Текст книги "Место (СИ)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Ноги после всех этих открытий выглядели не очень впечатляюще. Попросту толстые кривые тумбы со сросшимися в нечто бесформенное пальцами.

Евгений некоторое время мрачно смотрел на раскопанный скелет (Алиса не принимала участия в его изысканиях, просто молча стояла рядом), а затем, осененный идеей, взялся за массивную бедренную кость. С сухим треском лопнули остатки сухожилий, когда она отделилась от остального костяка. Это, конечно, не топор, и даже не коленвал, но довольно увесистая палица… все лучше, чем разбивать о доски собственные локти…

Он размахнулся и со всей силы ударил тяжелой костью в окно, которое уже пытался выбить. Хрустнуло громче, но доска выдержала и на этот раз. Однако Евгений не сдавался, он бил снова и снова, и раза с восьмого или девятого кость, уже треснувшая сама, провалилась во внезапно пробитую дыру. Просунув кость в щель и действуя ею, как рычагом, Евгений сумел выломать и другие доски. Наконец черный провал был расширен достаточно, чтобы проникнуть внутрь. Евгений вдруг подумал, что выглядит эта дыра, уводящая во мрак мертвого дома, не слишком гостеприимно. Но делать было нечего – надо было лезть. Он осторожно просунул голову, принюхался. Пахло затхлостью, пылью, гниющим деревом – но ничем более скверным. Разумеется, не может же трупная вонь сохраняться десятилетиями… Евгений отодвинулся, попытался задрать ногу в проем, но окно было расположено слишком высоко, а просить девушку подсадить его он постеснялся. Что ж, ничего не оставалось, как лезть в неизвестность головой вперед и приземляться на руки на пол.

Или на то, что окажется на полу…

Во всяком случае, подбодрил себя Евгений, ничто живое в заколоченном полвека назад доме поджидать не может. А мертвые, как известно, не кусаются.

Он все же попросил Алису придержать его за ноги и достаточно мягко приземлился ладонями на… на что-то трухлявое. Тут же он, впрочем, понял, что это просто доски пола. Почему-то они гнили быстрее, чем те, что в окнах – вероятно, внутри непроветриваемого дома образовался особый микроклимат. Переступив руками по полу, Евгений втащил в окно ноги и, наконец, занял подобающее человеку вертикальное положение. Затем сделал шаг в сторону от окна, чтобы не загораживать единственный источник света.

В тот же миг, обернувшись к противоположной стене, он различил в полумраке неподвижно стоявшую фигуру. Но, не успело его сердце пуститься вскачь, как он понял, что совершил классическую ошибку, обыгранную в десятках фильмов и книг – принял за человека висящий на гвозде плащ и стоящие под ним болотные сапоги. Впрочем, если следовать канонам тех же фильмов, когда он увидит подобное в следующий раз, это будет уже не плащ… Да ну, чушь, разумеется!

Евгений оглядывался по сторонам. Это была какая-то подсобка или кладовая. Стоящие у стены в два ряда темные фанерные ящики, три проржавевшие жестяные канистры, брошенный в угол брезентовый рюкзак, тут же ведро со шваброй, катушка кабеля полевого телефона, ручной насос, большой деревянный ящик для инструментов (внутри – только рубанок и кусок наждачки; Евгений сомневался, что в обозримой перспективе они ему пригодятся), какие-то автомобильные запчасти, изъеденная коррозией и неработоспособная даже на вид бензопила, еще какие-то тюки – кажется, сложенные палатки… все, разумеется, покрытое толстым слоем пыли, кое-где – затянутое паутиной, тоже пыльной и наверняка пережившей своих создателей…

Юноша подошел к канистрам, по очереди приподнял каждую, потряс. В двух канистрах было пусто, в одной что-то плескалось. Но, открутив ржаво скрипящую крышку и осторожно принюхавшись к отверстию, Евгений разочарованно поставил канистру на пол: там было не топливо, а остатки давно протухшей воды. Затем он направился к ящикам, стряхнул пыль с ближайшего, громко чихнул при этом и инстинктивно замер на миг, но тут же расслабился, напомнив себе, что здесь никого нет. Ящик оказался грязно-зеленого цвета и живо напомнил Дракину практические занятия на военной кафедре. Поэтому, откинув крышку, он не слишком удивился, обнаружив уложенные внутри противогазы – старые, с ребристыми хоботами, и, разумеется, давно уже никуда не годные: резина рассохлась и растрескалась. В соседнем ящике тоже лежало нечто, вероятно, военное – некий громоздкий черный прибор со стрелочным индикатором в маленьком мутном окошке. Света не хватало, чтобы различить надписи; Евгений, напрягаясь, выволок тяжелый прибор на середину комнаты и понял, что перед ним – один из первых советских дозиметров. Естественно, его батарея разрядилась в незапамятные времена. В следующем ящике был аккумулятор, протекший и окислившийся. А в следующем…

В следующем были консервы. Большие армейские жестяные банки без этикеток. Они, конечно, тоже были давно негодные – ржавые и раздувшиеся. Но это теперь. А тогда этого запаса хватило бы на несколько недель…

Выходит, те, кто забаррикадировались здесь, умерли вовсе не от голода. И не от жажды.

Кое-как обследовав остальной древний хлам и не найдя ничего полезного – в частности, оружия или нужных инструментов – Евгений вновь подошел к окну и выглянул наружу. На миг его кольнуло подозрение, что Алисы он там не увидит, и что кричать и звать ее окажется бесполезно… Но нет, девушка спокойно ждала на прежнем месте, и пес сидел у ее ног.

– Залезай сюда, – предложил Дракин. – Тут ничего опасного.

– Тогда зачем тебе моя помощь?

– Ну… – смешался Евгений, – так, вместе веселее.

– Мне здесь не нравится, – возразила Алиса. – Это плохое место.

– Ты чувствуешь… или знаешь… что-то конкретное? – насторожился Евгений.

Но девушка лишь повторила:

– Не нравится.

Дракин подумал, что догадывается, чего она боится. Она ведь не хочет возвращаться в прежний мир. Может быть, она думает, что как раз в этом доме и находится проход между мирами… или то, что его открывает… Евгений и сам еще не скинул со счетов эту гипотезу. А кстати – может, и не было никакой трагической гибели заживо замуровавших себя в этом доме? Может, они просто… вернулись назад?

Но интуиция упорно отвергала эту оптимистическую версию. Если тем людям удалось вернуться, телепортироваться прямо из дома – почему все здесь осталось заброшенным? Почему никто не продолжил работы над проектом? Ведь это не просто какой-то замороженный советский эксперимент – это дыра в иной мир! В которой, между прочим, продолжают пропадать трамваи и люди…

В любом случае, пока он видел только одну комнату. Надо обследовать остальные.

Евгений подошел к двери и дернул на себя ручку. Дверь слегка колыхнулась, но что-то с той стороны глухо стукнуло и помешало ей открыться. Юноша заметил, что из дерева двери примерно на уровне его глаз выглядывают на пару милиметров два острия крупных гвоздей; что-то там было приколочено с той стороны, но на такой высоте, да еще и посередине двери, это никак не мог быть засов. Скорее, решил Евгений, на дверь со стороны коридора просто прибили табличку, причем с размерами гвоздей явно перестарались – хотя, возможно, других просто не было. Но, опустив глаза, он различил еще несколько таких же высунувшихся железных жал, причем если четыре из них располагались более-менее симметрично (два – несколько ниже и шире верхней пары и еще два – в самом низу, где-то в полуметре от пола), то прочие, похоже, были вколочены хаотично, без всякой системы. Кто-то торопливо забивал дверь, боясь, что атакующие монстры прорвутся через окно, и создавая второй рубеж обороны? Однако судя по тому, как дернулась дверь при первой попытке, она держалась не особенно прочно. Возможно, то, что удерживало ее, уже совсем сгнило… Дракин дернул сильнее; что-то хрустнуло, а затем посыпалось на пол с сухим грохотом и шорохом, как будто кто-то обрушил целую кучу деревянных вешалок вместе с одеждой. С третьего раза дверь открылась без помех, если не считать жуткого скрипа полвека немазанных петель.

