Текст книги "Бумеранг фаталиста (СИ)"
Автор книги: Юрий Кириллов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
– Не знаю, я об этом никогда серьезно не думал.
Вдруг сильный порыв ветра из открытого окна обдал нас мелкими дождевыми каплями, мы вместо того, что бы закрыть окно, Таня подошла ко мне и сильно прижалась ко мне. Кожаный диван заскрипел. В полной неподвижности мы смотрели, как тяжелые серые тучи медленно ползут по небу. Время словно остановилось. Она берет одеяло и накрывает нас им.
– О чем ты думаешь?– мягко спросила Таня.
– О жизни. Расскажи о себе – попросил я.
Она рассказывала долго, тщательно. Под всем ее монологом скрывались какие-то тяжелые личные обстоятельства. Она дважды упомянула о своем аборте, после которого она не может иметь детей, хотя дважды об этом можно было бы умолчать. Но она одинока, и ей хочется поговорить. Она рассказывала о своей личной жизни.
– Мы убежали в Москву, заниматься там бизнесом, а потом я потеряла ребенка – и на ее глазах наворачиваются слезы. Она тихонечко замирает и вытирает их указательным пальцем.
– А чем сейчас занимается твой бывший любовник?
– Чем подвернется. Много пьет. Он законченный игрок, очень много играет в карты и все еще мечтает пробиться в большой бизнес. Как ты думаешь игромания и бизнес совместимы? А после аборта наша влюбленность друг в друга сразу же пошла на убыль, и проснулись мы на следующий день, с осознанием того, что мы уже посторонние люди -
Потом она изо всех сил стремится сосредоточить беседу на моих проблемах, явно избегая говорить о своем прошлом и, конечно, настоящем. Меня это очень устраивает, потому что опять могут внезапно брызнуть слезы, а я не хочу испортить разговор. Я хочу, чтобы он продолжался.
Ей интересно знать о моих делах в юриспруденции – как я учился, сотрудничал с другим адвокатами, о том, действительно ли у нас существуют товарищества. Она смотрела много фильмов об адвокатах, и у нее создалось некое романтичное представление об этой профессии. Немного для меня странно, у Тани безупречно правильная речь, и словарный запас намного богаче моего, почему-то я этого ранее не замечал. В ответ я, наверное, ее огорчаю и говорю что в этом профессиональном сообществе, все как и везде.
– Братство адвокатов изобилует эгоистами и теми, кто готов перерезать друг другу глотки, но есть небольшой круг людей, которые заботятся друг о друге, но это бывает очень редко, как и в нашей жизни. В какой то миг, мне, стало противно от самого себя, что на наша профессия зиждется на отсутствиях норм морали и отсутствия своей точки зрения на проблему. Денег заплатили, вот и гавкай что твой доверитель прав. Заплатила денег противоположная сторона, гавкай, что они правы. Этакие хамелеоны, приспосабливающиеся к любым условиям. В адвокатском кодексе, есть такой пункт (только более обтекаемо) – если твой коллега развёл лоха, то не осуждай коллегу, и лоху об этом ничего не говори. Но это тоже только слова. Половина обосрет своих коллег, без всяких моральных проблем. Также в каждом регионе своя судебная практика. Странно это, ведь даже Ленин в свое время говорил, что нет калужской, казанской и прочей законности, а есть российская законность, но дедушка, похоже, сильно ошибался. По большому счету, я уже тоже перестал опираться на человеческий закон, и точкой опоры у меня сейчас божественная справедливость.
Постепенно, как мне показалось, разговор ее перестал интересовать, и одеяло от Тани сползает вниз, а я наблюдаю, как она лежит в красивом пеньюаре. Мне кажется, что ей сейчас хочется пофлиртовать, и чтобы я видел ее тело. Я же весь дрожу и трепещу. Я ощущаю ее ласковое прикосновение к своей шее и как на несколько драгоценных секунд она крепко прижалась ко мне. Я чувствую ее легкое, как пушинка, тело, так уютно и естественно переползающее на меня. Она хочет, чтобы я видел ее фигуру. Я знаю, она этого хочет. Я смотрю на ее силуэт и чувствую наслаждение оттого, что созерцаю ее, и не только созерцаю.
Прошло пара дней, пока не случился интересный случай. Сегодня корпоратив, для несведущих это совместная пьянка служащих. Я на него несколько запоздал, пришел, где то через час, после его начала. Народ я особо не знал, так только для приличия посидеть, из уважения к Татьяне Викторовне. А вот когда я взглянул на нее, тридцать секунд стоял в оцепенении.
Одежда на ней, судари мои… Была ли она? У меня стойкого консерватора, пусть строгие, но короткие платья, воспринимались, как блядские. Любой мой брат, добропорядочный христианин мгновенно завалился в обморок. Всего-то из одежды, маленький белый топик, изрядно облегавшиеся пленительные округлости, и короткая красная юбка, сантиметров 20 по высоте, при любом резком движении взлетавшей так, что были видно крайней рубеж неприличия. Что это ей в голову так стукнуло? Никогда прежде подобных номеров не откалывала. Все ее поведение и наряд демонстрировал недвусмысленный призыв всем и каждому: «Меня можно трахнуть!». Что на нее такое нашло?
За моим плечом тяжко, словно старая бабушка, вздохнула ее секретарша, Ира. Обратившись к ней, тихо спросил:
– В чем дело? Что это за наряд? Она больше на проститутку по вызову смахивает.
– Юрий Алексеевич, – уклончиво ответила она. – Мне по службе моей совершенно не подобает работодателя обсуждать.
– Ну, хоть намекни, – сказал я, вопрошающим тоном. – Ну? Пожалуйста.
Ирка откровенно мялась, но все, же решилась:
– Юрий Алексеевич, это все ее вольности и раскованность, и этикет в некоторых случаях бывает побоку…
– Пустое, – нетерпеливо сказал я. – Что не так? Ну?
– Юрий Алексеевич, коли уж откровенно. Мужика у нее уже месяца три не было. Вот и она, наверное, решила сегодня…
– Что, вы хотите сказать? – нахмурясь, уточнил я. – Ах, вот оно что… Про себя подумал: А я типа не считаюсь, да. Да, это ведь у нас секрет, что б его. Внутренне я начал закипать, а вслух сказал
– Я как-то на эту деталь жизни внимания не обращал, хотя не маленький уже, надо было понимать, что-то здоровой девушке надо изредка снимать напряжение.
– Вот именно, – угрюмо кивнула Ирка. – Это ведь непредосудительно. Правда, ее одежда, согласна с вами, уж чересчур.
Я глянул на танцующих, тем более, совсем неподалеку танцевали Таня и ее кавалер. Попытался его узнать, но ничего у него не получилось. Не знал я такого. Харя мне его сразу не понравилась. Слащавый какой-то. Не такой уж и молодой, но и не старый, моих годков будет. Брюки и пиджак в обтяжку, клетчатые, бело-черные (чисто пидорский наряд, в жизни ни один нормальный человек такое не наденет). Ну да, классический и законченный педераст – решил я, однако по его ухваткам сразу видно, что он завсегдатай подобных вечеринок, человек вполне светский. Танцует хорошо, держится непринужденно, грациозен и ловок. Козел, одним словом.
– Ира, вы много знаете, – сказал я. – Не зря же вас Татьяна Викторовна хвалит. Подскажете, что это за прыщ?
– Это директор одного из наших магазинов – обреченно откликнулась Ира. – Это Генка Зюганов.
От неожиданности я фыркнул почище натурального хряка, и впился в знаменитого тезку и однофамильца, убийственным взглядом. А этот гандон, как прилип к ней, так и не отлипает. Едва выдается момент наклониться к ушку партнерши, шепчет, шепчет и нашептывает. – Коммуняка вонючая – в бессильной ярости подумал я, видя кокетливый взгляд Тани, и ее игривую улыбку, обращенной к Гене – Ну погоди, я тебе хайло то разбью. Кровушкой своей, комиссарской умоешься, козел.
Я стоял в некой растерянности, не зная, на что решиться. Рядом нетерпеливо сопела Ирка.
– Подождем развития событий, Ира, – сказал он, ругая себя в душе. – Ситуация очень уж деликатная…Я даже зубами заскрипел. Оркестр играл танго, и освещение в зале стало чересчур деликатным.
Я смотрел безотрывно. Гена вольничал, пользуясь медлительностью танцем, провел кончиками пальцев по обнаженной спине Тани, от пояса вверх, его лапа полезла еще выше и вкрадчиво остановилась там, уже в тыльной стороне топика. Другая его лапа лежала не на талии, а на бедре, и поглаживала то правую, то левую ягодицу. Таня лишь томно закатывала взгляд, не сделав ни одной попытки остановить грязные домогательства этого пидора.
Я злобно засопел. Выругавшись про себя, подумал, что и тут человеческая логика бессильна, инстинкты берут вверх.
– Юрий Алексеевич, вы что так и будете стоять – едва ли не умоляюще протянул Ира.
– А что я могу сделать, она ведь тоже мой начальник– сквозь зубы откликнулся я.
Танец подошел к своему окончанию, свет потихоньку становился поярче, но, Гена вдруг увлек Таню в коридор, а там, множество кабинетов. Что самое плохое, как мне показалось, Таня шла туда с веселой охоткой. Она поправляла топик, он как то скособочился, от поползновений Гены, также одергивала юбку, глядя на это животное с улыбочкой, за которую я надавал бы ей оплеух, имей такое право.
Ирка как то разочаровано вздохнула и вполголоса произнесла – Да уж, мужики сейчас пошли -
Я уже не мог толком разобраться в своих нахлынувших чувствах – то ли ревность, то ли горечь и разочарование. Кровь стучала в моих висках, бешено пульсировала. Злость переполняла и полное абсолютное неприятие ситуации. Казалось, прошло много времени, хотя на самом деле наверняка лишь секунд двадцать пролетело, когда я полетел на разборку. Я уже ничего не понимал, сердце стучало, как молот по наковальне. В глазах марево, они наливались, какой-то безбашеной отчаянностью.
– Так, какой кабинет, кажется из вот этого, ее директорского, идет под дверью, тонкий луч света. Ну, суки дождетесь от меня – резко открываю кабинет и …
Таня, сидя на своем месте, за своим дубовым столом, спокойно разглядывала меня с непонятным выражением. Гена прилично сидел за приставным столиком, как отличник первоклассник, положив руку на руку. Я стою истуканом, в своем дурацком оцепенении. Я то уж себе такое нафантазировал. Что, мол, тут такое. А тут тишь, да гладь, да Божья благодать.
– Видишь и минуты не прошло, как примчался? – констатировала, Татьяна, опять-таки совершенно спокойным тоном, обращаясь к Гене, и в этом тоне продолжила дальше.
– Правда, даже сейчас не пойму – что это за сцена, вы Юрий Алексеевич, муж мне что ли, али по работе прямо невтерпеж, однако наглость неслыханная
Я, наконец, заставил себя открыть рот. Содрогаясь от растерянности и смущения, произнес: – Я, Татьяна Викторовна, хочу вам сообщить … и завис. В голове носилась одна мысль, «какая еще минута, как я примчался? Они что в сговоре?»
Таня вдруг засмеялась – добродушно, безмятежно, звонко. Проговорила сквозь смех:
– Видел бы ты себя со стороны. Оказывается, ты еще глупый, наивный, романтичный мальчишка.
– Я?! – вскрикнул я в приливе искреннего возмущения.
– Ты был великолепен, – говорила Татьяна, улыбаясь. – Ты наконец-то начал меня ревновать…
– Ничего подобного, я просто по работе…
– Да начал… – сказала она тихо, и махнула повелительно рукой Гене, что бы он исчез из кабинета. Который бочком, бочком по стеночке выскользнул из кабинета.
Прижалась ко мне, закинула руки на шею и надолго прильнула к моим губам. Я стоял, чувствуя себя полным идиотом, но даже у меня умишка хватило также ее обнять, покрепче.
– Таня – только и хватило одного слова, чтобы выговорить, когда мои губы оказались свободными.
Сразу немножко отстранившись, глядя прямо в глаза, Таня сказала спокойно:
– Помолчи, уже? Ты ведь такой умный, когда молчишь. Не порти впечатление. – И опять притянула свои губы, к моим губам.
Я стоял, в голову ничего не лезло, потому что было хорошо. Если не считать, одной единственной мыслишки, что ухитрился попасть в мастерски поставленные силки – но, в этом капкане оказалось стоять приятно. Пошевелилась прильнувшая ко мне Татьяна, прекратившая поцелуй и шепнула на ухо:
– Ну как, скучно тебе со мной?
– С тобой не соскучишься, – усмехнулся я, обнимая ее крепче. – Ну как то, для организма моего волнительно. Так и до сердечного приступа можно довести. Хотя если честно, то даже досады нет, на то, что меня как сопляка провели.
Ее очаровательное личико было серьезным и встревоженным одновременно, она смотрела на меня, не сводя глаз. Казалось, ее взгляд хочет проникнуть прямо в глубину моей души и выведать там все. Когда так смотрят. Мимо, через раскрытую дверь, сновали сотрудники ее фирмы и это меня раздражало.
– Хочешь, я к тебе сегодня домой поеду? – спросил я.
– А как же твоя жена?
Тут я воспользовался классическим одесским приемом, вместо того, что бы отвечать, на ее вопрос, задал свой собственный
– Ты хоть немного любишь меня?
– Не дури.
Я встал, закрыл дверь, и мы начали посреди кабинета целоваться. Десять минут целовались, и полчаса, и все никак не могли утолить жажды. Дурацкое это было занятие. Свои ладони я приспособил ей на грудь. Танины соски затвердели. Я втихую попытался стащить с нее топик, но она проявила нешуточную активность, для того, что бы, ни дать мне это сделать.
– Ну, хватит, остынь, еще чего не хватало, что бы мы здесь любовью занимались – сказала Татьяна Викторовна – Поехали, домой тебя отвезу.
Однако мне дома делать было нечего. Жена с киндером как уехали в деревню, так и не приезжали. Поэтому в голове у меня роились планы, как провести, сегодня ночь. Посмотрев на Таню, я увидел, как она ловко управляется с баранкой. Колыхание ее грудей под платьем, подобные волнам, остановило мои мысли в понимании сложившейся ситуации.
– Знаете ли, Татьяна Викторовна, а не хлопнуть ли нам по рюмашке – и я игриво посмотрел на нее.
– А не поздновато ли будет? Хлопать по рюмашечке? Вам надо молодой человек возвращаться к своей супруге. Ждет, поди, слезами горюниться. В светелке сидит, да в окошко поглядывает. Когда суженный ее ряженный домой возвратиться.
Возле моего дома произошла любопытная сценка. Где-то в конце пути, когда Таня уже подвезла меня, я решил уже твердо, что ночевать дома одному мне западло. Таня остановилась на улице, не заезжая во двор, и начала выпроваживать меня из машины, но это ей не удалось. Тогда она стала меня выпихивать из нее. Но ведь недаром мужчина в физическом плане сильней женщины и эти попытки не принесли для нее желаемого результата. Тогда она вылезла из автомобиля, обогнула его, открыла дверцу, попытался вытянуть меня за руку, но не тут-то было. Я заковыристо переплел ноги за пассажирское сидение и вдобавок уцепился левой рукой за руль, а правой стал, отбивался от нее. При этом я так истошно заорал, как будто меня убивали. В доме вспыхнуло несколько окон. Таня негромко матерно выругалась и с силой захлопнула дверцу. Обошла машину, села на свое водительское сидение и злобно спросила:
– Тебя куда?
– Руку вывернула, теперь синяк будет!
– Я спрашиваю, куда тебя везти?
– Выбросить из машины хотела как котенка паршивого!
– Ну?!
– Я поеду к тебе.
– В самом деле?
Я щелкнул зажигалкой и медленно прикурил.
– В следующий раз спрашивай разрешения или жди приглашения, – отходчиво сказала она.
– Ага, вот и выдала себя, девица. Значит, уже думала о следующих разах?
Наверное, я все-таки в глубинах своего подсознания я был прав: она не собиралась расставаться. Ни сейчас, ни позже. Она хотела меня приручить, также как и я ее. Я прижал свои горячие ладони к его щекам, и повернул ее голову навстречу своей.
– Почему ты так нервничаешь? Ты же видишь, я в тебя влюбился. Мне это так же приятно и волнительно, как и тебе.
Мы поехали ночевать на ее дачу. Прямо из машины ступили в лунную ночь. От земли веяло теплом, как от парного молока. Небо с одного бока волшебно отсвечивало золотым лунным диском. Над дачным поселком сомкнулся купол безмолвия. Тишина оглушала.
– Сейчас пойдем купаться, – сказала Татьяна.
– Прямо сейчас?!
– Да, я хочу сейчас.
Небольшая речка открылась светящимся зеркальным отражением. Берег был пологий, травянистый. Многочисленные комары, с пронзительным воем увидев добычу, начали впиваться в нас. Я, не теряя ни секунды, быстро разделся, и, не оглядываясь, разбежавшись, прыгнул в воду. Нырнув, каждой клеточкой своего тела смаковал прохладные объятия реки. Скользил под водой, как прирожденный Ихтиандр. Я самозабвенно бултыхался в нем, отмякал всем телом. Тани было не видно и не слышно: вероятно, еще не зашла в ночную купель. Перевернувшись, я лег на спину и чуть покачивался на волнах, очарованно рассматривал черное небо, истыканное белыми светлячками звезд. Вдруг, какая-то неведомая сила увлекла меня на дно, да так резко, что я немного хлебнул водицы. Это оказывается Танюша, ради забавы надумала меня подтопить. Неслышно подплыла и ловко зажала мою шею между ног, повисла свинцовым грузом. Я запаниковал и начал хаотично махать всеми своими четырьмя конечностями. Эта паника чуть не стоило мне жизни. Обыкновенно я без труда мог задержать дыхание до двух минут. Но сейчас, вследствии паники, я трепыхался и начал терять драгоценный кислород. Девченыш лишь крепче сомкнул на моей шее бедра. На последнем дыхании, изловчаясь, я локтем ткнул ее в солнечное сплетение. Зажим открылся, и я вынырнул из подводного небытия. К берегу греб вслепую, извергаясь пресной и почему-то горькой водой, отхаркиваясь и откашливаясь. Выкарабкался на землю и кое-как отдышался. Вскоре мир обрел устойчивые очертания, и я увидел выходящую из воды красавицу, в отражении луны и в блеске водяных капель похожую на русалку. Она присела рядышком, невинно осведомилась:
– Что же ты, Юрочка, сударь мой, никак, сомлел от любви?
Я откашлял последние остатки речной воды и сказал:
– Тебе надо лечиться.
– От чего, дорогой мой?
– У тебя предпосылки к осуществлению моего убийства. Это не доведет до добра.
– Да ну. А кто как не ты хотел провести со мной вечер.
Таня опрокинула меня на спину и уселась ко мне на пах.
– Да ладно тебе. Что уж и пошутить нельзя? Откуда я знала, что ты такой дохленький. Хочешь меня?
Таня стала делать вращательные движения телом, раскачиваясь из стороны в сторону. Дыхание ее стало прерывистым, а потом распласталась на мне, мягко вдавя в землю. Вобрала мои губы в свои и с остервенением начала меня целовать. Я только покрепче сцепил пальцы на ее мокрой упругой спине. С каждым вращением она вкручивалась в меня все глубже и глубже. Дышать стало нечем, я хотел только одного. Я хотел…
Таня нависла надо мной с торжествующим, смеющимся ликом:
– Все-таки я тебя изнасиловала! Ты понял это, негодяй?!
– И что ты с этого будешь иметь? – спросил я, пытаясь восстановить свое прерывистое дыхание.
Утром, проснувшись, я почувствовал себя, будто заново родился. Таня сидела поодаль за столом и смотрела на меня. Увидев, что я проснулся, важно изрекла:
– Что ж, Юра, пожалуй, осталось выяснить совершенный пустяк… Кто я тебе теперь буду, женщина Богом данная или блять?
После сна, я все-таки неважно соображаю и мне нужно время, что придти в себя. Но этого времени, мне вроде предоставлять не собирались и продолжали:
– Ладно, Юра, сделанного не воротишь, надо жить дальше. Правда, не понимаю, как ты сможешь жить с таким пятном на совести… – Она коварно улыбнулась, и продолжила – Ты ведь как честный человек, теперь просто обязан принять решение. Ведь сейчас, на данную минуту, ты прелюбодей. По всем православным понятиям, я становлюсь твоей сообщницей и грешницей вместе с тобой, верно? Но это только одна сторона медали. Оборотная сторона в том, что я тебя спасаю, даю шанс стать человеком, дарящим любовь другому человеку. Почему так делаю? Да потому, что ты не прирождённый кобель, а пошел на это во имя любви, во имя любви к прекрасной женщине, то есть ко мне. Любовь она все грехи твои отмоет и простит. Стремится надо к любви, идти к ней. Слаб человек, слаб. Какой прок оттого, что ты согрешил и не раскаялся? Ведь в своей нынешней семейной жизни ты теперь озлобишься, тем более тебя жена сразу на чистую воду выведет. Или не жена она тебе. Ведь вы пока, вроде невенчанные. Будешь ведь, наверное, и дальше ублажать ее, без большой и чистого чувства, а скорее так, по привычке. Потому что так надо. Потому что все так живут. Разве это для тебя такая жизнь? Теперь посмотрим, как ты ответишь, и по какой правде будешь жить. Ну, ответь?
– Я…
– Можешь не отвечать. Тут уже ничего не поправишь, что случилось, то случилось. Ты когда деньги, то Юра начнешь зарабатывать?
– Никогда я Таня к богатству не стремился. Меня ведь и супруга, поругивает. Хоть бы, говорит, с ровесников брал пример. У одного магазин, у другого заводик… А я, Тань уродился, видно такой. Мне бы покой, да свет в лампе, да книжка в руке. Честное слово, не вру.
– Под блажного косишь. Ну-ну… Лишь бы не работать. Только вот как-то не согласуется все это с твоим желанием, отель себе трехэтажный прикупить.
– Что, не согласуется?
– Все это не согласуется.
– Что все это?
– Тьфу. Умеешь же ты голову запудрить. Только бы ничего не делать, а токо языком чесать. Отель то те нужен?
– Ты нервничаешь Таня, а мне любовь больше нужна. Я утверждаю, что для набора любви лучше всего подходят два занятия: табакокурение и алкоголепотребление. Свою мысль подкрепляю практикой. Бывало, выйду среди ночи на кухоньку, сяду, задымлю сигаретку, открою коньячок… и чарочку хлоп. Вторую – хлоп… Хорошо-то как, Господи! Затихну потом в неге и томлении. О чем говорить, когда любовь пошла, а это и есть счастье для души.
– Задолбал ты меня Юра, я тебя по-русски спрашиваю, когда ты мне мою книгу напишешь?
– В вашем вопросе содержится сразу несколько вопросов и некоторое утверждение. Здесь надо обстоятельно вам отвечать…, начнем с того, как получение больших денежных средств согласуется с моей душой… А если говорить прямо, то я никак не могу уловить основополагающую мысль в твоей книге. Какой смысл в моем произведении. Доступность и легкость средств публикации не должны вводить нас в соблазн немедленно тиражировать то, что в мире каждый день производится в немереном количестве. Ты читала Пикуля «Каторгу»
– Да, читала, только не понимаю, к чему ты ведешь?
– Там есть незначительный герой, каторжанин, Корней Земляков. С моей точки зрения это главный герой романа. Эпизод Русско-японской войны – оборона острова Сахалин в 1905 году от японских интервентов. Оборону держало ополчение, состоявшее в основном из каторжан. Казалось бы, какая надобность преступникам защищать свою тюрьму? – Потом я взял паузу для того, что бы объяснить лучше. – Подожди минутку – я направился к ноутбуку и набрал в поиске роман В.Пикуля «Каторга». Еще пару минут я находил нужный абзац, подвинул компьютер Тане, указал на него, сказал
–Читай
– Зачем мне это читать?
– Сначала прочитай, потом я тебе объясню.
Таня положила ноутбук к себе на колени, и внимательно начала читать отрывок из книги при этом как первоклассница зашевелила губами.
Перед Корнеем разложили пачку измятых русских денег, набор японских открыток с позирующими проститутками и бутыль с английским виски.
– Все твое, – сказал офицер на ломаном русском языке, но Корней его понял. – Можешь забирать. Сначала говори: куда пойдет храбрый Слепиковский, где его встретит Быков?..
Корней оглядел гроздья еловых шишек, свисавших над ним, позавидовал весело скачущим белкам. Потом понурил голову, готовя себя к самому худшему. Но – промолчал. Тогда его стали пытать и мучить тесаками столь жестоко и бесчеловечно, что он орал изо всех сил, а с соседнего хутора отвечала ему телка – долгим и жалобным мычанием. Потом он видел, как стянули с него сапоги и сунули в костер его ноги...
– Где Быков встретит Слепиковского?
– Не знаю никого... ничего не знаю!..
Вспомнилось, как бил его следователь Недорога, и он, не выдержав побоев, подписал все протоколы допроса. Но теперь ничего не надо было подписывать, а только произнести единое слово «Сирароко» – и страдания кончились бы сразу. Но он принял от самураев неслыханные муки, так и не сказав ничего своим палачам. Последнее, что запомнил парень, это как ставили его на колени. Потом велели наклонить голову...
За его спиной взвизгнула сабля! И, потеряв голову, он не потерял своей чести.
Безвестный каторжанин «от сохи на время» Корней Земляков жил хуже других, а умер он лучше тех, которые жили лучше его. Он отошел прочь с земли как честный русский человек, как верный патриот России-матери, которая – волею судьбы – воплотилась для него в этом острове людских невзгод и печали.
Она перечитала отрывок еще раз и недоумевающее посмотрела на меня.
– Ну и?
– Когда люди видят твой подвиг, обещая сохранить его для народной памяти это одно, а как трудно идти на подвиг, заведомо зная, что погибнешь безвестно. Корней Земляков предавал сам себя, когда сознавался в преступлениях, которых не совершал. Его били, и он сознавался. Какой же это герой? А вот как сила духа у него возросла, когда его пытали японцы и ноги в костер совали. Себя предавал, а Родину свою продать не мог. Величие духа, какое? Это пример. Понимаешь?
– Ну и?
– Да что ты заладила, ну и, да ну и. Надо что-то такое, что бы ты пришла к некому подвигу. К какому я не знаю. Иначе получится перевод бумаги, прочитают и забудут. А хотелось бы, что бы ты осталась в памяти людей как Корней Земляков или как жена Полынова, непризнанная королева, которая пожертвовала деньги для Красной Армии во время Великой Отечественной Войны. Поступок твой нужен для людей и во имя людей. При этом надо размазать это по всем главам, как ты шла по жизни, то бишь готовилась к этому подвигу. Понимаешь?
– Теперь понимаю. Сразу ответить ничего не могу. Я подумаю над этим вопросом, и ты подумай. Лады?
– Да я уже всю голову свернул, думаючи. Есть вариант, про несчастную любовь. Мол, во имя любви к Богу ты отреклась от материального мира и помогаешь страждущим и обездоленным. Правда, масштаб личности твоей не позволяет это написать. Другой вариант, вот ты, например черт в юбке, и наш мир он для тебя божественен по сути. Вроде как ты из ада вышла, там сковородки горячие и смола кипящая, а тут солнышко люди – лохи, как тут не радоваться жизни? Тебе очень нравиться такой мир, после того, что было, этот мир позитивный. Такие бабки можно делать, людей разводить. Вдруг встреча с твоим начальником, самим Дьяволом, в человеческом обличии. Он тебе предлагает что-то существенное, например, предать, кого ни будь, а ты взбрыкиваешь и во имя человеческой любви, тут можно придумать какой ни, будь мужской персонаж, отказываешься от сделки. Тогда тебя Дьявол ссылает в дальний ад, твой возлюбленный идет выручать тебя туда. Проходит, все круги ада и на последнем погибает. А ты все ждешь и ждешь своего принца. Катарсис, душевные муки, сюжет. Нравится?
Таня посмотрела на меня задумчиво и отрицательно покачала головой – Нет. Мне такого говна не надо. Но про сюжет и про подвиг я подумаю.
В семье было маленькое напряжение. С каждым днем, приходилось все больше и больше изворачиваться, для того что бы придумывать правдоподобные отлучки. Нужно было срочно покупать автомобиль. Наличие автомобиля облегчило бы дело – всегда можно, например, застрять в пробке или сломаться, время от времени позванивая жене, и жалуясь на свое бедственное положение.
Еще через пару дней меня ожидал неприятный сюрприз. Ничего в этот день не предвещало ни хорошего, ни плохого. Как говорят в народе, день прошел и хрен с ним. С утречка по заведенному порядку я прошел в Танин кабинет. А там… Родной брат и ее Отец и Ирка. В тот момент, когда я зашел, воздухе сразу проявилось неуловимое напряжение.
Илья Викторович, брательник Танюхин: Хороший мужик, но с непоколебимой верой в собственную избранность. Великодушен и не дурак сам над собой посмеяться. Всем остальным от насмешек над ним стоит воздержаться, если нет желания провести месячишко своего существования на больничной койке. Хамоват, но элегантен. Способен любого втоптать по уши в землю, что иногда и проделывает из чистого любопытства. Барин во всем. Работникам недвусмысленно дает понять, какое счастье пришло к ним в виде его и требует к себе соответствующего обращения. Не против, если его зовут просто Хозяин. Впрочем, любит дарить дорогие и ценные подарки, чтобы все в очередной раз прониклись его избранностью. Любит тупое восхищение им, а также пожрать и поспать. Илья Викторович посмотрел на меня набычившись, и грозным тоном изрек.
– Ну что скажете, Юрий Алексеевич?
– Что я могу сказать?
Тут ни с того ни с чего вмешалась секретарша, Ирка – Напрасно вы так с ней обошлись, – порозовев, укорила меня она. – Татьяна Викторовна добрый человек, она всем помогает.
Вот уж точно, от кого не ожидал, так это от нее. Мы же с ней дузья. А эта подпевка с ее стороны почему-то мне напомнила сценку из мультфильма «Маугли» где шакалы, подпевали Шерхану. Там где Шерхан говорит «Мы пойдем на запад» и шакалы сразу в один голос «и мы пойдем на запад».
– Это точно, – посуровев, подтвердил Игорь Николаевич. – Это у нас семейное. И тебе, голубушка, поди, помогала?
– А как же. Сок мне покупала, премией баловала, в театр иногда вместе ходили.
Я смотрел на Ирку и думал «далеко сучка пойдет, как она момент ловит, что бы всегда встать на сторону сильного», Игорь продолжил
– Неужто впрямь надеялся, что наша семья о твоих шашнях кобелиных не узнает? Это же наивно.
– В помрачении был после вина.
– Ох, Юра, не хочется тебе говорить, но мужчины всегда отвечают за свои поступки или ты не мужчина?
Вдруг в разговор захотел вступить, отец Тани, Виктор Михайлович. По его бодрому и озадаченному виду я понял, что судьба моя наконец-то, кажется, сейчас, в сей момент определится. Папа был по гороскопу Овен, то есть, Баран. Гороскопу своему соответствовал на все сто процентов. Всегда прав. Проще убить сразу, чем начинать с ним спорить, потому что переспорить невозможно. Может спорить без остановки хоть сутки и ни разу ни повториться. В общем, и жнец, и чтец, и на дуде игрец, проще говоря – в этом семейном бизнесе, в любой жопе затычка. Виктор Михайлович смотрел на меня, явно прикидывая, как начать разговор. И он явно не приходил к какому-то конкретному выводу, поскольку сразу дубасить меня не стал, но и положенное уважение, как мужчине его дочери не выказывал. Непросто выдержать взгляд мелкого олигарха. И не просто олигарха, а главы семьи. Который стоит на защите интересов своей семьи. Когда он начинает так явственно молчать, я вижу на его плече маленькую фигурку чертика, который наклоняясь к его уху, что-то нашептывает и радостно хихикает. Виктор Михайлович по-доброму улыбается, склоняя голову к чертику, и кивает головой. Черт радостно скаля зубы, подмигивает мне. Я чувствовал, что сила, исходящая из его глаз, пытается пробраться мне в голову. Подчинить разум, сломать волю, заморочить, околдовать, превратить в безвольное существо... Но то, что сидело во мне самом, то самое, ответило – твердо и уверенно, и Виктор Михайлович первым отвел свой взгляд.
