Текст книги "Обмануть пророка (СИ)"

Автор книги: Юрий Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 6. История жизни

Начала Таня.

– Вот смотри… Ну, меня ты знаешь. Я Таня. Татьяна Викторовна Коваленко. Была. Теперь – Дугина. Позывной – Тьма. Мы с тобой поженились, где-то тысячу дней назад…

Бабка поправила:

– Тысячу девяносто восемь дней…

– Да, – подтвердила Тьма, – вот… Это наш ребёнок. Виталька. Ох, Паша, ты бы знал какой он умный. Он уже много слов знает. Видишь – он так серьёзно смотрит. На тебя сильно похож…

– Татьяна Викторовна, вы не забывайте, что это был другой человек. Я к вашему сыну не имею никакого отношения.

Снова вклинилась Бабка.

– Тьма, не размазывай. Давай коротко и по существу.

Но Тьма попросила:

– Мила, давай ты. Я что-то так волнуюсь…

– Ну хорошо, – согласилась Бабка. – Значит так. Прямо перед тобой – Мария. Ну, ты её знаешь. Позывной – Беда. Рядом с ней Ромка, Роман Павлович Вольный, позывной – Шило, он муж Беды. У них двое детей, это ты уже понял. Дальше... С другой стороны – Ванесса Витольдовна Мазур, по образованию – врач. Позывной – Игла… Рядом с ней, Стариков Аркадий Викторович. Он педагог. Бывший. И он – муж Иглы. Позывной – Короткий... Эти две женщины, Оля и Габри, не в бригаде, но в нашей группе… Ну и я – Сергейчук Мила Львовна. Позывной – Бабка. Я командую этой бандой… Собственно, я её и создала. Все остальные экипажи тоже под моей командой. Ну, и по совместительству – я твоя супруга. Вот такой расклад…

– Как супруга? – удивился Дугин, – А Таня?

– Ну… И Таня – тоже.

– Так вы, что – обе? Странно…

– Нормально, – успокоила Бабка, – это наша дочка, Кристиной зовут.

Таня снова подключилась:

– Она такая хорошенькая, такая умненькая…

– Тьма, не грузи мужика, пусть пока первую часть переварит… Теперь ты… Твой позывной Скорый, и ты нам всем очень нужен. Вот скажи, Короткий, он тебе нужен?

– Конечно нужен, – откликнулся Короткий, – мы же ничерта не успели.

– А чем вы тут занимаетесь? Ну… Кроме того, что грабите магазины.

– А это надо показывать, – усмехнулась Бабка.

Рассказывали часа четыре. Смеялись и перебивали друг друга. Грустили и иногда горько замолкали. Добавляли эпизоды и уточняли подробности.

Разложили на столе карту Улья, водили по ней пальцами, спорили о местах событий.

Потом достали сметную документацию на Приют, объясняли последовательность строительства:

– Видишь, сначала хотели вот такое здание поставить. Буквой "Т". Потом, когда мы разгромили "ферму" и привезли в город восемьсот освобождённых, поняли, что этого мало и начали достраивать ещё два корпуса. Получилось вот что… Как буква "Ш". Один дополнительный корпус уже закончили, а второй на треть возведён. Там надо ещё много всякого привозить из рейдов. А без тебя это довольно сложно…

– Восемьсот человек? Восемьсот тут не поместятся.

– А у нас ещё здание школы. Там восемь классов, помещения большие. А в Приют перевезли женщин. Из мужиков, только тяжёлых. У нас, после того, как освобождённые доноры разбрелись кто куда, осталось около двухсот человек… А потом и те разбежались.

Пашка крутанул головой:

– Это целый батальон.

– Да, Пашенька, покрутились мы, как белки… Если бы ты только знал, сколько вопросов приходилось решать. Вода! Канализация! Продукты!... Банально – кровати!

Шило добавил:

– Одежда, обувь, мебель… Да мы тут голову бы сломали одни. Без тебя…

В конце рассказа Павел уже понял расклад сил, своё положение в бригаде и свой статус в этом мире. Покрутиться ему тут придётся крепко. Ещё он понял, что перед ним серьёзные ребята – если шеф говорит, остальные молчат, и никакого галдежа, всё по деловому. В конце повествования он спросил:

– А как меня убили-то? Если я такой крутой.

Все посмотрели на Бабку. И та ответила:

– Тут, Паша, странное дело. На чердаке двухэтажки, той, что около въездных ворот, была установлена снайперская машина...

