Текст книги "Время меча"

Автор книги: Юрий Нестеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

– Готов уступить эту привилегию тебе, – ответил Эйрих. – Впрочем, оставляю за собой право вносить уточнения.

– Я знал, что ты не решишься, – удовлетворенно констатировал граф. – Так вот, Элина. В первый и доселе единственный раз мы встретились с ним двадцать лет назад. Этот человек был послан, чтобы меня убить.

Графиня перевела взгляд на Эйриха.

– Это правда, – ровно признал он.

– Тогда он не признался, кто был его заказчиком, но теперь, думаю, не станет отрицать, что это был регент Урмаранд?

– Не стану, – согласился Эйрих. – Клиент мертв, и договор расторгнут.

– Он настиг меня в Тарпанских горах, – продолжал Айзендорг. – Надеялся решить дело одной стрелой в спину. С одиноким изгнанником ведь намного проще справиться, чем с вельможей, засевшим в замке с охраной. Но он недооценил меня. Урмаранды ведь уже подсылали ко мне убийц попроще, прежде чем обратиться к наримати, так что я был готов. Пока он целился в спину соломенной куклы, ехавшей в моем плаще на моей лошади, я тем временем подкрадывался сзади к облюбованной им позиции…

– Я недооценил тебя, а ты – меня, – уточнил Эйрих. – Тебе ведь не удалось подобраться незаметно.

– Но обернулся ты в самый последний момент. Итак, мы сцепились. Мы были слишком близко, и мечи так и не были пущены в ход. Вместо этого была долгая борьба, в которой ни один из нас не мог взять верх. В конце концов мы оказались на краю пропасти…

– Мы стояли над обрывом, крепко обнявшись, словно лучшие друзья после долгой разлуки… – насмешливо произнес Эйрих.

– Да, мы простояли так несколько минут, испытывая друг друга на прочность. И наконец я сказал: «Ты видишь, что ни один из нас не может взять вверх. Каждый может столкнуть в пропасть другого, но при этом неминуемо будет увлечен туда сам. Меня такой исход не устраивает, тебя, думаю, тоже. «

– Да, – кивнул Эйрих, – наримати давно уже не фанатики, выполняющие миссию любой ценой. Мы, конечно, рискуем, но все же стараемся остаться в живых.

– «И что же мы будем делать? „ – спросил он тогда, – продолжал Айзендорг. – «Заключим соглашение“, – предложил я. «Сейчас мы мирно разойдемся, и ты в течение месяца не будешь преследовать меня. Я ведь знаю, что ваши контракты не имеют жесткого ограничения по времени. Но мы дадим друг другу слово, что следующая наша встреча закончится смертью одного из нас. «

– Это была лукавая формулировка, но меня не так-то просто провести, – заметил Эйрих. – «Тогда и ты должен пообещать, что в течение месяца не будешь преследовать меня», – сказал я.

– Считай это лукавством, сколько тебе угодно, раз уж тебе не понять, что аристократу и рыцарю и в голову не придет гоняться за наемным убийцей,

– возразил Айзендорг. – Это ниже его достоинства.

– Папа, но как ты вообще мог предлагать соглашение такому человеку? – вмешалась Элина. – Разве ему можно верить на слово?

– Вся жизнь наримати проходит во лжи, это верно… – начал пояснять граф.

– Я предпочитаю термин «под личинами», – возразил Эйрих. – Да, выполняя миссию, нам приходится скрываться под той или иной личиной, и, разумеется, клятвы, даваемые в этом качестве, значат не больше, чем клятвы, произносимые актером по ходу пьесы. Но, сколь бы странным это ни казалось некоторым, у нас тоже есть свой кодекс чести. Слово наримати, данное им от своего собственного лица, нерушимо. Впрочем, мы даем его крайне редко. Мы стараемся не связывать себя лишними обязательствами.

– Тем не менее, тогда ты согласился.

– Да, я сказал «Не в наших обычаях заключать договоры с жертвами, однако я впервые встречаю бойца, равного мне». Я и теперь уважаю тебя, граф, несмотря на наши… разногласия.

– Готов признать, что ты тоже заслуживаешь уважения – как боец.

– И что было дальше? – поторопила Элина.

– Я дал слово дворянина, а он – слово наримати. После чего мы отошли от пропасти, я подозвал коня, сел в седло и уехал. С тех пор мы не встречались – до сегодняшнего дня.

– Что ж, я готов рассказать, что было дальше, – неспешно произнес Эйрих. – Я, разумеется, сдержал слово и начал вновь разыскивать след графа лишь месяц спустя. Это оказалось непросто – слава героя пришла к графу позже, а в те дни он мог странствовать по всему Западу, не привлекая к себе внимания. Несколько месяцев спустя я узнал, что он служит наемником на севере, но к тому времени, как я добрался до его части, оказалось, что он уже уволился; затем его след отыскался в южных княжествах… Я не особенно беспокоился, понимая, что жизнь наемника полна превратностей, и время работает скорее на меня, чем на него. По нашим условиям, контракт считается выполненным, даже если жертва погибает по независящим от наримати причинам. В противном случае нам пришлось бы оставлять на каждом трупе некую визитную карточку, а нам совершенно ни к чему лишний риск и дешевая реклама; напротив, мы нередко обставляем дело так, чтобы смерть выглядела естественной. И вроде бы все сложилось так, как я и предполагал – до меня дошел слух, что граф убит в сражении под Бьенто. Разумеется, я помнил, что человек мертв лишь тогда, когда ты сам осмотрел его труп, и окончательного вывода не делал, но сведения были достаточно убедительными – я говорил с непосредственными свидетелями его гибели.

– Я был всего лишь тяжело ранен, – сообщил Айзендорг.

– В битве под Бьенто с обеих сторон полегло почти пятнадцать тысяч, и, разумеется, раскапывать братские могилы в поисках тела не было никакой возможности, к тому же многие трупы были сожжены на погребальных кострах, – продолжал Эйрих. – Я решил просто подождать, не объявится ли граф где-нибудь снова. Тем не менее, я считал дело практически решенным…

– Ты снова недооценил меня, – вставил граф.

– … и наведался к местному представителю Ордена – существуют определенные тайные знаки, по которым мы находим друг друга – поинтересоваться, нет ли еще контрактов. Наши правила не запрещают работать по нескольким заказам одновременно. Нельзя лишь работать с клиентом напрямую

– все контракты заключаются через Орден, который сразу же получает 70% платы в виде аванса. Наримати, обращаясь в представительство Ордена, выбирают себе заказ по вкусу из числа тех, за которые внесен аванс. Таким образом, заказчик никогда не знает исполнителя, но исполнитель знает заказчика – наша лишняя гарантия на случай нечестной игры со стороны последнего. После исполнения выплачиваются остальные 30%, которые достаются уже непосредственно исполнителю. БОльшая часть этих денег, впрочем, тоже обычно остается на счетах Ордена, который пускает их в оборот через подконтрольные структуры по всему миру; наримати снимает их вместе с процентами, когда уходит в отставку. В тех исключительно редких случаях, когда наримати терпит неудачу – то есть гибнет, в противном случае он должен повторять попытки, пока контракт не будет исполнен – аванс не возвращается: плата за риск. Ну так вот, мне как раз подвернулся выгодный контракт. У одного из местных владетельных князей был племянник, которому, как это обычно бывает, надоело ждать, пока дядюшка освободит трон. Вот он и обратился к помощи Ордена. Дело обещало быть легким – претендент имел широкие полномочия в замке и предпринял необходимые меры, чтобы исполнитель мог без проблем проникнуть, куда надо, и выйти обратно. Я охотно взялся за это. Но когда я крался по тайному ходу к спальне князя, пол под моими ногами внезапно провалился, и я оказался в ловушке, где меня уже поджидали стражники. Меня схватили, заковали в цепи и отвели в глухой каземат глубоко в подземелье. Как оказалось, вся затея с покушением была провокацией, организованной самим старым князем. Он давно подозревал своего племянника, но не имел формального повода обвинить его в измене, поэтому и затеял этот спектакль. Далее, по сценарию, я должен был признаться под пытками – отнюдь не театральными – что подослан племянником, после чего тому рубят голову, а меня казнят каким-нибудь еще менее приятным способом. Конечно, с моей стороны было довольно глупо попасться в такую ловушку, но в свое оправдание могу заметить, что эта история – практически беспрецедентна. Нужно быть редкостным глупцом, чтобы сыграть такую шутку с наримати, не боясь мести Ордена.

Но реальность нарушила планы старого интригана. Дело в том, что племянник действительно готовил переворот и имел в замке верных людей, которые вовремя предупредили его о поимке якобы посланного им убийцы. Не дожидаясь, пока за ним придут, он срочно собрал своих и нанес удар первым. Переворот оказался удачным, но тайные ходы в замке существовали недаром – дядюшка успел бежать. Мне от этого, правда, было не легче – племянник наверняка использовал бы меня в той же роли, хотя и с другим текстом. Однако торжество победителя было недолгим, и подготовить показательный процесс он не успел – старый князь, желая вернуть власть, призвал в страну иностранные войска. Ну а возглавлявший их генерал, ничтоже сумняшася, сверг всю династию, объявив верховным правителем себя; при этом молодой князь был убит в бою, а старый, посаженный под арест, умер от удара. В общем, в княжестве на долгие годы воцарилась смута, окончившаяся тем, что оно было разделено на две части, отошедшие соседним государствам.

Обо мне же в суматохе попросту забыли. В подземельях любого уважающего себя княжеского замка годами и десятилетиями сидят люди, посаженные «до особого распоряжения»; никто и никогда не заходит в их казематы, кроме стражников, которым запрещено разговаривать с заключенными. Нередко спустя несколько лет такого существования эти люди и сами уже не помнят, кто они и за что сидят. Но психика наримати на редкость устойчива. Прежде, чем мне удалось бежать, я десять лет просидел в крохотной одиночке, в цепях, прикованный за шею к кольцу в стене. Если бы не последнее обстоятельство, я бежал бы раньше. Мы владеем методикой, позволяющей вытаскивать руки и ноги из оков; однако голову через железный ошейник не протащишь. Десять лет и еще несколько месяцев ежедневного труда у меня ушло на то, чтобы выковырять кольцо из стены. Дальнейшее было уже делом техники…

Когда я вышел на волю, то чуть не ослеп от дневного света. Более-менее отъевшись и восстановив физическую форму, я отправился разыскивать представительство Ордена. Там я узнал, что граф Айзендорг жив, и о нем ходят различные героические истории; однако это уже не имело значения, ибо буквально только что в Тарвилоне произошел переворот, в результате которого регент Урмаранд был убит восставшими. Со смертью заказчика контракт аннулируется, как и со смертью исполнителя; таковы наши правила. Другой же должок, связанный со вторым контрактом, выплачивать было, как вы уже знаете, некому – впрочем, не умри старый князь сам, Орден добрался бы до него раньше, чем я вышел на свободу. Месть нечестному заказчику – единственный вид помощи, который Орден оказывает своим членам, не считая, конечно, первоначальной подготовки. В остальном же наше первое правило гласит, что наримати всегда и во всем должен полагаться исключительно на себя.

– Мне казалось, во время нашего путешествия вы полагались и на меня, и даже на Редриха с Йолленгелом, – заметила Элина не без едкости.

