Текст книги "Обмануть пророка (СИ)"

Автор книги: Юрий Волков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 32. Ночной рейд

В конце планёрки, Бабка пожаловалась:

– Так… Бригада, что-то я не наелась. Кто со мной?

Пошли, и доели оставленное на столе, уже холодное. Варвара ворчала и обижалась. Поставила перед всеми по ещё одной горячей порции второго. Не постеснялись, съели и это.

Видимо, молчание бригады тяготило командира. Она тихо и горько сказала в никуда:

– Я тоже не в восторге... Но "они" мешают нам жить. "Они" мешают нам работать.

Все удивлённо смотрели на Бабку, а она тихо продолжила:

– Я хочу, чтобы у моих детей было счастливое детство… А "они" пытаются сделать его несчастным. Я не могу позволить "им" этого…

Она оглядела свою команду.

– Сейчас, у меня появилась удачная возможность. И я её использую…

После обеда Шеф скомандовала:

– Паша. Короткий. Ночь для вас предстоит тяжёлая. Давайте-ка – отоспитесь, чтобы к вечеру были как огурчики. Ты, Шило, – тоже отдохни.

– А ты чем займёшься?

– Сначала схожу к Бекасу, проведаю Кристинку. А потом тоже вздремну…

Беда поднялась:

– Я с тобой…

Пашка пошёл наверх, завалился на диван и подумал немного о нравственности того, что ему предстоит. И пришёл точно к таким же выводам, как и Бабка. Тогда он усыпил сначала Короткого, который ворочался за стенкой, а потом и себя.

Проснулся в половине восьмого. Вспомнил, что Бабка должна ещё спать. Заглянул в спальню. Да, Мила вольготно разбросалась по трёхспальной кровати в одиночестве.

Пашка помылся, оделся, привычно навесил стволы и потелепался в столовку, хотелось есть. Что странно – ел он тут за двоих, но при этом худел, терял вес. А вернее сказать, его вес приходил в норму. Так-то, при росте метр восемьдесят девять он весил больше ста килограммов. Сказать точнее – сто шесть. А теперь, явно меньше.

– Надо где-то весы найти, – думал Пашка. – Домой, что ли сгонять?

Зашёл в столовую. Варя мыла посуду, а Дед драил электрокотлы. Он собрался было уйти, но Варвара остановила:

– Скорый, садись за стол. Я сейчас.

Пашка послушался и перед ним поставили тарелку с гречневой кашей, стакан киселя и бублик.

Закончив, он посидел, подумал – куда направиться? Ну, куда ещё может направиться автомеханик? Конечно в гараж.

В ангаре Шило и Минус суетились вокруг уже собранной багги. Покрашенная в травяной цвет, как и все остальные «луноходы», машина стояла в углу, на стенде, и Минус регулировал схождение колёс. У Пашки в мастерской был точно такой же стенд. Он подошёл и с интересом наблюдал за работой механика.

– Привет! Разбираешься? – спросил Минус.

– У меня автомастерская была. Так что… Да, разбираюсь.

– Посмотри – я правильно делаю?

Пашка посмотрел на экран монитора, спросил:

– Давление в шинах уравнял?

Минус ухмыльнулся:

– Там нет давления, они цельнолитые.

– А-а… Ну тогда ещё проще.

И они окунулись в технические вопросы.

Подошёл Шило, показал пальцем на Пашку:

– У него высшее. Конструктор автомашин.

– Хм… Факультет автомобилестроения, – поправил Паша.

– Ого! – обрадовался Минус, – а Короткий знает?

– А чё ты думаешь он землю рыл? Скорого подавай ему.

– Ну, тогда дело у нас пойдёт! – резюмировал Минус.

Когда закончили регулировать ходовую, Шило предложил навесить стрелковое. Пашка засомневался:

– Так надо нормальные стволы повесить… А те, что в моей лавочке… Они как?

– У тебя журнал, – объяснил Ромка, – там всё записано. Иди – почитай.

Павел пошёл и почитал. Все оружие расписано по номерам. Все дефекты и исправления описаны подробно. Пашка узнал и свой почерк, и свою скрупулёзность. Где-то должна быть картотека. Не мог он такую работу делать без картотеки. Повыдвигал ящики в верстаке. Точно! В правом верхнем стояли ряды карточек с рубрикаторами.

Вышел в ангар.

– Мужики! А какое оружие будем ставить?!

– На крышу Корд и пару гранатомётов. В багажное – Владимировец.

Пашка пошёл подбирать необходимое. Через полчаса к ним присоединился и Короткий. Провозились до полуночи, но установили всё. Машина была готова к выходу. Шило разъяснил Павлу:

– Это для Серёги Логинова. Он давно просился в рейды. Мужики-то у него лихие, "ферму" прошли. Он вон – против целого города вышел. И они все за ним, не один не сдрефил. Вот вылечится, – и в рейд.

Тут пришла Бабка:

– Ну, что мужики – идём или как?

Шило обрадовался:

– Идем, идём. А куды-ж мы денемси.

– Тогда экипируйтесь.

Они пошли и экипировались. Экипировались по полной программе, потому, что Бабка сказала:

– Чтобы никаких неожиданностей. Ни-ка-ких.

Через полчаса выдвинулись вчетвером. Пытались уговорить Бабку остаться дома, но она так рыкнула, что все мгновенно поняли свою ошибку и заткнулись.

Шеф выдала всем рюкзаки. Скорый поинтересовался:

– Там что – энзэ?

Она хмыкнула:

– Юморист, блин…

Ничего не объяснила.

Уличное освещение на территории Приюта не включали, чтобы не дразнить обывателя. А в Полисе его никогда и небыло. Ночной полумрак так обильно разбавлялся звёздным светом, что уличные фонари не очень-то и нужны.

Пашка по дороге размышлял вслух:

– Звёзды какие – здоровенные. Мы наверно где-то в центре галактики. Только там – такое скопище звёзд.

Короткий хмыкнул:

– Нет… Это не настоящие звёзды. Мы вообще от космоса отрезаны.

Пашка ошарашено замолчал. А Аркаша продолжал:

– Здесь земля… А точнее, земная твердь – неподвижна. А солнце вращается вокруг неё. Всё, как в старинных представлениях. Только вместо слонов или черепах тут Улей. Если интересно – спроси у Ванессы. Она с ним дружит…

– С кем? – не понял Скорый.

– Ну как "с кем"? С Ульем, конечно.

Дальше пошли молча. Пашка переваривал услышанное.

Как можно дружить с планетой? Или… выходит это не планета? Тогда что? Остров? Но вопрос остаётся – как можно дружить с островом.

Дом Шила был освещён тусклым светом керосиновых ламп. Там пьяно кричали мужики, визгливо смеялись женщины и стеклянно билась посуда.

– Суки… Машкин сервиз… – прошипел Шило, – всех зарежу. Осколки заставлю сожрать…

– Ну, – спросила Бабка, – с чего начнём?

Короткий подсказал:

– Пошли сначала к нам. Посмотрим – чего там так тихо и темно.

Бабка подсказала Пашке:

– Скорый – готовься. Твоё дело всех усыпить. Не намертво, но всех. Опыт у тебя уже есть…

Открыли решетчатую калитку. Без скрипа – хорошо смазанные петли.

На крыльце сидел солдатик и смотрел в небо. Бабка дёрнула Пашку за полу. Солдатик всхрапнул и повалился с крылечка лицом вниз.

Бригадные перешагнули через тело и вошли в прихожую.

Бабка повертела головой.

– Никого… Наверху тоже. Зря зашли… Давайте к тем гулякам.

По улице прошла патрульная четверка. В сторону накрытых «лешим» бригадных даже не глянули.

Калитка в ограде Шила была сплошная, деревянная. Как и весь забор.

Бабка-сенс, постояла прищурившись. Потом сняла рюкзак, бронежилет и задрала камуфляж:

– Давай, Скорый.

Пашка тоже заголил пузо и прижался к командиру. Бабка, как за руку, ментально потащила его в здание и, также ментально, указывала на находящихся там людей. Закончили за пару минут. Павел отвалился от Бабки и покачнулся. Та сунула ему фляжку с живцом.

– Хлебни… – и скомандовала – За мной.

И смело открыла калитку. А Шило, шедший последним, аккуратно, без стука, её прикрыл.

На крыльце с террасой валялись три бойца охраны. Бабка покрутила удручённо головой:

– Бардак, блин…

– Что с этими будем делать? – спросил Шило.

– Да пусть спят.

В большой гостиной, на полу, среди битой и целой посуды, среди еды и салфеток (кто-то, засыпая под Пашкиным ударом, стянул со стола скатерть) валялись полуодетые тела. На диванчике расположилась парочка так и уснувшая в процессе соития. Вся панорама, освещаемая невнятным светом керосиновых ламп, выглядела как площадка съёмки какого-то порнофильма.

Бабка гадливо прошипела:

– Власть, бля… И эти суки говорят нам о морали и нравственности…

Шило скинул свой рюкзачок. Извлёк из него полиэтиленовый фартук, аккуратно одел его. Потом достал медицинские бахилы, раздал всем по паре, обулся сам. Все достали из рюкзаков и натянули резиновые перчатки.

Ромка вытащил из наплечных ножен узкий кинжал с лезвием чёрного цвета. Повёл плечами:

– Ну, что – всех?

– Да, Ромочка, всех подряд.

– Баб тоже мочить?

Бабка задумалась.

– … Не... Баб не надо. Пусть утром визг поднимут. Эффектно получится.

И вытащила из своего рюкзака скрутку больших мусорных мешков.

– Помоги Короткий.

И начала засовывать в мешок первое тело.

Пашка попробовал предложить иной вариант:

– Бабка, может не надо так кроваво. Я сделаю всех, как Кондрата, и всё.

– Можно, конечно. Но так эффектней. Эти смерти должны быть показательными. Понял? Показательными. Потому, что это – не просто убийство, это – казнь… Но не это главное… Главное, что "погасить мозги" в Полисе могут всего несколько человек. В их числе – Зиночка и наша Беда. А вот так, – она ткнула в покойников, – эту пьянь может зарезать любой.

–Понял, – кивнул Дугин.

Когда закончили с одним мужиком, перешли к другой тушке. А Шило деловито чиркнул бритвенно-острым лезвием по горлу спящего, распластав шею почти до позвоночника, и аккуратно завязал полиэтиленовую горловину.

Пашка несколько затупил и спросил:

– А зачем именно в мешки?

– Традиция, – объяснила Бабка.

– Ага. А почему сначала в мешок а потом по горлу?

– А ты хочешь чтобы мы окровавленные трупы совали в мешки… Не тупи, Паша! Если восстановился, то помогай.

Пашка нашёл в куче тел Ксиву и начал натягивать на него шуршащую упаковку. Потом оттаскивал готовых двухсотых к двери и укладывал их в аккуратный рядок, ровняя головами по линии ламината.

Видимо, потеря сил при использовании Дара притупила его эмоции. Он как-то бесстрастно выполнял эту кошмарную работу. Но, всё же, на мясницкий труд Шила старался не смотреть. Слишком жутко выглядела в полутьме демоническая фигура здоровенного мужика в фартуке, хозяйственно и рационально лишающего жизни спящих людей.

Пашка обнаружил «министра иностранных дел», лежащую у подножия лестницы, и спросил у Бабки:

– Мила, тут эта… Которая приходила детей проверять. С ней что делать?

– Алиска, что ли?

Бабка постояла, подумала. Потом махнула рукой:

– В мешок.

На всё, про всё, ушло полтора часа. Тех, что валялись кучей на Машиной кровати, стащили на первый этаж. Мужиков «упаковали», баб побросали в кучу. Всего вышло девятнадцать штук жмуров.

Шило не спеша прошёлся по комнатам, внимательно всё осмотрел. Достал фонарик, попросил.

– Лампы погасите.

Короткий пояснил Пашке:

– Ультрафиолет.

Прошлись по вестибюлю, задули керосинки. Шило пошастал по дому, посветил хитрым фонарём, спустился со второго этажа:

– Всё в порядке. Можем уходить.

Неспешно пошёл в ванную, вышел, отряхивая стилет от воды, аккуратно снял фартук, перчатки и бахилы, свернул всё, засунул в полиэтиленовый мешок, а мешок в рюкзак. Чёрт возьми… Шило оказался специалистом по заметанию следов.

Глава 33. Интересная семья

В половине третьего вернулись домой.

Спать никто не лёг. Сидели в Бабкином кабинете, в уютных креслах, попивали чай, рассуждали. Бригадные вели себя так, словно ничего не случилось.

– А ведь в городе нет профессионального следователя. Савва-то с нами, – вспомнила Бабка.

– И что? – спросил Шило.

– Без Саввы они даже не поймут что там случилось.

А вот Пашка только сейчас понял – что они сделали. Они банально и хладнокровно, как профессиональные заплечных дел мастера, убили два десятка человек, и он активно участвовал в этом безобразии. Подкатила тошнота. Он откинулся на спинку, закрыл глаза и постарался своим Даром успокоить самого себя. Получилось.

Мозгами-то он понимал, что сделал правильное дело.Но психика его не послушалась, вот и результат.

Он сидел откинувшись в кресле и думал.

Переворот… Революция… Эти слова звучат угрожающе и кроваво. Но это до того момента, пока ты не начал действовать. Пока мысль о необходимости физического уничтожения негодяев (или тех, кого ты считаешь негодяями) не переросла в действие. А дальше переработка человеческого материала превращается в рутину, в скучное, монотонное занятие. И это ужасно. Это жутко. И неправильно.

Вон Шило. Он заражённых рубит, как капусту на огороде, так же и имунных кромсает. Перевёл их в разряд опасных существ и дальше не заморачивается. Как сказал один киноперсонаж: "Бритвой по горлу и в колодец".

Бабка спросила:

– Паша. Ты уснул?

– Нет. Поплохело с непривычки.

– Так ты же говорил, что воевал…

– Ну, не так же. К такому надо привыкнуть…

Бабка дёрнула бровью, хмыкнула удивлённо. Как будто знала о Пашке нечто такое, что не вписывалось в рамки его сегодняшнего поведения. Что уж тут его предшественник творил? Да ещё с таким навыком стрелка и с таким Даром.

Шеф спросила с некоторой иронией:

– Терзаешься?

– Вы знаете… – задумчиво ответил Пашка, – Вот Шило, добрый человек, любящий муж и отец… Я увидел его совершенно по другому… У меня бы эти мешки всю оставшуюся жизнь перед глазами стояли.

Шило долго и внимательно смотрел на Скорого, а потом объяснил коротко:

– У меня перед глазами стоят лица моих Женьки и Сашки, которые плачут от голода.

И вдруг разразился несвойственной ему длинной тирадой:

– Вот вы смеётесь, когда я говорю, что надо мочить всех…

Бабка его перебила:

– Да никто над тобой не смеётся.

– Смеётесь, смеётесь. Но только вот… Вот если власть будет у Ксивы – мои дети останутся голодными. А если придёт Сладкий – мои дети станут наркоманами. А если придёт Уфа, то мои дети станут голодными наркоманами. И ещё они перестанут быть людьми... С чего я взял? Да я потерся с такими как Уфа. Я их хорошо знаю…

Все подавлено замолчали. А Бабка спросила:

– А, к примеру, Алмаз?

Шило посопел раздражённо:

– Ну... Был он у руля, бля. И чё?... Почему он не построил Приют? Почему это сделали мы, а не он? Почему не он, а мы построили кучу пепелацев и вынесли нахрен Пахтаабад?… Ну ладно, Пахтаабад Алмазу по хрену, но почему он не сделал электричество, так как мы? Почему у нас в Приюте куча телефонов, а в городе и десятка нет?... Понимаете, бригада, у меня к Алмазу хренова туча вопросов и ни одного ответа…

Бабка удивлённо смотрела на Шило. Да и все остальные не ожидали от него такой речи.

– И что ты предлагаешь? – осторожно поинтересовалась шеф.

– Да что я могу предлагать? Можно подумать, меня кто-то спрашивает… Но я знаю одно – пока к власти не придёт кто-то из наших, в городе ничего хорошего не будет… Да чё там, бля, "хорошего"! Ничего даже нормального не будет.

Он махнул безнадёжно рукой и замолчал. И все тоже подавленно молчали. Мда… Задал Ромка работу мозгам.

– Тогда, что? Будем брать власть? – тихо спросила Бабка.

– Придётся… – вздохнул Короткий.

– Придётся всех без исключения убирать. Расчищать место, – добавил Пашка.

Командир подвела черту:

– Так… Ладно… Потом поговорим. У нас впереди ещё работа. Всем надо отдохнуть.

– Пойду-ка я, действительно, вздремну, – объявил Скорый.

– Да и я бы не прочь, – поддержала Бабка.

И все поднялись в свои каюты, с твёрдым намерением "придавить на массу".

Бабка включила верхний свет и тут же его выключила.

На кровати, свернувшись калачиком, спала Тьма.

Мила зажгла ночник, приложила палец к губам.

– Тсс. Пусть спит.

Они разделись, стараясь не брякать кучей навешенного на них железа и осторожно залезли на кровать. Пашка, как всегда посредине между женщинами. И тут Таня проснулась. Зевнула.

– О. Привет… Вы, что – уже всё сделали?

– Да, золотце, мы закончили… – прошептал Паша. – Почти. Остальное завтра с утра.

Милка упёрлась ладошкой Пашке в бок и начала толкать его к Тане. Он намёк понял. Повернулся к Тьме и осторожно обнял её.

Та вздохнула полусонная и прижалась к Пашке, потёрлась лицом о его щетину.

А Бабка настойчиво толкала его в спину. Он усмехнулся. Ну что ты с ней будешь делать? Незаметно отвёл назад руку, погрозил пальцем. Толчки прекратились.

Пашка сам разобрался с этим вопросом. Осторожно прижал разморённую Танечку к себе, поцеловал в щёчку. Она удовлетворённо вздохнула подставила губы. И Пашка «заколдовал».

Начал с пальчиков на руках. Он целовал их, отслеживая реакцию женщины. Таня блаженствовала.

Тогда он медленно начал ласкать Танино тело руками, пальцами, губами, языком, нашёптывая ей нежные непристойности. И она отвечала, сладостно охая. Изгибалась, подставляя себя под его бесстыжие губы.

Наконец Танечка закатила глаза, округлила ротик, задышала часто и тяжело, с пристанываем. И Пашка аккуратно навис над ней.

Он хотел проникнуть в неё бережно, но Тьма сама резко подалась ему навстречу и внезапно забилась в судорогах сладострастия, зажала рот, сдерживая вопль.

Мила подвинула ей подушку. Таня схватила её и, прижав к лицу, металась так, что подбрасывала центнер Пашкиного веса.

Когда Тьма затихла, Пашка собрался было покинуть её, но она обхватила его руками и ногами. Прохрипела:

– Нееет!

И задвигалась, давая понять, что ей необходимо продолжение.

То, что, с этого момента, происходило между ними, перешло в разряд нереального…

Он – ментат, пусть и слабый, и она – эмоционатор первого Дара… Эта смесь давала потрясающий эффект. Блаженство от Тани вливалось в Пашку, усиливалось его Даром и снова вливалось в Татьяну, чтобы тут же вернуться к нему увеличенным вдвое.

Этот резонанс чувств, это нарастание счастья, несло в себе заряд такой мощности, что в самом конце действа, когда в пароксизмах любви забились оба, они оба же и потеряли сознание.

Паша очнулся от нашатыря.

На краю кровати сидела Бабка со смоченной ваткой, и с испугом вглядывалась в Пашкино лицо.

– Ну, вы, ребята, и даёте… Я так перепугалась, когда вы выключились. Ты – как?

– В порядке.

– Тогда слезь с дамы, бугай. Раздавишь мне бойца.

Он тяжело отвалился на бок. Милка занялась Татьяной.

Та, когда очнулась, безумным взглядом нашарила Пашку и рывком прижалась к нему, обхватила кольцом рук, словно боялась, что он исчезнет. Пашка поцеловал её в макушку. Танечка застонала и подняв к нему лицо, заискала его губы. Снова наплыла теплая волна блаженного желания. Руки заблуждали, дыхание сбилось.

– Таак… Второй заход… – констатировала Бабка…

Танечка уснула. Выключилась, даже без Пашкиного «снотворного».

Пашка лежал на спине. Только и мог сказать.

– Ну, и ну…

Милка объясняла:

– Дождалась девочка. Настрадалась… Ну, теперь, хоть по ночам не будет рыдать… Понял, как она тебя любит?

– Мда… У меня все мозги нараскоряку… Так не бывает.

– Бывает, Паша, бывает. Тут и не такое "бывает".

Помолчала и добавила:

– Она на мою сноху сильно похожа…

Мила прилегла рядом, на своё законное место. Потянула Пашку за плечо, поворачивая к себе.

– Ну, что? Я тоже так хочу…

– Погоди, Мила. Я ополоснусь под душем.

Короче – уснуть не удалось.

Глава 34. День пятый. Сверло и Сладкий

Новый день начался со стука в дверь.

Бабка, сонным голосом прорычала:

– Да входите уже! Открыто.

Савва сначала засунул голову, оглядел благочинную обстановку. Потом влез сам. Следом заскочила Янка-Заря:

– Бабка, там в городе чёрти-что творится!

– А сколько времени?

– Восемь. Без десяти. Да ты послушай! Там всё правительство в тару упаковали!

Бабка прикинулась валенком:

– В какую ещё тару? Что ты несёшь?

– Ничего я не несу. Я пошла послушать – чего шумят… А там…

Савва спокойно поправил:

– Мы с Яной сходили, послушали – что говорят. В городе чрезвычайная ситуация. Практически всё правительство вырезали. И несколько депутатов тоже. Они пьянку устроили в доме Шила, вот там их и накрыли.

Зашёл уже одетый Шило.

– То есть – в моём доме устроили, суки, пьянку?

Янка подтвердила:

– Да. Там, говорят, такой погром. Шлюхи проснулись, смотрят – мешки аккуратно рядочком лежат. Ну, они один открыли… А там Гравёр с перерезанным горлом. Орали на весь Полис.

– Так… Подожди… – обеспокоено вылезла из кроватиБабка в ночной сорочке, – а почему "практически всё правительство"? Кого-то пропустили?

– Некоторые в пьянке не участвовали. Эти целые. А меня вызывают… Нет, не вызывают… Меня просят вернуться на работу – надо расследовать преступление.

– А ты?

– Я не знаю… Всё же это – жестокое убийство нерядовых граждан. Народных избранников. Надо найти преступника.

Тут Шило взорвался:

– Преступника?! Да тому челу, кто это замутил, памятник надо зае… забабахать. Ещё при жизни.

Бабка спокойно намекнула следователю:

– Не надо никого искать, Женя. Ни к чему это.

Савва долго и внимательно смотрел на Бабку. Потом просветлел лицом и согласно покивал:

– Понятно… Ну, что же, тогда я в этом процессе не участвую…

– Вот и правильно. Здесь ты больше пользы принесёшь.

Бабка и Скорый начали облачаться. Таня тоже завернулась в простыню, хотела вылезти из постели, но Мила и Пашка её остановили.

– Поспи ещё маленько. Пока Бекас через портал не придёт.

Пашка, вернулся к постели, чмокнул на прощание сонную девушку в щёчку. Таня счастливо мурлыкнула, кивнула и залезла с головой под одеяло.

– Пошли в столовку, – скомандовала шеф.

Скорый сначала хотел выйти на пробежку, но, прислушавшись к своему организму, отказался от этой затеи. Наупражнялся ночью.

После завтрака все потянулись в Бабкин кабинет.

Та сказала Беде и Ванессе:

– Дамы, у вас наверно дела есть? Можете не сидеть с нами, со старыми, скучными людьми.

Ванесса внимательно и строго осмотрела смурные рожи мужиков. Подняла брови, покрутила осуждающе головой и ушла.

А Беду вытолкать так просто никогда не получалось. Она начала возмущаться, предъявлять претензии. Но Бабка объяснила:

– Маш… Ты пойми – есть информация, которую лучше не знать. Ты сама ментат, и прекрасно понимаешь что мысли спрятать сложно… Мы о тебе беспокоимся. Прежде всего.

– А… Ну если так, – и, с чувством собственного достоинства, Беда ушла.

– Ну, что, дорогие мои. Надо как-то доделывать работу. На полдороги останавливаться нельзя… Депутатов мочить будем? Может не надо? Всё же – представители народа…

Пашка поднял руку. Все вопросительно уставились.

– Все, кто был… Ну, короче – кто был с бандой Ксивы, те были на гулянке. А кто не был приглашён, те, вроде бы, и не замешаны. Произошёл естественный, так сказать, отбор. Наша задача, я так думаю, дополоть грядки с правительством…

Шило настырно добавил свою старую идею:

– Потом всех пропустить через ментатов. А кто проверку не пройдёт, тех – к ногтю. А? Как вам?

– Нормально… – театрально похвалила Бабка. – Ну что, пошли?

И они пошли одеваться и обвешиваться бронёй. По дороге Бабка ворчала:

– Совести у людей нет… Мне что – больше заняться нечем. Ходи, убивай их…

Шило хохотнул:

– А ты что хотела? Чтобы они сами залезли в мешки и зарезались?

– Ну… Могли бы и так… Могли бы и пожалеть пожилую женщину.

В спальне Танечка, уже одетая, спросила:

– Детей возвращать? Или ещё не надо?

– Пока рано, – ответила Бабка, – А они, что – уже домой хотят?

Тьма усмехнулась:

– Я боюсь, что их теперь оттуда не вытащишь… А вы куда?

– В рейд.

И Таня ушла ждать Бекаса.

– Ну, тронулись, – скомандовала шеф, – и шёпотом про себя добавила, – с Богом.

И повела бригаду через детсад, через "детскую" лестницу, через общежитие к чёрному выходу.

Встали на крыльце. Пашка поинтересовался:

– Почему такая секретность. И, что дальше.

– Чем меньше людей знают о наших делах тем лучше для них, – ответила Бабка и попросила Короткого:

– Аркаша, а накинь-ка на нас "лешего".

– Готово, – отрапортовал Аркашка.

– Тогда за мной, – скомандовала Шеф и пошла в сторону крепостной стены.

– Скорый, постой тут, – ткнула пальцем Бабка, – остальные на кран.

И группа ловко, как акробаты, полезли по стреле забытого у стены подъёмного крана. Наверху, командир достала из рюкзака крепкий бельевой шнур и скинула один конец вниз, Пашке. Потом сама, без помощи мужиков, легко втащила Скорого на площадку.

По стене направились в сторону церкви. На их пути торчали два сторожевых поста. Первый буквально через сто метров. Ширина стены была такая, что обойти мужика не было никакой возможности.

– Так… Ладно… Скорый, давай усыпи его, только не резко. Постепенно.

Охранник начал зевать, затряс головой. Ноги у него подкосились, но он поймал равновесие. Постоял раскинув руки, аккуратно сел, прислонился спиной к зубцу стены и закрыл глаза.

– Готово, – отрапортовал Пашка.

Они перешагнули через вытянутые ноги бойца и пошли дальше. А Скорый, на ходу, разбудил солдатика. Заснуть на посту во время военного положения, это минимум гауптвахта. До расстрела, конечно, не дойдёт. Но неприятности будут.

Примерно то же самое произошло и со вторым постом.

Спустившись по каменным ступенькам на территорию города, первым делом пошли к администрации.

Прошли мимо одинокого охранника в здание. Бабка водила головой – сканировала помещение.

– Чёрт. Куда все подевались?

Шило хихикнул:

– В мусорные мешки…

– Так… Ладно… Во всём здании только два человека. Пошли сначала туда.

Группа подошла к двери, на которой висела табличка – "Министерство финансов. Шуляк П.Е.".

– Скорый, ты его видишь? – спросила Бабка.

– Вижу... Усыпить?

– Давай.

Вошли в кабинет. Сверло лежал лицом на столе среди кучи бумаг.

– Паша, – снова вступила Бабка, – давай его обработай, чтобы он правду говорил.

– Готово. Спрашивай.

Бабка склонилась над Шуляком.

– Сверло… Код от сейфа подскажи.

– Два… Один… Пять… Четыре… – пробормотал министр финансов и всхрапнул во сне.

Бабка набрала код на большом напольном сейфе, открыла.

– Ого!

Все пододвинулись:

– Что там?

– А вот что, – и Бабка начала вынимать из сейфа прозрачные пищевые контейнеры наполненные черными шариками. Остальные бригадные распихивали добычу по рюкзакам. Когда опустошили сокровищницу, Бабка аккуратно закрыла сейф.

– Так… Ладно… Теперь надо с дорогим Петром Егорычем что-то делать...

Бабка оглядела потолок, прошла в комнату отдыха, вернулась, вышла в коридор. Позвала:

– Мужики, тащите его сюда.

Выволокли бесчувственное тело из кабинета, подняли на площадку второго этажа. Бабка споро привязала огрызок бельевого шнура к перилам, на другом конце соорудила петлю, которую напялила на шею министра.

– Сбрасывайте.

Шуляк повис на короткой верёвке над лестничным маршем. Ни дернулся, ни захрипел. Так, бедолага, и умер, как жил, – тихо.

Бабка, как ищейка, повела головой, ткнула пальцем:

– Туда.

На втором этаже подошли к двери с надписью – "Канцелярия".

– Давай, Скорый.

Пашка усыпил человека за дверью. Бригада ввалилась в кабинет. На полу, за стойкой, валялась женщина.

– Эта нам не нужна. Это Дашка Игошина.

Подняла бабёнку, посадила на стул, положила голову на руки, сложенные на столе. Вышли из комнаты.

– Всё. Буди.

Когда спускались на первый этаж, Бабка вдруг насторожилась. Резко скомандовала:

– За мной.

И понеслась вниз по лестнице. Рванула дверь чёрного хода, и выкатилась на улицу, а дверь осторожно прикрыла.

– Бегом.

Отбежали за старый сортир и остановились.

– Тихо.

Дверь грохнула. На крыльцо выскочил мужик с автоматом, в каске и броне с разгрузкой. Огляделся подозрительно и вернулся в здание.

– Всё. Пошли к депутатам.

Шило удивился:

– Ты, что – этого вояку испугалась?

– Этот вояка – из сопровождения Уфы. Сам Коля в администрацию пожаловал. Да-да. А я его побаиваюсь, потому, что не знаю его возможностей. Поэтому, пока, с ним связываться не стану… Но это только – "пока"…

И они, расстроенные от вынужденного бегства,ушли в дырку в заборе.

Через пяток минут, подошли к совхозной конторе.

Даже на улице был слышен гам, стоящий внутри. Дверь раскрыта нараспашку. Охраны – нет.

– Что у них за фигня? – заинтересовалась Бабка.

Тихо зашли в вестибюль. Тут же была и охрана. Два мужика, с автоматами через плечо, стояли у двери в актовый зал, и в щелку смотрели на то, что там творится.

Милка поманила своих бойцов в один из кабинетов. Что за помещение – непонятно. Табличка ободрана, только след на дерматине указывает на то, что она все таки была.

Тихо открыли и тихо закрыли дверь. Бабка тут же разоблачилась и задрала камуфляж. Пашка тоже привычно заголился и прилип к шефу.

– Смотри, – шептала Бабка, – вот он, Сладкий наш министр. Ага. У трибуны... Давай как Квадра… А-а-а, чёрт, ты же не помнишь… Сердце ему останови…

И Скорый остановил сердце оратора…

К упавшему министру кинулся народ, начали делать искусственное дыхание, давили на грудную клетку. Организм здоровенного Сладкого отчаянно сопротивлялся и не хотел, зараза, умирать. Гриша бился в судорогах на полу и никак не успокаивался. Тогда Скорый сжал ему грибницу, как Кондрату (ментально, конечно), так что та погасла. На этом всё и кончилось.

Пока народ метался вокруг погибшего, бригадные вышли в вестибюль. Охранники, видимо, тоже метнулись к телу – у двери в зал уже никого не было. И Бабка с её командой спокойно ушли домой.

Вернулись на свою территорию в обратном порядке по стене, чтобы не тревожить Клина.

Уже в ограде Бабка подвела итог:

– За час двадцать управились. Постепенно становимся профессионалами… Ладно… Теперь следим за ситуацией.

Короткий от напряжения ослабел до такой степени, что его повело. Хорошо, хоть уже в помещении. Его подхватили, оттащили в столовку, напоили живцом, накормили котлетами. Потом отпёрли в Бабкин кабинет и уложили на диван. Пашка плеснул тому силы, столько, сколько смог.

Сам Аркаша, объяснял на настороженный взгляд Скорого:

– "Леший", Паша, набрасывается не на того, кого прячешь, а на окружающих его людей… Отвод глаз, чистой воды. И на каждого нового человека, в зоне прямой видимости, приходится накладывать "отвод". Поэтому я каждые пару секунд, на всякий случай, накидываю "лешего" на площадь, диаметром… Не скажу точно… Метров семьдесят – семьдесят пять. А это выматывает.

– Ты лежи, – успокаивала Бабка, – лежи и молчи. Отдыхай.

А сама, с Шилом и Пашкой уселись в кресла.