Текст книги "Сталин и Мао. Два вождя"
Автор книги: Юрий Галенович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц)
«В значительной мере благодаря Мао Цзэдуну единый ан-тияпонский фронт в стране был фактически развален. Углубление раскола между Гоминьданом и КПК поставило Китай на грань национальной катастрофы. Боевые действия последних лет развивались трагически и предвещали победу фашистской Японии.
Однако такой поворот событий не тревожил Мао. Учитывая политическую обстановку в мире, он сосредоточил все усилия на захвате власти в стране, переложив заботы по разгрому Японии на плечи СССР и союзников. Мао маневрировал политически и не вел активной борьбы с оккупантами, выжидая момента, когда после разгрома Германии СССР и союзники обрушат весь свой боевой потенциал на Японию. Страна опустошалась оккупантами, народ бедствовал, погибал, вымирая с голоду, но Мао выжидал своего часа, чтобы двинуть всю свою военную силу на захват власти.
Разгром фашистской Японии, главным образом США и Советским Союзом, устранил угрозу порабощения Китая захватчиками и ликвидировал опасные последствия тактики развала антияпонского блока. Но эта нечистоплотная политика Мао дорого обошлась китайскому народу, понесшему неисчислимые людские и материальные потери в результате попустительства японскому нашествию...
Зато сейчас Мао Цзэдун хотел бы пожинать все выгоды своей тактики накопления силы, за которой было фактическое выжидание событий». [136]
Регулярные записи в дневнике Петр Парфенович Владимиров прекратил 4 сентября 1945 года.
16 ноября 1945 года все радиооборудование бывшего тассов-ского корпункта было передано местным китайским властям.
17 ноября Владимиров, Орлов и Риммар вылетели из Яньани на советском самолете в Чанчунь (Маньчжурия) и в тот же день прибыли в Читу.
26 ноября Владимиров, Орлов и Риммар вернулись в Москву из яньаньской командировки.
Н. Н. Риммар вспоминал, что через два дня после возвращения всем троим вручили правительственные награды. «В тот раз домой не отпустили и Владимирова. Предполагался вызов к Сталину. Но из-за приезда в Москву высоких иностранных гостей эта встреча не состоялась. Сталин был занят.
10 декабря Мао Цзэдун прислал Сталину телеграмму с просьбой вернуть Андрея Яковлевича (врача Орлова. – Ю. Г.).Причина: недомогание самого Мао Цзэдуна, некоторых руководителей и невозможность получить квалифицированную медицинскую помощь, а также и недоверие к китайским врачам. После отдыха Андрей Яковлевич отправился второй раз в Яньань.
...Он погиб в авиационной катастрофе через четыре года после нашего возвращения из Яньани». [137]
Судьба П. П. Владимирова и отношение Сталина к его работе в Яньани, к его позиции относительно Мао Цзэдуна позволяют лучше понять политику Сталина применительно к Китаю, внутрикитайским политическим силам, и в частности к Мао Цзэдуну.
Петр Парфенович Владимиров нечаянно-негаданно оказался в роли посредника между Сталиным и Мао Цзэдуном. Причем в такие годы, когда решались и вопросы о выживании и той и другой нации, и дальнейшая политическая судьба и Сталина, и Мао Цзэдуна.
П. П. Владимиров не был направлен в Яньань лично Сталиным или даже по прямому указанию Сталина. Более того, ни до поездки в Яньань, ни после нее П. П. Владимиров никогда не встречался со Сталиным. Сталин имел намерение или планировал вызвать к себе П. П. Владимирова и его коллег после их возвращения из Яньани, но этого так и не произошло. Возможно, в этом нашли свое отражение странные духовные связи между Сталиным и П. П. Владимировым. Иначе говоря, Сталин втайне, в душе был удовлетворен тем, что он читал в посланиях П.П. Владимирова из Яньани, но он инстинктивно ни с кем не хотел говорить на эти темы. Позиция П. П. Владимирова отвечала настроениям и интересам Сталина, но самым тайным, не предназначенным для их обсуждения с кем бы то ни было. Телеграммы П. П. Владимирова из Яньани в Москву были теми материалами, которые определяли некоторые политические решения Сталина, который, однако, предпочитал не говорить об этом даже с самим П. П. Владимировым.
Вообще представляется, что Сталин считал отношения нашей страны с Китаем настолько важными, что никому не позволял не только принимать решения в этой области, но даже прикасаться к процессу выработки решений и шагов в двусторонних отношениях с Китаем.
Сталин исходил из необходимости обеспечения интересов нашей страны в отношениях с Китаем. Отсюда следовал вывод о необходимости побудить или заставить политические силы внутри Китая идти на союзные отношения с СССР в той или иной форме. Юридическое оформление тех или иных союзных отношений было необходимо, с точки зрения Сталина, в двусторонних отношениях Китая и России (СССР). В то же время Сталин не доверял китайским лидерам, полагая, что только временно и под давлением обстоятельств они соглашались на те или иные союзные отношения с СССР и что такого рода соглашения оставались договоренностями главным образом на бумаге.
Сталин не доверял Мао Цзэдуну. Он всегда допускал и имел в виду возможность того, что Мао Цзэдун способен сговориться с какими-либо силами внутри Китая и за его пределами в ущерб интересам СССР, если Мао Цзэдун счел бы это выгодным. В этой связи Сталин считал целесообразным использовать существовавшие в то время межпартийные отношения, а то и просто марксистско-ленинскую фразеологию для поддержания благоприятного климата в двусторонних отношениях и в то же время заставлять Мао Цзэдуна не выступать против интересов СССР.
Сталин вполне разделял убеждение П. П. Владимирова в том, что Мао Цзэдун, по сути дела, внутренне, генетически настроен враждебно в отношении СССР, хотя обстоятельства заставляли Мао Цзэдуна играть роль друга нашей страны.
Судьба П. П. Владимирова сложилась таким образом, что к 1942 году он был одним из ведущих специалистов по Китаю в Генеральном штабе Красной армии с трехлетним опытом работы в Китае и в звании батальонного комиссара.
Очевидно, что именно поэтому и в то же время случайно именно он был назначен в 1942 году на должность начальника группы военных корреспондентов ТАСС и связного Исполкома Коминтерна при ЦК КПК.
Сын П. П. Владимирова (настоящая фамилия которого была, напомним, Власов) Юрий Петрович Власов в своей «Повести об отце» [138] рассказал о многом, что осталось за рамками книги «Особый район Китая».
На П. П. Владимирова во время его командировки в Яньань в качестве военного корреспондента и связного Коминтерна было также возложено исполнение «ряда специальных задач, главная из которых – контроль за состоянием Квантунской армии: дислокация, численность, штабы, приказы. Решение задачи требует охвата наблюдением не только Маньчжурии, но и всего Северного Китая. При назначении отцу было тридцать пять лет», – подчеркивал Ю. П. Власов.
К тому времени П. П. Владимиров «был более чем сведущ в делах Китая. Он объездил верхом на лошади, в автомобилях и жалких переполненных поездах, исходил пешком почти всю страну (кроме самых южных провинций), да еще в пору японского нашествия, скрытой, но кровавой гражданской войны между Гоминьданом и КПК, самоуправства могущественных феодальных клик». [140]
Напомним, что перед выездом в Яньань с П. П. Владимировым беседовал Г. М. Димитров. Он был тогда председателем Исполкома Коминтерна. В этой беседе участвовал и секретарь Исполкома Коминтерна Д. 3. Мануильский, который был высшим функционером из числа членов ВКП(б) в Коминтерне в то время.
Г. М. Димитров и Д. 3. Мануильский были теми двумя высшими руководителями, которые имели над собой в делах Китая только Сталина.
При этом Д. 3. Мануильский точно выполнял все указания Сталина и не позволял себе ни самостоятельности в мышлении, ни инициативы в действиях.
Это вовсе не означает, что Г. М. Димитров шел вразрез с мнением Сталина, однако он был весьма самостоятелен при принятии политических решений. Г. М. Димитров и Сталин были самыми высшими авторитетами в вопросах политики в отношении КПК, во всяком случае, если не Китая в целом, и размышляли о таких сторонах этой политики, о которых никто кроме них больше не размышлял, но лишь выполнял указания сверху.
Г. М. Димитров был действительно значимой фигурой при выработке и проведении политики Коминтерна в отношении КПК. Позиция Г. М. Димитрова при этом определялась всем его жизненным и политическим опытом, а за его плечами было знакомство с тем, что собой представлял нацизм в Германии.
Сталина и Г. М. Димитрова объединяло общее, весьма настороженное отношение к Мао Цзэдуну, сформировавшееся на основе их многолетнего изучения людей, работавших в Китае, в том числе членов КПК, а также поступавших в их распоряжение материалов о положении в Китае и КПК.
Выше уже упоминалось о том, что в 1936 году член руководства КПК Ван Цзясян, работавший тогда в Коминтерне, перед отъездом в Яньань был принят Г. М. Димитровым и Д. 3. Мануильским. При этом Д. 3. Мануильский, сославшись на мнение Сталина и Исполкома Коминтерна, поручил Ван Цзясяну уведомить ЦК КПК о том, что Москва признает Мао Цзэдуна в качестве вождя Коммунистической партии Китая. Весьма характерно, что Г. М. Ди-
8—1897 митров лишь молча присутствовал при этом, сам не проронив ни слова.
Это вовсе не означает, что между Сталиным и Г. М. Димитровым были некие существенные разногласия по проблемам КПК и относительно Мао Цзэдуна. Просто Сталин (да, очевидно, и Г. М. Димитров) пришел к выводу о неизбежности такого шага в целях поддержания своего собственного авторитета для КПК, хотя здесь Сталин был лишь вынужден мириться с реальным положением в КПК. Подчеркнем еще раз, что такое сообщение представителю КПК передал не лично Сталин и даже не Г. М. Димитров, а лишь Д. 3. Мануильский. (Об этом мне довелось услышать от человека, которому рассказывал об этой сцене присутствовавший при ней Ван Мин.)
Судя по воспоминаниям П. П. Владимирова, которые сохранились в памяти его сына, беседа с Г. М. Димитровым перед отъездом в Китай произвела на П. П. Владимирова большое впечатление.
Дело было в том, что оба они исходили из необходимости в первую очередь защищать интересы СССР и ВКП(б). При этом они оба понимали, что руководители КПК делятся на две части. Одни готовы считать себя членами одного общего отряда коммунистов Земли и исходить из того, что защита и сохранение СССР, особенно в условиях Второй мировой войны, – это первостепенная задача и первое условие успехов коммунистического движения в других странах; другая часть руководителей КПК отделяла себя от СССР и ВКП(б), Коминтерна и полагала, что они должны заботиться главным образом о своих интересах, в этой связи они хотели бы только «доить» СССР в своих интересах.
В этой связи представляется уместным сказать о том, что все первые лица нашей страны (и СССР, и России) заинтересованы в защите интересов своей страны. Эти интересы обеспечиваются, в частности, поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем. Более того, при необходимости возможны в разных формах союзные отношения с Китаем в целях отпора угрозе интересам и той и другой страны. Ради поддержания такого рода, по крайней мере внешне, нормальных и мирных отношений с Китаем лидеры нашей страны готовы идти на всевозможные шаги и действия. Вместе с тем все наши первые лица понимали и понимают в разной степени, что Китай способен на акции, враждебные в той или иной степени по отношению к нашей стране. Не допустить таких акций, защитить свою страну – эта задача существует наряду с первой, уже указанной задачей, то есть с сохранением и поддержанием нормальных мирных отношений с Китаем, всегда, но она находится по временам на первом плане, но по большей части в тени.
Что же касается тех должностных лиц нашей страны, которые на практике осуществляют внешние сношения с Китаем, то среди них можно выделить две категории людей. Причем эти должностные лица могут находиться на любых самых высоких постах, исключая только пост высшего руководителя страны.
Одна категория – это люди, которые на первый план ставят интересы своей страны, защищают интересы своей страны. Другая категория должностных лиц – это люди, которые, по сути дела, подлаживаются к мнению китайской стороны, готовы в той или иной степени идти на ущемление интересов своей страны. Должностные лица, относящиеся к первой категории, в большей мере ориентируются на защиту национальных интересов. Должностные лица, относящиеся ко второй категории, ориентируются на поиски компромисса в отношениях с китайскими руководителями, причем за счет ущемления интересов своей страны.
Г. М. Димитрова и Сталина объединяла забота о защите интересов СССР, России. П. П. Владимиров был твердым сторонником именно этой линии в политике.
По свидетельству Ю. П. Власова, «к сожалению, высокая общая культура и идейная убежденность оказывались уже тогда скорее исключением – многие известные деятели проявляли на своих государственно-партийных постах и узость, и ограниченность, и патологическую склонность к интригам и подозрительности. Отец вспоминал встречи с другим работником, тоже, можно сказать, первой величины, – секретарем ЦК по международным делам. Наивность его вопросов и рекомендаций, порой и явное невежество до последних дней жизни вызывали у отца презрение и насмешку, но все это происходило уже позже, когда отец стал генеральным консулом в Шанхае, а затем – послом в Бирме. Отец едко замечал:
– И все достоинства лишь в длинном росте...
Воспоминания о желчности, вельможной распущенности и служебной неосведомленности этого руководителя международной политики, будущего многодесятилетнего члена Политбюро, даже спустя годы оскорбляли отца, погружая в угрюмую задумчивость на долгие часы. То был Суслов.
Без преувеличения, Димитрову Владимиров обязан и жизнью (ее продлением до сорока восьми лет), и пониманием задач там, в Москве, на решение которых он так неожиданно для себя вышел, и не только пониманием, но и деятельной поддержкой. Димитров оказался его опорой в Москве. Без поддержки на таком уровне немыслимой оказалась бы сама попытка овладения всей совокупностью вопросов, неразрывно сплетенных в янь-аньском узле». [141]
В Яньани П. П. Владимиров возглавлял группу из шести, а затем из трех человек, считая его самого. Примерно через год после его прибытия в Яньань в группе наметилось размежевание. Кое-кто попытался из карьерных соображений подставить под удар Москвы П. П. Владимирова. «С их точки зрения, радиограммы начальника группы об обстановке в высших партийных органах КПК, особенно критическая оценка председателя КПК, давали достаточно убойного материала. И впрямь, Мао Цзэдун – авторитетнейший деятель международного революционного движения, член высших международных организаций, лидер китайской революции. А кто такой Владимиров? Как смеет какой-то батальонный комиссар совать нос в подобные “сферы”? Ведь двое руководителей группы на протяжении почти пяти лет до него ничем подобным себя не обременяли, скрупулезно следуя инструкциям: изучению японского военного присутствия в Маньчжурии и Северном Китае – и только». [142]
В конце 1943 года из Яньани в Москву улетели трое из членов группы. В Яньани остались всего трое: хирург Орлов, радист Риммар и Владимиров – по-прежнему начальник группы.
«Несколько человек из группы, уже в Москве, составляют доклады на превышение полномочий Владимировым, его политическую близорукость, вредную поддержку Ван Мина, вмешательство и занятие делами, совершенно не входящими в круг его обязанностей! Особенно беспощадно разоблачителен некто А. Если бы он знал, что ему готовит судьба! Он забыл китайскую поговорку: если ты собрался мстить – не забудь вырыть вторую могилу. Поговорка исполнилась буквально, но только с задержкой...
Этих людей срочно принимает Димитров. Он дает слово каждому. Совещание длилось около двух часов. Димитров подвел итог кратко. Он определил доводы этих работников (доносчиков, по существу, потому что ничего подобного они не говорили Владимирову в Яньани, а только “копили материал”) как лишенные смысла, ребяческие, связанные с непониманием обстановки в Китае и удивительно близорукие. Само их обращение он назвал постыдным. По его предложению эти работники были откомандированы на фронт (начальниками различных армейских спецслужб). В Яньань же на имя Владимирова пошла телеграмма, в которой, по существу, выражались доверие и благодарность за смысл, направленность работы и достигнутые результаты. Димитрова настораживают внутрипартийная борьба и обстановка в Политбюро ЦК КПК, в которых Владимиров сумел вскрыть столько тайно враждебного, мелкобуржуазного, раскольнического. Внимание Димитрова привлекают политические портреты Мао Цзэдуна и его ближайшего окружения. Это дает ключ к пониманию событий – не показных действий, деклараций, а сути политики, направления подлинного движения партии.
Для “какого-то” батальонного комиссара это была высшая из наград. Владимиров начинает распутывать яньаньский узел на свой страх и риск. В строго ограниченном своде обязанностей (и полномочий) категорически отсутствовали требования оценок состояния КПК и его руководства – это было делом Коминтерна, его Исполнительного Комитета. Задачи Владимирова чисто посреднические, передаточные – по Коминтерну и самостоятельные – по Квантунской армии.
Зорге ценою жизни определил, что Япония отказывается от нападения на Советский Союз, но это не значило, будто Япония исключала это нападение из своих дальнейших планов. Она выжидала. Определяющим моментом становился Сталинград. Падет – не миновать войны на два фронта. На Владимирова ложилась ответственная задача: наряду с другими службами (о них он, разумеется, ничего не знал, таков закон) следить за состоянием Квантунской армии, по возможности знать японские директивы. Яньань открывала для этого широкие возможности.
Она, как наблюдательная вышка, торчала над северными провинциями Китая. В Яньань стекалась информация – японские тылы были доступны по всем направлениям, китайские коммунисты посылали своих людей, они добывали необходимые сведения. То была налаженная и эффективно действующая система сбора информации. По тону, по кратким замечаниям уже смертельно больного отца я видел: он гордится своей работой. Трудно сказать, сколько из этих людей уцелело после 1949 г., когда Мао Цзэдун под вымышленными предлогами в несколько дней истребил тысячи своих соотечественников как предателей (они содействовали военным усилиям Советского Союза). Имена их стали известны из приказа Сталина. Он их, что называется, выложил Мао... И была беспощадная бойня. Уцелеть было невозможно. Это мучило отца и годы спустя. Смысл происходящего не укладывался в его сознании».
СВЯЗНОЙ СТАЛИНА И. В. КОВАЛЕВ И МАО ЦЗЭДУН
Институт связных, уполномоченных или эмиссаров возник как необходимость в советско-китайских отношениях. Хотя следует сказать, что и во времена Николая II такой прием, как направление в Китай доверенного уполномоченного самим русским монархом, применялся.
Однако только в 20-х, 30-х, 40-х и в начале 50-х годов этот институт, во всяком случае с советской стороны, стал как бы непременным штрихом общей картины двусторонних отношений.
Отношения сии были сложными, прежде всего, потому, что в Китае на протяжении всего этого времени практически существовало двоевластие или многовластие. Москва должна была иметь дело не с одной, а с несколькими политическими силами Китая одновременно. Так возникала необходимость помимо или наряду с официальным дипломатическим представителем, полпредом или послом СССР в Китайской Республике или Китайской Народной Республике, иметь еще и представителя при другой или других властных структурах в Китае.
Дело было и в том, что в указанный период просто не было возможности иметь между сторонами межгосударственные отношения в чистом их виде, то есть ограничиваться только одним посольством при одном правительстве.
В Китае в эти три десятилетия вели между собой борьбу различные политические силы. Официально признанное на мировой арене центральное правительство Китая почти всегда не было единственным правительством в стране, единственной властью для всего Китая. Москве приходилось иметь дело со всеми, чаще всего с двумя, реальными властными структурами внутри Китая. При каждой из этих структур у Москвы были свои представители. Кто-то из них выступал в качестве полпреда или посла, кто-то в качестве политического советника, кто-то в качестве военного советника, кто-то в качестве военного корреспондента и связного Исполкома Коминтерна, кто-то в качестве уполномоченного по восстановлению железнодорожной сети и т. д. Суть, однако, при этом была одна: все эти официальные и неофициальные представители имели в Москве одного хозяина—Сталина.
Хотя, учитывая специфику ситуации внутри Китая, да и внутри Советского Союза (а это было связано с существованием в 20-х – начале 40-х годов Коммунистического интернационала в Москве), дела с Китаем, с различными политическими силами внутри Китая велись как бы параллельно или независимо друг от друга по государственной (или по нескольким государственным) и по партийной линиям.
Здесь существовала даже борьба или некая квазиборьба на определенном чиновничьем уровне между представителями нескольких ветвей чиновничьего аппарата в Москве: коминтер-новской, дипломатической, других госструктур, а также военной разведки и внешней разведки органов государственной безопасности. Взаимоотношения этих ведомств были весьма сложными; сама система, существовавшая, в частности, при Сталине, их сталкивала, ибо таким образом Сталин рассчитывал получать разную информацию по различным каналам и формировать объективную картину происходившего в Китае; кроме того, Сталин никому не доверял, а потому натравливал одни ведомства на другие, заставляя их ревниво следить друг за другом.
Однако повторим и подчеркнем еще раз: все нити во всех случаях сходились в руках у Сталина, который намеренно формировал и сохранял такую структуру отношений с Китаем, пользовался этой структурой.
Институт связных, уполномоченных, особоуполномоченных, эмиссаров, советников и т. п. возник как естественная реакция на исторически возникшую необходимость. С появлением на всей территории континентального Китая одной государственной структуры, то есть с образованием КНР, не сразу, но довольно скоро этот институт прекратил свое существование.
И все же в первые месяцы существования КНР Москва имела в этом государстве и своего посла Н. В. Рощина, и личного представителя Сталина в лице И. В. Ковалева.
Со стороны Сталина была предпринята попытка сохранить отдельно от совпосла в КНР и специального представителя партии, ВКП(б), однако Мао Цзэдун отверг эту попытку, предложив, чтобы эти функции выполнял посол, который одновременно был бы членом ЦК партии.
Стороны договорились о том, что каждая из них будет иметь в соответствующей столице соседнего государства только одного высшего официального представителя, то есть посла. Все остальные представители партнера должны были выступать в составе посольства. С советской стороны на протяжении некоторого времени по инерции (ибо фактические межгосударственные отношения начались еще при отсутствии посольств, когда по линии министерства внешней торговли СССР уже были установлены связи в Маньчжурии с властями КПК), а также отражая тяготение работников внешней торговли к определенной самостоятельности в своих операциях за рубежом, предпринимались попытки отстаивать самостоятельное положение торгового представителя, или торгпреда, в КНР (была воздвигнута даже стена с воротами между территориями посольства и торгпредства СССР в КНР), но эти попытки со временем заглохли.
Что же касается связей между партиями, то Сталин и Мао Цзэдун условились иметь прямые связи между Центральными комитетами двух партий. В этих целях контакты имели место через послов, которые обращались непосредственно в ЦК соответствующей партии по поручению ЦК своей партии.
Когда связи между партиями оказались разорванными, тогда отпала на время эта функция в деятельности послов. Когда же стороны в 1989 году предприняли усилия для нормализации межгосударственных отношений, тогда были восстановлены и связи между партиями. В то время, во всяком случае в составе своего посольства в Москве, китайская сторона, ЦК КПК счел необходимым на определенное время иметь специальных сотрудников, которые были работниками центрального аппарата КПК.
Вернемся, однако, к вопросу о том времени, когда и сама обстановка в Китае, и ситуация, сложившаяся в двусторонних советско-китайских отношениях требовали появления при Мао Цзэдуне связного, уполномоченного или личного представителя Сталина.
Таким представителем далеко не случайно стал Иван Владимирович Ковалев. Он выполнял эту работу в 1948-1950 годах.
Иван Владимирович Ковалев родился в 1901 году. Он участвовал в больших и малых войнах, начиная с гражданской, поднялся до высших ступеней в государственной иерархии. В 1937 году он был назначен начальником стратегически важной Западной железной дороги, в 1939 году стал начальником управления Наркомата путей сообщения (НКПС), в том же году был командирован в Монголию в качестве уполномоченного Совета Народных Комиссаров СССР по транспортному обеспечению операций комкора Г. К. Жукова под Халхин-Голом, в следующем году отвечал за организацию транспортных перевозок во время войны с Финляндией. Великую Отечественную войну И. В. Ковалев встретил в должности заместителя комиссара государственного контроля СССР. На третий день после начала войны И. В. Ковалев был вызван к Сталину и получил от него задание «развязать» транспортные пробки на западном направлении, где сложилась тяжелейшая ситуация. Вскоре после успешного выполнения задачи И. В. Ковалев был назначен начальником Управления военных сообщений Генерального штаба Красной армии. В этом качестве он сыграл выдающуюся роль в организации контрнаступления под Москвой. В начале 1942 года по докладу И. В. Ковалева было принято решение об организации Транспортного управления Государственного комитета обороны СССР и он стал его членом.
И. В. Ковалев принимал самое активное участие в руководстве крупнейшими операциями войны, включая такие из них, как Сталинградская и Курская битвы, сражение за Днепр, штурм Берлина. В декабре 1944 года И. В. Ковалев был назначен наркомом НКПС, в июле – обеспечивал проезд на конференцию в Потсдам советской делегации во главе со Сталиным, а сразу же после этого – организовывал беспрецедентную по масштабам операцию по переброске советских войск на Дальний Восток для войны с Японией.
Журналист Н, Хлебодаров, который последним из его коллег встречался с Г. К. Жуковым, писал, что на вопрос о том, чьи имена среди творцов Победы следует называть первыми, Г. К. Жуков ответил: «Пожалуй, первым я назову генерала Ковалева. Без хорошо работающих железных дорог мы не смогли бы осуществлять не только большие оперативные перевозки, но и бесперебойный подвоз материально-технических средств на большие расстояния. Именно Ковалев организовал эту гигантскую работу так, что ни одна крупная военная операция не была разгадана противником, хотя у него под носом перебрасывались целые армии. Исключительную роль железнодорожный транспорт сыграл в первые тяжелые месяцы Великой Отечественной войны, справившись с эвакуацией и переброской войск к линии фронта. Думаю, что роль и значение этой отрасли в нашей Победе практически не оценены по достоинству. Попробуйте его разговорить. Ему есть что вспомнить». [162]
Из всего этого следует, что в тот момент, когда Мао Цзэдун более всего нуждался именно в том, чтобы железнодорожный транспорт обеспечил операции его армии в ходе войны внутри Китая против войск Чан Кайши, Сталин отрядил, совершенно очевидно, лучшего специалиста в этой области И. В. Ковалева в помощь Мао Цзэдуну. Одновременно Сталин уполномочил И. В. Ковалева быть его личным представителем при Мао Цзэдуне.
Отвечая на вопросы китаеведа С. Н. Гончарова, И. В. Ковалев следующим образом охарактеризовал основные этапы своей работы в Китае:
«В середине мая 1948 года я был приглашен в ЦК партии, где имел беседу со Сталиным. Он показал мне только что полученную телеграмму от Мао Цзэдуна, содержание которой я дословно помню до сих пор. Мао писал, что в сфере вооруженной борьбы Компартия Китая накопила определенный опыт. Одновременно Мао подчеркивал, что совершенно отсутствует опыт управления экономикой, что КПК не способна управлять многосложным хозяйством больших городов. В связи с этим Мао просил ЦК ВКП(б) командировать в Китай группу специалистов для решения экономических задач, а также для восстановления железных дорог в освобожденных районах страны. Решением Политбюро я был назначен руководителем этой группы, с которой и отбыл в Китай в начале июня.
Официально я именовался тогда представителем Совета Министров СССР по делам Китайской Чанчуньской железной дороги, которая находилась в совместном владении Китая и нашей страны. Это было сделано для того, чтобы не афишировать нашу помощь КПК. Вся наша работа происходила в обстановке строжайшей секретности.
Все, что касалось Китая, Сталин держал в своих руках. Даже самые мелкие, локальные просьбы Мао Цзэдуна направлялись только ему, только в его адрес. Так, в начале 1949 года по ряду вопросов я обратился к Молотову и Вышинскому. Вместо ответа я получил и от того и от другого телеграммы, где говорилось: “Впредь по всем вопросам, связанным с Вашей миссией в Китае, обращайтесь только к Филиппову” (псевдоним Сталина, которым он пользовался в шифрованной переписке с руководством КПК).
На первом этапе деятельность нашей группы, состоявшей из примерно 300 инженеров и квалифицированных рабочих, была сконцентрирована на Северо-Востоке Китая, в Маньчжурии. В сотрудничестве с китайцами мы отремонтировали 1300 км железнодорожных путей и 62 моста. Это в очень большой степени способствовало победе коммунистов в этом стратегически важном районе.
В декабре 1948 года я вернулся в Москву, где доложил об обстановке в Китае лично Сталину. В январе 1949 года я снова отбыл в эту страну, сопровождая А. И. Микояна, который провел исключительно важные секретные переговоры с ее высшими руководителями. Во время этих переговоров я впервые лично познакомился с Мао Цзэдуном, Лю Шаоци и Чжоу Эньлаем, с которыми в дальнейшем поддерживал самые тесные рабочие контакты.
С этого момента в содержании моей миссии в Китае произошли важные изменения. Ранее я основное внимание сосредоточивал на организации технической помощи китайским коммунистам – теперь же одной из главных задач стало информирование Сталина о ситуации в руководстве КПК, в стране в целом, поддержание связи между Мао и Сталиным.
