Текст книги "В белую ночь у костра"
Автор книги: Юрий Коринец
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Как сбежал плот
Получилось так, что рано на рассвете я вынужден был выйти из палатки. Наверное, из-за выпитого накануне чая: я слишком много выпил накануне чая – у костра, когда мы грелись под дождём. Поэтому я проснулся раньше всех, все ещё спали, и палатка содрогалась от дядиного храпа. Я вылез наружу.
Было совсем тихо и светло, хотя солнца не было – на фоне молочного неба спешили рваные серые облака. Всё вокруг было мокрое и блестело: трава, камни, кусты и деревья. Босиком, в одних трусах отбежал я в сторону от палатки, задевая головой за ветви елей, и на мою тёплую кожу сыпались холодные гроздья капель.
На открытом месте я встал на камень и так стоял, вдыхая всей грудью холодный влажный воздух.
Я смотрел на речку, разлившуюся впереди под берегом, и не узнавал её! Она вся была коричневая, мутная – кофейная река! Не совсем кофейная, а напополам кофейная – кофе с молоком! Как в сказках! Не хватало только пирожных берегов! Я сразу понял, что это от пролившихся ночью ливней: с гор сбежали глинистые ручьи и замутили речку… И вдруг я увидел наш плот! Он отходил от берега, медленно кружась, и никого на нём не было!
– Дя-а-дя-а! – заорал я диким голосом, не сходя с места. – Дя-а-дя-а!
Я не мог сразу сойти с места.
Через минуту дядя, Порфирий и Чанг стояли рядом.
Мы молча смотрели на плот, который уже был недосягаем. Он бежал всё быстрее и быстрее посередине реки…
– Как я удачно проснулся! – сказал я.
– Чрезвычайно удачно! – воскликнул дядя. – По наитию!
– Как – по наитию?
– По велению свыше! – усмехнулся дядя. – Ещё удачнее ты привязал плот! Молодец! – Он мрачно почесал волосатую грудь.
– Ничего дак, – сказал Порфирий. – После драки кулаками не машут. Неделя ходу – и мы дома…
– А на плоту? – спросил я глупо.
– А на плоту мы бы шли два дня! – сказал дядя.
Я понял, что дела мои плохи. «Лучше молчать, – подумал я. – Молчать как рыба. И всё!»
В это время ненадолго выглянуло солнце, и всё вокруг засверкало. Мы пошли назад к палатке в этом сверкающем мире. Над палаткой стояла высокая ель с широкими, мощными лапами, свисавшими до самой земли, и каждая еловая иголочка держала на кончике огромную каплю. Все эти капли переливались в солнечных лучах, как драгоценные камни. «Такую бы ель на Новый год!» – подумал я. Но промолчал.
– Посмотри, какая ель! – сказал дядя.
– Да, – сказал я.
– Хотел бы ты иметь такую на Новый год?
– Да, – сказал я.
– Разводи костёр! – приказал дядя.
Я оделся и пошёл за дровами. Чанг тоже пошёл со мной. Я потрепал Чанга по голове.
– Милашка! – сказал я ему. – Видишь, какие бывают неприятности!
Чанг лизнул мне руку. Я видел, что он мне сочувствует. Я присел на покрытый лишайниками камень. Чанг устроился передо мной. Мы были с ним одни в сумрачной влажной чаще. Здесь было ещё холодней. Как в погребе.
– Теперь придётся идти пешком, – сказал я Чангу. – Понимаешь?
Он кивнул головой и щёлкнул зубами.
– Целую неделю! – сказал я.
Чанг опять кивнул.
– Тебе охота тащиться неделю по этим буреломам?
Чанг замотал головой и заворчал, вздрогнув кожей.