– Не забывайте, что я уже в отставке. Я принял это решение почти сразу после того, как узнал все новости. Формально я был чист перед Орденом, но фактически провалил сразу два дела… – Эйриху явно не доставляло удовольствия говорить об этом, но он, как видно, решил «откровенничать, так откровенничать». – И даже не мог уже отомстить тому, кто упрятал меня в каземат. Вот я и решил уйти. Всякий наримати имеет на это право, после того как заработает Ордену определенную сумму, компенсирующую затраты на его обучение. Я отработал ее уже в 24 года, а когда я угодил в каземат, мне было 29… Меня считали мертвым, и мои деньги отошли Ордену; однако с моим воскрешением я получил право требовать их обратно. Я снял со счетов деньги, хранившиеся на Западе, хотя не вполне представлял себе, что с ними делать. Жизнь наримати – это вечная железная самодисциплина. Воспитание начинается в младенчестве и представляет собой сплошное чередование обучений и испытаний. Раньше существовал специальный критерий отбора младенцев, сейчас берут всех, у кого нет явных физических дефектов. Но дальше, на каждом этапе воспитания, идет отсев. Критерий очень простой – те, кто выжил, обучаются дальше. До десяти лет не доживает примерно половина, дальше испытания ужесточаются. Пятнадцатилетний рубеж преодолевает лишь один из десяти. В шестнадцать наримати отправляется путешествовать; он должен посетить разные страны и научиться везде чувствовать себя, как дома – или, по крайней мере, быстро адаптироваться, ибо неизвестно, куда может завести его выполнение контракта. Конечно, к этому времени он уже знает языки и обычаи разных народов, но тут теория закрепляется практикой. Объехать весь мир – это, разумеется, слишком большая роскошь, но все же путешествия бывают весьма дальними…

– И что, не бывает, чтобы, вырвавшись из вечной муштры в большой мир, молодой наримати просто сбежал? – поинтересовалась Элина.

– Наримати, который психологически не готов и не хочет заниматься своим делом, до этих лет просто не доживает, – покачал головой Эйрих. – Тренировка тела и насыщение разума ничего не стоят без воспитания духа. Вся жизнь наримати подчинена его миссии. У нас нет отечества, нет родных, нам нельзя иметь друзей, даже из числа других наримати – ибо это порождает зависимость, а зависимость делает слабым и уязвимым. По той же причине, кстати, обязателен строгий целибат. Впрочем, не только по той же: совокупление истощает тело, помрачает разум и разрушает волю. Надеюсь, граф, тебя не шокирует, что я говорю о таких вещах в присутствии твоей дочери?

– Не шокирует. Я сам учил ее тому же.

– А кстати, бывают женщины-наримати? – спросила Элина. Она, разумеется, по-прежнему не испытывала симпатии к наемным убийцам, однако чувствовала, что поговорить с девушкой из Ордена было бы намного более интересно, чем с напыщенными и сентиментальными придворными дурами.

– Разумеется, – ответил Эйрих. – Из женщин получаются превосходные убийцы, уже хотя бы потому, что от них этого не ждут.

– Так что было с тобой после отставки? – вернул его к прежней теме Айзендорг.

– Ну… я попробовал отойти от привычных правил. Не то чтобы я об этом мечтал, просто было любопытно попробовать. Купить себе дом на южном побережье, жить в праздности и роскоши… Я попробовал даже разврат, однако нашел его отвратительным. Да и все прочее мне тоже не подошло. Разве что азартные игры в какой-то мере напоминали о тех комбинациях, что я разыгрывал, будучи действующим наримати… Но все равно это было не то, скука и убожество. Я довольно быстро и бестолково спустил свои капиталы, просто потому, что не видел смысла их беречь – я уже понял, что роскошь не для меня. Вновь начал тренироваться, вернул себе форму. Поступил было в армию, но ненадолго, ибо идея действия в коллективе и подчинения командиру мне претит; я могу это делать, когда необходимо, но не более чем. В конечном счете принялся просто путешествовать с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. Когда от моих денег осталось совсем немного, собрался ехать на Восток, в Дулпур – там находилась другая часть моих вкладов. И тут как раз в пралецком трактире встретил Элину.

– И что вам все-таки от меня понадобилось? – спросила графиня не слишком приязненным тоном.

