Текст книги "Место (СИ)"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Паразит выбирался из мертвого хозяина? Или, может быть… рождался детеныш?

Евгений не стал выяснять и дожидаться, пока зубастая гадина вылезет целиком – что она, надо сказать, делала с удивительным проворством. Он просто бросился бежать сквозь бамбуковые заросли.

На сей раз он убежал недалеко – да и вряд ли смог бы иное: он слишком вымотался. Бросив несколько опасливых взглядов через плечо и не обнаружив ни ползущего следом окровавленного головастика, ни кого-либо еще, Евгений обессиленно остановился, упершись свободной рукой в шершавый ствол какого-то дерева – вокруг вновь был не бамбук, а нормальные деревья, если, конечно, слово «нормальные» было применимо хоть к чему-то в этом мире – и некоторое время стоял так, уронив голову и тяжело дыша. Когда его дыхание, наконец, успокоилось, он понял, что различает еще какой-то звук – но на сей раз звук не вызывал опасений; скорее наоборот, он звучал для измученного всей этой беготней юноши почти музыкой. Это было журчание воды.

Евгений пошел на звук и вскоре оказался на берегу лесного озера – во всяком случае, Дракин решил, что это именно озеро. Определить его размеры не представлялось возможным – над водой висел густой туман, скрывавший не то что противоположный берег, но и вообще что-либо уже в паре метров от кромки воды. Журчание доносилось откуда-то оттуда, из серой мути, словно там прямо из воды бил фонтаном ключ (Дракину не доводилось слышать о подобном в естественных водоемах). Туман почему-то держался исключительно над водой, не расползаясь на сушу – как будто его удерживала невидимая, но резко очерченная граница. Евгению этот странный туман определенно не понравился.

Как, впрочем, и видимый берег. Он практически весь зарос высокой травой самого болотного вида. Едва ли где-нибудь здесь можно подойти к воде, не провалившись по колено (это еще в лучшем случае!) в жидкую черную грязь…

За несколько мгновений до того, как он увидел озеро, Евгений мечтал, как скинет с себя пропотевшие тряпки и окунется в прохладную воду – а заодно и напьется… ну, на худой конец (да, разумеется, некипяченая вода из неизвестных водоемов опасна) – прополощет рот, где до сих пор ощущался кислый привкус блевотины. Однако теперь ему эта идея резко разонравилась. Черт его знает, что может скрываться в этом тумане. И под непрозрачной гладью этой воды. И даже в этих травяных зарослях, если уж на то пошло…

Все же юноша пошел вдоль озера, настороженно вглядываясь в туманную завесу. Странное дело, но журчание продолжало звучать столь же громко, хотя, казалось бы, его источник, чем бы он ни был, должен был остаться позади. Причуды распространения звука в тумане? Или, может быть… источник двигался вслед за идущим вдоль воды человеком?

Затем впереди появился просвет в болотных зарослях. Похоже, в этом месте почва была твердой, этакий язык меж топких берегов. Евгений, опасливо пробуя землю ногой – она и на ощупь оказалась столь же надежной, сколь и на вид – подошел, наконец, к самой воде и опустился на корточки.

Вода была мутно-серой даже у самой кромки берега, там, где ее глубина должна была составлять считанные сантиметры. Если, конечно, этот берег, который, как кажется, уходит в озеро полого, на самом деле не обрывается вглубь вертикально… Евгений осторожно опустил руку – вода оказалась холодной, но не ледяной – и пальцы почти сразу же коснулись дна. Нет, тут, похоже, никаких сюрпризов… хотя дно и в этом месте все же илистое, а не песчаное, как он надеялся. Дракин побултыхал рукой в озере и вдруг понял, что ему напоминает эта вода – содержимое ведра, в котором ополоснули тряпку после мытья полов. Пить из этого озера ему расхотелось еще раньше, а теперь даже идея омыть разгоряченное лицо как-то потеряла привлекательность. Да нет, глупости, сказал себе Евгений. При илистом дне вода и не может быть прозрачной, но ничего особо скверного в ней нет… Он поднес мокрые пальцы к лицу, понюхал – обычный сырой озерный запах. Затем отложил в сторону копье, зачерпнул из озера обеими руками и умылся, стараясь, впрочем, чтобы вода не попадала в рот и в глаза.

Все же это было приятно, несмотря на запах, наводивший на мысли о тине и сырой рыбе. Евгений умылся снова, потер мокрыми руками шею. Затем осторожно проморгался. Мир, сперва представший размытыми пятнами, вновь обрел четкие очертания, и по мере того, как успокаивалась взбаламученная рябь, сидевший на корточках юноша различил в озере темный силуэт своего отражения.

И не только своего.

Разобрать детали он не успел, да и озерная вода – плохое зеркало, когда смотришь вертикально вниз, а не под углом. Евгений лишь вскрикнул, и его рука дернулась к копью, но фигура, стоявшая за спиной, оказалась проворнее, несмотря на свои грузные габариты. Сильные лапы – или все-таки руки? – схватили юношу, притискивая его руки к бокам и лишая его возможности сопротивляться. Из своей сидячей позы он даже не мог лягнуть навалившуюся на него сзади тварь. Он слышал довольное урчание у себя над ухом и чувствовал резкий звериный запах. Сейчас зубы вопьются в шею – и конец…

И все же юноша продолжал отчаянно сопротивляться, силясь вывернуться из жуткой хватки. В какой-то миг ему показалось, что у него получается, но он тут же понял, что это само чудовище поворачивает свою добычу лицом к себе. Черт его знает, почему оно не начало жрать его прямо со спины – возможно, хотело перекусить горло спереди… В следующее мгновение Евгений уже был повален на спину – наполовину на сушу, наполовину в воду – а голодно рычащее чудище размером, наверное, с хорошего медведя, но при этом лишенное шерсти, наваливалось на него сверху своей жирной, горячей и влажной тушей. Евгений увидел прямо над собой разверстую толстогубую пасть… «Ну вот теперь точно хана!» – мелькнуло в мозгу юноши. Но вместо укуса из пасти вывалился длинный язык и липко облизал ему лицо. Дракина непременно стошнило бы от омерзения, если бы еще было, чем. Однако гурманские наклонности врага подарили ему еще несколько секунд. Продолжая извиваться, он вдруг почувствовал под пяткой твердый круглый металл. Копье! Евгений резко подгреб ногой и сумел ухватить оружие левой рукой. Но рука по-прежнему оставалась крепко прижатой к туловищу навалившимся на него монстром, чье хайло уже вплотную приблизилась к лицу жертвы. И тогда Евгений, до того рефлекторно пытавшийся отвернуться, сам открыл рот и со всей силы впился зубами в омерзительный язык!

Чудище рявкнуло от боли и неожиданности, дернувшись назад, и на миг ослабило хватку. Евгению хватило этого, чтобы вырвать потную руку, и он тут же наугад пырнул монстра острым железом в бок. Удар достиг цели: юноша почувствовал, как зазубренный металл с натугой раздирает плоть. Что-то мерзко скрипнуло – должно быть, поручень задел кость и скользнул глубже…

Зверь взвыл – неожиданно тонко и, как показалось Евгению, обиженно – и попытался перехватить и выдернуть копье, но его грубые пальцы лишь проскользили по металлу, мигом ставшему скользким от крови. Евгению тем временем удалось высвободить вторую руку, и он, дотянувшись ею до поручня под потным брюхом твари, рывком передвинул свое оружие так, что другой его конец уперся в землю. Теперь чудище наваливалось на копье своим немаленьким весом. Ему следовало бы как можно скорее вскочить, но для этого оно, похоже, было недостаточно сообразительно и расторопно – а может, и рана была уже слишком серьезной. Впрочем, и копье вдавливалось не только в рану, но и в землю другим своим концом.

Евгений понял, что с копьем он уже сделал все, что мог и, выпустив железяку, вцепился обеими руками в толстую шею твари. У него бы не хватило сил пережать ее дыхательное горло, но пальцы почти сразу нащупали мощное биение пульса в сонных артериях. Чем бы ни было это чудище, но, похоже, его мозг снабжался кислородом сходным с человеческим способом… да и вообще оно, кажется, больше походило на примата, чем на того же медведя…

Зверь попытался оторвать руки Евгения от своего горла, но был уже слишком слаб. Биение под пальцами быстро затихало. Язык вновь вывалился из пасти и мазнул юношу по лицу, но уже бессильно, словно огромный дохлый червяк. Тяжелая туша обмякла, опять наваливаясь на Дракина всей своей массой. По телу пробежали последние судороги агонии, и все кончилось. Чудовище было мертво.

Что ж – по крайней мере, местных монстров можно убить. И не только трамваем. Это уже кое-что…

Полузадохнувшийся, перемазанный липкой слюной и горячей кровью чудища, Евгений с большим трудом спихнул с себя труп, вяло завалившийся набок, и выбрался на свободу. Первым делом он выдернул из мертвой туши свое копье и лишь только теперь он получил возможность как следует разглядеть своего врага.

Больше всего оно и впрямь походило на огромную голую жирную обезьяну – низколобую, губастую, с толстой задницей и, как с удивлением понял Дракин, чудовищными мешками отвислых грудей; багровые соски были диаметром с компакт-диск. Выходит, это самка? Охотящиеся самки – совсем не редкость в животном мире, но при воспоминании о том, как вела себя эта тварь, Евгений почувствовал подозрение, от которого ему стало едва ли не противнее, чем от липкой гадости на лице. Что, если она хотела его даже не съесть, а… изнасиловать?

Да ну, бред, в который раз за последние часы сказал себе Дракин. Глупости из безграмотных комиксов и фильмов про Кинг Конга, только с инверсией гендерных ролей… На самом деле в живой природе ничего подобного не бывает, во всяком случае, в естественных условиях…

Вот только кто сказал, что условия этого мира естественны?

Наплевав на прежнюю осторожность – вот чем она кончилась, или едва не кончилась! – Евгений решительно полез в воду, чтобы смыть с себя всю дрянь. И пусть под водой сидят хоть крокодилы-бегемоты, хоть русалки-кикиморы… Впрочем, со своим оружием он теперь не расставался, лишь перекладывая его во время мытья из одной руки в другую.

Наконец, мокрый насквозь, замерзший и все равно не слишком чистый – рубашку уж точно придется выбрасывать, тем более что она еще и порвана, да и на джинсах остались заметны кровавые пятна – он выбрался на берег. Впрочем, чистота была сейчас далеко не главной его заботой. Согреться бы… Светлее, может, и стало, но теплее – явно нет. Обнимая себя за плечи и пританцовывая на месте, Евгений с тоской поглядел на небо. Оно посерело, но осталось таким же беспросветным, как и ночью. Невозможно было понять, в какой стороне солнце. Нельзя было разглядеть и отдельные тучи, равно как и какое-либо движение там, наверху. Просто сплошная, ровная, тошнотворно-стабильная серая муть. Такая же, как и туман над озером. И кстати, не общей ли они природы?

Ежась и мечтая о тепле, Евгений впервые с тех пор, как попал сюда, почувствовал, что голоден. Еще недавно его выворачивало наизнанку, но вот теперь бы он с удовольствием навернул чего-нибудь горячего и сытного. Скажем, сковородку жареной картошки… да с сочными, с ароматной корочкой котлетами… или хорошим бифштексом…

Его взгляд упал на грузный труп убитой им твари. Вот тебе, пожалуйста, мясо – небось, под два центнера наберется… личный боевой трофей…

Евгений вновь брезгливо скривился. Ладно бы еще это и впрямь был медведь… Но жирная голая уродина была все же слишком человекоподобной. Может, как раз такие и породили легенды о йети… может быть, их настояший дом здесь? Хотя йети вроде бы во всех легендах волосатые… И к тому же – как бы он разделал тушу? Обломок поручня – это все-таки не нож… а главное – на чем жарить мясо? Как без пяти минут кандидат физматнаук, моделирующий на скоростных компьютерах процессы в недрах далеких звезд, намерен решить классическую проблему древнего дикаря и добыть огонь? Как и большинство некурящих, он не носил с собой зажигалки, в очках тоже не нуждался – впрочем, от линзы в любом случае не будет толку без солнца… а насчет того, что цивилизованный человек не сумеет сделать это трением, писали уже столько путешественников…

