Текст книги "Серебро далёкого Севера (СИ)"

Автор книги: Юрий Циммерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Несколько дней тому назад в номерах при таверне появились новые постояльцы, приехавшие из далекого Энграма. Один из них, бывший, судя по одеянию, монахом или просто жрецом, особенного впечатления на Дайлу не произвел. Но зато второй! Настоящий барон, при мече, с длиннющими черными волосами и с черными же глазами, буквально прожигающими насквозь. От начала и до конца, всё в его облике выдавало бывалого и умелого воина – походка, разворот плеч, уверенные и точно рассчитанные движения длиннопалых рук, когда он принимал у нее кувшин с пивом за вечерней трапезой… Девушка даже разглядела на лице у гостя пару едва заметных старых шрамов – было очевидным, что господин барон успел за свою жизнь поучаствовать далеко не в одном сражении.

Ах, губы и язык Дайлы всё ещё горели от вчерашнего прикосновения его губ, его языка. Энграмский гость поднимался тогда к себе в комнату, а она как раз возвращалась вниз, закончив уборку в номерах. Просто остановилась на минутку, чтобы глянуть на него разок изблизи повнимательнее. А он вдруг улыбнулся ей, а потом, ни говоря ни слова, взял за плечи, наклонился и… Арман всетворящий, какой же это был восхитительный поцелуй!

И сейчас, неторопливо шагая по улице (мать попросила занести тетке Фриде пару клубков шерстяных ниток и так, еще кое‑что по мелочи), Дайла снова и снова переживала в памяти эти дурманящие и завораживающие прикосновения. Правда, нынче утром оба гостя отправились в горы, но за номер они заплатили за неделю и вещи свои оставили. Так что если не сегодня к ночи, так хотя бы завтра вернутся обязательно.

– Нет, ну какой же все‑таки красавчик этот барон!

… И это стало последней мыслью в недолгой жизни Дайлы. Потому что в следующее мгновение пролетающая мимо роскошная карета с дворянским гербом сшибла ее с ног и со всего маху швырнула головой об угол дома, мимо которого девушка как раз проходила. Причем ездоки даже и не подумали остановиться, с пьяным хохотом умчавшись вдаль. Да и среди жителей окрестных домов тоже не нашлось никого, кто бы захотел выйти на темнеющую уже улицу и побеспокоиться об упавшей. А немногие прохожие лишь брезгливо морщили носы: "Надо же, такая молоденькая, а надралась как свинья!" И когда вечерняя стража подобрала наконец с мостовой бездыханное девичье тело, беспокоить лекарей было уже незачем.

…

– Ну и как тебе глянулась Вайниэль?

Владисвет произнес это ленивым скучающим голосом, одновременно разглядывая окрестности из окна кареты, неторопливо увозившей их из Брёмса обратно в Фанхольм. Спешить было некуда: вчера донельзя изможденные спутники возвратились с Эльбенборка к поджидавшим их лошадям уже затемно, так что решили там же, в Брёмсе, и заночевать. Тем более что эльфийский напиток хотя и был отменно хорош на вкус, но желудков не насыщал, и оба, едва лишь скинув рюкзаки и тулупы, немедленно рванули в столовую залу. А потом, насытившись, рухнули отсыпаться – настолько измотал их прошедший день. Зато теперь времени на то, чтобы обменяться впечатлениями и обсудить дальнейшие планы, было хоть отбавляй.

– Вайниэль? Ты знаешь, без одежды очень даже неплохо смотрится, – нарочито бесстрастно, совершенно нейтральным тоном ответил Юрай и замолчал, предоставляя Зборовскому самому домыслить то, что было, и то, чего на самом деле и не было. Давешнее приключение барона с Танькой‑Танненхильд уже давно сидело у него внутри пусть и мелкой, но всё‑таки занозой, и теперь он не упустил возможность отыграться. Дескать, если некоторые тут с валькириями ночи коротают, так и мы тоже по части эльфийских дев кое‑на‑что способны.

Некоторое время Влад терпеливо ожидал продолжения, но, поняв игру Юрая, решил не больше не заострять на этом внимания.

– Стало быть, теперь к гномам…

– Если они вообще есть в этом городе или его окрестностях.

Зборовский скептически усмехнулся.

– Чтобы в городе, который спокон веков составил себе славу на серебряных и медных рудниках, обошлось без мелкого народца? Не смешите меня, ваше преподобие!

Жреческим титулом Владисвет обращался к Юраю исключительно в тех случаях, когда хотел его поддразнить или подковырнуть.

– А если мы их с тобой до сих пор на улицах не примечали, так, я думаю, у гномов наверняка есть здесь свои собственные места для встреч. Равно как и свои способы до них добираться – по подвалам там, или по каким ходам подземным…

– Всё бы тебе, Влад, шуточки шутить! Ну да ладно, у трактирщика спросим.

Но, подъехав к "Серебряному козлику", они увидели на вывеске и окнах своего заведения траурные ленты. И безутешному хозяину было сейчас совсем не до посторонних вопросов постояльцев.

…

– Это какими же последними гадами надо быть, чтоб сбить девчонку насмерть и даже не остановиться потом, – нервно произнес Зборовский, когда они, выразив трактирщику свои глубочайшие соболезнования, прошли к себе в комнату. – И ведь ни одна тварь пальцем не пошевельнула, пока она еще живая на дороге валялась… Вот ты посмотри, казалось бы, приличный городишко, а изнутри, выходит, весь насквозь прогнил. Недаром, ох недаром он так называется – Фанхольм. "Нечистый пригорок", так это получается в переводе со старо‑севфейенского. Или даже "Пригорок Нечистого". Уж и не знаю, кто у них тут за нечистого считается.

Барон взбудораженно мерял комнату шагами – он никак не мог примириться с мыслью о дурацкой и нелепой смерти молоденькой девчушки, с уст которой сам же еще позавчера срывал шальной поцелуй.

– А кстати, Юрай, впредь и нам наука. – Влад обвел комнату долгим внимательным взглядом – Расслабились мы с тобой, начальник. Изнежились! Забыли, как оно под Змийгородом‑то получилось. Дела у нас непростые, ох как непростые, и никогда не знаешь, из‑под какого камня какая тварь на тебя ядом плюнет, из которого окошка какая ведьма порчу нашлет, из‑за какого угла и что за тать своим мечом замахнется… Меч‑то твой где, ваше преподобие?!

Действительно, в свою бытность в Медвеждьем углу Юрай‑Отшельник вполне обходился без меча, да и вовсе не имел права его носить, если уж на то пошло. Потом, будучи призван Великим Князем и поставлен на должность, получил он и казенный меч, с которым его учил обращаться тогда в Вильдоре сам Зборовский. Но этот юраев меч благополучно остался валяться на поляне в Бородаевой роще – не до того было Владу, когда надо было хозяина того меча спасать и с валькирией договариваться. Со своим‑то клинком барон расстаться не смог бы никогда, а вот лежащему в беспамятстве Юраю оружие на тот момент было явно без пользы.

Да и позже, пока они ехали в Островской скит по спокойным дорогам Белозерья и Фейна, служитель культа вполне мог обходиться без меча. Но теперь, после разговора с Вайниэль, перед ними открывался совершенно новый путь, и продолжать следовать далее безоружным было бы не просто глупо, а вдвойне опасно и рискованно.

– Хм, – воскликнул барон, – а вот здесь мы можем и двух зайцев на одну стрелу взять! Где клинки, там ведь и гномы. Если речь идет о хороших клинках, разумеется, о настоящих. Собирайся, ваше преподобие, пойдем искать приличную оружейную лавку.

…

Отыскать гномскую мастерскую, где торговали лучшим в городе оружием, оказалось делом донельзя простым. Достаточно было спросить первого же встреченного на улице стражника, и тот с удовольствием проводил многоуважаемых энграмских гостей к "Скрещенным топорам" – воин ведь завсегда поможет воину, особенно если под этим предлогом можно на полчаса слинять с опостылевшей рутинной службы.

Достопочтенный Альтстафф торопливо вышел навстречу покупателям, едва они открыли входную дверь:

– Добро пожаловать, уважаемые. Чем могу быть полезен?

Хозяин заведения выглядел так, как и полагается выглядеть гному: ростом едва доходивший Юраю до середины груди, толстоватый и кургузый. Его красноватое округлое лицо было толстощеким и с маленькими бегающими глазками, а обрамляли это лицо совершенно седые усы и борода, хотя волосы на голове, слегка прикрытые маленькой круглой шапчонкой, напоминали своим темно‑рыжим цветом старую медь (только что зеленых разводов патины не хватало).

– Для начала, почтеннейший, нам нужен приличный меч, – сдержанно, но веско произнес Зборовский, особенно подчеркнув интонацией слово "приличный".

– А что, если дозволите спросить, ваша милость, старый ваш совсем прохудился?

Меч Зборовского был при нем, и хотя самого лезвия в ножнах было не разглядеть, но даже отделки рукояти для понимающего взгляда было вполне достаточно, чтобы судить о его качестве. Влад уже многие годы носил полуторный меч лучшей выделки – естественно, вильдорской, всё‑таки он оставался патриотом.

– Меч не для меня, любезный, а для моего друга, – кивком головы барон указал на стоявшего рядом Юрая.

Гном недоуменно смерил Юрая взглядом. Сегодня тот не преминул воспользоваться случаем, чтобы наконец снять уже изрядно поднадоевшую жреческую хламиду, и стоял сейчас перед хозяином оружейной лавки в крепких кожаных штанах, затянутых в яловые сапоги, и в плотной полотняной рубахе, поверх которой был накинут, хотя и не застегнут, тонкий овчинный полушубок.

– А дозволяется ли вашему другу вообще меч‑то носить? – подозрительно осведомился Альтстафф. – Это ведь только лицам дворянского сословия разрешено. Также воинам действующих армий и народного ополчения. Далее, лицам, состоящим на службе в тайной страже Его Императорского Величества, высшему жреческому сословию, окончившем Императорский Университет магам, а помимо сего…

Торговец, похоже, заучил весь список наизусть и готов был протараторить его без запинки до самого последнего пункта, но был перебит гневным возгласом Зборовского:

– Да как ты смеешь, смерд, сомневаться в правах его преподобия, действительного тайного советника на службе у Великого Князя Энграмского?!

– А я разве что, ваша милость? – сразу же стушевался гном. – Я, изволите ли видеть, человек маленький, всем властям предержащим покорно повинуюсь.

Определенные сомнения у оружейного мастера, судя по всему, все же оставались.

– Позвольте‑ка на ваши руки глянуть, ваше преподобие? Посмотреть, какая рукоять вам более всего подойдет…

Но в его голосе явственно читалось: "Да удержишь ли ты вообще в руках меч, хлюпик?!"

Впрочем, взглянув на ладони Юрая, загрубевшие и изрядно стертые о бергштоки за время вчерашнего похода в горы, гном сразу же изменился в лице и буквально залебезил перед покупателем:

– Ну конечно же, ваше преподобие, у меня найдутся для вас прекраснейшие мечи. Какой изволите пожелать: полуторный или же двуручный?

– Да нет, простого одноручного мне вполне хватит. – Они со Зборовским уже обсудили этот вопрос и решили, что совершенствоваться во владении клинком Юраю стоит постепенно, от простого к сложному.

Гном тем временем буквально подлетел к одной из прилавочных стоек и вытащил из нее разрисованный затейливым узором меч с оголовьем, обильно изукрашенным драгоценными камнями.

– Вот позвольте порекомендовать: прекрасный клинок самой что ни на есть наилучшей гномской работы. Надежен, прочен, и совершенно недорого – всего сорок золотых!

– Ты, милейший, нас совсем за идиотов считаешь, или как? – в голосе Зборовсково сарказм соседствовал с недовольством, причем и того, и другого хватало с избытком. – Этому твоему мечу лучшая цена – десять государей в базарный день, а работы он людской, а не гномской, да и мастер явно не из лучших.

В гневе барон был страшен, пусть даже голоса он не повышал и вампирских клыков наружу уж тем более не выпускал.

