Текст книги "Один день Христофора (СИ)"
Автор книги: Юрий Трещев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
"Хорошо, я стану камнем среди кучи камней, и что дальше?.."
От этих воспоминаний на меня опять напали тоска и уныние...
Они затягивали меня, как трясина...
Недалеко и до умопомешательства...
Слышу голоса, лай своры собак...
Откуда здесь собаки?..
Меня окружают тени охотников... похожи на эфиопов...
Что им нужно?.. вот-вот набросятся на меня...
Собаки скалят зубы...
Эфиопы тоже... смеются, издеваются...
Среди них есть женщины...
Одна из эфиопок протягивает ко мне руки, хочет доставить мне наслаждение...
Помню, Философ говорил, дунь, плюнь и бесы исчезнут... сворой они не нападают...
Я дунул и плюнул, но эфиопка не исчезла...
Я даже могу прикоснуться к ней... тело ее холодное и влажное..."
* * *
"Прошло три дня, потом девять дней...
Я все еще продолжаю существовать...
Воображение производит призраков, делает меня слепым, заставляет ощупывать воздух, стены склепа, морочит шумом, голосами, смехом, вводит в прелести и в обман...
Помню, Философ говорил, что было время, когда бесов не было...
Сжалится бог и их не будет, но мне надо быть внимательным, следить за помыслами, ослепляющими меня, чтобы не стать жертвой этой игры..."
"Я очнулся в темноте...
Место было безлюдное и странное... скалы напоминали руины города...
Помедлив, я вернулся в склеп...
Мое появление вызвало ропот среди бесов, они уже не надеялись меня увидеть...
Философ скрывался в этом склепе от преследования властей и вел беседы с богом или с бесами, явленными ему с наглядной очевидностью...
Все они в прошлом занимали высокое положение и принадлежали к изысканно утонченной элите...
Бесы уважали Философа, даже его тень...
Когда ум Философа приходил в восторг и уединял его, он странствовал где-нибудь...
Иногда я видел в его глазах слезы, когда он был восхищен каким-либо созерцанием...
Он плакал, как обычный смертный, хотя был на небесах по данной ему богом милости...
Спать он не ложился, мог заснуть и стоя...
Во сне он говорил нечто такое, что стоило слушать, тонко и основательно излагал свои мысли...
"Так и было, пока не явилась Вика..." – сказал Философ...
"Что?.." – переспросил я...
"Я говорю, Вика меня обольщала и соблазняла после смерти примадонны, наводила тоску... она заступала мне дорогу, когда я блуждал по коридорам замка в поисках примадонны... сходил с ума... я отрекся от людей... я умер для них, да и для всей жизни... живу мыслями, о которых знает только бог, ведающий всеми тайнами... а ты что тут делаешь?.."
"Живу..."
"Давно?.."
"Давно... чего ты хочешь от меня?.."
"Отгони бесов, что-то их слишком много развелось... заснуть не могу... они то плачут, то смеются как гиены..."
Появление Философа меня испугало... он, словно вышел из стены... потом появился Семен, и тоже спросил, что я здесь делаю?..
"Пишу мемуары..."
"Ты умеешь писать?.."
"Я не умею лгать?.."
"Все лгут..."
Семен боялся, думал, что я выдам его, но выдал он меня, написал донос... я вынужден был бежать из города, скрывался в замке примадонны, выдавал себя за привидение...
Помню, я блуждал по коридорам замка, забрел в подвал... и вдруг пол ушел из-под ног... я падал куда-то в темноту, в вечность... падение замедлилось, и я очнулся в комнате заставленный ненужными вещами... помню, я лег на продавленную кушетку и заснул...
Проснулся я от шепота Сони... ее укрывали ризы и розы... и вся она вызывала изумление и восхищение, такая высокая, стройная...
Никогда я не видел ее такой...
И голос у нее был чистый, мелодичный, тонко разработанный, во взгляде лукавство...
Повернувшись ко мне спиной, она смотрела на облака, плывущие вдогонку друг за другом, вдруг запела, и так мило, непринужденно..."
Соня исчезла и появилась примадонна... она изображала вакханку...
Рядом с ней я выглядел сатиром...
То, что ей открылось благодаря образованности и врожденному вкусу, я делал безотчетно...
Мать родила примадонну в Греции... еще в детстве она рассталась с отцом... он был чужд поэзии, меланхолии...
Голос девочке дали музы Греции... о боге она не задумывалась и обходилась без него... лишь потеряв голос и расставшись со сценой, она вернулась к тому, кто несет утешение...
Она была изящной язычницей, верившей музам и любви...
Я дождался ночи, чтобы встретиться с ней на паперти... мы говорили о городе, окутанном обманчивой дымкой...
Город казался миражом...
"Ты все еще искушается славой..." – спросил я...
"Откуда ты знаешь?.."
"Это открыто мне..."
"Что еще тебе открыто?.."
"Все открыто..."
"И то, что у всех ангелы-хранители, а у меня бес, да еще и хромой..."
Примадонна познакомила меня с отчимом...
Старику было около ста лет... он пользовался уважением на паперти среди нищих, увечных и слепых...
Я помог перенести старика в дом, в котором отдыхали паломники и странники... там они могли жить без дела...
Старик спал и проснулся... он подумал, что попал в рай и умер от радости...
Старик вознесся на небо, а я забрел в темное место, где меня искусали собаки...
Очнулся я в желтом доме... как оказалось, не собаки меня искусали, а сам я себя искусал...
Там меня и нашла Рая, мой ангел-хранитель... она успокоила меня своим видом... лицо у нее было светлое и бодрое, и внушало не страх, а улыбку спасения...
Мы вернулись в замок... жили мы с ним в склепе, питались тем, что находили... и все время пели псалмы...
Пение псалмов спасало меня от мыслей о смерти...
Потом мне было видение... я умер, Рая обмыла, отпела и оставила мое тело в склепе, а сама ушла в пустыню, нашла там себе расселину с пауками и мокрицами и стала жить дальше...
Жила она сначала одна, потом с некоей девой, вдовой, которая искала пропавшего мужа, где только она не была... была и в преисподней, наследила и там...
Она показала Рае свои раны на ногах, которые были похожи на шитье нитками мулине разного цвета...
У нее на теле не было ни одного пустого места...
Рая была поражена... а на вдову что-то нашло, как затмение... она впала в кому...
Рая своим голосом вернула ее к жизни...
Ночью они бродили по замку от одной двери к другой и пели гимны или плачи...
Они удалились от людей и развлечений, но иногда вовлекали друг друга в игру, устраивали театр теней, показывали разные истории из своей жизни, которые смущали женщин и вводили в заблуждение мужчин...
Я был у них то апостолом, то пророком, то мучеником, а замок изображал царство божие, которое заполняло собой весь мир...
В постановках участвовали и дети... они спрашивали:
"Где бог?.. когда он придет?.." – и от ожидания плакали...
После спектакля я возвращался в склеп...
"Почему ты живешь в склепе, как арестант в тюрьме?.." – спросила Рая...
"Я грешен..."
"И кто тебя искусил?.."
"Вика... помню, ночью я проснулся от нежного прикосновения, я невольно привстал и увидел ее без одежды... с тех пор я боюсь заснуть..."
"Я тоже... но продолжай..."
"Обо мне ходила дурная слава, что ко мне заходила женщина, а уходила волчица... Вика уже год лежит в могиле, но все еще является мне... будит меня воплями страсти... я в ужасе просыпаюсь... и уже не могу заснуть..."
"А мне снится монах... иногда я слышу его голос, но смысл сказанного не могу разобрать... одно время я училась у него, как надо жить, но так ничему и не научился...
Помню, я очнулась ночью, откинула простыню и увидела над собой лицо монаха... можешь представить, что я испытала...
Той ночью монах умер, и дьякон курил фимиан над его трупом...
Представление сопровождалось нежными и скорбными песнопениями хора...
Я не знала, где нахожусь, на земле или на небе...
Я постепенно оживала, приобретала пластику, грацию...
Мне хотелось, чтобы эти ощущения длились и длились...
Что же было дальше?.. нет, не помню... а что было с тобой?.."
"Меня кто-то привел в другой склеп к проклятому, и бросил... или мне это мнилось?.. он обнял меня, я почувствовал теплоту его радости... он заговорил... он говорил и говорил, а я запоминал, записывать я не мог, рука дрожала и выводила каракули...
Такая вот моя история с биографией, но это еще не конец...
По ночам вокруг расселины, в которой я жил, собирался одержимый народ...
Они пели хором плачи... ждали, когда я очнусь от благодати и спущусь к ним...
Я не хотел их слушать, и все же иногда спускался к ним...
Увидев меня, одержимый народ приветствовал меня восклицаниями... я лобызал их, сам своими руками мыл им ноги... и они исцелялись от всякой напасти...
Всякое мучение я превращал в радость и ликование...
Лицом я походил на бога, изображаемого на иконах в образе собаки...
Одержимые увидели сходство и стали просить меня быть над ними, но я бежал...
Увидев, что одержимые догоняют меня, я остановился и стал камнем...
Камень был теплым, и многим это казалось странным... он исцелял всех, кто прикасался к нему..."
* * *
"Об этом камне сохранилось много невероятных подробностей... он собирал вокруг себя людей и беседовал с ним... да, он мог говорить, выражаясь прикровенно...
Приглядевшись, можно было увидеть в камне профиль женского лица...
Я находил в нем сходство с Соней...
Как-то я заметил в камне движение фигур...
Я увидел в этом действе предсказание беспорядков...
И беспорядки возникли... дошло до драки и убийств...
В тот же день камень стал погружаться в землю...
Камень снова открылся, когда беспорядки в городе прекратились...
Кириллов, поэт мятежа, был отправлен в ссылку на один из западных островов, где и скончался, правда, молва уверяла, что он жив и бодрствует, даже посадил целый сад яблонь на пустом месте...
Говорят, он обладал особым намерением, помышлял о великом...
Я тоже... бог окрылил мой ум, я мог воспарять на небо, говорить там с богом о боге, как Философ...
Там я видел примадонну со свитой... был в свите и дядя Гомер... видом он был подобен ангелу, принимал их славу и блаженство, которые всех ожидают..."
"Но не меня, увы..." – Рая невольно вздохнула...
Говорили, что этот камень изваял Филонов, скульптор... нашелся свидетель, который сообщил об этом куда надо...
В город прибыла комиссия...
Свидетеля допросили... запуганный он дал показания, крайне смутные и сбивчивые, но с оттенком торжественности...
Он изображал из себя мученика или делал вид...
Из допросной комнаты его вынесли полуживого... его утонченно, зверски, нравственно возмутительно пытали..."
* * *
Христофор очнулся, попытался что-то зачеркнуть, исправить в рукописи, но вместо букв рука выводила какие-то каракули...
"Может быть это тайнопись?.." – подсказал кто-то...
"А ты кто такой?.."
"Я же уже говорил, а ты спросил и заснул, не расслышал, но я повторю..."
"Ну да... однако, где я?.. здесь или уже там?.."
"Где-то посередине... витаешь..."
"Хотелось бы еще пожить... кто-то во мне осознанно и намеренно заставляет меня вспоминать то, что я забыл, не помню..."
"О чем ты?.. не понимаю..."
"Как здесь тесно и душно... я что-то сказал и забыл, не помню, что я сказал..."
"Я тоже..."
"Вот, я и говорю... старость – не радость..."
"Это точно..."
"Как-то странно и сразу потемнело... такое впечатление, что тьма упала..."
"Ты как будто поражен этим..."
"Что смешного?.."
"Смешно смотреть на тебя, ты движешься и говоришь как во сне..."
"Скажи правду... я что, умер?.."
"Ты умер, и бог подготавливает тебя для вечной радости по вере и силе благодати..."
"Так мы в обители смерти..."
"Не совсем... смерть выше..."
"Но там ничего нет..."
"Ты умер и всего не видишь..."
"А ты видишь?.."
"Вижу..."
"Ага... прояснилось... пелена упала... я вижу тебя... таким я тебя и представлял... рыжий, тощий и хромой на обе ноги..."
"И ты выглядишь не лучше... что с тобой?.."
"Что-то мне не по себе... я хочу проснуться..."
"Поздно..."
* * *
Какое-то время Христофор блуждал по окрестностям, и наткнулся на камень, который изваял Филонов...
"В нем все нуждались, а он не имел нужды даже в самом себе... – подумал Христофор, в его глазах блеснули слезы... – Он всегда казался мне живым..."
"Что существует, то и живет, а что живет, то не мертво..."
Христофор сел на камень, потом лег... он лежал и говорил...
Тьма становилась все более ощутимая...
Увидев в ней некое смутное движение фигур, Христофор попытался встать...
Танцуя, женщины эфиопки окружили его...
Христофору хотелось обнять их, хотя лучше было бы ему не желать этого...
* * *
"Прошло сорок дней...
Я все еще в склепе... лежу, вспоминаю и размышляю...
Если прежде я не существовал, откуда у меня эти воспоминания?.. от кого я получил это совратимое и изменчивое по необходимости бытие?..
Бог дал, а что дано, может быть отнято...
Помню, Философ говорил, что бог раскрыл ему и перечислил все человеческие бедствия, от которых свободны одни, и которым подвержены другие...
Есть некие невидимые силы, которым поручена забота обо всех земных существах...
Нужно верить, что среди этих существ есть немалое число преисподних существ, видимых и невидимых...
И все они сотворены через Христа и во Христе... он влился во все сотворенное благодатью...
В сотворенном нет ничего случайного, несправедливого...
Христос осветил и изъяснил тайное, имеющее смысл, отворил замкнутое, куда философы стучались и не могли достучаться, ибо нет у них веры...
Почему я родился не среди греков или эфиопов?.. не я же выбрал себе сам место, где мне родиться?.. или я?.. тогда и мир я сотворил...
Бог дал свободу тварям творить благо или зло соответственно движениям и расположению души...
Так появилось разнообразие тварей, распределившее их по тем местам, какие они занимают, сообразно заслугам, и если они будут угодны богу...
Бог все и всегда делает и распределяет по справедливости... в это нужно верить...
Кто очистит себя, находясь в этой жизни, тот будет приготовлен к благодати воскресения, получит тело и место в Греции или в стране эфиопов, или станет духовным во славе и силе, не подверженным мучениям и страстям плоти и крови, способным обитать и на небесах ради бога...
Тем же, кто заслужил преисподнюю, и был осужден на мучения, тоже станут нетленными через воскресение, и не будут распадаться в прах даже от огня геенны...
У каждого грешника свой огонь, а грехи это трава и солома для этого огня...
Буду гореть и я... и мои воспоминания грешника, обвинения и свидетельства, и все мои гибельные настроения..."
* * *
Дядя Гомер, мой воспитатель, он как бог, испытал все человеческое, если я не ошибаюсь... правда, он не исцелил слепорожденного и не воскресил смердящего мертвеца... и никто не спрашивал его, он ли тот, который должен прийти, или ожидать нам другого...
Он побудил меня к вере, повествовал о делах Иисуса, о его ранах, страданиях, о его глаголах, которых никто не может понять, не припав к его груди, и уже не человек живет, но бог в нем...
Философ называл трактат дяди Гомера евангелием, стоящим у двери, стучащим, желающим войти в душу каждого как благовестие...
Не все дядя Гомер мне открыл и возвестил, ушел, передал мое воспитание Философу, ставшему его образом и тенью, и не призрачной, когда я был еще младенцем, ожидавшим приуготовления, чтобы вместить в себя бога и его таинства, намеки, ради спасения и божественного обетования...
Мои писания дядя Гомер называл плетением словес, в которых можно запутаться ногами, став не человеком бога, а человеком сатаны, и жить для греха...
Писатель должен благовествовать, а не смердеть... сказав сие, он закрыл мою книгу историй, отдав ее мне, сел на камень, еще теплый от солнца, которое зажгло этот день, что не удивительно...
День был светлый, от бога, а ночь от сатаны, для людей, подавляемых заботами, богатством и наслаждениями, которые не плодоносят...
Я терпел от них насмешки, и даже побои...
Случалось и такое...
Бог делал так, что я вспыхивал весь, как купина неопалимая, и люди, нападавшие на меня, разбегались в ужасе...
Так странно воссияв, я кричал им в след:
"Не бойтесь прилепиться ко мне, отпавшие от меня..."
Помню, с этим криком я и очнулся от этого сна, если это был сон, чтобы провалиться в яму другого...
У меня было много снов, в которых мне было 7, 14, 21, 28, 35, 42 и 49 лет...
Очнулся я в 73 года и увидел свои облики, выстроившиеся передо мной...
Чего только не снится старикам, которым осталось только созерцать...
Помню, я видел город, море и небо над ним... мне не было еще и одного полного дня, я стенал и мучился... и я все еще мучаюсь, покорившись жизни и суете не добровольно, но по воле покорившего меня...
Родился я ночью в пятницу...
Еще не связанный с действительностью я лежал на ложе, от которого я на некоторое время отрывался, витал, мне открывалось некое ослепительное, сверкающее великолепие... оно пугало меня и я вновь возвращался в царство теней, тусклое, скрытое от посторонних, в котором я предпочел бы остаться, если бы у меня был выбор...
Я спал и очнулся на ложе, внезапно пробужденный своими же криками и был встречен принужденной улыбкой повитухи, делавшего то, что она привыкла делать...
Я затих, я оглядывал вещи... мне еще придется извлекать из них смысл осторожными предположениями, собирать их историю, рассеянную по разным источникам, когда я стану писателем...
Меня будет интересовать поэзия, театр и женщины... у меня будут привязанности, хотя мне трудно представить свою роль в этой еще скрытой от глаз истории, напоминающей театр теней...
Среди теней появилась Соня, племянница француженки, которая учила меня игре на пианино...
Застенчивый, неловкий, заикающийся, но искренний я влюбился в Соню, поманившую меня надеждой...
С Соней я узнал то, чего раньше не знал и не подозревал в себе, о чем говорил Семен... говорил он громко, не заикаясь, не боясь никаких опровержений...
Семен знал цену слов, опутывал нитями интриг всех, как и его отец, создавший себе успех на сцене... ему случалось даже срывать аплодисменты... он слепил улыбкой...
Можно вообразить, какое впечатление Семен произвел на Соню...
Все у него было, и ловкость, и уловки, не было только тонкости, и вкус еще не определился...
Я же 60 лет ждал, когда во мне проснется гений... я жил, как бог, созерцал, видел прекрасное, высокое, величественное, у меня были почитатели...
Обстоятельства подтолкнули меня начать писать, я поддался соблазну... мое заблуждение породило пьесу, шедевр, появившийся в разгар смутного времени, странную смесь романтической героики с непринужденной иронией...
Исчезновение Сони и связанные с этим событием угрызения совести вынудили меня покинуть театр и город... я посвятил остаток своего вдохновения богу, стал писать благочестивые плачи...
Семен женился на вдове, обещал ей быть мужем, но обещания не выполнил, переселился в восточную часть города, он не стеснялся просить и принимать благодеяния горожан, говорил, что он слуга бога, и пел странные плачи, оплакивающие изменников и палачей...
Семена угнетала бедность...
Трудно вытерпеть это унижение, хотя он не отличался тонкостью чувств, ему изменяло чувство меры, такта, приличия...
Все это не способно объяснить и извинить его...
Он жил, как и писал, запутывая и распутывая нити интриги, меняя по мере надобности женщин и место действия, подталкивая события и их героев к гибели...
Это был хаос, некое подвижное, зыбкое, изменчивое нечто, странное своей формой и страшное содержанием...
У Семена было много браков, и ни один из них так и не заключился, невесты остались нетронутыми, даже испытав с ним минуты страсти...
Он был одержим манией во все вмешивать любовь... и внешне он был больше похож на женщину, не без грации, изящества и воображения...
Мое положение в то смутное время было нисколько не лучше... и я жил, как и писал... я был угловат, неуклюж, молчалив...
Мне хватало меня одного...
Был вечер... закат соделал воду вином и зажег дом дяди Гомера...
За стеклами углового окна я увидел фигуру Сони, ее лицо светилось во мраке, мраком не объятое...
В стеклах окна отражался город, существующий в земной действительности и его отражение на небе в облаках...
Отходил город на небо по суше, потом по воде...
Там он содержался как сокровище, которое ни моль, ни ржа не истребляли, червь не ел... и печаль не вредила ему...
Но не весь город открылся там, некоторые дома и улицы говорили о себе лишь в форме намека...
Не было там и места, в котором я находился и мог бы оказаться, если бы продолжал идти, но я остановился и сел на камень, еще теплый от солнца, которое зажгло этот день и ушло за море...
Бог не спас Соню, не спас он и город, оставил лишь его отражение на небесах...
Прав был Философ, когда говорил, что одни люди, как и вещи, от природы предопределены к гибели, а другие – к спасению...
Все не спасутся...
Одни войдут в Царствие Небесное, другие останутся снаружи, возлягут на траву и станут травой...
"Все мы растения Отца Небесного..." – говорил Философ...
Чувствую слабость, головокружение... не могу вспомнить других подробностей, о которых он говорил...
Скрываясь от гонений, он удалился в подвалы замка, жил там, в ожидании времени, когда все его враги лягут ему под ноги, и останется последний враг – смерть...
Нет ни дяди Гомера, ни его дома...
От замка остались одни руины после нашествия грязи и войны с собаками... и сад заглох...
Такая вот история с биографией, которая все длится и длится...
Конца ей нет...
* * *
"В настроении Философ смешил меня, потом стал смешить примадонну и ее мопсиков...
Он любил женщин с хорошими манерами...
"Без женщин ничто мне не мило, но лучше держаться от них подальше... они рождают стихи, но туманят мысли..."
Христофор слушал Философа и следил за Соней, которая порхала как цикада от куста к кусту, меж ветвей, среди листвы, питаясь то цветком, то каплей влаги, резвилась, что-то пела в полголоса и вздыхала...
Христофор отвлекся, поискал ее, но она скрылась, оставив на кустах цветущей жимолости свои ленты...
Взгляд Христофора скользнул по руинам замка, по заглохшему саду, по пруду, от которого осталась грязь и тина, остановился на статуе Философа...
Переждав приступ тоски, Христофор встал и пошел дальше, подобный мертвецу, увлекая за собой тени Философа и примадонны...
Одиночество, которого так жаждут люди несчастные, примадонну угнетало...
"Ну, довольно уже... пора остановиться... кстати, что с рукописью?.."
Рукопись мемуаров примадонны разрослась до романа без конца... в ней осталась ее жизнь, горести изгнания...
"Я отказывался слушать ее жалобы... я ей не верил, к тому же она отвергала всякое утешение...
Примадонна играла с мопсиками, окруженная свитой, чужими людьми, которым не было дела до ее переживаний, муках одиночества, тоски, отчаяния, мыслях о смерти...
Говорят, она пыталась покончить с собой в саду... змей свил ей петлю...
Все возможно, возможно и это...
Смерть преследовала примадонну по пятам, принуждая непокорную отдать без остатка все, что ей дал бог..."
Христофор полистал рукопись...
"И какой вывод можно сделать из этого длинного романа, который можно продолжать и продолжать?..
Для своего времени примадонна была непревзойденной, но такой она уже не кажется...
Одиночество сблизило примадонну с Философом...
Это было что-то вроде неравного брака муз...
Когда-то примадонну не знали вовсе или, в лучшем случае, не понимали, превозносили за те качества, которыми она не обладала...
В мемуарах она изображалась многоликой, хотя и не лишенной величия, красоты... и даже после ее смерти в силу привычки...
Исчез дух и смысл ее театра, для некоторых он казался странным, и даже чересчур, каким-то обособленным...
Время было смутное, когда многие, так и не начав жизнь, встречали смерть..."
Христофор отвлекся, услышав смех примадонны...
Философ заставил ее улыбаться сквозь слезы своей прозой и стихами, хотя они давались ему с трудом...
"Стихи для муз и граций, не для меня... я ученый, хотя поэтов ценю..." – сказал Философ и помрачнел...
"Их слишком много развелось... кишмя кишат..." – сказала примадонна...
"Ну да, и од они не пишут... – сказала я... – вряд ли кому придет в голову сочинить гимн или плач..."
"Стихи требуют терпения и милости божьей, но иногда они являются от поэтов, подверженным приступам вдохновения, божественного безумия..." – щеки примадонны вспыхнули... – Я преклоняюсь перед этими безумцами, перед их смелостью, они полны невинной неги, непосредственности, простоты, они радуют и изумляют своим целомудрием, утонченностью, они служат мне утешением..."
Примадонна расплакалась, мопсики залаяли хором...
"В смутное время поэты безмолвствуют, говорят ораторы и пророки, которые ужасают и утешают толпу, увлекаемую течением событий..." – сказал Философ...
Я слушал Философа и чувствовал его взволнованность...
Воспоминания унесли меня в город, к воспоминаниям и сожалениям...
За стеклами окна в доме дяди Гомера я увидел девочку... лицо бледное, белее лилий, которые она прижимала к груди...
Такой Соня была... и все еще такая же...
В стеклах окна отразилась и примадонна... она поцеловала Философа... похоже, что поцелуй обоим был мил...
Я создавал иллюзию... прошлое можно воскресить...
Одна за другой возникали сцены, персонажи, каждый из которых укладывался в тот облик, который они вызывали из моей памяти...
Все это происходило на моих глазах...
Персонажи прояснялись, каждый на своем месте на сцене и все более отчетливо... открывалось их подлинное сходство...
Они уже не знали смерти...
Я возвращаюсь к реальности, и что я вижу?..
Скорбное зрелище..."
Я был в доме дяди Гомера, в замке... и уже в толпе на площади у театра примадонны...
В воздухе над толпой разлита тревога... все в ожидании... что-то будет...
Надежды на власть нет... эта власть не имеет ни идей, не величия...
Патриотизм утрачен, бог забыт...
Будущее туманно...
Толпа собралась идти на приступ дома власти с единодушием... препятствие казалось легко преодолимым...
Это был бунт... и его духом и голосом была дева...
Горожане увидели чудо явления девы над театром...
Дева тревожила горожан своей смутной силой... они не могли постичь всю метафизику этого чуда, переходили от фактов к мистике, к богу, несмотря на свое неверие...
Все ждали божественного проблеска в небе... и увидели деву простой и царственной, доброй, кроткой и возвышенной, но лишенной какого-либо организующего начала...
Примадонна могла бы стать организующим центром, девой хаоса, могла бы объединить горожан без принуждения, своим собственным пылким воодушевлением втянуть горожан в заговор против власти и совершенно бескорыстно, без тени высокомерия, но увы, она потеряла голос... Философ воспринял это как знак...
"Бог запретил тебе вмешиваться..." – сказал он...
Он пытался увести примадонну на остров, но судьба распорядилась ей по своему усмотрению...
Примадонна скрывалась...
Одно время она жила в руинах женского монастыря в кельи монашки, потом переселилась в одну из башен замка ...
Она являлась мне после полуночи, диктовала мемуары... а Философ читал проповеди...
В ожидании рассвета они молча прогуливались вдоль стены замка, в которой были замурованы его бывшие обитатели, и вздыхали довольно красноречиво...
"Нет, друг мой, мне не в чем каяться... и ты не дьякон на моем отпевании...
Душа моя не очерствела и я не избалована непристойной роскошью... я бедная и несчастная..." – бормотала примадонна... изнуренная ходьбой, она села на камень и впала в отчаяние...
Она дрожала от озноба...
Рая принесла ей мантию и штопанные белыми нитками носки из козьей шерсти...
"Я еле свожу концы с концами... питаюсь слухами... замок разрушается и сползает вниз, вот-вот рухнет... или мне это кажется...
Но не это меня занимает... и не мэр с его шпионами...
В городе еще помнят меня, говорят обо мне... чего только не говорят... нет недостатка и в обычной клевете...
Примадонна запела в полголоса...
"Пусть поет и вздыхает... и все находящиеся в ее душе соблазны и помыслы истребятся... я слышу, как бесы вопят, скрежещут зубами на Философа... он открывает примадонне скрытые в словах проповеди сокровище...
Не безопасно открывать его кому попало...
Опять они целуются... оставлю их...
Я ухожу, озабоченный лишь тем, как сохранить мемуары...
Не природа в нас причина порочности, но добровольное решение, творящее зло...
Все мы будем спасены во Христе и воссияем на небе до кончины века...
Никто не будет выброшен во внешнюю тьму...
Были мы словом божьим в начале у бога, и останемся с ним в конце, когда он вместит в себя все...
* * *
"Я был в городе, видел примадонну на афишах театра... ее все еще ждут и в опере...
Она всю себя отдавала театру без оглядки на общественное мнение, без угрызений совести...
И в то же самое время все еще испытывает страх перед близостью хаоса... и даже отказалась от роли в пьесе...
Тогда ради чего все это?.. она не хочет стать великой, подняться к царственному трону мира?.. сомневаюсь...
Она потеряла голос и исцелилась... вновь обрела невинную улыбку девственницы...
Исцеление магическое...
Философ, остававшийся лишь свидетелем ее драмы, стал близок ей... ей нужно было доставлять удовольствие не на сцене, не себе, а ему... не нужно было нравиться, вводить в заблуждение старика... она ласкала его, разглаживала морщины на его лице, осушала слезы губами... она готова была даже принести себя в жертву...
Любовь примадонны стала суровым испытанием для Философа...
Ночью он ушел из замка несмотря на дождь... пробираясь через сад он наткнулся на незнакомца, который ранил его...
Рая услышала шум, вышла террасу и нашла старика в луже крови без чувств...
Узнав о смерти Философа, примадонна бросилась со скалы в море, но кто-то крылатый натянул сеть и поймал ее...
Кем был незнакомец, ранивший Философа, и кто спас примадонну, бог или рыбак, сушивший сети, осталось тайной, как и история потери невинности примадонной, да и многое другое не вошло в мемуары, оторвалась от книги и зажила собственной жизнью, как создание некоего анонимного автора..."
* * *
Наступила новая эра...
Философ создал свою школу, а примадонна открыла свой театр... к ней вернулся голос...
Мне пришлось искать место для своей индивидуальности... я стал писать плачи для смерти без похорон, необычные и утонченные... правда, и театр примадонны давал мне возможность воздействовать на толпу почитателей примадонны... ими уже не владело отчаяние...
Мемуары вышли в свет анонимно, как и труды Философа... известности он избегал, говорил:
"Не хочу, чтобы обо мне знали то, что знаю я сам..."
Он оставался в тени, что и мне советовал...
Его мнение я не намерен оспаривать, но думаю, что известность нужна, хотя бы для похорон...
У примадонны было все: театр, мопсики, льстецы, она держала у себя на службе людей, которые были равны ей талантом, а некоторые и превосходили ее...
Она жила и не боялась жизни, зимы, но вот случился переворот и она все потеряла...
Я писал плачи о ней...