Короткий пояснил:

– Дистанционный снайперский комплекс.

А Бабка продолжила:

– Американский комплекс, Паша. Представляешь?... При этом мы с Бедой не нашли источника "злого умысла". А этого не может быть. Этого просто не может быть. Беда очень мощный ментат. Сильнее её в Улье нет. Раньше она всегда находила. Всегда…

– И что?

– Что, что… Разнесло тебе голову.

– Я так понимаю, – догадался Пашка, – что взорвавшийся квадрокоптер тоже их этого же фильма.

– Да. Такая же мудатень. Что делать я не знаю. Единственное – я знаю, что ты со всем этим сумеешь разобраться.

Тут вступила Ванесса:

– Мне кажется, что эту воздушную атаку предприняли, рассчитывая на то, что Дар стрелка у Павла Дмитриевича ещё не инициализировался.

Короткий согласно покивал, поддерживая жену. Она продолжала:

– Никто ведь не знает, что это не Дар. Что это просто слегка увеличенные природные способности. И это хорошо.

– Ну, что же – протянул Дугин, – кое-какой информации прибавилось.

– Например? – поинтересовалась Бабка.

– Например то, что у вас в конторе есть крот. Осведомитель.

И опять Ванесса поставила точки над "и":

– Не обязательно. Но проверить на лояльность всех, включая живущих в интернате "новиков", конечно необходимо…

Бабка тут же перебила:

– Мария, завтра займи мой кабинет и проверь всех по списку. Шило, прикрой её.

Беда поинтересовалась:

– Что прямо всех проверить?... И Биту, и Янку?

– Да, Маша. Всех без исключения. Это называется равенство и демократия…

– А демократия-то тут причём? – удивился Короткий.

– А так… К слову пришлась.

А Ванесса продолжила:

– Тут сработала, я думаю, банальная логическая цепочка. Черновка перезагрузилась. Наша бригада отправилась в Черновку. Скорый – выходец из Черновки. Вывод очевиден.

– А почему не уничтожили всю группу? – пришла Павлу в голову мысль. – Грохнули бы всех и дело с концом. Вам не кажется?

Все задумались.

– Мда… Что-то тут не то. У тебя есть соображения?

– В ком-то из бригады – заинтересованы? А? В ком?

Беда оглядела внимательно всех и вывела вердикт:

– Нет никого в нашей бригаде, кто бы предал. Ясно? Никого.

И Ванесса Витольдовна добавила:

– Мы уже давно как одна семья. Никогда не поверю, что кто-то… Да и потом… Вот этот квадрокоптер… Что? Они ведь хотели всю бригаду положить? Чтобы наверняка?

Но Короткий возразил:

– Что там в нём было, мы не знаем. И, думаю, уже никогда не узнаем. Может там подвесная винтовка, а заряд взрывчатки это так… На всякий случай.

– Да, – поддержал мысль Пашка, – думаю, взрывчатка там была для самоликвидации. А я просто удачно попал.

– Да… Про "попал"… Ты, Паша, как? В норму пришёл? Ну, раз пришёл, тогда поехали, бригада, на стрельбище, – скомандовала Бабка. И все согласились, даже с некоторым восторгом. Чему радовались – непонятно.

Когда расселись в машине, Бабка попросила:

– Короткий, а накинь-ка на него "лешего".

– Сделано, – ответил Короткий.

Какой леший? Куда его накинуть? Скорый так и не понял.

Глава 7. Чиновничий беспредел

Въехали в ворота Приюта.

Если бы Пашке не рассказали про квазов, он бы точно бросился бежать. Удержался. Но внутри всё равно всё трепетало.

К машине подошёл крупный ящер одетый в окровавленный камуфляж. Картина-сюрр.

– Ну как, – спросила у него Бабка, – нормально сгонял?

– Да. Нормально. Сейчас в портал отправлять начну.

– А чё весь в кровище-то?

– Скотину отбивали. Из Кушниково целую ферму КРС вывезли. Завтра в Черновку попрём, там у многих кролики.

Тут к багги подбежала Янка-Заря:

– Бабка! У нас там проверка! Шалава какая-то припёрлась, с милицией! Продукты переписывают! Я ничего сделать не могу…

Бабка спокойно попросила кваза:

– Бекас, будь другом, не демонстрируй пока портал. Дай я разберусь, что это там за баба.

Бекас пошевелил плечами, пытаясь изобразить пожатие.

– Ну, ладно. Теперь-то мне спешить некуда.

