355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Юн Эво » Солнце — крутой бог » Текст книги (страница 6)
Солнце — крутой бог
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 13:43

Текст книги "Солнце — крутой бог"


Автор книги: Юн Эво


Жанр:

   

Детская проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Франк встает и отправляется в сортир. Я сижу на краю обрыва и не могу дождаться продолжения. Я как будто услышал собственную историю, правда, немного в другой версии. Будто кто-то написал книгу о моей жизни.

Похоже, Франк рассказал мне о Каролине.

Описал мое чувство изолированности от людей.

Поведал об этом чокнутом мире так же безумно, как я говорил о нем до сих пор.

Объяснил, что в моем наэлектризованном мире все рубильники выключены и машины не работают. Он как будто сказал: «Если бы только кто-нибудь слышал ту невыносимую тишину, которую слышу я…»

Франк возвращается, подходит к стойке и берет еще кофе. Он вопросительно поворачивается ко мне, и я решаю выпить еще сока. Есть я сейчас не могу. За нашим столиком царит напряженная атмосфера. Желудок сжался в комок и дрожит, подвешенный на пищеводе. Я даже думать боюсь, как себя может повести кишечник. Франк садится, и я вижу в его глазах сомнение.

– Может, мне не стоило рассказывать тебе все это? – спрашивает он.

– Не пори чепухи! – я почти перебиваю его, и мы улыбаемся друг другу. Краем глаза я вижу официантку за стойкой. Видно, ей до смерти любопытно, что происходит за нашим столиком. У нее это на роже написано. Она отпускает посетителей, продает еду, наливает кофе, но то и дело поглядывает в нашу сторону.

– Полгода назад я потратил целую неделю и два дня на то, чтобы продать свою фирму, – продолжает Франк. – Девять дней я трудился и наводил в хаосе порядок.

– Бог справился с этим за шесть дней, а седьмой день отдыхал, – замечаю я.

– Значит, я всего лишь второстепенный бог, – говорит Франк и снова пробует кофе, который оказывается таким горячим, что он ставит чашку на стол. – У меня на все ушло девять дней, а на десятый день я заснул и проспал больше суток. А потом начал новую жизнь.

– Совсем новую? – спрашиваю я. – Думаю, тебе пришлось нелегко.

– Ясное дело, для этого надо быть сильным человеком, – говорит он. – Или богом. Чтобы с этим справиться, нужны твердость и сосредоточенность.

– Ну и какова же она, твоя новая жизнь? – спрашиваю я и догадываюсь, что мы подошли к самому главному. – В чем разница? Чего ты добился за эти полгода?

– Ммм, – мычит он в чашку.

Мы пьем – он кофе, я сок – и подбираем крошки. Ему явно больше не в жилу говорить на эту тему. Похоже, что он вообще уже давно ни с кем не говорил. Ему, как старому автомобилю, которым долго не пользовались, нужно время, чтобы снова раскочегариться. И даже тогда он может забуксовать.

Мы машем на прощание официантке. Она нерешительно поднимает руку в ответ, сама не понимая, зачем она это делает, потому что ее рука тут же падает, как сосиска.

Мы медленно бредем к парку Софиенберг. Переходим улицу и держим путь к церкви в конце парка. Франк надевает солнечные очки и молчит. Я уважаю молчание и знаю, что он все равно заговорит, когда придет время.

На детской площадке сидят женщины с колясками и женщины с детьми. Я гляжу на Франка и вижу, как по его лицу пробегает гримаса. Что-то скользит вдоль переносицы. Что-то дрожит на лбу. Я уверен, что он думает о Карианне. Думает, что они с Карианной тоже могли бы сейчас здесь сидеть. Вон на той скамейке, на которой мамаша держит на коленях маленького мальчика. Мне жалко Франка. Я тащу его прочь, мимо этого места, дальше к Ула Нарр.

Через полчаса мы сидим на скамейке рядом с Тёйенбадет. Франк снимает солнечные очки и вертит их в пальцах. Снова надевает и смотрит на меня. Вид у него задумчивый, И вдруг он говорит, словно никакого перерыва в нашем разговоре и не было:

– Эти полгода я вообще ничем не занимался. Впрочем, это не совсем верно. Я размышлял. Занимался собой и размышлял. А звучит так, будто я вообще ничего не делал. И бывает трудно объяснить людям, которые видят, как ты целый день сидишь на скамейке, что именно в это время ты интенсивно трудишься. Правда, должен признаться, я пока еще ни до чего не додумался. Только пытался переключить свою жизнь на другую скорость. Я съехал с шоссе и попал не на ту дорогу, которую собирался выбрать. И неожиданно обнаружил на ней кучу возможностей.

– Например? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – отвечает он и с довольным видом смотрит на землю. – Эти возможности еще не проявили себя. Я не знаю, когда они проявятся и проявятся ли вообще. Не знаю, может, мне нужно еще немного подумать. Поэтому я, собственно, и искал уединения на элеваторе. Ну как, понял ли ты что-нибудь из моего объяснения?

– Мне все абсолютно ясно, – говорю я и чуть-чуть подвигаюсь к нему. Франк тоже невольно чуть-чуть придвигается ко мне, словно я собираюсь открыть ему важную тайну. – У меня есть кое-что, что нужно тебе, – говорю я ему. – Без дураков.

– А-а… – тянет он, и не похоже, чтобы он врубился. Я объясняю ему свой план, радуясь, что он не начал ржать. Он серьезно кивает: видно, просек фишку.

Я втолковываю ему, что мы оба работаем над одним и тем же. Только с разным знаком.

– Поэтому ты нужен мне как судья, чтобы понять, выполнил ли я свою задачу, – говорю я. – А я тебе нужен, чтобы помочь вернуться к своей юности. Лучше меня ты никого не найдешь, ведь я еще не расстался с детством и постепенно меняюсь. Я отличный советчик.

Франк откидывается на спинку скамейки. Смотрит на меня. Склонив голову набок, смотрит, словно я какой-то диковинный зверь. Может, даже вымирающий вид. Мне кажется, что я слышу, как у него в голове ворочаются мысли. И что он находится где-то за милю отсюда. Я машу рукой у него перед глазами, чтобы убедиться, что он все-таки здесь.

– Привет! – говорю я. – Есть кто дома?

– Послушай, – отзывается он. – Нечего дурачиться, как четырнадцатилетний отрок. – Он видит, что разозлил меня и продолжает: – Если я соглашусь на твое предложение, ты, мистер Адам, сильно измениться.

Но это будет не так просто, как тебе кажется.

Все это напоминает его реплику из кошмара, приснившегося мне несколько дней назад. Когда Чувак в плаще гнался за мной и в конце концов вытащил меня из зыбучих песков. Поэтому я отвечаю ему, но про себя:

– Ты даже не догадываешься, как непросто мне уже сейчас.

А вслух говорю:

– Именно другим мне и хочется стать. Так что, забито?

– Стоп, стоп, стоп! – Он загораживается от меня руками. – Дай мне время на размышление. Я тебе сообщу.

– Когда? – спрашиваю я.

– Это уже мое дело, – таинственно отвечает он.

– Последний вопрос, – говорю я и собираю свои шмотки.

– Валяй! – отвечает он.

– Как ты ведешь себя, когда хочешь познакомиться с девушкой, с которой никогда раньше не разговаривал? – я даже не краснею, выпалив эту тираду.

– И ты просишь совета у меня? Неужели я похож на Казанову, Дона Жуана или Джеймса Бонда? – удивляется он.

– Чувак, который потратил полгода на размышления о том, что такое жизнь, должен был иногда задумываться и об этом, – я готовлюсь уйти. Ведь дома меня ждет одно важное дело.

– Глупо отвечать на такой вопрос, но я бы сказал, что тебе нужен свой стиль. Ты должен отличаться от других ребят, – говорит он. – Должен быть вроде песчинки, попавшей ей в глаз. От которой она никак не может избавиться.

– Песчинка в глазу, – соглашаюсь я. – Это здорово!

Я топаю домой. На этот раз слова Франка попали в десятку. Свой стиль, сказал он. А в моем списке, между прочим, так и записано: найти свой стиль одежды.

Нужно ли еще раз это обмозговать?

Я в принципе не против, но сейчас меня занимают другие проблемы. Я начал называть их «проблемами Пера Гюнта». Ведь нас учили, что мистер Гюнт был из тех типов, которые удирают от всего важного в жизни. Во всяком случае так он поступал в конце пьесы. И теперь я думаю о вчерашнем, о папашиной тайне. Неужели он намылился сбежать от нас?

Пока что он об этом не заикался.

Но мне почему-то кажется, что перед нами вот-вот разверзнется бездна.

Так всегда бывает в фильмах ужасов. Обычная жизнь вдруг переворачивается с ног на голову. Люди, которых ты считал нормальными, оказываются чудовищами. Отец – убийцей. Мать – зомби. Сестра – вампиром. И во всех фильмах главный герой должен убить своих ближайших родственников и постараться выжить в самых кровавых разборках. Я до сих пор не могу опомниться от того, что у моего папаши, возможно, есть какая-то страшная тайна. Тайна, которая может иметь последствия Пера Гюнта. Выходит, он совсем не тот, за кого я его принимал все эти годы. И мне это не нравится!

Я вваливаюсь в квартиру и хватаю телефон. Быстро набираю номер театра, где работает папаша, мне отвечают только на седьмой гудок. Отвечает нежный женский голос, и где-то вдали я слышу крики и вой. Кто-то бьет в барабан. Я прошу позвать Хельге.

– Да, сегодня он здесь, – отвечает мне какая-то баба. Пропасть растет, и чудовища выглядывают из-за занавеса. Можно подумать, что папаша вообще бывает там крайне редко. Что он первый раз за долгое время случайно оказался на месте.

Моя рука описывает такую же небрежную и вялую дугу, как рука официантки в кафе. Она тянет за собой трубку и кладет ее на рычаг до того, как папаша успевает ответить. И это хорошо. Потому что спросить мне его, собственно, не о чем.

Хотя вру! Есть у меня один чертовски неприятный вопрос, который я бы ему задал. Но я не могу. Не могу позвонить старику и равнодушно спросить: «Папаша, а где это ты вчера был? Как она выглядит, эта твоя дама сердца? И давно ли уже она у тебя? Задумал намылить лыжи, как твой Пер Лгун, Пер Дурак, Пер Псих?»

Нет, это было бы слишком. Но меня словно подмывает, и я говорю себе, что я буду не я, а эту загадку разгадаю. И пойму, что к чему. Хотя бы ради мамаши. Ради себя и Сёс. Об отце я думаю в последнюю очередь. Он сам заварил эту кашу.

Решив про себя этот вопрос, я теперь могу раскачаться на что-нибудь другое. И на повестке дня опять появляется Маленькая Буря. У меня есть план на лето. Я должен о нем помнить. Франк сказал – «свой стиль», вот об этом мне и надо позаботиться.

Пару часов я трачу на то, чтобы купить правильные шмотки и приготовиться.

Я еще не совсем твердо держусь на своих роликовых коньках. Но способен ехать лениво и красиво, если тротуар относительно ровный. Я приобрел пару облегающих штанов. Купил майку из черной сетки. И простую кепочку, какие носят задом наперед. Поупражнялся с гирей, чтобы подкачать мускулы. И чтобы улучшить цвет кожи, намазался тональным кремом Сёс. Когда я невозмутимо выплыл из подъезда и покатил по направлению к Лёкке, мне казалось, что я выгляжу как тысячная купюра.

И плевать, что вы думаете об этом чертовом тональном креме, этих чертовых мускулах и остальном выпендреже.

Это война, и я намерен выйти из нее победителем.

Я намерен своим стилем произвести впечатление на Маленькую Бурю.

Я, Адам – новый Адам на роликах, – считаю себя пупом Вселенной.

Я – пирамида Хеопса собственной персоной.

Я – акула. Правильно! Вот кто я! Акула.

Я – акула, плывущая по улицам. А быть акулой – это вам не пустяк. Акулы – необычные рыбы. Это знает каждый собиратель интересных фактиков. Вот послушайте: акула – единственная рыба, которая может моргать сразу обоими глазами. Акула – единственный представитель животного мира, который, как известно, не болеет. Исследователи знают, что у акулы иммунитет против всех известных болезней, включая рак. Зубы акулы тверды как сталь. И самое интересное: чтобы жить, акуле надо все время двигаться.

Теперь и я – такая акула. Я сам начал двигаться вперед и смогу проделать задуманное, только если буду продолжать это движение.

Я гляжу на город сквозь солнечные очки. И уверен, что встречу Маленькую Бурю. Потому что так устроен мир в эту минуту. Сегодня мы с судьбой заодно. Сегодня для Адама Акулы все встанет на свои места, только плоды пожинай. Я второстепенный бог – самый меньший из всех, – но сейчас я не должен ошибиться. Главное, все время двигаться вперед.

Я выбираю те улицы, где видел ее раньше. Я не тороплюсь и терпеливо жду – скоро она появится. А тогда я газану и промчусь мимо, ведь я – Адам Акула.

Но она не появляется, и я начинаю дергаться. Может, мы с судьбой не поняли друг друга? Я делаю круг вокруг общежития Профессионально-технического училища и еду по Трондхеймсвейен. До перекрестка с Карл Бернер. Девушки таращатся на меня. И мне нравится чувствовать на себе их взгляды. По пути я всего два раза чуть не пропахал носом землю. И это для меня большой успех.

От Карл Бернер я еду по Христиан Микельсен-гате, потому что на этой улице есть длинные участки, где можно стильно скользить. Я выезжаю на Саннергата, а оттуда – снова на Лёкку.

Длинный плавный шаг. Я жду, что Маленькая Буря появится сзади. И в этом, наверное, моя ошибка. Я гляжу назад не меньше, чем вперед. Неожиданно я замечаю Маленькую Бурю. Но понимаю, что теперь мы с судьбой говорим на разных языках. Потому что Маленькая Буря появилась совсем не оттуда, откуда я ее ждал. Она несется прямо на меня, и в решающее мгновение я забываю, что должен свернуть или затормозить.

Мы с судьбой не только заговорили на разных языках.

Судьба к тому же решила меня обосрать.

Потому что Маленькая Буря едет на велосипеде. На самом обычном велике. Не на каком-нибудь там навороченном GT-Rally-36 с коробкой передач. Ничего подобного, она рулит на ржавом побитом дамском велосипеде, наверное, еще времен войны. Хорошенький подарочек приготовила мне судьба!

Этого достаточно, чтобы все пошло в облом. В эту минуту мне больше всего хотелось бы оказаться черепахой. Но ведь я – акула. А акулы движутся совсем с другой скоростью, чем пресмыкающиеся с крышкой на спине. Я задеваю Маленькую Бурю, которая испуганно пищит и виляет в сторону. Через плечо я вижу, что с ней все в порядке. Никаких проблем. Она знай себе жмет на педали и катит дальше, как будто ничего не случилось.

Но судьба, оказывается, еще не разобралась со мной. Должно быть, в эту минуту она меня ненавидит. Или просто у нее такой юмор. Я мчусь мимо фонтана и не могу остановиться. Единственное, что я могу, это постараться пролететь между двумя скамейками. Тетки, собаки и старик с сумкой на колесиках бросаются в разные стороны. Пронесло. Теперь меня беспокоит низкий каменный бордюр, и я стараюсь перескочить через него. Но прыгаю слишком высоко. Судьба, про которую не скажешь, что она крутой бог, ведет себя как крутой хулиган. Я проделываю сальто-мортале, и полет в воз-Духе кажется мне бесконечным.

Признаюсь, теперь я не понаслышке знаю, что бывают мгновения, когда перед глазами человека, словно в театре, проносится вся его жизнь. Я лечу, и мне кажется, что полет занимает несколько минут. Я барахтаюсь в воздухе, как потерявшая равновесие чайка, и вспоминаю все, что случилось с тех пор, как я поднялся на крышу элеватора в первый раз. Я успеваю вспомнить абсолютно все, что случилось за последние одиннадцать дней. Вплоть до того, когда Франк сказал, что я должен выработать собственный стиль. И понимаю, в чем моя ошибка. Свой стиль – совсем не то, что я думал. Эта ошибка и довела меня до сальто-мортале. Свой стиль вовсе не означает, что надо вырядиться, выпендриться и корчить из себя крутого парня.

Я лечу дальше. Чуть впереди на травке, подстелив плед, расположилась пожилая чета. Женщина расстегнула платье, мужик сидит в одних шортах. Им жарко, даже видно, как по ним течет пот. Рядом с ними лежит искупавшаяся в фонтане такса. Супруги принесли с собой термос с кофе и мисочку с печеньем «Мария».

Цель передо мной! – думаю я, понимая, какую еще подлянку уготовила мне судьба. Я кричу на лету:

– Освободите дорогу! – А сам про себя веду обратный отсчет:

10-9-8…

женщина просыпается и откатывается в сторону

7-6-5…

мужчина поворачивается и хватает таксу

4-3-2…

женщина тянется за термосом, но не успевает его убрать

1-0 – земля!

БАХ!

БУХ!

ТАРА-РАХ!

Новый Адам, который не готов к столкновениям и не имеет никаких средств защиты, падает рожей в траву и бороздит ее подбородком. Дальше он едет на животе, подминая под себя плед, чашки с кофе и тарелочки; печенье «Мария» веером разлетается вокруг его головы. Картина напоминает падение среднего пассажирского самолета типа «Боинг», который, царапая землю, натыкается по пути на деревья и камни.

ФЬЮИИИИИ!!!

ТЦЦЦЦЦУУУММ!!!

СИИИИНННГГГ!!!

Передо мной маячит термос, который как башня упирается в небо. Или как элеватор. Как граната, А может, так выглядит судьба, когда ты неожиданно упрешься в нее башкой? Франк наверняка не это имел в виду, говоря о собственном стиле, – и это единственное, о чем я успеваю подумать до

Все это похоже на сон. В праздничном красно-желтом фейерверке я вижу Солнце, сидящее на своем троне. Оно качает головой и говорит:

– Нет, Франк не это имел в виду. Ты его не понял. И потому ушибся.

– Да уж, спасибо, – кисло отвечаю я. – Теперь мне это ясно.

Я прихожу в себя оттого, что такса лижет мне лицо. Я не сопротивляюсь. Я даже не пытаюсь представить себе, что она могла лизать перед этим. У меня за спиной на пледе тихонько чертыхаются муж и жена. Я не обращаю на них внимания. Я в прямом смысле выбит из игры. С меня хватит. Братья & Сестры!

Я лежу со своими роликами, и мне все еще кажется, что я лечу. Наконец у меня перед носом останавливается пара черных ботинок. И уже невозможно сделать вид, что я их не вижу.

Я перекатываюсь на бок и открываю глаза. На меня смотрит Франк. В одной руке у него плащ, другую он протягивает мне. Я неохотно беру ее, и Франк сажает меня. Потом опускается на корточки и озабоченно смотрит мне в лицо.

– Все в порядке?

– В порядке? – лепечу я, забыв, что означает это слово.

– О'кей! Дурацкий вопрос, – говорит он и отводит меня на скамью. Поскольку я расчленен на четырнадцать частей, мы добираемся до нее целую вечность. Так, по крайней мере, мне кажется. Ощущение времени не является моей сильной стороной в эту минуту. Судьба обыграла меня по всем статьям. Несколько минут у меня уходит на то, чтобы переформатировать свои мозги.

– Я не это имел в виду, – говорит Франк и кивает на мое обмундирование.

Я даже не отвечаю ему. В моем мозгу осталось всего две клетки, которые движутся на одном расшатанном колесике. И я пытаюсь сосредоточиться на более важных вещах, чем какие-то презрительные замечания.

О'кей! Недотепа!

Я получил сообщение!

Я его принял!

Я все понял!

ФРАНК НЕ ЭТО ИМЕЛ В ВИДУ.

Могу я теперь пойти домой и лечь?

Надеюсь, ты не станешь возражать, если твой покорный слуга Адам, или то, что осталось от этого жалкого парня, потащится домой и с твоего разрешения отдаст концы?

Неужели мне нельзя сделать один-единственный неверный шаг, чтобы ты тут же не постаралось прикончить меня?

Ничто вокруг не доказывает, что Солнце – крутой бог. Может, это только мое воображение? Похоже на то. Во всяком случае, сегодня я получил от него не слишком-то крутую помощь.

Остаток дня сгорел начисто. Больше я ничего не помню. Я прихожу домой, ложусь и потихоньку загибаюсь. Первоклассный повар Адам подает сегодня на обед самую обычную пиццу, и никто не смеет спросить его, почему так. Это один из тех вечеров…

Пятница, 12 июля

«С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!» – звучит в моем трупе; я тут же просыпаюсь и вылетаю из кровати, будто у меня к большим пальцам ног присоединены провода и дан полный газ. В мозгу кишит муравейник, и я решаю, что вчерашний день был просто технической ошибкой. Такой, которую можно исправить.

«С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!» – кричу я в коридор, и сам Пер Гюнт испуганно выбегает из спальни, решив, что случился пожар. Я помалкиваю, что мне известно о его тайне, которую он делит с самим Доврским Дедом. Я занимаю ванную, хотя Сёс и пыталась протиснуться передо мной.

«С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!» – пою я под душем, смывая с себя вчерашний полет. Вода смывает с меня все грустные нити, которые связывали меня с судьбой, с Солнцем или другими не менее крутыми богами. Если вчерашний день кончился так плохо, значит, сегодняшний будет лучше.

– Чем ты так доволен? – спрашивает мама, оторвав взгляд от объявлений о смерти.

– День уж больно хорош, – отвечаю я.

– День просто ужасный, – вмешивается папаша. – Сегодня мы должны работать над сценой «Пер Гюнт в Аравии», а я не выношу эту корову, которая играет Анитру.

– Ничего в нем хорошего нет, – говорит Сёс. – Эллен заболела, и мне придется отдуваться одной. А в пятницу, как нарочно, всегда много покупателей.

– И не говори, – вздыхает мама. – Если бы вы только знали, что у нас творится по пятницам!

– Прекрасный день! – кричу я, и все смотрят на меня с презрением.

– Будь ты поменьше, я бы тебя отшлепала!

– Полегче, а то останешься без наследства!

– Закрой хлебницу или получишь по заднице!

Я уже поел и все еще на подъеме. Сегодня, люди! Сегодня, Братья & Сестры! Не знаю, что сегодня случится, но у меня хорошие предчувствия. «С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!» – это последнее, что я говорю, покидая квартиру и оставляя трех заплесневелых пней, составляющих мое семейство. Я спешу на велосипеде, жму изо всех сил, как будто опаздываю на работу. Я даже не успел расстроиться из-за папаши и его тайных делишек. Убийца он, зомби, волк или индеец – сегодня не имеет никакого значения.

«С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!» – я поднимаюсь на крышу элеватора. А там, прижатый камнем, лежит коричневый конверт. На нем написано: «Труженику элеватора Адаму». И я сразу понимаю, почему у меня сегодня такое хорошее настроение. Потому что Франк пишет, что согласен надо мной поработать. Он пишет, что вообще-то я, собственно, безнадежен (я ухмыляюсь…), и что я, собственно, еще глупый ребенок (уголки губ у меня слегка опускаются, но я держусь, Братья & Сестры! Я держусь…), и что ни один разумный человек не взял бы на себя труд заниматься с таким невозможным парнем, как я. (Не знаю, следует ли отнестись к этому с юмором. Но меня, несмотря ни на что, ужасно радует его согласие. Значит, не такой уж я безнадежный.)

– С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ! – кричу я над городом. И какая-то тетка в доме рядом с элеватором открывает окно и смотрит на меня.

– С ДОБРЫМ УТРОМ, СУДАРЫНЯ! – кричу я ей и машу рукой, и она вяло, как та официантка, машет мне в ответ, а я делаю несколько па и верчу задницей перед Солнцем, которое само танцует пошлое танго, прежде чем подняться по небесной лестнице и разогреть самую высокую точку на небе.

Я дочитываю письмо до конца и понимаю, что Франк приглашает меня на обед вечером в субботу, чтобы «обсудить стратегию», как он выражается. Это доказывает, что он относится ко всему серьезно. Потрясающе! Так и должно быть в день, следующий за вчерашним. Правда, вчера у меня была возможность встретиться с Маленькой Бурей, а я ее упустил, потому что плохо все рассчитал. И потому что не понял, что уготовила мне судьба.

Я обещаю себе быть впредь более внимательным. Держать все под контролем и с открытыми глазами следовать по тому пути, который Солнце, судьба или какой-нибудь еще крутой бог мне уготовили.

В башке роятся мысли об окружающем мире, и тут я встречаю Рейдара.

– Почему ты не на работе? – спрашивает он и сверлит меня своим рентгеновским взглядом. Он видит меня насквозь.

– Я сегодня свободен, – отвечаю я, понимая, что это тухлый ответ. Любой другой был бы более уместен. Например, что я выслеживаю папашу, который может оказаться убийцей.

– Свободен? – переспрашивает Рейдар, и я вижу, что он понимает, что я просто сачкую.

Тогда я быстро меняю тактику и прошу научить меня некоторым приемам знакомства с девушками.

Это еще более тупо, но я знаю, что Рейдар не устоит перед искушением выступить в роли мэтра, а потом будет трубить об этом на всех углах. Мысленно я уже раскаиваюсь, что запустил эту старую мельницу. Но как иначе заставить его забыть, что Адамчик находится совсем не там, где Адамчику положено находиться.

– Собственно, это курс для продвинутых учеников, – поддразнивает он меня, понимая, что в этом учении я еще и букварь не осилил.

– Значит, для нас, начинающих, у тебя ничего нет? – спрашиваю я. Чем более презрительно я говорю о себе, тем дальше мы от разговора о моем таинственном свободном дне.

– Мне жаль тебя, мой юный друг, – говорит он и сочувственно прищелкивает языком.

– Большое спасибо, – отвечаю я и поворачиваюсь, чтобы уйти. – Но мне пора. У меня назначена встреча с самим собой в другом месте.

– О'кей! Научу тебя парочке приемов. Причем совершенно бесплатно, – говорит он, обращаясь к моей спине.

Я беззвучно вздыхаю. Мне хотелось по-быстрому расспросить его и отвалить. Но судьба решила иначе.

– У меня есть время. И раз ты тоже свободен… – говорит он.

– Ладно, – я оборачиваюсь. Он все равно уже вцепился в меня. Я больше не кричу «С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!». Из шарика выпустили воздух…

– Первое правило, – говорит он, – добиться контакта. А установить его не так-то просто.

– Об этом я уже все знаю, – говорю я, и я действительно все знаю. Эта премудрость втерта мне в грудь, в живот и вбита в башку стальным термосом.

– Хорошо, но уверен, что продолжение этого правила ты не знаешь, – говорит он со своей типичной улыбочкой.

Потому что знает то, чего не знаю я. И это особенно его радует. Я давно просек эту его особенность, но только сейчас столкнулся с ней наделе.

– Чтобы завязать знакомство с девушкой, ты должен иметь твердые намерения и мобилизовать все свои силы, – говорит он тоном школьного учителя.

Если бы я мог сейчас же слинять отсюда! Мне скучно. Рейдар говорит длинными фразами. Он загорелся и хочет поделиться со мной своей мудростью.

Я думаю о долгом-долгом путешествии.

Я думаю об одном клипе «Мяса», который начинается словами: «Завтра я начну новую жизнь».

Я думаю о хорошей погоде и о том, что мне хочется оказаться сейчас в другом месте.

Мысли разбегаются, но постепенно до меня доходит, что нельзя наступать на вчерашние грабли. Я не подчинился времени. И в результате не справился со своей задачей.

Все очень просто.

Поэтому я беру себя в руки и пытаюсь уловить то, что внушает мне учитель Рейдар.

– Никогда не бойся завести беседу, – поучает он. – Девчонки по запаху почуют, что ты в мандраже. И как собаки набросятся на тебя. Поэтому ты должен быть абсолютно спокоен. Внуши себе, что подойти к самой красивой девушке, какую ты когда-либо видел, и заговорить с ней – плевое дело. И еще: не бойся говорить на личные темы. Забудь на время обычные реплики, с каких начинают знакомство. Можно, конечно, начать с погоды, но тогда ты должен сказать о погоде что-нибудь особенное. А потом что-нибудь личное о себе. Открой ей какую-нибудь тайну. Пусть у нее возникнет желание узнать поближе этого странного парня, который как ни в чем ни бывало подошел и заговорил с ней. Если ты все это запомнишь, провала быть не должно!

– А где лучше всего знакомиться? – спрашиваю я.

Он уже завладел моим вниманием. И знает это. Наверное, именно это он и имел в виду, когда говорил, что нужно выложить частицу правды и держать человека в напряжении, чтобы ему захотелось узнать побольше.

– Да где угодно! Это действует в любом месте. Автобусная остановка, почта, магазин, – Рейдар так доволен собой, что даже противно. Хотелось бы мне выпустить воздух из этого надутого идиота. Интересно, Братья & Сестры, вы тоже ненавидите таких всезнаек? Не появлялось ли у вас желания поколотить даже своих лучших друзей, если они нечаянно нажимали на кнопку раздражения?

– А теперь покажи это на практике, – ехидно предлагаю я и снова подумываю, не умотать ли мне все-таки отсюда?

– Что ж… место вполне подходящее, – говорит он и, прищурившись, осматривает Марквейен. Парк находится по левую сторону от нас. Рейдар берет курс туда, где больше народу. Мы пересекаем велосипедную дорожку и пропускаем велосипедиста, который, в черной одежде со шлемом, надвинутом глубоко на уши, пыхтя, поднимается по склону. Я всматриваюсь в его лицо и вижу, что он не из посыльных службы Кьелсена. А также, что Рейдар заметил мой взгляд…

Мы останавливаемся перед девушкой, сидящей на карнизе окна кондитерской и уплетающей мягкое мороженое. У нее длинные светлые волосы и длинное, до пят, сине-зеленое платье. В ней есть что-то цветуще-здоровое и норвежское. Что-то напоминающее о молочном шоколаде «Фрейя», норвежском национальном костюме и 17 мая [17]. Рейдар останавливается перед ней и говорит, глядя ей в глаза, что он просто не мог пройти мимо. Что его сердце подпрыгнуло при виде ее. Мне кажется, он хватил через край, и я жду, что она закатит ему оплеуху.

Она с подозрением смотрит на него и ждет, конечно, что он захочет ей что-нибудь впарить или начнет выпрашивать мелочь. Но он продолжает гнуть свою линию и говорит, что хочет пропеть ей куплет.

Что тут же и проделывает. Он стоит перед типично норвежской хюльдрой [18]из молочного шоколада и поет во всю мощь своих легких грубоватый куплет. Вначале я думал, что тут-то ему и крышка. Но, оказывается, это действует! Братья & Сестры, действует, да еще как! Каждый, у кого есть глаза, в том числе и ваш покорный рассказчик, мог бы засвидетельствовать, что ей это нравится. Она смеется и показывает белоснежные зубы, какие бывают только в рекламах. Бред какой-то, но девушка смеется и пожирает Рейдара всей своей кожей & волосами & обаянием & вообще всем на свете. Рейдар безупречно исполняет свой номер. Он поет два куплета – весьма грубых по содержанию, но, наверное, именно это и требуется. Они с девушкой так поглощены друг другом, что я мог бы во все горло проорать им «С ДОБРЫМ УТРОМ, НОРВЕГИЯ!», и они бы меня даже не заметили.

Вокруг нас собирается человек семь, все смеются, хлопают и небось думают, что Рейдар смелый молодой человек. Мы уходим после того, как девушка и Рейдар познакомились и она спросила, где они могут встретиться. Он объясняет, и мы удаляемся. Я с трудом покидаю хюльдру, хотя на меня она даже не взглянула.

Чуть поодаль, между двумя кварталами, нам навстречу попадаются еще две девушки. Рейдар останавливает их, восхищается прекрасным днем, признается, что доволен своей жизнью, и выражает надежду, что они своей тоже не обижены. И наконец он так глубоко заглядывает им в глаза, что они должны почувствовать дрожь в известном месте. Все так и есть. Они испытывают дрожь и понимают, что этот парень особенный. Но ответить ему разумно они не в состоянии.

– Уверен, вам просто хочется, чтобы вас обняли, – говорит Рейдар и обнимает их не менее горячо, чем солнце. Потому что они краснеют. Но отвечают ему не менее горячим объятием.

– Мне бы хотелось как-нибудь пообедать с тобой, – говорит Рейдар одной из них, за которой хвостом тащится малыш, скорее всего, ее брат. Она тает от удовольствия, и они обмениваются номерами телефонов.

– Тебе кто-нибудь говорил, какие красивые у тебя глаза? – спрашивает он черноволосую девушку, которая выглядит такой надменной, что едва ли сама знает, на какую ногу ступить. Она тоже тает. Это видно даже на расстоянии. Девушка строго смотрит на него, нервно хихикает и не может решить, как ей отнестись к его комплименту. Но комплимент ей нравится. Видно, она их обожает. Рейдар обнимает каждую на прощание, и мы идем дальше.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю