Текст книги "Черное солнце"

Автор книги: Юрий Луговской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Девушки представились. Саша тоже назвал свое имя и серьезно произнес:

– Да, вы правы, Михаил. Я абсолютно с вами согласен. – Он действительно прав, и сам Саша об этом часто думал. Надо гордиться тем, что ты из России, а не стесняться этого и не избегать соотечественников. Какие есть – такие и есть. А такое знакомство, как это, может быть полезно, учитывая то, что они почти никого в этом городе не знают.

Миша предложил попить кофе в ближайшей кофейне, сказал, что угощает, и они приняли его предложение. За капуччино – Михаил посоветовал брать именно его, здесь его делают великолепно – он рассказал им, что торговля билетами в Ла Скала – его основной бизнес. Что сам он из Питера, живет в Италии, здесь, в Милане, полулегально. (Что это значило, Саша выяснять не стал, хотя ему было это интересно.) Что он художник, но картины его никому здесь не нужны. Стоять на улице в парке он считает ниже своего достоинства. А такой бизнес приносит неплохие деньги, особенно если клюют японцы. Они самые богатые, денег не считают. Им можно впарить билет и за тысячу евро. Соотечественникам он, конечно, накручивать не будет, а им как артистам, так и быть, вообще отдаст по номиналу. Они хотят? Саша посмотрел на девушек, Маша ответила, что они подумают и скажут ему вечером в ресторане. Сколько стоят билеты «по номиналу», спрашивать не стали. Да и когда им идти в Ла Скала? Все вечера у них заняты, а опера кончается поздно. И даже если успевали после оперы на выступление, это создавало дополнительную суету. А напрягаться не хотелось. Они и так должны были отработать за такой гонорар по самому высшему классу. Нет, скорее всего, они в этот раз не воспользуются услугами Михаила. Но кто знает, может быть, они специально как-нибудь приедут в Милан из Вивероны, чтобы посетить Ла Скала? Это не так сложно. Но что бы этот Миша ни говорил, на художника он совсем не похож, отметил Саша. Никакой он не художник, пусть лапшу не вешает. Обычный спекулянт.

Вечером синьор Чезаре встретил их как старых хороших знакомых. Он тут же показал гримерную.

Решено было показать традиционную программу. Но добавить немного экспрессии. И в выходе Ани – немного движений в стиле Кармен. Саша пошел знакомиться с ди-джеем. Когда программу первого вечера оговорили, Саша сказал, что в заключение, когда будут выступать послезавтра, он хочет показать то эротическое шоу, благодаря которому они попали в Италию. Девушки согласились. Они всегда соглашались со своим вдохновителем, его интуиция никогда не подводила.

С ди-джеем Саша быстро нашел общий язык, объяснил ему, какая музыка им нужна, тот сразу согласился. Саша передал девушкам, что все в порядке, чтобы они готовились, а сам прошел за свой столик. К нему подошел официант, и Саша заказал пива. Сколько оно тут стоит, с тревогой по привычке подумал он. А потом вспомнил, что их обещали тут кормить и поить, и успокоился. Но злоупотреблять сегодня не буду. Надоело каждое утро воевать с похмельем, решил он.

Но когда за его столик сел Миша, Саша обо всем забыл и за увлекательной беседой не заметил, как из состояния благородной отстраненной трезвости перешел сначала в состояние легкой эйфории, а потом уже не мог контролировать свою потоком льющуюся речь. Миша с удовольствием слушал его рассказы о московской рок-тусовке, он знал многих персонажей и расспрашивал подробно обо всем и обо всех.

Девушки выступили под бурные овации, заработали немало чаевых, и больше всех Аня – она выступала последней, и ее вариации на испанские темы были очень эффектны. Когда она, наконец, сняла черные трусики под бурные аплодисменты восторженной публики, оттуда посыпались купюры достоинством в пятьдесят и сто евро. Она элегантно собрала их и незаметно отдала Насте, которая ждала наготове.

Потом девушек провели за отдельный столик, они стали искать глазами Сашу, а тот в это время гулял по ночному Милану с Михаилом и знакомился с представителями теневого бизнеса. Среди них было немало югославов, поляков, украинцев. Торговали в основном наркотиками. Саша даже получил выгодное, как ему объяснили, предложение выступить посредником в передаче кокаина в Россию, но вежливо отказался. Как отказался и нюхнуть. Он помнил свое состояние после кокса Иржи, а у того наверняка была не подделка.