– Думаешь, если клинок цветными финтифлюшками разукрасить да камней побольше напихать, такое барахло на дурачка прокатит? Настоящие клинки показывай, чтобы гномской работы был, из трехслойной стали да с волной по лезвию. И чтоб не только выкован, а и отполирован мастером…

– Так, изволите ли видеть, настоящий клинок и денег стоит настоящих, – похоже, что гном‑торговец нисколько не стеснялся своей попытки обмишулить покупателей, а даже гордился этим.

С деньгами у путешественников проблем пока не было. Во Фрейолле Зборовский ненадолго заглянул в тамошнюю энграмскую миссию, в результате чего казначей представительства Его Владетельного Высочества судорожно схватился за сердце, а потом долго отпивался успокоительными каплями, однако же кошелёк барона по итогам этого посещения изрядно потяжелел.

– За оплатой дело не станет. Ты давай именные клинки показывай!

"Меч воину ближе жены и слаще любовницы. Именно для его рукояти предназначена правая рука бойца, а не для того, чем ты тут – гы‑гы‑гы – без жены своей обходиться будешь!" Эту простецкую солдатскую формулу вбивает в голову каждого молодого рекрута его десятник в первую же неделю обучения. Но меч воину действительно ближе, чем жена и слаще, чем любовница, поскольку именно от клинка слишком часто зависит, увидишь ли ты завтрашний рассвет или уже не увидишь. От твоего меча и от того, насколько ты с тем мечом сроднился. Поэтому настоящиму клинку мастерской работы его владелец обязательно давал имя, причем чаще всего женское (если не предпочитал мальчиков, конечно). Как раз такой, достойный собственного имени меч и требовал сейчас барон.

– Сто пятьдесят золотых! – бухнул гном, когда Юрай прикоснулся к очередному клинку в том ряду "именных" мечей, к которому их наконец подвел Альтстафф. Но в этот меч просто невозможно было не влюбиться. Его лезвие отзывалась при ударе чистым и прозрачным тоном, тёмный блеск металла свидетельствовал о высочайшем качестве, и это же подтверждала неровная волнистая линия вдоль дола – тонкого желобка по оси лезвия. Меч был приятен в руке и отлично сбалансирован…

"Дайла, – услышал вдруг Юрай свой внутренний голос. – Тебя зовут Дайла, и ты останешься со мной".

– Сто пятьдесят, говоришь? – насмешливо переспросил хозяина лавки Зборовский, поймав выразительный взгляд своего товарища. – Вообще‑то он и больше пятидесяти‑то не стоит…

Гном широко распахнул глаза в притворном возмущении, готовясь к долгой утомительной торговле, но Владисвет тут же остановил его еще не начавшуюся речь короткой репликой.

– Получишь сто… хорошо, даже сто двадцать пять. Но только при условии, если ответишь сейчас на один простенький вопрос.

– И какой же это вопрос, позвольте полюбопытствовать?

Барон выжидательно посмотрел на Юрая, предоставляя решающее слово именно ему.

– "Поганое серебро". Если оно у тебя есть, продашь нам образец. Если нет – скажешь, где взять.

Какое‑то время в лавке стаяла такая гробовая тишина, что можно было бы, наверное, расслышать не то что пролетающую мимо муху, а даже проползающего по ковру таракана.

– Какое‑такое "поганое серебро"? В первый раз слышу, – отозвался наконец пришедший в себя Альтстафф.

– Ладно‑ладно, не прибедняйся. Знают гномы, где и как его добывать, А ты ж у нас по металлам наипервейший специалист. Или с тобой по другому разговаривать придется? – в голосе Зборовского звучали металл и неприкрытая угроза.

– Ну и кто же это вам такое про гномов понарассказывал, ваша милость? Бабка‑нищенка на сельском базаре или ведьма какая, мухоморов перекушавшая?

Вообще говоря, подобную реплику требуется произносить с ехидством и подковыркой, но сейчас голос хозяина лавки слегка подрагивал, и интонация насмешливого отрицания Альтстаффу не удалась. Плохой из него был актер, это уж точно – не то что в императорский театр, даже и в бродячую труппу фигляром не взяли бы.