Евгению явственно представилась картина, как он вспарывает зазубренным концом своего оружия толстую кожу вислогрудой уродины, потом, уцепившись за надорванный край, со всей силы тянет на себя, с треском отдирая от багрового мяса, как запускает руки в желтоватый жир, деловито ковыряясь в нем, как, кряхтя от натуги, вырывает кровавые сырые куски, как пихает их в рот, старательно пережевывая непривычными к подобной работе челюстями, и еще теплая кровь вперемешку с жиром стекает по его подбородку… бррр, мерзость!

Ну а если мерзость, сказал внутренний голос, тогда уходи отсюда, пока не пожаловал кто-нибудь менее брезгливый, но не менее голодный. И кстати – этот вот кусок твердой суши посреди топкого берега, как думаешь, что это такое для местных обитателей? Водопой, вот что!

В тот же миг Евгений сообразил, что в окружающей обстановке изменилось еще кое-что. Журчание. Его больше не было слышно.

Выходит, это не был просто бьющий ключ или какой-то подобный источник? Неодушевленной, так сказать, природы…

Дожидаться, что за этим последует, Дракин не стал. Хлюпая мокрыми сандалиями (блин, надо было их снять, прежде чем лезть в воду – но он был в слишком большом шоке после битвы, чтобы подумать об этом), он поспешил прочь от озера, снова в лес.

Ну и куда теперь? Самое разумное, наверное – все-таки вернуться к рельсам и идти по ним назад. Может быть, там все-таки отыщется выход в нормальный мир…

Брось, сказал внутренний голос. Никто никогда отсюда не выбирался, и ты это знаешь. Ты теперь здесь навсегда. Точнее – до конца твоей жизни. И думать следует только о том, как этот конец максимально отодвинуть. Что, судя по всему, будет весьма непросто…

Я выберусь, упрямо возразил Евгений. И не просто так, а с доказательствами. Меня не отправят в психушку, я принесу с собой предметы, которых нет на Земле…

Ему вновь ясно представилось, как он отпиливает зазубренным концом поручня ухо у поверженной твари. Или все той же железякой выламывает зубы из ее челюсти… На самом деле, любой антрополог проделал бы такое, не поморщившись. И вообще был бы счастлив препарировать неизвестный вид вдоль и поперек. Но он-то не антрополог. И вообще не биолог. Но каких-нибудь местных травок нарвать вполне может. Или листьев с деревьев…

Ему снова вспомнился отломанный палец на деревянной руке, капля из глазницы и ощущение ненавидящего взгляда в спину.

Все же он присел и сорвал пару стеблей с зазубренными листьями у себя под ногами; стебли выглядели тонкими, но оторвались с неожиданным усилием и неприятным чмокающим звуком. Затем Дракину пришло в голову, что, если уж добывать растение в качестве научного экспоната, то надо выкапывать его целиком, вместе с корнями. Поковырявшись пальцами в земле – к счастью, достаточно мягкой – он так и сделал, а затем приподнял выкопанный экземпляр, разглядывая его корневую систему.

Странные это были корни. Куда больше они напоминали спутанный клубок жирных белесых червей. В первый миг Евгению показалось, что это и в самом деле черви, облепившие настоящие корни… но нет, было было отчетливо видно, как «черви» переходят в мясистый стебель. И все же сходство было настолько сильным, что Евгению показалось, будто корни шевелятся…

Да нет, какое там «показалось»! Корни действительно шевелились и медленно обвивали его пальцы! В ступоре Евгений глядел, как на тупом червеобразном конце открылся маленький круглый ротик, в следующий миг прильнувший к державшему его пальцу…

Острая боль вывела его из оцепенения. Юноша отшвырнул свою добычу – гм, кто еще для кого тут был добычей! – и поспешно вскочил. Из ранок на пальцах в трех местах сочилась кровь.

Пожалуй, если приляжешь поспать на такую травку, то можно и не проснуться.

Ладно, к черту местную растительность… если это вообще растительность… надо искать выход! Рельсы тянутся на много километров, чтобы их найти, не нужен точный азимут – достаточно самого примерного направления. Блин, как же холодно в этом мокром тряпье, не хватало только еще и простудиться… Так, озеро осталось за спиной, он пришел вдоль берега слева – значит, теперь направо, он же развернулся… там будет бамбуковая роща (по которой ползают гигантские червяки с зубастыми черепами!), а от нее уже не так далеко и до рельсов…

Евгений быстро зашагал в выбранном направлении, надеясь согреться. Вскоре холод и впрямь уже не так его донимал, и разорванная рубашка подсохла и больше не липла к телу – правда, джинсы все еще оставались мокрыми насквозь.

Но ни к какой бамбуковой роще он так и не вышел.

Поначалу он говорил себе, что, наверное, неправильно оценил время и расстояние, когда бежал. Через пару минут, ну максимум через пять, впереди покажутся высокие зеленые стебли…

Но вместо этого вокруг угрюмо высились толстые корявые стволы, с которых свисали длинные лохмы какой-то гадости, больше всего похожей на спутанную гнилую паутину. Да, разумеется – в нормальном мире паутина не гниет, но это в нормальном мире… Этой дряни постепенно становилось все больше, впереди стволы, похоже, были опутаны ею целиком, напоминая не то гигантские коконы чудовищных личинок, не то высохшие мумии безвестных страдальцев, угодивших в смертоносные сети, сами создатели коих были давно мертвы…

Нет, здесь он определенно не проходил и не пробегал. Он все-таки сбился, напутал с направлением. И если попытается исправлять ошибку отсюда, то забредет еще невесть куда. Ничего не поделаешь – надо возвращаться назад, к озеру, и снова идти вдоль берега…

Озера на месте тоже не оказалось.

Вместо него Дракин забрел в рощу полумертвых деревьев. Они стояли, практически лишенные коры, словно воткнутые в землю исполинские обглоданные кости. Землю покрывала черная, изъеденная тлением листва. Периодически то тут, то там падал сверху, медленно кружась, очередной черный лист да доносился сухой тоскливый скрип…

Спокойно, сказал себе Евгений. Тут нет ничего мистического, просто у человека одна нога сильнее другой, вот он и бродит кругами… Но что толку от этого рационального знания, если нет ни компаса, ни солнца, ни даже пресловутого мха на южной стороне стволов… или все-таки на северной? Черт, он совершенно забыл, чему учили в школе на первых уроках географии… Надо все время выбирать ориентир, любое хоть сколь-нибудь приметное дерево, дошел до него – выбрал следующее. Вот только насчет нужного направления он уже совершенно не уверен. Значит, надо идти по расширяющейся квадратной спирали, тогда рано или поздно он точно пересечет пути… а расстояние определять по времени. Скажем, десять минут прямо, поворот направо под прямым углом, пятнадцать минут прямо, снова поворот…

Он посмотрел на часы. Света теперь было вполне достаточно, но секундная стрелка стояла. Встряхнул, поднес к уху – бесполезно. Ведь не так давно заводил! Или все-таки тут что-то не так со временем? Да нет, все проще – часы не пережили купания. И мобильник, очевидно, тоже… черт… впрочем, его здесь все равно негде зарядить.

Ладно, отсюда в любом случае надо убираться, пока какой-нибудь скрипучий трухлявый ствол не рухнул ему прямо на голову. Ближайший край умирающей рощи позади, значит, туда и надо идти…

Евгений в очередной раз развернулся и пошел, чувствуя в глубине души иррациональную уверенность, что выбраться из этого унылого древесного царства мертвых ему тоже не удастся, а если и удастся, но он окажется не там, откуда пришел, а в очередном, еще более мерзком месте – скажем, в тухлом болоте… Но нет, засыхающие стволы сменились нормальными там, где он и рассчитывал. Так, теперь выбрать ориентир… как же эти деревья похожи… ну хотя бы вон то, разлапистое – если он будет смотреть на него все время, то не собьется и не спутает с соседними… а за неимением каких-либо приборов будем считать шаги – вот сразу и время, и расстояние. Раз, два, три…

…сто сорок семь, сто сорок восемь… Блин, это в теории легко прокладывать прямые маршруты. Гладко было на бумаге, да забыли про густые подлески. Вот эти заросли слева придется все-таки обходить – как бы только при этом с курса не сбиться… Сто семьдесят девять, сто восемьдесят – а вот отсюда уже и дерева-ориентира не видно! Но еще несколько шагов – и оно покажется… обязано показаться… Сто девяносто один…

На счете «сто девяносто два» из зарослей слева выскочило нечто огромное, черное, безмолвное, бросилось прямо на Евгения и одним ударом опрокинуло его на землю, заставив выронить копье.

Юноша увидел в считанных сантиметрах от своего лица жуткую оскаленную морду с маленькими злобными глазами, горевшими багровым огнем, и отвислыми щетинистыми брылями. С огромных желтых клыков – каждый, как ему показалось, чуть ли не с палец – тянулись тонкие нити слюны. Пасть дохнула смрадом, из горла монстра раздалось утробное рычание.

Вот теперь точно все, мелькнуло в голове Евгения, чьи плечи были прижаты к земле когтистыми лапами. Перервет горло прежде, чем я успею рыпнуться… Он все же попытался вслепую дотянуться до упавшего оружия, но рык мигом стал громче, а клыки и впрямь рывком приблизились к горлу.

– Фу, Антон! Фу!

Это выкрикнул звонкий женский голос. Даже скорее девичий. И о чудо! – слюнявое чудовище мигом присмирело, подобрало челюсть и отодвинуло морду от поверженного человека, продолжая, впрочем, стоять лапами у него на плечах. Затем послышался шелест раздвигаемых на ходу веток и призывный свист. Черная зверюга («Антон»?) нехотя слезла со своей жертвы, напоследок угрожающего сверкнув глазами и злобно рыкнув, и отступила назад. Евгений осторожно сел, с трудом веря, что все еще жив.

В паре метров от него стояла девушка. Самая обыкновенная человеческая девушка в джинсах и футболке. Зверюга спокойно уселась у ее ног, и Евгений, наконец, разглядел на шее у страшилища кожаный ошейник.

– Слава богу… – пробормотал атеист Дракин. Затем поспешно поднялся, машинально отряхивая штаны. – Привет. Ты кто?

В прошлой жизни, то есть еще несколько часов назад, он бы непременно обратился к незнакомой девушке на «вы». Но нынешняя обстановка к церемониям как-то не располагала.

Незнакомка смотрела на него с некоторым интересом, но без удивления. Во всяком случае, явно без того удивления, с которым он пялился на нее. Она была стройной (безразмерная футболка была ей определенно велика), с тонкими руками и ногами (но в то же время не производила впечатления хрупкости), с узким и длинным лицом, на котором выделялся тонкий острый нос – прямой, но слишком длинный с точки зрения классических канонов красоты. Вообще ревнители этих канонов едва ли назвали бы ее красавицей (возможно, даже обозвали бы ее лицо лошадиным – и были бы неправы, ибо лошадиное лицо подразумевает тяжелую нижнюю челюсть, а у девушки был маленький острый подбородок), но в ее чертах определенно присутствовало некое грациозное изящество. У нее были прямые рыжие волосы до плеч – но кожа чистая, без веснушек. И глаза… Евгений не мог понять, что его смущает в этих глазах. Наверное, то, что они черные. У рыжих ведь обычно бывают зеленые или голубые? Контактные линзы? Да нет, кому нужны черные контактные линзы, скорее у нее просто крашеные волосы (Дракин дернул уголком рта: крашеных он решительно не одобрял). Хотя нет, это было бы заметно по корням волос – если, конечно, она не вышла из салона совсем недавно…

А вот это вряд ли, понял Евгений. Если ее изрядно рваные джинсы еще можно было объяснить модой, то футболка была не только безразмерной, но и вылинявшей до полной потери цвета и, похоже, не стиранной уже очень давно. Эта девица здесь явно не первый день и даже не первую неделю… Да что же она молчит? Отвыкла говорить с людьми?