Когда опомнился, было два часа ночи, и он поспешил в отель. Девушек нашел в холле. Они сидели и молча курили, недоумевая, куда пропал «директор». Появление Саши было встречено бурным восторгом, и он еще раз подумал о том, как с ними легко. Если бы он был мусульманин и жил где-нибудь на Востоке, обязательно женился бы сразу на всех трех. Да он и так на них на всех женат.

– Если б я был султан, я б имел трех жен.

– Одновременно имел бы? – засмеялась Маша.

– Конечно, а как же! – Саша погладил ее по роскошным золотым волосам.

– Ну, тогда все ко мне! – решительно заявила Мария.

– Нет, я пас – я очень устала, – сказала Настя.

– Я, пожалуй, тоже, – улыбнулась Аня, как бы извиняясь.

– Ну, как хотите, у нас свободная любовь, – сказал пьяный Саша и в обнимку с Марией, распевая, отправился в ее номер.

9

В назначенное время Гульсум вошла в кафе у рынка. Борис сидел за столиком с девушкой. Он кивнул Гульсум и взглядом показал на стул. Гульсум подошла и на секунду замерла на месте. Но тут же справилась с собой. С Борисом сидела Лена.

– Привет, подруга! Вот и встретились. Я же говорила тебе, что это когда-нибудь произойдет.

– Возьми себе кофе, – сказал Борис.

– Я не хочу.

– Возьми.

Гульсум встала и подошла к витрине. Она попросила чашку черного кофе, и ей тут же сварили. Она вернулась с чашкой за стол.

– В Москву поедете вместе. Лена – твоя дублерша. На случай, если что не так, если что сорвется. Но жить будете не вместе, – предупредил он вопрос Гульсум, о котором она думала: задавать или нет? – У каждой из вас будут квартиры – не в центре, чтобы не привлекать внимание. Но и не на окраине, чтобы было удобно добираться до центра. Твой объект, – он смотрел на Гульсум, по имени он ее никогда не называл, – дворец спорта «Лужники». Там будет рок-фестиваль. Взрывное устройство тебе передаст Лена. Не волнуйся, никаких поясов. Пронесешь, положишь куда надо и можешь уходить. Если грамотно все сделаешь, не пострадаешь. Ты не должна пострадать. На тебя возлагают большие надежды. – Борис полез в сумку. – Вот билеты на поезд. Купе. Вы две подруги, да вы и так подруги, правда? – он изобразил подобие улыбки. – Выезжаете послезавтра. Поезд Владикавказ – Москва. Вот деньги. – Он дал каждой по бумажной пачке. Там хватит на все что угодно. Можете каждый день в «Национале» обедать. По-моему, даже слишком много, но решаю, к сожалению, не я. Вопросы?

– Когда рок-фестиваль?

– В июле.

– Куда я должна положить взрывное устройство и как я его должна буду пронести через охрану? Через турникеты? А если его обнаружат, что делать тогда?

– Его не обнаружат. Ты все сделаешь так, как нужно. Инструктаж пройдешь в Москве. Я тоже буду там. У нас достаточно времени. А пока тебе такое задание. Ты же в МГУ учишься?

– Училась.

– Зачем же так? Пока ты еще документы не забрала, значит, учишься, и бросать я тебе университет не советую, образование там хорошее. Так вот, ты девушка современная, и это решили использовать. Ты должна будешь влиться в рокерскую тусовку, чтобы облегчить себе выполнение задания.

– Каким образом?

– Ну, не мне тебе объяснять, если ты три года в МГУ проучилась. Познакомишься с музыкантами, соблазнишь кого-нибудь, для этого у тебя квартира есть. – Он посмотрел, какую реакцию вызвали его слова. На лице Гульсум не дрогнул ни один мускул. Здорово ее там накачали, подумал Борис, не зря посылали, не зря. – Ну вот, познакомишься с кем-нибудь из тех, кто будет там играть, в «Лужниках», все разведаешь, где там и что у них стоит, где аппаратура, где что. Возможно, у них там репетиции будут какие-нибудь перед началом или по крайней мере у их технического персонала – звукооператоры должны настраивать звук. Твоя задача – быть там в это время. Все, остальное потом. Я с вами обеими свяжусь, когда будет нужно. Вот адреса квартир. Вот ключи. – Он положил на стол два ключа. Один пододвинул Гульсум, другой – Лене. Посмотрел на Гульсум. – Пистолет с глушителем найдешь на кухне, в шкафчике, в банке из-под крупы. Все. Еще вопросы?

– Скажите мне номер моего телефона.

– Зачем?

– Как зачем? Я же должна его знать.

– Зачем? Чтобы кому-нибудь дать?

Гульсум пожала плечами.

– Нет, это тебе не нужно, – строго сказал Борис. – В Москве купишь сотовый и будешь давать кому надо. Если этого будет требовать дело. А пока нет необходимости. Телефон должен быть включен всегда, даже когда спишь, не забывай. Ясно?

– Ясно.

Лена сидела с отсутствующим видом, как будто все, о чем здесь говорили, ее не касается.

– Она тебе поможет, – он показал на Лену.

– В чем?

– С мужиками, – усмехнулась Лена. – Да, Борис? – Тот не отреагировал. – Если надо, меня зови. К рокерам. Быстро их окрутим. Зови всегда, когда нужно.

– Хорошо, – сказала Гульсум.

– Все, расходимся, – скомандовал Борис. – Сначала иди ты, – он показал пальцем на Гульсум. – Потом мы.

Гульсум встала и вышла из кафе. Она шла, не оглядываясь, к дому. Когда поднялась в свою квартиру, сразу подошла к окну и посмотрела. Борис стоял и о чем-то говорил с Леной. Она кивала. Потом они разошлись в разные стороны.

Гульсум решила не думать о поездке. Придет время – она поедет. А пока надо позвонить в госпиталь. Она достала из кармана джинсов бумажку, на которой Дима записал ей свой спутниковый телефон.

Диме позвонили из грозненского ФСБ и сказали, что через две недели он должен прибыть в Москву. Он может не беспокоиться, его доставят наилучшим образом, а потом, возможно, он вновь вернется работать к ним, в Гудермес. Дима отреагировал на это спокойно, он и не ожидал, что с его пленом у боевиков кончится все так легко. Но в это время в Москву из Ирана возвращался Михайлов, а с ним молодому хирургу бояться было нечего – Михайлову лично симпатизировал президент, из его рук он не так давно получил Орден Мужества. С таким покровителем ему бояться было нечего.

Дима оперировал мальчика двенадцати лет и думал о девушке Гульсум, которая привезла подругу с неудачным, сделанным по-дилетантски абортом. Ему всегда нравились восточные женщины. Но в этой было что-то особенное. Пронзительный взгляд, красивое лицо с тонкими чертами. Казалось, вся мудрость восточных поколений была в лице и во взгляде этой девушки. А фигура… она была в джинсах и майке, и Дима любовался ее стройной фигурой – тонкой талией, изгибом бедер, большой грудью. Одета довольно свободно, никаких религиозных предрассудков. Да это и понятно, в МГУ учится. Хотя, кто его знает, восточные женщины – женщины загадочные, как и сам Восток. Не поймешь, что у них на уме.

Ее подругу «почистили» и остановили кровотечение. Она приходила в норму. Гульсум обещала позвонить. Позвонит? Если подруга близкая, то должна. Дима решил проведать Марьям даже не столько для того, чтобы узнать о ее самочувствии – о нем ему доложили коллеги, он хотел поговорить с ней о Гульсум. Он закончил операцию, во время которой маленький Махмуд кричал: «Рюсский? Дай автомат! Пойду убивать рюсский!» Но под наркозом мальчик успокоился и после операции крепко спал.

Дима прошел в модуль, где лежала Марьям. Сел рядом с ее кроватью на раскладной стул.

– Как вы себя чувствуете? – приветливо улыбнулся он. – Все позади, теперь можно отдыхать.

– Спасибо, доктор, все прекрасно, только небольшая слабость.

– Это нормально. Так и должно быть. Вы потеряли много крови. Но ничего страшного в этом нет. В старину, знаете, даже лечили кровопусканием, – опять улыбнулся Дима. – Вы, конечно, крови потеряли больше, чем необходимо для лечения, но все равно все нормально. Считайте, что вы обновили кровь, а это всегда полезно. Так что, видите, во всем можно найти светлую сторону.

– Как вы хорошо говорите, доктор, – Марьям смотрела на Диму с нескрываемой симпатией.

– Это не я, это меня так мой старший брат учит. Он психолог и все в жизни знает.

– Хорошо иметь такого брата.

– Да, хорошо. Но хороших друзей тоже неплохо иметь. И у вас они есть. Гульсум вас спасла. Еще бы час промедления – и все могло бы кончиться очень печально для вас. Она не растерялась и привезла вас сюда.

– Да, она молодец, – сказала Марьям. – Она всегда меня выручает, жаль только, что мы редко видимся.

– Почему?

– Да она же в Москве учится, в университете, приезжает только на каникулы. А теперь вообще…

Дима не успел спросить, что «вообще», потому что в кармане зазвонил телефон.

– Здравствуйте, Дмитрий, это я, Гульсум. Я вчера к вам подругу привезла.

– Вот и она, легка на помине, – сказал Дима Марьям.

– Что вы говорите? – услышал он в трубке.

– Здравствуйте, Гульсум, это я с вашей подругой разговариваю.

– И как она, доктор?

– Все прекрасно, дня через два можно выписывать. Вообще-то ее надо перевести в больницу, у нас ведь детский госпиталь, но поскольку у нее все в порядке, я на свой страх и риск этого делать не буду. Приезжайте за ней… Знаете, когда? Дня через два. – Дима как будто что-то посчитал в уме. – Да, на третий день приезжайте. В пятницу. Она будет совершенно здорова.

– В пятницу не смогу. Я уезжаю.

– Далеко? – Дима вдруг почувствовал, что от этой новости ему стало грустно. Что это он? Влюбился, что ли? В чеченскую девушку? Этого еще не хватало.

– В Москву.

– Вы же только приехали.

– Дела еще есть там. У меня там друзья остались, просят приехать. Родственники…

– Понятно, – вздохнул Дима, хотя ничего понятно ему не было. Зачем ехать в Москву, если только вернулась после окончания учебного года? – За подругу не беспокойтесь, Гульсум. Я ее отправлю в лучшем виде, до дома довезут.

– Спасибо, доктор.

Дима понял, что она сейчас закончит разговор, и решительно сказал:

– Гульсум, давайте увидимся.

Гульсум несколько секунд молчала. Потом спросила:

– Зачем? – у нее чуть не вырвалось: «давайте».

– Зачем? – Дима растерялся. – Не знаю, просто так. Хотелось вас увидеть еще раз.

– А вы в Москву не собираетесь? – спросила Гульсум.

– Знаете, я через две недели буду там, – вспомнил вдруг Дима о недавнем звонке и приободрился, как будто его вызывали не в ФСБ по поводу пребывания в чеченском плену, а президент для вручения Ордена за заслуги перед Отечеством первой степени. – Но не знаю, насколько я буду свободен в прямом и буквальном смысле, – он усмехнулся. – Вы еще будете там в это время?

– Да, в это время еще буду.

– Как я вас смогу найти?

– Я вам позвоню.

– Вы не позвоните, Гульсум.

– Позвоню.

– Обещаете?

– Обещаю.

– Тогда записывайте. – Дима продиктовал номер своего мобильного телефона.

– Ну, все, спасибо, Дмитрий, до свидания.

– До свидания, Гульсум, жду вашего звонка.

– Хорошо, до свидания.

– До встречи, – сказал Дима, но связь в трубке уже прервалась.

– Так что вы хотели сказать про Гульсум? – посмотрел он на Марьям, которая внимательно следила за разговором. И пока слушала, что говорит врач, сообразила, что она не должна о Гульсум ничего никому рассказывать.

– Да нет, ничего, доктор, она сама вам все сказала.

– Хорошо, Марьям, отдыхайте, набирайтесь сил. Вам не скучно?

– Нет, – Марьям засмеялась. – У вас такие хорошие медсестры и врачи.

– Да, это точно. Ладно, пошел работать.

Марьям кивнула с улыбкой. А Дима вышел из модуля и пошел оперировать вновь прибывшего больного.

Гульсум, когда закончила разговор, долго смотрела на трубку и пыталась разобраться в своих чувствах. На этот раз это у нее не получалось, в голове был хаос. Единственное, что она сразу отметила, – это то, что комок в горле и боль в мышцах прошли – и на этот раз без Алисы и без Королевы.

Она едет в Москву. И вновь от этой мысли, как и раньше, когда она собиралась на учебу, ей стало хорошо. Она даже удивилась на себя, когда вдруг вспомнила Чехова «В Москву, в Москву!». Впрочем, чеховская ирония в ее случае как раз очень уместна. Один раз она увидела человека, один раз поговорила с ним по телефону и вот уже радуется тому, что, возможно, через две недели увидит его опять. Что-то она размечталась. Видно, совсем забыла, для чего туда едет. И все же теперь в этой дурацкой чужой квартире ей уже было не так плохо, и предстоящая поездка с Леной, против которой она ничего не имела, хотя предпочла бы, конечно, ехать в одиночестве, предстоящая поездка казалась не такой мрачной.

Она должна заводить в Москве знакомства. Вот и хорошо. Одно знакомство она уже завела, сказала она себе. Нет, не то. Это знакомство, как и свои, университетские, она никак не может использовать. Но почему? Она должна использовать все и всех, так учила ее Катрин, а пока ее советы приносили ей только пользу.

Гульсум так рассуждала сама с собой, пока вдруг не вспомнила, что она целый день ничего не ела. Она почувствовала зверский аппетит и решила приготовить себе нормальный ужин. Все продукты для этого у нее были. Она включила радио и начала чистить картошку.

10

Сергей Кудрявцев начал свой отчет с того, что он сходил в церковь, заказал молебен за упокой души того человека, которого он «заказал» в начале 90-х, отстоял службу, исповедался, причастился. Но когда исповедовался, не вдавался в подробности, а только слегка намекнул на то, что убрал конкурента посредством убийства. Священник не отреагировал на это, отпустил ему грехи и допустил Сергея до причастия.

Кудрявцев вышел из церкви как на крыльях. Но эйфория продолжалась недолго, пару часов. Вернувшись в свой офис и просмотрев дела, которые он слегка запустил, он вновь вернулся мыслями к исповеди. А ведь он рассказал далеко не все. Конечно, ему грехи отпустили, он не монах в монастыре. Но ведь он обманул священника. Значит, все это отпущение чисто формально. Если его продолжает что-то мучить, это не совесть, нет, это какая-то разновидность тоски. Значит, он не свободен, значит, «грех» или что там еще, что его мучает, продолжает сидеть в нем. И теперь, после псевдоисповеди, он знал что. И сейчас он собирается поведать об этом психологу.

Павел его внимательно слушает.

– Откуда начинать? – спросил Кудрявцев. – С ранних дел или с тех, что свежее?

– Откуда вам больше хочется, с тех, что представляются сегодня наиболее актуальными – не для бизнеса вашего, а для вашего внутреннего состояния.

– Понятно. – Сергей поудобнее устроился в кресле. Проницательно посмотрел Павлу в глаза: готов ли тот внимательно слушать или это просто формальная вежливость психоаналитика к своему пациенту. Убедившись, что ему внимают на все сто процентов, он начал.

– Я тогда пытался заниматься нефтяным бизнесом. А через моего приятеля из ФСБ имел выход на кое-кого из правительства, связанного с курированием этого бизнеса. И вот этот самый приятель, который, кстати, звонил по поводу вашего брата (Павел кивнул), устроил мне тогда встречу с этим крупным чиновником. Я выложил ему свои планы и возможности, а он сказал, что сам способен сделать для нашего совместного бизнеса и что за это хочет иметь. Он выводит на месторождения, договаривается с тем, с кем надо, это самый опасный, потому что самый доходный бизнес, а за это от меня хочет иметь столько-то.

Кудрявцев закурил. Павел видел, что он сильно взволнован.

– Итак, я буду вкратце, не вдаваясь в подробности (Павел кивнул). Он вывел меня на месторождения и связал с нужными людьми. И в этот момент я начал свою игру. Через одну левую контору, а вовсе не через этих его людей, которые вместе с чиновником просили гораздо больше, я, воспользовавшись наводкой, начал качать нефть. По сути, кинул его. Более того, когда нужно было сказать, кто вывел меня на эти месторождения, я сделал так, что имя этого чиновника стало известно. Через некоторое время он попал в автокатастрофу. А я еще довольно долгое время получал прибыль с этого бизнеса, пока не попросили уйти более сильные структуры.

Кудрявцев глубоко вдохнул и выдохнул дым.

– Вот такая история. – У Сергея пересохло в горле, и он слегка покраснел. Павел вышел на кухню и вернулся со стаканом воды. Сергей поблагодарил и залпом выпил.

– Странно, никогда не думал, что буду вспоминать эту историю с волнением. Я рассказывал ее не один раз в кругу своих и только смеялся. А сейчас… Ну, ладно… Продолжать?

Павлу не хотелось выслушивать дальнейшие криминальные истории из сферы крупного бизнеса. Но он видел, что Кудрявцева не остановить. Сергей хотел выговориться и должен это сделать. Иначе никакой пользы от их совместной работы не будет.

– Да, продолжайте, конечно, – ответил Павел.

– Я владею тремя ночными клубами, вы знаете. – Павел кивнул, хоть и не знал, что именно тремя. – Появился человек, который решил весь ночной московский бизнес прибрать к рукам. Это тоже было связано с властью, он был наверху. Многим из владельцев клубов и казино он пообещал большие деньги, и они согласились. Но большинство не собирались продавать ему свои клубы – главные источники дохода. Одним словом, он нам очень сильно мешал. Вот так. Информация о его убийстве широко прошла по всем каналам телевидения, во всех новостях, по радио, все центральные газеты писали. Но в чем причина этого убийства… они даже близко не подошли к ней. Высказывались версии, что виновата политика, что он был в оппозиции к нынешней власти. А причина только одна – деньги, которые он хотел у многих, у меня в том числе, отобрать.

Сергей взял новую сигарету и прикурил.

– И еще история, на этот раз без крови. (И то слава богу, подумал Павел, хотя и того, что он мне рассказал, более чем достаточно, чтобы я оказался на месте тех, кого «убрал» этот преуспевающий бизнесмен.) У меня есть хоккейный клуб. Не знаю, говорил ли вам брат.

– Говорил.

– Но это тоже не для души, не потому что я с детства мечтал быть хоккеистом, а теперь вот реализуюсь таким образом, вовсе нет. Здесь тоже причина простая – деньги. Хоккей после некоторого кризиса в России опять начинает поднимать голову. Для того чтобы выходить на международный уровень, нужны игроки международного масштаба. И тренеры. Посмотрите, сегодня, особенно в футболе, все поняли, что с нашей школой далеко не уедешь, поэтому все команды кинулись приглашать тренеров из-за рубежа. И правильно делают. Там у них культура этого дела поставлена. Ну, ладно, значит, нужны игроки. А у меня в команде звезд не было. В других же – полно. Значит, надо как-то переманить. Но это стоит бешеных денег. Тогда я – я опять, Павел, очень кратко, без подробностей, да вы их все равно все не поймете (Павел опять кивнул), – устраиваю ложное приглашение в НХЛ звезде конкурирующего клуба. Для этого договариваюсь с друзьями из Канады. Хоккеист разрывает контракт в своем родном клубе, за который играет пять лет, с жутким скандалом. Дело чуть ли не до суда доходит, но там у меня все прикрыто. И едет в НХЛ. А там ему заявляют, что резко изменились обстоятельства и что могут ему предложить команду какого-то второго дивизиона за копеечный гонорар. Что ему делать? Как вы, наверное, догадались, Павел, я – тут как тут со своим предложением. Мой гонорар почти такой, какой был в его клубе, но за него я бы никогда его не перекупил. У хоккеиста выбора нет – не оставаться же в Канаде полунищим в команде второй лиги. И он переходит в мой клуб. Об этой афере знаю только я. Ну, теперь еще вы. Это, конечно, не заказное убийство, но тоже то, о чем надо говорить на исповеди. Так?

– Так, конечно, так, – кивнул головой Павел. – А как сейчас этот хоккеист. Он у вас играет?

– Да, играет, – улыбнулся Кудрявцев, – и прекрасно играет. Я ему зарплату повысил. Вы его знаете, его все знают. Но фамилию я все-таки называть не буду. – (Да уж, лучше не надо, хоть это не называй, подумал Павел).

Кудрявцев посмотрел на часы.

– Ох, я совсем засиделся, у меня же переговоры через десять минут. Спасибо, Павел.

– Как вы себя чувствуете?

– Как всегда после ваших сеансов – прекрасно, – сказал бизнесмен и положил на стол конверт с деньгами.

Еще триста долларов, подумал Павел. Я уже спокойно могу ехать хоть на Канары, хоть в Индию, о которой так долго мечтал. Вот только успею ли я туда съездить после всех этих откровений моего апатичного пациента?

Он посмотрел на Трофима. Тот мирно спал на диване, свернувшись клубочком. Вот кого не волнуют ни фанатики, ни террористы, ни чужие откровения, ни нефтяные месторождения, ни деньги. Был бы корм вовремя, а там пусть хоть весь мир рушится. Как герой Достоевского из «Записок из подполья», для которого важнее его вечернего чая не существовало ничего в мире.

Шутки шутками, а дело может кончиться плохо. Слишком уж много он мне рассказал. История с нефтью и чиновником из правительства. История с ночным бизнесом… С игроком. Об этом знаю я один, сказал Кудрявцев. Ну, теперь еще и вы, Павел. Вот спасибо. Только этого знания ему в жизни не хватало.

Что с этим со всем делать? То, что свою безопасность в случае решения Кудрявцева его «убрать», как говорят в шпионских фильмах, он обеспечить себе не сможет, – это ясно. Захочет убить – убьет. Значит, надо повернуть дело так, чтобы все эти факты не имели для него такого серьезного значения. И тогда все будет о’кей. У него и мысли не возникнет о том, чтобы убивать психолога. Но ведь это будет заведомая ложь. Принцип экзистенциальной психотерапии Павла Кочеткова как психолога в том и состоит, чтобы клиент до конца прочувствовал свой поступок, возможно, даже пережил его еще раз, испытал катарсис и, прожив все это и поняв, очистился, выздоровел.

На катарсис рассчитывать пока не приходится, это точно. И тем не менее Кудрявцев осознал, что эти поступки во многом причина его апатии. Или следствие? Так или иначе, а с ними они будут разбираться еще не один день, что повысит их важность. Но стоп. Можно повернуть так, что эта важность будет только индивидуальной, душевной. А вовсе не социальной. Ложь, конечно, но ложь во спасение. Ох, как все это противно. И посоветоваться тут особенно не с кем. Коллеги скажут – надо ослабить значимость его преступлений, чтобы остаться в живых самому. Вот он, компромисс. Компромисс вне социальных институтов, в свободной профессии. А деньги – это оттуда, как раз из того места, где устраиваются компромиссы. И он прекрасно знал об этом, когда брал триста долларов за сеанс, не надо себя обманывать. Сам нарвался – и сам получил.

До следующего сеанса Олигарх все-таки, наверное, его не убьет, не все он еще для себя решил, не со всем разобрался. А может, не во всех еще преступлениях признался, даже наверняка. Так что есть еще время пожить, горько усмехнулся Павел. Что ж, значит, если смерть стоит за левым плечом, надо сделать что-то такое безупречное, за что будет не стыдно перед смертью. Ну, например, позвонить Кате, объясниться ей в любви, позвать поужинать с ней и позаниматься любовью. А потом сделать ей предложение. Нет, предложение – это уж слишком безупречно. Еще не время. Это возможно только совсем перед смертью. Как поет группа «Смысловые галлюцинации»: «Болезнь безупречности – от нее и спиваются». Кстати, очень глубокая мысль, возможно, эти рокеры сами еще не понимают, какой серьезной психологической, экзистенциальной проблемы коснулись.

Итак, решено – Катя. Первый шаг к безупречности. Или нет, сначала надо покормить кота. Надо быть безупречным и в мелочах. Видеть Бога во всем, что тебя окружает, потому что все – его проявления. В том числе и кот Трофим. Он проснулся и заискивающе смотрит хозяину в глаза. Иди, иди сюда, морда, ладно уж, так и быть, откроем тебе банку консервов, я сегодня добрый.

Трофим уплетал консервы, а Павел пил чай и думал о братьях. С Димкой вроде все пока нормально. А как там Шурик? Не попал еще в сицилийскую мафию? С него станется. Он находит приключения везде, где только можно. Тусовщик, он обязательно свяжется в Италии с какой-нибудь шушерой. Тем более что там он ведет преимущественно ночную жизнь. Наберу-ка я его. Деньги мне теперь позволяют. Да и он вряд ли там бедствует, решил Павел и набрал Сашин номер телефона.

11

– Здорово, братуха! – услышал он возбужденный Сашин голос. Наверное, не просыхает там, сразу подумал Павел. – Классно, что ты позвонил! Ты знаешь, я где? В Милане!

– Уж не в Ла Скала ли поешь? – засмеялся Павел.

– Ну, почти. Со спекулянтом билетов в Ла Скала, нашим человеком, подружиться успел.

– Я и не сомневался, что ты общаешься с какой-нибудь шпаной. – Испугавшись, что получилось грубо, Павел поправился: – Ну, ладно, Сашок, ты молодец, не обращай внимания, это я просто завидую. Что в Милане-то делаешь?

– Пригласили на выступления, три дня, сегодня последний, заключительный, и мы станцуем шоу в моей режиссуре на темы «Кармен». Из-за него-то нас в Италию и пригласили, но когда до дела дошло, хотят только стриптиз. Но мы им все равно впарим. Пусть знают, кого пригласили, мы люди искусства.

– А потом – что? После Милана?

– А потом опять Турин, кабачок «Макамбо». Живем в деревне Виверона, райское местечко в Альпах.

– И кругом – нимфы.

– Да, Настюха, Машка и Анька. Три мои самые любимые кошечки. В общем, живу в раю. А ты как? Нет, подожди, как там Димка? Его отпустили?

– Да, все в порядке, кажется.

– Ну, и слава богу, я и не сомневался, что отпустят. Паш, мне пора, меня зовут. У тебя как? Все нормально?

– Да нормально вроде.

– Как с Олигархом? Все о’кей?

– Да, и с ним тоже.

– Я не сомневался. Деньжат хоть заработаешь на свою Индию. Да?

– Ну да, наверное.

– Что значит, наверное? Он что, не платит?

– Да нет, Саш, все нормально, платит. Все о’кей. Ладно, иди танцуй.

– Маму с папой от меня поцелуй. Скажи, я позвоню, как только возможность будет.

– Да уж, ты позвони. Я думаю, возможность представится, как только ты захочешь.

– Да, да, я виноват. Обязательно звякну. Ладно, пока, брат.

Саша выключил телефон, все равно во время шоу не сможет говорить, и не хотелось, чтобы его отвлекали до начала. Одно дело – брат или родители. А другое – московские тусовщики, которые, не переставая, звонили ему, находясь в государственных учреждениях – звонили со стационарного телефона на работе, за который они не платили, ему на мобильный в Италию. Причем так просто, ради разговора. Некоторые не знали, что он за тридевять земель, и на тех он не обижался, а те, кто знал, и все равно звонили… Ну что с ними поделаешь? У него всегда были такие друзья и подруги. Не в их стиле считать деньги, особенно если эти деньги убывали не из их кармана.

Шоу отрепетировали в номере, насколько позволяла площадь комнаты. Внесли некоторые изменения по сравнению с тем, московским выступлением.

И вот он, долгожданный момент. Девушки выходят в ритме румбы, потом – фрагменты музыки Бизе, потом опять румба. Появляется Хосе и в зажигательном танго кружит каждую по очереди. Но с Кармен у него особые отношения и особый танец. Его танго с ней порывисто, страстно, агрессивно. Во время танца он постепенно срывает с нее одежду, и она остается почти обнаженной. Потом Саша исчезает, она танцует одна, и ее пытаются соблазнить двое мужчин. Это Настя и Маша, теперь одетые в мужские брюки и пиджаки, пиджаки чуть распахнуты, на голых телах. Звучит румба, переходящая в танго. Выходит Саша-Хосе, соблазнители рассыпаются, в буквальном смысле слова они падают в разные стороны, и одежда слетает с их тел. Они так и остаются голыми лежать на полу. В то время как Хосе исполняет танец Тореадора с Кармен. Полоска красной материи, которой он размахивает, обвивает Кармен. Одежда Кармен каким-то образом исчезает под материей и падает на пол. Хосе и Кармен, сливаясь в объятиях, размахивают красным полотном, и создается иллюзия чего-то кровавого. Кармен обнажена, и лишь изредка ее тело окутывает красная материя. Свет гаснет, музыка усиливается, и вот уже Хосе, голый по пояс, в черных брюках, держит голую Кармен на руках. Зажигается свет. Музыка умолкает, Кармен на руках у Хосе, черные волосы падают ему на колени.