– Я ведь уже сказал вам, – улыбнулся Эйрих. – Я увидел девушку, которая была бойцом во всех смыслах – и по духу, и по искусству владения оружием. Гордую и свободную. Уникальный для нашего времени типаж, этого нет даже у женщин-наримати – они слишком подчинены своей миссии… Наверное, такой я бы хотел видеть свою дочь, если бы вообще когда-нибудь думал о том, чтобы иметь детей. И я не хотел, чтобы эта девушка попала в беду из-за незнания или своей молодой бескомпромиссности. Вот и все, Элина. Никаких темных или грязных замыслов на ваш счет у меня не было и нет.

– Как я могу вам верить? – печально произнесла Элина.

– Когда я лгал вам?

– Когда сказали, что не встречались с моим отцом!

– Да. Сами понимаете, я был вынужден. Но это был единственный раз. С вами я не играл под личиной, Эйрих – мое настоящее имя.

– При нашей первой встрече ты не был так сентиментален, – жестко усмехнулся Айзендорг.

– Старею, – согласился Эйрих. – Я уже говорил Элине, что мне пора переквалифицироваться в садовники. Тем не менее, граф, я готов. Как видишь, я даже при мече, хотя, признаться, он хуже твоего.

– Что-то я не слышал, чтобы наримати давали своим противникам возможность выбрать оружие, – ответил Айзендорг. – Логично и вам платить той же монетой. Впрочем, в благодарность за помощь, которую ты оказывал Элине, я готов послать за кривым хардыгарским мечом, если он тебя больше устроит. Прямых западных, к сожалению, больше нет.

– Пошли, – кивнул Эйрих. – Ты не такой боец, чтобы, из глупой гордости, давать тебе фору. Пусть я, как ты говоришь, и стал сентиментальным, но не думай, что я позволю убить себя только потому, что она – твоя дочь.

– Эй, эй, вы что?! – Элина, до которой только сейчас дошло, что они говорят не о грядущей битве с зомби, снова встала между ними. – Эйрих, ведь ваш контракт аннулирован!

– Да, поэтому я не искал встречи с графом. Но раз уж она произошла против моей воли – мы дали друг другу слово, и должны его сдержать.

– Папа! Неужели ты собираешься драться с ним? Драться насмерть? Я тоже не в восторге от того, что он – наримати, и что он покушался на тебя… но ведь это было так давно! Эйрих несколько раз спасал мне жизнь, и даже больше, чем жизнь…

– Даже так, – помрачнел Айзендорг. – Что ж, Эйрих, прими мою благодарность еще раз. Я не держу на тебя зла, но слово есть слово. Если хочешь, обменяемся оружием, это все, что я могу для тебя сделать. Впрочем, обещаю исполнить также твое последнее поручение, если оно не будет противоречить чести рыцаря и закону Тарвилона.

– Папа!!!

– Дочка, разве мне нужно объяснять тебе, что такое слово дворянина? Единственный способ, которым я могу не убить его – это позволить ему убить меня. Ты ведь не этого хочешь?

– Эйрих, вы же всегда смеялись над рыцарской моралью, называли ее предрассудками…

– Над рыцарской моралью, но не над обетами наримати. Рыцарь в плену у социальных стереотипов, его мораль навязана ему извне и принята некритически. Наримати принимают на себя обязательства добровольно и обдуманно. И уж если принимают, то полностью отвечают за принятое решение.

– Но послушайте, вы же дали это слово не кому-то еще, а друг другу! Почему бы вам не освободить друг друга от него?

– Клятва, которую можно взять назад – это не клятва, – возразил граф. – Если, к примеру, один из товарищей возьмет с другого слово, что тот не позволит ему поддаться слабости, а потом как раз в минуту слабости освободит его от этого слова, как это будет выглядеть? А ведь ситуация аналогична. Мы дали слово относительно нашей второй встречи – и вот она настала. Отказаться от боя сейчас – значит опозорить свое имя.

– Верно, – кивнул Эйрих. – К тому же ни один из нас не обещал умереть за другого. Я еще мог бы освободить человека от обещания умереть за меня, но я не могу освободить его от обещания меня убить.

– Вы оба сошли с ума! – воскликнула Элина, еще не так давно столь активно ратовавшая за условности, именуемые «требованиями чести». – Я просто не позволю вам драться! Так и буду стоять между вами.

