355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юрий Збанацкий » Тайна Соколиного бора » Текст книги (страница 18)
Тайна Соколиного бора
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 23:38

Текст книги "Тайна Соколиного бора"


Автор книги: Юрий Збанацкий



сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Сбор отряда

У Любови Ивановны появилась новая забота – пионерский отряд. Уже на следующий день после того, как было вынесено решение партийного бюро, в котором ей предлагалось организовать работу среди детей, она рассказывала Михаилу Платоновичу о первом пионерском сборе:

– Вся детвора собралась. Даже маленькая Верочка, и та пришла. Я говорю: «Пионеры, поднимите руки!» Все подняли, и она тоже. Ребята засмеялись, а кто-то спросил: «Да какая же ты пионерка?» А она взглянула искоса и говорит: «Вот и пионерка!» И все время сидела серьезная, важная. Забавная девчушка!.. Записали всех пионеров, а остальные кричат: «И нас примите! Мы тоже будем пионерами». Долго спорили, как назвать отряд. Один говорит: «Назовем «Смерть Гитлеру»; другой предлагает: «Юный партизан»; третий кричит: «Имени Октябрьской революции». А Виктор под конец предложил: «Назовем наш отряд именем товарища Сталина», – «Правильно! – кричат. – Так и назовем». Председателем совета отряда избрали Виктора.

Михаил Платонович слушал с интересом. Он жалел, что сам не мог быть на сборе.

– Хорошо, – сказал он. – Я распорядился насчет книжек, тетрадей, карандашей. Будешь учить ребят, Люба, в свободное время. И в учебе они не отстанут и полезным делом будут заниматься.

Когда Любовь Ивановна вышла от комиссара, ее встретили члены совета отряда во главе с Виктором.

– Любовь Ивановна, – заговорил, волнуясь, Виктор, – мы разбились на четыре звена. Федькино звено взяло шефство над конным двором, а звено Толи будет патроны чистить… Какие патроны? А разве вы не видели? Они лежали в земле и покрылись зеленым налетом. Их много… Девочки будут ухаживать за больными и вязать рукавицы для партизан. А Верочка говорит, что она тоже хочет быть пионеркой, и пообещала помогать бабушке чистить картошку. А мы решили… – У Виктора заблестели глаза. Не отрываясь смотрел он на Любовь Ивановну, чтобы увидеть, какое впечатление произведут на нее его слова. – …Мы решили организовать кружок самодеятельности. Многие ребята знают стихи наизусть, поют песни. Колька играет на мандолине, а Ваня – на гитаре. А ведь у подрывников есть и мандолина и гитара. Правда же, это хорошо? Ведь у нас нет ни театра, ни кино, а разве партизаны не хотели бы послушать?..

– Очень хорошо, – сказала Любовь Ивановна, и в голове у нее мелькнуло: «Вот тебе и Виктор!..»

А он продолжал:

– И еще мы решили… Ведь скоро День Красной Армии. Правда же? До войны у нас в этот день обязательно был торжественный сбор. Мы решили провести сбор отряда и пригласить командира и комиссара.

– Правильно, пригласите. И художественную часть подготовьте.

– Мы подготовим! Но мы хотели просить вас, – Виктор опустил голову, – чтобы вы пригласили комиссара.

– Почему же я? Зайдите сами, он сейчас в штабе.

Виктор молчал. Ему не хотелось попадаться на глаза комиссару: снова назовет «генеральским сыном», будет смеяться… Эх, если б комиссар не был так сердит на него!..

– Ну как мы зайдем? А вдруг он выгонит?

Любовь Ивановна засмеялась:

– Выдумываешь! Ну, если так, пойдем вместе.

Комиссар удивленно поднял брови, когда снова увидел Любовь Ивановну, в сопровождении детей.

– А, пионеры! Заходите, заходите. Ну, садитесь, молодцы, рассказывайте.

Он остановил свои смеющиеся глаза на Викторе. Тот покраснел, но крепился, удерживая слезы. Только бы комиссар не начал смеяться над ним в присутствии членов совета отряда! Ведь это позор будет!

Но комиссар и словом не обмолвился о проступке Виктора. Он вызвал своего адъютанта:

– Свиридов, чаю! – А затем повернулся к пионерам: – Значит, теперь не будете играть в снежки и кричать «ура»?

Члены совета отряда виновато опустили головы. Только Виктор выдержал взгляд комиссара и твердо заявил:

– Не будем.

Такой ответ, видимо, понравился Михаилу Платоновичу. «Молодец! – подумал он. – Другой бы сказал, что он, мол, ни при чем, ведь сам не играл… А этот не оправдывается. Точно такой характер у моего Лени». И комиссару вдруг захотелось погладить мальчика по голове.

Виктор, увидев, что комиссар не напоминает о его грехах, заговорил, сначала запинаясь, а потом все смелее:

– Мы вас, товарищ комиссар… Мы пришли… просить от имени совета отряда… Скоро праздник Красной Армии…

Михаил Платонович многозначительно взглянул на Любовь Ивановну.

– Хорошо, хорошо. Обязательно придем.

Виктор был счастлив. Он уже забыл о неприятном разговоре с комиссаром. Значит, ошибся он! Думал, что это сухой и насмешливый человек, а на самом деле какой он хороший!..

Свиридов принес чай, разлил по большим алюминиевым кружкам. Потом он торжественно поставил на стол котелок с медом и положил большую булку:

– Ну, ребята, принимайтесь за чай! Полакомьтесь немного.

– Мы не хотим… Спасибо, – пробормотал Виктор.

– Потом будете благодарить.

Долго не решались ребята сесть за стол, но все же выпили по кружке чаю с медом.

Пришли начальник штаба и командиры. В землянке стало тесно, и Любовь Ивановна поспешила вывести пионеров.

Комиссар сказал им на прощанье:

– А в снежки… что ж, и в снежки тоже иногда можно поиграть.

…И вот сегодня пионеры собрались сюда к назначенному времени.

Глаза Виктора сияли. Горели ярко начищенные золотые пуговицы на его шинельке. Он стоял вытянувшись и, в отличие от других пионеров, держал руку не над головой, а под козырек, как делали это командиры и комиссар отряда. Он громче всех пел «Интернационал», исполнением которого начинался торжественный сбор пионерского отряда, посвященный Дню Красной Армии.

С победоносным видом Виктор поглядывал на Тимку: смотри, мол, как хорошо «Интернационал» поют, а сейчас запылает пионерский костер и сам командир будет рассказывать о Красной Армии.

Тимка чувствовал на себе взгляды Виктора и, очевидно, догадывался, о чем думает этот мальчишка в офицерской шинели. Ему было досадно, что в работе отряда нет доли его участия. Тимка утешался мыслью, что сегодня покажет себя на сборе. Пусть-ка посмотрят! А пока что он не поднимал головы и делал вид, что очень занят Верочкой, которая не отходила от него.

Торжественный сбор отряда открылся на той самой поляне, где ребята недавно играли в снежки.

Снег был расчищен и утоптан ребятами. На середине поляны лежала большая куча зеленой хвои. Здесь же стояла бутылка с бензином, которую Виктор с большим трудом выклянчил у командира хозяйственной роты.

Распоряжался всем Виктор. Он был горд тем, что выполняет поручение самой Любови Ивановны. Записав все на бумажку, он теперь незаметно заглядывал в нее, чтобы не нарушить порядок торжественного вечера.

Весело запылали ветки, длинные языки пламени потянулись в небо. Послышались радостные возгласы. Пламя костра освещало счастливые лица пионеров, их блестящие глаза. Ребята были в восторге – они стояли у настоящего пионерского костра!

Иван Павлович рассказывал о Красной Армии, о том, как она боролась за советскую власть, за счастье людей в годы революции и гражданской войны. О сильной и могучей Красной Армии, в рядах которой и Верочкин отец, и Тимкин, и отец Виктора сражаются с ненавистным врагом. А партизаны помогают родной армии – бьют захватчиков в их тылу. Весь народ стал армией. И все партизаны, и их командир Иван Павлович, и даже они, пионеры, – тоже воины Красной Армии, потому что партия и товарищ Сталин приказали им уничтожать врага.

Костер пылал. Начался концерт. Пионеры внимательно слушали девочку, которая читала стихи о Красной Армии. Хотя почти все ребята знали эти стихи наизусть, но сейчас они звучали как-то по-новому, каждое слово доходило до самого сердца.

Тимка пробрался к Виктору:

– Сейчас выступит Верочка.

– Какая Верочка? – насторожившись, спросил Виктор.

Почему Тимка вмешивается не в свое дело? Ведь здесь он, Виктор, распорядитель!

Тимка объяснил.

– Тоже придумал! Она ведь не пионерка… И что она знает?

– Услышишь.

– Так почему же ты не сказал раньше? Я бы ее записал…

В эту минуту громкие аплодисменты напомнили Виктору, что ему опять нужно выступить в роли ведущего. Он вошел в круг и предоставил слово Верочке. Видно было, однако, что Тимкино вмешательство в его дела сильно испортило ему настроение. Но когда, застенчиво поблескивая глазенками и не выпуская пальчика изо рта, выбежала к костру маленькая Верочка, Виктор забыл о своей обиде.

Верочка нашла глазами Тимку, тот ободряюще подмигнул ей и знаком показал, что нужно вынуть палец изо рта. Она послушно опустила руку, вскинула головку и посмотрела куда-то поверх бушующего костра.

 
Песнею про Сталина
День мы начинаем… —
 

певуче начала девочка, и вокруг водворилась такая тишина, что было слышно, как потрескивают ветки.

 
Лучших песен на земле
Мы, друзья, не знаем!..
 

Закончив чтение стихов, Верочка вобрала голову в плечи и бегом бросилась к Тимке, но ее подхватили чьи-то сильные руки, и она не успела опомниться, как уже очутилась в объятиях командира.

– Молодец, Верочка! Я и не знал, что ты такая смелая.

Она взглянула в ласковые глаза дяди-командира и неожиданно для самой себя похвасталась:

– А я еще знаю. Много-много! И петь умею.

– А ты спой.

– Так… стыдно.

Верочка колебалась. Если б Иван Павлович попросил ее еще раз, она обязательно спела бы. Но в эту минуту командира и комиссара вызвали в штаб.

Когда Тимка вслед за командиром вбежал в штаб, он был приятно поражен: здесь он увидел Сергея и с ним какого-то дедушку.

Это был дядя Ларион. Иван Павлович, узнав его, понял, что члена городского подпольного центра привели в отряд какие-то важные обстоятельства. Некоторое время отряд не имел связи с подпольем. Теперь, со слов дяди Лариона, стало известно о прибытии в город фон-Фрейлиха и о подлинных целях «отряда» Лукана.

Командир и комиссар задумались. Им действительно было о чем подумать.

Отряд Калачова

К отряду Калачова в пути присоединялись всё новые и новые люди. Остановится Калачов где-нибудь на неделю, чтобы разведать дорогу, а когда двинется дальше, то оставляет на этом месте уже целый партизанский отряд.

Новые группы и отряды со временем увеличивались, множились, превращались в грозную боевую силу. Очень часто по дороге встречались большие и маленькие партизанские отряды. Калачовцы видели, что на земле, по которой ходили фашисты, нет ни одного уголка, где бы не боролись против них советские люди.

По пути на восток отряд Калачова неожиданно нападал на гитлеровские гарнизоны, на железнодорожные станции, нарушал связь, пускал под откос эшелоны, жег вражеские автомашины.

В первые же дни после создания отряда Василек стал лучшим помощником Калачова. У него хватало теперь энергии и на долгие переходы и на трудную разведку.

Он умело пользовался компасом и картой, свободно ориентировался на местности, а главное – умел все безошибочно подмечать. Василек был всегда готов к бою, но больше всего он отличился как разведчик; теперь он уже командовал разведывательной группой. Василек подобрал себе испытанных и опытных разведчиков. Он внимательно прислушивался к голосу товарищей. И они, хотя и были старше его, не думали о том, что ему еще не исполнилось семнадцати лет.

Не однажды Василек со своими разведчиками помогал отряду. Так случилось и в тот раз, когда им понадобилось более ста километров пройти по безлесной равнине. Оккупанты свободно разъезжали по дорогам и чувствовали себя здесь в безопасности. Калачов ломал голову над тем, как бы побыстрее проскочить с отрядом по этой местности.

Наблюдая за движением машин, которые поодиночке и группами шли с запада на восток, Василек также думал о том, что волновало Калачова. И вдруг у него появилась счастливая мысль. Оставив своих разведчиков, он поспешил к командиру.

Калачов красным карандашом провел на карте прямую линию. Она пересекла широкую ровную полосу шоссе, легла между квадратами сел и хуторов, задержалась в зеленом массиве смешанного леса и закончилась небольшим красным кружком. Василек знал, что кружок на карте – это новый лагерь, в котором отряд простоит несколько дней.

Он скользнул взглядом по прямой линии шоссе с запада на восток.

– А до этого леса далеко? – спросил он.

Калачов быстро ответил:

– Сто двенадцать километров.

– Три часа езды, – словно про себя проговорил Василек.

Калачов удивленно взглянул на него, но промолчал.

– А знаете, Федор Иванович, что я придумал?

– Говори.

– По шоссе ехать на машинах.

– На машинах, говоришь? – переспросил Калачов.

– Это очень быстро и, главное…

Калачов встал из-за стола и медленно зашагал по хате, рассуждая вслух:

– Захватить пять-шесть машин. Посадить людей… Так, так… Здорово, ей-ей, здорово! Голова у тебя, Иванович, просто генеральская!

Через час Калачов и Василек были уже вблизи шоссе…

* * *

На дороге стояло около десятка людей. Они топтались на месте, подпрыгивали; кое-кто бегал взад-вперед, пытаясь согреться. Донимал их не столько мороз, сколько холодный ветер, который забирался под одежду, пронизывая до костей.

В другом месте, километрах в двух, на дорогу вышла еще одна группа.

Скоро вдали появилась машина. Она двигалась совершенно бесшумно – ветер относил в сторону звук мотора. Когда она приблизилась, один из поджидавших вышел вперед и взмахнул флажком. Шофер затормозил, и машина остановилась.

Через минуту ефрейтору, сидевшему в кабине, пришлось перебраться в кузов, где на бочках и ящиках уже разместилось десятка три пассажиров, а в кабину сел молчаливый человек в форме обер-лейтенанта. Шофер-немец пробовал было завязать беседу, но, обнаружив, что офицер на редкость неразговорчив, растерянно замолчал. В конце концов, его дело – везти пассажиров…

Через какие-нибудь полчаса Калачов добыл несколько машин и посадил на них весь отряд. За рулем сидели шоферы-партизаны. Калачов сам вел колонну.

На дороге время от времени встречались вражеские машины. Калачов властным движением руки останавливал их. Фашистские солдаты, увидев офицера, безропотно подчинялись ему. Разговор заканчивался быстро, и отряд Калачова двигался дальше. Встречные машины оставались догорать на шоссе.

Большие села и какой-то город остался в стороне. Но километров через тридцать от места, с которого началось движение на машинах, на пути партизан попалось селение. Калачов пометил его себе на карте.

Вечерело. Вдали на холме глазу открылось живописное селение с красным зданием в центре – наверное, бывшим панским замком, – вынырнули верхушки двух церквей. Калачов знал, что, не доезжая селения, нужно будет переправиться через небольшую реку. На переправе, конечно, стоит патруль, проверяющий документы. Что ж, документы в порядке…

Когда первая машина въехала на мост, из будки на противоположном конце вышел часовой. Он жестом приказал остановиться. Поравнявшись с ним, шофер молча подал документы в полуоткрытое окно кабины. Калачов открыл дверцу и подошел к постовому.

Не успев отдать честь, тот свалился на дорогу, а Калачов был уже в будке, где прикончил второго часового.

У партизан на последней машине была взрывчатка. Калачов приказал заминировать мост.

Через несколько минут разведчики привели к Калачову встретившегося им старика.

– Кто будешь? – ласково спросил Калачов.

– Каменщик, прошу пана, обыкновенный каменщик.

– Что строишь?

– Что скажут, прошу пана. Но пусть пан обратит внимание: небольшие теперь заработки.

Калачов видел, что перед ним труженик.

– Где немцы?

– Что пан хочет? – не понял каменщик.

– Нам нужно знать, где располагаются немцы.

– А-а!.. В военном комиссариате, прошу пана. Там и комендатура и полиция рядом.

– Сколько их?

– Человек сто, прошу пана, может быть больше.

…Быстро наступила зимняя ночь. В местечке загорелись огни.

И внезапно завязался бой. Через полтора часа он завершился победой партизан. Отряд снова продолжал свой путь.

В лесу сняли с машин все необходимое, затем подожгли их. Снова стали на лыжи и двинулись вперед. Несколько километров прошли по шоссе, освещенному огнем пылающих машин, а потом свернули в сторону. Замаскировав следы от лыж, пошли через лес, все больше и больше удаляясь от зарева.

…Около десяти дней простоял отряд Калачова в этом лесу. После каждой разведки Василек и его товарищи с удовольствием рассказывали, что фашисты теперь боятся ездить по шоссе в одиночку. Они передвигаются только большими силами.

Через некоторое время отряд снова двинулся на восток.

Василек все время думал о том, что скоро увидит берега родного Днепра.

Совещание

Всю ночь и все утро Тимка, Иван Павлович и комиссар принимали гостей. Вернее, принимали их командир с комиссаром, а Тимка присутствовал при этом.

Приезжали командиры других партизанских отрядов. Один из них приехал издалека – за двести километров отсюда. Тимка внимательно рассматривал приезжих, и каждый из командиров чем-нибудь нравился ему. Вот командир отряда имени Ворошилова – высокий, статный, затянутый ремнями, а конь под ним – не конь, а молния… Командир отряда имени Пархоменко – могучий, бородатый, с автоматом на груди и с пистолетом на поясе. Иван Павлович рассказывал, что этот командир воевал когда-то у самого Пархоменко.

Было еще много других. Тимка окидывал каждого оценивающим взглядом, словно боялся, как бы кто-нибудь из командиров не оказался лучше Ивана Павловича. Но вскоре он успокоился: ведь его командир все-таки лучше всех. Вот, смотри, как все уважают Ивана Павловича! Съехались именно к нему.

Тимка знал – будет важное совещание. Из разговоров он понял, что фашисты готовят наступление на партизан. Иван Павлович, как только узнал от дяди Лариона о прибытии фон-Фрейлиха, сразу отправил гонцов во все отряды и в подпольный обком. Теперь все собрались… Пусть не думают немцы, что они так легко захватят партизан! Ничего они не смогут сделать, если весь народ против захватчиков. Да еще из Москвы партизанам помогут. Иван Павлович самолеты вызывает, чтобы привезли побольше автоматов и патронов. Эх, жарко же будет, когда они прилетят! Тогда он уж обязательно увидит близко настоящий самолет. А может быть, еще и полетать удастся: это же свой, московский!.. Вот только где же здесь, в лесу, сядет этот самолет?

Обо всем этом Тимка раздумывал, прогуливаясь возле штаба, где сейчас происходило совещание. Ему очень хотелось быть там, внутри. Но он понимал, что это вряд ли возможно.

– Здоров, Тимка!

Виктор подошел так бесшумно, что Тимка даже вздрогнул и уставился на товарища испуганным взглядом. Но Виктор не заметил этого.

– Здорово, – овладев собой, ответил Тимка.

– Командир или комиссар здесь?

Тимка сразу вспомнил, что он и есть тот человек, который должен оберегать их покой.

– Здесь. А тебе что?

– У меня дело.

– Какое дело?

– Так я тебе и скажу!

– Если не скажешь, то так ты и увидишь их!

Виктор вспыхнул. Подумаешь, адъютант! Пусть попробует не пустить!

– Я и сам пойду.

– Так ты и пойдешь!

Виктор рванулся к двери штабной землянки, но Тимка схватил его за руку:

– Да ты с ума сошел! Совещание там… Понимаешь?

– Какое совещание?

Тимка, оглядевшись вокруг, прошептал:

– Чудак, не понимаешь… Все командиры съехались… Совещаются, как фашистов разбить.

– А-а-а! – медленно протянул Виктор, забыв свою обиду. И тоже зашептал: – Эх, если б и нам в бой!..

Минуту Тимка смотрел на Виктора с чувством собственного превосходства. Он хотел сказать что-то язвительное, а потом передумал и заговорил примиряюще, дружелюбно:

– А что же ты думал? Если полезут на нас немцы, придется и нам…

– Неужели полезут? – спросил Виктор, широко открыв глаза.

Тимка был доволен тем, что Виктор не сумел скрыть своего испуга. А он, Тимка, ничего не боится. Подумаешь! Не видел он фашистов, что ли?

– А что ж будем делать, когда полезут?

– Бить будем.

– А если их много?

– Подумаешь! Командиры знают, что делать. Для этого и совещаются. – И, многозначительно подмигнув Виктору, он добавил:– Партийное совещание, вот что.

Это сообщение полностью успокоило Виктора;

– А-а… Тогда так, если все партизаны вместе…

Разговор снова принимал нежелательный для Виктора оборот. Ему не нравилось, когда Тимка подчеркивал, что он, Виктор, далек от серьезных дел отряда. И он заговорил о другом;

– А я хотел, чтобы командир или комиссар посмотрели, как работают наши пионеры.

– Есть на что смотреть!

– А что же, не на что?

– Нам сейчас не до этого.

– Идем, сам увидишь. Хочешь?

Одно мгновение Тимка колебался; остаться здесь или, может быть, действительно пойти? Но он уже знал по опыту, что партийные совещания продолжаются долго, а ему очень хотелось пройтись по лагерю.

Прежде всего Виктор повел Тимку на конный двор. Здесь они встретили звено пионеров-шефов. Ребята старательно чистили партизанских лошадей. Дед Макар, который стал в партизанском лагере старшим конюхом, с довольным видом наблюдал за ними и иногда весело покрикивал:

– Эй, скворчата-гусенята, кончайте вашу работу!

Виктор спросил у деда;

– Дедушка, как наши ребята – хорошо работают?

Дед Макар удивленно посмотрел на мальчика, глаза его заулыбались, он вынул изо рта трубку;

– Ишь ты, генерал! «Работают!» Вот сам бы взял скребницу да и прошелся бы разок. А то, видишь, «хорошо ли работают»!..

– У меня другие дела, дедушка.

– Какие же у тебя дела? Ворон ловить?

– Я, дедушка, председатель пионерского отряда.

Дед Макар снова улыбнулся одними глазами:

– Ишь ты!.. Старший, значит, над ними? То-то я смотрю: отчего это они так за работу взялись?.. А это, значит, потому, что начальство увидели…

С конного двора Виктор с Тимкой зашли в оружейную мастерскую. Оружейники чинили винтовки, минометы.

Девочки и мальчики сидели над грудой патронов и старательно счищали зеленый налет. Возле каждого пионера лежала кучка патронов, таких блестящих, словно они были только сейчас получены с завода.

– А я больше всех вычистила! – встретила Виктора и Тимку одна из девочек. – У меня уже восемьдесят шесть!

– А у меня восемьдесят!

Они задержались на несколько минут, а затем пошли в санчасть. Пионеры давали концерт.

Палата партизанского госпиталя была невелика, но отличалась особенной чистотой. Стены ее были завешены шелком от парашютов. Больные лежали на нарах, застланных чистыми одеялами.

Посреди комнаты сидели два пионера: один играл на мандолине, другой – на гитаре. Раненые слушали их – кто сидя, кто лежа, опершись на локоть или просто повернувшись на бок, чтобы лучше видеть юных артистов.

К Тимке подбежала Верочка:

– Ой, Тимка, ты опоздал!.. Я стихотворения читала, даже три, и пела!

– Правда?

– Честное пионерское!..

Потом она приблизила губы к самому уху Тимки и радостно зашептала:

– Ох, и хлопали! Я даже два раза пела.

– Какую же песню, Верочка?

– О Сталине пела…

Наверное, никто в мире не был в эту минуту так счастлив, как маленькая Верочка.

– Хочешь, я еще спою?

Кто-то взял Тимку за плечо. В человеке, который радостно и вместе с тем болезненно улыбался ему, мальчик узнал Ивана Карпенко. Тимка вспомнил тот вечер, когда все они уходили за Днепр и встретили его, окровавленного, израненного. И вот сейчас ему бросились в глаза красно-синие шрамы на лице Ивана и затянутые красными жилками белки.

– Как дела, сынок?

Тимка хоть и обрадовался этой встрече, но смущенно посмотрел на раненого. Ему вспомнилось все то, что начал он постепенно забывать в отряде: смерть Саввы, расправа фашистов над колхозниками, дым и пламя над родным селом…

– Хорошо, дядя. А вы как? – поспешно спросил он.

– Ничего, зажило уже… Правый глаз еще побаливает немного, но я скоро выпишусь. Как твоя мама?

– Работает на кухне.

– А этого… Василия Ивановича нет?

При воспоминании о Васильке Тимка печально опустил голову:

– Погиб, наверно, Василек…

– Жаль хлопца! Умница был.

Тимка еще ниже опустил голову. Карпенко увидел, что его вопрос расстроил мальчика:

– Ничего не поделаешь… Сколько людей уничтожил проклятый фашист! Будет и на него погибель.

Тимка уже не слышал и не видел выступлений пионеров. Воспоминание о Васильке больно отозвалось в его сердце. Он незаметно вышел из палаты.

Начиналась вьюга. По небу низко плыли тяжелые тучи, сильные порывы ветра наметали снежные сугробы; пригибаясь к земле, стонали деревья.

Иван Павлович провожал гостей в дорогу. Тимка подошел к командиру и услышал его слова, обращенные к командиру отряда имени Пархоменко:

– Ежедневно будем поддерживать связь. Нельзя ждать, пока фон-Фрейлих начнет наступать. Мы должны быть готовы.

Заметив Тимку, Иван Павлович приказал:

– Тимка, командиров батальонов и рот немедленно ко мне!

– Есть!

Борясь с ветром, Тимка мчался от батальона к батальону, вызывая командиров на новое совещание.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю