Текст книги "Узники смерти"

Автор книги: Юрий Мокшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

15

После ужина майор сразу завалился спать, так как из-за предыдущей бессонной ночи неважно себя чувствовал.

Прошло полчаса. Сон почему-то не шел, хотя веки были тяжелыми и голова словно окутана туманом. Майор ворочался с боку на бок, проклиная все на свете.

Неожиданно он ощутил, как огромные невидимые тиски сжали его голову. Зотов инстинктивно открыл глаза и посмотрел по сторонам и вверх. Вокруг было пусто, хотя давление чувствовалось ясно и усиливалось медленно и неуклонно.

"Черт возьми, бред какой-то!" – выругался он про себя, но легче от этого не стало.

Майор вдруг почувствовал, как кто-то пытается влезть– в его мозг своими щупальцами, обволакивает, проникает в каждую клетку его разума, стараясь вытянуть что-то нужное для себя и впихнуть свое, чужеродное.

Зотов сдавил руками виски и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Одно мгновение ему показалось, что в голове образовался чудовищный вакуум. Чувство безотчетного животного страха овладело им.

"Боже, неужели так сходят с ума?" – пронеслась последняя мысль, и Дмитрий Николаевич понял, что теряет сознание…

Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Ощущения исчезли, осталась лишь головная боль и подавленнос состояние, граничащее с апатией.

"Проклятье, что это было?" – Зотов сидел не шевелясь, выпрямив спину и напряженно прислушиваясь, как будто мог услышать ответ на свой вопрос в этой мертвой тишине. Но ответа не было.

Зотов знал то, что не должны были знать другие, а точнее, делали вид, что не знают. Одна из папок в его сейфе постоянно увеличивалась в объеме. В ней аккуратно были подшиты объяснительные записки личного состава, заключения специальных негласных проверок, докладные сотрудников. Из всего этого обширного материала было ясно, что и лаборатория, и весь объект постепенно превращаются в аномальную область. Чем больше и мощнее проводились опыты, тем сильнее Зона действовала на человека. За последние два года вчетверо возросло потребление сотрудниками снотворного и других успокоительных веществ. Увеличилось количество жалоб на плохое самочувствие, нервное напряжение, усталость, головную боль. Были случаи, когда профессора или ассистенты в панике выбегали из отсеков с искаженными от ужаса лицами. Получив дозу успокоительного и более-менее придя в себя, они так и не могли объяснить причину своего странного поведения. Казалось, сама Природа противилась всему тому беспределу, что творился в стенах лаборатории.

Вот уже вторую ночь Зотов чувствовал, что на его разум посягают неведомые ему силы. Психическое состояние майора находилось на грани срыва. Организм работал на пределе и от постоянной внутренней борьбы с внешними воздействиями был измотан и почти доведен до психического расстройства.

Зотов с трудом встал и подошел к телефону.

– Дежурный, говорит Зотов. Как дела?

– Все спокойно, товарищ майор. Ночных опытов нет, лаборатория пуста, кроме наблюдающего в третьем блоке.

– Срочно проверить отсутствие на объекте людей по варианту 02. По исполнении доложить.

Через полчаса дежурный подтвердил, что лаборатория пуста.

"Опять никого нет, – чертыхнулся майор. – А генераторы находятся только в лаборатории. А находятся ли?.."

Майор сел в кресло, сжав голову руками. После недолгих раздумий он пришел к выводу, что генераторы из лаборатории не выносились и не включались. Они были достаточно мощные, чтобы сделать свое черное дело за один сеанс, причем продолжительностью в три раза меньше, нежели продолжалось воздействие на него. Кроме того, лаборатория была сделана из специальных перекрытий, задерживающих прохождение электромагнитных волн, и использовать генераторы с такой глубины, да еще направленным лучом на одного только Зотова было делом слишком сложным. Значит, воздействовали где-то – рядом. Значит, есть переносной мини генератор, пускай слабенький, маломощный, но свое дело делающий. Значит, есть и тот самый четвертый, который его включает. Генератор мог находиться вне жилгородка в любой из пяти энергетических точек, а сигнал мог ретранслироваться через направленный отражатель, который можно было установить в доме напротив.

"Поднять караул и прочесать окрестности? – соображал Зотов, уставившись в потолок. – Но скорое всего мы уже ничего не найдем. Да и шум поднимется такой, что потом сто раз пожалеешь.

В данную минуту состояние майора было таково, что не хотелось шевелить ни рукой, ни ногой. Мысли тоже ворочались с трудом, и Дмитрий Николаевич с большим усилием удерживал нить собственных рассуждений. В подобном состоянии Зотов не мог возглавить группу поиска и произвести обыски. Доверить операцию офицерам охраны майор также не решился: они хоть ребята и хорошие, но как говорил Сухов: "Восток – дело тонкое". Тут необходим был математический расчет, и Зотов впервые в жизни пожалел, что никогда не играл и не любил шахматы.

"У преступника сейчас два основных врага: я и Лена, – продолжал рассуждать майор. – Если они пытаются одурачить меня, значит, то же самое происходит и с ней. Хотя на месте убийцы я бы этого не делал. Лена профессионал и сразу поймет, что к чему. Ее разумнее выводить из игры сразу, либо не выводить вообще. Я же всего лишь администратор и по идее не обязан разбираться в подобных вопросах. То, что я досконально изучил всю научную подноготную, все нюансы и особенности Зоны – это мой плюс, но все это нужно пока держать при себе, ибо вряд ли понравится начальству. Кроме того, профессора считают, что только они самые умные, а мы тупорылые служаки. Пусть думают. Пусть так же думает и преступник. Он надеется на материалы той толстой папки, что лежит у меня в сейфе, напичканная свидетельствами об аномальном воздействии Зоны на здоровье научно-технического персонала. Почему бы вдруг Зоне не начать действовать и в жилых домах, и не с кого-либо, а прямо с начальника Особого отдела? Логично? Все спишут на Зону и на нервную работу начальника. Что же касается Лены, то это мы сейчас проверим…"

Майор дотянулся до телефона и набрал номер Елены Николаевны. В трубке послышался сонный голос женщины:

– Алло…

– Лена, это я. Разбудил?

– В общем, да, а который час?

– Извини, уже час ночи. Скажи мне только одно – ты хорошо спала?

– Ты что – пьян?

– Я вполне серьезно.

– Хо-ро-шо. Хотя с тобой было бы намного лучше.

– Прости, сегодня никак не могу. А вчера ты тоже хорошо спала?

– Дурачок! Я без тебя всегда плохо сплю!

Майор попробовал рассмеяться, но получилось ненатурально.

– Видит Бог, я в этом не виноват. Была б моя воля – я бы вообще не вылезал из твоей постели. А спрашиваю я тебя действительно серьезно – ты хорошо спишь на Зоне?

– Ну, как обычно, – не очень уверенно и удивленно ответила женщина. – Что-нибудь случилось?

– Пока нет, но если ты увидишь какие-нибудь кошмары или почувствуешь давление на психику – немедленно сообщи мне. Договорились?

– Ты хочешь сказать, что твой убийца может применить на мне психотронное оружие?

– В данном случае "оружие" – это слишком громко сказано, – успокоил Зотов. – Но что-то подобное может произойти. Так что внутренне будь готова.

– Всегда готова! – ухмыльнулась Бортник. – Я и так скоро с ума сойду от этой работы и без вашего оружия.

– Не волнуйся, малыш, и спи спокойно. Не забудь, что я твой верный страж.

– Хоть за это спасибо. Спокойной ночи?

– Спокойной ночи.

Елена Николаевна вздохнула:

– Ну все, майор, пока. И не тревожь по пустякам бедную женщину, – она повесила трубку.

Дмитрию Николаевичу стало неловко, и он последними словами обругал проклятого убийцу.

Кряхтя и ругаясь, майор оделся и вышел на улицу. Он решил на всякий случай переночевать у Сени, а то кто его знает, вдруг этой ночью за него решили взяться всерьез. Дмитрий Николаевич чувствовал, что второго такого сеанса он не выдержит.

16

Перед тем, как спуститься в лабораторию, Елена решила искупаться. Быстренько надев купальник и одну из своих мини-юбочек, она легкой походкой манекенщицы направилась на озеро.

Встречавшиеся на пути офицеры и солдаты срочной службы провожали ее пылающими взорами, устремленными на стройные загорелые ножки и покачивающиеся, манящие бедра. Елена знала, что везде, где бы она не появлялась, она вызывала восхищение мужчин и зависть женщин. Она любила играть. С приездом Бортник на Зону местные жены не на шутку встревожились за своих мужей, и более-менее успокоились лишь тогда, когда окончательно убедились, что Елена Николаевна в близких отношениях с Зотовым и это вроде бы надолго.

К десяти часам доктор пришла в свою лабораторию.

В четвертом блоке занимались испытанием психотропных веществ и изучением их влияния на человеческий организм. В качестве подопытных использовались не только заключенные, но и больные из психоневрологических лечебных заведений. Кроме того в этом блоке испытывались новые виды ядов, химических, биологических и других веществ, поражающих человека. Одна из задач Елены Николаевны как специалиста по иммунной системе заключалась в определении механизмов биозащиты организма, на основании чего легко определялись требования к разработчикам.

Лаборатория, отданная доктору, была довольно внушительных размеров. Напичканная электроникой, новейшим медицинским оборудованием, опытными стендами, снабженная роботами-манипуляторами – она походила на что-то фантастическое, нереальное. Такое количество первоклассной аппаратуры, собранной в одном месте, Бортник еще не видела. Хотя доктор была прекрасно подготовлена к работе и в общем-то не являлась новичком – поначалу у Елены Николаевны просто разбегались глаза.

Бортник надела спецодежду и подошла к одному из опытных стендов. Под прозрачным колпаком лежал обнаженный человек. Это был почти мертвец, душа его еле теплилась в теле, обработанном новым биохимическим препаратом. Ноги, руки, туловище, голова были покрыты паутиной проводов и датчиками. Компьютер каждую секунду выдавал и записывал последние минуты уходящей жизни.

Елена Николаевна села за пульт управления. Послушная ее воле стальная клешня робота-манипулятора схватила запястье подопытного и впрыснула очередную дозу транквилизатора. Автоматически включился отсчет времени. Оставалось ждать.

Бортник откинулась на спинку кресла и задумалась. Почему-то вспомнилось детство, бабушка, которая души не чаяла в своей внучке, окружая сироту теплом и лаской. И тем не менее Бортник была одинока. Со сверстницами не дружила, так как терпеть не могла девичьи сплетни и считала женщин ненадежными друзьями. Она предпочитала водиться с мальчишками, у которых всегда все было ясно и открыто и которые всегда были ее верными кавалерами. Но с ребятами невозможно было делиться самыми сокровенными мыслями, так как в таком возрасте парни далеки от чего-либо подобного и просто не поняли бы свою подругу. Однажды Лена попробовала поделиться тайными переживаниями с одной, как ей показалось, надежной и неболтливой девочкой. Через неделю об этом знала вся школа, и с тех пор Елена навсегда отвернулась от сверстниц. Если у нее и были подруги, то лишь умудренные жизнью женщины, годившиеся ей в матери.

Неожиданно загорелся сигнал "критическая точка", и доктор быстро подошла к стенду, не отрывая взгляда от экземпляра. Цифровое табло показывало уже семь секунд клинической смерти. Восемь, девять, десять…

И тут Елена Николаевна увидела, как у человека стали дергаться конечности. Колебания постепенно усиливались, и вскоре все тело начало беспорядочно извиваться в каком-то дьявольском танце.

Доктор почувствовала, как смертельный, безотчетный страх незаметно подкрадывается к ней, окутывает со всех сторон и душит своими лапами. Она не понимала, откуда могло появиться это чувство, но ясно ощущала его каждой клеткой.

Тем временем танец продолжался. Все провода и датчики были порваны и отброшены в сторону. Экземпляр давно бы вскочил с помоста, но твердый прозрачный колпак удерживал его. Это не устраивало подопытного. Он согнулся, как бы готовясь к прыжку и оскалившись, открыв вдруг глаза, бросился на доктора. Женщина в ужасе отпрянула назад. Колпак оказался крепче и лишь треснул. Уткнувшись в него лицом, экземпляр сполз на помост и замер, скорчившись в жалкой позе.

Елена Николаевна перевела дыхание. Глаза подопытного были открыты и мертвы, впрочем так же, как и в момент прыжка. Бортник включила систему обработки данных.

"Что же это было?" – думала женщина, просматривая распечатку… – "Агонией это трудно назвать. Выход энергии начался на сто пятьдесят третьей секунде после полной остановки всех функций организма, и достиг высшей своей точки на седьмой минуте. Если судить по треснувшему стеклу – энергия была колоссальной силы. Может быть, таким образом душа покидает бренное измученное тело? Надо идти к Мизину за консультацией."

Елена Николаевна подошла к селектору и сделала запрос на свободный вход во второй блок. Получив разрешение, она направилась к лифту.

В документах значилось, что ее подопытный был обработан новым психотропным препаратом "ПВУ-81 Бета". Его разработка началась два года назад и вошла в программу по созданию "таблеток против страха". Тогда же КГБ стало известно, что в лаборатории Главного разведывательного управления полным ходом идет работа по созданию собственных "таблеток". Председатель госбезопасности отдал приказ срочно форсировать программу. Было объявлено социалистическое соревнование – кто первый. Исследования закончились почти одновременно. Руководство "Аквариума" – центра ГРУ, решило испробовать свое психотропное вещество в Афганистане на спецназовцах, КГБ, соответственно, на комитетских батальонах особого назначения. Основная задача была достигнута – люди превращались в послушных баранов. Но оказалось, что у обоих препаратов есть смертельные побочные явления, о которых в спешке за призовое место просто забыли. Физически крепкие, подготовленные военные могли выдержать одну, от силы две дозы препарата. После этого начиналось быстрое полное разрушение нервной системы человека.

Доктору Бортник было поручено найти нейтрализатор. Кроме того, необходимо было выяснить, откуда же в мертвом теле возникал мощный сгусток энергии и как его можно использовать.

Ребятам из лаборатории ГРУ также пришлось забрать свое детище на доработку, ибо и оно оказалось далеким от совершенства.

Елена Николаевна поднялась на второй этаж и подошла к лаборатории Мизина.

Профессор с двумя ассистентами ковырялся в мозгах экземпляра. Черепная коробка подопытного была срезана, и его обнаженные извилины ритмично пульсировали, выдавая на компьютер поток информации.

Мизин периодически вставлял в определенные точки мозга специальные электроды в виде тонких иголок, соединенных с аппаратурой проводками, изменяя таким образом необходимые параметры и постоянно сверяясь с показаниями компьютера.

Увидев вошедшую женщину, Мизин кивнул головой.

– Интересно? – спросил он, не отрываясь от работы.

– Ужасно. Он уже мертв?

– В общем, не жилец, – Сергей Иванович улыбнулся. – Ты по делу или так? Хотя глупый вопрос – без дела сюда не пускают.

– Что ты можешь сказать о выходе энергии у моих экземпляров?

Профессор пожал плечами:

– Если честно, то ничего определенного. Я так и не успел со всем этим разобраться. Москва торопила и мы отдали препарат буквально после первых же опытов. Теперь, как я понимаю, разработку отдали тебе. А почему вчера отменили зондирование?

– Не знаю. Это не я решаю.

– Понятно. Ну, а насчет твоего вопроса обратись к Черкову. Он доводил тогда последнюю партию.

– Спасибо, пойду к нему.

17

У Саблина шла уже четвертая смена. За прошедшие сутки не произошло никаких изменений: и Черков, и Мизин спокойно работали в своих лабораториях.

Затрещал селектор, и в динамике послышался голос Зотова:.

– Как дела, Петр Александрович?

– Все спокойно.

– А у меня что-то тревожно на душе. Будьте там, пожалуйста, повнимательнее.

– Не волнуйтесь и отдыхайте. Через десять часов ваша смена.

Селектор затих, и Саблин опять уставился в телевизор. На экране светилась лаборатория Мизина. Профессор делал очередные опыты и Петр Александрович с интересом наблюдал за ним. Затем полковник посмотрел на часы.

– Пора. – прошептал он и переключил камеру на лабораторию Черкова.

Он увидел то. что хотел увидеть и что было заранее подготовлено.

Саблин быстро снял телефонную трубку и набрал номер лаборатории доктора Бортник. Телефон молчал. Полковник выругался и промычал в адрес женщины что-то нечленораздельное. Запросив "центральную" он узнал, что Бортник получила разрешение на свободный вход во второй блок к профессору Мизину. Петр Александрович улыбнулся и потер руки:

– Пташка сама летит в клетку…

18

Выйдя в коридор, Бортник вспомнила гримасу прыгнувшего на нее подопытного, и ее передернуло. К вей вернулись ночные кошмары. Вот уже второй день она видела во сне как кто-то подходит сзади и берет за горло холодными руками. Бортник не видела ни сами руки, ни их хозяина, но ясно чувствовала, что это жестокое чудовище. Оно появлялось в каждом сне. но как только женщину охватывало пронизывающее ледяное прикосновение смерти, исчезало так же внезапно, как и приходило. Самое удивительное было то, что Елена Николаевна не просыпалась и продолжала дальше смотреть сны. вспоминая о ночном кошмаре только утрем. Она чувствовала, что кто-то свыше предупреждает ее об опасности, как делал это давно, еще в студенческие годы. Тогда точно так же в течение нескольких ночей к ней во сне приходил мерзкий тип в ватнике и шапке-ушанке.

И вот как-то раз зимой. когда в пять вечера уже начинало смеркаться. Елена Николаевна возвращалась домой из института. Она стояла на троллейбусной остановке и вдруг увидела, как к ней подходит незнакомец в ватнике. Мужчина поздоровался. У него был грубый голос и неприятное лицо. Бортник не ответила и тут– же с ужасом сообразила, что это тот самый тип из ночного кошмара. Забыв о троллейбусе, не оглядываясь, она бросилась бежать и неслась без передышки до самого общежития. Очнулась только в своей комнате и обессилевшая повалилась на кровать. Больше она этого человека не видела ни во сне, ни наяву.

И вот опять эти видения на Зоне предупреждали о чем-то ужасном, но о чем?"

"Надо рассказать об этом Зотову, – решила Елена Николаевна. – Не зря он звонил мне сегодня ночью. Я не хотела его тревожить. Может быть, это именно то, о чем он спрашивал?"

Но это было не то. Майор оказался прав: преступник не решился воздействовать на Бортник, так как из-за слабости своего генератора результат воздействия не мог быть мгновенным. Кроме того, если уж убирать, то самого Зотова. Все, что видела Елена Николаевна во сне, был лишь ее внутренний голос.

Человек вынырнул из-а поворота так быстро, что Елена Николаевна непроизвольно вскрикнула. Саблин Добродушно развел руками, показывая, что у него и в мыслях не было напугать женщину.

– Ничего-ничего, Петр Александрович, это я сама виновата – задумалась, – улыбнулась и миролюбиво кивнула головой Бортник.

– Я прошу прощения, но я все равно шел за вами. Черков просил меня срочно найти вас.

– Отлично, он мне тоже очень нужен.

– Вот и хорошо, – в глазах полковника промелькнуло странное выражение. – Профессор просил его не беспокоить, так что входите без звонка.

– Я так и сделаю.

Бортник махнула рукой и скрылась за поворотом коридора.

Личные коды сотрудников, получавших допуски в соседние блоки, автоматически передавались в систему охраны этих блоков и допущенный мог уже беспрепятственно входить в любое помещение. Но на Зоне был свой этикет, который предписывал нажимать кнопку звонка, прежде чем входить в лабораторию.

Профессора не было видно, но за стендами с аппаратурой слышалась непонятная возня. Елена Николаевна подошла к источнику шума и остолбенела. Картина, открывшаяся перед ней, настолько поразила ее, что она не смогла ни вскрикнуть, ни пошевелиться.

Между шкафами с химикатами лежало истерзанное женское тело. Изрезанное скальпелем, оно представляло из себя одну кровавую рану. С живота кожа была содрана полностью, руки и ноги неестественно выломаны. Но самое ужасное было то, что над этим еще трепещущим телом хищно склонялся профессор Черков.

Елена Николаевна отпрянула назад, пытаясь поскорее покинуть ужасное место. Задетая ее рукой стойка с пробирками звякнула, привлекая внимание профессора. Черков вздрогнул и устремил на коллегу иступленный взгляд. Заревев, он одним прыжком оказался рядом с Еленой и ударом кулака оглушил женщину.

Она очнулась от поразительного аромата борща, приятно возбуждавшего аппетит. Доктор почувствовала смертельный ужас и открыла глаза.

Она лежала на больничной кровати в квадратной комнате с белыми матовыми стенами и полом. Окон не было. Свет исходил с потолка. На приютившемся рядом с кроватью сервировочном столике стояла кастрюлька до краев наполненная борщом, тарелка с сосисками, стакан компота, сметана и лежали столовые приборы.

– Подумайте, – какой сервис! – усмехнулась женщина и зачерпнув поварешкой, налила себе полную тарелку борща.

Странное ощущение не покидало ее. Она не знала, как тут оказалась и что будет дальше, но почему-то не хотела задавать себе этот вопрос. Бортник чувствовала, что с ней произошло какое-то чрезвычайное событие, но не могла вспомнить, что именно. Она была младенцем, имеющим только будущее.

Несмотря на это голод брал свое.

"Ух, как я сейчас наемся! Интересно, что это за симпатичные сосисочки?"

Она поддела одну из них ложкой и тут же в ужасе отпрянула назад. На ложке лежал человеческий палец и, по-видимому, этот ароматный борщ тоже был сварен из человеческого мяса.

Неожиданно дверь открылась. и в комнату вошли три человека в белых халатах и масках. Почему-то женщину удивило не наличие масок, а белизна халатов. Один из неизвестных нажал кнопку на дистанционном пульте. Левая от кровати стена повернулась вокруг своей оси, и в комнате оказались шкафы с хирургическими инструментами и кресло, похожее на гинекологическое, но с некоторыми дополнениями: подставками для рук и с небольшими тисками у изголовья.

"Господи, да это же гестапо!" – пронеслось в голове несчастной женщины.

Двое подошли к ней, схватили за локти и с силой усадили в кресло, привязывая руки, ноги и зажимая в тиски голову.

Третий в это время гремел инструментами, проверяя их работоспособность и надежность. Неизвестные молча делали свое дело, не обращая внимания на ее крики.

И вдруг появилось странное чувство раздвоенности, будто вся эта нелепость происходит не с ней, а кем-то другим, а она лишь наблюдает за ужасным спектаклем со стороны, из зрительного зала.

Рядом с ней на столике аккуратно раскладывались иглы, крючки, кусачки и другой соответствующий инструмент, блестевший мертвым металлическим светом. Люди в масках подошли к Бортник и стали зачем-то измерять ее линейкой, ощупывать руки, ноги и все тело. При каждом прикосновении холодных пальцев к ее коже, Елену Николаевну била дрожь, и замирало сердце.

Четвертый мучитель появился незаметно и откуда-то сзади. Он отдал указание и исполнители послушно удалились в коридор за своим начальником, оставив привязанную женщину одну.

Елена неподвижно лежала в кромешной тьме, боясь пошевелить даже пальцем. Через некоторое время со всех сторон послышались шорохи, шипение и другие таинственные звуки. Они подкрадывались прямо к ней, наводя панический ужас, залезая прямо в душу, сжимая и будоража и без того оголенные нервы. Шорохи то появлялись, то исчезали, и всякий раз, когда Елена Николаевна слышала над ухом жуткое шипение, она вздрагивала всем телом, боясь крикнуть.

Постепенно шорохи сменились странными звуками и подсознательно, откуда-то изнутри, стали будоражить женщину, вселяя в нее еще больший животный страх. Чем больше проходило времени, тем сильнее они давили на психику. Бортник уже не могла их слышать. Ей казалось, что звуки воспринимаются не только ушами, но и всем телом. От них невозможно было скрыться, они проникали в каждую клетку ее организма, вызывая мучительную боль.

Доведенная до исступления, доктор закричала, но не услышала своего голоса: воздух казался густым и плотным. Давление усиливалось, но тело его не ощущало.

Елена Николаевна сделала последнее колоссальное усилие, постаравшись освободить свою душу от бремени тела и унестись в небытие, но и это оказалось ей не под силу…