Текст книги "Уходите и возвращайтесь"

Автор книги: Юрий Маслов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Старт! Никита, учитывая встречно-боковой ветер, взял ручку на себя. «МиГ» мягко оторвался от земли. Никита убрал шасси и повел машину в набор.

– Да ты не осторожничай, – сказал вдруг полковник. – Работай как обычно.

Никита перевел рычаг сектора газа на увеличение оборотов. Самолет послушно надбавил скорости и стремительно полез вверх. Привычно завращалась стрелка высотомера. Три тысячи, четыре, пять, шесть…

– Хорош, – наконец сказал полковник. – Скорость восемьсот, полет по кругу, и придерживайся заданной высоты.

«Главное, не волноваться, – подумал Никита. – Ошибки – результат волнения». Он установил скорость и, не спуская глаз с высотомера, вышел на прямую.

– Нормально, – одобрил полковник. – Правый вираж с креном в тридцать градусов… Спираль… Скольжение…

Выполнить эти довольно простые фигуры Никите не составляло большого труда – он работал над ними много и упорно и осуществил требуемое с безукоризненностью и чистотой мастера.

– Неплохо, – отозвался полковник. – Ну, а теперь несколько фигур… на твое усмотрение.

«Любит работать на вертикалях», – вспомнил Никита елова Баранова. Он набрал высоту и, описав полупетлю, устремился к земле. Истребитель, набирая скорость, мелко подрагивал, и эта дрожь, дыхание стальной птицы, передалась Никите. Он чувствовал машину каждой мышцей своего напряженного до предела тела и радовался этому ощущению слияния, понимая, что теперь все зависит только от него – его умения, знаний, мастерства.

На высоте двух тысяч метров Никита вывел машину из перевернутого пике и, включив форсаж, зверем рванулся по крутой горке от земли. Бочка, вторая, третья…

Снова петля…

– Достаточно, – сказал полковник.

В его сухом и бесстрастном голосе не было ни одобрения, ни осуждения, и Никита так и не понял, остался ли проверяющий доволен его работой. Но посадку он совершил безупречно: притер машину на две точки и, только когда погасла скорость, плавно опустил носовое.

Вторым вылетел Бойцов, затем Коренев, Завидонов, Черепков, а под занавес показал свое мастерство Миша Джибладзе. Полковник не спеша выбрался из машины, прошелся, разминая затекшие от привязных ремней плечи, и закурил. Ребята молча ждали приговора. А полковник, словно не замечая их нетерпения, продолжал спокойно прогуливаться, время от времени жадно затягиваясь сигаретой. Наконец он остановился напротив сверлившего его беспокойным взглядом Баранова и громко сказал:

– Лихие мальчики. Недочеты, конечно, есть… Спешат. Выруливание на пять выполнил только Коренев. Ну, а в общем впечатление хорошее. Всем – отлично. – Полковник козырнул, сел в ожидавший его «рафик» и уехал.

Баранов некоторое время смотрел вслед умчавшейся машине, затем повернулся к притихшим ребятам, и губы его растянулись в непроизвольной, какой-то стеснительной улыбке.

– Ну, вот вы и лейтенанты, – сказал он тихо. И замялся. Ему многое еще хотелось сказать этим мальчишкам, которым он отдал почти четыре года своей жизни. Чтобы не подвели его ни в небе, ни на земле, и помнили, и писали, как идут дела, как служится, на каких машинах летают, что ждет впереди. Но ничего он этого не сказал. Только махнул рукой и совсем не по-военному, неожиданно для себя проговорил: – Уходите… и возвращайтесь.

– То есть как? – растерянно пробормотал Черепков.

– А вот так, – улыбнулся Баранов. – В телеграммах, письмах, телефонных звонках. – А сам подумал, что не вернувшийся – это всегда утрата: неоконченный разговор, недокуренная сигарета, невыполненное задание, а иногда и смерть, чья-то прерванная жизнь… – Ну, топайте.