Прямо в лицо Евгению уставился череп. На сей раз – несомненно человеческий. Уставился жуткими карими глазами, глядевшими из зияющей черноты глазниц.

Юноша оцепенел, подавившись собственным вдохом. Но секунду спустя с облегчением выдохнул, осознав, что никакие это, конечно, не глаза. Это были шляпки длинных плотницких гвоздей, вбитых в глазницы; череп был пригвожден ими к двери со стороны коридора. И, судя по глубине, на которую вошли шляпки, в тот момент череп еще не был пустым.

Это была самая верхняя пара гвоздей; теми, что ниже и шире, были прибиты плечевые кости растянутых в сторону рук. На самом деле в каждую из них вколотили по два гвоздя – два, ближе к плечам, пришпилили руки к двери, а два других, которых не было видно с противоположной стороны, прибили локти к стене слева и справа от двери, превратив, таким образом, распятого человека в жуткое подобие засова. От рывков двери правая кость, та, что со стороны петель, вырвала дальний гвоздь и повисла вертикально на ближнем, а левая попросту сломалась ближе к локтю, но сохранила горизонтальное положение. Еще два гвоздя были вбиты в колени жертвы, а остальные – в живот, не затронув никаких костей (хотя, вероятно, нижние ребра опирались на верхние из этих гвоздей). Теперь скелет рухнул, превратившись в бесформенную груду костей на полу среди лохмотьев одежды. Отдельные клочки гнилой, почти черной от крови материи остались висеть на гвоздях.

Евгению стало не по себе, когда он представил, что пришлось пережить этому несчастному; он даже помассировал собственный живот и колени, чтобы избавиться от свербящего фантомного ощущения. Хотелось верить, что палачи все-таки вбили первые гвозди в голову, избавив жертву от дальнейших мучений, но увы – размеры навеки въевшихся в дверь темных потеков под гвоздями опровергали эту версию. Из мертвеца не вытекло бы столько крови…

Что же здесь произошло?! Распятый был, очевидно, одним из обитателей барака. Одним из тех, кто приехал на машине. Но кто его убил? Ни одно животное, даже самое свирепое, не могло сделать это с такой жестокостью и, главное, таким способом. Выходит, атаковавшие дом твари все-таки разумны… Но как они проникли внутрь, если все окна и дверь так и остались заколочены?!

Стоп. Про дверь он знает только то, что открыться ей не дает дерево. Но ведь оно, очевидно, выросло лишь много лет спустя!

Евгений направился в коридор, желая проверить свою гипотезу. Чтобы выйти, ему пришлось наступить на кости; под ногами мерзко кракнуло. Из двери еще проникал слабый свет здешнего тусклого дня, но, свернув по коридору направо, в сторону выхода, юноша погрузился в полную темноту. Он осторожно двинулся в выбранном направлении, вытянув вперед руки. Доски пола скрипели при каждом шаге. Под ногой звякнуло разбитое стекло, что-то покатилось по полу и, судя по звуку, стукнулось о стену. «Алиса права, что не полезла сюда, – подумалось ему, – не лучшее место для прогулок босиком». Затем он различил во тьме едва проступающую светлую полоску внизу, у самого пола. Очевидно, свет снаружи пробивался под входной дверью. Евгений невольно ускорил шаг и тут же поплатился за это: гнилая доска с глухим хрустом проломилась под его ногой, он выбросил вторую ногу вперед и запнулся ею еще о какое-то еще препятствие. Этого он уже никак не ожидал и, едва успев выставить руки, повалился прямо на это «препятствие».

Он понял, на что именно упал, по уже знакомому хрусту и скрежету трущихся друг о друга костей. Истлевшая ткань расползлась под пальцами, и рука провалилась между ребрами. Брезгливо отворачиваясь – даже раскапывать скелет при свете дня не доставило ему удовольствия, а уж тем более – утыкаться в него лицом в полной темноте – он попытался слезть с мертвеца со всей возможной поспешностью; при этом другая его рука наткнулась на череп, и ее тут же резанула боль.