Все пошли вокруг двухэтажки. Зашли в двустворчатую дверь и оказались в тамбуре. Справа, на большой кухне, у электрокотлов, стояли две перепуганные женщины в передниках, а рядом автоматчик с оружием наперевес. Бабка взвилась:

– Ты! – она ткнула пальцем в автоматчика, – Ты чего в пищеблоке делаешь? А ну, марш отсюда!

Солдат растерялся, затоптался испуганно.

– Мне приказано…

А Бабка совсем рассвирепела:

– Я тебе, что – неясно сказала?! Пошёл нахрен на улицу, баран!

Вояка не знал, что делать. Его лицо пошло красными пятнами, он круглыми глазами пялился на вошедших.

– Да твою же мать! – Бабка пошла к бойцу. Она схватила одной рукой здоровенного мужика, ростом выше её на голову, как котёнка за шиворот, другой за поясной ремень, приподняла того до уровня груди и попёрла к дверям. Распахнула ногой створку и метнула автоматчика во двор. Он взбрыкнул ногами, ударился плечом о вторую створку, открыл её, и пролетев метров пять, а то и больше, с грохотом рухнул мордой вниз в дорожную пыль.

Вскочив, мужик вскинул калаш, но на него уже смотрели пять стволов. А Скорый выхватил пистолеты и, хоть и неуверенно, но тоже направил на полицейского.

Бабка командовала дальше:

– Оружие на землю! Быстро!

Мужик присел и осторожно положил в пыль АКМ.

– Вот так! Скорый, забери ствол…

Ну а что делать? Дугин действительно пошёл и подобрал автомат.

Разоружённый мужик, как-то удивлённо, сказал:

– Бабка, зачем ты на неприятности нарываешься?

– Ты!… Сопляк!... Когда я говорю выйти из пищеблока, это надо делать быстро!... Понял?!.. Быстро!! – Бабку трясло.

Она глубоко подышала, немного успокоилась.

– Стой там, говнюк… Зайдёшь в помещение – ноги из жопы выдерну.

И, захлопнув створки, отправилась налево, в оббитую жестью дверь.

Дугин растерянно посмотрел на калаш, спросил:

– А с этим что?

– Дай-ка, – протянул руку Шило. Он взялся за ствол и без усилий слегка согнул его. Протянул Пашке.

– Заметно?

– Ну, конечно, заметно…

Шило снова помял ствол, выправил его насколько можно.

– А сейчас?

Пашка понял идею. Прикинул глазом вдоль ствола.

– Пойдёт.

Стрелять из такого аппарата, естественно, уже нельзя.

Тогда Шило открыл дверь на улицу и швырнул автомат.

– Держи, чучело.

Пошли за Бабкой.

Та уже орала на фигуристую бабу, одетую в армейскую форму цвета хаки – китель, юбку и кокетливую пилотку.

Гудели холодильники и морозильники, но Бабка их легко перекрикивала:

– Ленка, ты чего тут делаешь?! Тебе кто разрешил?!

– Во первых, – отвечала баба, – не Ленка, а Елена Геннадьевна… Во вторых, не ори, будь добра.

Бабка подошла вплотную.

– Ты не поняла вопроса? Какого хрена ты делаешь в моём складе?

– Я налоговый инспектор. Провожу проверку укрытых продуктов питания.

– Укрытых?! Укрытых, мать твою?!... Так… Ладно… Предъяви документы. Быстро.

Елена усмехнулась, дернула бровками, вытащила из внутреннего кармана красную корочку.

Бабка снова завелась:

– Мне насрать на твою ксиву! Документы на обыск у тебя есть?

– Мне не нужны документы на обыск.

– Ага. То есть, неприкосновенность частной собственности тебя не касается?...

И Бабка заговорила тихо и спокойно. Так, что от этого спокойного голоса у Павла мурашки по спине побежали. А двое автоматчиков, сопровождавших инспектора, засуетились. Один даже передёрнул затвор. А Бабка шипела:

– А ну-ка быстро, пошли на выход.

Потом всё же сорвалась на крик:

– Бегом, суки!

Бригада уже держала на мушке всю проверочную экспедицию.

Бойцы милиции, откровенно испугались.

И снова:

– Оружие на пол! Быстро!... Марш на выход!

И добавила переминающимся бойцам и красной от злости Елене Геннадьевне:

– Что? Пинками начать подгонять?

Троица вышла во двор. Милиционеры потребовали:

– Бабка, ты бы оружие-то вернула...

