Текст книги "Мир, которого нет (СИ)"

Автор книги: Юлло Кан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

  - Но ... он еще вернется?

  - Нет, - ответила Юния. - Время его на исходе.

  - И где была бы я, если бы не оказалась внутри картины?

  - Здесь же, но уже навсегда.

  - Значит, еще не время? - догадалась я.

  - Не время, - улыбнулся Саша.

  - Значит, получается, не я спасла тебя, а ты спас меня?

  - Получается так...

  - А если я решу остаться здесь?

  Саша нахмурился. Похоже, он ждал от меня слов благодарности, а вовсе не этих.

  - Если не захочу возвращаться обратно в квартиру Лисички?

  - Тогда он убьет ее, она сейчас приедет за деньгами, а она тоже еще не готова... - ответила Юния.

  - Тебе пора возвращаться, - повторил Саша. Общество прекрасной Юнии ему, явно, было приятнее, чем мое. Нет, нет, нет, я не чувствовала ревности. Она была прекрасна до совершенства, а к совершенству глупо ревновать, им можно только восхищаться, как гениальнейшим из Творений.

  - Но как я вернусь обратно без тебя, если я не знаю дороги?

  - Тебе покажет дорогу Крамской. Он там, за деревьями, - царственным и простым одновременно жестом показала Юния на дубовую рощу.

  Я попрощалась с друзьями и попросила Сашу проводить меня еще немного. Он улыбнулся и кивнул.

  Юния не возражала.

  Мы миновали рощицу, но никакой Крамской меня здесь не ждал, как, впрочем, и никто из великих художников.

  - Кис-кис... - позвал тихо Саша, и из зарослей сирени вышел пестрый кот, мой дворовый любимец.

  - И ты здесь, дружище! - обрадовалась я. - Я всегда знала, что кошки спокойно перемещаются из одного измерения в другое.

  - Как видишь, не только кошки, - стал привычно насмешливым голос Саши. - Иди за ним, он знает дорогу.

  - Но... нам почти не удалось побыть здесь наедине, - разочарованно вздохнула я.

  - По-моему, это не помешало тебе весело провести время.

  Слово "время" заставило меня вздрогнуть. Я снова начала его ощущать.

  - А где ты живешь?

  - Везде, - Александр обвел взглядом бесконечное пространство вокруг. Здесь все - мой вечный дом, все леса, города, реки, моря, океаны, даже звезды.

  - Я тоже хочу... остаться с тобой... здесь.... Поедем вчетвером с Джорданой и Джастином к океану...

  - Напиши сначала дельфинов, - по- доброму усмехнулся Александр.

  - Ты будешь ждать меня?

  - Не тебя, - был беспощаден Саша.

  - А как же я?

  - Твоя любовь еще на земле, - вздохнул он.

  - Но где?

  - Ты сразу узнаешь, - уклончиво ответил Саша.

  - Как?

  - У тебя не останется сомнений.

  - До встречи.

  - До встречи, - улыбнулся Саша, а я вздохнула и подумала, что, может быть, тоже напишу однажды картину, в которую кто-нибудь войдет без стука.

  - Так значит ты Крамской, - потрепала я кота.

  - По-моему, совершенно нормальное имя для кота, - промурлыкал он в ответ.

   17

  Мы шли не по горизонтали и даже не по вертикали - перемещались по какой-то странной траектории, то падая, то взлетая, и было непонятно, мы идем вперед или назад или просто топчемся на месте, где сначала мчались мужчины на конях... В руках у всадников были луки, а одна стрела едва не угодила мне в грудь, и я даже зажмурила глаза, а когда открыла, увидела других всадников, в доспехах.

  На своих конях рыцари мчались прочь от нас с котом в ту сторону, где происходило нечто более важное, чем наше внезапное появление. Там вдали виднелись очертания крепости, а потом она вдруг начала рушиться прямо на наших глазах, улицы наполнил малиновый перезвон. Сколько же куполов сияло на солнце!

  "Государь, государь", - слышалось вокруг радостное перешептывание.

