Текст книги "Берг Аксель Иванович. Жизнь и деятельность"
Автор книги: Юрий Ерофеев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Между прочим, на мой вопрос: какие конкретные обвинения Вам были предъявлены, Берг ответил: «Ну, М.С. Нейман рассказывал мне, что, когда его водили по Адмиралтейству, то остановились у какого-то передатчика, и сопровождающий сказал: “Вот, с помощью этого передатчика шпион Берг связывался с германским посольством”. Но это, так сказать, неофициальное сообщение. А в обвинениях такого не было».
А мотивы такого обвинения в документах следствия были. Забылось за давностью лет?
Из показаний обвиняемого Смирнова Сергея Лукича от
08.07.38 [16, л. 217]: «Берг Аксель Иванович по заговору был лично связан с Леоновым, Лудри и Орловым и под их руководством проводил вредительскую деятельность»...
Тут было далековато до конкретных, прямых обвинений -все больше ссылки на разговоры с третьими лицами, общие предположения, и проводивший следствие сержант Госбезопасности И. Чистяков, можно предполагать, понимал это. В [18] уже приводился документ, в котором говорилось об участии А. И. Берга в продаже контрабандного товара. По тогдашним правилам слушатели военно-морских училищ и академий должны были писать друг о друге «объективные» перекрестные справки, и вот А.Н. Гриненко-Иванов, «однокорытник» Акселя Ивановича по академии, сообщил об источнике доходов А.И. Берга такие сведения: «Источником средств во время службы в подплаве была спекуляция финским товаром (кажется, мыло), из чего надежно сделал себе запас». Этот документ стал известен следователю и послужил основанием для допроса. Показания обвиняемого Берга Акселя Ивановича от 17.02.39 [16, л. 227]:
«Вопрос: В 1921 г. где и кем Вы служили на флоте?
Ответ: В 1921 г. я служил на Балтийском флоте командиром подлодки “Змея”.
Вопрос: Вы занимались контрабандой, служа на подлодке “Змея”?
Ответ: Да, 2 раза осенью 1921 г. лодка приняла от финских рыбаков несколько ящиков мыла, которые являлись контрабандой. Это делалось с ведома командования флотом и кронштадской ВЧК, и никем не преследовалось. Этой контрабандой занимались все подлодки и тральщики Балтийского флота в связи с тяжелым материальным положением и невозможностью обеспечить плавающие корабли необходимым снабжением. Морское командование и ВЧК не препятствовали этому.
Вопрос: Ваша жена и жена командира Кальмана26 продавали это мыло на рынке. Причем здесь команда подлодки?
Ответ: О деятельности жены командира Кальмана я ничего не знаю, т. к. ни я, ни жена с ней не были знакомы. Моя жена меняла это мыло на продукты. Мыло покупали у финских рыбаков всей командой, причем часть его передавалась рабочим Балтийского завода, ремонтировавшим подлодку. Остальное мыло команда меняла на продукты.
Вопрос: Чем Вы можете доказать, что препятствия Вам не давала ВЧК? Что, Вам были выданы на этот счет документы?
Ответ: Документов на этот счет мне как командиру выдано не было, но и я, и команда неоднократно видели, как сторожевые корабли, "Копчик” или “Коршун”27, принимали сами мыло и выгружали его на берег в Ленинграде и Кронштадте. Комиссар подлодки и секретарь парторганизации неоднократно подтверждали мне, что эта контрабанда всем хорошо известна, в том числе и ЧК.
Вопрос: Если ЧК выгружала на берег, она имела на это право: задерживать контрабанду; а Вы не имели права торговать мылом на рынке.
Ответ: Задерживать и принимать мыло ЧК не имела права. Речь идет не о праве и обязанности ЧК задерживать контрабандистов, а о том, что корабли ЧК сами занимались контрабандой, – которая в то время таковой не считалась.
Протокол с моих слов записан верно. Читал А. Берг. 17.11.39».
Восстановим, однако, последовательность событий после ареста А.И. Берга.