Шило уже втихаря поработал над длинностволом. Бабка забрала у него автоматы и выкинула их под ноги горе бойцам.

И компашка гостей неуверенно подалась к воротам, вслед за решительно шагающим "налоговым инспектором".

Но Пашка внезапно остановил:

– Елена Геннадьевна! Скажите, а… Вот эта вот проверка с пристрастием… Это ваша личная инициатива, или вам начальство так приказало? А вы всего лишь исполнитель? Меч, так сказать, в руке правосудия…

– А почему вас это интересует? – прищурилась обернувшийся инспектор.

– Ну… Согласитесь, во всём этом фарсе, нет здравого смысла?

Елена прошипела:

– Зато в этом, как вы выразились, "фарсе", есть законная подоплёка. И я этого так просто не оставлю.

– То есть – это, всё-таки, ваша личная инициатива… пробурчал Пашка, – Мда… Печально…

– Вы мне угрожаете?

– Господи! Боже святый! Помилуйте! Чем?! Как?!

На том и расстались.

Павел не выдержал.

– Мила Саргеевна, ты что, хочешь гражданскую войну затеять. Зачем ты так… Неполиткорректно. Тебе этого не простят.

Бабку колотило. Она села на табурет, собралась с мыслями.

– Так… Тьма, что у тебя по этой… По этой сучке?

– Она сильно злилась.

– На что?

– Не знаю. Я эмоционатор.

– Хорошо… Беда, что у тебя?

– Какие-то планы у неё рухнули. Далеко идущие планы. Но она будет мстить. Это абсолютно точно. А когда Скорый спросил её… Она как-то нехорошо разволновалась. Обрати внимание – она же ничего конкретно не сказала, то есть на вопрос не ответила.

– Вот ведь тварь. Мы же её спасли. Если бы не мы, она бы сейчас лежала себе спокойно, кучкой обглоданных костей.

Посидела, посопела мрачно, как рассерженный ёжик.

– Вот, Скорый. Вот она – людская неблагодарность. Ленка… Она же тут дней двести жила, всё знает. Мы от неё ничего особо и не скрывали. Так меня ещё никто не предавал… Что предлагаешь? Ты же у нас гений-администратор.

На Пашку прямо пахнуло лихими девяностыми. Вся тактика и стратегия тех лет всколыхнулись в душе. Обдало знакомым, злым привкусом смертельной борьбы за "своё".

– Как я понял, законов тут нет. И в арбитраж, по поводу… не обратишься.

– Нет, – хмуро отрезала Бабка, – не обратишься. Особенно теперь.

– Тогда её надо устранять. Кто за ней стоит?

– Не знаю… Так… Ладно… Пошли к Бекасу, а потом поговорим.

Повернулась к поварам:

– Варя, работайте дальше спокойно.

И бригада, через тамбур пищеблока вышла на улицу.

Грохнув дверями, следом на улицу вылетел мужик.

– Бабка! А я тебе звоню-звоню… Тут такие дела!

– Всё, Дед. Разобралась я с "делами".

Справа от здания, на газоне, у металлического ангара стояла колонна автомашин. Три броневика, две крытые брезентом фуры-КамАЗы, и семь штук газелей. У машин толкались человек пять мужиков и столько же квазов.

Бабка крикнула:

– Бекас! Можешь работать…

И бригаде:

– Пошли на стрельбище, постреляем, успокоимся...

Пашка остановил:

– Мила Львовна, они, – он кивнул в сторону колонны, – сейчас портал будут делать?... Тогда погодите немного, дайте посмотреть. Мне же интересно.

– Ты это… Прекращай Милой Львовной меня величать. Или Мила, или Бабка… Договорились?

Бекас поднялся по пандусу и выставил перед собой руки. Меж ладонями вспыхнула искра и, через секунду, развернулась в небольшое серебристое полотно. Запахло озоном.

Постояв так секунд двадцать, кваз убрал лапищи от портала и тот схлопнулся с лёгким электрическим шелестом. Вся команда Бекаса стояла и спокойно чего-то ждала.

Бабка пояснила:

– Сигнал подал. Сейчас нормальный портал развернут…И действительно – внутри ангара хрустнуло, вспыхнуло, и мгновенно развернулось широкое сверкающее окно, метра два шириной. В него неспешно стали втягиваться броневики и газели.

Пашка смотрел во все глаза. Вот такого он никогда не предполагал увидеть. Это было необычно, немного жутко и… И красиво, чёрт возьми.

