Текст книги "Особо опасен (СИ)"

Автор книги: Юрий Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Конечно, пока дистанция ещё достаточно велика, у нас гораздо больше шансов не попасть под выстрел. Но, ещё чуть-чуть, они подберутся поближе – и нам кирдык настанет. А второй положительный момент – это то, что дорога одна. И стреляют пока только из машины, которая идёт первой.

Нет, я не против, чтобы и из второго джипа тоже начали палить куда попало. Велик шанс, что они попадут по своим.

Шанс, шанс… Проклятье рода человеческого этот шанс. Один шанс на сотню миллионов есть у ловкого сперматозоида, чтобы появилась новая жизнь. И это только приблизительные расчёты. Процент детей, что умерли во время родов – один к ста. Ну а дальше, процент выживаемости становится всё ниже и ниже.

Вот, например, сейчас у нас шанс выжить один к одному. Или как тут говорят: «Фифти-фифти». Пятьдесят на пятьдесят. Либо нам удастся выжить, либо нет. Ну а третьего – не дано…

* * *

Я решил, что кучность стрельбы из калаша очередями на ходу из машины, которая то и дело подпрыгивает на камнях и виляет из стороны в сторону – крайне мала. Пустая трата боеприпасов. Хотя снова в голову забирается шальная мысль, что шанс попасть более велик, когда производишь больше выстрелов за раз. Но, как я помню, автомат ещё и немного уводит при стрельбе очередью… Не хочу проверять это именно сейчас. Для стрельбы из Ремингтона – дистанция пока ещё слишком велика. Я взял в руки Марлин и высунулся в левое боковое окно задней двери. Я – правша, так что стрелять из правого окна мне несподручно.

Целиться было практически невозможно, поэтому я просто навёл ствол более-менее в нужном направлении и стал стрелять. Один выстрел. Второй, третий… Видимого результата и каких либо повреждений, нанесённых мною преследователям, я так и не заметил.

Зато на ближайшей кочке, а может на большом камне, хрен его знает… Но нашу машину тряхнуло так, что винтовка, как живая вырвалась из моих рук, чуть не ударив меня в лицо. При этом больше всего пострадал указательный мой палец на правой руке. Чудом его не оторвало, и лишь только дёрнуло, но так сильно, что я аж зашипел от боли.

Ну, а Марлин, как своенравная рыба в произведении Хемингуэя, словно бы сорвался с лески, и выскочив из моих рук, заскакал в дорожной пыли, отдаляясь от меня

Слов не было. Один матюки извергались из меня. Причём все, исключительно на великом и могучем, ибо никакой другой язык не мог передать моих крайне отрицательных эмоций…

Я тряс рукой, пытаясь унять тянущую боль в пальце. Но как мне кажется его слишком сильно дёрнуло винтовкой. Боюсь, что он скоро опухнет, как сарделька.

Я сгибал и разгибал палец, несмотря на боль, пытаясь восстановить его нормальную работоспособность… Тренер так нас учил, приговаривая: «Борцу – не больно! Борцу – приятно!»

Ну, что сказать… Иногда даже помогало. Но, кажется, не сегодня. Похоже на вывих. Или нет… Скорее, растяжение. При вывихе я вряд ли мог бы так сгибать и разгибать палец, даже несмотря на боль.

Вот, что за херня такая? Наш шанс отстреляться и оторваться от погони, тает на глазах.

Я взял в руки автомат. Но, учитывая опыт потери винтовки, сразу же перекинул ремень через шею. На всякий случай.

Снова высунулся в окно и стал стрелять короткими очередями, нажимая на спусковой крючок средним пальцем.

То ли автомат оказался более точным инструментом, то ли сила среднего пальца помогла… Не зря же именно его показывают в оскорбительном жесте с сексуальным подтекстом. Но на этот раз, как мне кажется, я попал.

Морда джипа окуталась паром, и преследующая нас машина стала замедлять ход. Похоже, что мне всё-таки удалось повредить радиатор и вывести из строя систему охлаждения. Не остановишься вовремя и движку каюк.

Минус один…

А жизнь-то налаживается. И шансы снова обретают смысл.

* * *

Хочешь рассмешить бога? Обрадуйся первой же удаче. Тогда шанс, что за ней последует следующее везение, стремительно падает вниз.

Заднее стекло нашей машины рассыпалось вдребезги, осыпая нас с Джеком мелкими квадратными осколками, а по машине простучало несколько раз от металлического звука попавших в неё пуль.

Похоже, что стрелку стало удобнее стрелять, когда их машина остановилась на обочине. Меткий, зараза…

Ладно. Зато теперь и мне стрелять будет гораздо удобнее. Не надо высовываться в боковое окно. Я устроился поудобнее, оперев автомат на заднее сиденье, и целясь в открывшейся зев заднего окна, высадил в наших преследователей остаток патронов в магазине.

Дорога в этом месте изгибалась, уходя в горы. Начинался более крутой подъём. Преследователи скрылись за поворотом. Я выдохнул, хотя и понимал, что эта пауза протянется не слишком долго.

Но нет ничего приятнее в бою, чем эти маленькие передышки. Хоть на секунду другую, но можно расслабиться. Перезарядить магазины, выкурить сигарету, выпить воды…

Ну, что же… Не буду терять время. Я вынул из автомата пустой магазин и стал его наполнять новыми патронами…

Глава 5

Глава пятая.

Вооружён и очень опасен. Часть вторая.

31 августа. 1974 год.

США. Штат Монтана. Где-то в горах…

Сколько прошло времени, как позади нас снова показался армейский джип, я не засекал. Но когда я опять увидел преследователей, у меня на лице даже появилась ироническая усмешка. Вы видели когда-нибудь пассажирский поезд на просторах Индии, облепленный пассажирами со всех сторон. Висят на подножках и сидят на крыше вагонов. А то что творится внутри, наверняка даст фору пресловутым селёдкам в бочке.

Маленький армейский джип был облеплен военными. Во все стороны торчали стволы винтовок. И несколько из них палили в нашу сторону. Эффективности от этого я пока не заметил. Наши машины скакали как горные козлу по скалам. Но я решил тоже поучаствовать в этой вакханалии. Снова упёр автомат о сиденье и стал постреливать в ответ. Но, похоже, что с тем же успехом. Хотя я иногда замечал, как от камней и скал, высекая искры, отлетают куски горных пород. Не исключено, что ущерб от каменного дождя может быть даже больше, чем от пуль. Я снова разрядил магазин и перевернув спарку, снова перезарядился. Боюсь, что привычка стрелять средним пальцем останется у меня надолго. Указательный палец уже слегка опух и не участвовал в процессе.

Дальнейшее действие напоминало американский мультик про гангстеров и полицию. Одни гонятся за другими, с обоих сторон стреляют без остановки, но никакого воздействия это не оказывает ни на тех, ни на других. Погоня продолжается, по-прежнему под звуки выстрелов. Создаётся стойкое ощущение, что и те, и другие стреляют холостыми, как это принято в кино, при съёмке фильма.

Ощущение пропало, когда мой водитель, про которого я уже даже стал забывать, вскрикнул, а наша машина вильнула. На то, что по корпусу Вагонера простучал свинцовый град, я уже даже и не обратил внимания. Да и чего беспокоиться от таких мелочах? Но похоже, что Прайора подранили. А это плохо.

– Ты ранен? – спросил я его.

– Да. Так… Задело слегка… – мужественно ответил доходяга Прайор.

Машина снова выровняла ход.

– А чего ж тогда ты так орал?

– От боли… От неожиданности… У меня такое в первый раз…

– Поздравляю с потерей телесной девственности, Джек!

– Убей их, Айвен!

– Я стараюсь… Но эти гады крутятся, как змея на горячей сковороде.

Техник-сержант снова зашипел от боли, когда машину снова тряхнуло.

Ты чего там шипишь?

– Так больно же…

– Терпи!

– А куда я денусь.

Он ещё и шутит. Шутник, твою мать…

* * *

Я снова прицелился. На этот раз решил попасть в водителя. Может, хоть это, хоть ненадолго, но приостановит пыл догоняющих нас вояк. Но в момент выстрела, нашу машинку опять слегка подбросило на камне, и пуля полетела совсем не туда, куда я планировал.

