Текст книги "Узники смерти"

Автор книги: Юрий Мокшин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

8

Для простого советского человека Черноморское побережье всегда ассоциировалось с теплом, весельем, беззаботным времяпрепровождением. И хотя Зотов ехал в Крым отнюдь не на прогулку, его тут же охватила радостная легкость, когда скоростной троллейбус вывернул к морю.

Пересев на "Икарус", Дмитрий Николаевич через полчаса уже подъезжал к санаторию Министерства обороны.

На оперативной работе офицеры КГБ всегда имеют прикрытие в виде дополнительных удостоверений МВД или армейских. Поэтому направляясь на юг, Зотов снова стал майором связи и опять сменил синие погоны на черные. Армейские офицеры не жаловали "полицию" и побаивались ее. А в планы Зотова не входило оставаться в одиночестве.

Главврач оказался человеком веселым и общительным. Он с удовольствием рассказал Зотову, где можно неплохо провести время в приятной компании и, когда майор пожаловался ему на частые головные боли, обещал устроить специальные процедуры, используя для этого новейшую методику и аппаратуру.

"Случайно не ту, что я должен найти?" – подумал Дмитрий Николаевич, мило улыбаясь доктору.

Процедуры решили начать с завтрашнего дня. Зотов не стал терять времени даром и, приняв морские ванны, пошел знакомиться с товарищами по палате.

После ужина к праздничному столу по случаю вновь прибывшего пригласили женщин из числа отдыхающих, и к вечеру майор знал все местные сплетни о каждом враче и медсестре санатория.

"Интересно, – думал Зотов, слушая болтовню собутыльников, – армейские офицеры и на службе такие разговорчивые, как на отдыхе, или это своеобразная реакция на долгое молчание от отпуска до отпуска? В таком состоянии они, пожалуй, и военные тайны начнут разбалтывать. Не зря наши агенты работают в местах отдыха."

На следующий день в десять часов Зотов уже принимал в процедурном кабинете первую порцию оздоровительного гипнотического сна. Майору нужно было ознакомиться с аппаратурой, а потому пожертвовать собой, хотя риск в данном случае был невелик: в первый же день на Зотова вряд ли стали бы воздействовать. Обычно подобные сеансы проводят через несколько дней, достаточно ознакомившись с психикой пациента и его индивидуальными особенностями.

До и после сеанса Зотов успел рассмотреть своим профессиональным оком окружающую аппаратуру, но ничего заслуживающего внимания не обнаружил: вокруг стояли различного рода стимуляторы, массажеры и другое медицинское оборудование. Серийный "гипнотизер", уложивший Зотова спать, внешне также ничего опасного не представлял.

"Но ведь кодирующую аппаратуру можно запихать куда угодно, – рассуждал майор, по дороге на пляж. – Психотронный генератор, например, достаточно просто можно встроить в телевизор и вместе с потоком информации голубого экрана получать вдобавок и порцию установок.

В палате табачный дым смешался с устойчивым запахом перегара и пота. На столике стояли пустые и ополовиненные бутылки "Андроповки" и закуска. Зотов и его новый приятель лейтенант спецназа Долгов развалились в креслах и вели неторопливую беседу о смысле жизни. Лейтенанту водка ударила в голову, но языком он ворочал исправно. И хотя мысли его постоянно путались и повторялись, кое-что можно было понять.

Зотов же, как всегда, держал себя в форме: он умел пить не пьянея, а точнее, знал способ. Примерно за час до пьянки майор выпивал 50-100 грамм спиртного, и тогда во время застолья мог прикладываться наравне со всеми и в тоже время оставаться трезвым.

– Надоело, майор, все надоело! – хрипел лейтенант, опрокидывая очередной стакан водки и уже не закусывая. – Ненавижу и "духов" и своих тоже. Всех ненавижу!

– А своих-то почему? – удивился майор.

Лейтенант икнул и уставился на Зотова. Его глаза были пусты и несчастны, да и походил он сейчас чем-то на побитую собаку.

– Ты знаешь, майор, что такое спецназ? – наконец спросил Долгов, опустив голову на руки, которые как плети, безжизненно лежали на столе.

– Знаю.

– А ты знаешь, зачем мы находимся в Афгане?

– Догадываюсь.

– Думаешь, для спецзаданий? Не-ет… – он замотал головой, а затем вдруг поднял на Зотова мокрое от пота лицо. – Спецзадания тоже бывают разные. Например, когда нас ставят цепью за идущими в бой мотострелками с единственным приказом: стрелять в любого. кто вздумает отступить или бежать – это тоже спецзадание. Или увозить в горы оружие, оставлять его там. зная, что его заберут "духи" и будут потом им же убивать нас.

– Постой, – перебил Зотов, – что значит " оставлять оружие"? Ты уверен, что потом его забирают душманы?

– Не был бы уверен – не говорил. Я со своим разведчиком как-то раз проследил за одним таким грузом, а когда сообщил об этом комбату, он меня чуть под расстрел не поставил. И поставил бы, не накрой его этим же вечером прямое попадание ракеты. Кстати, нашей же ракеты. После той переделки из всей роты в живых остался я и пара бойцов. И разведчика моего ротный успел отправить на задание, из которого не возвращаются. Они всех "стариков", собирающихся на дембель, посылают на верную смерть, чтобы убрать свидетелей руками душманов. А то вдруг в Союзе кто-нибудь из парней разговорится. Я тоже случайно тут оказался. Был ранен, а в госпиталь неожиданно московская проверка нагрянула. Ну, меня, как героя, отправили долечивать на родину, а затем путевка сюда. Но я не хочу обратно в этот ад. Если снова направят в Афган, я на первой же мине подорвусь или себе в жопу лимонку засуну и за чеку дерну.

Лейтенант замолчал. Зотов налил себе полный стакан водки и залпом выпил.

– А ты уверен, что вам приходится идти цепью за мотострелками, а не за штрафбатом?

– Не знаю, майор, я ничего не знаю и не хочу знать. – Долгов замотал головой, сжав кулаки. – Наши отцы хоть знали, за что головы кладут, а мы за кого? За этих вонючих черножопых?!

Лейтенант выпил еще стакан водки и упал в беспамятстве в кресло. На душе у Зотова было пакостно и неуютно, хотелось что-то сделать или просто закричать во все горло. То ли исповедь Долгова так подействовала, то ли атмосферное давление. Вообще Дмитрий Николаевич был своеобразной личностью. Просматривая какой-нибудь сентиментальный фильм или читая книгу, он еле сдерживался, чтобы не разрыдаться от переполнявших его чувств. И в тоже время в жизни мог сравнительно спокойно смотреть на разного рода жестокости и зверства.

Майор открыл последнюю бутылку и пил до тех пор, пока туман не скрыл в его воображении рассказ спецназовца.

На утро у обоих головы раскалывались на мелкие кусочки. О вчерашнем разговоре Зотов не упоминал: кто знает, что придет на ум протрезвевшему лейтенанту. Сам же Долгов ходил хмурый, отрешенный, но по его глазам майор понял, что он хочет о чем-то спросить. Наконец лейтенант решился:

– Слушай, Дим, ты не помнишь, о чем я вчера трепался? – как бы между прочим спросил он, стараясь придать своему голосу шутливую нотку. – Да ни о чем. Болтали просто так, пока ты не вырубился в кресле. Бормотал что-то во сне, но я сам был хорош, так что ничего не помню.

– А про Афган ничего не говорил?

– Не-ет, – категорически заявил майор, – ты сказал, что ненавидишь. эту тему, и мы вообще ее не касались.

– А говорил, почему я ее ненавижу? – не унимался лейтенант.

Дмитрий Николаевич покачал головой. Долгов испытующе посмотрел на него, но у майора были настолько честные и простодушные глаза, что он успокоился.

"Ну, слава Богу, – подумал Зотов. – А то еще прирежет по дурости. Надо бы взять его на заметку для Корнеева. Может получиться ценный помощник."

К десяти часам Зотов пошел на процедуры, решив еще раз принять оздоровительный сеанс, чтобы хоть как-то успокоить девятибалльный шторм в своей голове. На первом сеансе он присмотрел несколько мест в кабинете, где можно установить подслушивающие устройства, которые он получил у Корнеева перед отъездом в Ялту. Сегодня майор решил подсунуть "жучки", если конечно, представится удобный случай.

Случай представился. Оставив Зотова одного в кабинете, врач вышел на несколько минут, и в это время проблема была решена. Когда майор уже погружался в сон, через щель неплотно задернутых занавесок он увидел вошедшую в процедурную жгучую блондинку. Что-то очень знакомое показалось в ее облике и, засыпая, майор подумал, что последнее время во всех женщинах ему мерещится Куданова…

9

Корнеев сидел в своем кабинете и, уставившись в потолок, прикидывал дальнейший план действий. На его столе лежало два рапорта. В одном говорилось, что сверив показания свидетелей, рассказ Бортник и сделанного с ее слов фоторобота, предположительно удалось выяснить, что Александр Александрович Садальский, он же Ротенберг, он же Коршунов – одно и то же лицо. Гражданин Коршунов в настоящее время находится на работе в Советском торгпредстве в Афганистане и входит в круг людей, интересующих группу Корнеева.

Второй рапорт сообщал, что, проведя тщательное расследование, удалось установить косвенную родственную связь между гражданином Саблиным и гражданкой Кудановой. С 1949 года у родного отца Саблина была секретарша – некая Шилова. В начале 1951-го года Шилова уволилась с работы и переехала на прежнее место жительства к своей матери. В конце этого же года она родила дочь Веру. По словам оставшихся в живых соседей Шилова жила хоть и одиноко, но в достатке вплоть до 1956-го года. В этом же году умер Саблин-старший. Из этого обстоятельства можно сделать вывод, что он поддерживал бывшую секретаршу и потенциальную дочь материально. Вера Шилова после окончания мединститута вышла замуж за гражданина Куданова, но через год муж погиб в автомобильной катастрофе. Вера Александровна оставила фамилию мужа. Еще через два года она была завербована для работы на секретном объекте 42127С.

О связях Кудановой и Саблина свидетельств не обнаружено, креме того, что именно он вербовал женщину на работу. Окончательно о родстве Саблина и Куда-новой может сказать лишь сравнительный анализ крови, что в настоящее время сделать не представляется возможным ввиду отсутствия Веры Александровны в списках живых.

– Ну и семейка, – пробурчал Корнеев, подшивая рапорт к делу.

Зотов так и не смог предоставить конкретных улик против полковника, кроме заявления Бортник. Но и она не успела сделать это официально из-за частичной ликвидации памяти, а затем и вообще отдала Богу душу. Правда Корнеев знал со слов Зотова, что это фикция и что при необходимости можно снять блокировку сознания, но какие за этим последуют процессы в психике женщины остается лишь предполагать. Корнеев не мог рисковать здоровьем любимой своего друга.

Так же не было объективных свидетельств, что жива Куданова. Как следовало из рапорта Зотова, в камере, где Вера Александровна предположительно провела последние дни на Зоне, были ликвидированы все следы ее пребывания. Теперь на Куданову можно было выйти только через Саблина. Сам полковник уже висел на крючке. Корнеев знал, что Петр Александрович встречался с Ахметом – правой рукой таджикского мафиози. К сожалению, не удалось записать их беседу, и вообще, выяснить, о чем они говорили. В начале встречи Саблин положил на стол электронный прибор, фиксирующий подслушивающую аппаратуру, и официант не рискнул включить магнитофон. Правда, фотографии в ресторане получились отменные, но они могли сыграть свою роль только в совокупности с другими неоспоримыми доказательствами. Таковых же пока не было.

Корнеев развернул схему расследования, состоящую из квадратиков, треугольников, ромбов, соединенных между собой разного цвета стрелками и больше похожую на схему энергоснабжения, и нарисовал еще несколько стрелок.

10

Петр Александрович находился в полулежачем состоянии, распластавшись в кресле, и смотрел по видео – крутую порнуху, присланную утром с «Дикого Запада». Но мысли полковника были далеки от экрана. Отъявленный карьерист, улавливающий любые, даже эфирные волнения в управлении, Саблин чувствовал какое-то давление. Он не обнаружил ни слежки, ни другого копания вокруг себя, но чувство опасности не исчезало, Наоборот, с каждым днем оно все сильнее давало о себе знать.

В комнату вошла жена.

– И не надоело еще на голых баб любоваться, кобель несчастный? Хорошо, хоть дети на даче и не видят этого безобразия.

– Успокойся, дорогая, они там еще не то вытворяют. К тому же ты знаешь, что это входит в мои обязанности как идеолога и политолога.

– Что-то в последнее время слишком много должностей занимаешь. Чуть зенки на сторону – сразу государственные интересы появляются. Хоть бы мне мозги не пудрил. Смотрел бы эту заразу в своем управлении, вместо того, чтобы тащить домой.

– Да ладно тебе, мать, ругаться. Присоединяйся…

– Тьфу!

Женщина безнадежно махнула рукой и снова удалилась на кухню.

"Дура, – подумал Петр Александрович. – Лучше бы смотрела и училась, а то думает, что за ее кухонную стряпню всю жизнь любить буду".

Неожиданно затрещал телефон. Комитетчик поморщился, нажал на кнопку дистанционного управления, остановив кассету, и снял телефонную трубку.

– Саблин слушает.

– Привет, начальник, – послышался на другом конце провода приглушенный голос мужчины. Петр Александрович узнал говорившего.

– Твоя машина в полном порядке. Мотор работает, как часы, диски в пути, а шины ждут на сортировочной твоего личного распоряжения.

– Все понял, – комитетчик улыбнулся. – Считай, что ты его уже получил. Мне больше не звони. Все остальные вопросы через Пучеглазого.

"Что ж, остается ждать", – подумал Петр Александрович и, нажав кнопку, привел экран в движение.

Через полчаса копия телефонного разговора полковника Саблина лежала на столе Корнеева.

– Ну, наконец-то! – выдохнул майор, потирая руки. – Заработало!

На следующий день в кабинет Корнеева вошел капитан Соколов – один из трех, входивших в группу Валентина Семеновича.

– Привет, Валь, – поздоровался капитан. – С Саблиным опять промашка вышла.

Он положил на стол служебную записку, и майор тут же впился в нее глазами. В рапорте Соколов сообщал, что у полковника пять дней назад действительно сломалась машина, которую он отдал в ремонт своему знакомому слесарю. Тот решил сделать "жигулям" полный профилактический осмотр с заменой чуть ли не половины деталей. Поставка запчастей и их маршрут следования до заказчика были лично проверены Соколовым. Все было законно и чисто.

– Черт меня побери! – выругался майор. – Но эта честность меня настораживает. Скажи, капитан, ты свою машину ремонтируешь так же?

Соколов улыбнулся, но промолчал.

– Вот и я говорю, что не может быть, – продолжал Корнеев. – Надо искать, Соколов, какие "диски" и куда направляются, с какой станции, в каком направлении по саблинскому приказу увезли "шины". А иначе не хрен нам тут делать.

– Понял, – согласился капитан. – Будем искать.

Корнеев отложил рапорт Соколова и взял заключение экспертов. Но и оно ясности не внесло. В заключении сообщалось, что проведя идентификацию голосов слесаря Броньки С. А. и говорившего по телефону неизвестного, эксперты пришли к выводу, что это один и тот же голос.

– Надо бы получше присмотреться к этому Броньке, – как бы рассуждая вслух, произнес Корнеев. – Что у нас есть на него в ВЦ?

– Ничего. Чист, как ангел.

– Тоже подозрительно…

– Всю свою сознательную жизнь занимался ремонтом машин. С Саблиным познакомился случайно – гаражи оказались вместе.

– В каком году это было?

– В 1979-м.

– Ага, – майор задумался, покусывая колпачок от ручки. В школе КГБ его отучили от дурацкой привычки оставлять следы своих зубов, но в последнее время майор снова принялся за старое.

Наконец он произнес:

– Два года спустя Саблин предупредил в Ленинграде Сан Саныча о возможном аресте и с того же года резко пошел вверх по служебной лестнице. Ты должен раздобыть мне фотографии этого Броньки 80-го года и теперешнюю.

– Сделаем. А зачем они тебе?

– Хочу показать одной женщине. Не исключено, что Бронька тоже был тогда в Ленинграде и она могла его видеть. А может, и вообще она его не раз видела в компании Сан Саныча в Москве.

– А что за женщина? Твой агент?

Корнеев рассмеялся:

– Нет, к сожалению. Но она оказалась лучше сотни агентов вместе взятых.

Когда майор возвращался домой, одна мысль не покидала его. Он снова вспомнил телефонный разговор Саблина и Броньки и кличку, которую полковник произнес тогда: "Пучеглазый". Кто это – капитан Рогозин, у которого глаза навыкате, или кто-то другой? Да и весь стиль телефонного разговора явно показывал на двойной смысл каждого слова.

Майор решил выяснить, есть ли в окружении Саблина или Броньки товарищи с подобными кличками, и где в данное время находится капитан Рогозин.

11

– Зотов?! – Вера Александровна резко отдернула занавеску и ошалело уставилась на майора. – Что он тут делает?

Она повернулась к врачу, ища у него объяснения. Тот, ничего не понимая, подошел к женщине.

– Простите, не расслышал?

– Я спрашиваю, давно ли здесь лечится майор Зотов?

– Третий день, – он быстро взял медкарту и прочитал. – Зотов Дмитрий Николаевич. Майор. Проходит оздоровительный куре лечения.

Куданова криво усмехнулась:

– Подорвал здоровье, сволочь.

Она вплотную подошла к майору и долго изучающе смотрела на него. "Как, черт возьми, майор вышел на меня? Или это опять роковая случайность?"

Врач стоял рядом с женщиной, напряженно наблюдая за ее лицом. Наконец она спросила:

– Интересно, какого черта офицер КГБ делает в санатории Министерства обороны?

– В медкарте не сказано, что он чекист.

– Естественно. Надо его допросить. Сделаем это завтра же во время сеанса.

– А потом?

– Это будет видно по тому, что он нам расскажет. Но мне кажется, его лучше убрать. Хороший чекист – мертвый чекист.

– С ума сошла?! Тут такая заваруха начнется. Это ведь не простого офицера шлепнуть, тем более, если он при исполнении.

– Это уже моя проблема, – перебила Вера Александровна. – Будем делать то, что я скажу.

– Есть, – вяло ответил врач. – Но я должен сообщить о наших разногласиях руководству.

– Валяй. – бросила Куданова, не отрывая глаз от спящего майора.

У нее возникло жгучее желание придушить его прямо тут же, на кровати, но она решила, что сможет это сделать в более подходящем месте, когда узнает все, что ей нужно.

"Что же, майор, погрейся еще денек на солнышке и помни мою доброту", – она резко повернулась и покинула процедурную.

Выйдя из кабинета и захватив в палате дипломат с аппаратурой, Зотов подошел к трансформаторной подстанции, встроенной в корпус санатория. В ней он решил устроить подслушивающий пункт, благо, что подходы к подстанции заросли кустарником и не привлекали внимания. Дверной замок открывался обычной отмычкой. Войдя внутрь, майор плотно закрыл за собой дверь и, достав аппаратуру, подсоединил ее к низковольтной сборке. Надев наушники и вставив магнитную микрокассету, он приготовился слушать.

Но ничего интересного пока не было. Майор задумался над тем, что пора прекратить принимать оздоровительные сеансы и что-то предпринять для форсирования операции. Так можно было просидеть весь отпуск и ничего не узнать. Сами процедуры майор решил не пропускать, но спящим лишь притворяться. Зотов знал используемую в санатории аппаратуру. Это были уже старые, в его понимании, серийные агрегаты РТП-68 и АН-15. Чтобы не попасть под их влияние, не привлекая вынимания врачей, достаточно было вытащить предохранитель на одном из каналов. Внешне прибор работать будет, но эффекта никакого.

В этот день Зотов ничего интересного так и не услышал.

На следующее утро майор был уже в процедурной. Снимая рубашку, он незаметно вытащил из задней панели аппаратуры предохранитель и сунул его в карман брюк.

Притворившись спящим, он слышал, как открылась входная дверь и в кабинет, судя по шагам и запаху духов, вошла женщина. Через минуту, когда Зотов услышал ее голос, то чуть было не выдал себя.

– Спит? – спросила шепотом женщина, и пальцы майора похолодели: он понял, что говорят о нем, а значит, Куданова уже в курсе его появления, и вчерашнее видение оказалось слишком реальным.

– Да, – подтвердил врач.

Они оба подошли к майору.

– Сейчас проверим наверняка, – уже громче сказала Вера Александровна, склонившись над Зотовым.

"Ну все, представление закончено, – пронеслось в голове майора. – Она в момент определит симуляцию. Эту стерву не проведешь.

Зотов очень пожалел, что спал на предыдущих сеансах, и лишний раз убедился во вреде пьянства. Он не стал ждать, когда Куданова сама откроет ему глаза.

Резко встав, майор отбросил женщину в сторону и тут же без сознания свалился рядом.

– Вот скотина! – выругалась Вера Александровна, вставая с пола и поправляя халат. – Он и не спал вовсе.

– Странно, – протянул врач, потирая ребро ладони, которой он только что вырубил Зотова. – Я же его усыпил.

– Теперь уж точно! Учти, что мы имеем дело не с идиотом из управления, а с профессионалом.

– Профессионал так бы не попался, – с сомнением ответил врач.

– Я имею в виду нашу область. Он же всю подноготную, как свои пять пальцев, знает. Проверь предохранители в каналах.

– Точно, одного нет, – выдохнул коллега, осмотрев заднюю панель. – Так значит, он и вчера нас слышал.

– Не исключено. Придется изменить наши планы. Готовь машину, повезем его на базу.

– Ты все-таки решила его убрать? Может, лучше, закодируем его?

Куданова негодующе дернула плечами:

– Да пойми ты, что это профессионал. Во-первых, он сразу все поймет, а во-вторых, он, как пить дать, договорился со своими, что по возвращении из Ялты, ему проведут зондирование. К тому же его подружка на Зоне умела это делать, а значит, и материалы оставила.

– Она что – умерла?

– Мы помогли. И этого нельзя оставлять в живых. Он очень опасен.

– Я тебя понял, машину сейчас вызову.

Пока врач связывался по телефону с базой, Куданова сделала Дмитрию Николаевичу укол в руку.

– Ну все, теперь ты будешь послушнее плюшевого мишки.

Она разбудила майора и приказала ему сесть. Когда подошла машина, Вера Александровна взяла Зотова за руку и повела на выход. Майор послушно шел рядом с женщиной, придурковато улыбаясь и не замечая ничего вокруг. Он сел в санитарную машину, и она с шумом выехала с территории санатория, взяв курс к подножию горы Ай-Петри.