Подогнали первую фуру задним бортом к пандусу, откинули чехол. Два кваза уже припёрли дощатый настил и всунули одним концом в кузов. Оттуда, гулко цокая по доскам потянулись бурёнки. Глухо мыча, они упирались перед окном портала, испуганно косились на стоящих по бокам людей. С ними не церемонились. Подходили сзади и уперевшись в коровий круп проталкивали в портал. Дело шло как по конвейеру, видно, что и мужикам, и квазам не привыкать скотину засовывать в серебристое марево.

Закончили, и главный кваз подошёл к бригаде. Спросил у Пашки, стоящего чуть ли не с разинутым ртом.

– Ну, что – налюбовался?

Бабка поинтересовалась:

– А что в броневиках?

– Кролики. А в газелях – птица. Куры, гуси, утки… Бабка, кстати, ты не знаешь, где можно теплицы найти?

Бабка удивилась:

– А на кой тебе теплицы? Тут и так всегда тепло.

– Компостные кучи накрыть. Аромат от них, сама понимаешь, не "шанель".

– Ну как же – "не знаю", конечно знаю. Ты в курсе, где посёлок "Кормиловка"? Там их – просто ряды.

Бабка вытащила из планшета карту и начала с квазом выяснять местоположение Кормиловки.

А у Павла вдруг мелькнула мысль. Он подёргал Бабку за рукав:

– Мила Сергеевна… Ой, извини. Бабка, а они могут часть продуктов забрать к себе? Или даже все… А то, чувствую, их всё равно конфискуют.

– Да! Бекас, у вас морозильники свободные есть?

– Есть. "Тринадцатый" напёр их штук тридцать. Он же у нас хозяйственный. Половина пустые.

Бабка метнулась к багги и вытащила из бардачка мегафон. Над территорией Приюта разнёсся вопль:

– Янка! Янка, быстро сюда! Бегом!

Из окна второго этажа высунулась давешняя худенькая девица.

– Ну, чего орёшь? Чего тебе?

– Быстро ко мне! – рявкнула Бабка.

Через десяток секунд Янка-Заря стояла перед командиром.

– Яна, всю жратву отправь в Город сестёр.

Янка просияла:

– Поняла! Ах ты хитрюга!... На прицепах вывезти?

– Да на чём угодно. Главное, чтобы быстро.

И Короткому с Шилом:

– Мужики, помогите грузчикам, чтобы дело веселее шло. А мы пошли, постреляем.

Глава 8. Проверка Даров

Через пять минут, куцая бригада, в составе одних дам, стояла в котловане стрельбища.

На расстоянии метров пятьдесят, на глине, стояла лавочка. Женщины пошли к ней, подобрали с земли и расставили на ней банки из под пива, пэты и разную мелочь: крышки от бутылок, пальчиковые батарейки и даже один ботинок. Вернулись.

– Ну, Скорый, – скомандовала шеф, – давай.

Пашка сгрузил на столик сайгу, вынул пистолет, тщательно прицелился и выстрелил. Полиэтиленовая бутылка слетела с лавки.

– А теперь – быстро, три выстрела, – подсказывала Мила Сергеевна.

Павел выстрелил три раза без подготовки. Попал. Три бутылки снёс.

– А теперь – попробуй от пояса. И по крышечкам, по крышечкам.

Пашка посмотрел на ней с сомнением, но сделал так, как шеф велела.

Ещё три выстрела и снова попадание. Крышки от бутылок разлетелись в разные стороны. Дугин вопросительно посмотрел на Бабку. Что, мол, дальше?

– А теперь, защитничек ты наш, с двух рук и от пояса.

Пашка, как-то уже внутренне уверовал в свою стрелковую непогрешимость. Достал вторую Стечу и загрохотал выстрелами… Ни одного промаха. Ни одного!

Лавку отпёрли на дистанцию метров так сто. Снова расставили побрякушки. И Скорый, уже из «сайги» с коллиматорным прицелом безупречно разнёс все мишени, высадив половину обоймы.

Женщины стояли и, растроганно улыбаясь, смотрели на стрелка. Никогда Пашка не думал, что умение первоклассно убивать вызовет такое женское умиление.

Бабка поинтересовалась:

– Ну, как тебе?

– Я фигею…

– Теперь понял, почему ты нам так нужен?

Пашка даже обиделся:

– Так только для этого?…

Но тут Тьма резко прижалась.

– Дурачок ты, Паша.

– Теперь бы надо его Дар как-то разбудить, – задумалась командир. – Ванка, у тебя больные есть?