  На нас с котом не обращали ровным счетом никакого внимания, и я даже взяла Крамского на руки, чтобы кто-то ненароком не наступил на котейку.

  Людской поток вынес нас на площадь, где на породистом скакуне восседал государь.

  - Николай II, - шепнула я Крамскому, вспомнив наш с Сашей разговор на кухне.

  Я уже знала, что будет дальше.

  Смолкнут, рухнут на землю колокола. Только один храм останется, как вызов, как отчаянная надежда будет золотиться куполами над обугленными домами.

  Где-то рядом прогремел взрыв, и нас с котом отнесло воздушной волной к груде камней.

  Их носили люди в рабочей одежде. Я слышала немецкую речь. Пленные строили мой временный дом. Один из немцев мрачно посмотрел на меня и взгляд его стал удивленным, наверное, потому, что мы с котом исчезли у него на глазах в новом временном проеме.

  Дом уже построен. Я видела молодую женщину, выходящую из моего подъезда, с маленькой девочкой за руку. Обе чем-то похожи на Лисичку.

  Нас готова была поглотить новая воронка, но, нет, я не могла упустить шанс, который вряд ли выпадает многим, и изо всех сил рванулась обратно, и всем своим телом, всеми своими мыслями нырнула в другую воронку.

  Кот устремился за мной.

  - Что ты творишь? Так нельзя! - мяукал он вслед.

  - Мы ненадолго, мне это нужно, чтобы... написать роман, - наспех подыскала я не слишком убедительное оправдание, но оно, как ни странно, устроило Крамского.

  - Хорошо! Только сразу назад!... Будет повод лишний раз увидеться с Нарри! - добавил кот с едва сдерживаемой радостью.

  Так вот в чем дело, маленький проказник!

  - Нарри - это кошка?

  Я была недалека от истины.

  - Скорее, я бы назвал ее пантерой, если бы не этот восхитительный голубой окрас...

   18

  ... Пожалуй, больше всего она, действительно, была похожа на пантеру и в то же время на кошку-сфинкса, но с голубоватым как будто велюровым покровом. А еще она напоминала длинношеих темнокожих женщин из африканского племени Карен, и даже на шее у нее поблескивали такие же кольца.

  - Кто она? - спросила я Крамского. Как вы заметили, с некоторых пор мы с ним стали прекрасно понимать друг друга.

  - Она - богиня! - мечтательно вздохнул он.

  Богиня оказалась экскурсоводом музея, которым стал дом, где жили когда-то я, Лисичка и Саша.

  Окружали музей какие-то остропикие небоскребы, из-за которых было трудно разглядеть храмы, а их было снова три.

  У подножия небоскребов, как грибы под деревьями, ютились какие-то сказочные одноэтажные и двухэтажные домики, похожие на маленькие замки и теремки. В общем, мой город, который итак никогда не был выдержан в едином архитектурном стиле, утратил его окончательно, и в этом, надо сказать, что-то было, точнее, что-то будет. То, что раньше было просто безвкусным, вылилось в сюрреализм. Город будущего выглядел довольно симпатично.

  Мне захотелось прогуляться дальше по центру, но кот сказал свое твердое мужское "нет", точнее, зашипел на меня и, впившись мне в ногу когтями, поволок меня обратно к музею, где встречала посетителей ненаглядная Нарри.

  - Проходите, мы рады вас видеть, - начала экскурсию женщина-кошка. - Наш дом-музей не просто один из древнейших памятников архитектуры, - (Кем бы она ни была изначально, женщиной или кошкой, с бодимодификацией она, явно, переборщила. )- В разное время в нем жили выдающиеся художники, писатели, музыканты. Энергетика этого места всегда притягивала представителей так называемой богемы. Причем, большинство из них жили в квартире, принадлежавшей семье Лисичко. Именно с ней связана одна удивительная история... Все вы, - обратилась Нарри ко мне к Крамскому, - так или иначе знакомы с поэтическим наследием Александра Кроу...

  - Вы имели в виду художника? - уточнила я.

  - Нет, - безучастно возразила Нарри. - Владимир Кроу однофамилец Александра Кроу. Всем вам, наверное, знакомы эти его строки "Люблю, когда шуршат страницы книг, морозные узоры мне по нраву. И жизнь люблю. Я к ней уже привык. Я никогда любить не перестану". Поэт Александр Кроу жил в том же доме, в той же квартире, но несколькими годами позже, также в эпоху Миллениума, вошедшую в историю как платиновый век искусства. При жизни поэт работал спасателем и писал исключительно для себя самого или, как раньше говорили, в стол. И только несколько лет спустя после трагической гибели поэта тетрадь с его стихами обнаружила квартирная хозяйка в его несанкционированно построенном и не сохранившемся до наших дней гараже. Вероятно, Лисичко и отнесла их в издательство Елены и Влада Павловых, хотя есть и другая, насколько правдоподобная, если можно было бы допустить возможность перемещения во времени, настолько и фантастическая версия...

  Самое интересное кот дослушать мне не дал.

  - Нам пора! - побежал он, распушив усы и хвост, к двери.

  - Уже уходите? Дальше будет самое интересное, - пыталась нас остановить Нарри.

  - В другой раз, - нагло солгала я, почти наверняка уверенная, что другого такого раза не будет.

  - Иначе навечно застрянем здесь, и мир никогда не увидит стихи Александра Кроу и... и многое другое!

  - Кот! Похоже, ты знаешь все. Или думаешь, что знаешь все. Во всяком случае, мне, кажется, стоит пересмотреть точку зрения о том, что люди гораздо умнее котов.

  Как бы то ни было, мы снова оказались вне пространства и времени или сразу во всех пространствах и временах.

  - Правда, это как-то странно? - вздохнул мой кот. - Кот и робот - между нами не так уж много общего, но, мне кажется иногда, это неправда, что роботы совершенно не способны чувствовать. Безусловно, они не столь тонкочувствующие создания, как кошки, но все же, ты видела, как она расстроилась, когда мы уходили? Ты ведь напишешь в романе о Нарри и обо мне?

  - Конечно! - пообещала я.

  - Только сделай что-нибудь, чтобы мы с Нарри были вместе, писатели ведь это могут - все преувеличить, приукрасить, и пусть у нас родятся котята или маленькие роботы - не важно...

  - Но кот! - Крамской переходил все мыслимые границы реального. - Это же будет неправдоподобно, да и ты все равно не умеешь читать!

  Кот вздохнул так жалобно, что мне стало стыдно: какая-то книга оказалась для меня важнее чувств живого теплого кота, который, рискуя собственной пушистой шкуркой, так отважно возвращал меня... домой?

  Кажется, мой кот задумался, и мы снова оказались не в той воронке.

  - Где мы? В другой воронке?

  - Хуже. В другой плоскости.

  Кот был по настоящему напуган. Мне было проще взять себя в лапы, то есть да, уже в руки, ведь я не знала, с чем мы имеем дело.

   19

  Мы стояли с котом за закрытой дверью.

  - Мы оказались в собственном плену. Понимаешь? Можно обхитрить или победить стражников у ворот, если бы они были, но здесь... Здесь стражник каждому - он сам. Никто еще не смог перехитрить самого себя, - Крамской впал в настоящую панику и, видимо, у него были на то основания.

  - Но, может, нам поможет кто-то извне? Если дверь закрывается, значит, она, наверняка, и открывается.

  - Все дело в том, - дернул кончиком хвоста кот, - что никто и не хочет отсюда уходить. Во всяком случае, я никогда не слышал, чтобы кто-то пытался взломать изнутри эту дверь.

  - Не хочет, значит, может быть, здесь все совсем не так уж плохо, как ты говоришь, - тщетно всматривалась я в темному.

  - Вот! Ты говоришь уже "не так уж плохо", еще немного и скажешь, что лучше нет места во всей Вселенной, чем за этой нарисованной дверью.

