Текст книги "Не буди Лешего (СИ)"

Автор книги: Юрге Китон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Глава 30. Миропорядок

Открыл глаза, точнее, один глаз, который и был мёртвым. Второго-то у меня и нет, оказывается, а я-то думаю, картинка поменялась, как-то всё не так, как раньше, не тот охват. Заметил что-то чёрное, с шерстью в грязи свалявшеюся, оно лежало рядом и шевелило яростно одною лапой, откидывая землю.

– Баюн! – я его кое-как узнал. Глаза его сильно заплыли, морда была ранена, и почему-то он лежал, не мог подняться. Но меня откапывал.

– Баюнка! – повторил я громче. Он лизнул меня в морду и замурчал. Когтями мне задевало тушу, но мне было всё одно, лишь бы отсюда уже вылезть.

– О, кто явился! – к нам подоспела Мара. – Проверила Горыныча, он пришёл в сознание. Но выбраться пока не может. Очень скользко, а сам он слаб. Я предложила перекинуться в человека, а он боится, что в человечьем теле сил меньше и он помрёт. И я тут как тут как раз, что и не скроешься от смерти. В общем, лежит пока.

– Надо туда ему накидать каких-то веток, чтоб было от чего оттолкнуться лапами, – я предложил.

– Пойди, найди здесь ветки, – Мара раскинула руками. – Ты ж головой вертеть пока не можешь, ничего не видишь.

– Вижу только небо серое, да дым кругом, да перед собой немного.

– Да и особо и смотреть то не на что. Всё сгорело. Сравняли всё с землёю. Нет тут леса, одно болото с красною водою.

– Плохие мы вояки, – выдавил из себя я. – Огнём… всех выжгем… свою землю же убили.

– А как ты хотел? – Мара снова присела рядом. – Они сами пришли. Их больше. И колдовство у них хитрое. Нас меньше, но мы сильнее. И владеем огнём.

– Мы и рубиться умеем.

– И сколько бы мы рубились? И зарубили б скольких? Лучше было пустить их дальше?

– А что им было надо? Рабы-люди?

– Уже думаешь, что проще было дать им забрать что им хотелось? Они б и лес забрали!

– Или, может, прав был старый Леший, которого я зарубил. Если б сквозь себя их пропустили, глядишь, и было б меньше разрушений.

– Ты что, жалеешь?

– Как мне всё восстанавливать?

– Алёша. Ну погибло твоих два леса. И то не до конца. Всё что было на этой равнине – погорело. А по краю лес местами цел и сердце леса цело. И что было за рекой – там и осталось. Тебе много работы? Мне работы тоже много. Вон их сколько неприкаянных разбежалось, или зависло в небе, – она подняла глаза. – Ждут своей участи. Сейчас косу возьму да приберу вас! – она кому-то крикнула. – Но мне сначала надо мужа собрать из косточек, потом вернусь за вами! Распределю всех куда надо.

– Много работы нынче у смерти? – прорычал я ей.

– Не то слово, – она огляделась. Посмотрела на Баюнку.

– А кот твой тоже не жилец. Ну в том смысле, что он и был нежить, но пора ему уходить совсем.

Раздалось шипение и злое мяу. Баюнка покосился недобро, но с места сдвинуться не смог, продолжил меня откапывать.

– Он скоро сдохнет, – смерть погладила кота по холке. – А знаешь, ты, Алёша, что этот кот уже у меня в клети сидел на том свете? Он мёртвый был давно и ко мне попал в небытие. И от меня удрал! Я клеть ему закрыть забыла, а он и был таков! Давно от меня скрывается, а тут попался!

– Баюнка?

– Баюнка твой, та ещё тёмная нежить, натворил много дел. И многократно умер. У кошек много жизней, он все давно потратил и бытность свою нежитью истратил тоже. Я ж говорю – сбежал. Баюн-ка! – она протянула. – Хороший котик, скоро пойдём обратно!

Он зашипел на неё, выпустил когти и махнул два раза лапой. Мара рассмеялась.

– Да понимаю, что не хочешь, никто не хочет. И я не хочу, но надо.

– А где Водяной, там же? У тебя? – спросил я с некоторой надеждой. – Вернуть его получится?

– Нет! – Мара сказала резко. – Даже я не в силах спорить с мироустроеньем. Всё так устроено. Он умер, был он долго нежитью. По своим способностям был нежитью речной. Когда и здесь он сгинул, теперь он перейдёт в небытие, на ту сторону. Есть мир живых. Есть наш мир: река, лес и горы – мир потустороннего, мир мёртвых, опять же. А есть Ничто, где лишь покой да тьма. Туда он и отправится.

– Тогда меня и отправляй туда же. С Воднейшеством на пару. Он, может, и хотел меня спасти, но не для того ж наверное, чтоб самому погибнуть!

– Там так не будет! Там не так как здесь, Алёша! Не будете вы вместе с Водяным там пить бражку! Видеться не будете, не сможете разговаривать! Там разговоров нет. Там пустота. Знал бы ты, как хорошо, что я могу здесь с вами быть, и даже замужем за бессмертным!

– Как это: ничего там нет?

– Вот так: у нас тут рубеж последний! Дальше ничего. Не переживай так! Многая нежить мечтает успокоиться. Он страдать не будет. Там и страдания нет, и боли нет тоже.

– Поменяй нас! – я схватил её за руку лапой освободившейся. – Поменяй меня с Воднейшеством местами! Я пойду туда, а он пусть останется! Он реки Хозяин, у него есть Кикимора! Пусть вернётся, а я туда пойду!

– Нельзя так, Алёша.

– Уверен я, что ты можешь!

– Не могу! – она прогремела. Мне показалось, что пошатнулся воздух. – Не в моей это силе. Воднейшество ушёл совсем, не вернуть его! И тела его больше нет, он весь распылился. Вот! – Мара подняла горсть грязи. – Тут его тело! И вообще везде. Ты дышишь им. В пепле он, в дыме, в паре. Везде! Нет ему назад дороги!

– Моё тело пусть забирает. Отдай ему!

– Нет. Не спорь с миропорядком. Водяной уже упокоился. Маешься ты! Это ты страдаешь от утраты, ты себе хочешь покоя! А пока нельзя.

– Не хотел он на покой, ему жить нравилось. Хоть и нежитью.

– Славно ушёл он, – Мара качнула головой безволосой. – Такую силу показал могучую и много живого спас. Помяни его и не зли меня. А то и тебя прихвачу, правда что, вместе с этим котом!

– Кота не отдам.

Глава 31. Кота не отдам

– Алёша, ты что меня злишь? – Мара подсела ближе и схватила Баюнку за шкирку.

– Не отдам, говорю, – я обвил кота свободную лапою.

– А я и спрашивать не буду, заберу, – она потянула Баюна к себе, он завыл, не давался. А сил сопротивляться у него, видать, не было. – Он не жилец уже, Алёша, скоро подохнет, отдай!

– Не отдам, – я перехватил кота покрепче. – Кота не отдам.

– Алёша! – Мара надо мной наклонилась. – Не перечь мне. Эта нежить мурчащая натворила много всякого и вполне уже набегалась по земле. Неприкаянная он нечисть, одинокая, так что ему туда пора давно.

– А что-то он оттуда сбежал. Видать, кот этот умный, и там ему не понравилось. Ты его научила частушкам матерным? Признавайся!

– А что сразу я? Я женщина культурная, – Мара надулась. Щёки впалые заиграли чёрными шрамами. – Не задерживай меня. Отдай кота. Говорю ещё раз. Его никто не держит.

– Я держу, – с усилием я вытащил и вторую лапу из земли. Кажется, не всю, что-то оторвал себе. – Вот руки мои, и они этого кота держат.

– Эх! – Мара приблизила своё лицо к моему. – И сам-то еле тут, а не там, однако держат тебя на этом свете три крепкие нити. И все они тянутся из мира живых.

– Быть не может, – не поверил я. – Кто бы из мира живых держал меня?

– Три нити, Алёша. Две из них в одну крепко закручены, но скоро разойдутся, и одна отдельно идёт.

– Нежить наша?

– Нет, говорю же, из мира живых.

– Видишь кто?

– Вижу. Но тебе не скажу. Если сам не знаешь, стоит ли воздух сотрясать разговорами?

– Мара!

– А кота, смотри-ка, привязал к себе. Другая то нить, от нежити к нежити. Кот тебе служить будет! – Мара удивилась, а потом схватила Баюна за холку, повернула его морду к своему лицу. – Вот же тварь хитрая! Так сильно на этом свете остаться хочешь, что и служить согласился? Ты же кот. У тебя не может быть хозяина!

– Мяу… – проурчал Баюн.

– Нравишься ты ему, Алёша. Не знаю, почему? Может, родственную душу чувствует. Может, умерли похоже как-нибудь. Ну если не издохнет, пусть остаётся, – Мара отпустила кота и собралась уходить.

– Мара, а я? – спросил я.

– Дружину Лешаков покличь, пусть откапывают, – предложила Мара.

– Да они зарубят меня, сражение же закончилось, – предположил я наиболее вероятный исход событий.

– Эх, ну ладно, откопаю тебя, – она снова села рядом. Явно она не торопилась. – Нашёл тоже, с кем про жизнь и смерть разговаривать, Леший… Я же Мара. Я и не умею больше ничего, кроме как убивать да драться, да на тот свет провожать. А ты спрашиваешь – что было бы, если б мы не огнём? Ну поработили бы нас. Заняли бы нашу землю.

– Так лучше чтоб она никому не досталась? Не нам, не им?

– Им она без надобности. Забрали бы всё, что можно забрать, и пошли бы дальше.

– Наверняка не знаешь.

– Знаю что и нам надо где-то жить. Точнее – кому-то надо где-то жить, кому-то где-то быть… Ты и другая нежить живёте здесь, в этом лесу. Сейчас пострадали сильно и земля, и вода, и лес, но ты восстановишь. Я не говорю, что это всё правильно было, но не было другого выбора.

Мара откопала меня, вытащила. Я осмотрел Баюнку. Он не вставал, потому как был без задней лапы. Была отрублена. Я с собой пока не взял кота, оставил полежать на месте. Мы с Марой доковыляли до Горыныча. Кощей в мешке на поясе у Мары болтался. Горыныч в себя пришёл, смотрел тоскливо. Вода чуть-чуть уходила в землю, всё подсыхало.

Я поискал среди сора и грязи поломанного валежника, крупных веток, нашёл бревно разломанное подходящее. Всё это спустили в яму к Змею. Он хвостом упёрся и лапами. Сил тащить его наверх у меня не было. Попробовал действительно созвать дружину. Пару Лешаков откуда-то повылезло, пришли. Ещё подтянулась покалеченная нечисть. Все смотрели потерянно и ждали то ли указаний, то ли одобрения, то ли просто непонятно было, куда податься? Леса ведь нет.

– За мной пойдёте, в мой лес – в тот, что остался! – сказал им. Наверное поняли, я пока не в силах осознать, насколько я могу повелевать этой нечистью. Битва закончилась, а как дальше быть – нам непонятно.

Горяна вытащили. Он встал, пошатываясь.

– Может, обернёшься? – я предложил.

– Нет, это тело сильное. Человеческое не справится с ранениями. Пока повременю. Так дойду до дома. И это… Леший. Зайду сегодня. Никуда не уходи.

– Да куда я денусь?

– Дело важное. Будь дома.

– Если дойду до дома, буду дома.

– Ну бывай. Мара, поклон и спасибо, – он ей поклонился тремя головами и поковылял.

– Дойдёт? – спросил я.

– Этот дойдёт, – Мара покачала головою, смотря Змею в след. – Никогда не видела, чтоб он пешком передвигался. Так чудно! Но крылья перебиты. Видишь, как волочит? Даже сложить не может за спину.

– Эй, Горян! – я его окликнул. – А у тебя источник есть в горах с водою мёртвой?

– Нету! Я б тебе принёс, но нет у самого. Теперь поди нигде нет в округе такой роскоши. Придётся поискать. Ну пока так будем залечивать. У меня из жён тоже должно быть пару лекарок. Что-нибудь придумают!

Я махнул лапой ему, он поковылял дальше. Мара со мною дошла до кота.

Глава 32. Сердце леса

– Я наверное домой сначала. Замочу Кощея в бочке с мёртвой водой. У меня есть немного. Я б поделилась, но мне сейчас важнее. Ты хоть при костях и мясе, а от Кощея из его – ну разве череп. И так – по мелочи.

Из мешка на поясе недовольно заворчали.

– Спи спи, Кощеюшка, скоро будет легче!

Она вздохнула.

– Вот знала же, что так будет… Да даже хуже вышло, чем предполагала! Эх, любите вы подраться! – она побренчала мешочком, будто там не кости, а монеты.

– Дойдёшь?

– Дойду.

Я сгрузил кота себе на плечи. Потихоньку поковылял домой. Мара долго провожала нас с Баюнкой взглядом.

Ступы все сгорели, лететь тоже было не на чем. За мной тихонько потянулась другая нежить. Пойдут в новый лес, раз с этим всё. Животные уже все или померли, или разбежались.

Конечно, помахались знатно. В этот раз что-то с перебором.

Я шёл и распутывал клубок из мыслей.

Пришли сюда люди. Чужие люди. Хотели забрать людей, что здесь живут. Во всём люди виноваты. Из-за них пропало столько леса, столько живности. Это люди постоянно устраивают войны. У них оно в крови. Не прощу людей.

Так я и шёл, одно и то же повторяя. Шаг в шаг, шаг в шаг. Не про-щу лю-дей. Не про-щу лю-дей.

Не про-щу лю-дей…

Дошёл до леса, тут стало полегче. И где я раньше шёл – был лес, да только от него остались в земле только корневища да сваленные деревья. Всё смешалось.

Тут уже чуток получше. Земля болотиста, много деревьев поваленных, но хотя бы сверху надо мной качались деревьев кроны.

Баюн тяжёл, но не соскальзывает. Держится когтями за доспех. Как мне этот доспех снимать с себя, я пока не знаю. Наверное, придётся срезать с мясом. Шаги даются трудно.

Только забрёл в чащу, ко мне подошёл медведь. Тоже он был ранен. Тоже бился. Страшные царапины шли по боку его багровыми следами. Медведь взял меня с котом к себе на спину и повёз. Как добрался почти до моего дома, сам упал навзничь. Я его пошевелил. Медведь не встал. Он издох. Я не приказывал служить мне, просто посчитал бурый мишка, что так надо. Знал, что умирать скоро, и всё одно помог. Я посидел, держа его в лапах, за шею обнимая.

– Не отпущу, чтоб насовсем. Прости и не серчай. Может, покоя хочешь, но не отпущу. Станешь лесным духом! – так сказал ему, шепнул на ухо. Уложил на землю, прикрыл ветками, кота опять взвалил на плечи и пошёл.

Добрался до дому. Проверил всё-таки источник. Не было источника, была река – пока что сплошным болотом пошла она, смешалась с грязью. Окунуться некуда, чтоб чуть-чуть подживить шкуру с мясом.

Вернулся к дому. Лёг на полянку у крыльца, под брёвнышко. Тут сердце леса, если тут меня сам лес не вылечит, то больше и некому. Тут тогда и сгину. Видать, вместе с котом, он уже тоже не шевелится.

Так я лежал, смотрел вверх, в тоненькую полоску неба вглядываясь, меж веток, плотно надо мной сомкнувшихся. В траве лежал, и здесь тоже пахло и гарью, и пожжёной шерстью, и кровью пролитою. Может, от нас с Баюном, может, воздух пропитался и отравился весь. Лежал я на спине, на грудь положив кота. Про “не прощу людей” так и крутилось в голове, не смолкло. Птица не пела, живность вся замерла.

Надо начинать всё заново, но как заставить себя?

И для чего заставлять себя?

Глава 33. Остывшая ушица

Я так бы и лежал, наверное, пока меня б не съели звери. Если б не побрезговали. Но кто-то пнул в бок.

– Живой?

Я глаз открыл. День уже заканчивался. Надо мной Кощей склонился.

– Быстро Мара собрала тебя, – я удивился даже.

– Сказал же, что вечером зайду. Я чисто так – собрал все кости, в бочке с водою мёртвой разок окунулся и к тебе. Боялся, что помрёшь тут. На! – он протянул мне фляжку.

– Эта та вода, в которой сам купался? – спросил я. – Кощей, я брезгую.

– Да я… набрал сначала, потом уже залез.

Что-то подозрительно помедлил он с ответом. Я не поверил.

– Тебе ж не пить её, на раны сбрызнуть, – Кощей вздохнул, откупорил флягу и осмотрел меня. – Даже не знаю, с чего начать.

– Полей на брюхо. Там что-то ноет сильно. Посмотри сперва. Может там уже засел кто, изнутри жрёт?

– Да вроде нет, – Кощей поморщился. – Мне теперь что, в нутре твоём копаться? Ты же Леший, должен чувствовать всё сам. Любую тварь.

– Ничего не чувствую. Всё болит.

– Видать лесу больно, – Кощей, качая головой, вылил на меня воды из фляги. – Грудина, вон, пробита, Леший.

– Ну плесни и туда тоже. Только оставь малость. Ещё же Горян придёт.

– Как скажешь, – Кощей убрал флягу. – А с котом что?

Я поднял башку Баюнке. Он смотрел на меня мутным взглядом.

– Давай осмотрим, – я кое-как присел, проверил кости у кота, чтоб были целы, прощупал внутренности.

– Давай вот сюда малость ливани.

Когда закончили, Кощей помог мне подняться, я кота взял на руки и занёс в дом.

– Куда идти, Алёша?

– Давай за стол. И постели что-нибудь на лавке!

Кощей попробовал поколдовать – не получилось, вздохнул, ушёл в спальню мою, вернулся с покрывалом – постелил его где я сказал. Я туда осторожно положил кота.

– Оклемается?

– Да должен. Где было дюже плохо, мы водой полили. А так сильно ничего не перебито. Лапа, конечно, не отрастёт.

– Когти у него железные, а лапа из кости… – я подивился.

– Сделаем ему и лапу железную, – Кощей присел. – Как сам оклемаюсь и колдовать смогу. Есть у меня кузнец один в знакомых и кузня у него хитрая. Сделает нам лапу для Баюна, а я так заговорю её, что будет как родная. Даже лучше.

– Ну дело.

Мы помолчали.

– Так ты сейчас колдовать не можешь?

– Пока не могу. Надо восстанавливаться. Все силы уходят, чтобы держать свои кости вместе, – Кощей вздохнул.

– А ты как сюда добрался?

– Прилетел на ступе.

– Как думаешь, Горян придёт? Он тоже был сильно ранен. Как бы не…

– А что мне будет? Конечно я пришёл, вот он я! – в дверном проёме появился Горыныч. В новом кафтане, весь перевязанный чистыми тряпицами, уже сиял весь, хоть сильно был изранен.

– Подлатали жёны? – тоскливо Кощей поинтересовался.

– Конечно, как налетели, как давай меня ругать, что я так к себе не бережно!

– Бережно! – Кощей заскрипел от смеха. – В битве-то!

– А что у вас за дело? – спросил я, усаживаясь на скамью за стол.

– Да как же! Неужто ты забыл! – Горян нырнул в мою печь и вытащил чугунку. – Ушица же нас ждёт! Водяной очень желал отведать! Давайте уважим, что ли, и его самого, и его хозяюшку!

– Вон вы зачем… – я собрался было встать, Кощей посадил меня на место, сам нашёл нам чашки с ложками. Горян разлил из чугунка ушицу. Посмотрел на зверюгу, что всё ещё там плавала в ухе.

– А эту вот кому? Пожалуй, я не съем такую!

– И я не съем, хоть зубы целы, но мне её куда? – Кощей показал на свой скелет. Я, признаться, и не представляю, как он есть уху собрался. В Кощее сейчас мяса на костях и внутренностей нету, нет ничего, кроме самих костей.

– Ну… я могу попробовать обратиться. Змеем-то я её съем. Там в нутре перегорит, не страшно, – Горян начал примериваться.

– Где ты собрался обращаться? – перепугался я. – Ты же разнесёшь мне дом!

– Ну что, выходить на улицу? – Горян растерялся. Как вдруг на стол протянулась чёрная лапа. Потом вторая. Баюн поднялся, навалившись на столешницу всей тушей, ткнул мордой в чугунку, выловил ту тварь и съел. Только на зубах кошачьих заскрипели рыбьи кости.

– О, Баюнка, молодец! – Горян потрепал кота по холке. – Хороший котик! Ну что, други, – он к нам обратился, – и нам пора отведать ушицы! – он взял ложку. Смотря, как Кощей повторяет этот жест, я взял ложку тоже. Мы все зачерпнули ухи, попробовали. Посидели молча. Я смотрел, как ушица стекает у Кощея по костлявой морде. Он вкус хоть чувствует? А Горян?

– Ну что могу сказать… – Горян аккуратно ложку пристроил рядом с чашкой. – Мужик отмаялся.

Это он про Воднейшество и про стряпню Кикиморы? Раздался дружный хохот.

Под этот хохот грохочущий Баюн засунул морду в чугунок и жадно залакал.

– Смотри, а коту нравится, – Кощейка подивился.

– Ешь, Баюн, – я ему котелок пододвинул. – Эх, а обещал тебе я мёду или вина. А кроме ухи ничего в доме и нету.

– Да погоди ты, – Горян выудил откуда-то из кармана бутыль. – Во! Вещь славная!

– Это что? – Кощей присмотрелся пустыми глазницами.

– Это, брат Кощей, настойка. Ух как хороша! Сейчас распробуем!

– А ты, уважаемый Горян, не мог с собой прихватить какой закуски? – Кощей смотрел тоскливо. – А то как-то за пустым столом сидеть больно грустно.

– Наколдуй.

– Да не могу я, – Кощей махнул костлявой кистью.

– Смотри-ка, а уха зашла Баюнке! – Кощей подивился снова. Баюн жадно всё вылакал, морду поднял и на Костейшество смотрел больно плотоядно.

– Я твоего кота теперь вообще боюсь, – Кощей отодвинулся. – И главное: ни одной же бабы, чтоб нам что-нибудь к столу приготовить! Кого мы там вообще спасали? Я больше не пойду никого спасать! Ну его, гори огнём!

– Оно и сгорело.

Опять посмеялись.

– Я, братцы, вообще не удивлён, что мы все когда-то померли и возродились нечистью, – Кощей снова вздохнул. – При таких талантах за пустым столом сидеть за всё своё геройство.

– У меня в погребе всего полно. И вина, и мёду, и всякой снеди, – начал перечислять Горян. – Давай ко мне! Помянем Водяного. А-а-а! – протянул вдруг он. – У нас Алёша-то безвылазный из своего лесу!

– Ты Мокошь, Алёша, в плен возьми, как явится, и не выпускай! – Кощей советует.

– А что являться ей, из жалости? У нас обмен был, теперь обменивать мне нечего. И так почти леса нет. Какое тут столярничество? – я покрутил ложкой, вылил свою уху обратно в котелок, Баюнка жадно мявкнул.

– Горян, у тебя сто жен, которых ты нам намедни втюхивал. Поделись по-братски! Нам с Алёшей хоть бы по одной!

– У тебя же есть жена, Кошейка.

– Мне правда надо, смотри, я оголодал, я одна кость!

– Нет, мне самому нужны сейчас будут все и сразу. У меня нервы. Нервы лечатся большим количеством красивых женщин.

– И все, главное, жёны, – Кощею почему-то никак это покоя не давало. Видать, ему ещё девяносто девять заводить не разрешают.

– И все жены. И все любимые!

– Да как так?

– Горян большой красивый Змей и… с большим сердцем!

– Ну хоть бы одна из твоих красавиц собрала тебе с собой какой-нить снеди к твоей настойке-то! – Кощей, видать, совсем оголодавший. Наверное, костяное тело питания требует, чтоб мясом обрасти. Пойми его в его колдовской науке.

– Да я об этом даже не подумал! Сам прибежал голодный, только меня чуть залатали! Торопился на уху! Братцы! Да мне жёны не нужны, чтобы вкусно приготовить! – он раскинул руки. – Да я сам всё сделаю! Так накормлю – забудете как звать вас! Всё приготовлю, мне для этого нужны нет в жёнах. Вы дайте мне продукты! Алёша!?

– Ничего нет в доме.

– Ну так зови свою Мокошь, пусть принесёт чего-нить! А я уж развернусь!

– Так ты ещё и еду готовить мастер? – Кощей полюбопытствовал.

– Да я такие пиры устраиваю! Ух! Мои жёны все стали толстые! Как кормлю их! Алёша, точно нет никаких продуктов?

– Нету. Ну разве что завалялось какое яблочко…

– Только не надо яблок! – Кощей зажал череп свой руками.

– А что не надо? Очень яблочки хороши, мочёные хотя бы, или наливные, только с ветки! – Горян Кощею подивился.

– А твои жены, что же, не сидят на яблоках? – теперь удивился Кощей. – И тебя не заставляют есть их? Потому что в доме ничего кроме яблок нету.

– Мои не сидят на яблоках, а зачем это? – Горян не понял.

– Яблоки молодильные. От них бабы хорошеют и молодеют, – пояснил я.

– Главный секрет жёниной красоты и молодости – это твоя любовь, забота, ласка и внимание! – выдал нам Горян.

– Забота и внимание… – эхом повторил Кощей. – Видел Мару? Да после такой бойни я разорюсь на порошках для неё. Столько папоротника в мире не цветёт, сколько ей надо будет в пудру.

Он посидел, уставясь в одну точку.

– Горян, значит у тебя сто красавиц жён, и полный погреб снеди, и готовить ты умеешь вкусно? – он спросил. Я быстро добавил.

– Горян, ты будь осторожен! Кажись, Кощей хочет к тебе в гарем податься – сто первою женою!

– Зачем он мне там сдался? – Горян удивляется.

– А по нему сейчас же непонятно – мужик он или баба? Мяса на костях нету, как и всего остального. Вот он и думает – как в твой дом проникнуть, к твоим красавицам.

– Ну так то да… – Горян присмотрелся. – То ли баба, то ли мужик, то ли вообще – косуля! – он поднял кощееву руку, всем показывая. – Кощейка, эта кость-то явно не твоя!

– А что всё Горяну да Горяну, – Кощей проплакал.

– Зато ты царь, – Горян напомнил, похлопав Кощея по черепу. – А я так, Змей летучий.

– Алёша, – Кощей теперь на меня уставился. – Заведи хоть ты какую-нибудь нормальную бабу здесь. Мне без разницы, как её будут звать – хоть Рада, хоть Гостята. Главное, будет кому собрать нам на стол. Как в прошлый раз, ещё до битвы – хорошо сидели же!

– Жена не прислуга, – Горян снова принялся поучать Кощейку.

– Я сам женат уже много веков, хватит мне указывать, – Кощей обиделся.

– О, кстати, вспомнил, Мара говорила, что ей не хватает разнообразия в её семейной жизни. Предложила её выпороть.

– Кому, тебе?

– Тебе, мужу, – я на всякий случай с себя всё перевёл. – Сказала, чтоб я намекнул тебе. Вот я и… намекаю.

– Да она меня убьёт.

– Ты же бессмертный.

– В том то и дело, будет убивать, а я даже не подохну.

– Он свою жену боится! – Горян рассмеялся.

– Вы все её боитесь! Вы все! – Кощей подскочил, тыкая пальцами. – Ты, ты и… – он замолчал, показывая на место, где сидел раньше Воднейшество. – Эх… – только и сказал и сел обратно. – Давайте, что ли, уже помянем Водяного, раз есть чем.

Мы разлили настойку. Выпили. Посидели молча. Горян в тишине первый начал.

– А всё ж таки, Кощей, это не дело – жену бояться. Ну я её боюсь, Алёша боится тоже. А ты муж, тебе нельзя.

– Ай, отстаньте!

– Так и будешь бегать по бабам, с которыми тебе не страшно, а твоё счастье семейное ждёт тебя за этим барьером.

– Она же Смерть! Все боятся смерти!

– А ты не бойся.

– Алёша, так на чём мы там остановились, – Кощей решил сменить быстрее разговора тему. – Когда уже придёт-то кто-нибудь, кого мы там спасали из селянок?

– Никто не придет. Мне не надо никакой здесь бабы, здесь духу человеческого не будет.

– Ты чего так?

– Не хочу, да и утратил вид человеческий. Не могу обратиться.

– Да из нас сейчас никто не может! – начал успокаивать меня Кощей. – Вон Горян обратился, потому что его туша в дом не пролезет, а так… время дай себе, вернётся способность!

– Может, мне и не надо! На что мне человеческая рожа? А про женщин… Вон Кикимора одна на болоте воет. Куда её? Приведу её сюда, пусть живёт со мной.

– Уверен ты, Алёша? – Горян нахмурился.

– Ну… куда-то действительно её надо, – проскрипел Кощей. – Обещали же друг другу! Не подводить же нам Воднейшество!

– Алёша? – ещё раз спросил Горян, игнорируя Кощея. – Ты точно заберёшь её себе?

– Твоих сто штук, Горян, сложнее было б размещать, а уж Кикимору куда-нибудь пристрою.

– Смотрю, хорошо что я не помер. Жёны бы мои были при полном пригляде!

– А как же! – Кощей оживился. Дескать не боись, Горянка, помирай. – Да мы бы пополам их с Алёшей поделили!

– И Мара бы кормила их по одной своей летающей тварюге.

– Да я б забрал со всем официозом!

– Кощей, а это твоя нога?

Он сразу смолк. Посмотрел на ногу.

– Да нет, наверное это от какой-то гадины. Может, даже и не нашей, иноземной.

– Да не! То нога лося! Или волчья лапа? – Горян всё шутит, а я раздумываю, что все твари эти издохли в огне. А это были мои волки и мой лось…

– Да вам не всё одно? – Кощей отбивается. В конце концов он кость оторвал, оглядел внимательно, приладил на место.

– Дома поправлю. Будет как родная. Меня Мара снова заткнёт в бочку с мёртвой водою, а там обрастут кости мясом… – он чихнул неудачно и весь рассыпался.

– Ой, Кошейка разлетелся! – Горян взмахнул по воздуху руками.

– Да пущай валяется, не сильно жалко, – я заметил.

Баюнка кость подобрал и начал грызть.

– Э, брось, Баюнка, брысь! Не грызи эту гадость! – я кость отобрал. – Кощей, а это, кажись, действительно твоя!

– А сильно надо, чтоб были его кости? – спросил Горян, пока мы Костейшество вместе собирали.

– Да я почём знаю? Ну наверное сколько то надо, чтоб были именно его, нельзя же из совсем чужих костей собрать того же самого Кощея?

– А Кощейка, что скажешь? Косточка вот эта нужна иль не нужна?

– Вы мне друзья иль нет? Поможете собраться?

– А мы что делаем?

Мы как смогли, его собрали. Он сразу же домой поковылял. Мы вышли проводить. Смотрим вслед, как он идёт до ступы.

– Красавец! – Горян ему вслед смеётся. – Добрый молодец, ничего не скажешь! – Горыныч руку на плечо мне положил, сказал мечтательно. – Эх, Алёша, жаль, его сейчас не видят его бабы! Они бы обомлели!

– От чего?

– От красоты!

Кощей, залазя в ступу, повернулся.

– Тьфу на вас. Повезло ж с друзьями…

– Зато женился ты удачно.

– Тьфу на вас ещё раз.

– Это… Кощейка, далеко не улетай. То бишь, не заныривай в бочку свою надолго! – Горян уж вслед кричит.

– А чего так? Я б сейчас да в столетний сон, – Кощей в ступе своей завис над нами.

– Да там люди тоже будут поминать Водяного, может, заглянем? Так, одним глазком? Охота посмотреть, что там будет.

– А что за охота? – я не понял. – Я не пойду. И видеть-то сейчас не хочу людей.

– Рада твоя выстругивает идола из дерева для Водяного. Установят на реке.

– Где это видано, чтобы нечисти такое ставили? – я удивился. – Он же не Бог был.

– Ну не Бог, а если Раде что-то в голову втемяшится… Кажись, селяне поддержали, – объяснил Змей. – А я как раз мимо летел, да посмотреть остановился. Завтра вечером они устроят ему прощание. Я слетаю. Захватить кого?

– Ну давай посмотрим, – Кощей согласился.

– Я обещать не буду, – я ответил. – Лес туда подходит почти вплотную. Может, зайду, а буду без настроения, не пойду. Ещё Кикимору надо найти на болоте.

– Вот с ней и приходи! – предложил Кощей. Горян согласился. На том мы и расстались. Кощей улетел на ступе. Горян после некоторых усилий всё же змеем обратился, но правда, не улетел, опять пешком ушёл. А я направился искать Кикимору.