Текст книги "Пушкин и его современники"

Автор книги: Юрий Тынянов

О «ПУТЕШЕСТВИИ В АРЗРУМ»

Впервые – в сб. «Временник Пушкинской комиссии», т. 2, М.-Л., 1936, стр. 57-73. В настоящем издании печатается этот текст.

По сообщению самого Тынянова в примечании к статье, она "основана на материалах доклада, прочтенного на открытом заседании Пушкинского комитета Государственного института истории искусств". (В примечании первой публикации указана неверная дата – доклад был прочитан не в 1928 г., а 17 декабря 1927 г. См. "Поэтика. Временник отдела словесных искусств ГИИИ", т. IV. Л., 1928, стр. 52). Текст доклада в архиве Тынянова не сохранился, но в нем, очевидно, еще отсутствовала текстологическая часть, так как к рукописям "Путешествия в Арзрум", хранившимся тогда в библиотеке им. Ленина, Тынянов обратился позже. "Я начинаю заниматься "Арзрумом", – писал он В. Б. Шкловскому 27 марта 1929 г., – и поэтому приеду в Москву сличать пушкинские рукописи с текстом" (ЦГАЛИ, ф. 562, оп. 1, ед. хр. 209, л. 17).

В 1929-1930 гг. Тынянов работает над подготовкой текста "Путешествия в Арзрум" для Полного собрания сочинений Пушкина в шести томах (М.-Л., 1930, приложение к "Красной ниве") и в VI томе этого собрания – "Путеводителе по Пушкину" (1931) – пишет соответствующие статьи: "Путешествие в Арзрум", "Бурцев", "Ермолов", "Паскевич", "Муравьев А. П.", "Фонтанье". Краткая справка о "Путешествии в Арзрум" была напечатана Тыняновым в 1930 г. в "Звезде" (№ 7. стр. 215) как сопроводительная заметка при публикации неизвестной части из этого произведения, извлеченной из беловой рукописи. В этой заметке впервые была изложена точка зрения Тынянова – о беловой рукописи "Путешествия" как основном источнике текста этого произведения

Материалы настоящей статьи были использованы Тыняновым в его комментариях к этому произведению в VII томе Полного собрания сочинений, под ред. М. А. Цявловского (М., 1938, стр. 955-973).

После приложения к "Красной ниве" Тынянов готовит текст "Путешествия в Арзрум" во всех полных собраниях сочинений Пушкина, вышедших при жизни исследователя: Полное собрание сочинений в шести томах, т. [V. М.-Л., 1932 (переиздание – без указания – собрания сочинений, приложение "Красной нивы"); Полное собрание сочинений в шести томах, т. IV. и;:д. 2-5-е, 1934-1940; Полное собрание сочинений в девяти томах, т. VII. М., 1938; Полное собрание сочинений в шести томах, т. IV. М.-Л.. "Academia", 1936. Он же готовил текст "Путешествия в Арзрум" и для Полною собрания сочинений Пушкина в 10 томах издания АН СССР (т. VIII, М., 1938, 1940). Таким образом, Тынянову принадлежит заслуга в установлении текста "Путешествия в Арзрум"

[1] См. письма из с. Мещерского от 15 октября 1828 г. и от 14 ноября 1828 г. "Остафьевский архив", т III, стр. 180-181, 183

[2] Письмо от 21-26 апреля 1828 г. Пушкин. 14, 14

[3] Из стихотворения Пушкина "Друзьям" (конец 1827, но не позднее февраля 1828 г. – См. Б. В. Томашевский Из пушкинских рукописей. ЛН, т. 16-18, стр. 304-305).

[4] Из письма Пушкина к Ф. И Толстому (27 мая-10 июня 1829 г.)

[5] По этому вопросу с Тыняновым полемизировали Б В. Томашевский и В. М. Эйхенбаум в совместной рецензии на комментарий Тынянова к "Путешествию в Арзрум" для академического собрания сочинений Пушкина Они защищали традиционную точку зрения – об авторизованности текста "Современника" "В тексте "Современника", – говорится в рецензии, – имеется ряд существенных дополнений к тексту автографа... Обилие мелких исправлений текста стилистического и смыслового порядка производит впечатление несомненной правки корректуры, хотя бы и поверхностной То, что Пушкин держал корректуру для "Современника", доказывается и документально – его письмом к В. Одоевскому... Наличие опечаток свидетельствует только о том, что Пушкин читал корректуру невнимательно, но самый факт чтения несомненен" (Архив Тынянова). Тынянов не согласился с мнением рецензентов: "Я продолжаю оставаться на той точке зрения, – писал он, – что текст "Современника" целиком не подвергался корректуре Пушкина Речь может идти только о начале текста, корректуре первого печатного листа текста, равняющегося второму печатному листу журнала. Предполагать, что Пушкин занялся мелочной стилистической правкой всего текста (в ряде случаев ухудшающей, а не улучшающей текст) и оставил при этом без внимания чрезвычайно важные и грубые ошибки и искажения его текста, нет никакого основания...". Говорить о том, что Пушкин держал корректуру печатных листов, в которых встречаются такие искажения и оставил их неисправленными, – трудно. Письмо Пушкина к Одоевскому с просьбой присылать корректуры "Путешествия в Арзрум" свидетельствует о его намерении держать их, но но может служить доказательством того, что корректуры были присланы и держаны. Письма предположительно датируются В. Саитовым концом марта 1836 г. Между тем цензурное разрешение 1 тома "Современника", после которого корректура была невозможна, – 31 марта. Проще объяснить дело тем, что либо намерение Пушкина в письмо к Одоевскому при быстром ходе типографских работ, о котором говорил в письме, за недостатком времени вообще не было исполнено, либо текст был прислан и корректирован Пушкиным только в части типографских листов, а именно той. где нет этих грубых искажений..., не более первого листа (2-й печатный лист "Современника")... Вместе с тем ясна авторитетность беловой рукописи" (Архив Тынянова. ЦГАЛИ).

[15] Е. Г. Вейденбаум О пребывании Пушкина на Кавказе в 1829 г. В кн.: "Кавказская поминка о Пушнине" Тифлис. 1899, стр. 101-127.

[16] Под началом Паскевича в действующей армии в это время находились В. Д. Вальховский, M. И. Пущин, H. H. Раевский, И. Г. Бурцов и др., опальные и "прикосновенные" к делу декабристов.

БЕЗЫМЕННАЯ ЛЮБОВЬ

Впервые – «Литературный современник». Л., 1939. № 5-6. стр. 243-262 и одновременно, с небольшими разночтениями, – «Литературный критик». М., 1939. № 5-6, стр. 160-180

В архиве Ю. Н. Тынянова хранятся первоначальные черновой и беловой автографы статьи. В конце белового автографа поставлена дата: "10.III.1939". Беловой текст был перепечатан на пишущей машинке и после этого подвергнут правке и существенно дополнен. Варианты заглавия по этим трем источникам. "Утаенная любовь", "Неразгаданная любовь Пушкина", "Разгадка утаенной любви (Пушкин и Е. А Карамзина)". Сохранилась также корректура (неправленная), сделанная для журнала "Литературный современник" (1939, № 8). Текст корректуры соответствует тексту автографов, а также тексту машинописи без учета правки и дополнений. Заглавие: "Неразгаданная любовь Пушкина". Набор в этом виде не был использован. В архиве Тынянова имеются также вырезка из журнала "Литературный современник" (1939 № 5-6) и экземпляр журнала "Литературный критик" с поправками Ю. Н. Тынянова в тексте. Эти авторские поправки учтены в настоящем издании.

"Утаенная", "северная" любовь Пушкина занимала исследователей задолго до Ю. Н. Тынянова. Ее отметил П. И. Бартенев (П. И. Бартенев. Пушкин в Южной России. М., 1862. стр. 36) А. И. Незеленов предположил, что предметом тайной и исключительной страсти поэта была кн. М. А. Голицына (А. И. Незеленов. А С. Пушкин в его поэзии. Первый и второй периоды жизни и деятельности 1799-1826. СПб., 1882. стр. 105-106, 151-152). На нее же указал и М. О. Гершензон (М. Гершензон. Северная любовь А. С. Пушкина. "Вестник Европы", 1908, № 1, стр. 275-302. См. также: М. Гершензон Образы прошлого. М., 1912, стр. 1-32), В острую полемику с ним вступил Р. Е. Щеголев, переадресовавший "утаенную любовь" Пушкина с М. А. Голицыной на M. H. Раевскую (Волконскую). (I) Щеголев Из разысканий в области биографии и текста Пушкина. – В кн.: "Пушкин и его современники", вып. XIV СПб., 1911, стр. 53-193; см также стр. 199-216 и ответ M. О. Гершензона – стр. 194-198).

Предметами "северной" любви Пушкина разными исследователями назывались также Н. В. Кочубей (Строганова), Екатерина, Елена и Софья Раевские, девушка-татарка, компаньонка Раевских Анна Ивановна, С. С. Киселева (Потоцкая).

Ю. Н. Тынянов выдвинул интересную и смелую мысль о том, что этой любовью Пушкина, любовью всей его жизни была Екатерина Андреевна Карамзина, жена историографа.

Эта догадка получила отражение в создававшейся одновременно со статьей третьей части романа Ю. Н. Тынянова "Пушкин".

Гипотезу Ю. Н. Тынянова нельзя считать доказанной, но в ней нет и ничего неправдоподобного. В "Дон Жуанском списке", набросанном Пушкиным в альбоме Е. Н. Ушаковой, по-видимому, Е. А. Карамзина упоминается под именем "Катерины II" ("Катерина I" – Е. П. Бакунина. – См.: "Рукою Пушкина. Несобранные и неопубликованные тексты". М.-Л., 1935, стр. 629 и 631) или под обозначением "NN".

В статье о "Дон-Жуанском списке" Н. О. Лернер под "Катериной II" предполагает актрису Е. С. Семенову, а Е. А. Карамзину вовсе не называет, но за обозначением "NN" (следующим за "Катериной II") видит какую-то большую любовь Пушкина – "такая любовь была в его жизни одна и <...> взаимностью он не пользовался" (Пушкин. Полное собр. соч., т. IV, изд. Брокгауз и Ефрон. СПб., 1910, стр. 88-100). Из стихотворения "Разговор книгопродавца с поэтом" видно, что эта любовь была пережита Пушкиным "там, где тень, где лист чудесный, где льются вечные струи", т. е. в Крыму.

Т. Г. Зенгер (Цявловская) в примечаниях к "Дон-Жуанскому списку" писала: "NN – имя, самое трудное для определения. Судя по тому, что первый список довольно точен в смысле хронологии, любовь к этой женщине должна относиться ко времени до ссылки Пушкина на юг. Если Наталья I – актриса, то, может быть, NN – Наталья II, то есть гр. Н. В. Кочубей. Но возможно, это и M. H. Раевская (1805-1863), по мужу (с 1825 г.) кн. Волконская. Вернее же всего – это неизвестная нам женщина, предмет "северной" мучительной любви Пушкина, может быть, безответной, по всяком случае как-то оборвавшейся. Возможно, что она рано умерла, и ее могилу посетил Пушкин, вернувшись в Петербург, в 1827 или 1829 г." ("Рукою Пушкина", стр. 631-632).

В новейшей своей работе Т. Г. Цявловская принимает как доказанное положение П. Е. Щеголева о любви Пушкина к M. Н. Раевской (Волконской), которая, по ее мнению, и была адресатом "Посвящения" к "Полтаве" и стихотворения "На холмах Грузии..." (Т. Г. Цявловская. Мария Волконская и Пушкин (Новые материалы.). "Прометей", т. 1. М., 1966, стр. 54-71).

Однако еще в 1956 г. появилась статья М. П. Султан-Шах, автор которой, опираясь на новое прочтение рукописей, показывает, что стихотворение "На холмах Грузии..." относилось не к М. Н. Волконской, а к невесте поэта, Н. Н. Гончаровой (см. ниже, примеч. 56).

Позднее Л. П. Гроссман задался целью "наново поставить" весь комплекс вопросов, связанных с "утаенной" любовью Пушкина (Л. П. Гpоссман. У истоков "Бахчисарайского фонтана". "Пушкин. Исследования и материалы", т. III. Л., 1960, стр. 49-100). Л. П. Гроссман отверг вывод П. Е. Щеголева о M. H. Раевской, якобы вдохновившей поэта на создание "Бахчисарайского фонтана", по его мнению, объектом "утаенной" любви Пушкина была С. С. Потоцкая (Киселева). К M. H. Раевской (Волконской) Л. П. Гроссман относит только посвящение к "Полтаве" и стихотворение "На холмах Грузии..." (не приняв во внимание статью М. П. Султан-Шах).

По свидетельству Н. К. Чуковского, о потаенной любви Пушкина к Е. А. Карамзиной Тынянов рассказывал ему еще в 20-е годы – за "два десятилетия" до того, как он рассказал об этом печатно. "Со свойственной ему конкретностью воображения, – писал Н. К. Чуковский, – он восстанавливал всю эту тайную драму до мельчайших подробностей. У Пушкина были холодные отношения с матерью, и поэтому ему было естественно полюбить женщину старше себя. Он полюбил ее мальчиком и любил всегда, неизменно. Он уже знал многих женщин, он уже собирался жениться на Натали Гончаровой, но в душе оставался верен Екатерине Андреевне <...> Юрий Николаевич так часто рассказывал эту историю, так ею волновался, что невольно приходило на ум, что история эта связана для него с чем-то личным, своим собственным..." ("Тынянов", ЖЗЛ, стр. 146).

Статья Ю. Н. Тынянова "Безыменная любовь" и беллетристическая разработка той же гипотезы в романе "Пушкин" натолкнули кинорежиссера С. М. Эйзенштейна на замысел фильма о Пушкине. Прочтя в журнале "Знамя" № 7-8 за 1943 г. III часть романа "Пушкин", С. М. Эйзенштейн обратился к автору с письмом (оно не было отравлено вследствие смерти Ю. Н. Тынянова), в котором выразил "немедленное психологическое уверование" в гипотезу Ю. И. Тынянова и изложил свой замысел.

Развивая мысль Ю. Тынянова. С. М. Эйзенштейн высказал предположение, что его догадка может пролить свет на "секрет совершенно непонятного <...> увлечения Пушкина Натали Гончаровой" – "бешенство" этого совершенно алогичного и ничем не объяснимого порыва и увлечения", которое в сущности представляло собой "поиски Ersatz'a для недоступной возлюбленной..."

"Так или иначе, – писал С. М. Эйзенштейн, – Ваша точка зрения меня безумно увлекла" ("Тынянов", ЖЗЛ, стр. 176-181); ср. Э. Шуб. Крупным планом. М., 1959, стр. 149, 195-196.

Б. М. Эйхенбаум рассматривал эту работу Тынянова как "научное открытие (пусть спорное)", результат плодотворного применения в науке "художественного метода", сочетания метода науки и метода искусства (Б. Эйхенбаум. Творчество Ю. Тынянова. "Звезда", 1941, № 1, стр. 131).

Иначе оценивает догадку Тынянова литературовед Н. В. Измайлов. Он отмечает, что Карамзина была для Пушкина "первой и благородной привязанностью", предметом "возвышенного и благородного чувства", о чем свидетельствовала и А. П. Керн ("Русская старина", 1870, март, стр. 264), но далее пишет: "К этим немногим противоречивым данным сводится все, что мы знаем об этой ранней влюбленности Пушкина". По мнению Н. В. Измайлова. "Тынянов не столько доказывал, сколько декларировал с полной убежденностью свою гипотезу... Она, однако, не была признана ни одним из биографов Пушкина. Несомненным остается лишь то, что поэт, в молодости испытавший недолгое, но сильное и "благородное" увлечение Екатериной Андреевной, до конца своей жизни питал к ней совсем особое, более чем сыновнее, почтительное и нежное чувство".

Н. В. Измайлов склонен рассматривать статью Ю. Тынянова только как вспомогательную "в процессе работы автора над романом "Пушкин", в котором, по-видимому, Е. А. Карамзина должна была занимать соответствующее место"; но самую "версию" он счел "ныне никем не разделяемой" (Н. В. Измайлов. Пушкин и семейство Карамзиных. В кн.: "Пушкин в письмах Карамзиных 1836-1837 годов". М.-Л., 1960, стр. 18) и выразил недовольство "воскрешением" ее в одной из статей В. Кавериным ("Литературная газета", 13 августа 1959 г.).

Как бы то ни было, – хотя гипотезу Ю. П. Тынянова, действительно, трудно считать вполне доказанной (никто, впрочем, с той же убедительностью ее и не опроверг), – нельзя не ценить в статье Ю. Тынянова виртуозное мастерство анализа, глубочайшее знание материала, умение реконструировать многое по ничтожным деталям и ту высокую вдохновенность исследования, которая так редка в литературоведческих работах.

[1] Сам Пушкин не печатал это стихотворение. Оно включено впервые в посмертное издание 1838 г. Ю. Н. Тынянов приводит его в лицейской редакции (стихотворение сохранилось в списке с поправками Пушкина 1825 г.).

[2] О любви Пушкина к Е. Р. Бакуниной известны мемуарные свидетельства лицеистов С. Д. Комовского (см.: Я. К. Грот. Пушкин, его лицейские товарищи и наставники СПб., 1899, стр. 220) и И. И. Пущина (см. прим 3). Отражение ее находим в сохранившемся листке из лицейского дневника Пушкина 29 ноября 1815 г.. в ряде стихотворений лицейской поры и в более поздних, например в не включенных в окончательный текст набросках к VIII гл. "Евгения Онегина":

 
В те дни... в те дни, когда впервые
Заметил я черты живые
Прелестной девы и любовь
Младую взволновала кровь,
И я, тоскуя безнадежно,
Томясь обманом пылких снов,
Везде искал ее следов.
Об ней задумывался нежно,
Весь день минутной встречи ждал
И счастье тайных мук узнал.
 

(См. прим. 4 и статью В. Брюсова «Первая любовь Пушкина». Пушкин. Полное собр. соч., т. 1. СПб., 1907, стр. 284-288).

[3] И. И. Пущин так комментировал стихотворение Пушкина "К живописцу" (1815): "Пушкин просит живописца написать портрет К. П. Бакуниной, сестры нашего товарища. Эти стихи – выражение не одного только его страдавшего тогда сердечка!.." (И. И. Пущин. Записки о Пушкине. Письма. М., 1956, стр. 61).

[4] В рукописи стихотворения "19 октября" (1825) после девятой строфы (о Пущине) следует (обращенное вероятно, к Илличевскому):

 
Что ж я тебя не встретил тут же с ним,
Ты, наш казак и пылкий и незлобный.
Зачем и ты моей сени надгробной
Не озарил присутствием своим?
Мы вспомнили б, как Вакху приносили
Безмолвную мы жертву в первый раз,
Как мы впервой все трое полюбили,
Наперсники, товарищи проказ!..
 

Пушкин. 2. 972

[5] Пушкин иронически относился к Д. Н. Блудову и неодобрительно отозвался о 3-м издании стихотворений Жуковского под наблюдением Д. Н. Блудова (1824). В апреле 1825 г. Пушкин писал Жуковскому: "Зачем слушаешься ты маркиза Блудова? пора бы тебе удостовериться в односторонности его вкуса. К тому же не вижу в нем и бескорыстной любви к твоей славе. Выбрасывая, уничтожая самовольно, он не исключил из Собрания послания к нему – произведения конечно слабого. Нет, Жуковский

 
Веселого пути
Я Блудову желаю
Ко древнему Дунаю
И <...> его <...>"
 

Стихи Пушкина представляют собой пародию на послание Жуковского «К Блудову» (1810):

 
Веселого пути
Любезному желаю
Ко древнему Дунаю;
Забудь покой, летя...
 

[6] Имеется в виду стихотворение Пушкина «К молодой вдове» (1816). Об этом стихотворении В П. Гаевский сообщает: «В семействе Энгельгардта <...> жила овдовевшая незадолго перед тем Мария Смит, урожденная Charon Larose, вышедшая впоследствии замуж за Паскаля. Весьма миловидная любезная и остроумная, она умела оживлять и соединять собиравшееся у Энгельгардта общество. Пушкин, который немедленно начал ухаживать за нею, написал к ней довольно нескромное послание „К молодой вдове“ <...> Но вдова, не успевшая забыть мужа и готовившаяся быть матерью, обиделось, показала стихотворение своего вздыхателя Энгельгардту, и это обстоятельство было главною причиною неприязненных отношений между ними, продолжавшихся до конца курса» (В. Гаевский. Пушкин и его лицейские стихотворении. «Современник», 1863, № 8, отд. I, стр. 378).

[7] Об этом писал сам Пушкин после смерти историографа, сообщая, что они не раз "оспоривали" друг друга (Пушкин. 11, 167; 12, 306) В автобиографических записках 1826 г. рассказывается, как Карамзин вспыхнул и назвал Пушкина клеветником, когда, оспоривая его, тот сказал: "Итак вы рабство предпочитаете свободе". 21 января 1831 г. Пушкин писал Плетневу: "Карамзин под конец был мне чужд".

[8] "История государства Российского" Н. M. Карамзина (изд. 2-е, т. I-XII. СПб., 1818-1829) провозглашала незыблемость самодержавия которому Россия якобы обязана всем своим процветанием. Консервативно-монархическая позиция Карамзина вызвала ожесточенные споры. Однако высказаться об этом печатно в условиях официальной канонизации Карамзина после подавления декабризма представляло почти непреодолимые трудности. В завуалированной форме Пушкин сделал это в "Отрывках из писем, мыслях и замечаниях" ("Северные цветы на 1828 год". СПб., 1827. стр. 223-224. – Пушкин, 11, 57).

[9] Пушкину приписываются две эпиграммы на З. М. Карамзина по поводу его "Истории государства Российского":

1)

 
"Послушайте, я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород, про время золотое,
И наконец про Грозного царя..."
"И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам «Илью богатыря».
 

2)

 
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья.
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
 

(См.: Б. В. Томашевский. Эпиграммы Пушкина на Карамзина. «Пушкин. Исследования и материалы», т, 1. М.-Л.. 1950, стр. 208-215).

[10] В противоположность Карамзину, А. С. Пушкин из всех произведений Байрона выделил именно "Дон-Жуана", видя в этом остром общественно-сатирическом произведении "удивительное шекспировское разнообразие" характеров (Пушкин, 11, 64).

[11-13] Не вполне точная цитата из "Евгения Онегина" А. С. Пушкина (гл. 8, VII):

 
Ей нравится порядок стройный
Олигархических бесед...
 

[14] Намек на строфу XVII главы 2 «Евгения Онегина»:

 
Но чаще занимали страсти
Умы пустынников моих.
 

[15] Письма Е. А. Карамзиной к П. А. Вяземскому напечатаны в издании: «Письма Н. М. Карамзина к кн. 11. А. Вяземскому. 1810-1826 (Из Остафьевского архива)». Изданы с предисловием и примечаниями Николая Барсукова. СПб., 1897.

[16] Намек на то, что брат А. И. Тургенева, декабрист Н. И. Тургенев, бывший во время восстания за границей, отказался вернуться в Россию и был приговорен заочно – сначала к смертной казни, а потом к вечной каторге.

[17] Отношение Н. М. Карамзина, умершего 22 мая 1826 г., незадолго до осуждения декабристов и казни над ними, к их выступлению и судьбе характеризуется следующими его высказываниями в письмах этого времени – А. И. Тургеневу от 18 декабря 1825 г.: "В тревогу 14-го декабря я был во дворце с дочерьми; выходил на Исаакиевскую площадь <.. .> Какие лица я видел. И мы, русские, не лучше других! Какие слова слышал!.. Умрем, однако ж, за святую Русь!" ("Русская старина", 1899, апрель-июнь, стр. 233); И. И. Дмитриеву от 18 декабря 1825 г.: "Первые два выстрела рассеяли безумцев с Полярной звездою, Бестужевым, Рылеевым и достойными их клевретами... Я, мирный историограф, алкал пушечного грома <...> Вот нелепая трагедия наших безумных либералистов" ("Письма H. M. Карамзина к И. И. Дмитриеву". СПб., 1866, стр. 411) 11 января 1826 г. он предостерегал П. А. Вяземского от какого бы то ни было сочувствия "преступникам" ("Письма H. M. Карамзина к кн. П. А. Вяземскому". СПб., 1897, стр. 171).

[18] Ю. Н. Тынянов цитирует фальсифицированное издание: "Записки А. О. Смирновой. (Из записных книжек 1826-1845 гг.)", ч. 1. Издание редакции журнала "Северный вестник". СПб., 1895, стр. 279.

[19] Французский текст письма Е. А. Карамзиной: Пушкин, 14, 155-156, перевод – там же, стр. 424-425. Ю. Н. Тынянов приводит свой перевод.

[20] "Новое время" (иллюстрированное приложение), 1907, № 11413, 19 декабря, стр. 5.

[21] В. А. Жуковский. Собр. соч. в четырех томах, т. 4. М.-Л., 1960, стр. 610.

[22] Письмо это написано В. Ф. Вяземской и только поправлено П. А. Вяземским. Оно не датировано. Текст, приведенный Ю. Н. Тыняновым, не совпадает вполне с напечатанным в "Новом мире".

[23] "Узнав, что К. А. Карамзина здесь же, просил два раза позвать ее, и дал ей знать чтобы перекрестила его. Она зарыдала и вышла" (А. И. Тургенев – неизвестному, 29 января 1837 г. "Пушкин и его современники", т. II, вып. 6. СПб., 1908, стр. 53).

[24] Н. И. Греч издавал журнал "Сын отечества", где и была напечатана "Элегия" (ч. 65. № 46, стр. 27) – без подписи, как хотел Пушкин.

[25] "Сочинения А. С. Пушкина с объяснениями их и сводом отзывов критики. Издание Льва Поливанова для семьи и школы", т. 1, М., 1887, стр. 87-88.

[26] "Письма Н. М. Карамзина к кн. П. А. Вяземскому", стр. 101.

[27] П. Я. Чаадаев первым, узнав об угрозе, нависшей над Пушкиным, поздним вечером приехал к Карамзину и убедил его заступиться за Пушкина.

[28] См : Пушкин, 4, 280-284.

[29] Миллеру ("Письма Н. М. Карамзина к кн. П. А. Вяземскому", стр. 96).

[30] "Вестник Европы", 1908, № 1, стр. 285.

[31] Пушкин, 4, 398-400. Ср. тут же:

 
Забудь мучительный предмет
Любви отверженной и вечной,
 

[32] Цикл лирических стихотворений Ф. Петрарки был посвящен Лауре предмету его многолетнего платонического поклонения.

[33] П. И. Шаликов вызывал всеобщие насмешки, между прочим, тем, что в пятьдесят лет молодился, влюблялся и писал любовные стихи.

[34] В переводе А. Козлова:

 
Так в узах я слыхал, сам смерти обречен,
Прелестной узницы и жалобы и стон
И думы сердце волновали.
Я с лирой соглашал печальный голос мой,
И стон и жалобы красавицы младой
Невольно струны повторяли.
 

(Андре Шенье. Избранные произведения. Л., 1940, стр. 117.)

[35] "Литературные листки, журнал нравов и словесности, издаваемый Ф. Булгариным", ч. 1, 1824, № 4, стр. 147.

[36] Пушкин, 6, 489.

[37] Там же.

[38] В большом академическом издании помещено среди сочинений Пушкина, вслед за "Бахчисарайским фонтаном", под заглавием: "Отрывок из письма" (Пушкин, 4, 175-176).

[39] И. M. Mуpавьев-Апостол. Путешествие по Тавриде в 1820 годе, СПб.. 1823.

[40] Имеется в виду послание Пушкина "Чаадаеву" ("К чему холодные сомненья?.."), 1824.

[41] Пушкин. Письма. Под ред. и с прим. Б. Л. Модзалевского, т. 1. М.-Л., 1926, стр. 109-110.

[42] Имеется в виду незавершенное полное собрание сочинений Пушкина, издававшееся Академией наук с 1899 г. Том II вышел в 1905 г. под редакцией В. Е. Якушкина.

[43] Н. О. Лернер считал "Бахчисарайский фонтан" "несомненным отголоском любви к одной из Раевских" (Пушкин. Полн. собр. соч., т. II. СПб., 1908, стр. 184). Там же он сообщает, будто "Пушкин воспользовался легендой в том виде, в каком передала ее Ек. Н. Раевская..." Л. П. Гроссман раскрыл инициал "К***" как: "Киселева" (см. выше).

[44] Пушкин, 5, 325 (перебеленный текст).

[45] "Пушкин и его современники. Материалы и исследования", вып. XIV. СПб., 1911. стр. 176-181, 199-212.

[46] Изменение было сделано В. А. Жуковским в посмертном издании сочинений Пушкина (т. IX, 1841).

[47] Пушкин, 5, 322, 325.

[48] Там же, 322.

[49] См.: "Пушкин и его современники", вып. XIV, стр. 181. В вариантах полного собрания сочинений (Пушкин, 5, 322-325) не зафиксировано. Мария Волконская уехала вслед за мужем в Сибирь.

[50] Ср. толкование этого варианта М. О. Гершензоном. – "Пушкин и его современники", вып. XIV, стр. 196. П. Е. Щеголев отстаивал свое прочтение (там же, стр. 207-210). Более поздние исследования советских пушкинистов подтвердили правильность трактовки, предложенной М. О. Гершензоном (см.: "Пушкин. Итоги и проблемы изучения". М.-Л., 1966. стр. 570).

[51] Оба письма в подлиннике – по-французски; Ю. П. Тынянов, цитируя, переводил текст.

[52] О посещении Пушкиным Царскосельского лицея в 1828 г. вспоминал Я. К. Грот (Я. К. Грот. Несколько данных к его биографии и характеристике. СПб., 1895, стр. 20).

[53] Пушкин, 5, 324.

[54] Там же, 323.

[55] Там же, 3, 724. Цитата не точна.

[56] К Н. Н. Гончаровой стихотворение "На холмах Грузии лежит ночная тьма..." относили П. А Ефремов (изд. 1882, т. II, стр. 412), Л. И. Поливанов (изд. 3-е, т. 1, стр. 294). П. Е. Щеголев, опираясь на рукописные варианты: "я твой по... я вновь тебя люблю" и др., – указал, что стихотворение но могло относиться к H. H. Гончаровой, в отношениях к которой Пушкина "еще не было прошлого" (П. Е. Щеголев. Заметки о Пушкине. ИОРЯС, т. VIII. СПб., 1903. кн. 4, стр. 378). М. А. Цявловский относил стихотворение к M H. Раевской. (А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в шести томах, т. 1. Под ред. М. А. Цявловского. M.-Л., "Academia", 1936, стр. 768).

Однако М. П. Султан-Шах, основываясь на новом прочтении пушкинских рукописей, показывает, что зачеркнутая черновая строфа "Я твой по-прежнему..." и т. д. – вовсе не относится к этому стихотворению, которое имело в качестве адресата не М. Н. Раевскую (Волконскую), а невесту поэта, Н. Н. Гончарову (М. П. Султан-Шах. М. Н. Волконская о Пушкине в ее письмах 1830-1832 годов. – В кн.: "Пушкин. Исследования и материалы", т. I. М.-Л., 1956, стр. 257-267). П. А. Ефремов в изд. 1905 г. (т. VIII, стр. 304) предположил тут одну из сестер Ушаковых. Другие видели намек на Е. К. Воронцову или Амалию Ризнич.

[57] В письме к П. А. Вяземскому, 2 мая 1830 г..

[58] Пушкин, 3, 723.