-то из сторожей, Иван прошел на середину огромного помещения и без особого труда разыскал то, что приглядел еще накануне. Это был киоск гравера с пыльным полом внутри, едва просматривавшимся сквозь волнистое стекло, и внушительным замком на тоненькой дверце.

Опираясь на стоящие рядом стеллажи, Иван подтянулся и, перевалив через стенку киоска, бесшумно спрыгнул вниз.

Здесь ему предстояло провести четверг. Поболтав накануне с продавщицами соседних прилавков, Иван осторожно выяснил, что гравер не работает уже недели три. Это было как раз то, что надо. Существовала, конечно, вероятность, что пропавший гравер появится именно завтра, но она была очень мала.

Сидеть оказалось труднее, чем в контейнере, поскольку лишенный крыши киоск частично просматривался снаружи, сверху, и Ивану, скорчившемуся под столом-прилавком, приходилось постоянно следить днем, чтобы рука или нога не вылезли из "мертвой зоны".

День он провел, прислушиваясь к бессмысленной болтовне продавщиц и абсолютно ни о чем не думая. Лишь одна фраза привлекла его внимание в разговоре болтливых девчонок, торгующих галантереей.

– Завтра, говорят, полдня работать не будем. Белоглазов приедет. Будет с нами встречаться.

– Ну ты сказала! С нами! Да чо ему с нами делать-то. Чай, не валютные. Он на нас и не взглянет.

– Ну ты дура, Катьк, непроходимая. Год в Москве живешь, а все такая же тупая. Он с народом будет встречаться. А может, и с нами. А то почему ж еще мы работать-то не будем?

Дальше Иван не слушал.

Все шло по намеченному плану. Остальное его не интересовало.

Во второй половине дня магазин закрыли. Девчонки-продавщицы обрадовались и убежали.

Иван сосредоточился, поскольку наступала самая ответственная часть операции.

Перед закрытием послышались чьи-то осторожные шаги. Кто-то шел, явно осматриваясь по сторонам. На секунду человек задержался, тронул рукой висящий на дверке замок, – Иван слышал, как он тихо стукнул о дверку, – и так же осторожно зашагал дальше.

Иван усмехнулся.

Разве можно узнать заранее, где притаилась смерть? Этот осмотр магазина представлялся Ивану весьма наивным мероприятием. Здесь можно было спрятать целый спецвзвод, в каком Иван когда-то служил, искать его неделю, но так и не найти. А уж одного Ивана найти в ГУМе – это просто невозможно. Какая там иголка – еще труднее.

Ночью он выбрался из своего убежища с удвоенной осторожностью, поскольку охрана магазина должна быть усилена уже сегодня. По крайне мере, так должно было быть, он сделал бы именно так. Может быть, он и перестраховывается немного, но это лучше, чем неожиданно напороться на охранника.

На этот раз его интересовал торговый зал, выходящий окнами на Никольскую улицу. Второй от угла Ветошного переулка. В нем единственном Иван приглядел удобное место для того, чтобы спрятаться еще на одну ночь.