Что бог не делает, всё к лучшему, как говорится…

Кажется, я умудрился пробить им левое переднее колесо. Джип наших преследователей резко вильнул в сторону скалы и врезался в каменную стену. И это им ещё повезло. Попади пуля в правое переднее колесо, они бы нырнули в другую сторону и улетели бы под откос в небольшой каньон, на дне которого текла какая-то речушка.

Но и так сойдёт… Мы отрывались от погони всё больше и больше. Неужели на этом и закончится безумная гонка с перестрелкой по горам?

Хотя они своего добились, как-никак. Загнали нас в угол. Дорога одна в оба конца. Шаг вправо, шаг влево – скалы да камни. Да и сама дорога-то на дорогу уже мало чем похожа. Ну. разве что лишь тем, что деревья не растут посредине пути. Больше всего напоминает высохшее русло горного ручья. Радовало лишь одно. Мы всё-таки оторвались от назойливых военных.

Жаль, что радость прошла очень быстро… Так что старая истина проста: «Всё плохое в этой жизни, как и всё хорошее, когда-нибудь, но заканчивается…»

И как оказалось, наши дела были не слишком-то уж и хороши. Движок нашего внедорожника зачихал, как простуженный, а потом попросту взял, да и заглох, пару раз дёрнувшись, как в агонии.

– Бензин кончился. – уныло констатировал Прайор.

– Да быть такого не может. Был же полный бак, а мы проехали всего ничего…

– Скорее всего, бак пробит.

– Бак пробит, хвост горит, но машина летит на честном слове и на одном крыле… – пропел я на мотив известной песенки времён второй мировой войны.

Техник-сержант наверняка знал эту песенку, но никак не прореагировал на это.

В запасе у меня есть канистра с бензином, но я понимал, что прямо сейчас лить топливо в бак бесполезно. Всё снова вытечет на землю, а толку – ноль. Было бы у меня времени побольше, залез бы под машину. Может дырка в бензобаке одна и не большая. Можно заткнуть деревянным чопиком, или ещё как… А если бак сильно повреждён, то можно пристроить канистру повыше, и соорудить типа трубочки, чтобы текла в карбюратор самотёком. Да много чего можно и на коленке сварганить… Но не сейчас. Я не уверен, что военные полицейские, что висели у нас на хвосте, не бросят свою машину и не отправятся в погоню пёхом.

– Уходим! – приказал я, начиная собирать вещи, продукты и оружие с боеприпасами.

При этом я уже прикидывал, что из этого можно бросить, чтобы не тащить лишнее.

– Куда? – как-то равнодушно переспросил Прайор.

– В горы.

– Всё равно далеко не уйдём.

– А мы попробуем.

– Не получится…

– Не попробуем, не узнаем. Не будь таким кислым, Джек!

– Почему ты мне помогаешь? – вдруг ни с того, ни с сего спросил меня унылый вояка, стараясь при этом заглянуть мне прямо в глаза.

Не отводя взгляда, я ответил:

– Потому что ты нуждаешься в моей помощи. Потому что ты сам попросил меня об этом.

– Как тебя зовут на самом деле?

– Тебе обязательно надо это знать?

– Ну… Мне кажется, что ты не тот, за кого себя выдаёшь…

– А я разве себя за кого-то выдавал?

– Ну, ты сказал, что тебя зовут Айвен, а я слышал…

– Ты веришь сплетням, которые бубнит ди-джей на радио или человеку, который встал рядом с тобой с оружием в руках плечом к плечу?

– Но по радио сказали…

– Врут! И если ты не хочешь, чтобы нас пристрелили, то пора уже двигаться в путь. Держи вот сумку с палаткой, и ружьё возьми с патронами.

Техник-сержант схватил было сумку, но почти сразу же пошатнулся, и упал, как подкошенный. Некрасиво так упал, прямо мордой на камни, как мёртвый.

Нет, я видел, что левое плечо у него в крови, и то, что он немного ранен, я тоже в курсе. Но я и представить себе не мог, что этот тихоня, потеряет сознание как гимназистка Смольного института благородных девиц. Или в его организме так мало крови, что потеряв стакан другой красной жидкости, он тут же падает в обморок?

А мне сейчас именно этого только и не хватало… Вот куда мне теперь девать этого припадочного? Я пощупал пульс на шее… Живой. Похлопал по щекам. Мычит чего-то невнятно, но в себя не приходит. Посмотрел, что за рана такая. Сквозное… Пуля прошла со спины в районе подмышки. Повезло. Чуть правее и в сердце могли попасть. Я подсунул чистую майку, прикрыв хоть как-то рану, а потом куском верёвки примотал вместе с рукой к телу раненого.

Да… Везунчик. Только что мне сейчас с этим везунчиком делать? И так половину снаряги планировал бросить, а сейчас придётся всё здесь оставить, если его на себе тащить. Хлюпик то он хлюпик, но вес в нём есть, и не такой, с каким комфортно от полиции бегать по горам.

Тут надо что-нибудь другое придумать, и желательно срочно. Но ещё в учебке мне в своё время дали мудрый совет: «Торопись медленнее! И не делай много дел сразу, потому что можно по-крупному обделаться.»

* * *

Недалеко от места последней парковки нашего Вагонера отыскались живописные кусты, куда я и планировал оттащить бессознательное тело своего временного напарника. Оказалось, что я не прогадал. За кустами скрывалось много больше, чем я рассчитывал. Пещера не пещера, грот не грот, так, скорее всего, просто щель в скале. Небольшая, но вполне уютная для размещения раненого бойца. Туда же я отправил и всю снарягу с запасом боеприпасов. Ничего в машине на стал оставлять. Пригодится.

Прайор так и не пришёл в себя, но дышал ровно. Скорее всего просто спал, споя в две дырочки. Ладно. Пусть отдыхает, а я пошёл.

Куда?

Туда, где меня не ждут. Навстречу врагам. Дорога тут одна. И если я успею устроить им грамотную засаду, то у меня есть шанс помножить на ноль всё их подразделение. Горы – это такое дело. Тут может стрелять каждый куст и каждый камень. Ну, а засады устраивать я умею… Нас этому учили. И не только… Мы и сами учились у духов, нарываясь на засады. С одной только разницей. Тогда я был не один, а сейчас я могу рассчитывать только на себя.

31 августа. 1974 год.

США. Монтана. Горы.

А ведь завтра первое сентября. Здравствуй, школа, твою мать! Представляю себе картину. Прихожу я в новую школу. А там учитель сразу на первом же уроке предлагает нам написать сочинение. Коротенько так, на два-три листочка. И тема, обычная для сентября: «Как я провёл лето?». И что мне тогда делать? Написать правду? Не поверят. Да и начальство, скорее всего, запретит распространяться на тему моих каникул. Это, конечно, если я сам им всё расскажу. Потому что со времени потери связи в Нью-Йорке, я неподконтрольный элемент. Случайное число в таблице умножения.

* * *

Место я выбрал удачное. Мимо не пройти. Дорога тут почти вплотную вдоль скалы идёт. А с другой стороны чуть-чуть и в пропасть. Зато наверху есть уютный «козырёк», с которого вся эта козлиная тропа, то есть дорога, просматривается. И следовательно, простреливается. Причём в обе стороны сразу. А участок это на то чтобы большой, но и не маленький. От поворота до поворота – шагов сорок, как минимум. Главное, чтобы они кучно пошли. А там уж всё от меня зависит.

Эх, Лёху бы сюда, да с его винторезом. Он бы их издали, как мишени в тире расстрелял бы. Один выстрел – один труп. А я обвешан магазинами, как вербёлд двугорбый. А за спину, на всякий случай, ещё и Ремингтон закинул полностью снаряженный. Ну а про пару ППК, я промолчу. Это уже оружие последнего шанса.

* * *

Они появились минут через полчаса. Я уже успел заскучать, ожидая их. Чуть не задремал даже. Курить хотелось, аж зубы сводило. Но даже если бы у меня с собой были сигареты, то я бы не стал. Курить в засаде – последнее дело. Так что дураков тут нет, выдавать своё местоположение запахом табачного дыма.

Один… Вышел из-за поворота осторожно озираясь, водя стволом винтовки в разные стороны. За ним показались ещё двое.

Вояки, херовы. Они ещё не знают, что уже трупы. Я с этого места их на ноль помножу и глазом не моргну. Положу на раз.

Ещё трое… Оба-на. А где остальные? Неужто я уже двоих приголубил? Что-то не помню за собой такого. Подранки наверняка были. Но на глушняк я никого не валил пока. Нет. Я бы с радостью, но на ходу и из машины, по догоняющей машине. Это не мой профиль. Был бы Лёха тут со мной, он бы им показал. А я так… Мимо проходил.

* * *

А чего это они так скалятся, разговаривая между собой. Бесит.

Я прицелился в того, что шёл позади всех. Выстрел громким эхом разнёсся по округе.

Ну, что, дружок? Теперь ты понял, что дырка под орден и дырка в груди – это две разные дырки?

Остальные не разбежались. Нет. Они присели, озираясь по всем сторонам. Похоже, что эти вояки из-за эха так и не поняли, откуда был выстрел.

Ещё двоих я снял очередью. А потом…

А потом мне пришлось менять своё гнездо. Я заранее предусмотрел и пути отхода, и другую огневую точку. Поэтому, когда я высунулся снова, они всё ещё поливали выстрелами то место, где меня уже не было. Зайдя со спины, я прикончил остальных…

Угрызений совести от того, что я стрелял в спину, у меня нет. Такова жизнь. Это война. А на войне, кто выжил тот и прав. Тут правил нет, кроме твоих собственных. И не надо кидать в меня камнями.

Естественно, у меня, как и у любого нормального человека, есть свои принципы и внутренние убеждения. Хотя они и очень-очень условные. Вот глумиться и издеваться над беспомощным пленным я не буду. Это с одно стороны. Но провести «полевой экспресс допрос» взятого «языка» или добить раненого врага, чтобы не мучился – считаю вполне себе правильным поступком.

А здесь были враги. Они пришли, чтобы убить меня и того, кому я пообещал помощь. Интересно, они бы со мной стали цацкаться?

Нет. Ну, конечно, можно предположить, что за нами гнались самые честные и принципиальные полицейские Америки. А то, что обвинение против Прайора в убийстве командиров ложное и надуманное, они не знали, и просто выполняли приказ.

Но тогда почему они сначала стали стрелять по нашей машине, а не попытались вызвать подмогу, и поймать техника-сержанта для предъявления его самому справедливому и честному американскому суду присяжных?

Хватит рефлексировать. Есть время кидаться камнями, а есть время собирать трофеи. Мне они, в общем-то, на фиг не нужны, но так предки мои завещали. Что с бою взято, то – свято!

* * *

Пять винтовок М-16, два Кольта девятьсот одиннадцатых. Тяжёлый зараза, но красивый, сука. Запасные магазины к винтовкам. Пара хороших ножей.

Винтовки в кучу, остальную мелочёвку в армейский рюкзак, заботливо прихваченный у одного из убиенных мною военных копов.

Судя по документам, все ребята тут местные, Монтановские. Военная полиция из Грейт-Фолса. Один сержант, остальные рядовые. Документы я тоже прихватизировал. Деньги и всякие жёлтые цацки я не брал. Потому что долларов у меня и так хватает. А мародёрствовать по мелкому – это не мой метод.

Все трофеи оттащил в пещеру к Прайору. Он всё ещё спал, как суслик. Дышит, ну и ладно. Не буду будить. Потом посмотрю, что с ним. Винтовки расставил у стены, а мешок с остальным скарбом бросил рядом. Сейчас главная идея: посмотреть, не остался ли кто там рядом с их машиной.

Я снова перезарядил все магазины к калашу. Ремингтон оставил в пещерке. С ним за спиной по кустам шариться неудобно, я он мне так и не пригодился. Хватит мне автомата и Вальтера. Я не знаю, сколько там осталось бравых военных у машины? Может один, а может и двое. Но на них хватит и того, что у меня с собой. Основную группу я ликвидировал, и если к ним не подтянулось подкрепление, то я справлюсь.

* * *

А мы, оказывается, сильно оторвались от погони, даже на пробитом баке. Или мне так показалось из-за того, что я шёл не по протоптанной дороге, а крался по кустам, чтобы не привлекать внимания.

Кажется, что этот безумный день, что начался так неожиданно, заканчивается. Или это мне кажется из-за того, что небо как-то слегка потемнело. Вроде бы не так много и времени прошло. Подъём был ранний. Потом перестрелка, после – погоня… Снова перестрелка. Засада, короткий бой…

Сколько всё это длилось? С одной стороны, кажется, что не долго, а с другой… Час туда, час сюда, час обратно…

Нет, я знаю, что в горах темнеет рано, но не так. Небо стремительно затягивалось серыми тучами. Подул прохладный ветерок, постепенно превращаясь в холодный ветер. Первые капли дождя были даже приятными. Но когда начался ливень, я проклял всё. Горы, прерию, Америку оптом и в розницу… и этот грёбанный дождь.

Я слышал, что август в этих краях самый засушливый месяц в году. Но тогда получается всё, как в классических изречениях Виктора Черномырдина: «Никогда не было, и вот опять…»

Впрочем, дождь, как быстро начался, так же быстро и закончился. Но своё дело он сделал. Я вымок до нитки. У меня с собой был автомат и запасные патроны. Нож. Пистолет. Но не было зонта или какого-нибудь дождевика. Большое упущение…

* * *

Машина преследователей обнаружилась там же, где я её видел в прошлый раз. То ли водитель, то ли механик, то ли вовсе два в одном, ковырялся под машиной. Торчали только его ноги.

Колесо, как я понял, уже заменили. Но возможно, после того, как джип врезался мордой в скалу у него появились какие-то внутренние проблемы. Судя по всему с подвеской. Потому что я не знаю, что ещё можно там ковырять, лёжа под машиной…

* * *

Пытаясь не шуметь, осторожно выхожу из-под тени кустов и начинаю двигаться в сторону джипа.

То ли шорох гравия под чужими ногами, то ли хруст случайной сухой ветки… Я в последний момент пытаюсь развернуться, чтобы встретить опасность лицом к лицу, но не успеваю, буквально на доли секунды…

Сильный удар по голове гасит моё сознание.

В последний момент, краем глаза, успеваю увидеть, как приклад винтовки приближается к моей голове.

Улетая в тёмное-тёмное чрево нирваны, я успел подумать: «Ну, какой же я дурак. Как я мог так тупо нарваться? И опять по голове…»

А потом абсолютное ничто поглотило меня…

Глава 6

Глава шестая.

«По долинам и по взгорьям…»

31 августа. 1974 год.

СССР. Где-то в Москве…

Алексей Громов (Тихий)

– Товарищ генерал, разрешите обратиться?

– Лёша! Давай без этих всех формальностей!

– Я по поводу Сашки… Он в беде. Я это точно знаю.

– Понимаешь, Лёша… Ситуация вышла из-под контроля.

– Вы что-то про него знаете?

– Конкретно про него никто сейчас ничего не знает. Но есть кое-какие предположения. Кстати, с твоим, так сказать, рапортом, я ознакомился. Есть много спорных моментов, но есть и нечто такое, что заинтересовала даже наших специалистов. Ты откуда это взял?

– Личные размышления на тему улучшения…

– Да это всё понятно, но под таким углом ещё никто этот вопрос не освещал. Ты, прям, профессор.

– Никак нет, товарищ генерал.

– Ладно. Не прибедняйся! Очень многое по делу написано там у тебя. И откуда такие мысли в такой юной голове?

– Детство тяжёлое было. Отец вместо сказок нам с братом про войну рассказывал, да про свою партизанскую жизнь.

– Да. Партизаны немцам много крови попортили. Это верно. В общем так, Алексей… Принято решение готовить группу для заброски в США. В неё войдут… – генерал сделал паузу. – В основном молодёжь, как это не прискорбно.

– Так что же в этом плохого, товарищ генерал?

– Рука не поднимается детей на смерть посылать.

– Мы не дети… Давно уже не дети. Кончилось наше детство…

– Да знаю я всё про вас. Что ты мне тут речи задвигаешь? Как с трибуны говоришь.

– Я мог бы и с трибуны тоже самое сказать.

– Кто ж тебя туда на трибуну пустит такого умного. – усмехнулся генерал Авдеев.

– И кого Вы планируете в группу?

– Решение спорное и окончательно список не утверждён ещё наверху. Но мы пришли к выводу, что у вас получится очень сплочённая команда, основанная не только на способностях, но и на личных привязанностях.

– Вы про Маринку?

– И не только.

– А кто ещё?

– Алёна.

– Но она же…

– Что? Не так хорошо дерётся, как твоя Маринка?

– Ну, я хотел сказать…

– У неё есть несколько другие полезные качества. Я сам до конца во всё это не верю. Но в нашем институте её проверяли даже на каких-то приборах и… Ладно. Это не важно. Главное то, что она тоже не будет балластом.

«Всё страньше и страньше…» – подумала Алиса…

– А про Сашку ничего нового неизвестно? – прервал я генерала.

– Я же тебе уже сказал, что он пропал и на связь не выходит.

– Ну, может какие-то косвенные сведения есть? Совпадения и слухи? Я не верю, что Сашка там отсиживается в какой-то берлоге. Наверняка он вляпался в какую-нибудь непонятку.

– Как ты сказал? В непонятку? Да… Похоже, что ты хорошо знаешь своего брата.

– Я его не просто знаю. Я его иногда чувству. Особенно, когда ему плохо. А ему сейчас очень плохо…

– Да… – снова пробормотал генерал. – Непонятки… Там сейчас у американцев сплошные непонятки.

31 августа. 1974 год.

США. Монтана. Горы…

Александр Тихий.

Возвращаться снова из небытия было больно, мокро и холодно. Голова трещала, как лопнувший арбуз. Перед глазами по кругу плавали рыбки и летали радужные звёздочки.

– Очухался, сопляк? – спросил меня противный и строгий, но в то же время, знакомый голос.

Кое-как разлепив тяжёлые веки, я увидел перед собой военного средних лет, в котором сразу же опознал того, кто рулил на том дорожном посту, где меня остановили и проверяли.

– Я так и знал, что ты с ним заодно. Мне твоя морда сразу не понравилась. Ты что, брат Прайора?

Мотать головой в знак отрицания мне было больно, а отвечать лень…

Сдаётся мне пора уже имплантировать в затылочную часть головы титановую пластину из бронежилета. А то уж слишком часто мне туда прилетает. Особенно прикладом…

О… Вот уже и разнообразие. На этот раз удар прилетел ногой по рёбрам. А мои руки, кажется, связаны у меня за спиной… Нет. Даже не связаны. На меня кто-то заботливо надел наручники.

– Не хочешь со мной разговаривать? Зря. У меня и мёртвый заговорит. Только к тому времени у тебя будет такой вид, что тебя даже мать родная не опознает. – глумился коп.

– Ich verstehe nicht. (нем. Я не понимаю.) – неожиданно даже для самого себя по-немецки отвечаю ему.

А почему нет? Он надо мной глумится, а мне нельзя, что ли? Правда у нас условия неравные. Интересно… А если бы у него были связаны руки, а вопросы задавал бы я, он так же бы шутил мне в ответ?

– Чего ты сказал? – недоумевающе обратился ко мне военный.

– Я говорю: «Нихт ферштейн!». Чего тут непонятного? Тебе от меня, вообще, чего надо? Какого, в задницу, Прайора? Чьего брата? Ты о чём, военный?

Немая сцена. У моего оппонента отвисает челюсть и багровеет рожа от такого моего ответа. Он явно чего-то не догоняет.

Но я снова получаю от него ногой по рёбрам. А мне это не нравится. Так он меня забьёт раньше, чем я что-нибудь придумаю. А придумать надо, потому что подыхать в этих горах не входило в мои планы на будущее.

– Офицер! Вы, по моему, перегибаете палку и сильно нарушаете закон. Не боитесь, что Вам за это аукнется потом?

– Я здесь закон. А ты, умник, сейчас на своей шкуре поймёшь, что со мною лучше не шутить.

– Ай-яй-яй! Я уже боюсь. Посмотри! Видишь, у меня даже штаны намокли… – отшучиваюсь я, хотя мне уже давно не смешно.

Я пытался что-то сделать с наручниками, но система этих браслетов мне была не знакома. А я-то считал, что на кандалах собаку съел. Моя работа в прошлой жизни позволила мне ознакомиться накоротке с наручниками разных систем. Но эти были из какой-то другой оперы, и для советского опера оказались большим сюрпризом.

А военный достал откуда-то большой и о-очень страшный ножик. Вот почему эти уроды любят, чтобы нож был больше похож на что-то среднее между мачете, мечом и поварским тесаком? Или это у них, как комплекс неполноценности. Есть же такая легенда среди мужчин, что те у кого краник не слишком большой, обычно предпочитают покупать себе большие машины и носить большие пистолеты. Может и с ножами тоже самое? Не понимаю я этого. Нож должен быть удобным в руке и не слишком громоздким. Ладно, тут на природе… А вдруг пришлось бы махать им в каком-нибудь более закрытом месте. Например, в вагоне метрополитена или в пещере с низким потолком…

Кстати, о пещерах. Интересно, как там мой дружок техник-сержант Прайор. Если этот мясник тут меня нашинкует, а раненый Джек там загнётся, значит, все мои потуги помочь ему станут бесполезными.

Да и моя миссия в этой грёбанной Пиндосии закончится бездарно, так особо и не начавшись. Эх! Надо было ещё в Нью-Йорке попробовать выйти на контакт с нашими ещё раз. Вдруг на встречу со мной пришёл бы не тот идиот с инстинктом вертухая «хватать и не пущать», а нормальный человек с адекватным поведением.

– Ну, что тебе сперва отрезать?

– Даже не знаю, офицер. Раньше я у себя ничего лишнего не замечал, что требовало бы коррекции таким хирургическим инструментом. Хотя… Ты можешь, пользуясь случаем, подстричь мне ногти на ногах. А то мне так лень нагибаться. К тому же руки у меня немного заняты почему-то…

– Ты совсем идиот? Или ты ничего не боишься?

– Ну, почему… Боюсь. Например, дантистов. Они такие противные и злые. Постоянно лезут в рот всякими железяками и стараются сделать мне больно.

– А-а-а… – кровожадно ощерился злодей. – Это ты мне подал хорошую идею. Погоди! Будет тебе сейчас дантист. Тебе это точно не понравится…

Что он задумал? Эх! Ну, вот кто меня только за язык тянул? Да-а… Язык мой – враг мой! Только что меня собирались резать большим, и явно нестерильным ножом, а теперь этот затейник решил придумать что-то ещё более пугающее. Ну, да…

Полицейский долго копался где-то в багажном отделении джипа, а потом появился, сжимая в руке какие-то кле́щи. А может и пассатижи или плоскогубцы. Мне это, практически всё равно. Так как знаю, что мне всё равно будет больно и унизительно…

Пока мой мучитель копался в машине, я обратил внимание, что ноги того, кто лежал под машиной, не шевелятся, причём уже давно. Да и странно уже то, что сам он не принимал никакого участия в моём пленении и допросе. Похоже, что это просто-напросто труп, который запихнули под машину, устроив банальную ловушку для меня. Значит во время погони хоть одного, но я всё-таки подстрелил. Но всё же мне немного обидно… Старею. Или расслабился. Повёлся на такую шнягу… В былые временя, я бы хоть какое-то время наблюдал за поляной, прежде чем вылезти на открытое место с автоматом наперевес. А вон и автомат мой валяется на земле. Нет, я конечно понимаю, что калаш – машинка неубиваемая, и грязи не боится. Но нельзя же так с оружием обращаться. Оружие любит ласку, чистку и смазку. Чему вас только учат в вашей Пиндосии?

Господи! О чём я только думаю? Меня сейчас начнут пытать и уродовать. Я этого совершенно не желаю. Но убей меня, не знаю, как выбраться из этой передряги… Умирать не страшно. Смерть бывает быстрой и практически безболезненной. Но перспектива быть изрезанным этим грязным ублюдком меня совсем не впечатляет.

31 августа. 1974 год.

СССР. Где-то в Москве…

Алексей Громов (Тихий)

– Но, товарищ генерал, а как же мы туда попадём? На подводной лодке?

– Нет. На ракете… Шучу. У нас сейчас с американцами немного налаживаются кое-какие отношения. Но не на высоком государственном уровне, а… Короче. Договорились мы выпустить из страны некое количество людей, скажем так, нестандартной религиозной направленности. А то, Никита, пока был у власти, наворотил дел. С религией он боролся, видите ли. Из-за этого нас и называли за рубежом тюрьмой народов и прочими нехорошими словами. Так вот… В Оренбургской, Омской и других областях ещё с давних времён есть несколько колоний немцев, которые с давних времён живут там и молятся немного по-своему.