Текст книги "Игры маньяков (СИ)"

Автор книги: Юрий Салов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Ночной перелет из Челябинска нервничавшему Смирину казался бесконечным. Но пока тот же "Embraer 120RT" поглощал воздушные километры, он все же был занят организацией полета Раисы и Ларисы домой. Он позвонил по оставленному Никольским телефону в международную чартерную службу в Челябинске, у которой были самолеты на земле в аэропорту Антальи. Они с Раисой договорились, что, как только она поговорит с Ларисой, им вряд ли удастся выспаться, поэтому он договорился, что чартерная служба заберет их в аэропорту, как только соберет команду.

Покончив с этим, он позвонил Леониду Пельцу домой в Екатеринбург. Пельц был главным юрисконсультом Бориса, и Смирин сказал ему, что он хочет, чтобы он сделал три вещи:

Во-первых, связался с Андреем Ореховым, биржевым брокером Бориса, занял девять миллионов евро под его личный инвестиционный портфель и немедленно инвестировал всю сумму определенным образом в компании, которые он назовет. Он должен использовать Transcom Trade Investition, Ltd в Софии для облегчения транзакций. Эти сделки должны быть завершены к трем часам следующего дня.

Во-вторых, получить с китайцев и занять еще восемнадцать миллионов евро, используя проценты в "Агрохиме" в качестве залога.

В-третьих, подготовить документы, чтобы продать еще больше "Агрохима" так, как описал бы Борис.

Затем он обрисовал график.

Когда Пельц оправился от шока, вызванного полученными инструкциями, следующие сорок минут они потратили на то, чтобы составить общее представление о том, как все это будет работать. Борис велел ему держать в строгом секрете планы, хотя и не объяснил почему.

Приземлившись в Кольцово, Борис поселился в гостинице. Никольский предполагал, что Израильянц, как и во время других подобных операций, будет следить за домом Бориса, и не хотел, чтобы Рубен знал, что Борис покинул его дом. Утром Марк Хазанов заедет за ним, и Борис отправится домой тем же путем, каким уехал, – в потайном отделении пикапа Хазанова.

Борис включил телевизор, как только вошел в номер. Полет домой был полон навязчивых мыслей, когда он снова и снова прокручивал в голове "что если", "не должно", "почему". Затем он проанализировал свои разговоры с Никольским и попытался представить в перспективе то, что, по его мнению, должен был сделать Сергей. Он мог только надеяться, что утром, он будет выглядеть значительно лучше.

Он не хотел больше думать. Он разделся и упал в постель, глядя поверх ног на музыкальный канал. Борис надеялся, что это удержит его от размышлений.

Глава 18

Хазанов ждал его на подъездной дорожке за живой изгородью, когда он спустил ноги с выдвижной платформы под днищем пикапа. Они направились к веранде, Борис нес в футляре модифицированный ноутбук. Хазанов пил кофе из хромированной высокотехнологичной кружки, которая выглядела как тепловой эквивалент крионической канистры. Они остановились в тени утреннего великолепия.

– Я говорил с Сергеем, – сказал Хазанов, – и он ввел меня в курс дела.

Борис кивнул. Да уж, все все знают.

– Мы можем поговорить в моем кабинете? – спросил он, откашлявшись.

– Да, можем. По правде говоря, я подметал первым.

Они прошли через двор мимо фонтана к задней двери возле каменных ворот, которые вели к бассейну. Они вошли в широкий коридор, летнее солнце заливало коридор утренним светом, и повернули к первой двойной двери справа.

Кабинет Смирина был просторным, он пересек комнату и положил на стол ноутбук цвета янтаря. Он подключил ноутбук и включил его. В центре комнаты в рассеянном свете восьмиугольного купола, нависавшего над центром комнаты и полировавшего покрытие, стоял длинный старинный ореховый стол, заваленный его последними проектами, некоторые из которых были привезены из "Агрохима", другие-для его личных интересов. Борис подошел к окну и выглянул во двор, а за ним в сад. Слева от себя он видел обнесенные стеной дворики, окружавшие бассейн. Он обернулся.

– Ладно, – сказал он. – А теперь введи меня в курс дела.

– Мы делаем успехи, – сказал Хазанов. – Эти штуки высокого уровня. Мне, кстати, это нравится. Но это все очень медленно. Я держу план дома в импровизированном тайнике на кухне. Я отмечаю комнаты, которые были подметены, чтобы вы знали, где вы можете говорить, а где нет.

Он отхлебнул из хромированной кружки.

– Сергей сказал мне, что хочет оставить парочку "горячих" мест.

– Ничего себе! Почему?

– Очень просто. Сергей сказал, что есть идея, что нужно, чтобы эти ребята подумали, так что мы пропустили некоторые "закладки". Мы хотим, чтобы это выглядело так, будто мы хороши в их поиске, но все же недостаточно хороши. Враги в любом случае ожидают, что потеряют большинство из них. Но места, которые мы оставили "горячими", должны быть в комнатах, где логично думать, что ты в безопасности.

– Ты имеешь в виду ванную? Спальню?

– Да. На самом деле, я уже нашел их в твоей спальне. Они более изощренные, чем другие, и нам было гораздо труднее их найти. Шеф хотел, чтобы "закладки" оставались на месте. Поэтому я оставил их на месте. Я подозревал, что Сергей захочет оставить немного.

Через окно в конце комнаты Борис увидел красную бабочку на стене внутреннего двора, на мгновение ослепительную, а затем исчезнувшую.

– Ладно, – сказал Борис. – Это я понимаю. Тогда действительно стоит их оставить.

– Вам придется быть начеку, – напомнил ему Хазанов.

Борис кивнул. Да, будет много трудностей.

Внезапно зазвонил зашифрованный мобильник Бориса. Он вынул его из кармана и открыл.

– Это Сергей. У тебя есть минутка?

– Говорите.

– Я не спал всю ночь, договариваясь с двумя мобильными бригадами, чтобы они работали с нами в городе, – сказал Никольский. – Около трех человек в каждой команде. Одна команда уже на месте, другая будет через пару часов. Хазанов тоже будет координировать с ними кое-что, и ему понадобится дополнительное оборудование. У него в гостевом домике найдется место еще для нескольких мониторов?

– Да, здесь полно места.

– Отлично. Я в получасе езды от Екатеринбурга. Нам нужно как можно скорее встретиться и обсудить кое-что. Но сейчас мне нужно, чтобы ты вернулся к Рубену. Что-нибудь от него слышно?

– Ничего.

– Окей. Пользуйтесь ноутбуком и следуйте инструкциям Израильянца. Все дело в деньгах, так что давай поговори о деньгах с ним. Вот как, я думаю, ты должен с этим справиться.

Инструкции Никольского были точными, и он изложил их с простым и ясным объяснением своих рассуждений. Борис был удивлен смелостью замысла, что Сергей хотел от него в свете того, что произошло с Василием.

Хотя он все еще был почти в шоке от фатальных последствий своих собственных решений, принятых накануне, он знал, что агрессивный подход Никольского был необходим. Он также знал, что это невозможно сделать без его полной самоотдачи. Сейчас было не время терять самообладание, хотя он должен был признать, что никогда прежде не испытывал такого сильного нервного напряжения. Но, он ощущал, сейчас он не собирался сдаваться. Несмотря на все, что было потеряно, можно было еще многое спасти. Несмотря на скорбь по поводу смерти Василия, он нутром чуял, что убил его Израильянц. В глубине души его бесило, что Рубен пытается возложить на него ответственность за эту болезненную потерю.

– Да, хорошо. Я сделаю это, – сказал он, когда Никольский закончил.

– Окей. Тогда мы готовы. Я снова позвоню Хазанову и кое-что выясню. Я дам тебе знать, когда приеду в город.

– Еще одно, – сказал Борис. – Через два часа Раиса приземляется здесь, в Екатеринбурге. Я хочу вытащить Раису отсюда. Я хочу, чтобы она была в безопасности. Куда-нибудь подальше от этой проблемы

На другом конце провода воцарилось молчание.

–В чем дело? – спросил он. – В чем проблема?

– Не уверен, что это хорошая идея, – сказал Никольский.

– Блин, а почему бы и нет?

– Постоянно напоминай себе: Израильянц хочет денег. Денег! Его методы грубые, но суть в том, что он пытается играть психологически. Он надеется, что убийства заручатся вашим сотрудничеством, что эти смерти гарантируют, что вы раскошелитесь. Но он достаточно умен, чтобы понимать, что преследование Раисы может иметь прямо противоположный эффект. Это может довести тебя до крайности. Он не собирается рисковать. Она в безопасности. В такой же безопасности, как и ты. Ему нужны деньги. Дело в деньгах.

– Ты хочешь сказать, что она вне опасности?

– Совершенно верно. Сейчас я не думаю, что она в опасности. Более того, если ты это сделаешь, ты можешь вызвать еще одну смерть. Он не хочет, чтобы ты так думал. Он не хочет, чтобы ты был независимым. Он хочет диктовать тебе, что делать и чего не делать. – возникла пауза. – Я думаю, это будет огромной ошибкой, Борис.

Смирин был в ярости. Неужели он должен поверить, что не может защитить жену? Что он должен просто оставить ее сидеть здесь, уязвимую, пока Рубен не решит, что хочет убить ее? Он прикусил язык. Внутри у него все кипело, но он придержал эмоции.

– Мы поговорим об этом позже, – коротко сказал он. – Мне нужно подумать об этом.

Глава 19

За полчаса до того, как Борис сел за компьютер, чтобы впервые связаться с Израильянцем, «L-410 UVP-E20», правда внутри слегка модернизированный, взлетел со взлетно-посадочной полосы на аэродроме экспериментальной авиации «Салка» недалеко от Нижнего Тагила и направился в Екатеринбург.

На борту десятиместного самолета находились шесть застройщиков, которые хотели поближе познакомиться с большим Екатеринбургом. Это было обычным явлением в городе, который привлек большое развитие в последнее десятилетие. И несмотря на то, что экономика после две тысячи четырнадцатого года и введения санкций замедлилась по всей стране, блуждающие глаза застройщиков никогда не были спокойны. Они всегда надеясь, что следующий подъем на рынке не за горами, они всегда были бдительны, думая, что если они рассчитают время правильно, они могут снова попасть прямо в яблочко с хорошо расположенным жилым комплексом, торговым центром или офисным комплексом.

Когда самолет приблизился к зоне слежения "Кольцово Интернэшнл", пилот связался по радио с диспетчерской вышкой, объяснил, что хотят сделать его пассажиры, и попросил разрешения облететь город на определенной высоте в шесть тысяч сто метров. После нескольких обменов информацией "L-410 UVP-E20" получил разрешение от башни "Кольцово Интернэшнл" и описал над городом несколько петель, большинство из которых были сосредоточены на юго-восточном квадранте Екатеринбурга, где в последние годы была большая часть развития. Он покрывал обе стороны озера Малый Исток от ЕКАД до Октябрьского района, районы элитной недвижимости, которая включала некоторые из самых желанных районов города.

Когда самолет начал первую серию разворотов, пассажиры развернули кресла к стенам кабины и открыли скрытые компьютерные консоли, которые выходили из главного компьютера. Из брюха самолета выдвинулись антенны, техники надели наушники и включили компьютеры.

Каждый техник носил по два наушника, чтобы одновременно следить за двумя разными радиопередачами. Каждый отвечал за мониторинг выбранного диапазона частот в полосе пропускания мобильного телефона. Всякий раз, когда они перехватывали зашифрованную передачу, их компьютеры немедленно фиксировали радиочастоту и время, фиксировали положение самолета и угол приема сигнала. Когда координаты были зафиксированы, они начали записывать передачи, а затем перешли на следующий канал и продолжили сканирование.

Целью первого полета было собрать как можно больше зашифрованных сообщений за два часа полета. Записи были переданы команде, которая, как сказал Никольский Борису, уже была на месте, – в большому фургоне, перевозившему шифровальные машины, которые быстро приступили к работе над контентом, поступавшим с "L-410 UVP-E20". Первым делом следовало определить, какие передачи были на армянском языке. Как только армянские сообщения были идентифицированы, они были отправлены Хазанову и Азату Шарапиеву, которые начали картирование и анализ источников сообщений.

Марк Хазанов сидел за компьютером в гостевом домике Бориса и смотрел, как по экрану бегут данные.

– Класс. Хорошая штука! – сказал он в микрофон наушника. – Что за технология у них в этой штуке?

– Дорого, – сказал Никольский откуда-то из неведомого места. Когда прокрутка остановилась, Хазанов сохранил информацию в новом каталоге.

– Ого! Сто шестнадцать отдельных зашифрованных разговоров в Юго-Восточном квадранте менее чем за два часа?!

– Неудивительно, – сказал Сергей. – Шифрование в наши дни стало обыденным явлением.

– Но, черт возьми, так много?

– Ну, если есть возможность, почему бы не воспользоваться – сухо заметил Никольский. – Мы получим больше информации, когда они вернутся через некоторое время. Если нам повезет, мы найдем что-нибудь, на что они смогут взглянуть. Теперь мы подождем, пока ребята в другом фургоне скажут нам, какие из этих разговоров на армянском.

Глава 20

Через противокомариную сетку и открытые окна старой вартиры он смотрел на пятнистую полуденную тень на круглой гравийной дорожке, вокруг которой в безмолвном беспорядке стояли новые частные домики с свежевыкрашенными стенами. трухлявые, высохшие липы и тополя, явные кандидаты на спиливание скрывали весь дом в мрачном полумраке, резко контрастирующем с ярко освещенной солнцем улицей неподалеку от поворота в переулок. Во дворе виднелась заросшая травой детская площадка, расколотые непогодой качели, с двумя сломанными сиденьями, ржавая карусель. Ни один ребенок не прикасался к ним десятилетиями, и их преследовали тишина и отсутствие маленьких задниц и маленьких рук.

С продавленной кровати, на которой он сидел, издалека был виден хостел прямо напротив. Пожилая пара сидела перед ним в неуклюжих ржавых шезлонгах и курила. Они были одеты в огромные шорты поверх раздутых животов и бледных тонких ног. Из-за солнцезащитных очков они смотрели прямо перед собой без всякого оживления, как слепые слушатели.

Хостел представлял собой косметически переделанное общежитие, построенное еще в 1972 году и не претерпевавшее никаких изменений, если не считать необходимых частичных ремонтных работ, которые регулярно проводились в течение десятилетий. Раньше оно стояло на окраине города, но годы и город поглотили его. Теперь оно занимало ту часть Химмаша, невидимую для всех, кроме людей, которые тоже были невидимы и больше не имели никакого отношения к миру, в котором жили.

Без рубашки, обливаясь потом, он вытер мокрые руки о брюки. Он ощущал запахи сырой и стареющей обстановки, рваных простыней, заплесневелой обивки и деревянной мебели, испорченной десятилетиями поверхностной уборки дешевыми чистящими средствами. Все это навалило на него груз печали, неожиданной и неприятной.

Ему не нравился эта снятая им по объявлению квартира, и хотя он пробыл здесь всего несколько часов, было что-то в этом месте, что грызло его так, что он не мог объяснить. Это был сырой запах плесени. Наконец-то он все понял, но это не остановило его. Там, откуда он пришел, плесени не было. Запахи жилья здесь были совсем другие. Они не давали ему того гнетущего чувства, которое терзало его мысли.

Обычно ему было наплевать, где он находится. Его вызвали. Он ушел. Он делал свою работу. Он ждал. Если никто не звонил, он просто оставался там, где был, живя так, как там жили. Мир был интересен. Или нет. Везде было по-другому. Или везде одно и то же. Иногда это происходило в один и тот же день. Все зависело от того, что это было. Существует бесконечное разнообразие вещей, которые могут быть разными или одинаковыми. В конце концов, для него это не имело значения. Он просто заметил, что это было... или не было.

Он никогда в жизни не нюхал ничего подобного, и это сводило его с ума. В этом не было никакого смысла. Почему этот запах так действует ему на нервы? Влажность. Скользкое ощущение пота под мышками. Он представил, как волосы у него под мышками заплесневели и прогоркли. Гниль. Клочья падали и прилипали к потному телу. Зуд.

Иногда он ездил в города, где бывал раньше. Это случалось часто. Но ему редко казалось, что он бывал здесь раньше. Это было что-то новое. Чужой, как внутренность гроба.

Пожилая пара напротив тоже начинала действовать ему на нервы. Они сидели, как два трупа, раздутые жарой. Ему показалось, что он тоже чувствует их запах. Он представил, что, когда их тела начнут трескаться и разлагаться, они начнут слегка наклоняться. Когда они наклонялись, их солнцезащитные очки поднимались на одну сторону, может быть, немного сползали на нос. Влага начинала покрывать их, и их конечности распухали, обесцвечивались и застывали от газов, заставляя их наклоняться еще больше.

Не нужно так думать. Он решил сменить тему. Он уже забыл, как его зовут. Это не имело значения. У него было какое-то удостоверение. Он его проверит, если понадобится.

Иногда хорошо не помнить, кто ты есть.

Глава 21

Когда чартерный самолет остановился в ангаре под палящим полуденным солнцем, специально вызванный из Москвы Кирилл Буров ждал на взлетной полосе вместе с Денисом и Нелли, сыном и дочерью Свиридова, прилетевшими из Ростова. Он уже имел с ними долгий разговор и слышал от сына шокирующие подробности смерти Василия. Денис говорил о смерти отца слишком охотно и с поразительными клиническими подробностями. Это была своего рода одержимость, которую иногда наблюдаешь у людей, все еще пытающихся справиться с чем-то ужасным, все еще пытающихся поглотить это и сделать реальным в своих собственных умах. Кирилл едва мог это вынести.

Встреча с Ларисой была мучительной. Они стояли на солнце и все плакали. Лариса уже взяла на себя роль стойкой выжившей. В конце концов, у нее был долгий перелет, чтобы обдумать это, и было ясно, что они с Ритой еще в Турции долго говорили об этом.

После того как они переехали в тень ангара и побыли там еще немного, Кирилл попрощались с ними, а Лариса с детьми отправилась в Сухуми. Борис распорядился, чтобы сотрудники службы безопасности "Агрохима" присмотрели за Ларисой и детьми в доме Василия, пока все не закончится.

Тем временем в Екатеринбурге Борис и Раиса сели в «Рейнджровер» и поехали через город. Раиса сидела, прислонившись головой к окну, усталая и эмоционально опустошенная. На ней были черные брюки, сандалии и белая блузка, светлые волосы не падали на лицо из-за солнцезащитных очков, сдвинутых на затылок. Она выглядела измученной.

На обратном пути Борис ничего не сказал. На самом деле, большая часть получасового путешествия прошла в молчании. Так много уже было сказано, и Борис пытался понять, как, черт возьми, он собирается сказать остальное. В то же время он продолжал смотреть в зеркало заднего вида. Он не был уверен, что именно ищет, и, как и сказал Никольский, ничего не мог с этим поделать, но не мог не оглядываться по сторонам и не гадать, кто из этих обычных людей на самом деле работает на Израильянца.

Как они въехали через ворота и направились вверх по изогнутой дорожке до дома, он сказал:

– У меня здесь несколько человек, которые выполняют работы, – сказал он.

– Выполняют что? – спросила она беззаботно.

– Во-первых, работа над системой безопасности. Это ненадолго.

Он остановился рядом с микроавтобусами Хазанова и вышел. Он взял ее сумки и они пошли в тень веранды и затем на кухню, где они встретили Марка Хазанова, несшего охапку проводов.

Борис представил их друг другу, и у Хазанова хватило здравого смысла немедленно исчезнуть. Когда он вышел из комнаты, Раиса стояла у стойки, и ее взгляд упал на список подметенных комнат. Она прочитала его с первого взгляда, бросила сумку на пол и повернулась к Борису.

– Что здесь происходит? – спросила она.

– У нас неприятности, – сказал он, – но мы не можем говорить об этом здесь. Давай прогуляемся.

Они вместе прошли по аллее, обняв друг друга за плечи, и сели на низкую каменную стену позади сада. В десяти метрах от него находилась свежевырытая могила, в которой он похоронил собак, напоминавшая об их изменившейся жизни.

Он начал с самого начала и рассказал ей почти все.

Раиса, конечно, была ошеломлена, и пока Борис рассказывал ей, что произошло за последние два дня, его собственные слова звучали странно даже для него. Она прерывала его лишь несколько раз, чтобы задать вопросы, но большую часть времени сидела тихо, ее отсутствие реакции больше говорило о глубоком воздействии, которое это оказывало на нее, чем если бы она плакала и ругалась.

После того как он закончил, они некоторое время молчали. Полдень давно миновал, и в саду становилось все жарче. В лесу гудели кузнечики.

– Какой кошмар, Борис, – только и сказала она.

Она стояла, не в силах усидеть на месте, и он смотрел, как она отошла на несколько шагов в тень дуба, защищавшего их от солнца. Она повернулась и скрестила руки на груди.

– Ты абсолютно в этом уверен? Что этот человек ответственен за смерть Василия?

–Да.

Она ошеломленно уставилась на него. Потом ее глаза покраснели, и слезы хлынули так внезапно и обильно, что это было странно видеть, даже обезоруживающе. Она не прятала лица, губы ее не кривились, но подбородок дрожал. Скрестив руки на груди, она обхватила себя руками в летней тени, за спиной у нее был яркий свет. Слезы текли и текли, пока ее щеки не покрылись лаком, и они капали с подбородка в обильной смеси страха, гнева и горя.

– О, ужасно, – наконец выдавила она, всхлипнув. Когда она посмотрела на него, он понял, что она уже интуитивно, без всяких объяснений, поняла, что все их вчерашние дни были до абсурда невинными. Их будущее внезапно оборвалось и, возможно, не простиралось дальше расстояния между ними. Вокруг лежали обломки их предполагаемого благополучия. Прошлое, нормальная жизнь были наивны, как детские мечты.

Потом Раиса начала вытирать щеки ладонями и пальцами, шмыгая носом. Она достала из кармана брюк салфетку и вытерла нос. Она откашлялась. Она наклонила голову и убрала волосы за голову, как будто собиралась повязать их, но не сделала этого.

– Боже, – сказала она, подняла глаза и опустила руки. Она глубоко вздохнула и уперла руки в бока, затем выдохнула и уставилась на него своими красными глазами. – Жизнь Луизы разрушена из-за нас!

Она не могла придумать, что сказать, потому что что на это можно было сказать. Она не могла оторвать от него глаз, и он видел, что ей трудно осознать всю чудовищность того, о чем он говорит.

– Рая, я хочу, чтобы ты ушла отсюда. Я поговорю с Сергеем о том, чтобы поместить тебя в безопасное место. Туда, где... тебе не придется волноваться.

– Что?! О чем ты думаешь, Борис? – Она смотрела на него так, словно он вдруг заговорил на непонятном языке. – Это ... немыслимо. Нет! Не буду! Я останусь здесь. Что бы ни случилось, это случится с нами обоими, Боря. Я даже не могу поверить, что ты мог подумать, что я сделаю это, – сказала она, ее голос сдерживал дрожь.

– Это безумие, что ты остаешься.

– Это ты сошел с ума, – огрызнулась она. Слез не было в ее глазах, но они были в ее голосе. Все происходило немного сюрреалистично, гнев, страх и любовь сливались в пренебрежении, их характеристики размывались и размывались через категориальные границы.

– Скажи мне, Боря, что здесь происходит? – ты рассказал мне, что произошло, а теперь расскажи, что сейчас происходит.

Все еще сидя на каменной стене, он смотрел на землю, которая спускалась к ручью.

– Сергей охотится за этим парнем, Рая, и дело движется быстро, но нет никаких гарантий.

Он хотел быть честным с ней, но не хотел говорить ей всего. Он не хотел говорить ей о своих страхах, или о мрачных вероятностях, или о том, что он пытается игнорировать то, к чему все идет. Если ему повезет, они смогут пройти через это без того, чтобы она узнала вещи, с которыми ей будет трудно жить, когда все закончится.

– О, мой бог, Боря. Во что ты вляпался?

– Во что я вляпался? – Ее замечание привело его в ярость. – Этот мерзавец пришел ко мне! Рая, послушай меня: этот сукин сын собирается убить кого-то еще. Подумай об этом! Он собирается убить кого-то другого. А потом кто-то еще, а потом... друзей, моих близких друзей! Мне плевать, как Сергей остановит его, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему.

Она снова могла только смотреть на него. У Раисы было то же выражение лица, тот странный угол рта, который был у нее, когда она внезапно испугалась и еще не успела собраться с мыслями и преодолеть адреналиновое замешательство. Он видел подобное, когда она в свое время услышала о несчастном случае с отцом на охоте и о болезни матери.

– В это невозможно поверить, – сказала она, – во все это. Я просто не знаю, как... – она судорожно вздохнула. – Я не могу поверить, что ты не обратился в полицию. ФСБ ... – она покачала головой. – Кому-то с юридической ответственностью.

– Я только что обсудил с тобой причины этого.

– По-моему, ты сошел с ума, Боря.

– Я пытаюсь спасти жизни, – сказал он.

– И ты думаешь, что это правильный способ? С этим ... линчевателем?

Он хотел было вернуться к ней, но остановился.

– Я доверяю совету Жоры Нечаева, – сказал он.

– Здорово! Парень, с которым ты познакомился четыре года назад, и даже тогда он был немного скользким.

– Я этого не говорил.

– Ты говорил мне, что он подозрителен.

– Он просто не работал шаблонно, как остальные, – сказал он. – Это все, что я имел в виду.

Они снова уставились друг на друга. Это убивало его. Он увидел, как ее глаза снова покраснели.

– Боря, – сказала она, и ее голос дрогнул, что удивило даже ее, он увидел это по ее лицу, – мы пожалеем об этом? – Она действительно дрожала. Борис никогда не видел, чтобы Раиса дрожала.

– Я принимаю решения, которые должен принять, – сказал он, – и делаю это наилучшим из известных мне способов. Ты должна понять, для этого нет никаких правил, Рая. Это похоже на пробуждение от кошмара и открытие, что бодрствование не остановило сон. Мне просто нужно пройти через это как можно лучше.

Он колебался.

– Мне нужна твоя помощь, Рая. Я не могу сделать это без тебя.

Выражение ее лица изменилось. Она не была уверена, что хочет, чтобы разговор пошел в том направлении, о котором говорил его тон. В этот момент ее эмоции не были настроены на примирение.

– Мне нужно, чтобы ты помогла мне сейчас, – сказал он. – Я попрошу Сергея найти тебе место, где ты будешь в безопасности.

–Боря! – Раиса остановила его, не сводя с него глаз, ее лицо застыло от гнева и разочарования.

Он знал, о чем она думает: он не понимает... даже понятия не имеет, о чем спрашивает. Но он знал. Дело в том, что она была единственной, кто не имел предствления. Ее преданность пугала его до чертиков, потому что подвергала ее риску, и он едва мог жить с мыслью о возможных последствиях.

Они уставились друг на друга.

– Мне нужно распаковать вещи, – отрезала она, развернулась и направилась к дому.

Он не пытался остановить ее. Он знал лучше. Она устала. Она была эмоционально измотана. Она была напугана. Так Раиса реагировала на эти стрессы. Когда она боялась, она злилась, потому что чувствовала, как ускользает от нее контроль, и это было самое страшное. Ей нужно время. Конечно, им всем нужно было время, но вряд ли они получат то, что им нужно. Израильянц собирался похитить вместе с деньгами как можно больше времени. Он собирался продолжать давить.

Пока он смотрел на спину Раисы, мелькавшую в тени сосен в аллее, жужжание кузнечиков становилось громче, как будто кто-то прибавил громкость. Жара, казалось, тоже немного усилилась, распространяя ароматы лета, перегретой растительности, фруктов, смолы, хвои. Теперь все это казалось ему гораздо более привлекательным, гораздо более желанным, чем несколько дней назад, когда он принимал это как должное. Он наслаждался этим, понимая теперь, как никогда раньше, что это было конечным, что это не будет длиться вечно, потому что не может. Это всегда было лишь временным явлением, но он никогда не думал об этом раньше.

Глава 22

Координаты из армяноязычных передач медленно просачивались внутрь, пересылаемые сразу же первой мобильной группой, как только координаты были определены. Когда несколько первых запинговались на экране Хазанова, и нагрузка сразу возросла, ожидая информации от второй мобильной группы, Никольский сразу сказал в наушник Хазанову.

– Каковы характеристики вашей новой программы? – спросил он.

– Она выведет нас в зону поисков радиусом около ста метров, – сказал Хазанов, глядя на экран.

–Хорошо. Давайте просто посмотрим, сможем ли мы что-нибудь исключить. Может быть, торговые комплексы, юридические фирмы, правоохранительные органы. Что-то, что может иметь законную потребность в шифровании. Нас заинтересует жилой дом. Арендованное имущество, скорее всего.

Хазанов просидел за компьютером почти два часа, прежде чем ноутбук Никольского просканировал все сообщения. Когда армяноязычные сообщения были изъяты из списка 116 зашифрованных звонков, список сократился до 14. Он перезвонил Никольскому.

– Хорошо, – сказал Никольский. – самолет будет на месте через пятнадцать минут. Так что у нас есть?

Хазанов вывел сводку на оба экрана.

– Из четырнадцати зашифрованных передач на армянском языке, – сказал Хазанов, – две исходили из загородного клуба, одна-из агентства недвижимости, три-из адвокатской конторы и две-из воинской части.

Он потер лицо, оперся на локти и уставился на экран. Он сидел на дорожке одного из вентиляционных отверстий в гостевом домике, и холодный воздух был ему очень кстати.

– Остается посмотреть только шесть передач, – продолжал Хазанов. – Три возникли на этой стороне озера, три-на другой. Те, что с этой стороны, были мобильными. Но у нас по-прежнему нет никакого содержания.

– Помощники сказали, что шифровка сложная, – сказал Никольский. – Мне не потребовалось много времени, чтобы выяснить, были ли они русскими или армянскими, но сами переводы-это другое дело.

– Есть предположения?

– Нет. Но я надеюсь, что мобильные вернутся в один из домов на другой стороне, – сказал Никольский. – Если это произойдет, то я надеюсь, что у нас будут координаты их базы и подразделения наблюдения.

Хазанов уставился на экран, снял целлофановую обертку с леденца и сунул его в рот.

– У нас есть еще один шанс, – сказал Никольский. – Завтра этот самолет должен вылететь в Пермь. Хазанов нервно сосал леденец, сосал, думал, думал, а потом откусил кусочек и проглотил его в два укуса.

– Я позвоню на самолет, – сказал Никольский. – Я собираюсь сказать им, чтобы они оставались на этих шести каналах и сканировали как можно больше новых в течение двухчасового полета.

Хазанов ждал, пристально глядя на экран ноутбука, подергивая одной ногой, словно подросток-геймер. Выполнение операций заставило его забыть о том, что он расслаблен.