  - Нарисованной дверью! Конечно! Как же я не догадалась сразу, что это та самая дверь? Или их много таких дверей?

  - Дверь одна, но у каждого она своя. Я дальше не пойду, - кот ощетинился и уперся всеми четырьмя лапами в пол.

  - Как хочешь, - не стала я настаивать. - А меня... меня за этой дверью ждут.

  Кот потоптался немного на месте и поплелся-таки за мной.

  Со всех сторон наступали, обступали тяжелые стены.

  - Эй! Есть здесь кто-нибудь? - крикнула я в лабиринт.

  - Эй! Есть кто-нибудь? - повторило эхо.

  - Лучше не задавать подобных вопросов, - тихо заметил кот. - Вдруг окажется, что в лабиринте кто-то есть, и этот кто-то может нам совсем не понравиться...

  Пришлось признать, что кот был прав. Нужно всматриваться в лабиринт постепенно.

  Всматриваясь постепенно, я увидела несколько согнутых фигур в конце коридора. Они были чем-то сосредоточенно заняты и совершенно не обращали на нас никакого внимания, даже когда мы подошли совсем близко.

  - А что это вы не работаете? - вскинул на нас голову один из них - мальчик лет десяти и закашлялся. - Никто не должен здесь сидеть без дела.

  - Никто не должен сидеть без дела, - повторили тяжелые стены голосом чиновницы Ветровой.

  - К котам это никак не относится, - возразил четвероногий ленивец. - Хотя некоторые беспощадно эксплуатируют котов, заставляя их ловить мышей, но, по моему правильному убеждению, охота должна быть исключительно в азарт и в удовольствие.

  Но, видимо, в лабиринте давно забыли и об азарте, и об удовольствии, потому что мальчик сказал:

  - Не знаете, чем заняться, идите к нам... Никто не должен прохлаждаться в лабиринте. Лучше помогите нам.

  - Помогите нам, - повторило эхо голосом чиновницы Ветровой.

  - Не поддавайся на провокацию,- заверещал мой кот. - Искусство сродни мышиной охоте, нельзя ставить его на конвейер.

  - Кто-нибудь знает, где здесь выход? - перевела я разговор на другую тему.

  - Отсюда никто никогда не выходил, - обреченно ответил мальчик.

  - Но если есть вход, - возразила я, - значит, должен быть и выход, и даже если выхода нет, всегда можно выйти во входную дверь.

  - Как это выйти во входную дверь? - услышала я голос, показавшийся мне знакомым, и встретилась с взглядом Эли.

  - Очень просто. Пойдем, - рывком я подняла Элю за руку и осторожно подталкивала ее к выходу-входу.

  - Куда? - удивленно спрашивала она.

  - Туда, где заждались твоего возвращения.

  - Бессмысленно, все бессмысленно. Выхода нет, одна сплошная стена, сплошная стена, - повторяла Эля.

  "Сплошная стена, сплошная стена..." - снова и снова повторял голос Ветровой, и мне показалось, что я стала увязать в пространстве, как будто передо мной провели вдруг невидимую черту, через которую переступить было невозможно.

  - Иди, иди дальше, - истошно мяукал Крамской, и из последних сил я подалась отчаянным рывком вперед.

  В глаза мне вдруг ударил яркий свет, настолько яркий, что я машинально закрыла руками глаза.

  Крамской вскарабкался мне на руки, и я слышала, как бешено колотится сердце в кошачьей груди...

  Сквозь свечение ко мне протянулась рука. Изящная рука, обтянутая коралловым рукавом. Я схватилась за нее и едва успела ухватить за руку и Элеонору.

  Я снова встретилась лицом к лицу с самой собой, точнее во своим идеальным я или образом, я не знаю, как будет правильно, но это точно была я... или она - в общем та красавица в зеленом, которую в встретила недалеко от квартала фонарей в доме своей мечты. Но теперь на ней было коралловое платье точь-в-точь как на мне.

  - Ты? - удивилась я.

  - Сомневаюсь, что кто-то еще смог бы вытянуть тебя из этого места... - покачала она головой.

  Коралловый ей, то есть мне, шел, действительно, ничуть не меньше, чем зеленый.

  - Вечно мне приходится кого-то спасать, - вздохнуло мое идеальное я, - тех, кто попадает в глупые ситуации, которых вполне можно было бы избежать. А между прочим, у меня есть и более интересные дела.

  - Ладно, успеешь ты вырастить свои голубые маки, целая вечность у тебя впереди.

  - Вечность не повод растрачивать ее понапрасну, - подмигнула мне красавица в коралловом платье.

   Часть IV

   1

  Под рукой у меня дребезжала кнопка звонка.

  Я открыла глаза. Я стояла по ту сторону двери. Обычной двери многоквартирного дома.

  - Сейчас, сейчас, - услышала я знакомый голос.

  Дверь громко открылась.

  - Извини. Руки в краски. Не смогла быстро подойти, со мной это часто бывает.

  - Понимаю...

  Честно говоря, лично я в подобной ситуации пока ни разу не оказывалась, но теоретически вполне могла, я ведь тоже в какой-то степени художница.

  - Только что закончила очередной шедевр. Хочешь взглянуть?

  - Конечно.

  Я стянула с себя серебристые балетки, в которых путешествовала по мирам.

  - Я приехала на такси, - осторожно ответила я, солгав, на вопросительный взгляд Эли и мимоходом заглянула в окно удостовериться, что на улице по-прежнему зима.

  Да. Снег так же кружил, машины скрипели тормозами, а фонари смотрели на все это дело как всегда свысока, но отсюда с девятого этажа казались горбатыми циклопами.

  - Да. Отсюда прекрасный вид. Троллейбус. Фонари как старцы, у них даже нимбы. И много-много снега. Хочется взяться за новую картину. Как раз сейчас готовлюсь к новой выставке. Соберу на ней всех своих птиц счастья. И на картине - тоже они...

  Эля зажгла свет. Уже совершенно стемнело, и из раскрытой клетки, громко хлопая крыльями, на меня полетели с полотна птицы счастья.

  Дверцы клетки поскрипывали, покачиваясь на легком ветерке.

  Шелестели голубые, лиловые, серебристые листья таинственных деревьев.

  - Это деревья счастья, - улыбнулась Эля.

  Они протягивали мне ветви, обступая со всех сторон.

  - Мне кажется, будто я тоже лечу вместе с ними, - призналась я.

  - Так и есть, - улыбнулась Эля. - Пусть теперь с этого момента у тебя впереди и будет только свет и радость.

  Лицо Эли светилось, как фонарь в Рождество.

  - Значит, ты совершенно счастлива?

  Она так щедро бросалась направо и налево пригоршни счастья, что я не могла не задать ей этот вопрос.

  В съемной однокомнатной квартирке царил, как водится у художников, творческий беспорядок. Обои давно просили замены, подспудно навевая опасения, уж не попала ли Эля в лапы сайентологов.

  В замке повернулся ключ. Пришел муж Эли. Ужином даже не пахло, но, видимо, он к этому привык и, наскоро поздоровавшись с нами, пошлепал на кухню. Там что-то заскворчало, запахло жареным луком.

  - Дамы, прошу к столу, - заглянул он к нам.

  Жареная картошка дымилась над маринованными грибами.

  Телефон Элеоноры зазвонил.

  - Да, Жанна, привет, у меня все хорошо, вот хорошая знакомая зашла... Вика. Я тебе о ней рассказывала...

  - Сестру твою, видно, совесть замучила, - мрачно усмехнулся Слава, когда Эля нажала "отбой".

  - Ладно, Слав, это прошлое дело, что теперь вспоминать, - отмахнулась художница. - Сейчас-то хорошо все, а будет еще лучше.

  - Она у нас неисправимая оптимистка. Сестрица ее уговорила мать, чтобы выписать Элю из квартиры, и все ей одной осталось. Хотя денег у Жанки тогда хватало, "Виолетта" ее процветала, но сестре в долг не дала, когда трудные времена у нас были, даже голодали одно время.