На этот раз ему в голову не полезли глупые мысли вроде того, что скелет укусил его; он сразу понял, что порезался обо что-то неподвижное. Двигаясь теперь уже с максимальной осторожностью, он ощупал затылочную, потом теменную кость черепа, брезгливо ощущая под пальцами редкие остатки волос, и, теперь уже сбоку, наткнулся на торчащий из кости холодный острый металл, а затем, проведя пальцами вверх вдоль тронутой коррозией плоскости – на деревянную рукоятку.

Так. Вот, кажется, и топор.

Евгений поднялся на ноги с топором в руке. Ощупывать останки дальше он не стал. Судя по остаткам одежды – да и по форме черепа – зарубленный был человеком. А монстры управлялись с трофейным топором ничуть не менее ловко, чем с трофейными молотком и гвоздями…

Или все-таки не монстры? Может, они все же не смогли проникнуть внутрь, зато здесь вспыхнул какой-то конфликт между самими оборонявшимися? Гм, хорош «какой-то конфликт», когда дверь баррикадируют собственным товарищем, заживо прибивая его к ней гвоздями… А что, если это была не просто ссора, даже не просто вспышка паники? А какое-то сумасшествие… возможно даже, индуцированное теми же монстрами, внушившими его людям сквозь стены… (Евгений никогда не поверил бы в возможность подобного, если бы не помнил об удушающей волне чужой ненависти, накрывшей его тогда в лесу.)

Ладно, пока что гадать бессмысленно. Надо проверить входную дверь.

Евгений подошел к ней, чувствуя себя с топором уже более уверенно. Нащупал в темноте ручку, пошарил рядом с ней. Так и есть – закрыто на прочный стальной засов. Похоже, не поврежденный. Ага, еще и амбарный замок навешен…

Искать здесь ключ, конечно, бесполезно, да тот мог и не повернуться спустя столько лет. Дракин размахнулся и рубанул по двери. Ему был нужен свет, и к тому же, насколько он помнил, если освободить дверной проем, то между косяком и стволом дерева все же можно будет протиснуться – все лучше, чем в окно лазить.

После нескольких ударов дверь затрещала; Евгений не успел сообразить, что происходит, но инстинктивно отпрыгнул в сторону – и вовремя: дверь раскололась по всей высоте, и одна ее часть рухнула на пол вместе с вырванным из косяка засовом, а вторая резко крутанулась внутрь на петлях и грохнула об стену. Дерево, давившее на дверь столько лет, наконец добилось своего.

Дракин вновь встал перед проемом и уставился на дерево, едва не вздрогнув от открывшегося ему зрелища.

С внутренней стороны ствола во всю высоту дверного проема тянулось узкое, но, похоже, глубокое дупло. Разошедшаяся кора обрамляла его двумя толстыми валиками, удивительно похожими на губы, и более того – за этими губами внутри дупла, навстречу друг другу, росли тонкие острые шипы. Все это выглядело, как огромная вертикальная пасть, готовая поглотить всякого, кто попытается выйти наружу…

Он вновь повернулся спиной к выходу, становясь так, чтобы в помещение проникало больше света. Теперь он понял, что находится в небольшой передней (или в таком доме ее следовало называть сенями?) Коридор, из которого он пришел, делил дом на две половины, с комнатами по бокам, и, вероятно, достигал противоположной входу стены, но там уже ничего нельзя было рассмотреть. Взгляд Евгения сразу же уперся в мертвеца, раздербаненного его падением – и возле костяной руки на полу он увидел нечто, что могло быть поценнее топора: это был револьвер. Кажется, классический «наган». Дракин поспешно подошел и поднял оружие; конечно, оно провалялось здесь не меньше полувека, но умельцы возвращают к жизни даже пистолеты, все это время проведшие в земле… Однако Евгения ждало разочарование: барабан был пуст. Юноша все же сунул револьвер за пояс – вдруг где-нибудь еще отыщутся патроны… Затем он огляделся по сторонам, заметил железную бочку, прислоненную к стене шину от грузовика, разбитый фонарь, жестяной таз на табуретке, расколотую лампочку без абажура, свисавшую с потолка (выходит, здесь было электричество?), самодельную вешалку в виде приколоченной в углу доски с вбитыми гвоздями… и второй скелет.

Тот лежал прямо под вешалкой, накрытый кожаной курткой, вероятно, сорвавшейся с гвоздя. Под этой курткой не видно было ни головы, ни того, что прежде было туловищем. Только ноги. Ноги, которые определенно не принадлежали человеку и вообще какому-либо известному науке существу. Кости были неестественно длинными и тонкими, без всякого намека на коленные суставы. Каждая кончалась тремя отростками, расходящимися на манер штатива. На конце каждого отростка, в свою очередь, было что-то вроде острого копыта.

Выходит, твари из леса все-таки прорвались внутрь. Причем они принадлежали к разным породам – нижние конечности скелета, раскопанного Евгением снаружи, не имели ничего общего с этим… Час от часу не легче – они не только агрессивны, но и способны к кооперации!

А вот пули, сразившие их, может быть, и были выпущены из одного оружия. Но монстр, застреленный в углу передней, не забрал с собой своего противника. Судя по положению скелета стрелявшего, удар ему был нанесен сзади, из коридора…

Евгений подошел к останкам твари под вешалкой, приподнял куртку. Света в угол попадало мало, но он все же различил ребра бочкообразной, словно бы раздутой грудной клетки и маленький приплюснутый череп, формой похожий на баклажан, глубоко вдавленный в плечи. Рук не было вовсе. Возможно, при жизни их заменяли какие-нибудь щупальца. Юноша брезгливо бросил куртку обратно.

С топором в руке он вернулся в коридор и на сей раз повернулся к ближайшей двери справа. Здесь ему не потребовалось ничего ломать и высаживать – это уже было сделано до него. Изрубленная дверь была приоткрыта; Евгений толкнул ее, желая открыть полностью, но вместо этого она шумно рухнула внутрь помещения. Дракин закашлялся от поднявшейся пыли. Затем вошел, ориентируясь на тонкие полоски света между забившими окно досками. На сей раз он двигался в темноте с особой осторожностью, но под ногой что-то все же загрохотало – судя по звуку, металлическое и довольно большое. Орудуя топором, Евгений освободил окно и обернулся, осматривая комнату.

Ага, вот, кажется, и генератор. Работал, очевидно, на дизельном топливе; выхлопной патрубок присоединен к трубе, уходящей в потолок… Жгут проводов уходил в отверстие в стене. Теперь, однако, вырванные провода валялись на полу и свисали из корпуса, как выпущенные кишки. Стекла круглых стрелочных индикаторов были разбиты. Посередине небольшой комнаты валялись две канистры (на одну из них, очевидно, и наткнулся в темноте Евгений); они были открыты и, естественно, пусты. Дракину показалось, что он еще различает слабый запах солярки, хотя это, очевидно, могло быть лишь результатом самовнушения. Тем не менее, что-то заставило его повнимательнее присмотреться к грязному полу. Сперва он различил размокший спичечный коробок; присев на корточки, он попытался открыть его. Тонкая картонка расползлась под пальцами; внутри было пусто. Зато теперь он увидел несколько спичек, валяющихся на полу. Все они были обгорелыми, кроме одной – сломавшейся.