– Алиса, – наконец, ответила незнакомка.

– Угу, – пробормотал Евгений. – А это, стало быть, Страна Чудес… Ну и где тот Белый кролик, который нас сюда затащил? Не знаю, как Герцогиня, а лично я уже в ярости.

Тут он понял, что девушка смотрит на него с явным непониманием, и решительным товарищеским жестом протянул руку:

– Евгений. Евгений Дракин.

Алиса чуть замешкалась, а затем подала свою – но вовсе не аналогичным жестом сторонницы гендерного равенства, а этак кокетливо-полусогнуто, ладонью вниз, словно для поцелуя. Вот уж чего Дракин делать решительно не собирался! (Даже будь эта рука чистой, что, похоже, было не так.) Он твердо стиснул ее ладонь, попутно разворачивая ее в вертикальное положение. Девушка посмотрела на свою руку, затем вновь на юношу.

– Дурацкая фамилия, да? Тем более что драться я никогда не любил, – затараторил Евгений; пережитое нервное напряжение и радость от встречи с человеческим существом разрядились приступом словоохотливости. – Я даже в школьные годы поменять хотел. Но отец сказал, что наша фамилия вовсе не от драки, а от германского рыцаря, у которого не то фамилия, не то прозвище было Drachen, то есть «дракон»… каким-то он боком еще в глубоком средневековье осел в наших краях… Кстати говоря, фамилия «Дракула» значит то же самое, так что мы, может быть, и с ним в родстве – он ведь реально существовал, ты же знаешь? То есть, собственно, не он один, это княжеский род был в Валахии… Ну, на самом деле это все просто семейная легенда, никаких документов нет, отец говорил, что прадед их еще в восемнадцатом году уничтожил, чтобы приписать себе пролетарское происхождение. В те годы, сама понимаешь…

Однако Алиса, похоже, не понимала. Она смотрела на него все тем же недоумевающим взглядом, и Дракин резко оборвал свой словесный поток. «Да она вообще нормальная? – закралось подозрение. – Здесь, пожалуй, и спятить недолго…»

– Ладно, – произнес юноша, стараясь говорить как можно четче. – Значит, я, – он ткнул себя в грудь, – Евгений. Ты – Алиса. («Тарзан – Джейн, Джейн – Тарзан»… только в роли Джейн тут, похоже, как раз он.) А это, – он не решился тыкать пальцем в сторону зверюги и лишь с опаской скосил глаза, – Антон?

– Да.

– Кто он такой вообще?

– Он… мой… собака, – ответила Алиса, словно бы с трудом подбирая слова, и тут до Евгения дошло, что девушка говорит с акцентом. Вот, значит, в чем дело, а вовсе не в «ненормальности»…

– Моя собака, – автоматически поправил Дракин, глядя на страшилище. В общем, да, теперь, когда оно не нависало оскаленной пастью над его горлом, а мирно сидело у ног хозяйки, в его принадлежность к собачьему племени можно было поверить. Хотя при встрече с таким вот «другом человека» собака Баскервилей бы попятилась, обмочившись на собственные лапы. Дракин не был знатоком собачьих пород, но едва ли это было что-то чистокровное. Скорее – какая-то жуткая помесь бульдога, мастифа и нескольких разновидностей волкодавов, ростом едва ли не в метр в холке и массой никак не меньше центнера. Зато выгуливать такого можно по самым темным скверам и пустырям пролетарских районов – никакая шпана не осмелится даже приблизиться… Антон, хм. Ну и имечко для собаки. Хотя, если вдуматься, чем оно хуже Джека или Джима? Если русские называют своих псов английскими именами, почему бы и иностранке…

– Откуда ты? – спросил он.

– Оттуда, – она неопределенно махнула рукой куда-то назад.

– Я в том смысле… ты не русская?

– Я… – она вновь задумалась на мгновение, видимо, вспоминая слово, – шотландская.

– OK, let's speak English, no problem, – с готовностью переключился Евгений. – How long are you here? And where have you got here from?

Но девушка вновь смотрела на него непонимающе. «Шотландцы – не англичане, – припомнил Евгений, – и всячески подчеркивают это и обижаются, когда их путают… ну, не все, конечно… Но все равно – разве может существовать современный шотландец, вообще не знающий английского?»

– Do you speak English? – спросил он, чувствуя себя идиотом.

Алиса опять ничего не ответила – даже «No».

– Ладно, – пробормотал Евгений. – Тогда давай по-русски. Я так понимаю, русский ты хоть как-то знаешь?

– Я… не очень хорошо… говорить, – откликнулась девушка. – Понимать лучше. Говорить хуже.

Да и акцент у нее явно не английский, понял Евгений. И не шотландский (гм, а ты когда-нибудь слышал, как звучит шотландский акцент?) Скорее германский какой-нибудь… Впрочем, языка своего полумифического предка Дракин не знал, в памяти всплыл лишь расхожий штамп про «лающую немецкую речь». Алиса, конечно, изъяснялась не так, как нацисты в советских фильмах, но все же произносила слова отрывисто, с резким горловым «р». А может, и не Германия, может, северная Европа… Швеция какая-нибудь… «Алиса» – имя достаточно интернациональное… а слово «шотландская» он, видимо, неверно расслышал или понял. Речь, вероятно, шла о названии какой-нибудь области или городка. В любом случае, собственный языковой багаж Евгения исчерпывался двумя языками, включая родной.

– Ладно, понимаешь – это уже хорошо, – констатировал он и задал самый главный вопрос: – Что это все вообще такое? Ты знаешь, где мы?

– Это… такое… место, – сказала девушка.

– Угу, – буркнул Евгений. – Место. Исчерпывающе.

Но Алиса не закончила и попыталась конкретизировать:

– Место, где каждый… есть каждый.

– Где каждый ест каждого? Звучит обнадеживающе, нечего сказать. И что-то мне напоминает. Homo homini lupus est… Не обращай внимания, это латынь, – спохватился он. – Но, надеюсь, мы друг друга есть не будем? Включая Антона, – он вновь покосился на жуткого пса.

– Он тебя больше не тронуть. Я сказать «фу».

– Надеюсь на его послушание… Так как ты сюда попала? Тоже на трамвае? – спросил Евгений и тут же понял, что сморозил глупость – предпоследний трамвай явно стоит здесь уже много лет, не говоря уже обо всех предшествующих…

– Мы с Антоном гулять. И… о-каза-лись здесь.

– Гуляли в Москве? Не в Измайловском парке?

– В парке… да. Я почуяла, что это уже… другое место. Но было поздно.

Евгений заметил, что речь Алисы становится более правильной. Похоже, ей просто не хватало разговорной практики.

– Рядом с трамвайными путями? – спросил он.

– Да.

– Давно это было?

– Давно.

– Сколько дней назад?

– Много.

– Ну ты помнишь число, когда это произошло?

– Число?

– В смысле, дату. День, месяц, год.

– Я… не знаю…

– Уфф, – вздохнул Евгений. – Ну ладно. Ты ходила вдоль рельсов? Я видел, где они кончаются. А ты знаешь, где их начало?

– Рельсов?

– Ну да. Такие блестящие штуки, по которым ездят трамваи.

– Это… не рельсы.

– А что же это такое?

– Это… тень.

– Тень? В каком смысле тень?

– Тень… из того мира.

– Но они же объемные. Их пощупать можно. По ним вагоны катятся.

– У них… нет запаха, – безапелляционно заявила Алиса. Евгений фыркнул: анализировать загадочные рельсы с этой точки зрения ему не приходило в голову. Идея, конечно, бредовая… но с другой стороны – а что здесь нормальное? И если предположить, что эти рельсы – действительно некая трехмерная проекция самых обычных трамвайных путей из внешнего мира (внешнего?), ложащаяся на местный рельеф точно так же, как обычная тень ложится на неровную землю, тогда становится понятно, почему они не ржавеют и не проваливаются под тяжестью трамваев… и, главное, получается, что здесь их никто сознательно не прокладывал. И нет здесь ни станций, ни городов, даже заброшенных…