  - Слава, да ладно тебе! Зачем все это Вике?

  - Эля... Помнишь, у тебя была картина... Дверь. Заказ одной знакомой.

  - Да. Она всегда со мной, - нахмурилась Эля.

  - Но ты же вроде писала ее на заказ.

  - Да. Но есть такие картины, с которыми не можешь расстаться. Слишком много в них вложено - вся душа как будто на холсте, и расстаться с картиной все равно, что душу отдать.

  - Значит, заказчица не пришла за заказом?

  - Пришла, - вздохнула Эля. - Принесла деньги и коньяк. Мы с ней посидели немного, и я сказала, что не могу отдать картину. Она удивилась: "Тебе не нужны деньги?" Знала, что у меня большие долги, а банки отказывались перекредитовать. Заказ стоил очень дорого. "Хочешь, возьми все остальные картины, которые есть у меня", - предложила я. Она сказала, что они того не стоят, и я чувствовала, что она говорит правду. Та картина была гораздо больше, чем картина, это была самая настоящая дверь.

  - А что было за ней?

  - За ней... был страх. Все мои страхи - щупальцами они проходили сквозь меня и не отпускали. Я сама оказалась заключена в собственной картине, но сегодня дверь как будто открылась сама, или кто-то помог, и страхи рассыпались.

  - Все неприятности из-за этой картины, - покачал головой Вячеслав. - Сколько раз я хотел ее сжечь или изрезать на мелкие кусочки...

  - Можешь ее уничтожить, - тихо, но отчетливо произнесла Эля.

  - Что? - Вячеслав явно не ожидал услышать подобное от своей жены и даже отложил вилку в сторону.

  - Ты можешь уничтожить картину, - повторила Эля тем же тоном.

  - И прямо сейчас. Я сделаю это немедленно, - он схватился за кухонный нож, как будто наступал на невидимого врага и двинулся в комнату, служившую одновременно и залом, и спальней.

  Мы с Элей, как маленькое войско, шли за ним.

  Вячеслав остановился возле шкафа и торжественно извлек из-за него ту самую картину и от удивления выпустил ее из рук.

  - Что с ней случилось? - Паутина патины рассыпалась на глазах, отваливаясь по частям, как будто кто-то рвал письмо на мелкие кусочки. - Ей как будто тысячи лет!

  - Но краски были хорошие, - недоумевала Эля.

  - Значит, дело не в красках, а в чем-то другом, - покачал головой Вячеслав. - В самой этой... Она мне сразу не понравилась, а уж когда ты продала ей весь дом и все, что было в нем, по цене одной картины.

  - Эта дама, случайно, не Ветрова?

  Эля вздрогнула.

  - Я не собираюсь ее обсуждать, - твердо сказала она.

  - Хорошо хоть больше не называешь ее благодетельницей, ведь это такое благодеяние оставить художнику его же картину и забрать все остальное взамен, - покачал головой Вячеслав.

  - Не все, - улыбнулась Эля. - У меня осталось самое главное. Моя семья, друзья, у меня есть талант. А дом - он везде, сегодня здесь, завтра в Москве, а послезавтра - вообще где-нибудь в Рио-де-Жанейро.

  Вячеслав рассек крест-накрест осыпавшееся полотно. Теперь я была спокойна за Элю и ее семью. Но... Оставались еще и другие двери в никуда...

   2

  Свет горел в моем окне. Моего появления извне, похоже, совсем не ждали.

  Чья-то сгорбленная тень, ослепленная фарами, скрылась за подсобкой.

  - Странный тип, - приоткрыл дверь водитель.

  Ключ услужливо торчал в дверном проеме, я хотела его повернуть, но он по своему обыкновению увяз в замочной скважине.

  Какое-то дежа-вю. Я бессильно вздохнула.

  - Помочь? - услышала я рядом мужской голос и даже вздрогнула, ожидая увидеть... Но нет, это был не Саша, а дальнобойщик с третьего этажа, армянин с веселыми глазами.

  - С этим замком иногда такое случается. Нужно сдвинуть его... вот так... немного вправо. В этой квартире постоянно что-то ломается. На третьем этаже гораздо лучше.

  Он произнес эту фразу с каким-то мстительным упрямством, что заставило меня улыбнуться.

  - А здесь, значит, вам не нравилось жить?

  - Не то, чтобы не нравилось совсем, но как-то в ней и тесно, и все постоянно теряется, как будто в ней не одна, а десять комнат.

  - А по-моему так даже уютно, чистота, картины...

  - Картины, - проворчал дальнобойщик. - Та, которая над раздолбанным диваном, мне все время казалось, что она на меня упадет. Хотел ее даже снять, но кто-то так прикрутил ее к гвоздю, то не выдернуть и вместе с ним. Ладно, решил я, значит, не упадет. Так после этого она мне сниться стала. Каждую ночь, будто я в эту картину каким-то образом попадаю. Нет, не кошмарный сон. Там хорошо, но как-то странно, непривычно и, кажется, что можешь не вернуться назад.

   Дальнобойщик заметил, с каким я смотрю на него любопытством, и смутился собственной откровенности.

  - Если что обращайтесь, - быстро побежал вверх по лестнице.

   3

  В моем временном доме все оставалось на своих местах, как будто прошло всего лишь несколько минут.

  В сумочке разрывался телефон. Звонила Лисичка, сказала, что через полчаса приедет за деньгами. Голос ее был каким-то настороженным.

  Я старалась отвечать как можно спокойнее и, чтобы не терять напрасно секунд, нащупала за лианами искусственных роз у двери тот самый ключ, вышла на улицу.

  Уже совсем стемнело, но так было даже лучше.

  Расплатившись с водителем я, как сумасшедший вор, быстро кралась к гаражу. Мне не хватало воздуха, было душно и холодно одновременно. Ключи позвякивали в воздухе колокольчиками, я кралась очень быстро и размахивала руками, а моя тень выглядела так смешно, что да, я засмеялась, и если бы в этот момент меня увидел кто-нибудь еще... Я бы сказала, что иду в баню. Да, просто иду в баню. Она здесь рядом.

  Я обогнула баню и мое сердце начало выделывать кульбиты в груди. Саша не договорил что-то сокровенное, главное, вечное. То, что никогда не скажешь в прозе.

  Возле гаражей никого не было. Тяжелый ключ легко повернулся в замке, как будто кто-то помогал мне, и я оказалась в знакомом полумраке гаража.

  Мне казалось, автомобиль вот-вот подмигнет мне фарой и, не дожидаясь, когда это произойдет, я открыла его.

  Открыла бардачок и сразу же увидела ее - толстую потрепанную тетрадь. Я открыла ее немедленно где-то на середине и сразу же нашла ответ на свой вопрос.

  Кто-то не вскроет конверт, не напишет ни строчки.

  Кто-то уйдет, и "вернись" в пустоту не кричи.

  Кто-то не прав, значит, кто-то правее, и точки

  годы расставят, как львов по местам, циркачи.

  Время - верховный судья, только лекарь неважный.

  Впрочем, и сам он хронически болен дождем.

  В этот бесснежный декабрь, то промозглый, то влажный

  верится мне, что мы все же друг друга найдем.

  Беззвучно я снова и снова повторяла последние строки, готовая вот-вот разрыдаться, но в кармане запрыгал в такт музыке индейцев майя, которую я давно уж собираюсь сменить в настройках, телефон.

  Звонила Лена.

  - Влад наконец-то созрел для фотовыставки, - сообщила счастливым заговорщицким полушепотом безо всякий предисловий. - И ты знаешь, у меня возникла тут одна идея. Хочу к фотовыставке выпустить открытки со стихами на обратной стороне. Знаешь, чтобы философские, но не слишком заумные. Понятные всем. И чтобы раньше нигде не публиковались, даже в Интернете. Не знаешь, где найти такие стихи?

  - Знаю, - сжала я в руке тетрадь.

   4