Эйрих усмехнулся. Граф покачал головой.

– Эй, что вы тут затеяли? – донеслось откуда-то сверху. Элина обернулась на голос. Редрих в сопровождении своих солдат спускался по склону.

– Герцог, они намерены поубивать друг друга! – в отчаянии крикнула Элина.

– То, что вы здесь слышали – не для чужих ушей, – быстро предупредил ее Эйрих.

– С какой стати? – Редрих быстро сбегАл вниз.

– Они… поссорились двадцать лет назад, – пояснила Элина. – И поклялись свести счеты при следующей встрече.

– Вот что, господа, – объявил Редрих, подходя к графине. – Мне нет дела до ваших личных отношений. Но там, внизу, как справедливо заметил Эйрих, двести тысяч зомби, и у нас каждый меч на счету. Посему оставьте в покое ваше оружие и следуйте за мной. Напоминаю, здесь командует ир-Берхани, а после него – я, так что извольте подчиняться.

Последнюю фразу он произнес с явным удовольствием: приятно было приказывать людям более чем вдвое старше него, один из которых – сам граф Айзендорг. Тем более на глазах у Элины.

– Он прав, – согласился граф, убирая руку с рукояти меча. – Отложим.

– Да, верно, – кивнул Эйрих. – В конце концов, наша вторая встреча еще не закончилась.

Конечно, это были не те слова, которые хотела бы услышать Элина, но все же это было хоть что-то. А дальше видно будет.

– Обещайте, что не нарушите перемирия без предупреждения, – потребовала она.

– Разумеется, – ответил граф. – Я рассматриваю это как дуэль и не намерен нарушать дуэльный кодекс.

– И я обещаю, – подтвердил Эйрих. – Увы, Элина, я не могу сделать большего. Мне жаль, что все так сложилось между мной и вашим отцом, но…

– Если только Берхани не решит отступить, то на время боя мы становимся братьями по оружию, – добавил Айзендорг. – То есть, Эйрих, ты можешь рассчитывать на мой меч, как на свой собственный.

– А ты – на мой, – кивнул Эйрих. – Полагаю, из нас выйдет славный дуэт. Магам не поздоровится. В чем – в чем, а в этом мы сходимся.

Они шагали следом за Редрихом и его людьми. Элина по-прежнему шла между графом и Эйрихом.

– А регент Урмаранд был малый не промах, – заметил вполголоса Эйрих, глядя в спину молодому ферлукеру. – Пристроил сыну в качестве наставника наримати.

– Что? – изумилась Элина. – Телохранитель Редриха, впоследствии заменивший ему отца, был…

– Не так громко. Ему это знать незачем. Да, отставным наримати. Но еще и отступником. Он нарушил обет, передав воспитаннику секреты мастерства, предназначенные лишь для наримати. И в конечном счете поплатился за это.

– Так что же, теперь и Редриху грозит опасность?

– Видимо, было решено, что он узнал недостаточно много, иначе его бы уже не было в живых. Его наставника покарали не столько за реальный вред, нанесенный Ордену, сколько за сам факт нарушения обета.

– Надеюсь, вы не имеете ко всему этому отношения? – Элина вновь посмотрела на Эйриха неприязнено.

– Разумеется, не имею. Я вообще давно в отставке, не забывайте. Что ж теперь, вы будете подозревать меня в каждом убийстве и преступлении?

– Кстати, папа! – обернулась к графу Элина. – Я тоже должна выполнить одно обещание – передать тебе привет от Таба Саберро.

– Да, я слышал об этом еще в Харбаде, а потом мне рассказал Редрих. Ведь этот бандит не причинил тебе вреда? – обеспокоенно спросил Айзендорг.

– Да, он погасил старый долг перед тобой, отпустив невредимой меня и тех, кто плыл на моем корабле. А вот кое-кому из его головорезов пришлось объяснить правила вежливости с помощью меча.

– Если б ты знала, Элина, – вздохнул граф, – сколько раз я проклинал себя за три дня задержки в Роллендале! Целых три дня после твоего отъезда я убеждал себя, что ты уже взрослая, и что я не имею права вмешиваться в твои дела. Прежде чем, наконец, плюнул на все эти рассуждения и поскакал за тобой. Если бы хотя бы на день раньше… Первый раз я почти нагнал тебя в Пралеце, но тут ты как раз встретилась с Эйрихом. Я продолжал наводить справки о путешествующей в одиночку девушке с мечом, а надо было интересоваться юношей, путешествующим в компании мужчины… Пока я в этом разобрался, вы уже снова оторвались. Потом был путь через охваченные междуусобной войной луситские земли. На пепелище Чекнева я узнал, что оставшиеся в живых западные наемники присоединились к тарсунской армии – нетрудно представить, какими словами поминали вас чекневцы, хотя, собственно, что они хотели от наемников, да еще втянутых в их конфликт случайно? Соответственно, оттуда я пошел по ложному следу – на юг за тарсунцами и добрался, в конечном счете, до самого Крислава, где война была в самом разгаре. Мне удалось разыскать троих наемников, но они заявили, что в последний раз видели вас с Эйрихом в Чекневе и ничего не знают о вашей участи. Можешь себе представить, что я думал и чувствовал… Однако в это время в окрестностях объявились луситы, возвращавшиеся домой из плена у степняков. Тугичанско-перское посольство выкупало только своих, но послы не могли знать каждого пленника в лицо, и некоторые ушлые луситы из других княжеств сумели этим воспользоваться. Их было совсем немного, но больше половины их предпочли тут же вступить в армии, ибо знали, что дома их сожжены, имущество разграблено и возвращаться, по сути, некуда. От них я узнал о западных путешественниках, о которых они, в свою очередь, слышали от участников посольства. Я понял, что, направляясь к Срединному морю, вы почти наверняка побываете в ЭльХасаре. Там я вас, конечно, уже не застал, однако мне удалось выяснить, что двое путников с Запада отправились с караваном в Харбад. Описание их было довольно смутным, но я надеялся, что один из этих двоих – ты.

– А это был Йолленгел, – вставила Элина. – Ты знаешь о нем?

– Да, Редрих мне рассказывал… В Харбаде я снова почти настиг вас – ваш караван ушел за несколько дней до моего прибытия. Кстати, твоя рана тебя не беспокоит?

– Нет, она, в общем-то, была пустяковая. Хотя и заставила нас задержаться в Харбаде.

– Я понял, что на территории Агабеи догнать караван уже не успею, а соваться одному в Тагратскую пустыню – самоубийство. Пришлось засесть в Харбаде и ждать какого-нибудь транспорта на восток. Нового каравана пришлось бы ожидать еще долго; корабль до Фаррака подвернулся быстрее, но я все равно снова потерял больше трех недель, к тому же в пути нас задержал шторм. Когда я начал собирать информацию в Фарраке, то узнал о недавнем перевороте в Дулпуре, в котором будто бы приняли участие некие странные выходцы с Запада. Дулпур, по этой причине, до сих пор оставался небезопасным местом для белых людей, так что мне пришлось путешествовать в объезд, через княжества к югу и востоку от него. Здесь мне уже было окончательно ясно, что, направляясь в Тургунай, вы двинетесь на север через перешеек между Хадиром и Бхиланаями – другой дороги просто не было, не делать же крюк в две тысячи миль.

– Ты брал проводника, переская Шезех-Кум?

– Разумеется. Восточнее Омолы мне постоянно приходилось нанимать не только проводников, но и переводчиков.

– А тебе не предлагал свои услуги замухрышка по имени Хинг?

– Я знаю, что выкинул с вами Хинг, Редрих рассказал мне. Но я ехал через другое селение, оно находится восточнее. Путь через перешеек, собственно, тоже не один. Поэтому я не знал, через какой из пограничных городов пройдет ваш путь…

– Дзэбэх, – сообщила Элина.

