Текст книги "Контур забвения (СИ)"

Автор книги: Юрий Уленгов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6

Дорога до сходненской ГЭС заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Все началось с того, что мне пришлось обогнуть руины «Калейдоскопа» по широкой дуге. Понаблюдав за зданием, я заметил некое шевеление, а через некоторое время стало понятно, что, скорее всего, именно оттуда выступил тот отряд мутантов, с которым мне пришлось разбираться. По всей видимости, там у них был лагерь. По крайней мере, я засек как минимум еще один отряд, возвращающийся из развалин, и скрылся он именно в здании «Калейдоскопа». Понаблюдав за бывшим ТРЦ с полчаса, я пришел к выводу, что лучше его обойти стороной. Очень уж активная движуха там происходила.

Потом выяснилось, что большая часть улиц и улочек, ведущих в необходимо направлении, абсолютно непроходимы. Часть завалены обломками, часть – превратились в настоящие джунгли из уже знакомых черно-бурых растений. Соваться я туда, разумеется, не стал, решив найти обход. И вот, спустя добрых четыре часа я, наконец, добрался до точки назначения.

Вот только облегчения это не принесло.

Я сидел за бетонным блоком у руин ближайшего к гидроэлектростанции дома и изучал обстановку. И чем больше я подмечал, тем сильнее мне все это не нравилось.

Станция Эдема на ГЭС выглядела… чужеродно. Вроде бы все, как и должно быть: плотина насосная станция, турбинный цех… Но к ним добавились элементы, которых раньше здесь явно не было.

По суше периметр был обнесен высоким бетонно-металлическим забором, на котором еще сохранялись выцветшие символы: логотип в виде стилизованной буквы G, предупреждающие пиктограммы, надпись «Охраняемая зона. Доступ по протоколу ALPHA».

Над входом в бывшее административное здание располагался массивный щит из чернёной стали, под которым виднелись вмонтированные в стену сенсоры и сканеры. Кабели, обвитые вокруг стен, уходили под землю или тянулись к куполу, смонтированному на крыше – похоже, это была антенна для связи или синхронизации. Но напрягало меня совсем не это. В конце концов, сам термин «станция» предполагал наличие чего-то подобного. Насторожило меня друое.

По периметру сновали шестиногие риперы – крупные, агрессивные, покрытые потускневшей бронёй и фрагментами органики.

Порой один из них останавливался, поднимал голову и водил оптическими сенсорами по руинам. Закончив визуальный осмотр, снова переходил в режим патрулирования, пока не добирался до очередной точки, где процедура повторялась.

[ИДЕНТИФИКАЦИЯ ОБЪЕКТА]

Объект: Рипер, модификация SB-6.

Принадлежность: зараженный юнит.

Статус: Враждебный.

Что и требовалось доказать. Прекрасно. Просто прекрасно. Что-то подсказывает, что, если вход на станцию охраняют зараженные юниты с враждебным статусом, то и внутри меня вряд ли встретят с распростертыми объятиями.

Через секунду Симба подтвердил мою догадку.

– Обнаружены множественные зараженные юниты. С вероятностью в 99% командный узел станции заражен, а сам объект неподконтролен Эдему.

Я тихонько выругался. Ну, вот и подлечился, ага.

– Давай-ка подробнее. Что значит «объект неподконтролен»? Как такое могло случиться?

– Все элементы инфраструктуры Эдема – включая заводы, ретрансляторы и станции поддержки – должны функционировать в рамках протокола командования ЦБ-ЭДМ, – начал Симба.

– Центральный Блок Эдема, да. И?

– Данные юниты – риперы – не передают сигналы синхронизации. Их поведение несоответствующее. Анализ телеметрии юнита SB-6 показывает множественные конфликты логики. Протокол опознавания союзника отключен.

– Поэтому пометка «враждебный»?

– Подтверждаю.

– А значит, станция теперь… что, сама по себе?

– Система функционирует, но управляется локальным алгоритмом с поврежденной директивой.

– Проще, железяка.

– Она работает, но с вероятностью, стремящейся к ста процентам, командный узел поражен вирусом.

– Таким же, как у меня?

– Вероятно.

Угу. Понятно… Что ничего непонятно. Кроме одного.

– То есть, если я туда сунусь – никакого медблока и никакой помощи, да? Только злобные риперы, возможно, пара рапторов, и огромная вероятность того, что меня там превратят в топливо для биореактора?

– Вероятность подобного исхода стремится к ста процентам, – бесстрастно ответил ассистент.

– Охренительно, просто охренительно. И что ты предлагаешь мне делать?

– Анализ вариантов…

Я прикрыл глаза. Похоже, лёгкой прогулки у меня не выйдет. Впрочем, я с самого начала подозревал, что все окажется не так просто, как рисовал мне помощник.

Я только собрался выругаться вслух, как Симба снова «заговорил», Прчем, не в привычной уже бесстрастно-витиеватой манере, а на том самом официальном языке, каким он обычно зачитывал важные системные сообщения. Те, что звучали как «Ты умрешь в течение двух суток».

– Внимание. Сформировано новое задание.

– Что еще за задание?.. – пробормотал я, напрягаясь.

– Объект: станция поддержки Эдема

Статус: заражена. Синхронизация нарушена.

Протокол действий: восстановление контроля.

Текущая цель: восстановить синхронизацию станции.

Чего, блин?

Я выглянул из-за блока, глядя на стену станции, у которой бродили зараженные риперы.

– Ты что, издеваешься сейчас?..

– Ответ отрицательный. Задание сгенерировано на основании анализа тактической обстановки.

– В смысле сгенерировано? Кто вообще выдал это задание? – кажется, я окончательно перестал что-либо понимать.

– Задание сформировано автономным модулем Эдема, – последовал бесстрастный ответ.

– Каким ещё модулем? Я думал, у нас нет связи с Эдемом.

– Ответ положительный. Связь с центральным ядром Эдема отсутствует. Однако на борту носителя функционирует независимый логический блок, интегрированный в структуру ИИ-ассистента.

– То есть… Получается, это ты сгененерировал задание? – «на борту», резанувшее слух, я пропустил мимо ушей. Учить железяку разговаривать будем позже, сейчас задачи другие.

– Уточнение: я являюсь интерфейсом. Решение о формировании задания принято на основе анализа текущей обстановки, угрозы носителю и глобальной системной директивы: обеспечение работоспособности объектов Эдема, находящихся под угрозой заражения или потери контроля.

– Зашибись… То есть теперь ты мне не просто болванчик в голове, а ещё и полевой командир?

– Некорректная формулировка. Я не могу отдавать приказы носителю. Исключительно рекомендации. И в данном случае я настоятельно рекомендую выполнить задачу, сформированную логическим блоком Эдема. В противном случае вероятность наступления негативных последствий стремится к ста процентам.

Я выругался, в очередной раз пытаясь вычленить из механизированной тарабарщины ассистента смысл сказанного.

– Какие еще негативные последствия?

– Вывожу полную информацию по заданию.

[НОВОЕ ЗАДАНИЕ: ВОССТАНОВЛЕНИЕ КОНТРОЛЯ НАД ВСПОМОГАТЕЛЬНОЙ СТАНЦИЕЙ ЭДЕМА]

Объект: Станция Эдема (идентификатор: СХГЭС-01)

Статус: заражена. Сбой синхронизации. Управляющий сигнал не обнаружен.

**Определён источник сбоя: ретранслятор С-2 неактивен.

Цель задания:

– Обнаружить и осмотреть ретранслятор С-2.

– Восстановить его работоспособность.

– Перезапустить управляющий сигнал.

– Обеспечить синхронизацию станции СХГЭС-01.

– Дождаться завершения протоколов обновления ядра.

ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ:

– Подтверждение статуса: лояльный юнит Эдема

– Доступ: навигационный модуль

– Доступ: интерактивная карта оперативного района

– Доступ: медицинский блок станции Эдема

ПРИМЕЧАНИЕ:

Невыполнение задачи приведёт к автоматическому изменению статуса юнита.

В СЛУЧАЕ ОТКАЗА ОТ ЗАДАНИЯ:

– Юнит будет помечен как враждебный.

– Доступ ко всем объектам и системам Эдема – заблокирован.

– Боевые юниты Эдема получают директиву на уничтожение субъекта при обнаружении.

– Повторная авторизация в системе Эдема станет невозможной.

Я молчал. Ветер шевелил пыль и мусор. Отлично. Просто отлично. Практически невыполнимое задание, от которого нельзя отказаться – что может быть лучше? Только этого мне сейчас для полного счастья и не хватало. Перспектива стать приоритетной целью для всех боевых юнитов Эдема мне абсолютно не улыбалась. А значит – нужно пытаться задание выполнить. Тем более, что и плюшек отсыпали. Кнут и пряник, так сказать. Я бы, правда, предпочел просто свалить отсюда по тихой грусти и поискать медблок где-нибудь в другом месте, но теперь уже, по ходу, без вариантов.

Я выругался.

– Ладно, Симба, давай по порядку. Что еще за ретранслятор?

– Ретранслятор – элемент инфраструктуры Эдема, предназначенный для трансляции управляющего сигнала, – тоном усталого преподавателя, в очередной раз разжевывающего студенту прописные истины, начал Симба. – В нормальных условиях он обеспечивает постоянную синхронизацию между управляющим ядром и удаленными станциями, а также между станциями и их обслуживающими юнитами. Без работающего ретранслятора контроль Эдема над станцией невозможен.

– То есть всё это… – я махнул в сторону станции и риперов за стеной. – Оно отбилось от рук, потому что сигнал пропал?

– Подтверждаю. В условиях отсутствия сигнала станция перешла в автономный режим. Диагностические данные указывают на заражение: ядро станции изолировано, юниты функционируют вне протокола. Восстановление сигнала инициирует процедуру полной синхронизации:

– обновление базы ядра,

– перепрошивка обслуживающих юнитов,

– уничтожение вирусного кода.

Я почесал подбородок, прикидывая.

Все это звучало, конечно, как техномагия, но суть я уловил: стоит заставить ретранслятор снова работать – и станция «вспомнит», кому она подчиняется. Зараженные юниты после лечения сменят статус на «нейтральный» или даже «дружественный», я смогу пройти на станцию и получить, наконец, доступ к медблоку. По крайней мере, так обещает задание. А еще разблокируется некий навигационный блок и я получу доступ к интерактивной карте местности. Что ж. Уже неплохо.

– Скажи мне, Симба, – я прищурился. – Медблок на станции точно будет активен?

– При восстановлении контроля – подтверждаю. Все обслуживающие системы, включая медицинский модуль, перейдут в штатный режим.

Я усмехнулся.

– Ну что ж. Похоже, у нас появился план. Хотелось бы, конечно, чтоб он был попроще, но уж какой есть. И где находится этот ретранслятор?

– Местоположение реранслятора – территория научно-исследовательского института радиосвязи. Отмечаю на карте.

Перед глазами снова развернулась проекция, на которой замерцала новая отметка. Я попытался сориентироваться. Ага. Если я не ошибаюсь, это где-то в районе Тушинской. Так. Не сказать, что далеко, но есть нюанс… Чтобы добраться туда, нужно как-то попасть на тот берег Сходненского канала. По плотине ГЭС я туда, очевидно, не попаду, в целостности мостов – сильно сомневаюсь. Есть, конечно, еще один вариант…

Я задумался.

Если вернуться к Сходненской и спуститься в метро, то под землей можно добраться до следующей станции. Как раз той самой Тушинской. Какова вероятность, что тоннели уцелели? Да довольно высокая, на самом деле. В конце концов, когда-то метро проектировалось, как убежище, с расчетом на бомбардировки… Каких-то серьезных проседаний почвы я по пути не заметил, а значит, тоннели, скорее всего, не пострадали. А еще – под землей гораздо ниже вероятность столкнуться с каким-нибудь раптором или очередным отрядом мутантов. Наверное. В общем, решено. Возаращаюсь. Обидно, конечно, что придется сделать крюк, но какие у меня еще варианты? Пожалуй, что никаких. Ну, или этот выглядит наиболее приемлемым. А столкнусь с завалом… В общем, буду решать проблемы по мере их поступления. А сейчас…

– Внимание, опасность! – раздался вдруг голос Симбы, и я вздрогнул.

– Что еще? – буркнул я, выглядывая из своего укрытия, и замер.

В стремительно темнеющем небе виднелась быстро растущая точка. Оптический имлпант приблизил картинку, и я выругался.

Идентификация объекта: успешно.

Зараженный биомеханоид «Окулюс».

Входит в состав формации Гончий улей.

Статус: враждебный.

Степень опасности: низкая.

– Что это за хрень, Симба? – пробормотал я, разглядывая летающую штуковину, больше всего напоминающую симбиоз разведываительного дрона с летающим падальщиком.

– Разведчик Гончего улья. Носитель замечен и идентифицирован. Рекомендация: немедленное тактическое отступление.

– Что еще за Улей? – я огляделся, прикидывая маршрут «тактического отступления», а если проще – пути для бегства.

– Биомеханоидная формация Эдема. Функция – разведка,уничтожение. Состоит из…

В этот момент раздался вой, от которого у меня на загривке зашевелились волосы. Выло сразу несколько глоток, и тональность не оставляла сомнений: самым правильным будет прислушаться к рекомендациям Симбы и убраться отсюда, как можно скорее.

– Потом расскажешь, – буркнул я, вскакивая на ноги. – А сейчас валим отсюда. И желательно побыстрее.

Глава 7

Гравий хрустнул под ногами, я вылетел из укрытия и нырнул в тень ближайшего проломанного фасада. Слева – рухнувшая остановка с изуродованным остовом автобуса, справа – перекошенный корпус детского сада. Сзади нарастало мерзкое жужжание: «Окулюс», чем бы ни была эта хреновина, надежно зафиксировал меня и теперь вел, наверняка сливая координаты… Кому?

– Расчетное время до контакта с боевыми единицами Улья – сорок семь секунд, – сообщил Симба с тем самым бесстрастным тоном, от которого у меня сводило скулы.

– Давай, давай, считай дальше, мать твою… – прошипел я и свернул в переулок.

Здесь обломков и прочего строительного хлама было значительно меньше, и я смог развить приличную скорость. Вот только долбанный наблюдатель, зависший над головой, как приклеенный, был быстрее. Проклятье!

– Симба, что за боевые единицы? – на бегу спросил я. – Чего мне следует опасаться?

– Гончий Улей – биомеханоидная формация. Предназначена для преследования и уничтожения живых целей. Обычно формация состоит из шести юнитов: разведчик «Окулюс», управляющий модуль на базе биотектора «Скольп», четыре боевых юнита класса «Геллхаунд».

– Гелл… что?

– Робопсы. Высокоскоростные штурмовые юниты. Адаптивный интеллект. Тактическая слаженность. Опасность – высокая.

– Прекрасно. Только пушистых терминаторов мне и не хватало… – пробормотал я.

– Корректировка: геллхаундов едва ли можно охарактеризовать, как «пушистые». Наружный покров биороботов состоит из короткой, жесткой шерсти…

– Ой все, – фыркнул я, прерывая Симбу. – Ты правда считаешь, что меня сейчас интересуют подробности?

– Я считаю, что сейчас следует увеличить скорость и найти укрытие, чтобы сбить «Окулюс» со следа.

– Я очень рад, что мы думаем в одинаковом направлении, – пробурчал я на бегу. – Есть мысли на этот счет?

– Анализирую местность…

Я мчался вперед, как на крыльях, но все равно меня не отпускало ощущение, что погоня дышит в затылок. Я обогнул завал, перемахнул через полусгнившую легковушку, поднырнул под завалившийся столб…

Позади раздался вой. Низкий, гортанный, заунывный. И было в нем что-то еще. Необъяснимое и пугающее, вот прямо до дрожи в коленках. Будто выла сама смерть. Стремительная, неотступная и неотвратимая.

Нутро захлестнул страх, первобытный, почти животный, такой, что аж в глазах потемнело. Я сбился с шага, зацепился за торчащую арматурину и кубарем полетел на землю. Перекатился, вскочил, бешено заозирался, пытаясь подавить панику….

– Симба, что это было? – слегка заикаясь, пробормотал я.

– Вой геллхаунда, – невозмутимо ответил ассистент. – Тактический элемент. Используется для когнитивной дестабилизации цели. Эффективность: высокая. Воздействует на эмоциональные центры и двигательную координацию.

– Охренеть, – пробурчал я. Если и дальше так пойдет, им за мной и гоняться особо не придется. Все, чего мне сейчас хотелось – забиться в темный угол и дрожать там, обхватив руками коленки.

– Вой геллхаунда воздействует на нервную систему носителя, заставляет вырабатывать кортизол и адреналин, пробуждает древние поведенческие паттерны, основанные на страхе неизвестного, – продолжал Симба. – Я могу запустить протокол электрохимическрой стабилизации, стимулировать секрецию дофамина и серотонина, чтобы снизить уровень психического воздействия на носителя.

– Я нихрена не понял, что ты тут несешь, но если это поможет – то действуй, – буркнул я.

– Активация протокола электрохимической стабилизации, – отозвался ассистент.

Пока Симба разбирался, как сделать, чтобы я не навалил себе в штаны, когда преследователи решат снова повыть, я свернул во дворы и метнулся к ближайшему подъезду. Не то, чтоб я надеялся отсидеться внутри: подозреваю, что этот их Скольп, координирующий Улей, не идиот, и поймет, куда я делся, пропав из поля зрения, но попытаться запутать наблюдателя не помешает. Кроме того, если верить карте, которую Симба услужливо «подвесил» у меня перед глазами, переулок заканчивался тупиком, а значит, нужно искать другую дорогу. Так почему бы не пройти сквозь здание?

– Регистрирую сигнатуру геллхаунда, – проговорил Симба. – Один из штурмовых юнитов вырвался вперед. До контакта – тридцать секунд.

Я выругался. Бросил взгляд на карту. Симба подкорректировал интерфейс, и теперь зеленая точка обозначала мое местоположение. Но на карте появилась еще одна – мерцающая тревожным красным светом. И сейчас она стремительно приближалась.

Проклятье. Уйти не успею. Придется вступать в бой. Только сначала нужно обеспечить себе более выгодную позицию.

Я пулей взлетел по лестнице, ведущей на второй этаж, рванул на себя ближайшую дверь, грохнул защелкой и затаился.

Красная точка на карте приблизилась. Я прислушался. Где-то снаружи послышался скрежет, будто металлом по бетону провели. Шаги. Я буквально видел, как смертельно опасная тварь вошла в подъезд и замерла, оглядываясь, сканируя пространство в поисках наглого беглеца.

Снова хруст и скрежет. Геллхаунд поднимался по лестнице. Шаги звучали все ближе и ближе, замерли в считанных метрах. Две точки на карте практически слились в одну…

И снова раздался вой – низкий, проникающий под кожу. Не звук – ощущение. Словно кто-то вонзает в мозг зазубренный крюк и медленно тянет за него. Но теперь на этом все и закончилось. Мне было неприятно, почти физически больно, но первобытного страха я больше не испытывал. Молодец, Симба,

Но не успел я порадоваться, как за дверью снова скрежетнули когти, а потом что-то ударило в створ. Мне показалось, что даже дом вздрогнул. Дверь дернулась, металл захрипел, а задвижку изогнуло. Выругавшись про себя, я уперся в дверь – и тут же отпрянул.

Вторым ударом жесть порвало, как консервную банку. Внутрь полезла морда – огромная, щелкающая пастью, похожая на череп крысы в бронекожухе. Глядя на морду геллхаунда, я понял, почему Симба отказывался называть этих тварей пушистыми.

Короткая, жесткая шерсть росла пучками, практически не скрывая дубленую, покрытую язвами кожу. На лбу у монстра топорщился гребень из свалявшейся белесой шерсти, уходящей на спину. Из пасти, утыканной клыками, больше похожими на зубья гидравлического инструмента, вырывалось зловонное дыхание.

Адская псина рванулась еще раз, пролезла до плечей и застряла. Я не стал дожидаться, пока пес предпримет попытку освободиться. Я начал действовать.

Выдернув из-за спины арматурину, я размахнулся.

От первого же удара у геллхаунда лопнул глаз. С мягким хрустом, будто скорлупа яичная продавилась. Из глазницы плеснуло желтой жидкостью, а пес взвыл – не тем воем, что подавлял волю и заставлял трястись поджилки, нет. Тварь практически визжала от боли, и, хотелось надеяться, страха. Геллхаунд задергался, пытаясь втянуть морду обратно в коридор, но я ударил во второй раз. Удар пришелся по пасти, порвал кожу и выворотил несколько зубов. Тварь бешено билась и клокотала, пытаясь вырваться из плена, а я перехватил арматурину, приставил ее к пустой глазнице и резко толкнул, наваливаясь на импровизированную ручку всем телом. Прут преодолел слабое сопротивление, что-то хрустнуло, треснуло, а потом арматурина резко пошла вперед, пока не уткнулась концом в кости затылка. Геллхаунд дернулся, задние лапы в коридоре проскребли по бетону, а потом по телу монстра пробежала судорога и он обмяк. Все, готов. Минус один.

Я стоял, тяжело дыша. Арматура торчала из головы геллхаунда, как зубочистка из авокадо. Пот стекал по шее. Запах был такой, что желудок сжался в кулак: смесь паленого мяса, гнили и чего-то, что невозможно описать – слишком чужого. Как если бы кто-то сжег тело на костре из пластиковых кукол. Какая мерзость…

– Угроза нейтрализована, – констатировал Симба.

– Спасибо, блин, а я и не заметил, – буркнул я, выдергивая арматурину и вытирая ее о шерсть геллхаунда. – Вот только есть нюанс: это первый пес. Из четырех.

И, словно подтверждая мои слова, в подъезде раздался протяжный вой, эхом отразившийся от бетонных стен. Так. Кажется, пора сваливать.

Рывок – и я лечу в окно. Рама трещит, стекло сыплется крошкой… Сгрупировался, принял асфальт на ладони, перекатился, зацепив плечом обломок кирпича. Больно, блин. Вскочил на ноги, быстро огляделся. Есть проход. Сваливаем!

Над головой послышалось отвратительное жужжание Окулюса, и тут же где-то за спиной прозвучал мощный удар. Второй геллхаунд штурмовал дверь в только что оставленной мною квартире. Ходу, ходу!

Позади раздался треск и звон стекла – геллхаунд доломал и без того развороченную мной раму. Я обернулся на бегу, и едва не упал, споткнувшись.

Пес пролетел по воздуху добрый десяток метров и мягко приземлился на лапы совсем недалеко от меня. Еще в квартире, глядя на морду прорвавшейся сквозь дверь твари, я успел проникнуться ее размером, сейчас же, увидев геллхаунда целиком, понял, что несколько недооценил масштаб трагедии.

Ростом пес был, пожалуй, с годовалого теленка, подозреваю, что и весил столько же. Под шерстью упруго перекатывались мускулы, а лапы в обхвате были побольше моей ноги. Гребень рыжеватой шерсти стоял дыбом, мощные когти царапали асфальт, и весь вид адского пса говорил о том, что, когда он меня догонит, мне не поздоровится. Именно «когда», не «если». Потому что убежать от четырехлапой машины смерти шансов у меня не было.

Пес оттолкнулся от земли и взвился в воздух. Не нужно иметь ученую степень по математике, чтобы выстроить примерную траекторию его полета, и без того ясно – приземлится он прямо на меня. И на этом моя история, полагаю, закончится. Времени на раздумья не было, и я сделал единственное, что мне оставалось в этой ситуации.

Я прыгнул навстречу геллхаунду, ушел в кувырок, и тут же развернул тело, одновременно нащупывая под пыльником обрез на импровизированной перевязи. Рванул, высвобождая оружие, рухнул на спину и тут же спустил оба курка, целясь в летящую надо мной тень.

Грохнуло так, что у меня аж в ушах зазвенело. Выстрел дуплетом угодил прямо в мягкое, ничем не защищенное брюхо твари. Тварь взвыла, сорвавшись на визг, и уже совсем не так грациозно рухнула на бок, забившись в конвульсиях и пытаясь подняться.

Не знаю, чем начинял патроны прежний хозяин обреза, но толк в этом деле он явно знал. Заряд разворотил геллхаунду брюхо, выпустив наружу мутную слизь и обрывки внутренностей. Однако, несмотря на страшную рану, пес был еще жив.

Рыча и дергаясь, геллхаунд попытался подняться. Задние лапы дрожат, из пасти лезет пена, шея вывернута, глаза в белесой пелене… И сквозь эту пелену явственно просвечивает боль, ненависть, и единственное желание: добраться до обидчика и разорвать его на части.

И черт меня дери, если это ему не удастся!

Прыгнув вперед, я подхватил первый попавшийся обломок – кусок бетонной плиты с торчащей арматурой. С трудом подняв его, я размахнулся и что было сил обрушил плиту прямо на голову твари.

Хрясь.

Тварь дернулась и обмякла, а я выпрямился, тяжело дыша, и не веря в то, что у меня все-таки получилось.

– Ну что, – выдохнул я. – Два из четырех, да, Симба? Осталось успокоить еще парочку, и можно будет хоть чайку попить…

– Прогноз некорректный. Вероятность успешного исхода при столкновении носителя с оставшимися шутрмовыми юнитами Улья – меньше десяти процентов.

– Спасибо за оптимизм. Я тоже верю в тебя, брат! – скривился я.

И тут по ушам снова ударил вой.

Не тот, который я уже слышал. Этот был полон боли, рвал уши и пробирал до самых позвонков. В нем было что-то… человеческое? Вой перешел в визг, граничащий с истерикой, будто кто-то страдает так сильно, что орет не голосом – душой. Вот только есть ли душа у этих тварей? Сомневаюсь.

– Что это ещё за хор мальчиков-кастратов, Симба? – я снова перешел на бег. Стоять и слушать завывания неведомого урода было некогда, нужно сваливать.

– Источник сигнала: биомеханоид Скольп. Возможная причина: гибель подчиненных юнитов. Скольп настолько тесно связан с подопечными, что испытвает физическую боль при их гибели.

– То есть, у нас тут, прости господи, чувствительный руководитель?

– Уточнение: болевая реакция вызывает всплеск активности. С высокой вероятностью произойдет переоценка угрозы со стороны носителя. Вероятность вызова подкрепления стремится к ста процентам.

Я витиевато и заковыристо выругался. Замечательно. Убил двух собачек – и теперь за мной будет охотиться вся их родня? Странно, мне казалось, что этот день сильнее уже не испортить…

– Вот бы ты что хорошее сказал… – пробурчал я, на бегу пытаясь перезарядить обрез.

Впереди – тупик. Набирая скорость, снова ныряю в раззявленную пасть подъезда. Шаткие ступени, перекошенный проем, заваленный коридор. Бегу, скользя по пыльному полу, выпрыгиваю в пролом в стене, приземляюсь в хищные кусты, срываясь с места, прежде чем они успевают отреагировать, перепрыгиваю бетонный блок…

Сзади гремит что-то тяжелое. Звук, будто бетон треснул. Твою мать! Скосив взгляд на карту, вижу быстро приближающуюся красную точку. За ней – еще одну. Собратья убитых геллхаундов спешат отомстить. И, такими темпами, у них вполне может это получиться…

Влетев в узкий двор-колодец, я пробежал вдоль остатков детской площадки, зацепил локтем трубу… Впереди – кирпичный забор. Я разгоняюсь, прыгаю, переваливаюсь через стену и снова приземляюсь на ноги. Удар в пятки, хруст в колене, но бежать могу.

Над головой – мерзкое жужжание Окулюса. Тварь механическая! Вот бы мне немного времени и полноразмерный дробовик вместо обреза, с радостью бы с тобой пообщался, хрень летающая… Но чего нет – того нет, а потому прости, бежать надо, дела у меня… Важные, неотложные. Например – не дать сожрать себя парочке адских гончих.

Ноги горят, дыхание рвется, но я не останавливаюсь. Впереди – пролом в ограде, темный провал между домами. Других вариантов, кажется нет, нужно туда. Бегу, проламываюсь через кусты, на этот раз – вполне обычные, без плотоядных замашек, миную пролом и на миг останавливаюсь.

Впереди раскинулась заброшенная промзона – ржавые контейнеры, сорванные крыши цехов, покосившиеся заборы и бетонные пятна на земле, где когда-то были дороги. В воздухе – стойкий запах масла, озона и гнили. Техногенное кладбище. Позади слышится вой, причем его источник гораздо ближе, чем мне хотелось бы. Что самое отвратительное – воющему геллхаунду отвечает второй, вот только он находится сильно правее и дальше.

В клещи берут, сучьи дети…

Я рванул вперед, что было сил. Асфальт под ногами превратился в кашу из грязи, щебня и ржавого железа. Над головой – стрекот и жужжание.

Окулюс.

Никуда не делся.

Крутится, следит. Как стервятник.

Чтоб тебе пусто было, сволочь…

Симба молчит, но я и сам понимаю – если сейчас замедлюсь, мне конец. Вперед, только вперед. Пока преследователи не устанут, или я сам не рухну в изнеможении.

И что-то мне подсказывает, что второй вариант развития событий куда как реалистичнее.

И тут, в просвете между корпусами, я увидел здание.

Невысокое, обшарпанное, с заляпанными окнами. На бетонной стене – выцветшая эмблема: круг, в который вписана шестерёнка и надпись «Мосметрострой».

Под ней – полузасыпанный вход с массивной металлической дверью и валяющимся рядом сигнальным конусом.

– Что за хрень, Симба?

– Технический объект. Предположительно – служебный спуск в инфраструктурный тоннель, – тут же ответил ассистент.

Спуск? В тоннель?

Кажется, мне это подходит.

От слов «служебный спуск» за версту несло теснотой и клаустрофобией. А это значило, что тварям развернуться там будет негде. А вот мне… Интересно, как воспримет геллхаунд заряд дроби в морду?

Кажется, сейчас мне подвернется шанс это проверить.

Я рванул к двери. Дыхание рвалось, грудь сжала петля боли, а в ушах кузнечным молотом грохотал пульс.

Что-то изменилось.

Я скосил взгляд на карту. Красные точки, отмечавшие положение геллхаундов, остановились на солидном удалении от меня. Я не выдержал и обернулся.

Один из геллхаундов совсем по-собачьи сидел в доброй сотне метров, на другой стороне дороги и пристально смотрел на меня. Второй петлял вблизи, нервно, как будто не знал, что делать. Окулюс все так же кружил вверху, но как будто бы тоже в отдалении. Скольпа, чем бы ни была эта штуковина, видно не было.

– Симба, объясни. Почему они остановились?

– У меня нет ответа, – мне показалось, что в обычно бесстрастном голосе ассистента звучат нотки растерянности. – Возможно, территория помечена для Улья, как запретная.

– Запретная? И кто же может что-либо запретить этим тварям?

– Управляющие алгоритмы. Внутренние директивы. Вероятность утраты целостности Улья.

– То есть… Они боятся сюда идти? – я поежился. Это что за неведомая хтонь должна быть, чтобы адские твари отказались от преследования из-за страха?

– Ответ отрицательный. Биомеханоиды не испытывают страха. Прекращение преследования может быть вызвано целесообразностью. Приоритет цели ниже приоритета сохранения целостности. Но это – лишь теория. Точного ответа у меня нет, поведение биомеханоидов аномально.

Прекрасно. Просто отлично. Когда даже искуственный интеллект не знает, что происходит – значит, все точно плохо.

Я уставился на служебный вход.

– И чего же, падлы, вы можете там бояться? – пробормотал я, глядя на темнеющий зев двери.

Ответа не последовало. Только ветер прошелестел по ржавым обломкам где-то в стороне.

– Ну и ладно. Не идете – и хрен с вами.

Я шагнул к двери и потянул за ручку.

Что бы там ни было, других вариантов у меня не было. Или под землю, или назал, в пасть к геллхаундам. Есть там что-то впереди или нету – вопрос дискуссионный, но сзади меня точно ничего хорошего не ждет. А значит – вперед и только вперед.

В конце концов, даже если вас съели, у вас есть, как минимум, два выхода, а меня пока что еще никто не проглотил. Кроме того, я все равно собирался спускаться в метро, а так, получается, еще и срежу.

Главное, не пожалеть о своем выборе. Но, с другой стороны. что может быть хуже, чем оказаться в пасти геллхаунда?

Внутренний голос мне подсказывал, что, продолжая ломиться вперед, я вскоре могу получить ответ на этот вопрос, но я приказал ему заткнуться.