– И мне, – вздохнул я. – Ну, пойдём поищем дрова…
Когда мы с Чангом вернулись, палатка была уже снята. Дядя и Порфирий упаковывали вещи. Я стал разводить костёр. Я всё делал, как вчера Порфирий, когда он разводил костёр под дождём. Конечно, мне было легче, потому что дождя не было, но и солнца тоже не было, оно опять скрылось, и всё вокруг было мокрым, и дрова были скользкими – кора у них совсем раскисла, – и мне приходилось их раскалывать, чтобы добраться до середины, где они были сухими. Потом я взял у Порфирия кусок трута, поджёг его под сухими щепочками, и скоро мой костёр запылал.
Всё это я делал молча. И Порфирий с дядей укладывали вещи молча. Говорить не хотелось. Из-за плота.
Когда вскипел чай и мы сели на разостланной клеёнке завтракать, дядя вдруг спросил:
– Ну, ты догадался, кто заглянул к Потапычу на огонёк?
– Нет, – сказал я.
Я совсем забыл о Потапыче и о том, что кто-то должен был заглянуть к нему на огонёк, потому что я всё время переживал неудачу с плотом и думал, что дядя будет меня ругать за плот или просто будет молчать, а он вдруг говорит о Потапыче! Поэтому я очень удивился дядиному вопросу.
– Нет, – повторил я. – Я совсем об этом забыл.
– Эх, ты! – улыбнулся дядя. – Ну, слушай…
Дядя минуту помолчал, а потом, продолжая прихлёбывать из кружки чай и закусывать, начал так:
– Лесная избушка, в которой скрывался Потапыч, была выстроена в лесу охотниками. Дверь избушки открывалась прямо в лес, сеней не было, вся избушка состояла из одной только комнаты. В одном углу этой комнаты, возле двери, стояла плита с вмазанным в неё казаном, напротив двери было маленькое окошко, под ним – грубо сколоченный стол, прибитый к стене, а вдоль другой стены тянулись широкие низкие нары, занимавшие две трети помещения. Эти нары были и кроватью, и диваном, и большим столом. Избушку окружали горные леса, а прямо перед дверью, под крутым берегом, шумела бурная речка. Потапыч отсиживался тут уже три недели. Днём он ходил на охоту, а ночью, при свете свечи, писал товарищам письма и читал. Заниматься ему никто не мешал. Он спокойно читал, думал и ждал от друзей сигнала, когда можно будет высунуть нос…
Один раз, поздно ночью, он сидел за столом и ужинал. Табуреткой ему служил сосновый чурбан. Тихо потрескивала сальная свечка, отражаясь в чёрном окне. Вдруг Потапыч услышал за стеной подозрительный шорох. Он прислушался: кто-то шарил по двери, пытаясь её открыть. Потом раздались лёгкие шаги вокруг дома к окну. Потапыч потушил свечу, достал из кармана наган и стал ждать, что будет дальше. Кто-то стоял снаружи перед окном, переминаясь с ноги на ногу, и тяжело дышал. Всё это было странно! Друзья, навещавшие Потапыча, никогда себя так не вели! Ночь была безлунной, и за окном ничего нельзя было разобрать. Когда глаза Потапыча привыкли к темноте, он различил за окном только смутную колеблющуюся тень. Сидя на полу на корточках, Потапыч взял тень на мушку и громко спросил: «Кто там?» В ответ раздался оглушительный рёв… Потапыч вскочил, распахнул дверь и крикнул громко, на весь лес: «Гамарджоба!» – по-грузински это значит «здравствуй»… И кого, ты думаешь, он сжимал в своих объятиях через секунду? – хитро спросил дядя.
Я молчал, переводя глаза с дяди на Порфирия, который опять загадочно улыбался; я молчал, потому что боялся попасть впросак, хотя кое о чём догадывался.
– Он обнимал медведя! – расхохотался дядя.
– Потапыча Большого? – крикнул я.
– Вот именно! – кивнул дядя.
– Я так и знал, – сказал я. – И долго они пробыли вместе?
– Совсем недолго, – вздохнул дядя.–Несколько дней они отдыхали вдвоём, вспоминая своё детство…
– Как «вспоминая»? Они разговаривали?
– Немножко. Но в основном молчали – хорошие друзья понимают друг друга без слов, а тем более молочные братья! Просто они ходили на охоту или гуляли днём по окрестностям, где им знаком был каждый пенёк. Вечерами они сидели в избушке у огня. Потыпыч Маленький даже забросил все свои занятия… Я говорю «Потапыч Маленький», потому что он и взрослым остался маленьким, небольшого роста, хотя был очень сильным и ловким…
– А медведь стал здоровым?
– О! – улыбнулся дядя. – Потапыч Большой еле пролазил в дверь избушки! Спали они вместе на нарах, и им было тепло. Но блаженствовали они недолго. Через несколько дней за Потапычем Маленьким пришли товарищи, и братья расстались… расстались уже навсегда!
– А куда поехал Потапыч Маленький?
– В Кутаиси…
– Продолжать революцию?
– Я же говорил тебе, что революция пошла на убыль. Наступила реакция. Это был январь тысяча девятьсот шестого года. На Кавказе, как и по всей России, свирепствовали каратели. Они потопили революцию в крови… Но борьба продолжалась, и кое-что Потапыч ещё успел сделать! Перед тем как попасть в ссылку…
Дядя замолчал, наливая себе чай. Мы с Порфирием уже наелись и просто сидели, слушая дядю. Чанг тоже наелся и дремал, свернувшись клубком.
– А что он успел сделать? – спросил я.
– Слушай! – сказал дядя. – Товарищи строго-настрого запретили Потапычу показываться одному в городе. Его повсюду разыскивали. Вся Кутаисская губерния была объявлена на военном положении, наводнена войсками. Потапыч поселился на окраине города. И вот как-то раз днём, когда он был один дома, Потапыч не выдержал – он решил сыграть смелую шутку… Не сопровождаемый никем из друзей, он направился прямо в центр города. Он спокойно и медленно шёл по улицам с видом фланирующего бездельника. Некоторые прохожие останавливались, вытаращив на него глаза: они знали Потапыча по митингам, на которых он выступал. Они не верили своим глазам – действительно ли это он, или его призрак, или просто человек, похожий на него! А Потапыч пошёл прямо в полицейское управление. Там в это время было много служащих. Потапыч вошёл и весело сказал: «Добрый день! Всё ли в порядке?» Ну и зрелище было, скажу я тебе! – воскликнул дядя. – Чиновники до того растерялись, что не могли двинуться с места! Они стояли разинув рты. Тогда Потапыч повторил ещё громче: «Всё ли у вас в порядке?» – «Да, – ответил один из полицейских. – Всё в порядке!» – «Прекрасно!» – громко сказал Потапыч и вышел на улицу. Всё так же медленно направился он в персидскую кофейню, расположенную неподалёку. Там он сказал персу: «Дай-ка мне, друг, чашечку кофе! Да потарапливайся, а не то мой кофе достанется жандармам!» Перса прошиб холодный пот, но кофе он молниеносно подал. Потапыч сидел на ящике, прихлёбывая кофе…
– Почему на ящике? – спросил я.
– Потому что это была бедная кофейня, как почти все кофейни в то время на Кавказе: подавали там кофе на ящике и сидели тоже на ящике. Зато кофе был отличным! Но дело не в этом. Дело в том, что в этот момент в кофейню ворвались… кто бы ты думал?
– Жандармы? – спросил я взволнованно.
? – Как бы не так! – рассмеялся дядя. – В кофейню ворвались товарищи Потапыча и чуть не избили его за такое самоуправство. Потому что эта выходка была бездарной! Но Потапыч был ещё молод и горяч. На улице ждала пролётка, и они немедленно укатили.
– Здорово! – сказал я. – А жандармы?
– А жандармы прибежали в кофейню через тридцать минут и арестовали несчастного перса.
– А Потапыч?