– Ясно, я ехал восточнее, и там о вас не слышали. Поэтому я направился прямо в Керулум, рассудив, что, пытаясь выяснить судьбу Артена, вы наверняка прибудете туда. Однако в Керулуме я потерял ваш след окончательно. Был, правда, уже затухающий слух о неких чужеземцах, которых подозревали в похищении и убийстве местного купца…

– Так вы все-таки убили его! – гневно обернулась Элина к Эйриху, так, что даже Редрих, что-то говоривший своим солдатам, оглянулся.

– Вы же знаете – никогда нельзя оставлять за спиной недобитого врага,

– невозмутимо ответил Эйрих. – И вы сами не оставили мне другого выхода. Вы называли меня по имени в его присутствии.

– Вы не предупредили!

– Честно говоря, забыл, считая это очевидным. А потом было уже поздно. Впрочем, нас, как видите, все равно заподозрили – должно быть, следствие развязало языки жителям трущоб…

– Элина, так ты участвовала в банальном разбое? – помрачнел граф.

– Не в убийстве! – горячо возразила девушка. – В похищении – да. Но этот купец был рабовладелец, так что заслуживал, чтобы и его самого лишили свободы.

– По законам своей страны он был в своем праве…

– Такие же законники, как он, захватили Редриха, и нам нужны были деньги на выкуп!

– Да, – признал Айзендорг после короткой паузы, – поступок не для героической баллады, но я не берусь тебя осуждать. Вообще, конечно, рабовладение омерзительно. Мне ведь пришлось проверять и эту гипотезу – что ты могла оказаться в Керулуме в том же качестве, что и Редрих, о коем, впрочем, я тогда еще не знал… Посещать рынки рабов, выяснять, какие были распродажи в последнее время… И если бы я узнал, что ты… что тебя… боюсь, хану Салымбеку понадобилась бы новая столица.

За время разговора они спустились на равнину и как раз подходили к порядкам хардыгар. Редрих направлялся туда, где, возле свежепоставленной палатки, с горизонтального древка свисал в безветренном воздухе полковой штандарт – на черном поле перекрещенные мечи, с которых капала кровь. Лица ханских гвардейцев оставались профессионально бесстрастными, однако их узкие глаза (большинство хардыгар все же принадлежало к восточной расе) следили за необычными спутниками их офицера.

– Собственно, досказать осталось немного, – сказал граф. – Примерно месяц назад я случайно встретил Редриха на улице Керулума. Никогда бы прежде не подумал, что меня так обрадует вид Урмаранда – кажется, он был рад мне несколько меньше… Тем не менее, от него я узнал то, что было известно ему, но это никак не проясняло твоего нынешнего положения. А две недели спустя Редрих сообщил мне о секретном письме, с редкой поспешностью доставленном в ханский дворец и доведенном до сведения хардыгарских офицеров… Он же и добился, чтобы мне разрешили сопровождать полк.

Они подошли к палатке ир-Берхани. Командиру хардыгар было около сорока; он был невысок, но жилист и поджар. Легкая кривоногость выдавала кавалериста, однако хардыгары одинаково хорошо бились и конными, и пешими. Он стоял, разложив на камне карту, в окружении своих офицеров, чью этническую разнородность трудно было не заметить (среди них был даже один негр); здесь же находился принц Артен, толмач, чья смуглая кожа не могла скрыть его принадлежности к западной расе (он был уроженцем одного из срединноморских городов), и пожилой тургунаец в гражданской одежде – как видно, маг, о котором упоминал Редрих.

Коротко поприветствовав хардыгарских офицеров по-тургунайски, Эйрих уточнил, знает ли толмач тарвилонский (тот знал, хотя и говорил с сильным южным акцентом) и перешел на этот язык, понятный представителям Запада. Он коротко повторил то, что ир-Берхани уже знал от Артена, попутно заглядывая в карту (нарисованную только этим утром на основании донесений разведчиков); местность и вражеские позиции были обозначены на ней достаточно точно, и Эйрих это отметил. К этому времени подошли уже все ферлукеры, и Эйрих вновь повторил, что ввязываться в бой при таком соотношении сил – самоубийство.