– Есть. Но там четверо без ног, один без руки, а у двоих внутренние повреждения. Тебе же надо, как я понимаю, чтобы наглядно было?

– Угу, – задумалась Бабка, – правильно понимаешь…

Все тоже задумались. А Тьма уселась на лавочку у столика и попросила:

– Паша, иди сюда.

Тот подошёл.

Надо сказать, что выходя из дому вся бригада экипировалась по полному. Видимо, каждый "Выход в свет" напоминал боевую операцию. Броники, каски, оружие – всё в наличии. Вот и Тьма… Она закатала левый рукав, выдернула стилет из плечевых ножен и полоснула себе по предплечью… Кровища хлынула на столик, на лавочку, на землю.

Пашка аж подпрыгнул. Запаниковал.

– Аптечка! Где аптечка?! Жгут надо… Ты что делаешь?! Бестолочь!

Никто и не почесался. А сильно побледневшая Таня, с трудом шевеля белыми губами, спросила:

– Паша, ты же не хочешь, чтобы я умерла?

Скорый вспомнил всё, что ему рассказывали о его способностях и решился. Положил трясущиеся ладони на кровоточащую руку Тьмы и попросил:

– Говорите, что делать…

Ванесса подсказала:

– Закройте глаза и прислушайтесь к её ощущениям… И просто пожелайте выздоровления…

Пашка закрыл глаза и… И почувствовал.

Он, в этом странном мире уже несколько раз сталкивался с тем, что ощущал настроения и мысли окружающих. Сейчас он особенно остро «увидел» Танин страх, боль, надежду и какую-то детскую беспомощность. Увидел структуру её организма, жгуты нервных волокон, сетку кровеносных сосудов, полыхающий ужасом мозг. Почувствовал её жизнь, уходящую из страшного пореза на руке…

Павел просто запретил Таниной жизни выходить из неё. Потом приказал соединиться краям разреза и срастил нервы, сосуды, сухожилия и мышечную ткань.

Открыл глаза. Над ладонями полыхало искрящееся свечение. От раны остался страшный рубец, кровь больше не рвалась наружу. Пришло осознание, что и шрам он может устранить, так же, как залечил рану.

Снова зажмурился. На светящейся слабым и ровным бежевым цветом руке, коричневый шрам смотрелся чужеродно и некрасиво. Пашка очень огорчился на это безобразие и подумал:

– Это надо убрать, это нехорошо.

И грязно-коричневый лоскуток исчез, сменившись спокойным и мягким цветом, как и вся рука.

– Ну, вот. Попёрло. Разбудили, – прокомментировала Бабка.

Снова распахнул глаза. Тьма сидела зажмурившись, всё такая же белая. Подошла Ванесса, вытащила из кармашка платочек, вытерла с Таниной руки кровь. Раны как и небывало. Ни пореза, ни шрама. Обычная кожа на руке.

И тут Пашка почувствовал, что ноги его трясутся, впрочем, как и весь организм. От слабости он уселся прямо на землю, тяжело отдуваясь.

– Ну вы, девоньки, даёте… А если бы я не смог?...

– Но ведь смог же, – Тьма открыла глаза и слабо улыбнулась бескровными губами.

Дугин, кряхтя, поднялся.

– Таня. Больше никогда так не делай. Никогда.

– Хорошо. Не буду, – прошептала Танечка и уронила голову набок. Потеряла сознание. Видимо держалась на одной силе воли.

Связь с Таниным организмом у Пашки как-то не прервалась. Так и держала его, как на верёвке. А вернее на тонком шнуре. И по этому шнуру Павел, на чистом подсознании, отправил часть своей энергии в тело Тьмы. Потом ещё. И ещё. Отдельные участки мозга девушки засветились ярче и розовей.

Странно было видеть одновременно и саму Тьму, и её схематичное изображение. Но Скорому было не до этого. Он плеснул в Танечку ещё бодрости и она открыла глаза, глубоко вздохнула.

Бабка огорчилась:

– Тьма, ты робу испачкала. Пошли мыться и переодеваться.

Таня попыталась встать, но её повело, как пьяную и она снова плюхнулась на лавку. Пашка кинулся поддержать, но Бабка его отодвинула.

– Дай-ка я.

Подхватила Тьму на руки, как ребёнка, легко поднялась на глиняный склон котлована и пошагала в сторону корпусов Приюта. Павел не удивился. Он же видел, как шеф мечет непослушных ментов через дверь на улицу. И, поддерживаемый с одной стороны Бедой, с другой Ванессой, он потелепался следом.

Женская половина бригады сидела в маленькой столовой на пластиковых стульях. Тьма, с мокрыми волосами, завёрнутая в полотенце, жадно наминала котлеты с картофельным пюре и заедала это дело голландским сыром. Пашке объяснили, что после знахарского лечения и после приёма живца есть хочется страшно. Организм интенсивно расходует энергию на выработку новых клеток, кровяных телец и усиленно выводит шлаки.

Дугин тоже ковырял котлетки, но особого голода не испытывал. Так… Для проформы. Слабость ещё не ушла, так что аппетит не прорезался.

Бабка пришла, отрапортовала:

– Состирнула Тьме всё по быстрому. С пятнами крови по Улью гонять нельзя. Чревато.

И поучала Скорого:

– Если лечить у тебя получается. И, должна сказать, получается хорошо. То, ты же понимаешь, что и… – повертела пальцем, подбирая слова.

Ванесса подсказала:

– То и разрушать вы, Павел Дмитриевич, тоже сможете.

– Да… – согласилась шеф, – и это даже важнее… В нашей ситуации, это полезнее… Для дела. Ты как себя чувствуешь?

Павел пожал плечами:

– Да вроде уже нормально.

– Так… Ладно… Тогда надо кого-то пришить. Может выехать за стену и найти заражённого?

И тут Беда, до сих пор молчащая, подсказала:

– Так у нас же есть заражённый.

И все уставились на Ванессу.

Та нахмурилась, упрямо посмотрела исподлобья.

– Нет. Кондрата я вам не отдам.

– Вот скажи мне честно, – спросила Бабка, – на кой хрен он тебе сдался?

Ванесса не уступала.

– Я изучаю на нём процесс изменения организма. Я описываю последовательность онтогенеза. И внешних, и внутренних метаморфоз.

– И чего ты уже наизучала?

– Пока что всё идёт стандартно…

– Ванка, ты как ребёнок. Это тварь сидит у тебя в клетке уже больше трёхсот дней. И что?

– Милка, ты лезешь в вещи, в которых ничего не понимаешь. Кондрат представляет для меня академический интерес. Возможно я смогу открыть какие-то закономерности…

– Так… Ладно… Академический, говоришь… Только эта твоя зверушка… Она же жрёт мясо. Мы, рискуя жизнью, добываем мясо по всему Улью, а этот, твой любимчик, жрёт его в страшных количествах. Как-то это неправильно. Тебе не кажется?

Ванесса ещё больше нахмурилась:

– Вот Тобика своего и отдай на растерзание.

– Ванка, ну ты, бля, сравнила! Тобик! Он же маленький, пушистый. Добрый и весёлый. И ест он всего-ничего. А этот твой урод… Ну ты иди, подруга, погладь его, как я Тобика. Иди, иди. Он тебе руки-то быстро отчекрыжит, по самые коленки. Тоже мне, – домашний любимец, бля...

Ванесса Витольдовна долго сидела молча. Думала.

Потом тяжело вздохнула.

– Ладно, хорошо. Будем считать, что эксперимент оказался неудачным. Столько времени, и никаких результатов… Забирайте.

Пашка плохо понимал, о чём идёт речь, и как это относится к нему.

Тьма, метавшая котлеты, помахала вилкой:

– М… м… Так вы, что – прямо сейчас будете?

– А чего тянуть? – поинтересовалась командир.

– Ну, так дайте я доем…

– А мы никуда и не пойдём. Прямо отсюда и сделаем.

Бабка сняла броню и камуфляжку, поставила два стула вплотную, спинками поврозь. На один верхом уселась сама.

– Паша, раздевайся и садись сзади меня.

Пашка стянул обвеску и обмундирование и уселся.

Мила задрала футболку, завела руки за спину и расстегнула лифчик.

– Прижимайся ко мне.

Павел обхватил женщину, плотно прильнул грудью. Саму технологию он теоретически знал. Ему уже рассказали. Теперь вот на практике надо пробовать.

– Готов? Включай дар. Поехали.

Пашка закрыл глаза и охнул, откачнувшись от Бабки.

– Что? Непривычно? Вот то-то. А я уже считай семь лет так живу.

Павел, поглядев на мир через Бабкин и свой дар, был ошарашен. Видеть одновременно всё целиком и каждую мелкую деталь в отдельности. Причём на огромной площади… Это лупит по мозгам. К этому надо привыкнуть.