– А Потапыч был уже в полной безопасности…
– А что он там делал?
– Кое-что, – сказал дядя. – Этвас!
– А что… – начал было я.
– Ладно, не «акай», – сказал дядя. – Пора нам отправляться в путь. Плота у нас нет, а надо спешить…
– Да дядя же! – упорствовал я. – Скажи ещё хоть два слова…
– Ну, так и быть! – улыбнулся дядя. – Ещё два слова – и в путь…
Дядя раскурил трубку.
– Потапыч наладил работу подпольной типографии и успел отпечатать несколько листовок, – продолжал дядя. – И тут-то его схватили: уже крепко! Дело в том, что в типографию пролез провокатор. Проще говоря, шпион под маской революционера. Он выдал всех с потрохами! Типография была разгромлена, Потапыч попал в тюрьму, а оттуда в ссылку…
– Куда в ссылку?
– В Онегу! – сказал дядя.
– Как и ты?! – воскликнул я.
– Так точно! – сказал дядя, попыхивая трубкой.
– Ты был там вместе с ним? – спросил я.
– Конечно!
– И вы его тоже видели? – обратился я к Порфирию.
– А как же дак! – улыбнулся Порфирий. – Конешно, видал!
– Как-то у вас всё интересно! – сказал я. – Все вы друг друга видели и все вы друг друга знаете!
Размышления о тропе
Через пятнадцать минут мы вышли в путь навьюченные, как верблюды. Я, правда, был не очень навьючен. А Чанг был совсем не навьючен. А дядя и Порфирий были очень навьючены: кроме мешков – то есть «универмага» и «ларька», – они несли ещё по мешку сёмги. Это были очень тяжёлые мешки: в каждом мешке было по восемь сёмг, а в каждой сёмге было в среднем по шесть килограммов! Представляете, какие это были вьюки? Вот так-то!
Но самое удивительное было не это. Самое удивительное было, что нам не пришлось долго идти! Мы настроились идти неделю или хотя бы дней пять, а шли всего несколько часов. Может быть, вы думаете, что мы построили новый плот? Вовсе нет! Или вы думаете, что нам помог медведь? Например, МихаЙла? Тут вы тоже ошиблись! Просто нам очень повезло. Как сказал дядя, «мы родились под счастливой звездой». Сейчас вы поймёте, к чём дело. Но слушайте всё по порядку.
Когда мы вышли на тропу, стал накрапывать дождь. Он мне уже надоел, этот дождь, потому что я всё ещё не мог согреться после той ливневой ночи. А тут ещё надо было переходить Ниву вброд – на правый берег. Потому что пристали-то мы на плоту к левому берегу, а теперь нам опять нужно было попасть на правый. Левый берег был чересчур лесист, он был весь завален буреломом, даже возле берега. И там не было хорошей тропы. А на правом берегу была хорошая тропа. Это всё объяснил нам Порфирий. Правый берег был более «обжит», в стороне от реки по правому берегу шла железная дорога, и рыбаки здесь ходили часто – они и выбили вдоль берега тропу; в общем, правый берег был веселее.
Метров через пятьсот Порфирий подвёл нас к броду. Без Порфирия мы брода, конечно, не нашли бы, а Порфирий знал речку как облупленную. Но что это был за брод, скажу я вам! Уровень воды в реке после дождей сильно поднялся. В обычное время, сказал Порфирий, здесь можно перейти речку почти по колено и всюду здесь тогда торчат из воды камни, а сейчас никаких камней не было видно, сейчас брод был глубокий. Река неслась как сумасшедшая, она бурлила, и ревела, и тащила какие-то палки и щепки, а иногда и брёвна, и взбухшую пузырями кремовую пену, а сама была всё ещё коричневой от глины. В общем, было неуютно. Над землёй дул слабый ветерок, а наверху в облаках он был очень сильным – облака быстро неслись на север, временами побрызгивая на нас дождём.
Дядя и Порфирий разделись, засунули одежду и сапоги в рюкзаки, надели тапочки, потом опять навьючились, взяли в руки по здоровой палке, обнялись – и шагнули в реку.
Мы с Чангом остались пока на левом берегу. Я смотрел на них и думал: «Каково им! Вода-то ледяная! И воздух холодный!»
Дядя и Порфирий шли так: дядя держал палку в правой руке, а левой обнимал Порфирия за талию, а Порфирий держал палку в левой руке, а правой обнимал дядю за плечи, потому что Порфирий был намного выше дяди.
Когда они вошли в реку, вода сразу дошла Порфирию до колен, а дяде немного выше. Они шли против течения, наискосок через реку. Так они шли долго, а я наблюдал за ними, сидя на камне. Они шли медленно, очень медленно. Перед тем как шагнуть, они сначала крепко упирались палками в дно – находили точку опоры, – потом переставляли вперёд левую ногу, опять находили точку опоры, а тогда приставляли к левой ноге правую и опять переносили палку вперёд, и так далее. И всё время нужно было преодолевать силу течения, потому что река всё время пыталась сбить их с ног, а камни на дне были склизкими, и очень просто было на них поскользнуться.
Порфирий и дядя шли уже минут пятнадцать – это вам я рассказываю быстро, а тянулось всё очень медленно, – я следил за временем по часам, у меня на левой руке было трое часов: мои часы, дядины часы и Порфириевы часы. Это были отличные часы, они шли точно и совершенно синхронно – секунда в секунду! – и на них прошло уже пятнадцать с половиной минут, а дядя с Порфирием только ещё подходили к правому берегу и там, возле берега, сразу стало намного глубже: сначала Порфирию по пояс, а дяде по грудь, а потом Порфирию по грудь, а дяде по самую шею!
И тут я вдруг увидел, что дядя бросил палку – она больше была ему не нужна! – и поплыл к берегу. Поплыл с вьюком на спине! Я испугался, что он сейчас утонет! Я встал, весь дрожа, на цыпочки, хотя мне и так всё было видно…
До берега оставалось метров десять; дядя плыл по-собачьи, его голова и вьюк торчали над водой, и дядю всё относило влево, пока он не задел ногами какой-то камень на дне, встал, качнувшись и взмахнув в воздухе руками, и вышел на берег…
Я вздохнул и только сейчас посмотрел вправо – где Порфирий? – и увидел, что Порфирий уже стоит на берегу и в руках у него канат, который тянется к дяде. Так вот в чём дело: они были связаны канатом! А я-то и не заметил, когда они связались.
Порфирий, конечно, не плыл – он просто перешёл это место, потому что он был очень высоким и у него были длинные ноги. А мой дядя был маленького роста.
Дальше всё пошло проще простого. Порфирий вернулся, я сел ему на плечи, и он меня перенёс! Вы себе не представляете, как здорово было ехать на плечах Порфирия над гремящей водой! Это заняло ещё пятнадцать минут.
Чанг переправился сам – он кинулся в воду и его отнесло вниз по реке километра на два. Скоро он прискакал к нам по берегу – мокрый и весёлый.
Порфирий и дядя стали одеваться… Между прочим, вы заметили, что я ничего не говорю вам о комарах? Не потому, что их не было, а потому, что мне надоело о них говорить! Это на плоту их не было, а сейчас они опять были тут как тут… Несмотря на дождь.
Когда дядя с Порфирием навьючились и я навьючился, мы вышли на тропу и пошли гуськом вниз по реке. Не думайте, что тропа шла всё время по берегу. Иногда она отходила в сторону, иногда подходила к самой воде – она петляла. То она забиралась в чащу и пряталась в мокрой высокой траве, то ныряла в лужу с одного боку, чтоб опять вынырнуть с другого, то кисла в болоте, то выбиралась на открытое место, на камни, и тут совсем исчезала, таяла в воздухе, потому что на камнях человеческая нога не оставляет следов, – тогда надо посмотреть вокруг, не видно ли где-нибудь между камней земли, хотя бы тонкого слоя, и искать следы на земле или просто идти вперёд до земли, травы или болота и искать тропу там. Иногда её можно потерять надолго, то есть совсем сбиться с направления и уйти в сторону. Тогда надо останавливаться и искать тропу специально, то есть посвящать этому всё своё умение, старание и время. Иногда вы будете искать её несколько часов, всё время возвращаясь к исходному месту. А то и целый день. А то и вовсе не найдёте! Но это уже дело серьёзное! Так можно и погибнуть! Особенно если место вам незнакомое и нет у вас компаса. В общем, тропа – великая вещь, поэтому-то я о ней так много говорю. Тропе надо уметь доверять, она всегда куда-нибудь да выведет! Например, если тропа вдруг упирается в глубокую речку, а кругом дикие места, нет ни души на много километров, только лес, или степь, или горы, а тропа упирается в глубокую и широкую речку и противоположный берег плохо виден, вы там толком ничего не можете разглядеть, – вы думаете, тропа утонула, не так ли? Или вы думаете, она ведёт в хоромы какого-нибудь водяного? Или в терем русалки? Вы глубоко ошибаетесь – тропа не дура и не предатель, ни к какой русалке она не ведёт, она всегда ведёт к людям, даже если они давно умерли, она всё равно ведёт к ним! И даже если тропа ведёт на вымершую или покинутую стоянку, вы оттуда всё равно выйдете к живым, по той же самой тропе или по другой – это неважно, потому что тропа всегда дружит с тропой, а все тропы – с людьми! Так что если тропа ныряет в речку, смело ныряйте вместе с ней – на другом берегу вы обязательно найдёте продолжение тропы! Конечно, если не утонете…
Так что верьте тропе, даже если она ныряет в речки или петляет, казалось бы, бессмысленно. Тропа никогда не петляет бессмысленно: просто она обходит опасные или труднопроходимые места… Но опять-таки не думайте также, что тропа – это улица Горького в Москве! Или что она шоссе! Тропа есть тропа, и зачастую по ней тоже очень трудно идти, особенно на Севере, в тайге! Иногда идёшь по такой тропе и в сердцах проклинаешь её, если она очень круто поднимается вверх, или скользит по мокрым обнажённым корням деревьев, или залезает под огромное, поваленное бурей дерево, через которое надо перелезать, но это, конечно, злостная неблагодарность – ругать тропу! Какая бы она ни была! Это просто чёрная неблагодарность и слабость человеческого духа! Или физическая слабость! В таком случае, дорогие мои, советую вам хорошенько закалиться, закалиться физически и духовно, чтобы стать достойным своей тропы! Намотайте себе это на ус, если он у вас есть! А если нет – просто запомните…
– Ми-иша! – услышал я вдруг впереди дядин голос. – Давай скорей сюда!
Дядя был где-то недалеко.
– Сейча-а-ас! – ответил я, перелезая через огромное суковатое дерево, лежавшее поперёк тропы.
Я немного отстал, размышляя о разных тропах. Не думайте, пожалуйста, что я выдохся, я просто замедлил шаги, отдавшись размышлениям. Просто мне в голову пришли разные мысли по поводу этой тропы.
Но тут я ускорил шаги и вышел из лесу на открытое место. Чистая и прямая тропа шла здесь по высокому травянистому берегу над самой рекой. На берегу стояли Чанг, Порфирий и дядя, рядом с ними на земле лежали рюкзаки, и Порфирий опять раздевался. «Купаться, что ли, задумали? – пронеслось у меня в голове. – В такой холод!» Они о чём-то разговаривали, глядя на реку. И я взглянул на реку… и увидел наш плот! Он стоял на середине реки, зацепившись за камень, и вокруг него бурлила вода!
«Это подарок реки! – подумал я. – Молодец, река!»