«Вечером 26.12.37 следователь Литвиненко заявил мне, что я арестован как участник заговора. Я это отрицал самым решительным образом, т. к. никогда ни в каком заговоре не участвовал. Желая разубедить органы НКВД в моей причастности к заговору, я настоятельно просил дать мне возможность лично переговорить с начальником отдела Никоновым и подал ему соответствующее заявление 28-го или 29-го декабря. Но меня не приняли и не слушали...
09.01.38 меня заставили подписать ложное показание по вербовке мною в заговор Бабановского» [16, л. 238].
В своих «собственноручных показаниях от 13.12.1939 г.» [16, л. 291] А.И. Берг об этой истории рассказывал так: «Утром
09.01.38 я был вызван следователем Чистяковым, и мне было предложено подписать собственноручные показания о «вредительской» работе Бабановского и Шварцберга. Так как ни о какой вредительской работе я не знал, то я написал подробную характеристику их деятельности. Эти показания, которые я и сейчас подтверждаю, заканчиваются словами: «Я не получал никогда и не давал никому, в том числе и Шварцбергу, установок на вредительство...», «Никогда и нигде я его (Бабановского) не вербовал и не побуждал к контрреволюционной или вредительской деятельности. Если он это утверждает, то это есть трусливая ложь». После «специальных» мер, принятых Чистяковым и др., я был физически принужден подписать ложный протокол, составленный Чистяковым и неправильно датированный 9-м числом. Этот ложный протокол не содержит ни одного слова правды...».
Как тут не вспомнить заявление Я.Э. Рудзутака на заседании Военной Коллегии Верховного суда СССР [19]: «Единственная просьба к суду – это довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей признавать себя виновными... Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о самом подследственном».
Мы, наверное, никогда не узнаем, как были получены показания Суворова, Стржалковского и других...
«После этого, в течение 2-х месяцев, – продолжал Аксель Иванович, – я писал собственноручные показания о своих ошибках в работе и недостатках в организации УВМС и службы связи. Под давлением следствия я все время говорил о вредительстве, в то время как я не располагал фактами о сознательной вредительской деятельности кого-либо в УМС или в промышленности. За исключением этой слишком резкой терминологии мои обстоятельные собственноручные показания полностью вскрывают все затруднения, которые я встречал в своей работе. Об этих затруднениях я говорил и писал до этого неоднократно, и сообщение их органам НКВД тоже отнюдь не было новостью, т. к. я лично докладывал и писал о них начальникам 00 НКВД много раз. Мои собственноручные показания с исчерпывающей ясностью говорят о моей полной непричастности к какой-либо заговорщической или вредительской работе. Однако следствие запретило мне писать что-либо о моей многолетней творческой и созидательной деятельности в деле вооружения флота новой техникой. Поэтому в моих собственноручных показаниях этих сведений вовсе не содержится...
Несмотря на полную очевидность дела, я был вынужден подписать ложный протокол допроса, датированный 08.07.38» [16, л. 238].
Об этом протоколе Берг выскажется так: «Я никогда не имел с Чистяковым того разговора, который изложен в виде вопросов и ответов. И вопросы, и ответы были заранее написаны Чистяковым, и путем насилия я был вынужден всю эту ложь подписать...» [16, л. 291].
Аксель Иванович увязал все глубже – в «собственноручных показаниях» он писал о «вредительской деятельности», а это можно называть «слишком резкой терминологией», а можно и признанием. А в протоколе допроса от 8 июня, подписанном после принятия «специальных мер», перечислен ряд фамилий:
«1. Шварцберг Роберт Борисович, начальник VI отдела.
2. Пустовалов Анатолий Иванович, начальник V отдела1.
3. Кериг Ганс Михайлович, начальник VIII отдела28 29.
4. Макаровский Борис Дмитриевич, начальник VII отдела30.
5. Бабановский Анатолий Иванович, начальник II отдела.
Эти лица были завербованы в антисоветский военный заговор и привлечены к вредительской работе мною»... [16, л. 56].
Акселем Ивановичем уже овладевало чувство безразличия к дальнейшей судьбе, да, пожалуй, и не только к своей: «В результате длительного пребывания в тюрьме я убедился в безнадежности отстаивания фактического положения вещей и пришел к выводу о необходимости давать ложные показания » [16, л. 229].
Особенно драматичной была очная ставка с Г.М. Керигом. Следствие подбирало список «заговорщиков», в основном, по принципу социального происхождения. Шварцберг происходил из купцов, Макаровский был сыном попа, а вот Г.М. Кериг был женат на греческой подданной, отец которой был заводчиком в Севастополе. К тому же Кериг однажды потерял секретный документ. «В ночь с 16 на 17.11.38 я был принужден дать 3-е по счету ложное показание при очной ставке с Керигом. Керига я никогда и никуда не вербовал, о чем я скажу ниже», – вспомнит об этом эпизоде Аксель Иванович [1, л. 238].
Впрочем, приведу текст из протокола этой очной ставки [16, л. 233]:
Вопрос обвиняемому Берг А.И.: С какого года Вы знакомы с Керигом Гансом Михайловичем?
Ответ: Керига я знаю с 1925 г., тогда он служил флагманским связистом подводных лодок Балтийского флота. Я был председателем секции связи Научно-технического комитета Управления морских сил. В 1935 г. Кериг Г. был переведен из Управления вооружения Морских сил РККА в НИМИС в Ленинграде. Начальником этого института являлся я. Кериг в НИМИС вначале работал помощником начальника Гидроакустического отдела, а с 1937 г. был назначен начальником вновь организованного VIII отдела визуальных средств. Кериг работал в этой должности до дня моего ареста.
Вопрос обвиняемому Бергу А.И.: Что Вам известно о контрреволюционной деятельности Керига Ганса Михайловича?
Ответ: Я подтверждаю свои показания от 08.06.38 о том, что Кериг Ганс Михайлович является участником антисоветского военного заговора, в который был вовлечен мною в 1936 г. По моему заданию Кериг проводил контрреволюционную вредительскую работу в области срыва строительства нового радиовооружения на флоте.
Вопрос: Обвиняемый Кериг, подтверждаете ли Вы показания Берга А.И.?
Ответ: Показания обвиняемого Берга А.И. я отрицаю.
Вопрос обвиняемому Бергу А.И.: Обвиняемый Кериг Ганс Михайлович отрицает Ваши показания.
Ответ: Кериг лжет. Я еще раз подтверждаю, что Кериг является участником антисоветского военного заговора с 1936 г.
Вопрос: Обвиняемый Кериг Г.М., Вы теперь будете давать правдивые показания о Вашей контрреволюционной деятельности?
Ответ: Я отрицаю показания Берга А.И.
Следствие продолжалось. Менялись обвинительные статьи, но суть выводов следствия оставалась одна – «виновен». В «собственноручных показаниях» от 03.07.39 А.И. Берг еще раз делает попытку доказать свою полную непричастность к заговору и высказывает собственное мнение о данных против него показаниях:
«...Мои отношения с Гриненко-Ивановым были известны. Причиной этих плохих отношений было расхождение во взглядах на честность, порядочность, долг службы, мораль и нравственность. Никакого понятия о деятельности Гриненко-Иванова до моей встречи с ним в 1922 г. я не имею и не совсем ясно себе представляю, каким образом он в возрасте 16-и или 17-и лет “гонялся” за Лениным. Его ссылка на разговор на эту тему со мной в 1935 г. – чистейшая выдумка...» [16, л. 247].
«Леонов в своих ложных показаниях от 13.11.37 говорит о том, что в конце 1935 г. я был якобы завербован Орловым. Леонов ссылается на мой спор в Правительстве с Бекаури, Синявским и др., и на мое недовольство Орловым, который меня не поддержал. Я действительно был возмущен поведением его, Леонова, и Орлова на заседании Правительства, где они побоялись выступить с отповедью Бекаури и предоставили это сделать мне. Но это было, во-первых, не в конце 1935 г., а в начале, и моя точка зрения была одобрена Сталиным, Молотовым и другими членами Правительства, вследствие чего Орлов и Леонов оказались в ..., а не я, и мне совершенно незачем было через 3/4 года после этого поддаваться вербовке Орлова [16, л. 248]. ...Так как я нахожусь под следствием 19-й месяц, то, очевидно, имелась полная возможность проверить эти показания очными ставками, о чем я неоднократно просил. Но ни одной очной ставки у меня с этими лицами не было» [ 16, л. 249].
«Протокол объявления об окончании следствия», все еще содержащий обвинительные пункты, имеет концовку: “Следователь разъяснил обвиняемому Бергу А.И. его право на ознакомление со всеми матерьялами (у В. Высоцкого тоже “подколотый, подшитый матерьял”) расследования, после чего обвиняемому Бергу было предъявлено следственное производство по его делу в одном томе в подшитом пронумерованном виде на 253 листах. Обвиняемый Берг А.И. знакомился с материалами следствия в ДПЗ ОО КБФ в течение 12 часов и по ознакомлении заявил: прошу допросить о моей деятельности в НИМИСе Стороженко31, и Крупского Михаила Александровича, бывшего начальника факультета связи Военно-Морской Академии РККА» [16, л. 253].
Допрос состоялся.
1939 г., июля 10 дня, старший следователь ОО КБФ Борисов допросил в качестве свидетеля Крупского Михаила Александровича.
Вопрос: Как давно Вы знаете Берга Акселя Ивановича, где познакомились, в чем выражалась Ваша с ним связь?
Ответ: Берга я знаю с 1924 г. Он был руководителем по радиотехнике в ВМИУ, а я был слушателем ВМИУ... В 1925 г. я защищал свой проект; Берг был как руководитель по радиотехнике ВМИУ. С 1925 по 1929 г. я с Бергом не встречался. Вторично встретился я с Бергом в 1929 г. в Военно-Морской Академии, где я был слушателем, а Берг – начальником кафедры. Совместное пребывание в Академии продолжалось до 1937 г. – до момента ареста Берга. Более близкие отношения с Бергом начались с 1932 г. Стало знакомство домами; бывали друг у друга 3-4 раза в год.
Вопрос: Расскажите, что Вам известно о деятельности Берга в НИМИСе.
Ответ: Во-первых, несколько слов о Берге как о работнике. То, что он способный работник, – в этом нужно отдать ему должное. Но у него получалось так, что он брал на себя столько заведований и обязанностей, которые, конечно, физически выполнить не мог. В последний период, в годы 1935-36-й, он, Берг, был: начальник НИМИСа; начальник кафедры Морской академии; профессор Л ЭТИ; преподаватель ВЭТА. Плюс к этому каждый год Берг посылался на 2-3 месяца в заграничные командировки. Отсюда, как следствие, то, что работа в НИМИСе имела ряд недостатков в области прямого технического руководства, и в этом в первую очередь повинен Берг.
Вопрос: В беседах с Вами Берг делился, что ему мешает в работе? Выражал ли недовольство на отдельных должностных лиц и руководителей?
Ответ: Прежде всего, у него было постоянное недовольство на Лудри32, Бекаури; про остальных говорил мало, и когда арестовали Лудри, Берг, придя в академию, сказал «У меня сегодня радостный день: одним негодяем стало меньше...».
Вопрос: Бывали ли у Берга в доме Ростовцев, Стржалков-ский, Суворов, Гриненко-Иванов?
Ответ: Нет, не бывали. Я считаю, что этого и не могло быть, потому что Берг, Суворов и Гриненко-Иванов были в постоянной вражде.
Вопрос: Кто бывал у Берга на званых вечерах?
Ответ: Бывал Бесчастнов1 из НИМИСа; Осипов; я, Крупский; кроме того, заходили Щукин33 34, Бренев35 и профессура, которую я не знаю [16, л. 278].
15.12.39 начальник Особого отдела НКВД Краснознаменного Балтийского флота майор Госбезопасности Лебедев утвердил решение: «Учитывая, что обвиняемый Берг от своих показаний отказался, а свидетели Леонов А.В., Смирнов С.Л. и Ростовцев Н.Е., подтвердившие свои показания на судебном заседании ВК Верховного Суда СССР – осуждены и вызваны в суд быть не могут36, дело по обвинению Берга А. И. направить на рассмотрение в Особое Совещание при НКВД СССР» [16, л. 301].
Наконец, в мае 1940 г. было принято окончательное постановление:
«1940 г., мая 8 дня, Военный прокурор Главной прокуратуры Военно-морского флота военный юрист 2-го ранга Релес С.Д., рассмотрев следственное дело № 39612-37 по обвинению бывшего начальника НИМИСа Берг Акселя Ивановича по ст. 58-1 и 58-11 УК РСФСР,
НАШЕЛ:
Бывший начальник НИМИСа Берг арестован 25 декабря 1937 г. по подозрению в участии в антисоветском военном заговоре.
Основанием для обвинения Берга в инкриминируемом преступлении являются показания арестованных участников заговора Ростовцева, Стржалковского, Суворова, Смирнова, Баба-новского, Гриненко-Иванова и Леонова.
В процессе предварительного следствия Стржалковский, Суворов, Бабановский от ранее данных показаний отказались. Показания
остальных трех проходящих по делу – Ростовцева, Смирнова и Леонова – неконкретны и противоречат имеющимся материалам дела:
1. Арестованный Леонов показал, что на одном правительственном заседании в конце 1935 г. Берг выступил против Бе-каури, за что был сильно «избит» Орловым и Тухачевским, выступавшими в защиту Бекаури.
...Как видно из материалов дела, указанное выступление Берга на заседании правительства действительно имело место. Однако, за свое выступление Берг никем не «избивался», а, наоборот, был поддержан руководителями правительства. Таким образом, выступление Берга на заседании правительства не могло служить основанием для его вербовки в контрреволюционную организацию.
...Наконец, как видно из справки 00 ГУГБ НКВД за № 4/66266, Берг по показаниям Орлова не проходит.
4. При этом бывшие руководители УМ С, враги народа Орлов и Лудри, не только не помогали Бергу, но прямо брали под свою защиту людей, деятельность которых Берг разоблачал как вредительскую.
Это настраивало Берга резко против Орлова и Лудри. Так, из показаний свидетеля Крупского видно, что, узнав об аресте Лудри, Берг заявил: «У меня сегодня радостный день, одним негодяем стало меньше» [16, л. 270]. Тем самым лишаются всякого основания показания арестованного Смирнова о близких связях Берга с Орловым и Лудри.
На основании изложенного и руководствуясь ст. 291 УПК РСФСР
ПОСТАНОВИЛ:
Дело по обвинению Берга Акселя Ивановича в преступлениях, предусмотренных ст. 58-1 «б» и 58-11 УК РСФСР за недостаточностью собранных улик, на основании ст. 204, п. «б», УПК РСФСР дальнейшим производством прекратить. Обвиняемого Берг из-под стражи немедленно освободить.
Военный прокурор ГП ВМФ военный юрист 2 ранга Релес «СОГЛАСЕН»
Начальник 2 отдела ГП ВМФ военный юрист 1 ранга Хи-мичев» [16, л. 302].
А.И. Берг после выхода из заключения
(фотография сделана «на документы» вскоре после освобождения из тюрьмы)
Немедленно-то – немедленно, но из-под стражи его освободили только спустя 19 дней, 28.05.40 г.
Таким образом, Аксель Иванович Берг в заключении провел 2 года 5 месяцев: он был арестован в ночь с 25 на 26.12.37 г. и содержался в общей тюрьме № 3 г. Кронштадта; затем 21.11.38 г. был этапирован в Москву, где до 31.12.38 г. содержался в Бутырской тюрьме НКВД; потом возвращен в Кронштадт «для окончания следствия и предания суду».
Суд не состоялся.
...Что можно сказать об изученном мною следственном деле вообще? Оно содержит документы 1938-1939 гг., многие из которых Аксель Иванович характеризует как «не содержащие ни одного слова правды». А дело в целом? Можно ли считать, что оно хоть в какой-то степени отражает реальное поведение Акселя Ивановича на следствии? Большой вопрос, ответа на который, увы, нет...
«У нас в семье, – писала его дочь М.А. Берг [10, стр. 84] -бытовала своя версия о реабилитации и возвращении папы. На Черном море шли испытания связи между кораблями в условиях, приближающихся к военным. Испытания сорвались. Присутствовал на испытаниях К.Е. Ворошилов. Он спросил:
– А где Берг?
– Он арестован, – ответили ему.
– Разобраться и доложить лично»
Примерно ту же версию я слышал от Акселя Ивановича. Он рассказывал, что, находясь под следствием, написал несколько писем К.Е. Ворошилову с просьбами о помощи и передавал их, одно за другим, на волю по арестантским каналам. Одно из этих писем, видимо, дошло до адресата и послужило подкреплением в деле его освобождения. Но в следственном деле никаких намеков на вмешательство Ворошилова нет. Впрочем, думаю, и не могло быть.
У поэта И. Губермана есть такие строки [21]:
Смерть потом прольет публично
На нашу жизнь обратный свет
И большинство умрет – вторично.
Со дня смерти Акселя Ивановича Берга прошло уже более 25 лет, он скончался 09.07.79, но мы до сих пор помним его и его кипучую деятельность.
...Марина Акселевна в процитированном выше отрывке использует слово «реабилитация». Его применяет и сам Аксель Иванович: – Я реабилитирован! – громко, чтобы слышали соседи, говорит он, встретившись с Мариной. Но реабилитирован А.И. Берг в то время не был. Было только решение об освобождении «за недостаточностью собранных улик». Решение о реабилитации было принято позднее, в 90-е годы, уже после смерти Акселя Ивановича, на основании статей 3 и 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» (письмо прокуратуры Оренбургской области исх. № 13-127-92 от 5 октября 1992 г. [18]).
Среди профессуры Московского авиационного института, к созданию факультета радиолокации в котором приложил руку А.И. Берг, до сих пор бытует легенда, что, выходя из тюрьмы, Аксель Иванович выставил такие условия: вернуть ему и привезти в тюрьму его мундир, фуражку, ордена, чтобы выйти из тюрьмы в полной своей форме, а не в арестантской одежде: в противном случае, мол, я так и буду здесь находиться. И эти требования были удовлетворены.
Именно такую версию излагал один из профессоров факультета радиоэлектроники летательных аппаратов на фуршете, устроенном 17 марта 2005 г. по случаю завершения конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Михаила Са-мойловича Неймана (я участвовал в этой конференции и был приглашен на фуршет).
Не думаю, что такая легенда соответствует истине. Во-первых, «орденов», во множественном числе, у Акселя Ивановича тогда не было – был один орден Красной Звезды за номером 84. Во-вторых, следственное дело никаких заявлений
А.И. Берга, подобных излагаемому в этой легенде, не содержит. Да и выставлять такие требования ведомству всесильного Л.П. Берия в те годы было просто опасно и, думаю, у Акселя Ивановича хватало ума воздерживаться от предъявления таких требований: реакция на них могла быть непредсказуемой. И, наконец, Марина Акселевна пишет о своей первой встрече с вышедшим из тюрьмы отцом: «Я открыла дверь: передо мной стоял худой, плохо одетый мужчина, от которого веяло чем-то родным, знакомым и чужим одновременно» [10]. «Плохо одетый» – разве можно было так писать об офицере-моряке, инже-нере-флагмане 2-го ранга, в полной форме?
ОРГАНИЗАЦИЯ СОВЕТА ПО РАДИОЛОКАЦИИ ПРИ ГОСУДАРСТВЕННОМ КОМИТЕТЕ ОБОРОНЫ
Хронологически период, описываемый в этом разделе, невелик: с 1943-го по 1947-й год, это примерно двадцатая часть длинной жизни Акселя Ивановича. Но какой это был период! Раздумья: примут ли его как своего в кремлевских коридорах? – Можно мне доверять? – сказал он однажды И.В. Сталину, -Я ведь только что вышел из тюрьмы... Или запись в дневнике: «В кулуарах интересовались, не немец ли я?» А немцам в те годы положено быть за Уральским хребтом... И радиолокация? Он ведь в первых работах по импульсной радиолокации не участвовал, в училищах и ВУЗах курс радиолокации никогда не читал. Но он обдумывает сложнейшие проблемы организации радиолокационной промышленности в воюющей стране, потерявшей значительную часть своей территории. Неприятие его планов многими наркомами: ведь и без этого все работающие заводы перегружены. Назначение заместителем наркома электропромышленности. Создание Совета по радиолокации, назначение заместителем председателя Совета – и, одновременно, неопределенность в отношениях с председателем Совета, членом ГКО, секретарем ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым. Период работы с перенапряжением, с полной отдачей сил: «я уже твердо решил: отсюда выйду только победителем, либо меня вынесут мертвым»...
Гонец из Самарканда
Зиму 1942/43 гг. А.И. Берг провел в Самарканде: туда из Астрахани, оказавшейся в зоне военных действий, перебазировалась Военно-морская академия им. К.Е. Ворошилова, в которой профессор Берг руководил кафедрой кораблевождения, а потом – кафедрой общей тактики [22]. Новое для тех лет направление радиоэлектроники – радиолокация – уже овладевало умами многих перспективно мыслящих военных: одного из руководителей Военно-морского флота адмирала Л.М. Галлера37 (этот смотрящий далеко вперед флотский командир, начальник Главного штаба ВМФ, разделит судьбу многих: он умрет в 1950 г. в казанской тюрьме); командующего авиацией дальнего действия А.Е. Голованова – они уже получали информацию о том, какую роль радиолокация стала играть у наших союзников и противников. Появилась реальная возможность заинтересовать этой темой руководителей Центрального Комитета партии.
Именно адмиралу Галлеру и представляет А.И. Берг свой проект работ по радиолокации со своим видением проблемы разворачивания этой отрасли промышленности [1]. Дневниковые записи Акселя Ивановича: «11 марта 1943 года. Вчера в 5 часов вечера пришла телеграмма из Москвы от Галлера с при-
казанием от имени наркома – немедленно выехать в Москву. Для чего? Насколько?» Вопросы, конечно, непраздные: могут сорваться его лекции в академии; Берг просит дать еще одну телеграмму – с указанием срока командировки, объяснением причин вызова.
«15 марта 1943 года, Ташкент. Вот я и еду. Замнаркома свое распоряжение подтвердил телеграммой, и вчера, 14 марта, я выехал из Самарканда. Еду отлично, в международном вагоне, в двухместном купе; просторно и хорошо». 38
Аксель Иванович Берг в 1943 г.1
«23 марта 1943 года, Москва. Сегодня отлично доехал до Москвы. Сразу явился к Галлеру. Он намекнул мне на предполагаемое назначение в электрическую промышленность. Сказал, чтобы я устраивался, сегодня вечером или завтра он подробнее переговорит со мной».
Б.Д. Сергиевский задает вопрос [23]: «Почему был выбран именно Берг?, почему на него пал выбор Галлера? – и сам же отвечает на него: «Берг, которому было 50 лет и который находился в расцвете сил», являлся крупным ученым в области радиотехники, пользовался известностью среди радиоспециалистов, был энтузиастом радиолокации, «обладал уникальным даром убеждения».
Первое знакомство с радиолокатором
Вернемся чуть-чуть назад, к самому началу Великой Отечественной войны. Когда, уже после ее окончания, руководители английского правительства – Черчилль, а потом Макмиллан, -объявили радиолокатор, радар, чисто английским изобретением, тем вкладом, который внесла в копилку мирового научно-технического прогресса их нация, нация мореплавателей и колонизаторов, возражение им пришло совершенно неожиданно на их же родном английском языке. «В опубликованной в 1946 г. в журнале “Лук” статье двух американцев, Э. Реймонда и Д. Ха-чертона, один из которых был длительное время советником в американском посольстве в Москве, говорится: “Советские ученые разработали теорию радара за несколько лет до того, как радар был изобретен в Англии” [24]. Ссылка на какой-либо советский источник в этой публикации сделана не была, но, по всей вероятности, таковым являлась статья П.К. Ощепкова [25]. Именно эта статья называется сейчас “первой печатной работой в нашей стране на эту тему” [26, 27]. Появились первые отечественные радиолокаторы с непрерывным и импульсным зондирующим сигналом, первый “радиоглаз”, первые лауреаты Сталинской премии в области радиолокации [28]. В печати появлялись сообщения и о том, что первые работы по радиолокации еще в 1936 г. начали проводиться в Научно-исследовательском
морском институте связи (НИМИС), руководимом в то время А.И. Бергом.
О том, как к этой отрасли радиоэлектроники приобщился А.И. Берг, рассказывает один из создателей первого отечественного импульсного радиолокатора, а впоследствии – начальник отдела в создаваемом А.И. Бергом Совете по радиолокации, академик Ю.Б. Кобзарев [29]: «Мне запомнилась встреча, когда уже началась Великая Отечественная война. К этому времени уже функционировала стационарная токсовская1 радиолокационная установка, разработанная в Ленинградском физико-техническом институте. Это была большая установка, с 20-метровыми вышками; она проработала всю войну, с ее помощью было получено много ценных для обороны результатов. Обслуживали эту установку мы – сотрудники Физико-технического института. Аксель Иванович, насколько я припоминаю, был председателем некоей комиссии39 40, которая должна была обследовать состояние техники противовоздушной обороны, главным образом – радиолокационной. Замечу, что в то время большой институт НИИ-9 занимался разработкой радиолокационных станций – и стрельбового назначения, и дальнего обнаружения. На одном из заводов уже начато было изготовление серии радиолокационных станций, шедших под названиями “Редут” и РУС-2. Акселю Ивановичу было поручено дать оценку состояния и перспективности этих радиолокационных работ с точки зрения задач военного времени.
Он приехал в Физико-технический институт и попросил ознакомить его с установкой. Она была расположена вне института, там несли круглосуточное дежурство наши сотрудники. Я и еще несколько работников института поехали вместе с Акселем Ивановичем.
С необычайной легкостью Аксель Иванович преодолел подъем по очень крутой открытой лестнице, шедшей вокруг вышки, и оказался в кабине оператора, наблюдавшего за эхо-
сигналами на экране электронно-лучевого устройства. Это было первое знакомство Берга с импульсной радиолокацией: результаты испытаний первых станций “Редут” были ему известны, но реальной работы радиолокационной станции он до этого не видел и теперь с чрезвычайным интересом наблюдал за работой индикатора. Аксель Иванович как бы по-настоящему приобщился к радиолокации и с тех пор стал большим энтузиастом радиолокационной техники».
Вызванный в Москву, А.И. Берг действовал весьма энергично. Он «заготовил ряд плакатов, пояснявших принцип работы радиолокаторов и их эффективность. С этими плакатами он ездил к министрам41, докладывал, объяснял, убеждал, одним словом, вел широкую пропаганду. И эта его деятельность увенчалась успехом».
Очевидец, участник процедуры определения состава Совета по радиолокации, будущий академик АН СССР Ю.Б. Кобзарев вспоминал [81]: «Было ясно, что нужны большие усилия, должна производиться большая организационная работа. Понимание этого в аппарате ЦК и привело к вызову А.И. Берга, известного выдающегося организатора, ученого и инженера, в Москву, где ему были созданы хорошие условия для работы.
Ни нарком электропромышленности Кабанов Г.И., ни его заместитель Зубович И.Г. не встретили А.И. Берга с пониманием. (Здесь – некоторое расхождение в оценке взаимоотношений Г.И. Кабанова и А.И. Берга, данной в [23]: “Позицию А.И. Берга разделял нарком электропромышленности Г.И. Кабанов”. Видимость полной согласованности действий, полной взаимоподдержки. Но автор статьи [23] Б.Д. Сергиевский в 1943 г. был, конечно, несоизмеримо дальше от кремлевских коридоров, чем Ю.Б. Кобзарев).