Но ребята не расходились. Им передалось состояние инструктора. Они поняли, что прощаются, уходят. Уходят в жизнь. Навстречу расстояниям и опасностям, потерям и победам. На душе на какой-то момент стало горько и тоскливо, захотелось как-то отблагодарить своего учителя, выразить ему свою признательность и уважение. Но как? Они были молоды, стеснялись своих чувств, а сентиментальность почитали за великий грех.

– Чего стоите? – не выдержал Баранов.

– Разрешите заказывать офицерские мундиры? – спросил Алик.

– Разрешаю, – сказал Баранов и зычно расхохотался, – лейтенант Черепков!

– За реактивную авиацию!

– За полярную!

– За ледовую разведку!

– За будущих космонавтов!

– За воздушных извозчиков! – Сережка, озорно поигрывая глазами, чокнулся с Джибладзе и подмигнул Черепкову.

– Ты кого имеешь в виду? – спросил Миша.

– Успокойся, не тебя!

– За солнечную Грузию! – Алик повернулся к Никите, который сидел слева, но того и след простыл. – А где Мазур? – Он озадаченно осмотрелся и, не заметив приятеля ни за столом, ни среди танцующих, прошел к выходу.

Никита стоял у фонарного столба и, запрокинув голову, с беспечной улыбкой взирал на небо.

– Ты чего, – спросил Алик, – звезды считаешь?

– Лучше уж звезды, чем тосты. Замучил меня князь, утомил. И душно там, и накурено… Может, пойдем?

– А ребята? – заколебался Алик.

– А что ребята? Завтра увидимся. Нам вместе до самой Москвы… А получим назначения и… ку-ку. Пишите письма. Ну, так ты идешь?

– Иду.

– Тогда прихвати бутылку шампанского. Она в хлебнице, прямо напротив моего места. Я ее салфеткой накрыл.

– Зачем?

– А с Татьяной я должен выпить? Или…

– Понял. – Алик мгновенно исчез.

Через минуту вращающиеся двери ресторана выбросили его обратно.

– Князь уж было открывать собрался, еле отнял, – тяжело дыша, проговорил он. – Кричит: куда?

– А ты?

– Что я? Швейцара, говорю, угостить надо. Он шампанское только раз в году принимает – в день выпуска летного состава.

– Правильно!

Друзья сели в трамвай и, проехав несколько остановок, сошли у кинотеатра «Мир». Алик покрутился возле закрытого киоска с мороженым, тускло освещенного ночной лампочкой, и неожиданно спросил:

– Помнишь, как мы здесь мороженое покупали?

– Когда?

– В самый, самый первый раз. Ты купил эскимо, а я – фруктовое. А она стояла вон там, – Алик указал на противоположную сторону улицы, – и с озабоченным видом изучала архитектуру собственного дома.

– И я занял у тебя пятерку.

– Вот именно.

– И не отдам, – сказал Никита. – Она принесла мне счастье.

– Бог с тобой, – вздохнул Алик и задумчиво посмотрел на светящиеся окна. – Ждет?

– Ждет.

– Везет же некоторым…

– Не огорчайся, у тебя все впереди.

– Я не о том. – Алик снова задумался. – Хорошо все-таки Баранов сказал: «Уходите и возвращайтесь». Надо, старик, возвращаться. Если откровенно, мне будет здорово не хватать всех вас: тебя, Леньки, Славки… Мы просто не имеем права терять друг друга! Понимаешь?

Никита ухватил приятеля за плечо и, притянув к себе, неловко обнял. Ему было радостно, что Алик высказал вслух то, о чем каждый из них думал и что чувствовал.

– Дай слово, что в первый же отпуск прилетишь в гости.

– Даю, – побожился Алик.

– И вообще?

– И вообще.

Никита дружески помял Алику шею. Он еще не знал, как распорядится их судьбами жизнь. Все было впереди. Все только предстояло.