Он снова, осторожно притиснулся к шефу. Немного полегчало с восприятием. По крайней мере, по башке било уже не так сильно. Попривык.

– Поехали, – скомандовала Бабка, и "потащила" его за двухэтажку Приюта.

На гравийной площадке стояла большая клетка сваренная из толстенных металлических прутьев. На полу этой клети лежала… На первый взгляд – гора тряпья. Но когда тандем Бабка-Скорый приблизился к прутьям вплотную, куча мусора зашевелилась и подняла голову…

У Пашки волосы встали дыбом по всему телу. Там, в заточении, подняла голову сама смерть.

Жуткое, нереальное существо. Две пасти, одна над другой, полные хищных зубов в несколько рядов. Острые, длинные, волосатые уши на голом черепе. Белые, как под катарактой, яблоки трёх глаз. Костяные наросты на спине, увенчанные шипами. Длинные руки и ноги, перевитые мускулами и сухожилиями. Когти явно бритвенной остроты. Длинный, белый, червеобразный пенис подчёркивал всю эту страшную конструкцию. И размер…

Тварь плавно и бесшумно перетекла из положения лёжа в положение стоя на задних лапах и заводила мордой, часто втягивая воздух ноздрями. Ростом – больше двух метров. Как она почувствовала ментальное присутствие людей? Непонятно.

– Вот – Ванкин питомец. Красавец, правда?

– Да уж. Красивее вроде уже и некуда.

– Осмотри его, Паша, внимательно. Что у него там в мозгах? – осторожно прошептала Бабка. Хоть монстр наверняка не мог их услышать.

Скорый медлил, уставившись на это порождение ада.

– Паш, ну чего ты тянешь?

– А? Да, да. Сейчас, – встрепенулся Пашка. И проник взглядом в черепушку зверя.

Мозги в голове отсутствовали. Может они там и были, но основную часть пространства занимала чернота, несвойственная нервным процессам. Зато ярко-голубым светились споровые доли на затылке. А от них, к позвоночному столбу тянулся столь же яркий голубой жгут.

– Что делать-то? – спросил Пашка.

– Сначала усыпи его. Интенсивность процессов видишь? Притуши их немного.

Скорый как-то, сам не понимая как, притушил. Зверюга глубоко и даже разочарованно вздохнула, снова улеглась на пол изакрыла глаза.

– Хорошо, Пашенька, хорошо. Теперь вовсе погаси мозги.

– Бабка, у него нет мозгов.

– Ну, погаси то, что там есть…

И Дугин надавил на голубизну. Она сначала не поддавалась, упруго возвращаясь к своему начальному виду, но Павел усилил нажим, и свет в черепушке подопытного окончательно померк.

Кондрат захрипел, повернулся набок, вытянул конечности и мелко затряс ими в предсмертной судороге. Через десяток секунд – затих.

Пашка попытался вернуть интенсивность процессов к прежнему уровню. Получилось. Тварь подняла голову и заводила ею из стороны в сторону, как пьяный мужик. Медленно, покачиваясь, встала на четвереньки и глухо рыкнула.

Павел снова погасил голубое свечение. На этот раз резко, ударом.

Кондрат упал как подкошенный и больше не шевелился.

Пашка попробовал ещё раз воскресить урода. Нет. Ничего не вышло.

Отлип от Бабки.

– Вроде всё…

– Лифчик застегни, – попросила Бабка. И пока он ковырялся с бюстгалтером, рассказывала подругам впечатления.

– Прикиньте – он его умертвил… медленно так удавил, со вкусом. А когда он сдох – снова воскресил… Господи, у меня внутри что-то дрожит. Я такого никогда не видела… А потом резко – тресь и готово. Кондрата – кондратий приобнял…

Одёрнула футболку и похвалила Павла:

– Ну, что сказать. Можешь… Силищи в тебе немеряно. Пожалуй и элиту успокоишь.

Остальные женщины видимо отслеживали процесс своими дарами. Каждая по своему. Но все трое молчали, шокированные представлением.

Бабка, застёгивая гимнастёрку-комуфляж, крикнула на пищеблок:

– Варя! Принеси что-нибудь перекусить!

– Борщ? Котлеты? Салат? – откликнулась повариха.

– Скорый, тебе чего?

– А всего, – Пашка и правда внезапно захотел жрать.

– На вот. Выпей сначала, – и Пашка второй раз попробовал живец. Ну, что сказать? На вкус – полное дерьмо. Кое-как сдержался, чтобы не блевануть.