Текст книги "Станция-2 (СИ)"

Автор книги: Юрий Блинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

В ответ на обеспокоенный вопрос Стэндфорда Сергей рассказал о том, что случилось.

Американца не обрадовала такая новость. Невзирая на всю свою подготовку и опыт, у него больше не было желания вступать во взаимодействие с этой жуткой тварью, даже если бы ему посулили золотые горы. То, что она сотворила с экипажем станции, до сих пор стояло страшным кошмаром в глазах астронавта.

– Сейчас же выброси её за дверь! Эта зараза вырастет, опутает тебя ночью, и ты погибнешь!

Сергею и в самом деле хотелось поступить так, но внезапно ему в голову пришла другая мысль.

– Выбросить эту штуку я всегда успею. Надо попробовать изучить, из чего эти волокна состоят.

– А вдруг, ты уже заразился? Что если эта штука уже витает в воздухе твоего отсека, и отравила его?

Возможно, так и было, Сергей не подумал об этом сразу, но теперь, когда он занёс заразу внутрь, сожалеть было поздно.

– Если это так, ты мы с тобой оба заражены, Джо. Потому что ты так же, как и я, выходил в коридор и стягивал паутину палкой. Если кто-то из нас почувствует какие-то странности или изменения, нужно будет рассказать об этом друг другу, и поставить в известность Землю. Но я не могу упустить такого славного шанса, чтобы не попытаться узнать об этой твари чуть больше. Думаю, на Земле будут рады получить больше информации об этом пришельце. У нас в сегменте есть неплохая исследовательская лаборатория, с микроскопом и анализатором спектра, я сейчас же займусь этим делом.

17 декабря 2046 года. Земля

Утром следующего дня весь президентский аппарат и конгресс стояли буквально на ушах.

– Это разрушит все наши планы, поднимется скандал! – кричал министр обороны. – Мы могли бы уничтожить станцию ещё вчера, наплевав на мнение русских, но, оказывается, Стэндфорд цел и невредим, а, значит, у нас появились дополнительные проблемы. Там теперь двое выживших людей и поэтому с бомбардировкой придётся подождать.

– Вы играете с огнём, сэр! Это в любом случае было бы невозможно сделать в одностороннем порядке. Если бы мы смогли наплевать на жизнь Ерохина и запустили бы в станцию ракеты с ядерными боеголовками, русские ни за что не простили бы нам такой шаг. Они ответили бы бомбами, обрушив их на наши города и военные базы.

На эту реплику президента послышалось множество комментариев и вопросов, но министр обороны снова взял слово и невозмутимо продолжил:

– Не будем гадать над тем, чего уже не произойдёт. Присутствие Стэндфорда на борту 'Станции-2' меняет раскладку карт. Если привести в исполнение план 'Б', наш астронавт может оказать неоценимую услугу, раздобыв больше сведений об этом инопланетном организме.

Дальше началась словесная перебранка, из которой невозможно было понять, кто именно из собравшихся, и о чём конкретно говорит.

– Нет-нет, господа, конгрессмены! – возмутился один из выступающих – Если мы позволим всему миру заполыхать в огне ядерного пожара, бессмысленно тогда будет беспокоиться о том, что сюда явится ещё и дополнительная зараза из космоса, которая, в конце концов, окончательно добьёт человечество. Землю надо спасать, а не подвергать её ещё большему риску!

– Вот именно, не нужно недооценивать русских и их военный потенциал! – согласился другой.

– О, нет, – вступил разговор третий член собрания – русские никогда бы не пошли на открытое противостояние. Они только и могут, что выражать обеспокоенность и совершать политические демарши в ООН.

– Послушайте, – заявил следующий сенатор – опасность заражения планеты представляет реальную угрозу. История бы простила нам этот шаг, если бы мы самостоятельно торпедировали 'Станцию-2'. Мы всё ещё можем сделать это, невзирая на то, что там двое живых людей.

– Нет-нет, напряжённая обстановка в мире раскалена до предела. Не стоит усугублять и без того кризисную ситуацию…

– Послушайте, давайте ближе к теме. Сейчас на повестке дня стоит не тот вопрос, взорвём мы эту станцию или нет. Сделать это можно в любую минуту. Важно не упустить другое. Нам нужно установить постоянный контакт с российским Центром управления космическими полётами. Сейчас крайне необходима связь со Стэндфордом, пускай даже через их оборудование.

– А что с нашими собственными каналами? Почему прямая передача из Хьюстона не работает?

– Там поломка на борту. Каким-то образом то существо, которое проникло на борт станции, умеет глушить радиосигналы и выводить из строя электронику. Наш астронавт до сих пор не смог исправить ситуацию.

– Тогда это странно, что связь есть у русских.

– Ничего странного, сэр, так как Ерохин с первых минут инцидента смог оперативно заблокировать почти четверть всех отсеков. Клякса не может добраться ни до него, ни до основных электронных узлов в пределах русского сегмента станции.

– Наши специалисты из NASA уже связывались с Москвой насчёт ретрансляции?

– Да, но там пока тянут резину. Не очень-то доверяют нам, надо полагать. Впрочем, случись наоборот, мы, думаю, поступили бы точно так же.

***

Всё благополучно решилось уже к концу текущего дня. Во время следующего сеанса связи с Землёй, который состоялся вечером, передача с орбиты уже работала.

Ерохин со Стэндфордом вместе и наперебой твердили о своих приключениях, теперь их напрямую ретранслировали из российского Центра управления полётами по каналам NASA, потому что американцы были настойчивы и очень хотели узнать, что происходит на 'Станции-2' из уст самих выживших. Эта идея сначала не очень нравилось руководству в Москве, но в правительственных кругах вдруг решили пойти на контакт с американцами.

После совещания с президентом и министром обороны Рыльский дал своим людям команду на прямое соединение, и теперь передачи с орбиты шли в прямом эфире для всех заинтересованных сторон. Не обошли вниманием Францию, Китай и Индию, потому что там буквально требовали отчёта, как и почему погибли члены их экипажей.

Брифинг выдался трудным и долгим, но так как время непрерывного канала связи было ограничено, за один присест узнать всё подробно не получилось. Рассказывая о том, что и как происходило на станции, Ерохин со Стэндфордом говорили наперебой, приходилось чередовать их доклады.

За сорок минут сеанса связи выяснили далеко не всё, поэтому дело не стали откладывать в долгий ящик и продолжили через несколько часов. К тому времени у Ерохина уже имелось, что сказать по поводу 'кляксы', исходя из своих небольших исследований.

После одобрения Рыльского, не выдвигая при этом поспешных выводов, Сергей с осторожностью стал делиться тем, что ему удалось выяснить в отношении образцов, которые он получил из паутинных нитей пришельца.

Вопросы сыпались с разных сторон. Их задавали как представители российского Центра управления полётами, так и учёные из других стран. Для человечества это была подлинная сенсация – открытие жизни за пределами Земли, пускай её форма и была крайне враждебной в отношении человека.

– Я поместил нити в герметичный контейнер, чтобы избежать опасности возможного распространения заразы, – начал рассказывать Ерохин – а когда позже произвёл исследования, то не сразу смог понять, что вообще перед моими глазами. Когда я увеличил образец, – немного растерянно докладывал российский космонавт – то удивился ещё больше. Эта штука, похоже, никак не может существовать в природе, но она есть и это пугает само по себе, даже без учёта агрессивных намерений пришельца.

– Из чего состоят те волокна? Там есть органика? – послышались нетерпеливые вопросы.

– Я не обнаружил клеток в привычном смысле этого слова. Такое ощущение, что структура нитей неорганическая, но в то же время в них имеется какой-то определённый порядок, если бы вдруг простые элементы приобрели клеточную форму.

– Можете пояснить свои выводы?

Сергей вывел на общий экран картинки с изображениями результатов своих исследований. Снимки с микроскопа шли друг за другом, с разных ракурсов, большим и меньшим увеличением.

– Какие химические вещества входят в состав этой паутины? – был задан очередной вопрос.

– Вблизи нити выглядят, будто скрученные в жгуты пористые волокна, среди которых есть небольшие узлы, наподобие нервных клеток мозга человека.

Он ещё увеличил картинку, показывая пальцем на странные уплотнения.

– Вот они. Думаю, благодаря этой структуре у паутины есть возможность растягиваться и менять форму, словно это обычный эластичный жгут. Когда же я проверил образцы на спектрометре, результат выявил наличие водорода, углерода, серы и кремния. Похоже чем-то на нашу резину, но умеющую при определённых условиях менять свои свойства.

– Можно ли узнать, в какой жёсткой оболочке находилось это существо, перед тем, как оно попало на станцию? – задал вопрос кто-то с американской стороны. – Вы изучили те осколки?

– Хм, а вот тут начинается самое интересное – почесал подбородок Ерохин. – В барокамере не обнаружилось никаких твёрдых осколков или чешуек от оболочки 'кляксы'. Это точная информация, потому что я был первым, кто заглянул под её крышку утром следующего дня, когда мы доставили эту штуку внутрь станции.

– То есть, оно просто было твёрдым, а потом… размякло?

– Примерно так. Я тут провёл кое-какие опыты с добытыми образцами, воздействуя на них холодом и теплом. Выяснились интересные особенности.

– Расскажите подробней, Сергей.

– Сначала возникла мысль, что жёсткая оболочка этого пришельца – результат низкой температуры воздействия. Когда Оуэн и Каннингем вытащили эту штуку из пробоины в корпусе, на её овальной поверхности не было никаких повреждений или царапин. Она была гладкой и однородной, и это удивительно, потому что сильный удар по корпусу не оставил на гладком цилиндре никаких следов. Возможно, там вначале и образовались какие-то рубцы после столкновения с титановой стойкой, но позже они растеклись, и бока стали снова гладкими.

– То есть, пока оно находилось в холодном вакууме, существо было в некой спячке?

– Скорее всего, так, но далее я захотел выяснить что-нибудь о природе пришельца и провёл ещё опыты. Конечно, имея на руках лишь образцы паутины нельзя сказать что-то о чистоте эксперимента, но…

– Что именно вы смогли узнать, Сергей?

– Вещество, из которого состоят эти волокна, меняют структуру и распадаются при низкой температуре. Но не полностью. Если оставить образцы в покое и немного нагреть, вещество объединяется в своего рода сеть, и вскоре возвращает прежнюю форму и свойства.

– Очень интересные наблюдения. А вы пробовали полностью сжечь часть образца?

– Да, при воздействии высоких температур паутина ведёт себя сродни тому, как и при охлаждении: так же распадается, и снова не полностью. При более благоприятных условиях те волокна, которые подверглись нагреву, способны воссоединять свои рассыпавшиеся частицы и регенерировать. Лишь воздействие экстремальных температур полностью сжигает ткани существа, это подтвердил опыт с плазменной горелкой, который я провёл буквально несколько минут назад.

На той стороне связи послышался ропот. Всех необычайно заинтересовали такие свойства пришельца и там потребовали продолжать доклад.

– Нельзя исключать и такого предположения, – добавил Сергей – что 'клякса' пробудилась лишь потому, что она просто учуяла белковую жизнь, отчего у неё вдруг разыгрался аппетит. Ещё один фактор – кислородная среда, но в данном случае – нельзя сказать ничего определённого.

– Стэндфорд, что ты скажешь, кроме того, что узнал Ерохин?

Американец на пару секунд задумался, но не растерялся.

– У меня нет возможности проводить какие-либо исследования, как это сделал мой коллега, но из простых наблюдений мне тоже есть, что сказать. Этому существу известен страх. Я только знаю, что Бенджамин Оуэн сражался с пришельцем с помощью огня, и 'кляксе' это очень не нравилось. Это подтверждают и опыты Сергея.

– Верно – подтвердил Ерохин – я видел, как всё происходило с Беном и Самантой… но есть ещё кое-что. У меня не было сигнала с камеры, которая транслировала битву Фанг Шана с 'кляксой', и я не мог видеть его битвы, но слышал, как всё происходило. У того в руках был огнетушитель, и от воздействия струи порошка изменилось поведение твари, когда Фанг дунул на неё. Она будто заблудилась, растерялась на какое-то время.

– То есть, плохая видимость затруднила действия пришельца?

– Да, всё так и было – добавил Стэндфорд, – более того, у нас с самого начала сложилось впечатление что это не совсем живое существо. Оно действует и выглядит не разумным в привычном для нас смысле, но и совсем безмозглым его не назвать. Возможно, это какой-нибудь искусственный вид жизни или робот.

Слова американского астронавта вызвали новую волну ропота в Центре управления полётами.

– Именно так – подтвердил Ерохин – пришелец чем-то напоминает некий кибернетический организм. Неким неведомым способом он умеет воздействовать на электронные системы станции, из-за чего она и так уже частично обесточена.

Со стороны слушателей послышался целый поток голосов, там принялись обсуждать полученную информацию. Только через какое-то время был задан следующий вопрос:

– Хотелось бы выяснить, если температура в отсеках снизится до критической отметки, сможет ли это вновь заморозит существо и уничтожить паутину?

– Возможно, – ответил Стэндфорд – но как тогда быть с обогревом жилых отсеков? Ведь температура в них довольно сильно уменьшится.

– Здесь мы пока оперируем одними только догадками, – добавил Ерохин – потому что до сих пор не знаем, при каких именно условиях это существо впадает в спячку.

На Земле снова возникла короткая дискуссия. Среди людей не было единого мнения. Затем кто-то громко произнёс:

– Как бы то ни было, станцию в любом случае нужно подрывать. Нельзя допустить, чтобы эта зараза попала на Землю. Тем более, когда нет гарантии, что это существо переживёт прохождение сквозь атмосферу. Тем более, опыты Ерохина говорят, что после недостаточно высоких температур пришелец может регенерировать.

Волна споров и прений продолжалась долго. Одни идеи казались интересными, другие нелепыми. Ерохин не прерывал разговоров в эфире, а когда они немного поутихли, спросил:

– Сколько осталось до старта ракеты, которая доставит спасательный модуль и ядерные заряды? Хотелось бы поскорей попасть домой, если честно.

– Ракету везут на старт, потом заправка и погрузка, стандартная проверка систем и узлов. Потерпите дней пять-семь, ребята.

– Ты как, Джо? Продержимся ещё немного? – спросил Сергей.

– Несколько дней это всё же лучше, чем месяц или год – кивнул Стэндфорд. – Правда, неизвестно, как поведёт себя эта 'клякса', и не укокошит ли она нас до того, как к нам прибудет спасательный челнок.

– Да уж, хреновая ситуация у вас там, парни – задумчиво проговорил Рыльский. – Хотелось бы вытащить вас оттуда раньше, но никак – покачал он головой. Мы здесь и так сжимаем все мыслимые сроки, чтобы ускорить подготовку старта. Безопасность полётов – прежде всего, поэтому не хотелось бы неприятных неожиданностей при выводе ракеты на орбиту.

– Тут мы со Стэндфордом ничем не можем вам помочь – развёл руками Ерохин – Пожелаем лишь не подкачать и надеемся, что удача и в этот раз не подведёт.

20 декабря 2046 года. Борт 'Станции-2'

Вот уже четвёртые сутки подряд связь в интеркоме работала исправно. Два человека почти не прерывали общения ни на минуту. Они старались делиться друг с другом данными с камер слежения, высказывали разные соображения или просто наблюдали за перемещениями 'кляксы', к опасному соседству с которой почти привыкли. Иногда они просто болтали о разных земных делах или играли во всевозможные игры.

– Выстрел на Е7!

– Мимо! Твоим двум несчастным двухпалубным кораблям ни за что не изловить моих четыре однопалубных, бестолковый янки!

– Это мы ещё посмотрим, гадкий Иван! – в наушниках Ерохин услышал, как ухмыльнулся и засопел Стэндфорд. Теперь настала очередь выпускать торпеду ему.

Когда через двое суток своего заточения рубиться в шахматы изрядно надоело, Сергей предложил старинную детскую забаву – игру в морской бой. Американец достаточно быстро усвоил хитрости и тактику этих баталий и сейчас они с Ерохиным, значительно растеряв свои основные крупные корабли, пытались добить остатки флотов друг друга, завершая уже девятую или десятую партию подряд.

– Сергей, а что ты станешь делать, когда вернёшься на Землю? – внезапно спросил американский астронавт.

– Не знаю, наверное, поеду в горы, на Алтай. Там очень красиво. Устроим с друзьями поход с палатками, полюбуемся пейзажами.

– Алтай? – медленно произнося это слово, повторил Джозеф, – никогда не слышал этого названия. Это что, как Гималаи на Тибете?

– Ну, почти, только пониже чуток – засмеялся в ответ Ерохин. – Если хочешь, приезжай в гости, устроим рыбалку или просто поставим лагерь на берегу озера.

– Я бы рад, но… – Стэндфорд немного замялся. Он понимал, насколько сложно сейчас в мире и его вряд ли вообще куда-то отпустят после того, как он окажется на Земле.

– Брось, Джо, я уверен, что при желании можно будет всё устроить. Границы не такие уж прочные штуки, если захотеть их преодолеть.

– Я понимаю, но есть вещи, которые отнюдь не помогают в их преодолении, Серж – как-то тяжело вздохнул американец, а затем спросил, видимо желая переключить внимание собеседника на другую тему:

– Скажи, а те нити, которые ты зацепил в коридоре, и потом поместил в изолированный бокс. Ты не перестал наблюдать за ними? Может, там что-то изменилось?

– Хм, сейчас глянем.

Сергей как-то совсем забыл про образцы, которые в последний раз он рассматривал ещё два дня назад. Тогда он не заметил каких-либо изменений и сейчас вспомнил про них лишь потому, что об этом вдруг заговорил Стэндфорд.

Когда же он навёл окуляр микроскопа на волокна под стеклом, из груди его моментально вырвался непроизвольный крик.

– Это что ещё за ерунда! Стэндфорд! Джо, чёрт бы тебя побрал! Слышишь меня?

– Ты чего раскричался? Тут я, куда же мне деться-то.

– Ты бы видел это! Они растут!

– Что там? Кто растёт, волокна?

– Помнишь, я говорил про узелки. Те самые, которые словно нервные окончания с усиками?

– Это те, которые похожи на клетки мозга?

– Да. Так вот, там не просто узелки – они растут! Внутри них какое-то движение. И мне кажется, я знаю, что это.

***

– Просто невероятно! – весь инженерный состав и научные работники ЦУПа и Центра управления в Хьюстоне рассматривали изображения, переданные Ерохиным. То и дело слышались возгласы и комментарии

– Послушай, Валентин – МакКорник и не думал скрывать возбуждения, когда заговорил, переключившись на индивидуальный канал связи со своим заокеанским коллегой – если всё подтвердится, и эта штука наплодит потомство, предположение об органическом происхождении существа станет фактом!

– Трудно сказать, но, скорее всего так, если где-то, в дальних уголках космоса не научились делать самовоспроизводящихся роботов.

– В любом случае – задумчиво добавил МакКорник, – если данное существо способно к размножению, значит это уже какая-то форма жизни, и не так уж важно, органическая она или нет.

– Верно.

– Огорчает лишь то, что эта зараза является агрессивной по отношению к человеку, и мы вынуждены её уничтожить. Сколько времени осталось до старта челнока?

– Ещё пара дней. Ракета уже готова, грузы частично укомплектованы, ядерные заряды ожидают своей очереди на стартовой площадке.

– Послушай, возможно, до того времени, как Ерохин и Стэндфорд проделают всю необходимую работу по минированию станции и будут эвакуированы, им удастся ещё что-нибудь узнать про 'кляксу' – высказал мысль МакКорник.

– Вероятно, так – по спине Рыльского непроизвольно пробежал озноб. – Но им придётся быть очень осторожными, Дэн.

– Да, Валентин – МакКорник почему-то задумался – мне жаль, что так вышло.

– Ты о чём именно?

– Жаль, что у нашего астронавта не так много возможностей для анализа, как у Ерохина.

– Забудь, Дэн, тут не до зависти. Прежде всего, сейчас стоит вопрос об их выживании, хотя… Обещаю, что если Ерохин ещё что-нибудь узнает, мы обязательно поделимся с вами.

– Надеюсь, что так оно и будет… – проворчал вполголоса руководитель центра NASA, но не успел договорить.

– Мистер МакКорник, вас по правительственному каналу – прервал его разговор один из помощников, приглашая к трубке.

Отключив связь с Рыльским и почесав подбородок, Дэн задумался, кто бы это мог быть. Несколько секунд спустя, подкатив своё кресло к аппарату горячей линии, он уже разговаривал с тем, кого меньше всего хотел сейчас услышать.

– Что у нас со спутниками NZ-234-L1 и NZ-381-K4? – раздался в телефоне бодрый голос, в котором МакКорник без труда узнал Эдгара Лаури, заместителя директора ЦРУ. – Успеваем скорректировать их орбиты.

– Всё оказалось не так просто, сэр – без особого энтузиазма ответил руководитель NASA. – Только L1 смог сманеврировать в нужном нам направлении. Скорей всего именно через него мы попробуем установить контакт.

– Хорошо, держите меня в курсе всех дел. Как только получится выйти на расстояние пеленга, вы лично, сэр, и все операторы космического центра, задействованные в операции, получат двойной оклад.

После этого на другом конце послышались гудки, МакКорник откинулся в кресле и уставился в одну точку. Глаза его слезились, потому что сказывалось нервное напряжение последних рабочих дней, и Дэн страшно хотел только одного – хорошенько выспаться. Он вознамерился, было встать и отправиться домой, вызвав служебную машину, как вдруг откуда-то послышался голос одного из его заместителей:

– Только что сообщили, к нам пожаловали люди из разведуправления! Просят остаться ненадолго для выяснения некоторых технических вопросов и консультаций.

– Явились не запылились – недовольно проворчал МакКорник вполголоса. – Вот же, свинья этот Лаури, мог ведь и предупредить о своих гостях.

Похоже, с отъездом домой придётся подождать, ребята из ЦРУ не любили тревожить его по пустякам, хотя вряд ли задержатся тут надолго.

Ладно, Дэн уже привык не спать сутками, надо будет попросить кого-нибудь сварить ему большую кружку крепкого кофе.

***

Тот небольшой участок 'Станции-2', в котором оказался изолирован Стэндфорд после инцидента с вторжением пришельца, вполне годилась для длительного существования. Здесь находилось всё необходимое для основных потребностей астронавта, будь то еда, душ и туалет. В электронных недрах отсека Джозеф нашёл файлы с фильмами и книги, поэтому скучать ему не приходилось. За толстыми стенами и переборками человек ощущал себя в относительной безопасности и справедливо полагал, что достаточно плотно забаррикадировал все возможные щели, чтобы сюда не проникла никакая зараза из соседних отсеков.

По ночам, услышав малейший шорох за стеной, Джозеф всякий раз просыпался и прислушивался, моля только об одном: если ему суждено будет умереть, пусть это произойдёт быстро и безболезненно. Но со временем он стал привыкать ко всевозможным скребущим звукам, и не реагировал на них столь болезненно, как в самом начале своего вынужденного заточения.

Конечно, тот факт, что контакта с Землёй у астронавта не было, невероятно его огорчало. За те первые несколько дней, когда Ерохин уже провёл целый ряд сеансов связи с российским Центром управления полётами, докладывая о страшных событиях на борту орбитального комплекса, о судьбе несчастного Джозефа не было известно ни руководству NASA, ни любимой жене Саре и их сынишке Нику, ни вообще никому.

Джозеф скучал по своим близким. Отсюда, с расстояния несколько сотен километров они казались ему такими далёкими, будто он находился сейчас не в отсеке орбитальной станции, совершая виток за витком, а являлся пропавшим без вести пилотом космического корабля, кто однажды, давным-давно отправился в сторону звезды Альфа-Центавра и потерялся среди просторов бескрайнего космоса.

Его пугала не столько жуткая тварь, копошащаяся где-то за стенкой жилого отсека, сколько отсутствие определённости своего будущего. Узнают ли о его существовании там, на Земле? Выберется ли он когда-нибудь из этой жуткой передряги? И сможет ли снова когда-нибудь обнять супругу и сына?

Он перепробовал всё: осмотрел узлы и блоки поблизости, и первое время после аварии даже несколько раз пробовал выходить в ближайший коридор, пытаясь если не устранить, то хотя бы диагностировать поломку. Если вдруг начинали мелькать огни по коридору, Стэндфорд уже знал – это первые признаки того, что злобная космическая тварь собственной персоной стремится поймать человека в свои 'приветливые' объятия. В таких случаях он быстро ретировался, и всегда вовремя успевал захлопнуть за собой люк двеери.

Единственное, что ещё хоть как-то исправно действовало, были камеры, установленные тут и там в разных отсеках орбитального комплекса. С некоторых из них до сих пор стабильно шёл сигнал к нему на монитор, и астронавт даже не знал, хорошо это для него или плохо.

Он видел, как всё началось. Джо напрямую наблюдал через те самые камеры смерть нескольких членов экипажа и люто сожалел о том, что не смог тогда ничем им помочь. Своё же неожиданное спасение он отводил на счёт невероятной удачи, и всячески благодарил Небеса за то, что оставался до сих пор живым.

Вскоре астронавт научился определять передвижение твари вдоль коридоров станции и мог знать, далеко ли от его отсека та находится. Именно по мониторам он ориентировался, когда делал очередную вылазку за дверь, однако снаружи всё было опутано липкой паутиной, и он не мог далеко отойти за пределы своего убежища, боясь запутаться, как муха в паутине.

Хуже всего было то, что вот уже несколько суток никак не удавалось установить хоть какую-то связь с Ерохиным – единственным кроме него оставшимся в живых членом экипажа 'Станции-2'. О том, что русский космонавт уцелел, тот знал с самого начала, но сам Ерохин, похоже, до сих пор был уверен, что остался на станции один, потому что прекратил попытки выяснить, так ли это. Здесь могли помочь лишь световые сигналы через иллюминатор, которые однажды, возможно, Ерохин увидит и всё поймёт.

Долгое время русский космонавт, будто не замечал ничего вокруг себя, и никак не реагировал на позывные Стэндфорда, которые тот посылал ему с упорной регулярностью.

Джо невероятно обрадовался, когда в один из дней Сергей всё-таки посмотрел в окно. Дальше было проще: они какое-то время перемигивались фонарями, имея лишь одностороннюю звуковую связь, пока однажды общими усилиями не смогли установить первый нормальный звуковой контакт. Но больше всего Джозеф был благодарен Небесам за то, что он мог теперь не только слышать Ерохина, но и быть на связи с Хьюстоном.

Правда, связь эта была не такой, какую бы хотелось иметь Джозефу, а осуществлялась в два этапа через российский ретранслятор. Были вещи, которые он желал бы обсудить с МакКорником с глазу на глаз, но, похоже, теперь этому не бывать, так как в секретности его мисси уже нет никакого проку…

Когда миновал четвёртый день изоляции, а до прибытия спасательного челнока оставалась ещё пара дней, Стэндфорд проснулся от того, как что-то где-то негромко пищало. Какой-то настойчивый и монотонный звук раздавался из удалённого угла его убежища, явно привлекая его внимание.

'Этого ещё не хватало' – мысленно проворчал он, но всё же решил установить источник шума.

Звук шёл со стороны складского модуля. Неужели тварь как-то смогла пролезть по коммуникациям и сейчас старается зайти к нему с тыла?

'А разве это существо умеет издавать звуки? – резонно размышлял астронавт. – Нет, вряд ли это именно оно, но что же тогда?'

Стэндфорд насторожился. Он схватил со стойки с инструментами разводной ключ и приготовился дать отпор любой опасности. Выставив своё импровизированное оружие перед собой, астронавт медленно поплыл вперёд, ориентируясь на этот писк.

На складе всё было целым, никаких повреждений или внешних изменений Джозеф не увидел. Зацепившись свободной рукой за боковую стойку, он попробовал определить, откуда именно раздаётся монотонный звук. Поиск привёл его к неприметному шкафчику. Кажется, шумы шли прямо оттуда.

Теперь, когда источник был установлен, нужно было решить, что именно предпринять. Если там была тварь, которая пробралась туда и в эту самую минуту пытается выбраться наружу, нужно бежать отсюда что есть мочи. Так он потеряет всего два отсека, но еда и туалет у него всё равно останутся…

Правда, поразмышлять о возможных путях отхода астронавт не успел. Когда он вновь услышал периодически прерывающийся шум, он, кажется, понял, в чём дело.

Решительно распахнув крышку шкафа, Джозеф засунул туда руку и вытащил устройство, похожее на большой коммуникатор, от его корпуса шёл провод, подключённый к разъёму питания, расположенному где-то в глубине настенного ящика.

'Откуда здесь… чёрт, это же SNV-коннектор!'

Быстро пробежав пальцами по клавиатуре, введя секретный пароль, Стэндфорд от неожиданности прикрыл глаза, потому что на экране устройства тут же замелькал, а потом возник, пускай и с помехами, лик МакКорника.

– Ну, наконец-то ты сообразил, Джо! Привет тебе, старина от дядюшки Сэма.

– Мистер МакКорник, рад вас слышать. Ну и напугали вы меня. Но как…

– Позже, Джозеф! Всё объясню потом. Связь неустойчивая, ретранслирующий спутник не так легко было передвинуть в пространстве и скорректировать для синхронизации орбиты со станцией, поэтому я буду краток. Для начала я должен удостовериться, что Ерохин… он подключён к интеркому?

– Нет, он сейчас отключён.

– Хорошо, слушай, ты ведь помнишь о том, что ребята из ЦРУ просили тебя разузнать?

– Да, я кое-что раздобыл о характеристиках и конструкции тех двигателей, но это по большему счёту лишь общая информация.

– Что именно ты нашёл, Джо? Важным для нас будет всё.

– Русские не до конца честны, как выяснилось.

– Что ты имеешь в виду?

Тип корректирующих двигателей, которые установлены на модулях станции, не имеют ионной тяги. В привычном смысле не имеют.

– То есть как? А разве не в этом направлении сейчас работают наши учёные и инженеры.

– Боюсь, русские мастера пускать пыль в глаза, да и в умении сохранять секретность своих технологий им нет равных. Тут всё работает на каком-то другом принципе, очень похоже на холодный термояд, хотя не могу быть уверен на сто процентов. Я пока не выяснил это и теперь вряд ли смогу, но заявленные параметры двигателей явно не соответствуют тем, что описываются в широком доступе для прессы.

– Вот же дела… термоядерный синтез? Но ведь до сих пор во всём мире ведутся лишь сырые наработки в этой области. Чем ты можешь подтвердить свои догадки?

– Очень просто. Когда в последний раз была стыковка с грузовым модулем, они что-то выгружали… в нескольких больших контейнерах.