Текст книги "Не буди Лешего (СИ)"

Автор книги: Юрге Китон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 44

– Алёша, Алёша… – голос неуверенный меня звал. Охрипший слегка. Женский. Глаза открыл, увидел Гостяту. Подумал, что снится мне она. Собрался дальше спать, почувствовал, как легко она прикоснулась к моей лапе. Позвала ещё раз.

– Алёша!

Нехотя я проснулся. С мгновение посидел, соображая, что я сплю на полянке перед домом.

– Где Тишка? – спросил самое для меня важное.

– В доме. С… матушкой Кикиморой, – замялась женщина, как будто сообразить не могла, как со мной разговаривать.

– Утро сейчас? – спросил я, оглядываясь.

– Да, ты спал долго. А я не знаю, что делать мне. Может, нам уходить пора?

– Куда ещё ты собралась уходить? – я её чуть не схватил лапой за руку, да вовремя остановился. – Побудете пока тут. Селения вашего нет больше.

– Как это: нет селения? – испугалась Гостята.

– Так. Совсем больше нет. Там теперь лес. Женщин и детей я не трогал, ушли в соседнее селение, где Рада живёт. Ну туда наверное – я не проверял.

– А мужей и отцов их? – осторожно спросила Гостята.

– Если они тебя на костре сжечь не собирались, значит, где-то живы-здоровы.

Ещё мне не хватало людишек по их покосам вылавливать и выяснять, обижены ли они за погром их селения. Если бы у них там всё в порядке было, никто б и никогда знахарку жечь на костре не додумался, решив, что будет безнаказанным.

– А где ж мне теперь жить? – испугалась Гостята.

– У меня, – ответил ей я.

– Как это у тебя? – не поняла она.

– Пока здесь Тишка и идти тебе некуда, ты побудешь у меня, потом сама решишь.

– Тишке надо к людям, – быстро высказала Гостята и замолчала, потупившись.

– Надо. Только не к твоим селянам. А, может, и не к людям. А куда в хорошее место мастерству учиться нужному.

– Так и чувствовала, что ты сына захочешь забрать, – Гостята покачала головой. – Я не отдам.

– А что плохого в этом? – спросил её. Голова моя гудела, в теле всё ныло. Я только после вчерашнего глаза открыл, а Гостята уже тут как тут, и сразу с важным разговором.

– Я боялась, что он родится зверем и ты его в лес утащишь.

– Я тебе скотина неразумная? – понял я, что разговор у нас не клеится. Ну Гостята хоть от меня вроде не шарахается. Посмотрел на неё, сообразил, что у неё самой, видать, ступор от случившегося. Вся она бледная и измождённая.

– Тебе бы поесть чего, – предложил я. – А где нашего сына всё-таки носит?

Гостята встрепенулась при слове “нашего”. Мне было неприятно замечать, как она меня украдкою рассматривает.

– Я ж сказала, что в доме он.

Ну да, она говорила… Как раз выбежал Тишка. Чтобы не тянуть, я его спросил сразу.

– Тишка, дом ваш разрушен и пока не решено, что вам дальше делать, согласен пожить с матерью у меня в доме?

– Я да! – он пробежал дальше. – Мне здесь нравится. А где Баюн?

– От тебя наверное прячется. Зачем ему шерсть стриг?

– Она была свалявшаяся! – быстро оправдался Тишка и начал звать. – Баюн-ка! Ау!

Кот, потягиваясь, вышел. Спал где-то в тенёчке. Увидел Гостяту и сразу ленивой походкой пошёл к ней и принялся тереться об ноги.

– Баюнка! – протянула Гостята и сразу принялась наглаживать кота.

– Мам, это Баюн, не бойся, он смирный!

Это кто, Баюн-то смирный?

– Здравствуй, котик, – приговаривала Гостята, почёсывая кота за ушком. Шерстистая бочка замурчала.

– Баюнка, что у тебя с лапой? – Гостята лапу железную, кошачью, наконец, заметила.

– Мам, а ты что, знаешь этого кота? – спросил Тишка.

– Знает, – ответил я за Гостяту. – Матушка Кикимора обещала завтрак нам?

– Да, готовит, – кивнул Тишка. – А потом звала меня на речку купаться. Сегодня вода будет тёплая.

А потом добавил.

– Странно что я в прошлый раз чуть не утоп. Зацепился за корягу, кое-как выплыл. Но я хорошо плаваю! – тут же заверил он испугавшуюся мать. – И дыхание надолго задерживаю под водой. Кикимора меня нырять учит.

– Так, пойду-ка я в дом, поговорю с матушкой. Посидите здесь, – а сам я поднялся. Начали закрадываться нехорошие мысли мне в голову.

Кикимору застал хлопочущей за столом.

– Матушка, а ну-ка, скажи мне: не собралась ли ты из Тишки делать Водяного?

– Батюшка, ты только не подумай… – она смешалась вся. – Лет через несколько Тишка будет совсем взрослым. Ты не подумай, – повторила, – что я решила вырастить из Тихомира Водяного, не сказав тебе! Нет! Не такие мои мысли. Я хотела поговорить с тобой сперва. Тишка хорошо очень плавает, как рыбка. И кровушка у него подходящая. А что я ему про реку рассказываю, так это ему интересно. А ежели захочет он быть речным владыкою, я ему уступлю своё пригретое место. Он будет мне вместо сына названного. Я буду ему как любимая матушка! Наставница буду. Сам подумай: когда он ещё сможет занять твоё место? Ты, поди, завтра на покой не собираешься? Ты можешь Лешим быть несколько сотен лет, что же Тихомиру всё это время делать?

Я глаза закрыл, чтоб гнев, только что улегшийся, снова во мне не вскипел, переждал. Придвинул к стенке Кикимору, подошёл вплотную к ней.

– Матушка, такие решения без меня не принимаются, даже если ты решила, что подходящего Водяного нашла. Это мой сын и я буду очень злиться, если ты решишь его раньше времени сделать нечистью. Человеком вряд ли он весь свой век проживёт – слишком кровь моя сильная и способности к колдовству большие. У него и мать – ведьма непробужденная, ну а про меня ты сама всё знаешь. Но я не хочу Тишку видеть ни Лешим, ни Водяным здесь. Не будет он в этом лесу сиднем сидеть, пусть мир сперва посмотрит и узнает людей.

– Мы б зажили так славно одной семьёю, – проплакала Кикимора. – Я по-другому не знаю, как ему ближе стать, а так была бы на реке его наставницей! – она пустила-таки слезу, вытерла перепончатой лапой зелёную щёку. – А теперь наверное мать Тишки будет тебе женою и здесь Хозяйкою? – она заглядывать принялась мне в глаза.

Всё ж таки и они сходят с ума по-своему. Мара, она хоть может идти головы рубить направо и налево, а этой тяжело сидеть со своими думами в болоте.

– Нет. Ты моя жена и ты здесь Хозяйка, – ответил ей. – А про Тишку мы с его матерью решим. Тем более, он смышлёный, может за себя сам выбор сделать.

Последние слова слышали тихонько вошедшие Гостята с Тишкой.

– Ты просил подождать снаружи, зря мы вошли? – Гостята неуверенно попятилась, смотря на меня с Кикиморой. – Мы сейчас уйдём.

– Зачем уходить? Проходите! – Кикимора встрепенулась, проскользнула между мной и стенкой и прошлёпала к ним, устраивая перепончатую лапу на плече Тишки. – Идёмте за стол, вам подкрепиться надо! Вы теперь будете здесь жить. Только я пока не знаю, где мы вас разместим? – она снова повернулась ко мне. – Как думаешь, Алёша?

– Кощеева пристройка до сих пор пустует. Я так и не снёс её. Там можно спальню обустроить. Или две. Тишка, хочешь свою комнату?

– Я могу где угодно спать, на любой лавке, – он прошёл к столу. – Мне не надо отдельного места.

– Мне стеснять вас неудобно, – промолвила Гостята, бочком пробираясь за стол.

– Помилуй, какое стеснять, дом огромный, – развела лапами Кикимора. – Устраивайся где хочешь. У меня своя опочевальня и купальня, мне вы не помешаете. А пристройка каменная, правда что, пустует. Алёши почти никогда дома нет – он всё время в лесу. Мне хоть будет веселее. Ну я, правда, тоже много времени на реке провожу, – быстро добавила она, поглядывая на меня. Я принялся есть. Оголодал страшно. Наблюдавшая за исчезающей едой Кикимора подскочила.

– Наверное ещё добавки надо? Я мало приготовила. Не привыкла к гостям.

– Я помогу, матушка, – Гостята тоже вскочила. Они столкнулись у печи.

– Я не мешаюсь? – спросила знахарка.

– Я совсем не ревнивая, – Кикимора сложила лапы на щёки Гостяты, а я подумал, что сила у речной нечисти такая, что она может одним махом оторвать знахарке голову.

– Я про дом и про хозяйство говорю, – Кикимора улыбнулась. – Распоряжайся всем, что видишь, смело. У меня не спрашивай.

– Вроде всё как раньше было, на том же месте, – огляделась Гостята, освободившись. Мне показалось, что намёк это на то, что она здесь была прежде Кикиморы. Я отвлёкся, за ними двумя наблюдая. А в голове промелькнула шальная мысль. Вот у меня две женщины в доме, стоят у печи и уже выясняют, кому и как хозяйничать, а Горян со своей сотней в юбках что делает? Они у него все вместе живут или по отдельности? Сколько к нему на самом деле ещё любопытных вопросов.

Ещё раз уверившись у Кикиморы, что она не собирается топить моего сына, я отправил их вдвоём купаться. Гостята, видно, чуть дара речи не лишилась. Попробовала Тишку остановить, но тот ответил, что уже не раз купался, а с речки их наверное заберёт Горян, так что они к обеду вернутся обратно. Гостята пообещала приготовить обед.

Мы остались вдвоём.

– Тебе бы поспать, – предложил ей.

– Как мне спать, когда белый день, – не согласилась она.

– А где вы ночевали сегодня? – я ж не помню ничего, вот спать свалился на улице.

– В спальне твоей, Алёша. Там тоже мало что изменилось, – спустя мгновение знахарка добавила.

– А что мне менять и зачем? – я уселся на крыльцо, дожидаясь, чтобы Гостята присела рядом.

– Тишка с твоей женою дружен? – спросила Гостята аккуратно.

– Вроде ладят, – ответил я.

– Я сказать тебе хотела, про себя и про сына… нашего, почему вышло так и что я думала, что так будет луч…

– Что ты думала и почему когда-то так решила и поступила, мне не важно, – остановил я её, – ты сейчас здесь и наш сын тоже.

Женщины одним моментом чувствуют. Что сейчас она в голове и сердце держит, то для неё правда. Завтра она будет чувствовать и думать другое и себя и меня уверять в том, что это и есть настоящее, а вчера было не то. Я решил, что мне без разницы. Через столько лет она уже сто раз заново придумала, почему так поступила и почему так правильно. Ещё и меня в этом убеждать ни к чему.

– Ты не хочешь меня выслушать?

– Нет, – я поднялся и открыл двери. – Дом тебе хочу показать. Всё же изменился он немного, расскажу тебе, что где.

Она послушно зашла, я за ней последовал. Показал ей все комнаты, кладовые и ледник. Показал, как идти в покои к Кикиморе, и что её тут есть личная купальня.

– Сюда лучше не входить, – кивнула Гостята.

– Не то чтобы… Но всё ж таки она речная нежить, вряд ли тебе в её купальне понравится. Я туда не лезу, по крайней мере, – рыкнул я, надеясь, что похоже будет на смех.

А сам себе отметил, что Гостяте надо срубить обещанную когда-то баньку. Тишка, конечно, скажет, что может вымыться в любом корыте, но всё же они люди, им не подойдёт всё время мыться в реке.

В кладовой, где хранились припасы съестные, Гостята сразу схватила банку гороха.

– А вот это, Алёша, тебе пригодилось бы.

– Горох перекладывать из кучки в кучку? Тишка мне уже показывал.

– И ты, конечно же, не делаешь. А это очень занятие полезное, – она внезапно схватила мою лапу, прошлась своими сухими пальцами по моим пальцам, каждый прощупав, посмотрела на когти.

– Что поняла? – спросил я, забирая лапу.

– Держи, – она вручила мне банку с горохом. Пробежала взглядом по полкам, нашла пустой туесок. – Вот из этой банки в этот туес по одной горошине. А когти тебе подстричь нельзя?

– Нельзя. Ты, значит, Тишку учишь лекарскому ремеслу?

– Не то чтобы учу. Он любопытный, всё запоминает. А вдруг пригодится? – она вышла из кладовой, добавила. – Мы заснуть сегодня не смогли. Тишка про тебя всю ночь рассказывал.

– И что говорил?

– Всё больше про то, какой ты хороший.

Не знаю, можно ли понять по моей звериной роже, когда она, рожа, довольная.

– Быстро же он к тебе привязался, – продолжила Гостята. – А Кикимора тебе, значит, нынче жена?

И как с Гостятой разговаривать? Если она скачет с одного на другое. Я её повернул к себе.

– Могла и ты быть моей женою. Если б не сбежала.

– Но я ведь…

– Наверное не приняла мой лесной облик или, пораздумав, не приняла жизнь в лесу затворническую. В любом случае хорошо, что нас развела судьба.

– У вас так запросто тут женятся? – теперь она схватила меня за лапу.

– Вообще-то я сто лет прожил и ещё двести бы прожил и не женился. Но ты пришла, и если бы вернулась, стала здесь Хозяйкою. Но ты не пришла. И скрыла сына. А с Кикиморой у нас договор. Мне нужна Речная владычица, а ей поддержка в этом статусе. Водяной умер, нового нет, так что мы с ней одни следим за порядком в лесу, на реке и на болоте. Как я уже и сказал – хорошо, что судьба нас с тобой развела вовремя.

– Я уйду, Алёша, – вздохнула Гостята, выпустив мою лапу и принявшись теребить свой рукав. – Немного передохнём, и уйду.

– Никуда ты не уйдёшь, – сообщил ей я.

– Так я здесь пленница?

– Ты здесь уважаемая гостья. Мать моего сына. И покуда Тишка свою судьбу не выбрал и не ушёл от нас, ты будешь здесь со мной. Он тебя никогда не оставит, если не будет знать, что ты в безопасности. Со мной ты в безопасности.

– Я уйду в соседнее селение. У Тишки там много друзей. Там старейшина живёт и воевода, и…

– И я не могу быть уверен, что тебя там тоже не потащат на костёр. Туда людей уйдёт много, чьи дома разрушены и быт разорён. Вряд ли они тебе будут больно рады.

– Люди рассудят верно, кто прав, а кто нет! – начала горячиться знахарка, сверкнула гневно очами.

– Или не рассудят. А мне ещё одно селение разорять не прельщает, – я её усадил за стол в горнице. – Гостята, даже если тебе поперёк горла мысль рядом со мной жить, ты ради Тишки сделай вид, что тебя устраивает.

– А ты решил, мало того, что у меня его забрать, так и ещё отослать куда-то!

– Ну не рядом же с твоей юбкой ему всю жизнь сидеть.

– Ему пять лет! – она попробовала вскочить с лавки. Я усадил знахарку обратно.

– Не пять. Он не человек, так что, можешь считать, что он старше. Растёт быстрее. Среди людей так бывает, так что за это вряд ли бы тебя подняли на вилы, но другие навыки скрывать будет сложнее. Он колдовать способен, он слышит голос зверей и всего леса. Его надо учить.

– Ты не можешь? – наконец, тихо прошептала знахарка.

– Чему-то могу научить, а вообще мы с Горяном думали уже заслать Тишку вместе с его горынычами младшими на обучение в одно подходящее место. Да не навсегда же, женщина, – поймал я взгляд Гостяты. – Будет домой возвращаться. Если так захочет, может выбрать жизнь селянина себе. Я препятствовать не буду.

– Мне всё это не нравится, – она покачала головою.

– Гостята, – я подсел ближе. – Я не хочу чтобы он стал Водяным здесь или следующим Лешим. А если он останется, ему в нежить одна дорога. А эта привязь навсегда.

– Не хочешь ему судьбы своей? – Гостята встрепенулась, изучая меня взглядом.

– Не хочу. Но и я сколько-то прожил человеком и наверное мог найти себе другую судьбу, но не нашёл. Сгинул в лесу, да так, что в образину обратился. Хорошо, хватило способностей оставить человеческий лик. И тот вон потерян.

Больше я говорить не стал. Гостята упрямая, она может смолчать и попытаться убежать, но я всё как мог, объяснил ей.

Так и стали мы жить здесь вчетвером.

Глава 45

Гостята, в свойственной ей манере, рьяно принялась на всех готовить еды и прибираться в доме. Я не уверен, что у нас настолько грязно, что она всё намывает здесь.

Проходил мимо, поймал её за руку.

– Да не скреби ты, хватит уже. Сотрёшь до дыр эту столешницу.

– Тебе не нравится, как я убираюсь? – спросила меня, откладывая тряпку.

– Ты здесь не уборщица.

– Что же мне здесь делать? – она смотрела с вызовом. Я когтями щёлкнул, ветерком прошлось по дому, пыль смахнуло.

– Жил же я как-то здесь до того, как тут появились женщины, – чуть не ляпнул “жёны”.

– И куда же, Алёша, вся эта пыль девалась? По углам собралась и под кроватями? – нахмурилась Гостята.

– Если так нравится, то прибирайся, – ответил я. – Лишь бы ты была довольна.

С знахаркой мы не ладили. Кикимора с ней общалась лучше, чем я. Они как-то между собой отношения наладили. Может, меня ругают, может, говорят о чём-то ещё.

А я жду в гости Горяна, он змеище опытный. Две не сто, может, подскажет чего.

Горян прилетел, Гостята его уважила. Наготовила полный стол разной снеди, змей сидел, пил ел и знахарку хвалил.

– Ой, вкусно наготовила ты, девица!

– Какая же я девица? – ответила Гостята, стоя у печи.

– Всё вкусно, – проигнорировал Горян, – а вот перепёлочку готовишь ты неправильно. Дай-ка я покажу!

Он прошёл до знахарки к печи и начал что-то объяснять. Они заспорили.

– Я тебе говорю – сначала на огне подержи, для корочки! Потом уже в печь! – горячился Горян.

– Как ты, батюшка, делаешь корочку, ни один зуб не разгрызёт! – не соглашалась Гостята.

– А ты попробуй сначала, попробуй! – он запихнул Гостяте в рот кусок перепёлки. – Хрустит, а? Тает во рту? А теперь скажи, что не понравилось?

– Понравилось, – кивнула Гостята, дожёвывая. – Но всё ж таки такая корочка и в печи появится. А так быстрей.

– Нет, так выйдет из мяса весь сок!

– Ну попробуй мою готовку, – Гостята тоже ему кусок перепёлки подала. Змеище сожрал прямо с её пальцев. Я уж раздумывал, чем бы в него запустить, да вроде за столом в доме. Неприлично.

– Хорошо, красавица! Очень хорошо! Но недостаточно! – он схватил её за руки и поцеловал её пальцы. – Вот скажи мне, девица, при таких талантах к готовке разве не обидно жить всего один век человеческий? Надо тебе быть бессмертной женщиной и учиться готовки у Горяна. Ох, мы вместе развернёмся! – он приобнял Гостяту за плечи. – Я так понимаю, ты не Хозяйка Леса? – он ноздрями потянул, знахарку обнюхивая.

– Нет, – ответила Гостята запросто. – Не знаю, про что ты, батюшка.

– Какой же я батюшка? Зови меня Горяном. Можно Горянушкой, – змеище подмигнул.

Гостята, которая видела, как Тишка на этом трёхглавом Горяне сегодня прилетел, пока ещё не совсем свыклась с нами всеми. Но привыкала быстро. Горящего Кощея больше не пугалась и каждый раз не вскрикивала. К Горяну, кажется, ещё быстрей проникнется.

– А пойдёшь ли в жёны к Горяну, красавица? – продолжил ящерица крылатая.

– Как же это в жёны? – знахарка не поняла.

– Будешь со мной жить, сделаешься бессмертной. Дети наши будут расти вместе – получится ватага крепкая. У меня детей много, а если выйдет ещё больше, я буду только счастливее. Ты станешь колдовать, будешь ведьма сильная. А если не захочешь: сиди на хозяйстве, занимайся дальше знахарством, – ворковал ей змеюка ласково.

– Горян, сядь уже на место, – не выдержал я. – И тащите сюда вашу перепёлку. Я тоже есть хочу.

– Подожди, – остановил меня Горян, вытянув ладонь и снова взглянул на Гостяту. – Я жду ответа от красавицы.

– Спасибо за твоё предложение, уважаемый Змей Горыныч, – ответила знахарка, занимаясь птицей, чтобы на нас не смотреть. – Но я когда-то обещала отцу своего сына, что у меня мужчин больше не будет, кроме него. Так что я замуж не пойду ни за кого. Проживу, как есть, – она быстро подхватила блюдо и принесла на стол, показывая, что разговор окончен.

Потом Горян меня расспрашивал, что со мной? Почему не хочу перекинуться в человека? Ведь если нужен мне повод – то вот он: сын под окнами бегает и женщина любимая по дому ходит.

– Умру я, – ответил сердобольному нашему Горяну. – Перекидывался недавно и понял, что дело не в одной моей голове. Много внутри инородного моё тело носит. Туша лешего всё это обрастила мясом, переплела и как-то приспособилась, хотя тоже болит. А тело человеческое это носить в себе неспособно. Ну и… я уже снова пробовал, но не получилось.

– А как получилось в последний раз?

– Надо было выйти к людям. За Тишкой вышел. Перекинулся, рога отрубил и пошёл. А сейчас никак не выходит.

Горян покачал головой. Тут подсказать ничего не вышло. Я бы и рад, вот она, семья, рядом, а не выходит справиться ни со своей больной башкой, ни со своей покалеченной натурой. Так же ночами вою, так же накатывает. Так же плохо слушаются лапы.

Кощей прилетал как раз когда Горян был. Посокрушался, что сейчас и у меня две жены, а у него, Кощейки, до сих пор одна.

– Это что, я только начал, подожди, во вкус войду, – подначивал я его.

– Мара тут про тебя узнала, и мне выдала, что раз у Горяна сто жен, у тебя, Лешего, две жены, то и у неё должно быть больше одного мужа. Что она, хуже Лешего со Змеем, что ли?

– Интересная она у тебя женщина, – признался я.

– А ты что? – спросил Горян.

– Сказал, чтобы со мной посоветовалась – мне с ним сидеть, пока она будет по своим иномирьям скакать – головы рубить. Может, на рыбалку сходим с ним. Так-то неплохо… – Кощей почесал голову.

– А она что? – Горян всё любопытствовал.

– Да ничего, – вздохнул Кощей. – Сказала, что я не люблю её и она уйдёт к Алёше четвёртою женою.

Я начал считать жён.

– Обсчиталась она. Куда четвёртою-то? Третьею же, выходит.

– Она Раду, наверное, посчитала, – посмеялся Горян. – Алёша, вместе с Радой четыре будет.

– А Раду мне куда?

– А что? – Горян облокотился на Костейшество. – Ты разве не привык к ней? Я, например, привык. Жалко девицу, если бессмертной она не станет. Что же, человеческий век проживёт и сгинет?

– Ну она шустрая. Может, и сама как-нибудь в нечисть перекинется.

– Эта перекинется. В образину какую-нибудь окаянную. С неё станется. Будет в шерсти, с лапами и хвостом девица. А глазу приятнее смотреть на нормальную. Не в обиду сказано будет Кикиморе.

– А мужа её куда?

– Так она переживёт его.

– Ждать, как он помрёт? Так к тому времени и Рада станет старухою, – размышлял я.

– Не станет. Больно сильно не состарится, раз богатырка. И много дольше проживёт человеческого мужа. Да и когда будет в жёнах нечисти, внешность поправится. А ты, Алёшенька, сам не больно привередливый для того, у кого морда звериная и человеческой ипостаси нету? – посмеивался Горян.

– Братцы, я не понимаю, как это у Лешего уже четыре жены, у тебя, Горян, сто, а у меня, у царя, стало быть, ни одной? – Кощей развёл руками.

– Меня больше тревожит, что у Алёшеньки уже четыре на уме, и он только во вкус входит, а у меня до сих пор, как было, так и есть – всего сотня! – сокрушался Горян.

Друзья мои прилетали часто. Стало в моём доме весело. Правда, не знаю, как оно будет, когда Тишка из дома вылетит. Горян его вместе со своими устроить решил куда-то в школу лётную к какому-то колдуну змею. Я не против, это дело интересное, тем более – я к лесу и земле привязан, а Тишка будет словно птица вольная.

– А там, гляди, научится и змеем обращаться, – шутит Горыныч.

– Если нет этого в природе – как же научится? – не верю я.

– Пока он человек, сам знаешь, может принять любую сущность. Вот выберет быть змеем!

– Это ящером летающим? Как ты?

– А чем я плох? Из вас я самый живучий и самый по жизни запасливый. До сих пор жизнь не потратил, это вы – мертвечина ходячая! – так он нас и дразнил с Кощеем на пару.

Зубоскалили мы много по прежнему.

С Гостятой после одного случая стало повеселее.

Всё больше ходила она смурная, как-будто злилась на меня. Отвечала односложно, на глаза не показывалась. Как вдруг попросила новое платье.

– Моё совсем износилось, а я вещей не захватила как-то, – пожаловалась она.

Оно и понятно, с костра-то за вещами заскакивать несподручно.

– Договорись с Мокошью, спроси у ней всего, что тебе надо. Или сама сшей, – я подвёл Гостяту к сундукам и большому чулану, открыл дверцы. Материи там много всякой разной. – Вот, выбирай.

– Мне бы на сейчас, после бани что-нибудь, – Гостята начала всматриваться в ткань. Ничего не было на неё готового. – Ты же колдовать умеешь, Алёша, – Гостята мне напомнила. Неужто я при ней много колдовал? Вытащил из сундука ткань потоньше, повесил знахарке на плечи. Приноровился. Поколдовал. Осталась знахарка не то чтобы совсем раздетая, но одета мало. И по дому в этом, я бы лично был не против, если бы она ходила, но не при гостях.

Глаза у знахарки округлились, она закрылась руками.

– Я старался, сделал как мог, – сообщил я. – Ещё будем пробовать?

– Алёша, это ж стыд какой! – ту ткань, что на ней держалась на честном слове, она придерживала обеими руками.

– По мне так миленько, – не согласился я, её разглядывая.

– Какое миленько? Я для такого старая. И молодой бы не оделась в такое!

Ну я, конечно, не пойму, что ей не нравится?

– Ты не старая, – сказал ей, разглядывая её волосы. Там пряди седые, и много. С чего бы так её седина разобрала?

– На костре, видать, в один миг я поседела, – Гостята поняла, на что я смотрю. – Я бы сама не узнала, мне Тишка про голову сказал, что раньше у меня белых волос не было.

Она поспешила прикрыть голову, я ей не дал, здесь она может ходить как ведьма. Я помню, что ей косы плести не нравится. Тянуло меня к ней сильно. Хорошо, что я услышал, что бежит сюда Тишка. Гостята тоже поняла и перепугалась. Пока она ловила то, что осталось от платка, одежду тоже уронила. Так я её почти голую и запихнул в чулан.

– А мамка где? – сразу спросил Тишка, забегая. – Что-то нигде нету!

– В чулане сидит. Не совсем одетая, – ответил я, прислонившись спиной к дверцам.

– Да? – Тишка на мгновение задумался. – Ну я потом зайду! – и он так же шустро, как забежал, вылетел из комнаты.

– Гостята, – я постучал в дверцы чулана, – ты там будешь сидеть или выйдешь?

– Посижу, – тихо ответили из чулана.

– Ну как знаешь, – усмехнулся я. – Я колдовать больше не буду, лучше сама себе наряды сшей.

– Угу, – раздалось глухо из-за двери. Я ушёл. Чего зазря искушать судьбу?

С тех пор прошло немного времени, Гостята с Кикиморой вовсю поладили. Вместе шили наряды и наперебой мне показывали. То есть, показывала, в основном, Кикимора, а Гостята шила.

А я всё раздумывал о четырёх жёнах. Вот у меня в доме две женщины, и с обеими я не живу. А будет их здесь таких четыре – совсем же смешно.

Как вдруг та, что мне единственная женою, как-никак, считается, сказала, что уходит.

Был вечер, ко мне подошла Кикимора, когда я стоял себе на улице у дома. Гостята с Тишкой ушли за ароматной травой для самовара, я ждал их. Кикимора ко мне прильнула ласково и сказала, что решила уходить из моего дома.

– Чего ты, матушка? – я, признаться, не ожидал.

– Удивила разве? – Кикимора прищурилась.

– Удивила, – признался я. – Али что не ладно?

– Всё как раз налаживается, Лешенька. В доме появилась женщина, что тебе родила ребёнка, ведьма сильная неразбуженная, и тебе мила, это ведь видно всем. Я меж тобой и матерью твоего сына стоять не буду. Сделаешь ты её Лесной Хозяйкой рано или поздно, а я тогда куда? Лучше я сама уйду – пора в дом возвращаться речной владычицы. Полностью давно вступила я в владения, реки все исследовала, и не брошу боле. К этому я прикипела, слилась с рекой, – она взяла меня за руку. – Если бы не ты, этого бы не было. А теперь я привыкла и не боюсь. Нет у нас на реке Водяного – разве правда это? А я тогда кто?

– Ты Владычица Речная, матушка, – подтвердил я ей.

– Вот и я решилась, что она самая, – кивнула Кикимора. – Не надо нам нового Водяного, он давно есть, это я. Ухожу я на реку, Алёша. В собственный дом.

“Дом Водяного займёт” – про себя подумал. Но имеет право, если согласна река.

– Неволить не стану, держать подле себя не имею права, – наконец, высказался я, – обещал, если захочешь, сам отпустить.

Она прислонилась ко мне, прижав к моей груди свою косматую голову.

– Скучать по тебе буду сильно, Алёша. Привыкла к тебе. Никто меня раньше женою не называл, так что я тебе первая жена. Уж запомни.

– Да уж запомню, – я её погладил по волосам спутанным. – Ты мне никогда чужой не будешь.

Она вздохнула, вытирая об мою шкуру мокрый нос. Я продолжил.

– Если что случится, сразу мне сообщай. Пару раз постращаю несогласных, чтобы поняли, что между нами в этом смысле не изменилось ничего.

– Спасибо, – Кикимора кивнула, отстраняясь, а потом добавила. – Знаешь, Алёшенька, всё ж таки кроме тебя в лесу мужчины нету, а так как я решила сама Водяной Владычицей полновластно стать, то не скоро и появится.

– Ты это к чему, Кикимора?

– А к тому, что если больно уж по мне соскучишься и решишь всё-таки жить одной семьёй, ты мне знать дай, – она мне хищно улыбнулась. – Я приду к тебе женою обратно. Только ты учти – я первая тут была хозяйка и буду первою женою. А твоя Гостятушка – второй. Ну и остальные все уже после неё! – вдруг она добавила. Слушала она, что ли, разговоры с Горяном и Кощеем наши?

Я спорить не стал, кивнул ей и в ответ тоже оскалил морду, как теперь умею. Со всем лешачьим почтением. Дескать, согласен. Существование наше непредсказуемое. Может, умрём завтра. А, может, проживём тысячу лет. Нельзя зарекаться и от жены Кикиморы.