Текст книги "Серебро далёкого Севера (СИ)"

Автор книги: Юрий Циммерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Доброе утро, дорогая! Могу я осведомиться, что привело к нам нашу дражайшую супругу в столь неурочный час? – спросил Ренне, поднмая голову от бумаг.

– Неодолимые слабости женской натуры, Сир. Слабости женской натуры, имя которым – сострадание и милосердие. Сегодня рано утром я наблюдала во дворе странную картину… И странного человека…

– Вот как… И что же?

– Мне почему‑то сталь жаль этого несчастного, и я хотела бы попросить вас о справедливом рассмотрении его дела. А также о снисхождении к нему, если он действительно окажется преступником.

– Даже так? Ну что же, могу вас обрадовать, дорогая. Он получит от нас и справедливость, и снисхождение – причем в размерах, которые превзойдут самые смелые ожидания. Не далее как завтра ваш протеже обретет не только свободу, но также богатство и власть. Не исключаю даже, что он станет третьим или четвертым лицом в Энграме по степени своего могущества. Но случится это только завтра, а сегодняшнюю ночь ему суждено провести в сыром подвале, на каменном полу.

– Будет ли мне дозволено, в таком случае, сегодня хотя бы несколько облегчить его страдания?

– О да, вполне. Разумеется, в пределах, не наносящих ущерба чести Вашего Высочества.

– Еще раз благодарю вас, мой супруг и повелитель, – произнесла Тациана предписанную этикетом ритуальную фразу и склонилась в поклоне, прежде чем покинуть кабинет.

Можно предположить, что у великого князя и его супруги были несколько разные представления о чести, ибо когда спустя два часа Тациана подошла к решетчатой железной двери каземата, держа в руках небольшую плетеную корзинку с мазями и притираниями, ее волосы были распущены, а одеяние – ровная простая рубаха из небеленого полотна длиною до пола – более пристало крестьянской девке, нежели коронованой особе. И дежурный камер‑юнкер, отпирая тюремный засов, уже предвкушал, как он будет рассказывать друзьям за пивом, в каком небывалом виде довелось ему сегодня лицезреть Ее Высочество. Но Тациане это было безразлично: ею двигал вещий сон. Сон, и еще робкая, едва ощутимая надежда, в сути которой она боялась признаться даже самой себе.

…..

Юрай лежал плашмя на охапке соломы, небрежно брошенной на каменный пол его тюрьмы. Истерзанная спина надсадно болела и сочилась сукровицей, но еще страшнее была необъяснимость всего того. что с ним произошло. Скажите, что же это такое – во имя двух богов – происходит в мире, где его, Юрая, не нажившего за себе за восемь лет в Медвежьем Углу ни одного мало‑мальского врага, в одно прекрасное утро без малейших объяснений вытаскивают из собственной кровати, разбивая в кровь лицо, и закованным в кандалы протаскивают через весь город? Где ему, знахарю и алхимику, единственно лишь облегчающему мирские страдания и врачующему болезни, сдирают плетьми кожу со спины, прежде чем швырнуть на холодные камни в подвале княжеского замка? И почему, за что? Но на все его мольбы и вопросы у тюремщиков и палачей был один ответ: "Высочайшая воля".

За спиной снова заскрежетал засов. Один раз стражник уже заходил, принес оловянную миску с баландой. У Юрая не было сил есть, и нетронутая миска до сих пор стояла в углу его камеры. Узник вообще не имел никакого желания шевелиться, но последовал пинок сапогом, и грубоватый голос произнес:

– Подымайся, приятель – к тебе гости!

С трудом приподняв лицо, Юрай различил за спиной стражника женскую фигуру в сероватом одеянии. Потом тюремщик посторонился и вышел, оставив их с женщиной наедине.

– Прошу, не вставай! – она присела на корточки и начала смывать с его лица запекшуюся кровь, осторожно размачивая темно‑красную корку прикосновениями мокрой тряпицы. Потом, подсушив лицо сухим полотенцем, стала обрабатывать ссадины какой‑то мазью. В первый момент мазь пощипывала, но потом сразу же приходило облегчение. Юрай сам был знахарем, по запаху и консистенции он сразу определил: средство было очень действенным и очень дорогим. И потом, ее пальцы! Пальцы незнакомки были тонкими и чувствительными, а прикосновения – мягкими, аккуратными, уверенными и очень точными. О да, это была целительница высокого класса. К тому же незадачливого алхимика никак не оставляло ощущение, что женщина все время изучает его – прикосновением рук, осторожными касаниями, своим безотрывным взглядом…

Теперь у него тоже была возможность разглядеть ее повнимательнее. Его незнакомка была светловолосой и голубоглазой, с тонкими чертами лица и чуть островатым носом. В какой‑то момент она улыбнулась, и он поразился, насколько это была добрая улыбка, насколько белы ее зубы…

– А теперь повернись! – Ее голос оказался одновременно нежным и печальным, чем‑то напоминая звон колокольчиков.

Юрай послушно повернулся и почувствовал прикосновения ее пальцев, втирающих мазь в израненную спину. Боль сразу притихла, отпустила. Поняв, что незнакомка уже закончила свои процедуры, он одним рывком вскочил на ноги.

– Кто ты, госпожа? У тебя одежда простолюдинки и кожа богатой дамы, руки целительницы и взгляд матери. Тебя прислали из города, или ты служишь здесь, во дворце? Умоляю, ответь: кто ты и зачем облегчаешь те страдания, на которые облек меня необъяснимый каприз Его Высочества?

Ее взгляд был бесстрастным, почти омертвелым.

– Кто я? Несчастнейшая из смертных. Плохая жена, безутешная мать и, наверное, просто женщина.

Потом по ее лицу пробежала неуловимая тень, и оно преобразилось до неузнаваемости, в единое мгновение став резким и надменным.

– Но ты поинтересовался, служу ли я во дворце. Вынуждена тебя разочаровать – не служу. Напротив, в этом дворце служат мне. Ты, незнакомец, стоишь перед Тацианой, великой герцогиней Энграмской. Так что тебе соизволяется считать все произошедшее еще одним необъяснимым капризом, на сей раз – Ее Высочества.

С этими словами она развернулась и вышла. Вослед громко лязгнул задвигаемый стражником засов камеры.

8. Флеш‑рояль

Похоже, что всемогущие боги решили раскачать маятник судьбы Юрая‑Отшельника до предела. Прошедшая ночь была бессонной и бесконечной: спина ныла и болела, хотя уже и не так сильно – после целительных прикосновений загадочной незнакомки, которая вдруг обернулась повелительницей Энграма (Юраю до сих пор было трудно в это поверить, несмотря на то неподдельное высокомерие, которое сквозило в ее последней фразе. Такому невозможно научиться, это впитывается с молоком матери и наследуется с десятком поколений титулованых предков). Из крошечного оконца под потолком дул мерзкий влажный сквозняк, каменный пол был жестким и холодным, а соломы на нем едва хватало, чтобы соорудить под голову хоть какое‑то подобие подушки. От наступившего утра алхимик тоже не ждал ничего хорошего, но когда дверь узилища распахнулась, вместо вчерашнего стражника или его двойника на пороге показались два солидных господина, весь облик и одежда которых свидетельствовали о знатном происхождении и высоком чине.

– Маркиз Орсини, капитан гвардии Его Высочества, – представился один из них, постарше. – От лица службы приношу вам, преподобный Юрай, глубочайшие извинения за действия моих подчиненных, которые совершенно превратно истолковали высочайший приказ.

– Виконт Блэр, младший камердинер двора, – отрекомендовался второй. – Прошу вас проследовать со мной: перед аудиенцией у Великого Князя вам будет предоставлена возможность помыться, привести себя в порядок и позавтракать.

Событиями последних дней способность Юрая удивляться была вычерпана уже до последней капли, и он в молчаливом оцепенении проследовал за виконтом из тюремного подвала во двор и далее в какое‑то помещение, где его ждали горячая вода, мыло и полотенце. Появился слуга, который помог ему вымыться (после вчерашних побоев Юрай все еще передвигался не очень уверенно). Что озадачило – так это чистая одежда, которую ему предложили. Это было не одеяние простолюдина, но и не костюм дворянина, а какая‑то длинная хламида, подходящая скорее священнослужителю (судя по светло‑голубому тону – в храме Армана, а не Тинктара). Сразу вспомнилось и то, что начальник тюрьмы обратился в нему "преподобный". Одевшись или, правильнее сказать, облачившись в эту хламиду, Юрай проследовал за слугой к столу. Еда была простая и добротная: хлеб, сыр, молоко, полкруга колбасы… Утолив голод, он тем не менее продолжал медленно и сосредоточенно жевать. Это было единственным шансом выкроить несколько минут, чтобы спокойно обдумать все произошедшее.

Итак, Юрай зачем‑то понадобился князю Ренне, и сильно понадобился. Его разыскали в Медвежьем Углу, причем не без помощи магии – иначе зачем бы вместе с бароном была еще и волшебница? А избивали вчера сильно, но аккуратно. Так, чтобы сделать очень больно, но чтобы при этом ничего не сломать, не повредить ни одного органа, не превратить навсегда в калеку. Ну а теперь – пред ясные очи великого князя. Но ведь искали‑то они не нынешнего местечкового знахаря, а именно того прежнего Юрая, незадачливого приготовишку из Школы Магов! Или, еще вернее, единственного оставшегося в живых сподвижника Торвальда и Мейджи, светлая им память…

Додумать эту мысль до конца Юраю не удалось: у стола уже нетерпеливо переминался виконт.

– Ваше преподобие, его высочество Великий Князь Ренне ожидает вас!

Опять этот нелепый титул… Они что, собираются приставить меня к службе во дворцовом Храме?

…

– Так вот ты какой, Охальник Юрай, – задумчиво и с определенной долей ехидства процедил Ренне. – Лучший ученик Школы Магов, последняя надежда Шестого столпа мироздания…

– С позволения Вашего Высочества – отшельник Юрай, знахарь и алхимик из селения Медвежий Угол. А тот охальник, о котором вы изволите вспоминать, Сир, был обвинен в ереси, осужден на смертную казнь и навсегда лишен магической силы.

– В самом деле? Не думаю. Навсегда – это было бы слишком скучно. Даже богам случается порой отменять свои решения, так что же говорить о нас, смертных. Жизнь вообще очень переменчива. Вот полюбуйтесь, например, на того же самого Юрая! Еще вчера он – государственный преступник, обреченный сгнить за тюремной решеткой. А сегодня – благородный господин, духовное лицо, и стоит у подножия трона властителя Энграма. Кстати, жреческий сан для вас тоже выбрал я. Уж простите, но дворянин из вас пока что – как колбаса из рыбы. Впрочем, к этому вопросу можно будет и вернуться… Если мы доворимся о главном.

Монарх пристально посмотрел на Юрая.

– Чего изволит ожидать Ваше Высочество от деревенского знахаря? Чтобы я превзошел искусностью пятерых старейшин Конклава Магов, превратил в золото весь конский навоз на дорогах княжества и достал луну с небес? – Юрай определенно дерзил, но дерзил он от полнейшей растерянности и неуверенности в себе. – Не может быть ни малейшего сомнения, Сир, что я предпочту служить Вам при дворе или в любом указанном Вами месте, чем возвращаться обратно в темницу. Но мои способности не столь велики, как Вы полагаете. Да, я слегка поднаторел в управлении силой природных стихий растений и минералов, но не более того.

– Не беспокойтесь понапрасну, Юрай. Мудрость правителя – в том, чтобы требовать от подданных ровно столько, сколько они могут принести. Не больше, но и не меньше. – Голос Ренне был мягок и вкрадчив: ну прямо‑таки аллегорическая картина "Монарх увещевает неразумного вассала". – Так что с сегодняшнего дня вы продолжаете свои изыскания в области чистой магии, причем в ранге моего тайного советника. Конечно, вам потребуется некоторое время, чтобы войти в курс государственных дел. Осмотритесь, что происходит в городе, в княжестве, в круге земель. И вспоминайте свои былые таланты…

Князь понизил тон, его речь приобрела твердость и какую‑то особую значимость. Юрай понял, что в следующий момент будет произнесено самое важное.

– Ну а если вдруг ваши изыскания нечаянно приведут вас к обнаружению или открытию того самого, легендарного шестого столпа… или шестой стихии… Вот тогда вы, преподобный Юрай, немедленно мне об этом сообщите.

Главное, судя по всему, было произнесено, и голос монарха вернулся к прежней "отеческой" интонации.

– Разумеется, вам потребуются помощники. Двоих я для вас уже выбрал, они ожидают в соседнем зале. Там же вам предстоит и еще один приятный сюрприз. Идемте же!

Юрай прошел за князем в следующее помещение, где их поджидали те самые волшебница и барон, которые приходили за ним в трактир к Славку, а кроме того – еще одна дама в выходной мантии чародейки высокого ранга.

– Знакомьтесь, Юрай: графиня фон унд цу Мейвенберг, Верховный Маг нашего княжества. А теперь, Кларисса, позвольте представить вам преподобного Юрая, моего советника в вопросах общей магии. Я подозреваю, вам есть чем его удивить?!

– Разумеется, Ваше Высочество! – Леди Кларисса отработанным колдовским жестом буквально вытащила из воздуха небольшую сафьяновую шкатулку, открыла ее, и в тонких пальцах блеснуло серебром кольцо, брызнувшее на хозяина малиновым магическим светом узнавания. – Могу с радостью сообщить вам, Юрай, что официальным решением Конклава и Совета Старейшин запрет на магию для вас отменен. Прошу, ваше преподобие!

Юрай послушно преклонил колено, протянул свою правую руку, и графиня надела ему кольцо на указательный палец. Ни Ренне, ни стоявший поодаль барон не могли услышать второго слоя разговора, который происходил на магическом уровне параллельно с тем, что было произнесено вслух – из присутствующих он был доступен только Энцилии.

"Поздравляю вас, коллега. Да, вы не ослышались. Разумеется, с формальной точки зрения вас нельзя назвать магом – вы не окончили не только Университета, но даже и подготовительной школы. Но вот ваше кольцо, простенькое, ученическое… Вы еще даже не успели надеть его на свой палец, а оно уже до предела насыщено энергией, причем не только мощной, но и тонко структурированой. Поверьте, Юрай, я вовсе не мечу в Старейшины, тем более что для меня как женщины это и нереально. И я не постесняюсь признать чужой талант: вы – самородок редкостной силы. Такой, что после должного образования смогли бы составить конкуренцию 'великолепной пятерке'. Допускаю, что у Великого Князя на вас далеко идущие планы. Но умоляю – помните о Равновесии! При ваших способностях и без профессиональных навыков, неосторожное обращение с потоками может обернуться большими девиациями в масштабах всего Энграма. Я попрошу Энцилию – леди Кларисса метнула собеседнику ментальный образ, указывая на стоявшую поодаль юную волшебницу – позаниматься с вами… И еще раз – мои поздравления".

Искусству мысленного общения обучали не в подготовительной школе, а уже в самом Университете, куда Юрай так и не попал, поэтому его ответ был короток и неуклюж. Это были не слова в точном смысле, но скорее посланная эмоция – горькая и печальная: "Спасибо, высокая леди, но это слишком поздно. Того, чему я мог бы научиться за прошедшие пятнадцать лет, уже не наверстать". А вслух, естественно, было произнесено нечто совершенно другое:

– Благодарю ото всей души, ваша светлость. Я постараюсь оправдать доверие и Конклава, и тем более – тех, кто за меня просил.

– Ну а теперь, мой друг, познакомьтесь с вашими помощниками! – князь Ренне жестом подозвал барона и Энцилию. – Леди д'Эрве только что с отличием закончила Магический Университет, а барон Зборовский немало преуспел на военном и дипломатическом поприще. Леди, барон, представляю вам вашего нового патрона: наш тайный советник, его преподобие Юрай. На первых порах вы поможете ему освоиться в должности и при дворе, ну а дальше – согласно его указаниям.

"Растудыть твою перекись!" – пронеслось в голове новопоставленного советника Его Высочества. Дальнейший ход мыслей Юрая в течение ближайших минут привести не представляется возможным по соображениям цензуры: ни одного пристойного слова там не присутствовало.

…..

Последующие две недели были заполнены делами и событиями до такой степени, что размеренная и неторопливая деревенская жизнь прошлых лет вспоминалась бывшему алхимику как дивный сон. С утра Збровский обучал его обращению с мечом и искусству верховой езды. Признаемся честно, что ни в том, ни в другом Юрай особенно не преуспел, но по крайней мере он переставал быть похожим на деревенского увальня, постепенно приобретая черты офицера и дворянина. Кроме того, барон посвящал его в премудрости дворцового этикета, а также рассказывал о хитросплетении политических интриг в самом княжестве и за его пределами. Бесконечная череда баронств, маркизатов, графств, герцогств – и каждое с фамилиями, родословными, перечнем владений и запутанными правами наследования… Это вам не рецепт 35‑компонентного укрепляющего средства против холеры, которое было самым сложным снадобьем в арсенале знахаря из Медвежьего Угла. Его преподобие тайный советник никогда бы не одолел этих премудростей. если бы не магические капсулы для укрепления памяти, выписанные Клариссой.

Верховная колдунья сама предложила называть ее просто по имени, как принято у магов, и набросала для Энцилии примерную программу занятий с Юраем. Магией они занимались после обеда: стихии, силы и потоки, отражения и воплощения, а также столь любезные его репетиторше трансформации. На четвертый день Юрай уже самостоятельно телепортировался, пускай даже и на пару шагов, а на шестой – сгустил сладкое вино в пьянящий мед. Он подозревал, конечно, что Энси специально подпитывает его энергией вожделения, надевая платья с откровенным вырезом и принимая соблазнительные позы, но тем не менее первые успехи окрыляли, и реабилитированный волшебник быстро набирал силу. Хотя было очевидно, что квалифицированным магом полного профиля он станет еще ой как не скоро.

Заметно сложнее оказалось вписаться в жизнь двора. Поприсутствовав на нескольких заседаниях Государственного Совета, на приеме у белозерского посла и паре других официальных церемоний, Юрай в очередной раз поразился мудрости великого князя: получи новый тайный советник какой‑нибудь дворянский титул, он воспринимался бы всем бомондом как выскочка, карьерист и заклятый враг. А так – "да это ведь просто монах, духовное лицо, служитель культа… Что с такого возьмешь, все они не от мира сего."

Но самым мучительным стала для Юрая необходимость наладить отношения с великой княгиней. Он уже несколько раз видел ее издали, но все еще не был представлен в своей новой должности. А воспоминания о целительных прикосновениях пальцев Тацианы к его израненой спине совершенно выводили Юрая из себя: он никак не мог взять в толк, как к этому относиться. Что‑то надо было делать, и не откладывая. И для начала придумал себе в оправдание другое занятие, попроще: расквитаться со старыми долгами.

Когда породистая гнедая кобыла остановилась у трактирной вывески с бурым мишкой, пан Славко лишь с огромным трудом признал в спешившемся ездоке прежнего приятеля: Юрай как‑то весь распрямился, а сила в его глазах потеряла прежнюю угрюмость.

– Фу‑ты, ну‑ты, – ошарашенно произнес трактирщик, и друзья обнялись. – А мы тебя уж и живым увидеть не чаяли!

Действительно, за все прошедшее время – с тех пор, как избитого алхимика под конвоем увела великокняжеская стража, – о нем не было слышно ровным счетом ни единого слова. И народ в предместье уже начал потихоньку приценяться к дому и утвари невесть куда сгинувшего знахаря.

– Да я поначалу и сам не ждал, что живым из тюрьмы выберусь. А теперь вот, видишь ли, в большие начальники выбился. Из грязи да в князи… Ну пойдем, что‑ли, выпьем, дружище?!

…Засиделись они в тот вечер допоздна.

– Так как же тебя теперь звать‑величать прикажешь? – допытывался Славко после каждого стакана "Медвежьей крови". Самого дорогого в заведении вина поднесли сегодня всем завсегдатаям и знакомым: нынче Юрай гулял широко, с размахом. В глубине души он чувствовал, что с прошлой жизнью надо распрощаться, и распрощаться красиво, иначе новая судьба за высокой стеной ему не заладится.

– Вообще‑то меня теперь титулуют "Ваше преподобие господин тайный советник", – с недоуменным смешком объяснялся бывший знахарь. – Но для тебя, хайло кабацкое, я навсегда останусь тем же Юраем, еретиком и висельником!

К этому моменту он уже успел тихо рассказать трактирщику историю своей молодости. Без догматических подробностей, конечно, но Славку и этого хватило. А Настёна, как завороженная, смотрела на магическое кольцо Юрая – и все вертела на пальце свое колечко, а точнее, золотой перстень с турмалином, которое он ей привез из города в подарок. "Эх, дура я, дура, – читалось на ее растерянном личике. – Вот за кого замуж‑то надо было!"

На прощание Юрая выдал кабатчику небольшой кошель с золотом.

– Ты, Славко, за хатой‑то моей присмотри пока, никому не отдавай. А то знаешь ли, сегодня у Великого одна пятка почесалась, а завтра другая зачешется. От тюрьмы да от сумы, как говорится… Словом, пускай все пока остается, как было.

…

Встреча со старыми друзьями каким‑то образом успокоила Юрая, и наутро он в парадном облачении испросил аудиенции у Ее Высочества. Тациана приняла его через час, выйдя к нему в бледно‑сиреневом дневном платье с неглубоким вырезом. Волосы ее были уложены аккратно, но не вычурно, а на шее была только тонкая нитка жемчуга. Когда она поздоровалась с новым тайным советником своего мужа, ее взгляд выражал лишь вежливое внимание…

…но где‑то в глубине глаз затаился страх.

– Ваше Высочество, прежде всего позвольте вам признаться, что я и сам в некотором недоумении по поводу обрушившейся на меня благосклонности князя Ренне.

Готовясь к этому разговору, Юрай решил, что лучше не тратить время на дипломатические хождения вокруг да около: в их отношениях был нарыв, который следовало вскрыть, пока тот не начал нагнаиваться.

– В любом случае я приложу все старания и все мои способности, чтобы с честью выполнить то задание, которое Его Высочество в общих чертах мне уже обрисовал. Однако…

Он выдержал паузу и внимательно посмотрел в глаза княгине, подчеркивая всю значимость этого "однако".

– Однако мои усилия рискуют оказаться напрасными, если я не проясню для себя ситуацию в княжестве, в городе и в правящей семье.

Это был самый тонкий момент в речи "не знахаря, но тайного советника". Юрай сказал "в правящей семье", а не "в правящей династии". В бытность деревенским лекарем ему доводилось увещевать и бесноватых юродивых, и молодую жену, которую затравила свекровь, и здорового крепкого кузнеца, съехавшего с катушек посли смерти матери. Сейчас он тоже чувствовал разговор и знал: если великая княгиня стерпит сейчас это нарушение этикета – удача у него в кармане. Хотя в чем эта удача должна заключаться, сам не имел еще ни малейшего понятия.

И Тациана стерпела. По высочайшему лицу промелькнула тень сменяющих друг друга эмоций, но все сразу же успокоилось, и она почти спокойно произнесла:

– Прошу вас, продолжайте.

– Я глубоко сожалею, Ваше Высочество, что вынужден обращаться к вам с этим вопросом, но без ответа на него я не смогу оправдать доверие вашего супруга. Поэтому прошу, скажите мне: что привело вас несколько дней назад в тюремный подвал? Что побудило вас утешить боль и страдания впервые увиденного вами безродного арестанта? И что же, во имя двух богов, напомнило вам, что вы – не только сиятельная княгиня, владычица огромной страны, но и женщина, обладающая даром целительства?

Молчание Тацианы длилось довольно долго. Потом она решительно встала со своего высокого кресла:

– Идемте, я вам покажу.

"Интересно, что она избегает ко мне обращаться, – подумал Юрай, пока они шли коридорами дворца. – Ни по имени, ни титулом… Просто никак. Что‑нибудь это значит, но что?"

Наконец, они подошли к дверям, украшенным розовыми лентами и рисунками различных зверей и птиц. Сидевшая у входа камер‑фрейлина вопросительно посмотрела на княгиню и после утвердительного кивка распахнула дверь.

– Доченька, дорогая, познакомься с папиным новым советником! Его зовут Юрай.

– Рупс! – сказала великая княжна. По всему внешнему облику и росту она вполне выглядела на свои четырнадцать лет: угловатый подросток с неразвитыми формами, и не более того. Но на лице застыло недоуменное и капризное выражение трехлетней девчушки, у оторой отняли любимую куклу. Впрочем, когда Юрай подошел к ней и, преклонив колено, поцеловал руку, она неожиданно улыбнулась. – Ю‑у‑у!

– Вы наверняка слышали, советник, о недуге, поразившем нашу дочь. И врачи, и маги оказались бессильны. Но за два дня до вашего – очень зрелищного – появления во дворце мне приснился сон, и в этом сне были вы. Летний лес, приятная прохлада, и вы навстречу. Снился мне сон и на следующую ночь, но на сей раз я встретилась с вами уже не одна, а вместе с Идой. И первое, что я увидела, когда проснулась – это были вы в арестантской телеге, мой загадочный юноша из сна. Я буду откровенна, Юрай: меня привели к вам именно эти сновидения. И отчаянная надежда на то, что, возможно, мой сон и ваше появление – это добрый знак. Не больше, но и не меньше.

9. Rien ne va plus!

Солнце уже почти совсем ушло за черепичные крыши домов Вильдора, когда его преподобие господин тайный советник наконец появился на пороге маленькой таверны. Таверна эта называлась «Три зайца» и располагалась в том квартале Нижнего Города, где традиционно селились скорняки и шорники. Зайцы на вывеске были пушистыми и очень смешными, а заведение – маленьким и уютным. Славилось оно прежде всего своими сырами, а также, разумеется, фирменным рагу из зайчатины. Правда, там не имелось отдельной залы для благородных, но вместо этого был выделен уютный закуток, а когда шум и веселье низкого люда становились уж слишком докучливыми, Энцилия просто устанавливала магическую ширму, которая пропускала только самого хозяина и трактирного слугу с блюдами и бутылками.

Энси, Влад и Юрай любили сиживать здесь теперь по вечерам. За время, прошедшее после стремительного назначения Юрая, между ними установились странные, можно сказать панибратские отношения. С одной стороны, бывший алхимик был для барона и волшебницы начальником и командиром, но с другой – не слишком умелым учеником. И они спокойно обращались теперь друг к другу по имени и без титула, а если двое других и называли Юрая шефом, то с неизменным смешком. Связь между бароном и Энцилией все еще продолжалась, но скорее по привычке, чем по бурной страсти. Владисвет завел себе длинноногую служанку, а леди д'Эрве иногда оставалась ночевать у Клариссы, совмещая поддержание мирового равновесия с маленькими женскими радостями для себя лично.

Но сегодня "спецкоманда Ю" поджидала своего шефа с тревожным нетерпением: днем Юрай был вызван к великому князю. Время, отпущенное на обустройство и вхождение в курс дел, подошло к концу, и ожидалось, что князь Ренне наконец объяснит, какие же цели он преследовал столь неожиданными возвышениями – и леди д'Эрве, и его преподобия, и даже барона, которому на прошлой неделе было пожаловано еще пять примыкавших к его владениям деревень.

Когда Юрай подсел к их столу, лицо его не выражало ни радости, ни огорчения – оно было прежде всего озабоченным.

– Ну что, гвардия, заждались? Ладно, давайте пропустим по маленькой, а чуть погодя закажем и поесть: разговор предстоит серьезный. И прежде всего мне предстоит выяснить, насколько далеко вы готовы со мной пойти, следуя воле Его Высочества?

– Я – солдат и слуга своего сюзерена, – гордо ответил Зборовский. – Так что готов до последней капли своей крови.

– Спасибо, Влад, я и не сомневался. Хотя до последней капли чужой крови, думаю, будет все‑таки лучше. – Юрай вполне представлял себе, насколько его каламбур близок к истине в самом буквальном смысле слова. – Но ты, Энси? Не исключено, что на пути следования монаршей воле нам придется усомниться в некоторых основах науки и искусства магии, которые ты за все годы обучения в Университете привыкла считать незыблемыми. Скажи, что для тебя имеет большую силу – присяга Конклаву Магов или присяга Его Высочеству?

Леди д'Эрве закусила губу и задумалась. Но потом резко ответила:

– Не вижу здесь противоречия, Юрай. Я давала присягу не пяти Старейшинам и даже не пяти стихиям, но вечно живому искусству волшебства. И до тех пор, пока ваши усилия направлены не на то, чтобы лишить Круг Земель магии, а лишь на то, чтобы развивать и совершенствовать ее – я с вами.

– Ну что же, хорошо. Тогда давайте все‑таки перекусим, а потом уже поговорим о деле.

– Минутку, шеф! – На лице Энцилии промелькнуло лукавое выражение. – Наше задание ведь будет связано с магией, не так ли? Сильно с ней связано? Но в то же время Влад – неотъемлемый участник нашей команды? Тогда, мне кажется, стоило бы сделать все возможное, чтобы он тоже, в меру своих возможностей и способностей, был приобщен к потокам. Тем более, что сделать это несложно.

И леди д'Эрве шарахнула в потолок ослепительной молнией – в полутемном и шумном зале это было самым верным способом подозвать хозяина. Действительно, он подлетел через три секунды, весь взмыленный.

– Чего изволят благородные дамы и господа?

– Мне рыбу под белым соусом, Его преподобию… – Она вопросительно взглянула на Юрая. – Как всегда? Значит, петушка в вине. А вот господину барону… Нет, Влад, обойдешься без окорока, у тебя сегодня особая диета. Так вот, господину барону – говяжий бифштекс, но только чтобы с кровью! И попробуй пережарить – самого в теленка превращу!

– Ну а пока мы ждем еду, попробую объяснить, чего ждет от меня Великий Князь, – сказал наконец Юрай. – Не секрет, что дела княжества в последнее время ухудшаются, причем со всех сторон. Белозерское царство претендует на наши провинции, в Амедонии постоянные мятежи, а единственная наследница престола слабоумна и бесплодна. Град побивает урожаи, тля поедает виноградники, мор опустошает целые деревни. Славное искусство вильдорских чеканщиков сходит на нет, секреты изготовления настоящих, достойных мечей утеряны – согласись, Влад! А нечисти в лесах и болотах расплодилось донельзя, и все усилия Клариссы и Обсерватории позволяют только сдерживать оборотней и вурдалаков, да и то не всегда успешно. Энси, ты помнишь последний случай, когда водяные утащили двух детишек в воды Мейвена и утопили прямо под городскими стенами? Да не ерзай ты, барон, твои клыки за магической завесой все равно никто не увидит. Я же не про благородных дворян говорю, которые даже в вампирском обличье умеют вести себя сообразно и с достоинством, а про отмороженную нечисть. И все это наваливается разом, и все сильнее…

Юрай вздохнул и продолжил:

– Магистр Нгуен считает, что все дело в том, что Энграмское княжество стало шестой великой державой Круга Земель, искажая тем самым пентаграмму стихий. И единственое, что могло бы спасти страну – это победить и завоевать кого‑иибудь из соседей: Белозеро, например, или Чжэн‑Го. Но на это, как мы прекрасно понимаем, у Ренне не достанет ни сил, ни денег. Так вот, его Высочество предлагает мне сделать прямо противоположное: ни больше, ни меньше как переписать магическое уравнение мироздания, включив в него шестую стихию. Как вам это нравится?! Задание, достойное богов, а не простых смертных. Леди д'Эрве, ну хоть вы‑то понимаете, что это значит? И я не говорю уже о такой мелочи, что меня за одну подобную попытку пятнадцать лет назад уже приговорили к изгнанию и лишению магических сил, а моих самых близких друзей казнили мучительной казнью? Ну, Энси, что ты теперь скажешь?