Текст книги "Черное солнце"

Автор книги: Юрий Луговской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Что же делать?

– Ну, может, все и обойдется. Слишком он фигура известная и в Чечне, и в Москве. Но я сделаю все что могу, позвоню приятелю, мы в институте на юридическом учились вместе. Он как раз Чечню курирует, кажется.

– Спасибо.

– Пока не стоит.

– А вы откуда вернулись? – спросил Павел. Пора было заняться и Кудрявцевым.

– А я прыгал с парашютом с самолета в тайгу и совершенно один шел по лесу километров двадцать. Пока не набрел на деревню. Думал, не выйду или меня съедят дикие звери. Но, видно, за мной наблюдали и, если что, пришли бы на помощь. В общем, немного встряхнулся. Пора делами заниматься. Много их накопилось, а работу совсем забросил. Не радует, как раньше.

– С девушкой, танцовщицей, не встречались больше?

– С Ириной вы имеете в виду?

– Да.

– Нет, Павел, она мне совсем неинтересна. Она согласна на все. Меня такие женщины не интересуют. Ну, первое время она меня возбуждала, слишком уж хороша фигура, и танцует классно, а когда дошло до отношений, стало так пресно, что я засыпать стал с ней. Я даже не знаю, какая женщина мне нужна. Что-то они перестали меня возбуждать. Может, я латентный, скрытый гомосексуалист?

– Ничего подобного, вы очень даже ярко выраженный гетеросексуал. Просто вам нужна другая женщина.

– Какая?

– За которой вам пришлось бы бегать. Которая играла бы вами, подпускала, а потом ускользала. Вам нужен момент охоты, она дала бы вам такую возможность. Ирина – она кто?

– В каком смысле?

– Откуда? Какое образование?

– Да какое у нее образование, средняя школа в тьмутаракани. Приехала и сразу в клуб. Повезло, что попался балетмейстер хороший, я ему зарплату плачу. Ну, и, наверное, были способности. Вот и все ее образование.

– Я о том и говорю, Сергей. Она не может вам быть интересна. Она слишком простая для вас. А вам нужна женщина-вамп с истерическими проявлениями. Только такая может пробить вашу апатию, вплоть до того, что вы влюбитесь в нее. Видели фильм Бунюэля «Этот смутный объект желания»?

– Нет, не видел.

– Обязательно посмотрите.

– В магазине есть?

– Есть в специальных магазинах, в Киноцентре, где киноклассика продается. Но не беспокойтесь, я вам дам, это один из любимых моих фильмов.

– Спасибо. Я обязательно посмотрю.

– Вам нужна такая женщина. Где ее взять? Их много среди богемы, артистической, художественной, литературной, музыкальной. Ищите там. Не среди проституток и стриптизерш. Сходите на модный спектакль, если вам понравится какая-нибудь актриса. Постарайтесь познакомиться. Если это окажется сложным, значит, вы попали в точку. Ну, и приступайте к своей охоте. Вот вам и задание на неделю. Потом отчитаетесь. Хорошо?

– О’кей, – сказал бизнесмен, снял с колен Трофима, который лежал у него на брюках и после этого оставил шерсть. Он линял, но Кудрявцев встал с кресла, даже не отряхнувшись. – Давайте кино.

Павел снял с полки коробку с кассетой и протянул Сергею.

– Еще один очень яркий пример. Был такой фильм «Леди Каролина Лэм», помните?

– Помню, про Байрона и его любовь.

– Точно, вот эта леди – тоже женщина вашей мечты.

– Да, действительно, – Кудрявцев удивленно и восхищенно смотрел на психолога. – Знаете, Павел, я даже в нее влюблен был какое-то время. Фильм смотрел несколько раз. Вы попали в самую точку.

Павел засмеялся: это было несложно.

– Жанна Агузарова нравится?

– Обожаю!

– Ну вот видите, теперь вы поняли, какого типа женщины вам нужны.

– Да я, в общем, всегда это подозревал, что западаю на таких, на истеричек, но не признавался себе. Меня приятель в театр приглашал на какой-то модный спектакль. Он продюсер, я все отказывался, но теперь обязательно пойду. Тем более что там играет какая-то прима.

Павел кивнул.

– А дружку из ФСБ звякну. И вам тут же перезвоню.

Кудрявцев протянул Павлу триста долларов, закрыл за собой дверь. Павел убрал деньги в кошелек и подумал о Кате. Вот кто подошел бы Олигарху. Вот кто с такими, как он, умеет. В два счета влюбит в себя. Но фигушки ему. Такие самим нужны.

А вот и она, легка на помине. Павел был рад, что она пришла. Что бы он сейчас делал? Работать после сообщения отца он не мог, был слишком взвинчен. А с Катей он еще раз все обсудит. Все расскажет ей, станет легче. Отец думает, что все уладилось, раз его отпустили боевики, но Олигарх сказал, что все только осложнилось. Что ж, может, Кудрявцев и поможет.

От Кати пахло весной, он повесил ее плащ, взъерошил ей волосы, за что сразу же получил выговор.

– Ты голодный? – спросила Катя радостно. Видно, принесла что-то вкусное.

– Ужасно.

Сашке пока звонить не будет, тем более что ничего утешительного нет, да и пусть хоть о близких подумает, а то, небось, погряз в сладкой жизни. Ему полезно, подумал не без злорадства Павел и вышел на кухню, где Катя хозяйничала вовсю.

– В честь какого праздника такие разносолы?

– В честь нашего знакомства, которое состоялось… – торжественно сказала она и посмотрела на Павла.

– Точно, ровно год назад, прости.

– Да ладно, сразу вспомнил – уже хорошо.

Они познакомились в мае в Коктебеле на нудистском пляже. С 1 по 9 мая Павел любил куда-нибудь поехать. В основном не по своей инициативе – по своей инициативе он вообще никуда бы не ездил и сидел бы дома. Но друзья, которые дорожили каждым выходным, любили и умели отдыхать, вытаскивали его, и в результате он бывал им благодарен.

Вот и год назад они поехали в Коктебель в холодном грязном феодосийском поезде. Но в Крыму погода стояла чудесная, Карадаг весь в тюльпанах, жарко, вода только была еще холодная. Но Павел все равно купался. Быть на море и не купаться он не мог. Ходил на нудистский пляж и радовался тому, что можно загорать голым и смотреть на голых красивых девушек совершенно свободно, можно было даже разговаривать с ними. Никакой эрекции, все было естественно, как будто так и надо. Возбуждение догоняло потом, когда он ложился спать. Он вспоминал стройные голые фигурки в песке и воде и подолгу не мог заснуть. Надо срочно с кем-то познакомиться, решил он тогда. И на следующий же день познакомился с Катей. Вернее, она сама познакомилась с ним. Подошла, увидела у него в руках модного канадского писателя Дугласа Коупленда, спросила, нравится ли ему. Он пустился в рассуждения о книге. Сказал, что другой роман – «Жизнь после бога» – ему нравится больше. Хотя культовым считается именно этот, «Поколение X». Катя сказала, что переводит с испанского художественную литературу. Им было о чем поговорить, они даже забыли о том, что оба голые. И только когда Катя решила намазаться кремом, Павел вспомнил об этом. Она сказала, что ей самой неудобно намазать спину, легла на живот, попросила его, и он с удовольствием согласился. Потом она перевернулась на спину, и он продолжил массаж. Завершить приятную процедуру ему не удалось. А говорят, что на нудистском пляже никто не возбуждается. Что за чушь! Вот она, самая настоящая эрекция в этой такой «естественной», как говорили натуристы, у которых был здесь палаточный лагерь, атмосфере. Что же он теперь будет со всем этим делать? Усилием воли эрекцию ликвидировать не удастся. Господи, как стыдно.

– Все, массаж окончен, – бодро сказал Павел, сел на коврик и тут же набросил полотенце между ног.

– Спасибо, – томным голосом произнесла Катя и хитро улыбнулась, как будто прищурилась от солнца.

В ее сторону он старался больше не смотреть.

– Я пойду окунусь, – сказал он.

– Вода очень холодная, вы простудитесь, – шутливо покачала головой девушка, она понимала, почему Павел хочет в холодную воду.

– Нет, я закаленный. – Сбросил полотенце, вскочил, прикрываясь рукой, и быстро, чтобы никто не видел его бурной эрекции, побежал в море.

Вода была ледяная, но это было самым лучшим лекарством от возбуждения. Он вышел из воды, сразу надел плавки, шорты и сказал Кате, что ему пора. Они договорились встретиться вечером на «пятачке», где художники продают свои картины и идет всевозможная торговля сувенирами. С того вечера они если и расставались, то самое большее на две недели, когда кто-то из них уезжал в командировку. А остальное время жили или у Кати, или у Павла, или отдыхали друг от друга дня по два, по три, а потом опять Катя приезжала к Павлу. Ему очень нравилась такая жизнь, но он чувствовал, что рано или поздно ей придет конец.

И сейчас, когда она напомнила ему о годовщине их знакомства, он опять немного заволновался. Но тут же отругал себя за эти мысли и решил сменить тему. Он рассказал Кате о Диме, обо всем, что с ним случилось. И как только закончил свой рассказ, позвонил Кудрявцев.

– Павел, как я и предполагал, ваш брат в ФСБ. Я связался с кем нужно. Обещали, что приложат все усилия, чтобы его освободить. Все.

– Спасибо огромное, Сергей.

– Рад был помочь. Сейчас буду смотреть ваш фильм.

– Приятного просмотра.

– Счастливо.

Павел положил трубку, вошел на кухню. Катя доставала из духовки запеченную рыбу.

– Кому это ты желаешь приятного просмотра? – спросила она.

– Клиенту своему.

– И какой фильм, можно узнать?

– «Смутный объект желания».

– Понятно, – хитро улыбнулась она. – Опять меня рекламируешь.

– Да, куда же от тебя денешься! Только на этот раз тебя играет Кароль Буке.

– И еще одна испанка, не помню, как фамилия актрисы.

– Я тоже не помню. Но это не важно. Трофим считает, что это готовится ему, – сказал Павел, глядя на кота.

– Ну, и ему тоже, – Катя погладила кота, и он изогнулся и заурчал от удовольствия.

– Вон как подлизывается, – осуждающе посмотрел на него Павел.

– Не подлизывается, а просто у нас любовь, – Катя взяла кота и поцеловала его в нос.

– Знаем мы такую любовь. Любовь пока не поел.

– А что, нормальная любовь. У людей почти так же. Как поел, так уже не очень-то любишь. Поел не рыбу, а предмет своей любви.

– Я понял, – сказал Павел. – Но у людей бывает и по-другому.

– Нет, не бывает, – уверенно ответила Катя. – Садись, будем отмечать годовщину… чуть не сказала свадьбы.

– Обмолвка по Фрейду, – улыбнулся Павел.

– Как в том анекдоте, – засмеялась Катя.

– Каком?

– Неужели не знаешь? Встречаются два психолога, один другому говорит: «Слушай, у меня вчера такая обмолвка была, как по учебнику, ну прямо по Фрейду. Хотел попросить жену бутерброд передать. А вырвалось: „Ты мне всю жизнь, сука, испортила“». Ничего, да?

– Да, хороший анекдот, – серьезно сказал Павел. – Но зачем ты его мне рассказала?

– Ох, какой ты подозрительный, да просто так рассказала, и все. – Катя разложила рыбу по тарелкам.

– Просто так ничего не бывает, сама говоришь, – Павел взял нож и вилку.

– Правильно, не бывает, поэтому давай есть вкусную рыбу. И сока налей. Смотри, как Трошка уплетает, за обе щеки, даже постанывает от удовольствия.

– Я его понимаю, – с набитым ртом сказал Павел.

– У тебя там вино осталось, наливай.

– Оно красное. А к рыбе положено белое.

– По последним правилам этикета допускается любое.

– Это кто ввел такие правила? – засмеялся Павел. – Уж не ты ли?

– Я.

Павел развел руками, взял со шкафа бокалы, бутылку и разлил остатки вина.

3

Рыжий боевик Артур сдержал слово. На третий день, когда Дима снял повязку и сказал, что командир абсолютно здоров, он пригласил Диму к столу, налил ему и себе водки – командиру все же лучше воздержаться, посоветовал Дима, – и пожелал ему спокойной работы. Они выпили, Дима закусил лавашом. От мяса отказался, он недавно ел. Кормили его тут хорошо, он выспался, как еще ни разу не спал в Гудермесе, и Артур сказал:

– Вас отвезут к госпиталю. Если будут какие-то проблемы, мы поможем. Координат мы, конечно, своих не оставляем, – он улыбнулся, – но мы обязательно вас найдем. Если что случится, мы узнаем. Не волнуйтесь.

Но Дима и не волновался. Он и не предполагал, что, как только вернется в госпиталь и с жадностью накинется на работу, будет арестован своими.

Ему открыли дверь того же джипа, повязали опять повязку, и машина поехала вниз, с гор, в Гудермес. Лену Дима так больше и не видел, только в тот день утром, когда она умывалась, а потом они еще какое-то время беседовали. Наверное, присоединилась к боевикам, которые где-то воевали. Дима догадался, что жили они в этих двух палатках, которые, когда он был «в гостях», пустовали. Но возможно, уже завтра они вернутся, и в лагере будет оживленно. Вернется с ними и Лена. Значит, она живет вместе с мужчинами. Интересно, кому из них отдает она предпочтение, подумал Дима, но тут же решил, что не так уж ему это и интересно. Снайперша явно не в его вкусе.

Боевик высадил его в километре от госпиталя, попрощался, сказал, что они никогда не забудут, как он помог им, и резко дернул джип с места. Дима пошел к госпиталю. Охранник, который его встретил, чуть не закричал ура. Он так долго жал ему руку, что Дима забеспокоился за свои ценные пальцы, которым, он был уверен, предстояло провести еще немало серьезных операций. Охранник ни о чем не расспрашивал его, он оживленно рассказывал, что у них тут происходило без него. Были люди из ФСБ, подолгу допрашивали всех об одном и том же, очень утомили. Хотели взять Самвела, но весь коллектив госпиталя отстоял его – кто же тогда будет оперировать? Сработал единственный аргумент – если завтра придется оперировать их, эфэсбэшников? Отстали. Но теперь, когда Диму отпустили, обязательно нагрянут, можно в этом не сомневаться. Дима и не сомневался. Но ему было все равно. Он на своей работе и рад, что все хорошо кончилось. Правильную все-таки он выбрал профессию.

Таня бросилась ему на грудь, он с трудом сдержал ее. Она целовала его и плакала. Кода Дима с трудом успокоил ее, сели пить чай. Самвел рассказал о больных, которые поступили без него. Дима рассказал, что он неплохо отдохнул, отоспался и теперь даст возможность сделать это Самвелу. Самвел посоветовал коллеге не рассказывать подробно о том, как Дима спал у боевиков и как ел с ними шашлыки людям из ФСБ.

А те не замедлили себя ждать, вскоре явились. Какая разведка донесла им, что его отпустили, Дима не мог понять. Хорошо хоть он успел прооперировать, с аппендицитом поступил подросток.

– Я надеюсь, это ненадолго? – спросил он двух людей в штатском.

– Мы тоже надеемся, Дмитрий Андреевич, держать вас совсем не хочется, мы бы и забирать вас не стали, но не все, к сожалению, зависит от нас.

– Ну что ж, поехали, – вздохнул доктор. – Куда хоть направляемся?

– В Грозный, куда же еще, – в тон ему вздохнул эфэсбэшник.

Находясь в грозненском отделении ФСБ и отвечая по сто раз на одни и те же вопросы разным людям, Дима даже не задумывался над тем, кто в каком чине, он просто механически отвечал, скрывать ему было нечего. Опять он в плену, но теперь уже у своих. Молодой хирург впервые задумался о том, стоило ли ему ехать работать сюда, в Чечню. То, что он помог сотням людей, спас многих, это, конечно, благородно. Но сейчас, когда его после чеченского плена подозревают в пособничестве боевикам и задают унизительные вопросы, брал ли он от них какое-то вознаграждение за операцию и рассказывал ли о составе и дислокации наших войск, – после этого хотелось все бросить и уехать в Москву. Дима стал думать об этом серьезно.

Ему налили чай. Один из тех молодых эфэсбэшников, которые привезли его из госпиталя, появился в кабинете. Он сделал знак сидящему за столом, который задавал Диме одни и те же вопросы, и тот, собрав папку, поспешил уйти.

– Все, Дмитрий Андреевич, вы можете вернуться к своим обязанностям. Мы еще раз приносим вам свои извинения. Но и вы нас поймите: служба.

– Я уж и не ожидал, что вы вот так вдруг меня отпустите! – обрадовался Дима. Он сразу повеселел. – Думал, что этапируете меня в более высокие инстанции. Вы кто по званию?

– Майор.

– Так вот, товарищ майор, я думал, что меня теперь затаскают, случаев таких немало, телевизор смотрю.

– Да мы и сами так думали, – засмеялся молодой майор. – Но обстоятельства сложились очень благоприятно для вас. Да и для нас. Мне, честно говоря, очень не хотелось, чтобы у вас возникли проблемы. Мы могли потерять такого хорошего доктора. А кто знает, может, вы и лично мне пригодитесь. Да и местные жители за вас горой. А тут они все друг с другом связаны, вы знаете.

– Что я такого знаю? – нахмурился Дима. – Все, что я знаю, я вам по десять раз рассказал.

– Да ничего, ничего, шучу, Дмитрий Андреевич. Я только имел в виду, что мы могли потерять хорошего доктора.

– Что значит – потерять? Неужели все было настолько серьезно?

Майор многозначительно кивнул.

– Но теперь вы можете не волноваться, – бодро произнес он.

– А что такого случилось?

– Я расскажу вам по дороге.

– Вы доставите меня обратно?

– Ну а как же, Дмитрий Андреевич! Обижаете. Полный трансфер.

По дороге майор, которого звали Юрий, Дима любил обращаться к людям по именам, рассказал, что наверху у доктора есть покровитель и что он наверняка знает, кто это. Дима удивился, пожал плечами, но не стал разочаровывать майора – пусть думает, что так оно и есть. Про себя же он решил, что о его похищении передали в новостях, и наверняка отец поднял свои старые связи. То, что они сработали, и так быстро, Диму несколько удивило – он не верил в то, что отцовские ветераны настолько влиятельны. Тем более Юрий говорил, положение его было очень серьезно.

Когда он вернулся в госпиталь вечером следующего дня и в очередной раз держал рыдающую Таню в объятиях (да, девушка совсем голову потеряла, с улыбкой подумал Дима), он решил позвонить домой и успокоить родителей. Но не успел воспользоваться своей спутниковой связью, сообщили, что привезли девушку, подруга привезла на такси, с неудачным абортом. Положение очень серьезное, необходима срочная операция. Ну, все, у боевиков отоспался, теперь за работу, подумал Дима и пошел смотреть девушку.

4

Когда Саша наконец поднял голову, он увидел накрытый стол, кофейник, свежие булочки, сыр, яйца, ветчина, апельсиновый сок. Увидев всю эту аппетитную картину, он понял, что очень проголодался.

– Что-то случилось в Москве? – гладя Сашу по его рыжим волосам, спросила Настя.

– Брат у боевиков.

Все три девушки смотрели на него.

– И это все, что известно? – спросила Маша. В критических ситуациях она вела себя лучше других. Всегда знала, что надо делать.

– В общем, да, ну, еще говорят, что боевики его отпустят, что это не бандиты. Его взяли для того, чтобы он операцию провел кому-то из чеченов.

– Ну, может, все и обойдется, – вздохнула Аня.

– Может быть. – Саша налил себе кофе. – Меня другое напрягает. Я здесь жирую, шампанское пью, а братишка мой в чеченском плену.

– Ты ничего не можешь сделать. – Настя намазала булочку джемом. – Они требуют выкуп?

– Да нет. Этим бандиты занимаются, а его похитили боевики, они вроде этим не промышляют.

– Значит, отпустят, – сказала Маша. – Знаешь что? Надо Олигарху позвонить.

– Олигарху? А ему-то зачем? – удивился Саша и тут же поморщился: в затылок как будто кто-то ударил чем-то твердым. Никогда в жизни больше никаких наркотиков, даже самых легких, решил он.

– А у него друг в ФСБ, – Маша щелкнула зажигалкой и закурила.

– А ты откуда знаешь? – Аня удивленно посмотрела на подругу.

– Знаю, не важно откуда. Сам он как-то по пьянке сболтнул.

– Ну и что, что в ФСБ? Его же боевики украли, – сказала Настя.

– Да там все связано. Во всяком случае, не помешает. – Маша встала и вышла во двор. – Господи, красота-то какая! А теплынь! Цветы кругом. Да, Саш, позвони обязательно. Грация, грация, – она помахала рукой садовнику, который окончил поливку цветов и тактично удалялся: хозяева проснулись.

– Я брату позвоню сначала, он Олигарха сейчас консультирует.

– Тем более сам Бог велел, – Аня посмотрела сочувственно на Александра. – Что, плохо?

– Не говори.

– Нам тоже. Башка трещит, сердце колотится. Это все твой порошок беленький.

– Он не мой.

– Кофейку попей. Налить? – Аня взяла кофейник.

– Налей.

Аня и Настя тоже пошли в сад. Саша услышал их возгласы восхищения.

Чертов кокаин! Чувствую себя как оплеванный. И внутри какая-то пустота. А говорят, от кокса похмелья не бывает. Бывает, только оно другое. Может, для толстокожих личностей это и фигня, а для меня, человека с тонкой душевной организацией, такие стимуляторы противопоказаны. Да и девок вон тоже как колбасит. На фига мне наркотики? Энергия и так из меня прет. Кстати, о творчестве я совсем забыл. Как-то эта Италия пока не располагает. Надо успокоиться, перестать предаваться бурным радостям, а сосредоточиться и написать новые песни. Времени для этого здесь полно. Условий тоже. Только бы с Димкой все разрешилось благополучно. Ну ладно, надо идти в душ и приводить себя в порядок.

После душа он вышел на веранду, где его ждали девушки в утренних платьях. Они деловито сидели вокруг столика и курили. Саша понял, что они ждут его для какого-то важного разговора. Он был уверен, что вопросы бурной ночи обсуждаться не будут, его девчонки не из таких, да и что там обсуждать. Они все любят друга друга, захотят и повторят это сколько угодно раз. Нет, сейчас они явно хотят поговорить о чем-то другом.

– Мы вчера консумировали без тебя, – сказала Настя.

– Я понял, со мной говорил хозяин, Альберто. Уговаривал на консумацию, сказал, что в этом нет ничего зазорного. Я сначала было заартачился, а потом понял, что он прав. Но вам сказать не успел.

– А мы и сами без тебя сориентировались, – улыбнулась Маша.

– И пошли гораздо дальше, – поддержала ее Аня. – Видел этих толстых старых итальяшек вчера? Ну, мы сидели с ними за столиком.

– Видел, конечно, видел, а что? Предложили что-нибудь?

– Да, в русском ресторане, в Милане, выступления. Три дня.

– Ого, круто! Со мной?

– С тобой, – улыбнулась Настя. – Но только не театральное шоу, не «Кармен», а мы трое, стриптиз.

– А я тогда при чем?

– Мы сказали, что ты наш директор и мы без тебя никуда. Они были не против.

– Подождите. А как же «Макамбо»? Синьор Альберто? У нас же с ним контракт через Ринато.

– Они сказали, что все уладят, свяжутся с Альберто и… ну, в общем, выкупят нас на три дня. Это не наши проблемы.

– А сколько обещали?

– Четыре штуки за три дня. В общем, всем по штуке. Неплохо, да?

– Да, неплохо. Но не кажется вам это подозрительным?

– Почему – подозрительным, Шурик? – серьезно спросила Настя. – Что тут подозрительного? Слишком много денег?

– И это тоже.

– Да ты просто не привык к их гонорарам. Четыре тысячи евро на четверых на три дня – это для итальянцев совсем немного.

– На троих, – поправил Саша.

– На четверых, – твердо сказала Маша. – Ты наш директор. Ты вообще все деньги получать будешь, а нам дашь столько, сколько сочтешь нужным.

– Они не удивились, что ваш директор сидит рядом пьяный и нюхает кокаин?

– Они ничему не удивляются. Ну что, соглашаемся?

– Вы считаете, надо? – спросил Саша. – Все-таки в первую очередь решение принимать будете вы. Я-то сбоку припека.

– Нет, Саш, решение принимать будем все вместе. – Настя ударила ребром ладони по столу. – Мы согласны, но если ты против, мы не обидимся и откажемся.

– Да нет, я не против, как я могу быть против. Тем более деньги могут понадобиться для Димки.

– Вот именно. Тебе сейчас деньги даже нужнее, чем нам. Значит, соглашаемся, – сказала Маша.

– Соглашаемся, – кивнул единственный мужчина.

– Ура! – закричала Аня и бросилась Саше на шею.

– И я хочу, – закричала Маша.

Он обнял обеих девушек и обеих поцеловал. Отпустил их, подошел к Насте, взял ее руками за щеки и поцеловал в губы.

– Поехали кататься, здесь так красиво! – предложила Аня.

– Отличная идея. Я тут проезжал по деревеньке вчера утром. Тут недалеко винзавод, предлагаю совершить экскурсию. Кстати, экскурсии туда делают официальные, показывают туристам производство вина, говорят, очень интересно. Здесь живет известная на весь мир семья виноделов Ганчиа. Они делают вино уже несколько веков. Поехали! Через полчаса я жду вас в машине.

Был прекрасный майский день, они ехали по горной альпийской дороге и смотрели по сторонам. Кругом виноградники, небольшие домики, очень живописные. С балконами, с аккуратно постриженными вокруг газонами, экзотическими деревьями. Попадались знакомые кипарисы. В Крыму, где их сажают везде, экскурсовод как-то говорил, что в Европе кипарис считают траурным деревом, вспомнил Саша. Нет, пожалуйста, кипарисов сколько угодно.

Они приехали на виллу виноделов, заплатили по десять евро и приняли участие в интересной экскурсии по винной фабрике Ганчиа. Дело держали отец и сын. Они с таким увлечением рассказывали о своем производстве, что заражали слушателей, например, как получается сусло, для чего оно. Вот из чего, оказывается, делают граппу, не из ягод, а из корешков. Из ягод делают вино. Белое, красное, розовое.

Разумеется, не обошлось без дегустации. Возвращались домой слегка навеселе. По дороге заехали в минимаркет, купили вкусной еды на обед. Девушки распределили дежурства, кто когда будет готовить. Сашу от обязанностей повара освободили. Но он сказал, что готовить любит и будет помогать каждой. Потом оговорился – когда у него будет настроение. Сегодня у него такого настроения нет. Настя, она была назначена первой дежурной, не возражала.

Саше полегчало, но все же оставалась тревога. Он понимал, что переживает из-за Димы, и все же было в его настроении что-то такое раздерганное. Чего раньше он не замечал за собой никогда. Чертов кокс. Предупреждал же меня Пашка. А он-то все знает. Ну что он там? Надо позвонить. Денег наговорю, конечно, да и ему спишут все. Ну, да ладно, в Милане заплатят, а Павел у Олигарха моего заработает.

Когда Саша узнал, что Диму выпустили, от сердца отлегло. Правда, теперь он в ФСБ, а это, Паша сказал, не лучше, а может, и опаснее. Теперь затаскают, и неизвестно, когда увидим. Саша посоветовал поговорить с Олигархом, предложил позвонить сам, но выяснилось, что Павел уже с ним поговорил и ждет результатов. Все будет о’кей, успокоился Саша.

5

Гульсум вошла в квартиру и сразу направилась в душ – этому тоже научила ее Катрин. Когда мы принимаем душ, мы занимаемся нашей чувственностью. И хоть на время освобождаем мозг от его непрерывной болтовни. Мы занимаемся своим драгоценным телом, моем его, вытираем. И должны учиться получать от этого удовольствие. В общем-то мы и так его всегда получаем, просто сами не осознаем этого, подавляем в себе радости тела. Это особенно свойственно мусульманской традиции. Но поскольку она, Гульсум, должна стать сверхчеловеком, то никаких традиций для нее существовать не должно – она может придерживаться их только для окружающих, чтобы не вызывать у них нареканий, чтобы не шокировать обывателей. Она должна быть полностью самодостаточной и знать, как управлять собой. А традиции – враги прогресса.

Телефон звонил долго, но Гульсум взяла трубку со столика на кухне, только когда вытерлась и вышла в коридор.

– Почему ты не берешь трубку? – раздраженно спросил Борис.

– Я была в ванной.

– Телефон должен быть всегда при тебе. Ты должна отвечать по первому же вызову. Поняла?

– Поняла. – Гульсум, не одеваясь, с трубкой легла на кровать. В квартире было жарко, как и на улице, и после душа она чувствовала себя легко, ничего надевать не хотелось.

– Завтра вечером я жду тебя на том же месте в шесть часов. Получишь инструкции по поводу Москвы, – сказал в трубке голос, похожий на голос робота.

– Хорошо, я поняла, – ответила Гульсум.

– Сиди в квартире, никуда не выходи. Еды купила?

– Да, спасибо, у меня все есть.

– Ну и хорошо. У тебя всегда все будет, если будешь дисциплинированной. Значит, до завтра.

– До завтра, – Гульсум нажала на кнопку отбоя.

Она посмотрела на свое стройное тело. В лагере их подолгу мучили гимнастикой, различными тяжелыми упражнениями, они качали пресс, занимались растяжкой, и теперь ее тело стало гибким и сильным. Гульсум подумала о том, что в свои двадцать лет она еще не знала радостей секса. От этих мыслей она покраснела. Радости секса не для нее. Ну, потом, может быть, когда-нибудь она, если захочет, устроит их себе. Пока же на первом месте у нее самосовершенствование. Она должна стать железным человеком, хладнокровной амазонкой.

Когда она выходила из автобуса, столкнулась с солдатом федеральных войск. Он смотрел на нее так, как будто раздевал ее. Только сейчас она призналась себе в том, что это тогда взволновало ее. В тот момент она опустила глаза и поспешила прочь. Отойдя метров на двадцать, она оглянулась. Солдат смотрел ей вслед. Может быть, потому, что для чеченки она слишком демократично одета? Джинсы в обтяжку, футболка… Вряд ли. Так ходит по городу не она одна. Гульсум в глубине души знала, в чем дело. После лагеря, где из нее делали воина, она стала выглядеть более раскрепощенно и вместе с тем более сексуально. Теперь она никого и ничего не боялась, никого не стеснялась и этим обращала на себя внимание мужчин. Да и женщин тоже. Но взгляды женщин, в отличие от мужских, были скорее осуждающими, восхищенные взгляды она видела только у молодых. Тогда как мужчины, все как один, смотрели на нее с вожделением. Надо, наверное, все-таки одеваться скромнее, решила Гульсум. Но сейчас так жарко, что хочется не закрываться, а, наоборот, снять с себя все. Снимешь в Москве, сказала она себе, потерпи, осталось, кажется, недолго.

Москва для нее теперь не была связана с приятными ассоциациями. Раньше она отправлялась в столицу России с удовольствием, предвкушая новые интересные лекции в университете, новые знакомства, премьеры в театрах, во многие из которых ходила, заплатив полцены за билет или вообще бесплатно, показывая администратору студенческий билет искусствоведческого отделения исторического факультета МГУ. Теперь Москва у нее ассоциировалась только с ее новым предназначением, о котором она заставляла себя думать. Она выполнит все, что от нее требуется, потом еще и еще, не остановится ни перед чем. У нее атрофирована та область души, которая заведует эмоциями. Их не осталось. И это очень хорошо.

Гульсум понравились ее мысли об отсутствии у нее эмоций, и она тут же вспомнила Марьям. Как там ее подруга? Надо ее навестить. Борис не разрешил, но на него плевать. Она сама принимает решения и будет это делать всегда. Если ее решение совпадет с их решениями, хорошо, если нет – это их проблемы. Она никак от них не зависит. Они ничем ее не могут держать, даже ее жизнью. Потому что теперь она ею нисколько не дорожит, а от мысли, что она с ней расстанется, ей становится только легче. Гульсум оделась так же легко, только сменила нижнее белье. На ней опять была футболка и джинсы, но на этот раз она надела черные джинсы и черную майку, может, так меньше будут на нее таращиться мужчины.

Дверь в квартиру Марьям была полуоткрыта. Это плохой знак, подумала Гульсум и прошла сразу в комнату. Марьям лежала на полу, закрыв глаза, расставив ноги, трусы были темно-красными от крови, кровью были испачканы ноги, рядом на ковре темнело пятно. Гульсум бросилась к ней. Жива?