Текст книги "Бумеранг фаталиста (СИ)"
Автор книги: Юрий Кириллов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
– Наливай – сказала она мне, каким-то уже просительным тоном. Я наполнил ее фужер еще раз и одновременно подумал «Настроение у нее меняется ежесекундно. Непонятно чего ждать? Сориентироваться в такой ситуации невозможно, перепады в настроении очень сильные. Буду молчать».
Засадив сразу же вторую емкость, она проговорила, достаточно трезво – Будешь спать, здесь, на диване. Понятно?
–Понятно.
– В принципе, по большому счету мне плевать на все твои доводы, почему ты не пришел в собор. Главное, сам факт, ты не пришел. Факт этот не нуждается в доказывании. Будем утешаться пошловатой пословицей «Все что ни делается – все к лучшему».
Взяла у себя из сумочки, какую-то таблетку, налила из графина стакан воды, которым запила вышеупомянутую таблетку.
–Не берет, ни фига конина. Ладно. Все. Баиньки. Ты тоже ложись – в этот раз в ее тоне уже содержалось указание, в котором не было места для моих возражений, но я и не думал с ней пререкаться.
«Рановато конечно укладываться, но вариантов нету» – однако, вслух это не произнес, а начал сноровисто раскладывать постельное белье. После того как разложил, быстренько разоблачился и накрылся простынкой, все таки даже при включенном кондиционере температура была градусов 22, для меня это жарко.
Таня скрылась в спальне, и спустя пять минут я услышал оттуда звуки похожие на всхлипывания. Благоразумно решил туда не ходит и не вмешиваться в этот процесс. Ежу было понятно, что там разворачивается. Утешитель из меня хреновый, для такого момента. Полностью замолк, так что слышал биение своего сердца. Минуты через три, плач прекратился «видно взяла себя в руки» и я услышал ее голос
– Слышу, что не спишь, и знаю, меня, где осуждаешь. Сам еще не знаешь, что тебе делать? А что мне было делать? Замуж выйти непонятно за кого? Лишь бы замуж. Значит, на всю жизнь женой какого ни будь инженера, и хорошо, если не алкаш какой ни будь попадется. Я, ведь в молодости то считала, что карьера – самое главное в жизни, думала, вылезу наверх, и жизнь станет совсем другой. Мужа подберу себе под стать. Коттедж, прислуга. Потом поняла, что два медведя в одной берлоге не уживутся. Господи, какая тоска... Маму вот вспомнила. Она для меня... Только ты все равно не поймешь, ты ведь тоже расчетливый. Нет в тебе настоящей доброты. Я всё чувствую. Вот мама моя, как перед глазами стоит. Стоит и смотрит на меня с укором: что, мол, ты, Танюша, со своей жизнью сделала! Что мне ей ответить? Сказать, что я за деньги, чуть свою душу не продала? Что вместо того, что бы любовь искать, позолоченного теленка начала подыскивать. А зачем? А для того, что бы его откормить да направлять, что бы он в золотого тельца превратился. Был, точно таким, как я. Но с другой стороны – в ее голосе зазвучали стальные нотки – вместе мы могли получить многое. Побывать в любом уголке мира, стать свободными людьми. Жить полной жизнью, ярко и светло, как не жил ни ты, ни я до нашей встречи. Взойти многие вершины мира. Но этого не хочешь ты. Неужели ты думаешь, что я смирюсь с таким положением вещей? Что буду покорно сидеть у окна, ожидая, когда некий любовник соизволит потратить на меня некоторое время? Что я для этого я родилась и растрачу на это часть своей жизни? Мне кажется, что ты так ничего и не понял. Номер оплачен до завтра. Я могу сделать так, что ты уже из этого номера не выйдешь никогда. Тебя могут здесь разрезать на кусочки, живого. Но, наверное, я этого не сделаю. Денег я тебе не оставляю. Возвращайся домой, как хочешь, можешь даже идти пешком. Мне, наверное, это было бы приятно, что бы ты не имея ни одной лиры, возвращался домой, как какой нибудь бомжара. Хотела взять твой паспорт и выкинуть его в унитаз, но не смогла себя заставить это сделать. Да, если ты хоть одно слово сейчас скажешь в ответ, то ты об этом крепко пожалеешь, клянусь своей жизнью -.
Когда она произносила свой монолог, я вмешиваться не хотел, а уж после такого предупреждения я вообще замолчал. Зная ее родственников, а эти не уступили бы неаполитанской или сицилийской мафии я четко осознал, против какого сильного ветра я попытался пописать. «Хороший был человек, жаль, что он только так рано ушел из жизни» – скажут на моих похоронах. Интересно, сколько народу придет на кладбище? Если в два часа дня в своих глазах я выглядел несгибаемым борцом за честь, нравственность и идеалы. То в полночь я уже понимал, что я живой труп, а если я буду жить, то только благодаря моей собеседнице. Мозг быстро включился. Оценил размеры происшествия, прикинули возможности Таниной семьи, сравнил со своими – и, не пытаясь глупо геройствовать, приказал шмыгнуть в кусты, отсидеться, полагая, что за правильное поведение не получит по морде… А ведь не получу, олигарша ты местячковая, любишь ведь ты меня…И хочется тебе прибить меня и не можешь, потому что, любишь ты меня. Как говорится, запала ты на меня, сильно запала. Наказать меня и хочется, но любовь не позволяет. Понимаешь, что любовь свою убивать нельзя. Пережить это надо, принять травмирующую ситуацию. Правильные ты книжки читала в юношестве. Правильные.
Мне не спалось. Пока я мозги свои раскидывал и прикидывал, что как и почем, Таня заснула. Наверное, снотворное подействовало, или коньяк, а может и то другое вместе. Не мудрствуя, я решил тоже, что утро вечера мудреней. Как только решил заснуть, организм моментом отключился. Энергетики видать было столько потрачено, что нужно было немедленно ее восстановить. Спал бездарно. Каждые полчаса бил озноб и просыпался. Под утро, когда начало рассветать, забылся и мне приснился сон. Странный сон или даже страшный.
– Здоровья желаю! – поприветствовал я демона и постарался склонить свою голову как можно ниже.
– Ну, как хочется денег то? – c улыбкой спросил он, меня.
– Хочется, ваше ...э..
Демон переставил какие-то склянки, перестал сразу улыбаться и цепко глянул на меня.
– Что такое управлять своей судьбой? – спросил он с ходу.
– Это если… – начал я.
– Без всяких если! – строго оборвал он и дополнил – Дай точное академическое определение.
– Виноват, ваша темность. Управление своей судьбой есть; совокупность деловых правил и житейских навыков, которая позволяет, исходя из нашего прошлого, выбрать наиболее удачный путь из ряда событий будущего, то которое повысит наш жизненный тонус и позволит нам заработать большое количество денежных знаков.
– Эка, ты все тут в кучу собрал. Вообще то, надо выбрать наиболее удачный путь в настоящем, с умением зарабатывать деньги – поправил он меня, задумчиво глядя поверх моей головы.
– Кто называется настоящим капиталистом?
– Настоящим капиталистом называется человек, сдавший экзамен, получивший тайные знания и умение наживаться на проблемах людей.
– Как минимум на проблемах людей, – ворчливо поправил он. – Есть люди, которые умеют на фондовой бирже бабки делать. Хорошо, следующий вопрос. Сколько сущностей
из правительства могут давать тебе информацию
– Один, ваша темность вроде вначале, а потом могут подключаться другие, то есть, кто по моей вибрации подойдет.
– Неуверенно, неуверенно отвечаем. Ладно, сойдет – Он дал мне в руки, прозрачный небесный планшет, где отражались, котировки на покупку и продажу акций. – Покажи, какие пакеты акций, которые ты хотел бы сегодня прикупить?
– Вот. Достаточно интересны предприятия, производящие Энергоресурсы.
– А еще?
– Вот. Продукты питания. Производители, а не переработчики
– Еще?
– Э-э-э… Сейчас найду… А, вот он, и металлургический комбинат.
– Достаточно, – пробурчал демон. – Президент выражает недовольство, публично, по
телевизору некоторыми предприятиям, в которых у нас доля?
– Все, хана, бизнеса не будет… – но сразу насторожился при таком простом вопросе.
– Что? – с недоумением и подвохом уже вопросил капиталист. – А если у него, или у него
друзей интересы в этом АО?
– Вроде бы… да, если… – растерялся я, и в голове лихорадочно начали проноситься взаимоисключающие мысли. «Если президент, хочет иметь долю, то это к удаче, но ведь если он начинает прессовать, а это к неудаче. Получается, что приметы противоречат друг другу. Так какая из них главнее?» и продолжил
– Как бы узнать, что началось первым? Его интерес или …?
– «Если», «вроде», «как бы»… – возмущенно передразнил меня он. – Что за детский сад?
– Виноват, ваше темнота, бизнеса не будет, надо или договариваться с властью или сливать фирму!
– Почему так долго в жизни топтался? Да еще вонь церковную притащил… – припомнил он.
– Чертенок меня ваш сначала не впускал! – с обидой в голосе сказал я. – Все расспрашивал, сколько человек кинул, с помощью закона, сколько еще планируешь кинуть, и все такое…
– Лады, – махнул он рукой. – Посмотрим, как теорию законного обмана, в своей жизни
сдашь, пару лет мы еще за тобой посмотрим.
– И все? – вырвалось у меня.
– Все. Иди! – повелительно он взмахнул рукой.
– До свиданья! – с чинопочитанием поклонился я на прощание. На сердце стало легко. И я уже развернулся, чтобы уйти, но тут меня шибануло потом. Я искоса глянул на демона – тот внимательно на меня смотрел.
– Где у вас загробное зеркало, ваше темность? – спросил я.
– Вот именно… – проворчал он. – Отражаешься ты, отражаешься еще. Сам посмотри. Ну как видишь?
– Вижу.
– Иди, что теперь с тобой делать? Не готов ты, не готов. Только зря на тебя время потратили. Смотри парень, определяйся с кем ты. У нас не бывает другого, ты либо с нами, либо против нас. Мой тебе совет, не ходи ты больше в православную церковь. Не ходи, не надо…
Липкий пот по всему телу, это то, что я запомнил при пробуждении. Сразу же первый взгляд я бросил на двуспальное ложе, там не было никого. Никого. Видать Таня с утра пораньше все-таки съехала. С некой озабоченностью проверил задний карман в своих брюках. Нащупал заграничный паспорт и с облегченностью вздохнул. Пошарил в пиджаке, для того, что бы проверить бумажник. Нет лопатника. «Детский сад, Таня, детский сад», можно подумать, что в мире не существует безналичных переводов. Эх, Таня разве это достойно для тебя.
Прозвенел телефонный звонок, на ломанном русском мне объяснили, что номер за мной до 12 часов и просьба освободить его. Настроение испортилась окончательно, сон этот дурацкий и денег ни лиры, пара долларов завалялось в кармане, (но это мелочь) я даже не стал бриться от огорчения. Сон, конечно, запал в душу, но было не того, что бы поразмышлять над ним на досуге.
Времени на то, что бы придумать выход из ситуации, было мало – голод не тетка, заканчивается виза, а ночевать на вокзале – радости мало. Денег не было ни лиры. Выход нашелся сразу. Мне пришлось позвонить домой, в Россию, и обратиться к Сергею Тестову с просьбой выслать пятьсот долларов, для того чтобы купить себе билет из Италии домой. Объяснил ему, что «роуминг – в Италии не самое страшное. Отпуск удался. Деньги доблестно украли. Причём – буквально». Тот моментально согласился, не задав даже ни одного вопроса, что я делаю в этой стране. В полдень я съехал из отеля и пошел шляться по местным окрестностям.
В этот день я бродил по улицам Рима. Прекрасный город потерял для меня всякую привлекательность. Сидя в одиночестве, я был сильно растерян. Хоть я и понимал, что всякое может быть. Был внутренне готов, но все равно случившиеся, было как обухом по голове. Однако когда с помощью компании Western Union пришло бабло на счет в итальянском банке (через дорогу был, названия не помню) былая уверенность снова вернулась, а желание оставаться в стране, покусившейся на мое благополучие, окончательно меня покинуло. По мобильнику отправил Тане на электронный адрес письмо «Таня, если бы встретились раньше,… Но может быть, мы встретимся в следующей жизни. Не держи на меня зла. Ты всегда останешься в моем сердце».
Улетал поздно вечером. Аэропорт бестолковый, разобраться, что и где, очень сложно, впрочем, в этот момент меня злило все, особенно служащие, которые не понимали по-русски. Персонал равнодушный и грубый. Твари, которые не знали языка, на котором разговаривал дедушка Ленин. После регистрации с трудом нашел выход к гейтам – даже в очереди на декларирование ценностей успел зачем-то отстоять. В общем, после этого аэропорта-лабиринта наше Домодедово показалось легкой прогулкой по ухоженному скверу. Входя, в конце концов, в самолет сказал «Не солидно Таня, для тебя это не солидно. Укус, какой-то комариный».
В Москве созвонился с нашей автомобильной конторой «Магистраль», по вопросу: нет ли у них попутной машины с моего аэропорта. Машина нашлась и место тоже в ней. В этот день парочка наших череповецких туристов возвращалась из Турции. Они заранее сделали заказ. Так что мне даже не пришлось трястись на перекладных. Девять часов и мы въезжаем в родной город. Гороховск встретил нас сильным дождём, порывистым ветром, и запахом аммиака, что собственно не добавило мне настроения. Радовало одно, машина довезла до дома. Дома естественно никого не было. «Ну, конечно, куда нам деваться, к маме поехали». Известная выходка у баб, чуть, что не так, так сразу к маме.
Я позвонил жене, но она не брала трубку. Теще на домашний не решился звонить, взял сутки себе на размышление, надо было что придумать, чтобы ее зацепило. Купил себе футболку с изображением Миши Галустяна в роли Александра Бородача с надписью «Понять. Простить». А через день мы и увиделись, подкараулил после работы. Катька демонстративно молчит, как будто в упор меня не видит. Понимаю, что говорить ей в такой ситуации что-то глупо. Но, говорить надо было. Сделал вид как у побитой собаки. Взгляд слепил жалостливый. Смотрел на супругу как на высокое небесное и духовное существо, подпустил в голос дружеской доверительности и необходимого раскаяния.
– Знаешь, я сидел и думал-думал... И как нахлынуло всё, что ты мне плохого сделала. Вот я и решил уйти первым.
– А сейчас что ты здесь делаешь?
– Ну, вот…не смог уйти,…Что тут скажешь еще?
– Какая же ты скотина, вместе со своей… Подобное притягивает подобное. Вы одна пара сапог. Все через деньги меряете -.
Я виновато потупился. Потом уставился на супругу, что взгляд у меня был умоляющий… Катерина! – воззвал я прямо-таки смиренным и кротким голосом. – Я в твои дела сердечные никогда не лез, слова плохого о тебе никогда не сказал,… Вздумалось тебе тогда поразвлечься, как его, с этим – дело то ведь житейское, я все понимаю,… Помнишь, как И.Христос говорила, что нельзя любовь убивать? Да и не любовь ведь это была. Запугала меня девка, физически принуждала к соитию. Сами посуди: девица она страшненькая, кто на нее позарится в своем уме. Колдовством опоила, был не в своем уме, бес попутал. Только, душевно тебя умоляю, прости меня. Да, физически изменил, но ведь душой я тебе не изменял. Представляешь, когда она обниматься ко мне лезла, в моем сердце была только ты. Ведь Иисус Христос всегда говорил о прощении. Негоже нам христианам, обижаться друг на друга – Тут я взял маленькую паузу, для того, что бы маленько передохнуть и для верности решил подпустить серьезности в своем поведении – Ты же меня знаешь, я отмолю, отчитаю, с молитвословом ходить буду. Прости ты меня раба грешного. Священник на исповеди отпустил мне этот грех, покаялся я ему (вру, конечно), и ты прости. Епитимью наложи и прости. Не разрушай семью, дочку пожалей…
– Мы же, вроде в разводе
– В церкви обвенчаемся, штамп это ерунда. На небесах у нас уже союз давно заключен. Подумай, как дочка без папы. Ей ведь никто не заменит родного отца.
– Мы вечером придем. Только ты не думай, что прощен. Понял?
На следующий день я отправился к Александру Николаевичу. Заметив меня в приемной своего кабинета, он не выразил особой радости, просто предложив пройти к нему.
– Навел справки. Ну и как из этой семейной передряги ты выкручиваться будешь –
Я потупил глазки и скромно ответил:
– С семьей все в порядке, помирились. Всего-навсего не особенно хитрый дипломатический маневр, только и всего. Великая все же вещь – дипломатия. Отличных результатов можно добиться исключительно добрым и ласковым словом… А с Татьяной Викторовной наши взгляды не сошлись, но мы остались друзьями – И постарался не думать, что до конца жизни мне лучше не встречаться с семейством Дунаевых, для моего, же блага.
– А к тебе я пришел по поводу…– Тут я замолчал, не решаясь сказать задуманное. Пауза затягивалась, когда Саша ее прервал и начал говорить вместо меня.
– Ты очень долго думал, – сказал он. – На место, которое я тебе предлагал, был взят другой человек…
«Да, но позволь Саша, я пришел к тебе вовсе не за тем, чтобы получить работу в твоей фирме. Я предлагаю тебе бизнес, маленький, но бизнес» – пронеслось у меня в голове и начал четко и ясно выговаривать слово за словом, как будто чеканил каждый шаг.
– Буду краток. Мы, с тобой на паях купим и оформим в долевую собственность нежилое помещение в центре и откроем там офис. На одной половине, в двух кабинетах буду работать сам с помощником, а твою половину сдадим в аренду, по максимальной цене. Я буду тоже выплачивать арендную плату. Через семь лет все денежные средства, вложенные в покупку офиса, нами будут возвращены, и Саша Николаевич, не ударив палец о палец, удвоит вложенный капитал, то есть возвратит вложенные деньги, и как был, так и будет совладельцем недвижимости. Чем плох такой бизнес?
– А кто говорит, что плохой? Банки ведь тоже зарабатывают на ипотеке – откликнулся Александр и поинтересовался, сколько денег нужно вложить, чтобы купить такую квартиру.
– Восемьдесят тысяч американских рублей, – назвал я самую низкую цифру.
– Хорошо! – кивнул Александр Николаевич и поинтересовался еще одной подробностью: сколько денег должен дать он и сколько внесу я? И почему он не может этого сделать самостоятельно, то бишь без меня?
К этим неприятным вопросам я был, вполне готов. Моя доля вложений составит ровно пятьдесят процентов, но – в виде арендной платы ежемесячно, которые я буду отправлять ему на расчетный счет. От другого арендатора тоже будет поступать хорошая таньга. Однако он может все это сделать самостоятельно, ни беря меня в долю. Ничего умного больше добавить я не мог; черед говорить был его, и он сказал:
– Я даю деньги, а ты – арендную плату в будущем, то, Юра, это – не называется уже бизнесом. Здесь больше подходит название – благотворительность. Тем самым я кредитую тебя, беспроцентно. Через семь лет ты получаешь половину офиса себе, выплатив мне деньги. А если у тебя нет офиса, ты, ведь все равно его берешь в аренду. Какой смысл для меня, давать тебе его даром, если ты все равно будешь его арендовать? Если не у меня дак у кого-либо другого.
Я молчал; а что разве можно было ожидать другого ответа – от человека умеющего считать деньги.
– Слушай, я сейчас строю офисный центр. Может, будет лучше, что ты заключишь со мной договор на долевое участие в строительстве на первом этаже моего центра – проговорил Саша: – Как ты считаешь?
– Тебе виднее, – сказал я, практически распрощавшись со своей недвижимостью (которую, можно на пенсии сдавать и жить на пенсюху и ренту) – Можно и договор заключить. Только я не могу заплатить за весь кабинет сразу, у меня нет таких денег – сказал я уже погрустневшим голосом.
– Юра, ты не хочешь понять, о чем я с тобой говорю, – продолжил он. – Меня лично вложения в недвижимость в таком ключе не интересует, напрочь. Ты пойми меня правильно, слишком уж мелко для меня. Как ты смотришь на то, чтобы мы купили один офис – для тебя?
Только теперь я сообразил, какую линию он гнет:
– Какие же ты возьмешь с меня проценты?
Его радушное лицо помрачнело:
– А зачем мне твои проценты?
– Какая же тебе выгода одалживать мне деньги?
– Выгода? – обиделся Николаевич. – Очень большая! Мне хорошо, когда тебе хорошо, и когда людям возле меня хорошо, ты не представляешь как мне хорошо – вот это вся моя и выгода. Я хочу, что бы люди довольные жизнью были, и радость от этой жизни у них была всегда. Да и денег я с тебя не возьму. Отдашь в течение двух лет своими услугами. Работой, понимаешь, работой отдашь. Я тебя барщину заставлю отрабатывать. В течение двух лет один час в день, будешь работать на барина, то есть на меня. Документы мои смотреть, советовать. А если по времени это больше выйдет, то от меня доплата. Ну, как, согласен.
Чего угодно я ожидал – и вежливого отказа, и непонимания, но только не оставил за ним права на поступок, которого мне самому, в силу своего характера вряд ли доведется совершить. Я был растерян. Я был действительно растерян. Сейчас я задним умом понимаю, что надо вместе с ним выпить коньячка с лимоном. Тем более, он у меня был в портфеле. Саня и в полной темноте мимо рта ведь не пронесет. Тем паче он, как и я, любитель армянского коньяка. Уважить надо было его, после того как он уважил меня, но я почему-то вдруг стал распространяться о его гарантиях, о договоре займа, заверенного у нотариуса или договоре залога недвижимости. Меня как-то переклинило не в ту сторону. Где-то я понимал, что он дает деньги мне, только исключительно из-за моей персоны, но как говориться Остапа понесло, но в этот раз не в ту степь.
– Гарантия честности, гарантия наших с тобой взаимоотношений.
– Юра, если ты захочешь прикарманить мои деньги, – перебил меня он, – бумажки мне не нужны. В суд, я не пойду. Бог, безо всяких человеческих судов умеет разбираться. Он решает, твои это деньги или мои. Бог дал, Бог взял. Лично я, не заработал ни копейки. По сути, мне деньги дает Бог или его заместители. Я не знаю, кто там у них на небе открывает краник. Если они считают, что я их расходую неразумно, то снижают денежный поток, если разумно, то повышают. Я много знаю о бизнесе, но поверь, я до сих пор не понимаю в нем ничего. Я понимаю лишь одно, если наверху включают зеленый свет, для твоего дела, то на твоей улице праздник. Если нет, то все эти бизнес планы, все эти аналитики с «паралитиками», финансисты могут сутками пахать на работе, только выхлоп – ноль или работаешь в убыток.
Я всегда считал себя достаточно неблагодарным существом – в силу скупости своих чувств, холодности характера. Но, оценив этот деяние, я почувствовал, как в душе у меня что-то шевельнулось.
Двадцать лет спустя.
Горный орел летел над равниной.
А внизу на куче падали сидел гриф и ел.
Орел зорким глазом оглядывал пространства в поисках еды. А гриф сидел и ел. Орел спустился к куче падали,
приблизился к грифу и сказал:
– Послушай, трупоед, ты хоть раз
поднимался к облакам, выше гор?
Гриф, молча, сидел на куче падали и ел.
– Послушай меня, король зловония,
мечтал ли ты о ледяном ветре,
который свистит в перьях?
Хотел ли ты долететь до солнца?
Гриф, молча, сидел на куче падали.
Он съел уже почти все.
– Эй ты, лысый могильщик, знакомо ли тебе
чувство азарта, когда после долгого полета
над пустыней ты видишь внизу
суслика и с удесятеренной от голода силой
бросаешься на него из поднебесья?
Гриф доел всю падаль. Всю-всю.
Громко отрыгнул и спросил орла:
– Ты не знаешь, почему все так не любят нас, грифов?
Орел ответил: – Потому что вы глухие, грязные, вонючие!
– И жадные, – добавил он и заплакал.
Много времени утекло. Я и мой коллега, Александр Николаевич, стояли в кабинете у окна и рассматривали каменные джунгли города. Саше, молча стоять, не хотелось, поэтому он полез в недосягаемые для меня понимания смысла человеческой жизни.
– Человечество – это паразит на теле планеты, и попробуй привести хоть один аргумент за полезность человека на суше! Для земли, травы, деревьев и облаков мы все бесполезны и даже вредны. Жадные, злобные, эгоистичные и пытающиеся брать от жизни все, какой бы она не была! Всегда найдем, где и как выжить, как приспособиться и как испортить последние крохи фауны и флоры. Может быть, прав историк Вася Ключевский, который написал: "Человек – это величайшая скотина в мире". Давай Алексеевич, вспомним историю. Люцифер, занимавший значительное положение в небесной иерархии, учудил бунт против Бога. Он был величайшим Ангелом и знаменательной личностью (я знаю, что был правой рукой у самого Бога). Он усомнился в правильности понимания реальности Богом и попытался внести коррективы в его замысел. Ангел просто отстаивал свою точку зрения, но может быть немного агрессивно. Суть этой точки зрения в том, что он выбрал служение своему эго, своей личности, а не Богу. И произошла на небе разборка, с пальбой да дракой: Пацаны Бога дали в лоб братве Люциферовской. Вот как об этом спорном моменте написано в "Апоколяпсисе": И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый Диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним" (Откр. 12:7-9). То есть что получается, светлым удалось отстоять свою точку зрения, но с применением насилия.
– Саша, – позвал я своего компаньона и он обернулся. – Послушай, я знаю, что ты проживаешь затруднительную жизнь, но так и не решил, стоит ли молиться в трудные минуты.
– Это так, – признался он. – Выбор всегда велик, а я не слишком религиозен. Поэтому больше полагаюсь на закон, крепость кулаков и надежных людей, чем на бормотание молитвы.
– Пожалуй, – тихо сказал я, – сейчас у тебя еще раз настал момент определиться с таким выбором. Посмотри внимательно, что происходит во дворе.
– Да, Юра, – отозвался Александр. – Я понял тебя, но мне надоело уже впрягаться за других людей -
Однако я уже не ответил. Мы уже вместе смотрели из окна своего офиса на парковочную площадку перед зданием. Там не поделили парковочное место, а потом столкнулись два автомобиля. Один джип, другая машина российского производства. Из джипа вылезли двое крепко сбитых мужика, кавказской национальности. Теперь водиле русской рухляди пытались объяснить, что тот, кто умеет громче кричать, тот и прав. Я подумал, что еще пара минут, и водителя Жигулей начнут забивать бейсбольной битой. Меня всегда поражала эта особенность многих людей, право силы. Если я сильный, то мне должны подчиняться. Закон банды, закон стаи. Человек, человеку волк. Именно поэтому у России в таком виде, как мне кажется, больше нет шансов на спасение. Кто-то из первых правителей Рассеи бросил клич «каждый сам за себя», и народонаселение в конце двадцатого века восприняло это буквально. Разлетелось это высказывание легким ветром, и растворилась по стране, впиталось ко многим детям с молоком матери. Дети выросли и стали взрослыми. Взрослые нарожали еще детей, а эта сознательная и подсознательная программа осталась.
– Это бесполезно – тихо сказал Саша. – Их не переубедить.
– Плохо, – сказал я, – если бы у меня в душе была бы доброта безграничных размеров! Я вышел бы к этим людям и заставил бы их у друг друга попросить прощения!
– У тебя нет такой доброты. А Бог, почему-то не замечает нас, он давным-давно забыл о нас. Наверное, он хочет, что бы мы сами проявили свободу выбора. Свободу любви и доброты. Но, ты можешь выйти на эту площадку, и тоже попадешь под замес – отозвался Александр. – Да, вряд ли это поможет. Ты и сам это понимаешь. Дело не во мне. И не в тебе. Они просто не умеют жить по-другому.
– А ты? – спросил я. – А что ты предлагаешь, Саша?
– Я потерял веру в людей, – ответил он. – И уже давно. Если мы поможем этому человеку, то в его реальности ничего не изменится. Он только поймет, что другая сила победила эту силу. Не добротой, а физическим насилием. Но помогать надо, я не знаю как, но надо.
– Что будешь делать? – спросил я – Вон посмотри, они уже его повалили на асфальт, и пинают с оттяжкой, пытаясь ему попасть по голове. – Мужичок прикрывал голову руками, но против четырех ног которые его охаживали, ему было не устоять.
«Сотрясение как минимум» – подумал я, резко отвернулся от распахнутого окна и оглядел комнату. Александр смотрел на меня спокойным взглядом. Я пожал плечами. Перед глазами появился образ моей семьи – супруга и дети улыбались и звали к себе. Еще можно принять решение и не ввязываться в этот конфликт. Себе дороже. Не мальчик все-таки. Но это видение сменило другое – мужчина в инвалидной коляске, а рядом его заплаканные и некормленые дети, а по другую сторону этого миража, а также чинные отцы семейств возвращаются в родной дом на своем джипе с глазами, в которых светится отблески крови. Для своей семьи и родственников они добытчики и хорошие люди. Они денежку привезли, что бы родню побаловать. Я прикрыл глаза.
– Знаешь, Саша, – тихо сказал я. – Надо во что-то верить. И кому-то доверять. Иногда просто надо молиться. Иначе победы не видать.
– Да – настороженно отозвался Александр – И у нас есть тот, кому мы будем молиться?
– Есть, – отозвался я. – И я верю тому, кто услышит наши молитвы. Я верю в то, что если мы обратимся через свою покаянную молитву к душам других людей, они прекратят творить бесчинства. Мы молитвой остановим сейчас это избиение.
– Нет – сказал он – я в это не верю. Сейчас я возьму травматический пистолет и успокою этих тварей на пару недель. Пусть отдохнут в больнице, подумают, что вдвоем на одного дохляка нападать нечестно.
– Ты же знаешь, на их место придут другие. Свято место пусто не бывает. И что потом?
– А потом выйду снова. И так до тех пор, пока кто-то из этих людей не успокоит меня навсегда. Ты же знаешь, я не боюсь умереть, после своей клинической смерти. Там, на небесах хорошо.
Я тихо вздохнул и начал произносить сороковой псалом, а Саша вытащил пистолет из сейфа и побежал вниз по лестнице.
Он успел как раз к раздаче слонов. Кавказцы после мер физического убеждения приступили к словесному порицанию оппонента. Тот, с разбитой и окровавленной мордой, тупо смотрел на них, не понимая о чем речь.
Саша появился как раз вовремя, сразу при выходе из здания он сделал выстрел вверх, объявил, так сказать, о своем присутствии.
– Зачем тебе такая радость? – сплюнул сквозь зубы коренастый круглолицый кавказец с густой растительностью – Думаешь, у тебя своих проблем мало, осталось только с нами воевать?
Саша наставил на него свой пистолет и поморщился.
– Тебя кто звал сюда, со своей хлопушкой? Ты врубаешься в мой базар?
В голосе коренастого появились угрожающие нотки. Саша молчал.
– Ты че, на понт меня берешь, своей пукалкой? Да, я тебя сейчас уработаю, козел вонючий – и двинулся прямо на Александра. Я в это время тяжело вздохнул и начал читать 90 псалом, в этот момент раздался второй выстрел. Резиновая пуля попала коренастому кавказцу прямо в грудь. Лето, на них одеты только футболки. Кавказец отлетел на метр и упал прямо на асфальт. Саша перевел пистолет на его друга и спросил его
– Тебе нужно, что то пояснять или сам понимаешь что делать?
– Все понимаю, дорогой – второй хоть и говорил с этаким радушием, но в его глазах мелькала ярость. Он ее старательно тушил и одновременно стал, перетаскивал своего джигита в их джип. Тот, в которого попала резиновая пуля, начал очухиваться и стал постоянно, что шипеть, на своем гортанном языке. В конце концов, Саньке такая полемика надоела