Это что же получается? Канистры опрокинуты не случайно, кто-то специально вылил солярку на пол и пытался ее поджечь? Что за идиотизм? Во-первых, лужа дизельного топлива от брошенной спички не загорится, во-вторых, кому вообще понадобилось устраивать пожар в деревянном доме? Монстрам? Они сумели разобраться не только с топором и гвоздями, но и со спичками? Или же…

Больше ничего интересного в генераторной не оказалось. В том числе и трупов. А может, тот, кого распяли на двери кладовой напротив, был выволочен как раз отсюда? Евгению так и представилась у него на груди табличка «Поджигатель». Хотя, конечно, никакой таблички там не было…

Дракин двинулся дальше по коридору. Следующая дверь слева. Верхняя половина изрублена в щепки, но нижняя при попытке ее открыть упирается в какое-то препятствие. Похоже, ее баррикадировали изнутри… Ладно, посмотрим пока, что в комнате напротив, а там, глядишь, станет светлее… Здесь дверь была выбита внутрь и валялась на полу. Сама комната оказалась больше предыдущих, аж с двумя окнами. Под ногами хрустело битое стекло и что-то еще. Проделав уже привычные манипуляции с закрывавшими окна досками, Евгений понял, что оказался в какой-то лаборатории – разгромленной со всем возможным остервенением. Причем громили, похоже, не только голыми руками – на полу, среди разбитых пробирок и предметных стекол, вырванных с мясом радиодеталей и проводов, опрокинутых кювет и корпусов отдельных приборов валялась погнутая от усердия лопата. Впрочем, от нее досталось не только оборудованию; вглядевшись, юноша увидел присохшие к бурому лезвию волосы… В нескольких местах на полу сквозь пыль и грязь проступали темные пятна – кровь, реактивы? Евгений наклонился и поднял один из приборов. Вольтметр, громоздкий, в круглом черном корпусе – не чета современным легким тестерам. А это что? Кажется, обычный атмосферный барометр. А вот целая плата с раздавленными в крошево радиолампами. А это что еще за кассовый аппарат? А, должно быть, механический арифмометр – тоже с вмятиной на корпусе; Евгений попытался покрутить ручку, но ее заклинило. Разбитый термометр – похоже, ртутный… лучше здесь не задерживаться, пары ртути, кажется, сохраняются десятилетиями! А этим микроскопом – а именно, его широким основанием – должно быть, в самом буквальном смысле забивали гвозди. Не исключено, что те самые…

Евгений почувствовал нарастающий гнев. Это зрелище варварского погрома в научной лаборатории возмутило его больше, чем сцены жестоких убийств! Кое-где среди обломков попадались и обрывки бумаги – пожелтевшие, исписанные выцветшими чернилами. Евгений попытался собрать их в надежде сложить вместе, но, похоже, это были куски разных страниц. Обрывок какого-то графика на миллиметровке, столбик цифр, почти не отличающихся друг от друга, клочок отпечатанной типографским способом электрической схемы, другой клочок, с размашистыми буквами от руки —

по-прежн

не удалось

стается неустановл

Ладно. Похоже, здесь уже ничего полезного не найти.

Уже выходя из помещения, Евгений заметил на столе возле двери керосиновую лампу – как ни странно, не пострадавшую. Юноша хмыкнул – настолько неуместным казался этот атрибут девятнадцатого столетия в физической лаборатории двадцатого, среди электрических приборов. Евгений покрутил лампу в руке – керосин из нее, конечно, давно испарился – и поставил обратно.

Он вернулся к комнате с забаррикадированной дверью. Теперь, в свете, падавшем из дверного проема лаборатории, стало ясно, что некогда это было жилое помещение, с раскладушками и тумбочками. Ныне вся эта мебель громоздилась, сваленная перед дверью. Впрочем, баррикада получилась не слишком надежная. Подтверждением чему была не только разломанная дверь, но и кости в истлевшем тряпье, белевшие среди стальных труб раскладушек и на полу вокруг. Целых скелетов не было; кости были человеческие и нечеловеческие, вперемешку. Вот сломанная рука, все еще с часами на запястье… а вот уродливая трехпалая клешня, похожая на полураскрытый адский бутон… явно разные ребра переплелись так, что теперь, небось, и не расцепишь… большая бедренная кость – черт ее знает, чья, может, и человеческая… определенно человеческая нижняя челюсть с золотым зубом… какие-то выгнутые и зазубренные костяные пластины, которым в человеческом скелете даже нет аналога… Евгений так и не понял, останки скольких существ здесь находятся и нашли ли они свой конец в яростной битве в этой комнате, или кто-то укладывал в баррикаду, помимо мебели, еще и трупы. А то и расчлененные куски таковых.

А может, не в баррикаду? Может, здесь состоялось пиршество победителей?

Лезть внутрь, рискуя пораниться об острые зубы разломанной двери, Дракин не захотел – похоже, в комнате все равно не было ничего полезного. Он двинулся дальше.

Две маленькие комнатки слева. Первая – даже без окна. При попытке найти таковое Евгений уперся в какую-то высокую и громоздкую железную конструкцию, установленную на квадратном столе. Ему, чья юность пришлась уже на эпоху цифровой фотографии, потребовалась, наверное, целая минута, чтобы понять, что это такое. За тубусом фотоувеличителя он наткнулся на невидимую в темноте веревку, на которой все еще висели на прищепках покоробившиеся снимки. Обрадованный находкой, Дракин вышел с ними в коридор и отошел туда, где посветлее, но тут его ждало разочарование. Все снимки были отвратного качества, причем не от старости – они были не в фокусе. Похоже, фотограф совершенно не умел снимать: лес, дом, локомобиль на заднем плане получились вполне отчетливо, но на переднем виднелись лишь мутные силуэты, настолько размазанные, что даже невозможно было сказать, люди это или нет. Тем не менее, при всей их размытости, было в них нечто неприятное. То была не простая досада от вида некачественной фотографии. Нет – нечто, напротив, наводившее на мысль, что это даже хорошо, что они не видны четко… Евгений поморщился: вот ведь чушь лезет в голову.

Дверь следующей комнатки была сорвана с петель, но ее, очевидно, выбили не снаружи, а изнутри. Внутри на самодельном, грубо сколоченном столе громоздилась тяжелая черная рация. «С кем это они тут связывались, интересно?» – подумал Евгений. Рация не выглядела разбитой, однако и она, и стены, и пол, и даже потолок были заляпаны бурыми пятнами. «Если это кровь, то тот, из кого ее столько выплеснулось, должно быть, проглотил гранату…» Тем не менее, костей в помещении не было. На полу лишь валялась разорванная в клочья и тоже сплошь перепачканная одежда. Из нее наиболее уцелел френч; Евгений проверил его карманы. В одном обнаружился ветхий кисет с махоркой (Дракин никогда не видел махорки, но догадался, что это такое), в другом – партбилет члена ВКП(б) (Евгению удалось рассмотреть лишь первую страницу с именем Демушкина Кондратия Ивановича, остальные склеились от крови и рассыпа́лись при попытке их разъединить) и стопка сложенных листков, также окровавленных. Юноша попытался развернуть их; они ломались и разваливались на сгибах. Сложив вместе несколько квадратиков наиболее читабельной страницы, он различил среди бурых пятен аккуратные строки:

«…попустительстве начальника экспедиции Грибовцева В. Н. ведет политически вредные реакционные разговоры, утверждая, что Особая зона, где мы находимся, лежит вне поля действия диалектического материализма и не может быть объяснена в рамках марксистско-ленинской науки…»

Тьфу, пакость, подумал Евгений. Он-то надеялся прочесть что-то действительно важное, проливающее свет на здешние тайны, а тут – обычный гадкий донос… Кому его здесь писал этот Демушкин, кому надеялся передать – монстрам из леса? Или рефлекс стукача был настолько силен, что вынуждал строчить доносы даже без надежды отправить их в родные «органы»? Вон какая стопка накопилась, уже еле в карман влезала…

Тем не менее, Евгений продолжил читать. Все же хоть какой-то источник информации о том, что здесь происходило…

«Старший биолог экспедиции Шевцов Т. А., присутствовавший при последнем таком разговоре, не только не дал отпор мракобесно-идеалистическим измышлениям Вайсберга, но и заявил, что с точки зрения современной биологической науки обследованные им образцы, в особенности №№ 3,7,9 и 13, попросту не могут существовать. В частности, кости, найденные им внутри ветвей „плачущего дерева“ (образец N 3), не только не могут быть результатом эволюции растений, но и, вне всякого сомнения (по утверждению Шевцова) принадлежат млекопитающему. Его поддержал Марченко Н. К., заявив, что на всех без исключения сделанных им фотографиях, на которых запечат…»

Несколько следующих строк были нечитаемы из-за крови и раскрошившейся у сгиба бумаги, потом:

«…рельсы „не являются материальным объектом, а лишь выглядят, как таковой“ и что „не могут же все приборы выйти из строя одновременно“. На мое замечание, что приборы как раз могут выйти из строя одновременно, и это несомненно указывает на вредительство, он ответил: „Ну хотя бы здесь не повторяйте эту чушь“ и добавил, не знаю ли я, какой вредитель может вывести из строя маятник-фуко…»

Написано было именно так – через дефис и с маленькой буквы. Доносчик, как видно, еще и не отличался большой образованностью… Но, стало быть, опыт с маятником они здесь все же проводили. И он показал, что… мир не вращается? Или, может, вращается слишком быстро? Увы, вместо ответа на этот вопрос дальше шли бредовые размышления Демушкина о «возможной отработке механизма диверсии против маятника-фуко в Ленинграде с целью подрыва репутации нашей передовой науки». Дальше опять нечитаемое место, потом:

«…ние здоровья тов. Секирина продолжает ухудшаться. Томильский запретил все посещения под предлогом карантина. Я слышал, как он что-то обсуждал с Грибовцевым приглушенными голосами, но, заметив меня, они сменили тему. Учитывая, что тов. Секирин является парторгом экспедиции, подозреваю преступный сговор врача-вредителя Томильского с начальником экспедиции с целью покушения на жизнь партсовработника и потому намерен, несмотря на запрет…»

Дальше все окончательно тонуло в крови.

Евгений вернулся в коридор и вновь перешел на правую сторону. Здесь следующая дверь не была ни открыта, ни выломана. Она была заперта на надежный металлический замок, но в ее нижней части зияла круглая дыра диаметром почти в сорок сантиметров. Дракин потрогал ее шершавые края, пытаясь понять, чем она проделана. Воображение рисовало некое гигантское сверло, но нет, для этого дыра была все же недостаточно ровной. Встав на колени, Евгений просунул руку внутрь и отыскал наощупь ручку замка, но повернуть ее не сумел – то ли из-за разъевшей механизм коррозии, то ли, возможно, дверь, запертую снаружи на ключ, можно было открыть только ключом. Тогда он вновь пустил в ход топор.

В этой комнате тоже было два окна, и на сей раз по пути к ближайшему из них Евгений наткнулся на большой стол посередине помещения, а затем, обойдя его – еще на один, прямо под окном. Тем не менее, он дотянулся до окна и без труда выломал топором доски, а когда обернулся – вздрогнул от открывшегося ему зрелища.

Казалось бы, после всех уже виденных им останков людей и монстров мало что могло бы его шокировать. Но эта комната словно возникла прямиком из преисподней. Вдоль стен, размыкаясь лишь возле окон, в два ряда стояли клетки. Некоторые небольшие, забранные проволочной сеткой, другие крупнее, с толстыми стальными прутьями, вполне способные вместить человека в скрюченной позе. И почти во всех этих клетках были заросшие пылью скелеты – большие и маленькие, обреченно развалившиеся на полу или прижавшиеся к решеткам, вцепившиеся в прутья зубами или тянущие наружу в последней мольбе кости верхних конечностей – но все разные и все исключительно уродливые. На столе в центре, покрытом окровавленной клеенкой, пришпиленной вонзенным в нее скальпелем, был распят скелет существа, похожего на двугорбую обезьяну; ременные петли по краям стола, ныне обвисшие на костях, некогда, очевидно, прочно удерживали запястья и лодыжки жертвы. На полу валялся опрокинутый автоклав и еще несколько хирургических инструментов, выглядевших в этой обстановке как орудия пыток.