Текст книги "Станция-2 (СИ)"

Автор книги: Юрий Блинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Космонавта так сильно вымотали эти последние два с половиной часа, что глаза его буквально слипались. Напоминал о себе недостаток сна в прошедшую ночь. Ерохин молча слушал голос Главного и только кивал головой, соглашаясь со всем сказанным. Что ещё ему оставалось делать, как принять на себя роль узника, с той лишь разницей, что пока он здесь заперт один в космической тюрьме, какая-то жуткая инопланетная зараза будет пытаться добраться до него всеми возможными способами, чтобы убить.

14 декабря 2046 года. Земля

– Вы можете быть уверены в том, что ваш космонавт говорит пправду, Валентин? Что если всё это просто бред воспалённого разума спятившего от страха человека. – Голос МакКорника слегка заикался, что было ему несвойственно, и в ответ Рыльский постарался перейти на более ровный темп речи

– К сожалению, всё это правда, Дэн. Скажи у вас что, до сих пор не было ни одного сеанса связи с американским экипажем с утра?

– В том-то и дело, что нет. У них возникли какие-то неполадки. Утром Стэндфорд успел доложить о каких-то сбоях в оборудовании, но канал тогда ещё работал, а когда мы попробовали связаться с нашими астронавтами на следующем витке станции, всё совсем отрубило. Скажи, Валентин, а что, если ваш космонавт сам…

– Ты имеешь в виду, съехал с катушек и укокошил весь экипаж?

– Ну, я не совсем так хотел сказать. Звучит глупо, да. Ведь в одиночку справиться с несколькими взрослыми мужчинами он бы не смог, верно?

– Брось выдумывать и строить предположения, Дэн. Просто поверь мне – на станции всё гораздо серьёзней, чем тебе кажется.

– Ты видел своими глазами, что там случилось?

– В этом нет никаких сомнений, Дэн. Во время трагедии мы подсоединялись к пульту мониторов. Весь штат сотрудников ЦУПа был свидетелем того, что и как там происходило. Мы не только видели, как плавают по коридорам мёртвые тела членов экипажа, но и то, что жилые секции там оплетены какой-то странной паутиной. Я лично был на связи и видел нападение этого существа на Оуэна. Мы пришлём тебе запись, а сейчас будет прямая связь, Дэн и ты сам всё увидишь. Я ручаюсь за Сергея, он не из тех, у кого могло бы сорвать крышу или настолько сдали бы нервы, чтобы…

Какое-то время оба собеседника не проронили ни слова.

– Ты бываешь очень убедителен, Валентин – пробормотал руководитель NASA. – Я верю тебе. Но что это может быть за существо, которое напало на станцию и передушило весь экипаж? Инопланетная форма жизни?

Опустив лицо, МакКорник потёр виски и покачал головой – знаешь, Валентин, мне нужно будет срочно связаться с нашим президентом, ввиду дела чрезвычайной государственной важности. Только до этого попрошу тебя об одном одолжении.

– О каком?

– Постарайся убедить его тоже в своей правоте. Майкл славный малый, я знаю, что он постарается поверить. Члены конгресса не слишком доверяют русским, но президент из тех парней старой закваски, кто ещё помнит старые, добрые времена, когда мы не были такими заклятыми врагами, как теперь. Ввиду дела государственной важности…

– Глобальной важности, Дэн. Сейчас как раз высшие чины из руководства нашего правительства связываются с представителями разных стран. Будет нелёгкий разговор. Ох, боюсь даже предположить, что они захотят предпринять. Кажется, грядёт большой 'бабах'

– Думаешь, нужно отправить туда ядерный заряд?

– Это один, крайний из вариантов, потому что на борту наш космонавт, и он пока жив и здоров, что сможет оказать нам всем огромную услугу. Я… обещал ему, что вытащу его.

– Опрометчивое обещание, Валентин.

– Ты прав. Более того, он пока не знает, что мы дистанционно заблокировали системы челнока, ему не справиться с его запуском для возврата на Землю.

– Хм, жестоко, но разумно. Существует опасность биологического заражения?

– Более чем. Безопасность всей планеты под угрозой и это не шутка, Дэн. Я хорошо знаю Сергея, он поймёт. Потом. Если останется в живых.

– Как он, кстати? Паника наблюдается?

– Скорее шок. Ты бы видел, как он постарел за те два часа, как всё началось. На нём просто лица нет!

– Хм, изменился в лице, говоришь. То есть… он ведь мог подвергнуться заражению?

– Да, мы думали об этом, но это вряд ли.

– Почему?

– Есть одно 'но'.

– Какое же, Валентин?

Рыльский поднял глаза к монитору и взгляды двух людей, находящихся по разные стороны Атлантического океана, встретились.

– Похоже, тварь, которая попала на станцию, не обладает разумом. Это какой-то странный, живой или кибернетический организм, обладающий простейшими органами чувств или сенсоров. Если бы она могла программировать и контролировать поведение Ерохина, она не стала бы докладывать обо всех подробностях, что произошло на орбите, а постаралась всеми способами скрыть это от нас.

– Хм, в твоих словах есть логика. Возможно, ты действительно прав, Валентин. Но не забывай, у президентов всегда есть своё мнение о безопасности, и оно может абсолютно не совпадать с нашим.

– Есть ещё важная деталь, Дэн.

– Говори.

– С тех пор, как я говорил с ним, Ерохин пока не сделал попытки сесть в челнок, чтобы попытаться вернуться на землю. Мы бы уже знали об этом, если бы это произошло. Как я уже говорил, он пока не в курсе, что это сделать невозможно, и просто выполняет мой приказ оставаться на месте. Заметь, если бы тварь хотела попасть на Землю, она бы уже попробовала сделать это чужими руками. Согласись, это было бы логично для разумного существа. Вот поэтому, скорее всего мы имеем дело просто с тупой голодной тварью, которая пока не добралась до своей последней жертвы в лице нашего космонавта.

– Послушай, а что если тварь не контролирует его. Может ведь быть и так, что в организм Ерохина просто попали споры, которые просто вызвали заражение. Проявление заразы станет не сразу заметно, в таком случае его возвращение по-прежнему представляет опасность.

– Мы продолжим дистанционно следить за его состоянием. В случае чего мы распылим его на атомы ещё там, на орбите. Если же факт заразы откроется позже, после его возвращения на Землю, Ерохин окажется в надёжном карантине. Если анализы выявят что-то странное, он будет уничтожен на месте. Мы знаем, как это сделать наверняка.

– Так, только что мне доложили, появилась видеосвязь, Валентин! Спасибо вашим ребятам за оперативность с пересылкой файлов.

МакКорник принялся что-то настраивать у себя и вглядываться в другой монитор, не прерывая при этом связи с Рыльским. Кто-то, видимо из его окружения, несколько раз мелькнули перед камерой, помогая ему с оборудованием, затем Дэн поинтересовался.

– Как думаешь, эта зараза поедает тела, Валентин?

– Нет… не думаю. Посмотри сам.

Рыльский вывел на монитор изображение и принялся поочерёдно указывать на разные детали снимка.

– Видишь, вот плавают тела Оуэна и Каннингем, здесь Мохандес, а там Ивон Полин. Они все целы, по крайней мере, внешне. Правда, нет уверенности, что внутри они не проросли какими-нибудь нитями или спорами – отсюда сложно сказать что-либо о внутреннем состоянии тел погибших.

– А где остальные? – задал вопрос МакКорник – Оберон, Махновский, Стэндфорд и оба китайца?

– К сожалению, у Ерохина есть доступ не ко всем мониторам. Здесь изображения только с нескольких камер, но я рекомендую тебе прослушать запись с интеркома, которую мы тебе выслали вместе с видеофайлами. Тогда ты сам всё поймёшь.

– Чертовщина какая-то! Не могу смотреть, как выглядит труп Саманты, – пробормотал МакКорник – но, похоже, она и вправду внешне цела. Она точно мёртвая, Валентин?

Рыльский приблизил изображение. Каннингем была самой близкой к камере жертвой. Его передёрнуло от того, как девушка выглядела вблизи: широко открытые глаза, в которых застыл ужас, полуоткрытый побелевший рот и развивающиеся волнами волосы, придающие всему облику мёртвого тела порцию какой-то нереальности. Безусловно, живой она не была, но что именно убило её? Удушье?

Пока ничего нельзя было сказать определённого не только о причинах смертей экипажа, но и про тут тварь, которая сотворила это с людьми. Если это существо просто задушило каждого из них, то зачем именно оно это сделала? Каковы были его мотивы, если потом оно больше не тронуло свои жертвы, не уничтожило или не поглотило их плоть? Пока никаких документальных свидетельств, говорящих о возможных мотивах пришельца зафиксировано не было, и это тревожило.

У тех, кто находился на Земле, оставалось не так много времени, чтобы попробовать ответить на ряд вопросов и решить, какие именно действие необходимо предпринять в отношении будущего орбитальной станции. Конечно, главное – всеми силами нейтрализовать заражение, каким бы оно не было, и не пустить его на Землю. Скорей всего станцию предстоит уничтожить ядерным зарядом. Но как быть с единственным выжившим человеком?

Грустные думы переполняли голову Валентина Николаевича. Он прекрасно понимал, что данное Ерохину обещание нужно выполнить. Главное, чтобы не слишком поздно для Сергея, и при этом безопасно для всех жителей планеты.

***

В тот день он так и не поел. Даже поздно вечером, когда космонавт ещё раз проверил надёжность закрытия люков и крепления кабелей, он не вспомнил о еде, потому что его буквально вырубало ото сна. Но и уснуть он не мог долго. Одни и те же мысли крутились в его голове, а когда Сергей устроился в гамаке, с трудом провалившись в царство дрёмы, ему приснился Илья…

– Значит, ты жив? – радостно спрашивал во сне командира Сергей, протягивая к нему руку.

Командир отодвинулся и ладонь Ерохина не нашла опоры.

– Ты должен остаться здесь – вдруг тихо проговорил Илья.

– Но ты ведь нашёлся, что меня может ещё здесь держать? Полетели отсюда вместе!

– Я не могу. И тебе тоже нельзя. Ты не один здесь. И пока не будет найден синий кристалл, тебе нужно оставаться тут, на станции…

Буквально через каждые полчаса Ерохин спохватывался, потому что ему вдруг чудились странные зловещие шорохи за стенами станции. А когда он понимал, что тревога была ложной, космонавт снова проваливался в сон, который был больше похож на бред больного человека.

Утром, протерев кулаками глаза, так толком и не поняв, сколько времени он в итоге провёл в царстве Морфея, Сергей поплыл к мониторам. Всё, что ему хотелось узнать – где сейчас находится та злобная 'клякса', погубившая весь экипаж. Космонавт искренне надеялся, что ночные шорохи явились лишь плодом его воспалённого воображения, и тварь, наконец, оставила попытки проникнуть к нему в отсек. Возможно, она сейчас спокойно 'гуляет' где-нибудь по коридорам станции или… пожирает свою добычу?

Волна мурашек пробежала по его спине, Ерохин в который раз вспомнил подробности вчерашних событий, и ощущение страха наполнило его мысли с новой силой.

На камерах всё было по-прежнему. Он заставил взять себя в руки и настроил изображения в тех отсеках, где до сих пор плавали в невесомости тела ещё вчера живых астронавтов. Странно, никто никуда не пропал, все тела находились на месте, тварь не тронула их.

Сергей в который уже раз попытался оживить видеооборудование, которое находилось в окрестностях того самого коридора, где тварь вырвалась на свободу и где в последний раз видели Махновского. Пока он не увидит мёртвое тело командира своего экипажа, он не будет уверен в том, что Ильи больше нет. Это была слабая и странная надежда, потому что его внутреннее 'я' давно смирилось с фактом этой страшной потери.

'Если я просто так буду сидеть здесь, то скоро стану одним из таких же безжизненных трупов. Как долго я пробуду в этом проклятом отсеке?'

Сергей покосился туда, где в самом дальнем крыле находился пришвартованный к станции челнок. Мысль о том, что в любой момент он может совершить экстренный старт домой, немного успокаивала, но он прогнал предательские мысли, твёрдо решив ждать решения о своей участи из Центра управления полётами. Он полагал, что ничем не заражён, да и вряд ли эта клякса подвергала организм человека какому-то биологическому воздействию. Нет, она просто убила всех по неизвестной пока причине.

Что касается паутины, которой всё вокруг опутано, о её свойствах также ничего пока неизвестно, быть может это действительно что-то вроде ловчих сетей паука и не более.

Сергей попробовал поставить себя на место Рыльского, и ему совсем не понравилось то, как он увидел всю ситуацию со стороны. Безусловно, там, на поверхности, уже оценили опасность, которую представляет содержимое заражённой станции, и предпримут любые действия, которые не допустят падения орбитального комплекса на планету. Но Главный обещал, что не оставит здесь последнего выжившего космонавта, значит ему уготована какая-то важная роль, о которой пока никто не говорит. Но какая именно?

И вот, как раз, когда он прокручивал в голове очередной вариант возможного развития событий, в отсеке внезапно замигал свет.

Всё произошло так быстро, что человек просто оторопел. Лампы погасли лишь на секунду, но сердце, учуяв опасность, заколотилось в ускоренном темпе.

– Что, даёшь мне понять, что ты никуда не делась, мерзкая гадина? – мрачно усмехнулся Ерохин, и принялся изучать показания с камер наблюдения, выискивая 'кляксу' на мониторах.

В коридорах и лабиринтах станции творилось что-то странное. Количество паутины сильно выросло, а общий уровень освещения ослаб.

– Что там вообще происходит? – забормотал космонавт вполголоса. – Если эта тварь окончательно вырубит здесь всю электронику, то станция станет мёртвой в прямом смысле этого слова. Он завертел головой, определяя, не видно ли попыток пришельца проникнуть в его отсек. Внешне всё было цело. Двери оставались надёжно закупоренными – ни один микроб сюда не пролезет.

Кабели и шланги? На российском сегменте вода была своя и никуда больше не подавалась. Отсюда не было связи с резервуаром, через который тварь вчера смогла проникнуть в отсек к французам, а потом и в спортзал.

Правда, были ещё электрические коммуникации, которые тянулись вдоль внутренней обшивки к инвертору, соединённому с солнечными панелями. Но эти кабели не были сплошными, а состояли из отдельных сегментов, соединяясь клеммами от отсека к отсеку.

– Не глупи, друг, – произнёс вполголоса Сергей, обращаясь к самому себе и стараясь быть убедительным – неужели ты всерьёз думаешь, что эта штука может путешествовать по электрическим проводам. Если бы это было так, она добралась бы до тебя ещё вчера.

Самой кляксы Сергей на экранах не увидел, но он знал, что она там. Несколько раз лампочки мигнули в секциях В1 и В4. Потом прошлась волна перемигиваний дальше, в сторону французского комплекса. Похоже, тварь бесцельно передвигалась вдоль своих захваченных владений, но как-то очень медленно, будто в полусне. Возможно, она даже на время потеряла интерес к выжившему человеку, но Ерохин зал, ступи он за порог – его ждала если не мгновенная смерть, то целый ворох сюрпризов и ловушек, расставленных гадким пришельцем.

Оглядев ещё раз окружающие помещения, человек задумался. Он был почти богач, потому что весь российский комплекс станции оказался очень удачно расположенным. Большинство секций Ерохину удалось заблокировать целиком, как только поступили первые тревожные команды от Махновского. К счастью для него, у этой твари просто не было шансов успеть добраться сюда быстро.

В распоряжении Сергея находилось несколько больших отсеков с иллюминаторами. Он подплыл к самому большому из них и попробовал визуально рассмотреть обстановку вокруг. Отсюда небо было видно плохо, потому что почти весь обзор закрывали огромные конструкции станции, растянувшиеся на сотни метров в разных направлениях.

Бортовые габаритные огни горели равномерно, панели солнечных батарей распростёрли свои гигантские крылья в разные стороны, снабжая аппаратуру орбитального комплекса электричеством.

Пытаясь из своего окна увидеть ту ферму, которая была погнута от удара, Сергей вдруг заметил, как что-то мелькнуло и погасло в одном из дальних отсеков.

'Хм, отсюда даже лучше будет ориентироваться, чтобы наглядно рассмотреть возможное перемещение 'кляксы', ведь камеры работают только в нескольких помещениях, а тут у меня почти полстанции, как на ладони…'

Додумать мысль о преимуществах своего маленького открытия Ерохин не успел. Внезапно его взгляд привлекло мерцание в одном из иллюминаторов, находящихся в совершенно другом крыле станции. Оно не было похоже на то, как если бы это были помехи, потому что мигание было упорядоченным, словно работал… сигнальный маяк.

– Что за дьявольщина… – он чуть не выругался во весь голос, потому что невольно стал перекладывать увиденные сигналы на язык азбуки Морзе, и буквы тут же сложились в слова:

'Я ж-и-в-о-й. Э-т-о г-о-в-о-р-и-т С-т-э-н-д…

Холодный пот пробежал по телу космонавта, а волосы на голове зашевелились.

– Что??? Стэндфорд! Но этого не может быть…

Мгновенно в одном из ящиков нашёлся фонарик. Сергей схватил его, тут же бросился с ним обратно к иллюминатору и начал передавать:

'Это Ерохин. Я здесь!'

'Я знаю – пришёл тут же ответ – Есть мониторинг отсеков и звук, нет обратной связи по интерком.

Когда эмоциональная волна, состоящая из смеси радости, замешательства и восторга прошла, некое неопределённое чувство опасности вдруг заставило Сергея насторожиться.

'А что если это ловушка, и тварь вовсе не безмозглая, как могло показаться, а вот таким оригинальным способом старается выманить человека из своего убежища?'

Следующие примерно два часа происходил сеанс световой связи, состоящий из целого шквала двухсторонних сообщений. От Стэндфорда Сергей узнал, что астронавт заперт в секциях Е3, Е4, Е5, Е6. Это вполне могло быть правдой, потому что именно в окрестностях тех самых отсеков Сергей ещё раньше замечал странную активность 'Кляксы', которая, видимо, чувствовала добычу, не имея возможности до неё добраться.

Но следовало всё равно быть настороже – вдруг это лишь часть игры, задуманной пришельцем.

'Я так же, как и ты мог наблюдать, что творится на станции после заражения. Мне были слышны все ваши переговоры, но от меня обратной связи нет. Когда на станции случилась бойня, Хьюстон находился в теневой зоне, а после вообще стал недоступен. Частично я смог оживить приём сигнала интеркома, но и он нестабилен. Ты можешь не светить мне, а просто говорить в свой микрофон, я слышу твои слова в наушниках, а вот передавать могу только с помощью фонаря и сигналов Морзе'.

Отсутствие звука голоса Стэндфорда вызывало ещё большие подозрения, но во время диалогов Ерохин не выдал собеседнику своих мыслей, стараясь общаться с ним, как ни в чём не бывало.

– Ты не пробовал посмотреть, какова может быть причина поломки связи? – осторожно спросил он.

'Думаю в том, что эта тварь опутала всё вокруг своими гадкими нитями, они и глушит сигнал. Я пробовал выходить наружу, но у меня никогда не хватало времени, чтобы успеть разобраться с починкой. Как только я брал какую-нибудь палку и пробовал очищать от этой заразы часть коридора, эта тварь чувствовала колебания паутины и устремлялась в мою сторону. Меня всякий раз спасало то, что дверь была рядом. Я мигом возвращался назад, как только вдали замечал мелькание огней'.

Логика в словах Стэндфорда была, но на всякий случай Ерохин оставался настороже и старался обходить в разговоре некоторые темы. До тех пор, пока у него не появится возможности убедиться в том, что с ним разговаривает настоящий живой человек, а не какая-нибудь имитация, он не станет доверять собеседнику. В способностях чужеродного существа влиять на электронную аппаратуру Сергей уже успел убедиться, поэтому не стоило недооценивать хитрости и коварства пришельца, снующего по коридорам станции в поисках очередной жертвы.

С другой стороны, если всё окажется правдой, и его опасения не подтвердятся, вдвоём у них со Стэндфордом появится больше шансов выкарабкаться отсюда, и не сойти с ума в этом аду. Интересно, знает ли тот что-нибудь про Юн Хэя или Илью? Может быть те тоже живы?

Решив пока не докладывать на Землю о своём важном открытии, Сергей стал обдумывать варианты своих дальнейших действий.

15 декабря 2046 года. Земля

– Я понимаю, что ваши генералы в Пентагоне настроены решительно, но вы должны понять и нашу позицию, мистер Абрамс! Пока на орбите остаётся в живых хотя бы один из людей, и есть возможность его спасти, мы будем всеми силами противиться преждевременному подрыву станции!

Президент России облокотился о спинку кресла и усталым взором окинул голограмму собеседника с головы до ног. Тот точно так же сидел в кресле и нервно постукивал костяшками пальцев о стоящий рядом стол.

– Информации для более полной картины произошедшего явно недостаточно, и потому полагаться на доклад всего одного выжившего опрометчиво. Всё может оказаться гораздо хуже, чем есть. Я пока не говорю о неизбежном, мистер Капитонов, – президент Майкл Абрамс задержал ладонь над столешницей, вытянул пальцы вперёд и поморщился. – Мы все прекрасно понимаем уровень той опасности, если зараза вдруг каким-либо образом окажется на поверхность Земли. Но что вы можете предложить, как альтернативу? Оставить станцию вращаться на орбите?

– Пока да. Но это ненадолго. Без экипажа и корректировки орбиты она рано или поздно упадёт на Землю.

– Тогда каковы ваши планы?

– Возможно, нам удалось бы подготовить санитарную экспедицию и попробовать произвести обеззараживание. Согласен – неизвестно, что ждёт нас там, поэтому миссия может кончиться провалом и ещё более страшными последствиями. Случись так, станция станет полностью неуправляема. Тогда какова гарантия, что падение совершится в заранее выбранную точку, а не где-нибудь в густонаселённом районе Европы или Азии, в этом случае локализовать и блокировать угрозу станет попросту невозможно!

– Боюсь, нельзя даже допускать мысли, чтобы станция упала на Землю. Он слишком велика и вряд ли сгорит полностью в атмосфере. К тому же мы ничего не знаем о той форме жизни, с которой столкнулись – сгорит ли она целиком или выживет после падения.

– Не будь там Ерохина, мы бы уже дали санкцию на атаку ракетами. Но… выживший космонавт мог бы помочь нам…

Президент Абрамс закатил глаза.

– Опять ты говоришь про вашего космонавта, Григорий! – американский президент вдруг перешёл на 'ты'. Так случалось и раньше после начала разговора с российским коллегой, и это говорило о том, что разговор плавно перетекал в более непосредственную фазу – Давай пока оставим этот вопрос, потому что если встанет выбор пожертвовать одним человеком или спасти миллиарды жизней, ты и сам предпочтёшь второе. Не так ли? Разве ты не допускаешь того, что Ерохин уже заражён? Как вы у себя планируете поступить с ним, когда он окажется на Земле?

В ответ российский президент нахмурился и поднял указательный палец вверх, будто грозя кому-то наверху.

– Согласен, ситуация не совсем простая, Майкл. Но у нас есть ещё кое-что, о чём пока никто не знает. Думаю, увидев это, ты станешь смотреть на всё немного под другим углом.

– Какой козырь в рукаве ты ещё припрятал, Григорий, выкладывай.

– Этот наш с тобой исключительно конфиденциальный разговор не был бы достаточно полным, если бы не одна запись, которая несколько лет назад попала в наше распоряжение. Я кое-что покажу тебе, Майкл.

После сказанных слов, российский президент дал знак и к каналу видеосвязи подключился ещё один экран. По ходу того, как там вдруг пошла какая-то трансляция, он стал комментировать.

– Помнишь иранскую лунную миссию 2038-го года?

– Пропавший корабль с тремя членами экипажа?

– Да, я говорю именно о нём. Последний из его сигналов передачи перехватил наш секретный спутник. Мы не сомневаемся в том, что тот шёл именно оттуда, потому что запись поступила ко мне на стол напрямую по каналам военного ведомства. Более того. Время перехвата полностью совпадает со временем событий, которые происходили на 'Афрасиабе-8'.

Возникшее на экране изображение было нечётким, пошли горизонтальные полосы, видимо записанный сигнал пеленга был слабым и неустойчивым. Звук тоже шёл, но с помехами и голосом на непонятном языке. Российский президент прокомментировал, чтобы ввести коллегу в курс дела:

– Специально для вас мы наложили дополнительный канал с переводом на английский язык. Нашим ребятам понадобилось много времени, чтобы очистить запись от шума и разобрать слова, им удалось сделать почти невозможное.

На экране возник интерьер космического корабля, в котором находилось двое астронавтов. Картинка была довольно размытая и с сильными помехами, но на ней всё же можно было узнать командира экипажа и его помощника. Третьего члена экипажа не удалось разглядеть, потому что камера выхватывала лишь часть командной рубки. Общее состояние людей было паническим. Они совершали какие-то действия, изображение постоянно размывалось, периодически слышался какой-то посторонний шум.

'Мы с чем-то столкнулись, корабль повреждён!'

'Разгерметизация… воздух выходит! Мы погибнем здесь!'

В звуке голосов угадывалось, что произошла какая-то авария, и экипаж экстренно пытается выжить. Откуда-то возникли искры, что-то задымилось, мешая обзору.

'Какой-то объект врезался в нас!'

Астронавты сидели в скафандрах, но их головы оставались открытыми, кто-то пытался надеть шлем, движения экипажа сопровождались криками и суетой. Вскоре стало ясно, что никто так и не успел ничего сделать, буквально несколько секунд спустя крики стихли, а тела людей стали неподвижны. Теперь камера показывала лишь задымлённый отсек корабля, где остались лишь одни мёртвые тела и непонятный шум. Возникли ещё помехи, дым немного рассеялся, что-то завертелось перед камерой и пропало. Вся запись длилась всего несколько секунд, после чего российским президентом был дан знак остановить трансляцию.

Майкл Абрамс выглядел потрясённым. Он попросил прокрутить запись ещё раз, потом ещё.

– Как я уже сказал, – снова вступил в разговор глава российского государства, мы случайно перехватили этот сигнал. Он был очень слабым, но наш военный спутник оснащён мощной ртутной антенной и каким-то чудом смог уловить его. Поверь, Майкл, то, что ты сейчас видел – не подделка.

– Значит, 'Аврасиаб-8' не просто пропал, а погиб при столкновении? Но почему его не засёк ни один из земных радаров?

– Мы думали об этом. Скорей всего, удар, который пришёлся по кораблю, был настолько сильным, что изменил траекторию его полёта. После критического столкновения тот просто ушёл в область, которую никто никогда не зондировал и теперь, возможно, этот мёртвый кусок металла летает по сильно вытянутой орбите, либо вообще вышел за пределы системы Земля-Луна. Но это не всё, что я хотел тебе показать, Майкл. Президент Капитонов дал знак, и оператор выхватил один из кадров в самом конце записи.

– Смотри, видишь вон тот вытянутый предмет?

Президент Абрамс взглянул, на что указывал его русский коллега, и от удивления открыл рот. Перед его взором находилось нечто, напоминающее большой чёрный цилиндр с закруглёнными гранями.

– Ты полагаешь, что это точно такая же штука, которая врезалась в 'Станцию-2'?

– Именно так у нас все и думают, Майкл. Посмотри сам – размеры и описание полностью совпадают. Обстоятельства двух событий тоже.

– Значит, инцидент на станции не был уникален? Если это не та же самая тварь, то точно такая же другая? Получается, их может быть несколько в окрестностях орбиты нашей планеты!

– Возможно речь либо о готовящемся инопланетном вторжении, либо это чья-то разведывательная миссия со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Это осложняет дело, Георгий. Подумай и о том, что может грозить Земле!

– Я соглашусь с тобой, Майкл. Более того, мы сейчас стоим на пороге страшной опасности, на фоне которой все наши прошлые дрязги могут показаться детскими забавами двух обиженных детей во дворе, потому что детство кончилось и пора подумать о будущем.

Майкл Абрамс не нашёл ничего для ответа. Они прервали связь, так ни к чему и не придя. Американский президент принялся думать, но его мысли роились в голове хаотично, потому что он чувствовал себя, будто загнанный в лесу зверь, где по его следу идёт несколько разных охотников, перекрывая ему все пути для отступления.

В то самое время, когда руководитель США переваривал результаты переговоров, российский президент созвал очередное совещание из круга высших чинов обороны страны. Необходимо было доработать дальнейший план действий, который так до конца и не был ясен.

Хорошо бы иметь больше информации касательно происходящего на орбите, но получить её можно только в том случае, если кто-то отправится на 'Станцию-2' и все тщательно проанализирует. Это стало бы рискованной авантюрой и потому конечно же не получит одобрения и поддержки среди военных. Значит, оставалось полагаться на данные, поступающие непосредственно от единственного оставшегося в живых на орбите космонавта – то есть от самого Ерохина, а это ставило ситуацию в ещё больший тупик.

***

В тот же день, во время сеанса разговора со Стэндфордом, Сергей вдруг ощутил, что американский астронавт не доверяет ему точно так же, как и он сам не доверял ему. На очередной вопрос о запасах еды и кислорода тот ответил уклончиво, а когда Ерохин снова заговорил про перебои со связью, американец вдруг протелеграфировал:

'У меня ведь нет изображения из твоего сегмента станции, поэтому я не уверен, что ты – это вообще ты. Звук твоего голоса ничего не значит. Его можно синтезировать искусственно'.

– Не дури, Джо, почему ты так говоришь? Если это шутка, то довольно дурацкая.

'Потому что я слышу тебя, и мне не нравится твой голос. Ты постоянно разговариваешь сам с собой, интересуешься спасательными модулями, но не говоришь про меня в своих отчётах, когда держишь связь с Землёй. Откуда мне знать, что ты не попал под влияние этой твари и это не она манипулирует тобой?'

Егор усмехнулся. Неужели он и в самом деле разговаривает сам с собой? 'Да уж, – подумал он – в подобных обстоятельствах и постоянным страхе скоро станешь не только бормотать себе под нос всякую чушь – выть начнёшь незаметно'.

– Хорошо, Джо, давай так – скажи, что бы могло переубедить тебя, и ты начал мне доверять? Как нам объединить наши усилия, а не общаться так, будто мы находимся на разных полюсах Земли? И потом, если у меня есть возможность улететь отсюда, почему бы мне ею не воспользоваться хоть прямо сейчас?

Это был очень провокационно говорить такие вещи. Ерохин предполагал, что если бы вместо американского астронавта ему посылал сигналы чужеродный разум, тот бы обязательно стал настаивать на том, чтобы Сергей вышел из своего отсека, потому что так бы он стал лёгкой добычей для пришельца, попав к нему прямо в лапы. Но он ведь не дурак, и не клюнет на такую примитивную уловку.