Всё же, заданый вопрос требовал ответа. Юрай поколебался было, но бывают случаи, когда сухая бесстрастная правда действовует сильнее любой угрозы или выдумки.

– Хозяйка Эльбенборка сказала.

И, чуть помолчав, окончательно добил последним, смачно сказанным словцом:

– Лично.

Несчастный гном уже давно с трудом сдерживался, чтобы не вспылить: его и без того красное лицо сейчас напоминало готовый закипеть чайник. И теперь упоминание о легендарной деве эльфийской горы, с которой его покупатели якобы даже и поболтать успели, наконец‑то вывело его из себя.

– Да враньё это всё! Так и знайте: враки и россказни. Никогда настоящие гномы с "поганым серебром" дела не имели и наперёд иметь не будут. Поганый это металл, страшный! Все нормальные металлы и сплавы портит, и пользы от него никакой.

– Так значит, настоящие гномы с ним дела не имеют, – вкрадчиво и неторопливо произнес Зборовский. После чего въедливо уточнил – Ну а если ненастоящие?

– Да и не гномы они вовсе, а поганцы, – в сердцах ответил Альтстафф, слегка снижая тон. – Это только люди их "черными гномами" прозвали, а так‑то наши пути уже много веков назад разошлись. Кобольды, вот как они называются на самом деле. Кобольды, а никакие не гномы. Они одни с "поганым серебром" и водятся, чтобы хорошие руды портить и на истинные металлы ржавчину наводить. Век бы их не видел, поганцев.

– Но ведь видели же, достопочтенный?! – Владисвет был учтив, но настойчив.

– А, что с вами говорить, – махнул рукой гном. – Давайте деньги, забирайте свой меч и всего вам доброго, как говорится.

– Сто двадцать пять золотых, – напомнил барон. Добиваться желаемого словами он тоже умел неплохо, не только мечом махать.

– Поганцы они, сказал же я вам, – снова повторил Альтстафф, но теперь уже с жадным блеском в глазах. – Сами поганцы, и серебро у них поганое… Вот на Поганой Горе и найдете. На нечистую гору вам надо, на Фанхольмскую. Есть у них там пещера… А искать особо и не надо, ваш же нос вас туда приведет. Гору‑то почему поганой прозвали, знаете? Из‑за этой их вони. Только осилите ли вы тот смрад вытерпеть, если в гости к ним соберетесь, вот в чем вопрос.

Гном ехидно ухмыльнулся и, утерев пот со лба, уже спокойным и деловым голосом добавил:

– Деньги мои, клинок ваш. По рукам?!

…

Шагая по улицам, Юрай теперь каждую минуту радостно похлопывал по новому мечу, уютно упокоившемуся в прикрепленных к поясу ножнах у него на левом боку, и чистосердечно полагал, что все дела на сегодня уже сделаны. Но Зборовскому зачем‑то потребовался аптекарь, причем прямо сию же минуту, и отложить это на завтра Влад категорически оказывался.

Ближайшая аптекарская лавка оказалась закрытой, но к счастью, между знахарем и продавцом мяса или, к примеру, кухонной утвари есть огромная разница: без услуг последних можно пару дней и обойтись, лекарство же может потребоваться в любой час дня и ночи. И всякий вступающий в аптекарский цех приносил торжественную клятву, что лавка его будет открыта для страждущих круглые сутки, без перерыва. Барону пришлось долго и громко стучать специальным молоточком по висевшей у входа медной тарелке со ступкой и пестиком, но наконец дверь всё‑таки открылась, и фармацевт, старательно дожевывая остатки ужина, от которого его, судя по всему, оторвали надоедливые визитёры, недовольно спросил:

– Ну что там у вас стряслось, уважаемые? Жена помирает – или, наоборот, рожает?

– Вот тебе, милейший, для начала за беспокойство, сверх счёта…

Зборовский кинул торговцу пару монет. Поймав их, тот немедленно расплылся в услужливой улыбке:

– Чего изволят пожелать благородные господа?

– Во‑первых, бадьянов корень. А во‑вторых… – Влад вопросительно посмотрел на свежеиспеченного меченосца. – Что там тебе еще требовалось?

– Стеклянную склянку с крепкой пробкой. Небольшую, глотка на три‑четыре, но чтобы пробка держалась как влитая.

Аптекарь показал рукой вглубь торговой залы.

– Склянку извольте присмотреть сами, милостивый государь. Которая понравится, та и ваша. А что касается бадьянова корня… Вам простую настойку или тройную?

– Порошок, – резко отчеканил Зборовский.

– Порошок? – удивленно переспросил продавец. – Дороговато это встанет, ваша милость, по три золотых за унцию. И вы же ведь с половины дозы потом неделю не заснете!

– Спасибо за заботу, господин аптекарь, но это пусть вас не беспокоит. Так что упакуйте мне две унции и… Юрай, ты там себе что‑нибудь выбрал?

Юрай, тем временем, старательно разглядывал одну из витрин, одновременно сжимая в руке выбранную уже склянку.

– Любезный, а что это у вас здесь за диковинка такая?

Довольный хозяин неспешно подошел к покупателю, в котором опять проснулся прежний любопытный знахарь из Медвежъего угла. Перед ним в витрине, на листе белёного полотна, лежали небольшие, размером в спелую вишню, стеклянные шарики с тоненькими хвостиками.

– А это, изволите ли видеть, наша последняя забава, и притом прелюбопытнейшая. Батавские капли называется. Если желаете посмотреть, как они работают, или приобрести – по серебряному "герцогу" за штуку.

Серебряный "герцог", по правде сказать, был более чем неплохой ценой – целых двадцать пять осколов. На эти деньги можно было сытно пообедать в лучшей таверне города, с вином и сыром на закуску, да еще и на квас подавальщице осталось бы.

– И что же такое в ваших каплях сокрыто, за такую‑то цену?

– А вы посмотрите, господа, не пожалеете. Люди вы состоятельные, как я погляжу, и еще один серебряный "герцог" впридачу к шести золотым и трем серебряным (именно столько стоит ваша склянка, милорд) вас явно не разорит.

– Ну ладно, показывай свою диковинку, – великодушно разрешил Зборовский, донельзя довольный тем, что сходу приобрел все, что им сейчас требовалось.

– Только вы извольте отойти подальше, господа, а то забава сия небезопасна.

Аптекарь поправил свой белый фартук, а потом вытащил откуда‑то и нацепил на лицо белую же маску, оставлявшую открытыми только узенькие щелочки для глаз. После этого он, одев тонкие вязаные перчатки, осторожно подхватил пальцами один из стеклянных шариков и перенес его на прилавок. И, наконец, вооружившись маленькими щипчиками, надломил этой прозрачной "вишенке" ее хвостик.

Хрясь!

Шар издал резкий треск и…. просто исчез, рассыпавшись в мельчайшую стеклянную пыль.

– Магия? – заинтересованно спросил Юрай. – Я и не знал, что стекло можно зачаровать, это же не металл и не живая тварь…

– Нет, господа, не волшебство это, а мастерство. Потрясающее воображение мастерство стеклодувов из града Батау, что в имперской провинции.

Имперской провинцией называлась та часть Вестенланда, которая принадлежала непосредственно короне, а не вассалам императора. Графство же Свейн (тьфу ты, Суэйн, пропади оно пропадом) располагало собственным графом и к имперской провинции, соответственно, не относилось.

– Ну что же, друг аптекарь, спасибо за диковину. Это было занимательно, вне всякого сомнения. А теперь – заверни нам, будь любезен!

…

– Интересные капельки, однако же, – хмыкнул Юрай, когда они вышли наконец из аптеки и неспешным шагом двинулись обратно к "Серебряному козлику". – Впредь будем знать, где в Круге Земель лучшие стеклодувы.

Он остановился и посмотрел Владу в глаза.

– Ну а теперь объясни наконец, зачем тебе так срочно потребовался бадьянов корень?

Зборовский аккуратно взял своего спутника за плечи и развернул обратно вдоль дороги.

– Значит, так. Идем прямо и без остановок, не торопясь. И главное – не оборачиваемся.

Барон грубо выругался вполголоса.

– Гости у нас ожидаются сегодня ночью, незваные и неприятные. Ты видел глаза Альтстаффа, когда он кольцо у тебя на руке разглядел? Что ж ты думаешь, гном‑оружейник мифрил не распознàет? Наверняка тут же побежал в воровскую гильдию, работку им предложить на сегодняшнюю ночь. Один хвост за нами уже топает, но это только так – адрес уточнить. А само веселье начнется уже заполночь, не раньше. Так что спать нам сегодня не рекомендуется.

В животе у Юрая как‑то нехорошо скрутило, и больше до самой таверны он не проронил ни слова.

…

Воровка никогда не станет прачкой, тут не поспоришь. Но даже и внутри воровского мира есть своя специализация. Вот карманник, скажем, это одно, а домушник – совершенно другое. Один работает днем на базарах, другой ночью по чужим хатам промышляет. Нормальное разделение труда, никто друг у друга хлеб не отбивает: за чужую работу настоящий профессионал даже и не возьмется.

Тем более не стоило нанимать воров на такое дело, где нужен не вор, а грабитель. В этом и заключалась главная ошибка жадного хозяина оружейной лавки, у которого разом снесло крышу при виде мифрильного кольца на пальце сегодняшнего покупателя. Но Альтстаффа можно было понять. Кольцо из настоящего "эльфийского серебра"‑ это же не фунт изюму, не просто многие тысячи в золотой монете, если вдруг какому‑нибудь дураку и придет в голову такое кольцо продавать. Нет, мифрил – это легенда, ожившая въяви. Это память, боль и несбыточная мечта каждого гнома, от двухлетнего малыша, который еще и настоящего кузнечного молота в руках не держал, и до запямятовавшего по старости своей собственный возраст старейшины, которому уже не по наковальне молотить, а только по задницам своих непослушных пра‑пра‑правнуков. Это – страсть, и страсть неодолимая, особенно для настоящего мастера по металлу, каким Альтстафф и был. На самом деле ведь был, а не считал себя сам, и среди других таковым считался вполне заслуженно!

А теперь увидеть несравненный металл древних преданий наяву, и где? На руке какого‑то заносчивого хлюпика из высоких7?!

Благодарение Тинктару, у оружейных дел мастера имелись знакомства в фанхольмской гильдии воров. Те тоже были подлинными мастерами своего дела и славились тем, что способны на ходу стащить у бабы нижнюю юбку, да так, что она этого и не заметит. А уж стянуть кольцо с пальца у спящего сладким сном иностранца, казалось бы, легче простого…

Да, про Юрая старина Альтстафф все правильно понял… ну, или почти правильно. Но вот в отношении его приятеля хитрозадый гном, увы, ошибся, причем ошибся основательно и безнадёжно, приняв того за салонного "вояку", пусть даже и худо ли, бедно, но разбирающегося в оружии. Зборовский был не только крепким воином, но и ушлым придворным, а во второй жизни, не забудем, еще и вампиром. Он многое повидал на своем веку и поэтому моментально просчитал весь нехитрый расклад, едва лишь заприметив всплеск жадного изумления в глазах торговца, распознавшего мифрильное кольцо на пальце Юрая. Фактор внезапности был потерян: воров сегодня ночью ждали, и ждали отнюдь не с голыми руками. В своем вампирском облике Влад по части слуха и зрения, особенно в ночи, еще и раньше любому вору людской породы мог бы дать сто очков вперед, а уж после достопамятной встречи с Танненхильд – так и все двести. И когда среди глубокой ночи дверь в комнату полупустого из‑за траура трактира, где ночевали энграмские путешественники, беззвучно приотворилась, в шею заглянувшего в дверной проем вора столь же беззвучно вонзились острые вампирские клыки, и через минуту с первым из мастеров поживиться чужим добром было покончено.

– Их пятеро, – незадолго до этого прошептал в кромешной тьме барон на ухо Юраю. – Боевая пятерка воровской гильдии. Один войдет сюда, остальные страхуют: один в коридоре, второй в общей зале, и еще двое снаружи, у нас под окном. Амулет с заклинанием сна они уже задействовали.

Именно для того, чтобы не поддаться насылающему непробудный сон волшебству, и понадобился Зборовскому на сегодняшнюю ночь порошок бадьянова корня. Оба энграмца уже приняли лошадиную дозу этого снадобья – по унции на брата – пару часов назад, перед тем, как погасить все свечи и сделать вид, что ложаться спать. Разболтав порошок в кружке с красным вином, разумеется: на вкус он оказался порядочной гадостью.

Зато теперь Влад мог вволю прополоскать рот роскошным напитком, от вкуса и аромата которого он уже давно отвык – настоящей людской кровью, а тем более кровью врага. Сказано ведь, что иной человеческой крови господин барон уже давно не употребляет. А потом молчаливые минуты в темноте потянулись дальше, с той лишь разницей, что к двоим жильцам трактирного нумера прибавился еще один персонаж на полу, обескровленный и медленно издыхающий.

– Ушли, – снова склонился Зборовский к уху Юрая. – Сейчас будут решать, что делать дальше: посылать второго вора или ломиться сразу вчетвером. Думаю, что пошлют второго. Но на то, чтобы договориться и выбрать, кого именно, у них уйдет какое‑то время. Так что я хлебну тем временем еще пару глотков от этого жмурика, пока он окончательно не окочурился. – Влад со вкусом облизнул клыки. – А ты на всякий случай прикрой меня со стороны окна. Дверь, если что, я беру на себя.

Давно забытый вкус человеческой крови слегка затуманил голову барону‑вампиру. Или он просто недооценил алчности предводителя воровской пятёрки? Тот ведь хорошо знал старину Альтстаффа и ни минуты не сомневался в том, что срочно понадобившееся гному кольцо стоит гораздо большего, чем цена, которую назвал заказчик и половина которой была обещана Гильдии и исполнителям. Поэтому кольцо надо было получить немедленно и во что бы то ни стало, "а вот отдавать ли его Альтстаффу и если да, то за какую цену – это мы еще посмотрим".

И четверо лиходеев‑мастеров ломанулись напрямую, чего ни один уважающий себя разбойник делать никогда не стал бы. Вместо этого, двоих путешественников следовало подкараулить на дороге, в чистом поле и среди бела дня, а не в маленькой комнате, где из‑за тесноты численное превосходство нападающих ничего не значило, а все решала ловкость и быстрота движений. И потому, когда дверь снова распахнулась, на сей раз с треском от удара ногой, а к потолку взлетел очередной колдовской амулет, заполнивший помещение ослепительным бело‑голубым светом, первый из оставшихся воров (впрочем, теперь уже грабителей, если быть совсем точными) просто пролетел мимо Зборовского, располагавшегося в этот момент вовсе не в своей кровати, а на полу у надкушенного тела. А тот, гибким движением вставая с пола, одновременно успел выхватить меч и всадить его снизу в тело второго вора, входившего вслед за первым.

– Эх, коротка кольчужка! – только и успел вздохнуть бедолага, оседая на пол, а Зборовский тем временем уже полностью стоял на ногах, развернувшись обратно к первому из нападавших.

Третьего из бандитов, который мощным ударом снаружи высадил окно вместе со ставнями и сунулся было внутрь, принял на свой меч Юрай. Возможно, первый в истории удар его "Дайлы" получился и не слишком изящным, напоминая скорее удар дубиной, нежели мечом – но он был сильным и, самое главное, своевременным: оглоушенный нападавший так и застрял на подоконнике с одной ногой внутри, а другой снаружи, преградив тем самым проход последнему вору. Этим последним был, естественно, старший из воровской пятерки. Дураком он, впрочем, вовсе даже не был и, моментально оценив сложившуюся ситуацию, предпочел ретироваться. Улов уловом, а жизнь дороже.

Тем временем Зборовский, которого пара глотков свежей крови впридачу к ударной дозе бадьянова корня вогнали в наилучшую форму, несколькими резкими ударами прикончил своего второго противника и теперь взял на себя командование над застывшим в нерешительности Юраем: