Текст книги "Академия для куклы (СИ)"

Автор книги: Юрий Деревянко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 10

– Ну, что, Егорка, идёшь?

– Иду, пап.

Глядя в зеркало ещё раз поправил галстук. Отец стоит в дверях и комментирует:

– Тебе с твоей красоткой надо... В скафандре ходить. А какая у неё подруга? Как робот!

– Ну и что? Тебе же объяснили: она боялась, что я её иначе не узнаю.

– А может – она каждый день так ходит.

– Пап, ну что ты несёшь? Нормальная она девчонка. Я сам туда в кожан с клёпками вырядился. Часто я его надеваю?

– Вот-вот. И другая подруга у неё совершенно нормальная, – поддерживает мать из другой комнаты. – Приличная девушка, даже довольно старомодная. В хорошем смысле.

– Эт да, – соглашается папа. – Таких сейчас и встретишь редко. За весь вечер ни разу телефон не достала. Как её там звать?

– Надежда. И не ела ничего, видать – фигуру бережет, – поддерживает мама. – Спортивная вся. Режим.

– Ты, Егорка, к ней тоже приглядись. А то глядишь, если с Катериной не сложится...

– Паш, не сбивай мальчика. Надежда сильно строгая на мой вкус. Катенька поживее. Мне она понравилась.

– Главное, чтобы Егорке нравилась, – возражает папа.

* * *

Катина Реношка высадила возле музея и укатила искать свободную парковку. Украдкой помахала ей ладошкой, повернулась и поправила Серёже воротник.

– Надька, как я выгляжу? – спрашивает подруга.

– Шестой раз спрашиваешь, – напомнила ей вместо ответа.

– Кать, всё в лучшем виде. Как мужчина говорю, – успокаивает Серёжа.

Обняла Серёжу за руку, пристроила щеку на его плече. Катя поглядывает в свой телефон. Она так боялась опоздать, что приехали намного раньше. Время тянется медленно. Руки понемногу согреваются от Серёжиного тепла. Чтобы ему не приходилось держаться за холодный пластик – специально надела пушистые перчатки. Мимо идут люди. Иногда кто-нибудь заходит в музей. Наконец – Катя подпрыгивает и машет ладошкой. Егора трудно узнать в строгой куртке, брюках и тёплой шапке.

* * *

С парнем Надежды посмотрели друг на друга с ухмылкой. Не сговариваясь, надели галстуки и похожие свитера с треугольным вырезом.

– Двое из ларца, – с улыбкой заметила Надежда, сбрасывая пальто на руки своему кавалеру. В ответ пожал плечами, принимая у Кати её куртку.

– Мода делает людей похожими.

– Может быть модно всё, что угодно, – отвечает Катя в рифму. На ней тёплые светлые брюки и яркая кофта. А вот ноги её подружки, одетой в платье, мёрзнут в тонких чулочках. Странно – на ней, кажется, нет ничего, на что могла бы среагировать рамка на входе, но ей пришлось показать охраннику какое-то удостоверение. Пришел к выводу, что её костюм робота-полицейского для вечеринки был выбран не просто так.

– Идём?

У входа на выставку – обычный автоматический терминал оплаты. Все, кроме Надежды, сразу достали телефоны и вставили наушники для прослушивания экскурсии. Либо ей не интересно, либо она предпочитает просто смотреть на экспонаты, не пользуясь информацией с бар-кодов. Кажется – родители не зря назвали её старомодной. Впрочем – и выставка, на удивление, оказывается старомодной – в зале обнаруживается живая экскурсовод.

– Проходите, пожалуйста. Вы пришли на выставку, посвященную двадцатым годам двадцатого века, которую мы озаглавили "В угаре Чарльстона". Так уж случилось в нашей истории, что по времени совпали два совершенно не связанных друг с другом явления, которые, каждое по своему, символизируют эту эпоху. Первое из них – это пришедший из Америки новый танец – чарльстон. Весёлый танец, символизировавший личную независимость. Ведь его танцевали не в паре, а каждый отдельно. И часто его танцевали только девушки. В это же время молодое советское государство провозглашает НЭП – Новую Экономическую Политику, пришедшую на смену военному коммунизму. Нужно было поднимать экономику, разрушенную годами первой мировой, а затем и гражданской войны. Позже эти годы назовут "Угаром НЭПа"...

Экскурсовод долго говорит про резко изменившуюся моду, про изменения в политике и экономике. В конце экскурсии вошли в тёмный зал с экраном, на котором, как в старом кинотеатре, увидели чёрно-белое немое кино. Музыкальное сопровождение можно было слушать только через наушники. Глядя на экран, девушки начали пританцовывать. Удивило то, что Надежда, хотя и не могла слышать музыку, но движениями попадала в неё лучше. Наверно – ей всё-таки был слышен звук чьих-то наушников. Даже вынул из уха свой, чтобы проверить. Но только пришел к выводу, что у неё очень острый слух.

* * *

– Если будут ещё какие-то вопросы – к вашим услугам я и информация на стендах, – завершила экскурсовод, когда небольшой фильм об эпохе закончился. Катя с Егором ушли разглядывать витрины. Нашла в Сети музыку тех лет, пустила её фоном и подёргала Серёжу за рукав.

– Мне понравился этот чарльстон.

– Угу. Весёленькая музычка. Послушаем как-нибудь вместе?

– А как насчёт потанцевать?

– Не пробовал. Но, если хочешь, я готов.

Приподнялась на носочки, чтобы получить в непослушные пластиковые губы короткий влажный поцелуй своего милого.

– Очень хочу. Ты же знаешь. Это одно из немногих удовольствий, которые мне доступны.

Он поправляет чёлку и улыбается:

– Может – нам с тобой стать профессиональными танцорами?

* * *

Такие дни выпадают нечасто. Должны совпасть как минимум три вещи: выходной на мойке, выходной в институте и дружно ушедшие надолго родители. За закрытыми шторами светит зимний день, а на раскрытом диване греется под боком Надя. Её голова лежит на плече, а рука обнимает нежно, как только она это умеет.

– Серёж, тебе хорошо со мной?

– А тебе?

– Я первая спросила.

– Очень хорошо. А тебе?

Она с улыбкой смотрит в глаза. А потом кивает одними глазами.

– Я буду всегда тебя помнить.

Эта фраза заставляет приподняться.

– Э! Ты далеко собралась?

– Ну когда-нибудь ведь ты наиграешься со мной. И захочешь настоящую женщину.

– Я что – говорил тебе, что я с тобой просто играюсь?

Она тоже приподнимается и смотрит в лицо.

– Серёж, но я ведь – кукла. Пластиковая кукла, в которой живёт огарочек от живой девушки. Я ведь даже выглядела на самом деле не так. Я не была такой красивой.

– Надь, ты нашла время для грустных разговоров. Через пару часов родаки вернутся. Давай лучше...

– Серёж, ну ты ведь даже от родителей меня прячешь. Как игрушку.

– Ну... Во-первых – я и правда не знаю, как они к тебе отнесутся, когда всё узнают. Во-вторых – не хочу портить тебе репутацию.

– Ты смешной. Какая репутация? Думаешь – твоя мама побежит докладывать в институт, что будущая полицейская без печати в паспорте спит с кем попало?

– При чём тут институт? А перед ними? Ты им нравишься, но ты же знаешь – какая у меня маман строгая. А я тебя пока невестой не объявил.

Надя улыбается, глядя сверху.

– Ну какая невеста? С таким же успехом можно жениться на кукле-игрушке.

– Надь, хватит на себя наговаривать. По-твоему я бы так же относился к пластиковой пустышке?

– А ничего, что я пластиковая, и у меня тоже внутри полно пустого места? А самое тяжелое во мне – батарейки.

– Надь, я серьёзно, а ты сразу всё в глупости переводишь.

– Какие глупости, Серёж? Это же правда.

– Надь, правда то, что нам с тобой хорошо вместе. С этим поспоришь?

Она качает головой отрицательно и просит:

– Поцелуй меня.

– Вот это с удовольствием.

Перекатился на неё сверху. Давно понял, что Наде в этой позиции совсем не тяжело. И она очень любит, когда её целуешь.

* * *

– Нин, мне идёт?

Оторвалась от планшета с учебником и уставилась на соседку. Она кокетливо смотрит из-под полей шляпки. Старомодная фетровая шляпка с узкими опущенными полями и засунутым за ленту небольшим пером.

– Где ты выкопала этот горшок?

– Ты угадала, название этой шляпки – клош. По французски это и значит – горшок, – весело сообщает Надя.

– Ну я знаю... Прикольная. Мама такую носила. Давно.

Ответив, снова уткнулась в учебник. Соседке хорошо, её голова-компьютер и так знает всё на свете. А тут учить приходится. Через пару минут шуршания Надя требует внимания снова:

– А к платью подходит?

Отложила планшет и села. Помимо шляпки Надя натянула платье ниже колен, которое сшила сама за несколько вечеров.

– Надь, Эркюль Пуаро назвал бы тебя модницей. А сейчас так мало кто ходит.

– По-моему, сейчас ходят как угодно.

– Ну... Венерке покажись. Если если её сплющит – значит тебе идёт.

– Её всегда плющит, – возражает Надя.

Повертевшись ещё немного перед зеркалом, Надя начинает позировать перед камерой взлетевшего Потеряшки. Винты жужжат и мешают заниматься. Приходится об этом сказать. Надя извиняется, усаживает своего наблюдателя на стол и продолжает позировать, будто актриса немого кино.

* * *

– Шаги партнёра. С левой вперёд – раз, два, влево, закрыли. С левой назад...

Руки как будто держат партнёршу, но её в руках нет. Перед глазами зеркальная стена и преподаватель танцев. В зеркалах отражается группа новичков – немногочисленные парни и чуть большее количество девчат. Надя тоже повторяет шаги, хотя пока начали с разбора движений для партнёров. Шаги партнёрш похожие, но зеркальные. Шаг Фокса или просто – фокстрот. Надя нашла группу, в которой разучивают танцы полуторавековой давности. Если бы вместе с ней сначала не посмотрел – как это танцуют те, кто умеет – показалось бы жутко скучным. Поймал в зеркале её взгляд и улыбнулся. Она подмигнула и качнула головой – как будто для поцелуя. У Нади особенный язык движений из за того, что она не всё может показать губами. Но стоило научиться его понимать – и это стало особенной игрой для двоих. Своим тайным языком.

– Слоу, слоу, квик-квик, слоу...

* * *

Тёплые серёжины руки поддерживают нежно, но уверенно. Будто в первом новогоднем вальсе. Колонка голосом преподавателя отсчитывает ритм шагов. Сам преподаватель подходит ближе, чуть поправляет позицию руки на плече и одобрительно кивает. Значит – получается. А потом раздаётся:

– А теперь пробуем эту же связку под музыку. Алиса, учебная музыка медленный фокстрот.

И будто на новогоднем балу, Серёжа почувствовал начало музыки за пару тактов до окончания вступления. И чуть качнулся назад, едва заметно увлекая за собой. Повторила его движение, а потом шагнула, следуя за медленной музыкой старинного танца.

* * *

– Надька, вот тебя пропёрло.

– Кать, ну а что особенного? – удивляется подруга. На ней старомодная шляпка с цветком из ленты, короткая меховая шубка и длинная юбка.

– Я же, в конце концов, не в кринолине.

– Да не, видок-то даже стильный. Но ты уж прямо совсем – как с картинки из музея.

– Похоже – правда? Я платье сама сшила. И шляпку немножко доделала.

– Чорд. Тебя – смотрю – прямо прёт от этих танцев.

– И не только от танцев, – загадочно понизив голос, сообщает Надька.

– А что ещё? – переспросила, стараясь быть ещё загадочнее.

Надька наклоняется ещё ближе, театрально поднося ладонь к щеке.

– Технологический уровень, милочка.

– Чо?

Надька продолжает, будто сообщая страшный женский секрет:

– Представь только. Паровозы, пароходы, никакого телевидения. Телефоны – барышня, соедините. В автомобилях не то, что автопилота – приёмников ещё не было. А главное...

Надькин голос становится уж вовсе по-театральному томным.

– Никаких роботов, Катенька. Никаких. Даже слова такого ещё не знали. Ты можешь себе это представить?

– Уже с трудом. А как же на заводах всё делали? Только руками?

– Ну станки уже были всякие. Там ну... Ткацкие там... Токарные... Но они ещё даже электрические не были.

– А какие? Вручную крутили?

– От паровых машин! – гордо сообщает Надька.

– Чорд. Не представляю. Но погоди-ка. Лампочки-то уже были.

– Ну да – были. И что-то электрическое уже было. А где-то ещё при керосиновых лампах сидели.

– Не – ну круто. Только я всё равно не поняла. Тебя-то почему с этого так прёт?

– Ну... – Надька театрально разводит руками. – Вот что бы ты ни говорила, а киберпанк – это не то, что мне нравится.

Шлёпнула себя по лбу. Надька просто не любит осознавать себя железкой. А тут нашла себе отдушину. Забыть хоть ненадолго, что она... не совсем настоящая.

– Признаю себя тормозом. Но мне всегда казалось, что ты просто дуркуешь. Слишком ты живая. Даже парня раньше меня нашла.

– Расскажи мне лучше – как у тебя с Егорчиком, – переводит разговор Надька, картинно приготавливаясь слушать.

– Он зовёт на концерт. У нас будет выступать голограмма Майкла Джексона. Круто?

– Ой, Кать, вообще... Мы с Серёжей глянули на цену – и решили пойти на джаз. Я уже свитер ему довязываю – как тогда носили...

Опять всё больше кажется, что Надька врёт. И никакой она не кибер.

* * *

– Мам, приветик.

– Привет, студентка. Не выгнали ещё?

– Мам, красивых отличниц не выгоняют.

– Ой, Надюшка, не верю я в твои отличные. Вот как мать – не верю. Признавайся – ни с кем из преподавателей...

– Мать, ты за кого меня принимаешь?

– За красавицу, дочка. То я не знаю, как оно бывает. У самой в группе такая была. А у тебя в институте, наверно, одни мужики.

– Мам, ну во-первых – они все старые. На кой они мне – такой красивой?

– А студенты? Не подкатывают?

– Для студентов я сама старая.

– А кто тебя за хвост держал? Ты для чего от меня уехала? Уж не поступать ли? Знаешь – как ВУЗ расшифровывается?

– Помню. Выйти Удачно Замуж. Мам, у меня есть – с кем фокстрот танцевать. Лучше расскажи – как ты.

– Живу – не болею. Не хуже других. У подруги скоро внуки будут. Меня когда обрадуешь?

– Мам, не дави на мозоль. Больно.

* * *

– Равняйсь! Смирррна! Равнение на середину! Товарищ полковник, группа курсантов первого курса для смотра построена! Староста группы – курсант Курова Надежда! – лихо рапортует киберкурсантка.

– Вольно, встаньте в строй, – командует ректор института. Стоя чуть позади него не удержался – и украдкой показал лихой курсантке большой палец. Внутренний смотр давно уже кажется скучной формальностью, но только не в этот раз. Чего таить – были сомнения, что принял её без экзаменов. Но девица, пришедшая из фантастики, пока оправдывает себя на сто с лишним. Полковник оборачивается и кивает:

– Хороша. Думаю – толк будет.

– С ней бы... Дополнительно... – высказал наконец то, что давно не решался попросить. Любые дополнительные занятия – это дополнительные деньги. А значит – их надо где-то взять. И возможности факультета здесь не велики, а для такой многообещающей хочется... Такие вещи решает ректор института – в его ведении находятся резервные фонды.

– А не сломается куколка от нагрузки? – улыбается полковник. – Вон – талия какая хрупкая.

– Она крепкая. Я уже связался с её авторами.

– Москва?

– Наши, – ответил не без гордости. – Девка – трактор.

– Главное – чтобы вертолёт не словила от успехов, – хмыкает начальство. – Подумаю. Подготовьте докладную на финансирование.

* * *

В руках соседки, как обычно, тихо постукивают вязальные спицы. Отложила планшет с учебником и подсела к ней.

– Надь, а расскажи – как оно...

– Что, Нин? – непонимающе переспрашивает соседка.

– У тебя с ним. Ну... С твоим...

– Хорошо... – пожимает она плечами.

– Ну... Вы же целуетесь?

– Обязательно. И обнимаемся.

– И... И всё?

– Нин, к чему ты вдруг об этом?

– Ну, знаешь... Я тебе вот и завидую... А сама боюсь.

– Тут я тебе мало чем помогу, – пожимает плечами Надя.

– А ты ничего не боишься?

– Мне нечего бояться.

– Почему? Ты что – совсем ничего не боишься?

– Ну... Чего-то боюсь. Маму расстроить боюсь. Хотя мы и ругаемся. Иногда...

Она задумывается на несколько секунд, продолжая вязать. Потом спицы замирают, и Надя поднимает взгляд.

– Иногда себя боюсь.

– Я тебя тоже иногда боюсь. Но ты прикольная.

Она опускает руки со спицами и глядит с улыбкой.

– Меня даже гопники на районе боялись.

Обняла её и шепнула на ухо:

– Надя, тебя все преступники будут бояться. Ты будешь самая лучшая.

* * *

– Майор, думаете – она всё это потянет? – с сомнением переспрашивает ректор, покачивая в руке несколько знакомых листков.

– Если бы не видел, как она сдавала сессию – не думал бы, – честно ответил шефу, пожав плечами.

– Я смотрел её оценки. Но это была только первая сессия. Её многие легко сдают.

– Не верите – назначьте ей любую дополнительную проверку. Курову гоняли, как сидорову козу. Ни один нормальный студент такой экзамен не сдал бы.

– Валентин Суренович, Вы хотите сделать из неё суперагента?

– Суперполицейского, – поправил с нажимом.

Ректор снова углубляется в докладную.

– А не боитесь?

– Чего?

– Пронюхает про эту красавицу штаб округа или нацгвардия. Или хуже того – ФСБ. И всё – поминай, как звали. Удивительно, что они до сих пор её не пасут. Или пасут, а мы не знаем?

– Если бы пасли – так она бы к нам и не дошла, – пожал плечами в ответ. – Да и зачем им девчонка? Они парней собирают. Там такие танки...

Ректор барабанит пальцами по столу, глядя в окно.

– Слышал. В прошлом году такой психанул, так говорят – рота спецназа еле справилась.

– Так вот же. Куда ей против армейских?

– Армейских – да. А ФСБ? Курова – девчонка привлекательная. Такую на спецоперацию отправить...

– В ФСБ сильно заметных не берут.

Полковник с сомнением пожимает плечом. Приходится искать другой аргумент.

– В конце концов, по документам она – живой человек. С фамилией и одинокой мамой в посёлке. Такую просто так не заберёшь.

– Ещё скажите – за гражданского замуж её выдать. Чтобы Москва к себе не утащила, – скептически замечает ректор.

– А я бы над этим так не смеялся. Сейчас полно чудаков – с секс-куклами живут. Может быть – и на неё кто глаз положит.

– На куклах не женятся, – подытоживает ректор. – Я ещё подумаю.

* * *

Глава 11

«Курова, после занятий – ко мне»

С приближением весны от преподавателей стали приходить такие сообщения. И не от тех, с которыми уже есть занятия. На этот раз снова преподаватель по стрельбе. В первый раз, после долгого вводного инструктажа, брала пистолет в руки с опаской. Одновременно просматривала ролик "девушки и оружие". Насмотревшись на дур, встала, упёрлась одной ногой назад, левой рукой подперла правую. Прицелилась. Спустила курок. То ли отдача оказалась гораздо слабее, чем ожидала. То ли искусственное тело сработало совершенно по-другому. Но пистолет едва вздрогнул в пластиковых руках и пуля легла рядом с центром мишени. В восьмёрку. Дала небольшую поправку и следующую пулю положила уже в десятку. Капитан молчал и после каждого выстрела поглядывал на экран – на котором крупно отображалась мишень и на каждой дырке от выстрела появлялся номер выстрела. Отстреляла несколько патронов, повернулась правым боком, опустив левую руку – и, не шевелясь, всадила остаток обоймы в одну дырку. Как швейная машинка, только вышло гораздо громче. Капитан утёр тогда пот со лба и сдержанно похвалил. Зачем-то отстреляла ещё несколько обойм из разных пистолетов, а потом пришлось это всё чистить и заряжать. Понятно, что чистить – вполне женское занятие, но всё равно в итоге занятие по стрельбе оказалось гораздо скучнее, чем ожидала. А главное – выпачкала руки. Порадовало то, что с силикона грязь легко отмывается. Так что, когда капитан Пологнюк снова вызвал на стрельбу – морально приготовилась опять тренироваться с пистолетом. Но реальность оказалось неожиданнее.

– Удержишь? – спросил капитан, подавая автомат.

– Ну... Попробую.

Осторожно взяла в руки и осмотрела. Связь в тире ловит плохо, но по фото определила АК-28. Стандартное оружие армейских, а заодно – и полиции. Учебное видео грузится медленно и в низком разрешении. Но разобрать можно. Повторяя движения на видео – откинула в рабочее положение приклад, передёрнула затвор, перевела предохранитель в одиночный огонь, встала в позицию для стрельбы.

– Разрешите?

Капитан смотрит с сомнением.

– Курова, я имею спросить – ты где служила-то?

– Нигде. И автомат первый раз в руках держу.

– Шоб так все держали. Ты шо – таки точно такое, шо за тебя говорят?

– А что говорят? Что я – боевой робот?

– Таки да.

– Таки нет.

– Тогда я с вас, барищня, медленно обалдеваю.

– Олесь Семёнович, я сама с себя иногда обалдеваю, – ответила, пожимая плечами. – Таки можно?

– Как бы давно.

После первого же выстрела сама удивилась. Потому, что ожидала большего. На видео в руках инструктора – мускулистого мужика – автомат подбрасывало сильнее. Уже третий одиночный выстрел вошел в десятку. Потренировалась ещё немного, перевела предохранитель в автоматический огонь – и сделала в центре мишени одну широкую дырку, немножко вытянутую вверх. Поглядела на экран и улыбнулась:

– Матрёшка получилась.

– От девчонка, ну везде куклу найдёт, – пробурчал капитан, подавая второй магазин. Пока примыкала – автоматика уже заменила бумажную мишень.

– Так, шоб ты зря не переводила казённые патроны – от тебе три мишени. Разложи-ка мне пасьянсом дырочки слева направо – полный магазин одиночными.

Подняла брови и пальцем два раза пересчитала мишени слева направо. Капитан ухмыльнулся и кивнул. Это оказалось гораздо сложнее, чем просто стоять статуей и давить на спуск. Особенно, когда капитан стоит рядом и подначивает:

– Шо ты возишься, как моя тёща с борщом. Шевели стволом, тут тебе не галушки размешивать.

Патронов всего три десятка, но к последней тройке его подначки бесили уже немыслимо. Поэтому уложила все три, как показалось, за одну секунду – чтобы только закончить упражнение побыстрее.

– Стрельбу окончила.

– Бичка тебе за воротник, а не окончила, – злорадно объявляет Семёныч, держа кнопку приближения мишени. – Заряжай два магазина!

Бросила на него короткий взгляд, метнулась к ящику с зарядными планками. Быстро вдавила в каждый магазин по три, а когда вернулась – большая доска с мишенями уже уезжала вдаль по длинному коридору тира.

– Левая нижняя, правая верхняя, правая нижняя, левая верхняя! – раззадорено командует капитан. – Два магазина без паузы!

Когда отгремел последний из шести десятков выстрелов – Семёныч сел на стул и положил руки на колени.

– Ну как? – спросила его осторожно.

– Шо как? Не как, а так. Таки такое так, шо я обалдеваю. И ты таки точно да. И я так вижу в первый раз, шобы после такого не устала.

– Ну... Немножко устала.

– Я офигеваю. Ты таки точно не боевой робот?

– Не боевой. И не робот, а кибер.

– Кибер-шибер. А шо не боевой – так это временно. Как говорила тётя Фима, когда была третий раз беременна. Из восьми.

* * *

От остановки автобуса пришлось бежать бегом. Потому что до начала занятий оставались считанные минуты. К счастью – не устала и не запыхалась. Серёжа поглядел с укором:

– Надь, опять твои дополнительные?

Торопливо переобуваясь в танцевальные туфли, скороговоркой ответила:

– Ага. И сегодня будь со мной нежен и осторожен.

– Опять рукопашка была?

– Ага. Чтобы я опять не попыталась тебя на болевой взять.

– Опасная ты женщина, Надя, – подмигивает Серёжа, галантно подавая руку.

– Не боишься меня?

– Нисколько.

– Ну и зря. Я сама себя боюсь. В автобусе всю дорогу пришлось за собой следить, чтобы не учудить.

Серёжа делает голос подчёркнуто серьёзным.

– Так, всё – настройся. Вспомни, что ты эффектная женщина, а не боевая машина имперской пехоты. Танцуем.

* * *

– О чём, Валет, размечтался?

Шайба прекрасно знает, что не получит в рожу, хотя иногда очень хочется. И не попасть в эту сковороду было бы очень трудно. Но весовая категория слишком уж разная. Только Надя сумела ему показать, что вес не всегда имеет решающее значение.

– Наверно – о стрельбах, – подаёт голос из-за его спины Лопатина.

– А вот ты и угадала! – гордо согласился и двинулся к ней, стараясь не подать вида, что не просто так пошел по большой дуге, а старательно обходя Шайбу.

– Вальтер, и что в них интересного? – скептически уточняет Надя.

– Как что? Меня в этом году обещали научить с фитильным мушкетом обращаться!

– А чего не с луком? – подкалывает Шайба. Надя в это время заводит глаза к потолку.

– Снять мушкет с плеча, взять в левую руку за середину, открыть полку, насыпать затравочный порох из натруски, закрыть полку, сдуть лишний порох, опустить мушкет к ноге, засыпать заряд из бандольеры... С пулей будете стрелять?

– Не, только имитация выстрела. Откуда ты всё это знаешь?

Надя пожимает плечами.

– Откуда и всё остальное.

– Но этого же нет в учебниках.

– Готовилась по стрельбе – и попутно нашла.

– А когда это ты стреляла? – с сомнением уточняет Шайба.

– Между прочим – у Нади пулевое ранение есть, – сообщает Нина, как великое достижение.

– В голову? – тут же подключается Венерка.

– В задницу, – парирует Надя. – В самое красивое, гад, целился.

– В твою не промахнёшься, – продолжает подтрунивать Венерка.

– Да. – с сожалением соглашается Надя. – Не то, что в твою голову. А уж в твои мозги даже я могу промазать.

– Почему это – "даже", – непонимающе уточняет Шайба.

Надя подпирает щеку ладонью, прищуривается на Шайбу и совершенно серьёзным голосом сообщает:

– Я из калаша очередь в десятку кладу. В одну дырку. Но нельзя выбить пулей то, чего нет.

На парочку, пытавшуюся подкалывать Надю, смотреть смешно и жалко. Они молча разворачиваются и выплывают из аудитории.

* * *

Уже собиралась спать, но поздний звонок от Димы заставил подпрыгнуть. Не делая вступления, он просто сообщил:

– Надь, я стал папой. Пацан. Три-восемьсот.

Даже прикрыла левое ухо ладонью, хотя в комнате и без того тихо. Только посапывает над учебником соседка.

– Как Галя?

– В порядке.

– Передай ей, что она умничка. Или нет. Я ей сама сейчас напишу. Всё – написала.

– Спасибо, Надь. Ты извини, что так поздно.

– Ничего. Когда следующий родится – звони хоть в три часа ночи.

– Да мы пока не думали о следующем.

– Димочка, ну так вы и об этом не думали. И смотри – как замечательно получилось. Хочешь – я приеду?

– Ладно, не надо. Я сам переволновался, пойду спать.

– А представляешь – как сейчас Галя устала?

– С трудом. Спокойной ночи.

Села на кровати и сунула ладони между колен. Соседка уже смотрит вопросительно.

– Что-то случилось?

– Случился новый человечек. Имя ещё не знаю, только фамилию и отчество.

– У твоей подруги?

– У друга. Самый лучший и самый главный мой друг.

Поджала колени и обняла себя за ноги.

– Он сделал мне вот это всё. И заново научил ходить.

– Офигеть – круто, – соглашается Нина, снова утыкаясь в планшет. Её можно понять – она пытается хоть немного догнать по знаниям свою соседку.

* * *

– Ты защиту всё-таки надень, – советует тренер.

– Она только мешает, – отказывается девчонка.

Дохромал до стенки, сел на лавочку, стащил мягкий шлем. Доучился до четвёртого курса – а с такими не доводилось встречаться. Просто подхватила за ногу и швырнула через себя. А потом завернула руку за спину – отметила поражение. Всё. Поплёлся отдыхать на лавочку. Тренер что-то тихо объясняет ей. Тренер по рукопашке – здоровенный дядька под два метра, ему приходится наклоняться к этой фифе. На его фоне она кажется крошкой. Вот только не хотелось бы с такой крошкой встретиться. Нельзя сказать, что она сильнее – скорее наоборот. Просто хорошо тренированная девчонка. Но быстрота реакции какая-то нечеловеческая. А ещё её совершенно не волнует – когда её удаётся швырнуть или поймать на болевой. Вернее – поймать на болевой её просто невозможно. Слышал где-то, что болевой порог у женщин выше. На прошлом занятии одногруппник взбесился – и ударил её ногой в живот. Сбил с ног, но у девки оказался железный пресс. Сразу вскочила, по инерции сделала сальто и ответила. Потом, правда, поговорили с ним... Ну нельзя так с женщиной. А он синяк на ноге показал. Короче – слегка его поучили. Нежно, без новых синяков. А девка швыряет очередного. Швыряет неудачно в том смысле, что он падает сверху и придавливает её всем весом. Девка выворачивается, переворачивает парня мордой в пол и опять оказывается победителем. Это уже становится не просто подозрительно. Надел шлем. Встал. Подошел к ковру, на котором она занимается. А потом подловил момент – и напрыгнул сверху, одновременно ловя её за шею. Сразу на удушающий. Вот только шейка оказалась очень твёрдой, не зря заподозрил.

– Отпусти, а то будет больно, – спокойно требует она снизу.

– Сучка, ты что – новый армейский бот?

– Почему новый, да ещё и армейский?

– Нам на третьем курсе объясняли. Боты не могут действовать против человека. Запрещено законом. Только армейские, телеуправляемые. Только это шкафы раза в два больше тебя. А тебя решили на нас испытать? Отвечай.

– Я живая, сопляк.

В следующую секунду взвыл от боли в боку и покатился на пол. А она подошла и пощупала.

– Извини. Я правда не робот. Но кое чего мне пока нельзя говорить. Понимаешь?

– Спецподготовка?

– Понимай, как хочешь. Потом, наверно, узнаешь. Не обижаешься?

– Ты на каком хоть курсе?

– Первый. Но у меня больше десятка задержаний.

– Едрён батон. Что же будет – когда ты закончишь?

– Курова, не отвлекайся! Не маленький – сам встанет! – рычит тренер.

* * *

По случаю праздника – выходной у обоих. Поэтому ещё утро, а пластиковый пальчик в белой – не по сезону – перчатке уже давит на кнопку звонка серёжиной квартиры.

– Бегу, бегу! – слышен из-за двери голос его мамы. Открыла дверь – и всплеснула руками:

– Ой, Надя, какая ж ты...

По случаю праздника надела парадную форму. Из под распахнутого форменного пальто виден китель с белым аксельбантом и юбка до колен.

– Убиться веником! – выглядывает из-за её спины папа.

Приложила руку к шапке и отрапортовала:

– Курсант Курова для поздравления с праздником прибыла!

– Вольно, курсант! – весело отвечает папа.

Топая сапогами, парадным шагом вошла в коридор. Серёжа выскакивает из своей комнаты уже более-менее прилично одетый. Не как его папа, которого уже привыкла наблюдать в растянутой майке и неопределённой формы штанах.

– Разрешите вручить подарки!

– Надюша, да тебе самой сегодня дарить можно, – продолжает восторгаться мама.

– Сейчас вручу, – подходит Серёжа. Держа в обеих руках по перевязанной ленточкой коробочке, обняла его и подставила губы для подарка. Подарок получился долгий и нежный. Так что даже не успела разуться – в дверь позвонили и из-за двери раздалось:

– Какого хрена? У вас что тут – рота пехоты празднует?

Пришлось открыть дверь. На пороге обнаружился заспанный мужик, держащийся за голову. Увидав перед собой характерную форму, он разинул рот. Пришлось извиниться:

– Извините. Я отличница по строевой.

– Жора, у нас тут гостья... – подключается к извинениям серёжина мама.

– Ну, блин... Я это... – наконец-то отмерзает сосед снизу. – Типа тоже поздравляю.

* * *

– Надь, ты ещё спишь?

Включила камеру Потеряшки. На часах время обеда и в комнате светло. Соседка стоит, наклонившись, и осторожно трогает за плечо. Не открывая глаз поинтересовалась:

– Что-то случилось?

– Нет. Ты вчера не перезанималась?

Открыла глаза. У неё и правда взволнованный вид. Села на кровати, взялась за голову. Вроде – голова ясная, хотя в пятницу вечером едва дотащилась до общежития. И ведь казалось бы – не стрельба, не рукопашка одна-против-троих, и даже не бег с препятствиями. А просто дед Помидор усадил за дополнительные по истории. Он и раньше любил задать каверзный вопрос. Типа "в чём сущность легенды про гордиев узел?". Но тут взялся по полной. Когда начала путаться в датах и королях, он протёр очки, наклонился поближе и тихо сказал: