Текст книги "«Агата Кристи» выходит в море"

Автор книги: Юлия Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

№ 8

Ну и суки эти нищие! «Не боись, Санек, ты свой в доску, Санек, мы за своих пасть порвем, Санек…» Порвали, гады! И где теперь их искать, одному черту известно. Нет, он, конечно, отправился к дыбенковской «крыше», чтоб помогли ворье найти. Но толку от этого было чуть. Пацаны выслушали музыканта внимательно, потом нахмурились и головами покачали.

– Ты, Шура, лох какой-то, – сказали ему. – Ты их, что, давно знаешь? Водяру с ними на именины пил? Ведь первый вечер у «гребенки» стоял.

– Ну и что? – не понял Александр Яшин, у которого полчаса назад у «гребенки», то есть у эскалатора, свистнули его единственное орудие труда, тромбон. – Они сказали, что тут давно работают. И ваши имена знают, внешность в подробностях описывали. Да и вообще выглядели как приличные люди. Разве они могли там работать без вашего разрешения?

Пацаны переглянулись и снова покачали головами.

– Послушай, Ростропович, – сказали они. – Мы у «гребенки» тебя поставили, понимаешь ты это? Значит, другие наши кадры в другом месте работать должны были. А те, кто к тебе примазался, – залетные придурки, которых мы на рейде поучили бы, если б застукали. Неужели так трудно было врубиться?

– С первого раза трудно, – вздохнул Александр. – Я думал, они из ваших. Что теперь делать-то?

– На новый инструмент копить, – ответили ему. – Их искать – дороже выйдет. Кидалы на одном месте долго не задерживаются. Может, сейчас уже в Купчино таких, как ты, лохов шерстят. А может, и вообще – на Арбате или на «Войковской». Через год-два, не исключено, повстречаешься с ними где-нибудь в Ростове-папе, морду набьешь. Только у них тоже наверняка крыша есть, учти. Да, и не забудь взнос сегодняшний оплатить. Потому как мы сегодня на «гребенку» уже никого поставить не успеем. А убыток иметь из-за твоей лоховатости нам смысла нет.

И пошел Саша Яшин к себе восвояси. А именно в коммуналку на Стремянной, где имел комнату в двенадцать квадратных метров.

«Не успею, – думал он. – Ничего не успею. Так глупо, и именно в тот момент, когда птица цвета ультрамарин почти в руках». За неделю ему нужно было заработать кучу бабок. Во-первых, «взнос» за несчастливое место на станции метро «Улица Дыбенко» оплатить. Это при любых раскладах сделать придется, потому как такие ребята не любят должников. И даже в Южной Америке найдут. Во-вторых, двести баксов за паспорт заграничный отдать, чтобы сделали не за месяц, а за три дня. В-третьих, шмотки кое-какие прикупить, чтобы не выглядеть перед приличной публикой бомжово. Но как их заработать, если орудие труда сперли? И дернул же его черт в туалет отправиться! Да ладно бы отправился! Но зачем было инструмент оставлять неизвестно у кого в руках? И всю наличку заработанную тоже… Правы пацаны: лох он, настоящий лох. А ведь какой шанс привалил бабок срубить перед отъездом – все проблемы накопившиеся решить!

А началось все с того, что Яшину карта козырная привалила. Такого в его долгой и безалаберной жизни давно не случалось. Разве что в нежном возрасте, когда он в музыкальной школе учился и весь их ансамбль в «Артек» отправили. Ну, или когда родители, наконец, на спортивный велосипед раскошелились. А больше крупных удач, пожалуй, и не было никогда. Нельзя же считать удачей поступление в Консерву, а потом – в Оркестр ленинградского радио и телевидения. Хотя по сравнению с дальнейшим и это было, наверное, удачей. Потому что потом все покатилось под откос. Будь прокляты перестройка, гласность, демократия, инфляция, дефолты и остальное говно! Яшин до сих пор свято верил, что докторская колбаса за два двадцать, картошка по десять копеек и водка за три шестьдесят две неизмеримо лучше любых демократических перемен в стране. Ибо ничего хорошего ему лично они не принесли. Оркестр сократили, и шесть тромбонистов оказались лишними. В том числе и он. Из магазинов исчезли продукты, для того чтобы купить пачку макарон, нужно было вставать в шесть утра и ехать на другой конец города в универсам, где иногда по утрам что-то «выбрасывали». Но и раннего пробуждения оказывалось недостаточно, потому что на макароны требовались деньги, а их у безработного Яшина не было. Он не хотел устраиваться на черную работу, а в музыкантах отчего-то никто не нуждался. Потом он плюнул на гордость, стал подыскивать себе хоть что-нибудь, и не сразу, но нашел место в кооперативном ларьке, торгующем болгарскими сигаретами, жвачкой и сомнительного разлива водкой. Потом перебрался «на цветы», потом «на книги». Пытался открыть свой кооператив вместе с такими же наивными ларечниками, но не сумел преодолеть чиновничьих барьеров – на взятки не хватило средств, да и не знал он, каким образом даются взятки.

Александр с завистью смотрел на друзей и знакомых, которые как-то приспосабливались к новой жизни и даже неплохо устраивались, но он приспособиться никак не мог. Все шло наперекосяк. Женщины, с которыми он легко знакомился, так же легко бросали его, выяснив, что Александр материальные проблемы вынужден решать за их счет. Мать, бывшая преподавательница университета, а после перестройки – фасовщица в булочной, мягко, но решительно дала понять, что не сможет его содержать, поскольку ее зарплаты едва хватало на то, чтобы прокормить отца – инвалида второй группы и дочь, младшую сестру Яшина, студентку. Единственное, на что ей хватило сил, был обмен трехкомнатной квартиры в хорошем «сталинском» доме на две комнаты в коммуналках и однокомнатную «хрущевку». В «хрущевку» поехала сестра, Саша получил двенадцать метров на Стремянной, отец с матерью – двадцать в Ковенском переулке. Напрасно Яшин с пеной у рта убеждал мать, что это ему необходима отдельная квартира, а сестренка вполне может найти себе жениха с «жилищными удобствами». И вообще, если у девчонки будет отдельная жилплощадь, то она рискует поиметь проблемы с женихами-лимитчиками, которые не на ее красоту будут зариться, а на жилье. На все его аргументы мать только усмехалась. «Светка – девушка умная, – говорила она. – Абы кого на жилплощадь свою не поселит. Скорее ты лимитчицу подцепишь, чем она. А в данный момент ей отдельное жилье необходимо – диплом на носу, и помехи ей бытовые ни к чему». В отчаянии Александр забыл ей напомнить, что когда у него был диплом на носу, никому и в голову не приходило, что ему мешают «бытовые помехи».

Страна менялась, знакомые и приятели Яшина один за другим выбивались в люди, кто-то уезжал за кордон, кто-то удачно женился, кто-то, не брезговавший бегать по урокам музыки, снова обретал себя в профессии, кто-то, поднакопив денег, все-таки открывал свой бизнес. Однокашники по «музыкалке» и однокурсники все чаще стали мелькать в телевизионных музыкальных программах. Даже те, кого сокращали вместе с Яшиным из оркестра. «А я чем хуже?» – мрачно думал он, принимая пустые бутылки в ночном ларьке и кляня все на свете. И делал вывод: он не хуже, только удача к нему все время задницей поворачивается. Для того чтобы убедиться или разубедиться в этом, он стал участвовать в лотереях, конкурсах по разгадыванию кроссвордов, радио– и телевизионных викторинах. И чем чаще судьба, указывала ему на природное невезение, тем активнее скупал он у распространителей лотерейные билеты, зачастую занимая на них деньги у родителей и сестры. В ожидании очередных тиражей (и, конечно, больших выигрышей!) он гулял по улицам и окидывал оценивающим взором мчавшиеся мимо авто. «Для начала куплю себе что-нибудь поскромнее – «шестерку» или «девятку», – думал он. – А когда почувствую себя за рулем увереннее, пересяду на БМВ. Хорошая машина, стильная. И мне как нельзя лучше подойдет». С чувством превосходства Александр проходил мимо витрин дорогих магазинов и бутиков: Яшин был убежден, что в самом ближайшем будущем он сможет купить пальто за пятьдесят тысяч и ботинки за десять. В эти моменты он чувствовал себя свободным, богатым, уверенным и почти счастливым. Но большую сумму выиграть никак не удавалось. Личным рекордом оставались пятьдесят рублей в моментальной лотерее…

«Я выиграю, обязательно выиграю, – убеждал себя Яшин, сидя в своей комнатушке темными зимними вечерами и почитывая объявления о продаже и покупке недвижимости. – Судьба испытывает меня, но это не может продолжаться вечно. Должно и мне повезти». Он ждал везения около трех лет, перебивался от заработка к заработку, пока не получил заветный конверт с телевидения. Наконец-то его отобрали! Он выиграл! Он выиграл бешеный конкурс в тысячу человек на место! Все газеты трубили об этом – кандидатов для участия в игре «2 +1» было около шести тысяч. А отобрали всего шестерых! И он среди них! Но это только начало. Теперь, когда фортуна повернулась к нему лицом, он не может спасовать. Он обойдет своих конкурентов. Потому что так и должно быть. Дело за малым. Нужно оформить заграничный паспорт, приодеться, посетить салон красоты и подкачать мышцы в тренажерном зале. Но на все это нужны были деньги. Небольшие, но все-таки… Родители выдавать кредит отказались. Они весьма неодобрительно отнеслись к желанию сына участвовать в телевизионном шоу. И вообще были уверены, что организаторы подобных игр должны оплачивать все – от оформления документов до предоставления одежды от модных фирм. Напрасно Александр убеждал их, что все будет, но позже, а сейчас негоже появляться на личное собеседование к продюсеру в драных джинсах и с нестриженой шевелюрой. «Не понимаю, – говорила мать. – В твоем возрасте не иметь денег на приличный костюм и стрижку, по меньшей мере, странно. Посмотри на сестру. Она уже купила машину, мебель и два раза съездила на Средиземное море. На свои, между прочим, деньги». Яшин криво усмехался. Когда смазливой выпускнице университета предлагают в фирме зарплату, на которую она может позволить себе купить машину, понятно, в чем дело. Но объяснять это матери, которая уверена, что Светка добилась всего своим трудолюбием?..

Александр метался по комнате как раненый зверь. Работа «у гребенки», на которую его пристроил старый приятель, могла решить его проблемы за два-три дня. Но проблемы не только не решились, но и усугубились. В голове шумело, сердце глухо колотилось, и только одна мысль занимала сейчас существо Яшина: «Где взять деньги?»

№ 9

Юбилей отпраздновали с шиком. Женька Носов давно мечтал о таком Дне рождения, когда можно собрать много народа, и не где-нибудь в захудалой забегаловке, а в приличном модном кабаке. До сих пор как-то не получалось. А к своему сорокалетию он решил: все, баста, солидный возраст, и праздновать надо по-солидному. С хорошей выпивкой, изысканной закуской, музыкой и симпатичными девчонками. За три месяца до значительной даты поднабрал халтуры побольше, а за десять дней, выложив кругленькую сумму администратору ресторана «Ноев ковчег», заказал банкетный зал. Тогда же вручил красивые открытки-приглашения, где слова золотыми буквами были отпечатаны, друзьям-приятелям.

Друзья-приятели, конечно, прибалдели малость. Раньше Жекины дни рождения в бывшем «красном уголке» ЖЭКа проходили, где он плотником работал вот уже лет двадцать. Его так и звали: Жека из ЖЭКа (РЭУ и ЖЭСы в народе не прижились). Но какой в «красном уголке» праздник! На банальную повседневную попойку смахивает. А тут ресторан! В ожидании торжества коллеги и друзья возбужденно и одобрительно хлопали Носова по плечу – поднялся парень, что и говорить! И на мастера седьмого участка Людку Сорокину ругались, которая, взяв Женькино приглашение, с мрачным видом сообщила, что сорокалетие праздновать – плохая примета. Зачем такое говорить человеку в предвкушении праздника, совершенно непонятно. Хотя что с нее взять – одинокая баба, на весь свет злится, а особенно на Женьку, который ходит холостой, а на нее – ноль внимания.

Вообще-то Людка была скорее исключением из Женькиных правил, потому что Носов женский пол вниманием не обделял. Напротив, он был к этому полу чрезмерно внимателен. Не проходило дня, чтобы на его служебной площади к вечеру не появлялась какая-нибудь дамочка. На зависть многим, Носов умудрялся заводить отношения одновременно с пятью-семью барышнями разного калибра и, более того, умел поставить себя в этих отношениях так, что ни одна из подруг не ревновала его к другим. Что и говорить – легкий был человек Жека во всех отношениях. Серьезными узами связывать себя не собирался, а жил в свое удовольствие. Легко с людьми сходился, легко расходился. Редко на кого обиду таил, да и на него обижаться ни у кого повода не было. Работал весело, тратил не скупясь. В начальство не рвался, как окончил двадцать с лишним лет назад плотницкое училище, так и работал по специальности всю жизнь. Мастерством овладел сполна, а чего еще человеку надо? Кто-нибудь скажет: семья человеку нужна. Но у Носова на этот счет была другая точка зрения. Семья ведь, как правило, надолго создается. Некоторые даже считают, что навсегда. А Евгений долго общения с одной женщиной не выдерживал. Скучно ему становилось, когда он тайны души и тела очередной своей возлюбленной раскрывал. Видимо, по натуре своей был он неутомимым исследователем, который не может остановиться на достигнутом и успокоиться. Не такой был человек.

С Людмилой же у него неудачно вышло. Вздорной она оказалась женщиной, неуравновешенной. Пригласил он ее как-то к себе домой на ужин со свечами, а она возьми и откопай в корзинке для грязного белья чьи-то колготки! Во-первых, сам факт, что она в корзинку полезла, Женьке не понравился. А во-вторых, ему не понравился последовавший за этим скандал. Будь у него жена, он бы и жене такого не позволил. Подумаешь, колготки! А Людмила и вовсе никакого права не имела возмущаться. Потому что ни руки, ни сердца он ей не предлагал и стать его единственной подругой – тоже. Но несмотря ни на что, Людмилу он тоже на свой сороковой День рождения пригласил. Потому что зла на нее не таил. Она же не виновата, что такой вздорной уродилась. А на пророчество ее плюнул. С какой стати в тридцать девять и в сорок один можно День рождения справлять, а в сорок нельзя? Чушь собачья!

Праздник удался на славу. На столах стояло все, что Евгений заказывал, и в тех количествах, в каких требовалось. Официанты отличались предупредительностью, но одновременно казались почти незаметными. Музыка – та вообще была выше всяких похвал. Квартет во фраках и бабочках по заказу и «Мурку» лабал, и «Депеш Мод», и Моцарта с Чайковским. Гости веселились вовсю, и все в этот вечер Женьку любили, и хорошие слова говорили. И он всех любил. И мало-помалу врубался в философский вопрос, что такое счастье.

А на следующий день счастья привалило еще больше. Несмотря на мрачные Людмилины пророчества. Проснулся Евгений, понятно, поздно – гуляли-то почти до самого утра. И еще бы позже проснулся, если бы не разбудил его телефонный звонок. Звонил лучший друг Витя – сантехник из того же ЖЭКа, с которым они из кабака самыми последними ушли, да потом еще двух барышень до дома провожали. Носов удивился бодрому голосу друга, впрочем, у Витьки семья имелась, наверное, сыновья – десятилетние оболтусы-близнецы – подняли несчастного ни свет ни заря.

– Эй, брат! – вскричал весело друг. – Врубай скорее ящик, там твою фотку во весь экран показывают. Да не бойся – не в той рубрике, где бандиты и пропавшие без вести личности демонстрируются. Экстремал ты наш, бляха-муха!

Евгений не сразу понял, чего от него Витек хочет, а потом подскочил на кровати и схватил с тумбочки пульт. Как же он мог забыть! Вчера на юбилее об этом много трепались. Народ над ним, конечно, подшучивал, но некоторые очень даже уважительно к этому делу отнеслись. Еще бы: их друг-приятель-коллега решил в телевизионном реалити-шоу поучаствовать – заявку послал. Да и не в каком-нибудь, а в самом что ни на есть экстремальном. Это Витя так сказал, и все мужики с ним, поразмыслив, согласились. Потому что в игре этой надо было бабу в пару себе подобрать, да не просто, а с ребенком. То есть мать-одиночку. То есть уже получается не пара, а тройка… Дамочки-подружки отнеслись к этому известию ревниво-скептически. И обиженно вопросы задавали Евгению. Зачем, мол, и почему, и неужели тебе окружающие представительницы прекрасного пола не угодили. Женька их утешал, отшучивался. «Да никого я там в спутницы жизни подбирать не собираюсь, – весело говорил он. – Но плохо ли, девочки-мальчики, на две недели в круиз по морю отправиться? Да еще за съемки и деньги обещают платить. Да еще физию мою весь мир увидит, в том числе и заграничный. У меня ведь в июне как раз отпуск намечается. Чем деньги тратить, лучше их заработать. Да еще и не корячась, а развлекаясь». «Ну, может быть, тебя еще и не отберут, – морщили носы подруги. – Им не такие донжуаны нужны, как ты. А мужики серьезные и основательные. Которые жениться намерены». «А вот завтра и узнаем, – улыбался Евгений. – Завтра утром результаты отборочного конкурса будут объявлять. На телеканале „Невские берега“. Смотрите все! Заодно и выясним, права ли наша Людочка – к добру или к худу свое сорокалетие с музыкой праздновать!»

Оказалось, к добру. Увидев в телевизоре свою самую лучшую фотографию, где он налима пятикилограммового на весу держит, мускулами поигрывает и улыбается в тридцать два зуба, Женька довольно потянулся. «Нет, видать, им не только серьезные и основательные нужны, – подумал он. – А еще такие сорокалетние шалопаи, как я. Я этих девчонок, которых отобрали, вмиг бы в оборот взял. Жаль, что выбрать нужно только одну».

№ 10

«Опять выпивши, – подумал с горечью Колька. – Значит, снова пилить будет. Хотя бы для разнообразия трезвой с работы пришла. Так нет, не может без этого. И ответ на все один: „Работа у меня трудная, нервная. Сплошной стресс. А его снимать требуется“. Как будто нет других способов. Вон у Машки Горчаковой мать стресс вязанием снимает. А отец Ромки – в тренажерный зал ходит. У них тоже работа нервная. А эта!.. Уже перед пацанами и девчонками стыдно…»

– Рыжий! – послышался сердитый голос из коридора. – Опять мусор не вынес? Чем ты целый день занимался?

– Привет, ма, – сказал он, выходя из комнаты. – Ужинать будешь?

– А что у нас на ужин? – спросила она неприветливо.

– Котлеты с картошкой, сырники с вареньем, – терпеливо ответил он.

– Сырники я на завтрак съем, – подумав, сказала мать. – Давай котлеты. И чаю свежего завари. Покрепче.

– Уже… – буркнул Колька, исчезая на кухне. – Тебе письмо с телевидения пришло, – сказал он уже оттуда.

Екатерина Булычева замерла в неудобной позе.

– И ты молчишь? – пробормотала она. – Что там? Ты прочел?

– Я не читаю чужих писем, – ответил сын.

– Сколько раз я тебе говорила, что от тебя у меня секретов нет! – закричала мать, появляясь на кухне. – Где оно? Неужели тебе не интересно узнать, выиграли мы или нет? Господи, когда оно пришло? Ты же мог мне на работу позвонить!

– Оторвать тебя от сложной операции? – слегка усмехнулся Колька. – Подумаешь, срочная новость! Я очень надеюсь, что тебе отказали.

– Как ты можешь так говорить! – закричала Катерина еще громче, так, что где-то застучали в стенку соседи. – Ты что, не понимаешь? Это же… Давай его скорее!

– Поужинала бы сначала, – проворчал сын и извлек изрядно смятое письмо из кармана джинсов. – Что я должен понимать? Что мы на всю страну опозоримся? Какому придурку в голову пришло такой отстой выдумать?

– Замолчи! – потребовала она и стала вскрывать конверт.

– Ты бы ножницами, что ли… – недовольно сказал он.

Наконец, Екатерина извлекла заветный листок, глянула, побледнела и опустилась на ящик для обуви.

«Слава Богу, – подумал Колька. – Обошлось».

– Коленька, – забормотала она. – Коленька, сыночек… как же так… Так ведь не должно было…

– Ладно, ма, не расстраивайся, – бодро проговорил он. – В другую игру как-нибудь сыграем. Пойдем ужинать – картошка остынет.

– Так ведь не бывает, рыжий, – плачущим голосом сказала она. – За что нам такое… такая… подарок судьбы… а?

У Кольки ухнуло сердце. Он выхватил плотный бланк из рук матери и стал читать. Чем дольше читал, тем больше хотелось заплакать. «Так не бывает, – с отчаянием думал он. – Так не должно было быть. Ведь тысячи человек в отборе участвовали. Почему ее выбрали? Обычную медсестру, немолодую, пусть и красивую… Она же пьет, черт возьми! Теперь хоть топись. А из школы уходить уж точно придется!»

№ 11

Налоговый инспектор был предельно вежлив. Он не отказался от кофе и смотрел на Георгия почти дружелюбно. Но слова при этом произносил неприятные.

– По-человечески я вас понимаю, – говорил он, закатывая глаза от удовольствия. И непонятно было, что ему больше нравилось – кофе или ощущение власти над Георгием. – С каждым может случиться. Но существуют правила, которые нарушать не позволено никому. Мы зафиксировали факт – ваш продавец не пробил чек через кассовый аппарат. Мы зафиксировали факт, что аппарат находился на момент проверки в неисправном состоянии. Мы приняли к сведению и тот факт, что продавец, нарушивший установление, работает у вас всего второй день. И что нам теперь с этими фактами делать?

– А что обычно делается в таких случаях? – осторожно спросил Георгий, пытаясь угадать хоть какой-то намек в глазах инспектора. Намек на то, что можно договориться. Увы. В глазах этих зияла холодная пустота.

– Обычно составляется акт, – ответил инспектор и растянул губы в улыбке. – В заключительном пункте указываются применимые к нарушителям меры. Вы этот акт получили. Вам непонятно, какой штраф вы должны заплатить? Умножьте данную цифру на сумму МРОТ.

– Я уже умножил, – жалко усмехнулся Георгий. – Если я уплачу такой штраф, мне придется закрывать магазин.

– Ну… – развел руками инспектор, засунул за щеку печенье и вдруг подмигнул. – Выкрутитесь как-нибудь. Возможно, у вас не только сегодня аппарат не работал. Осталась какая-нибудь неучтенка.

– Аппарат у нас сломался только сегодня, – сказал Георгий, сдерживая желание вскочить и схватить инспектора за лацканы пижонистого пиджака. – Я работаю честно.

– Мы тоже, – посмурнел инспектор, вздохнул и поднялся, давая понять хозяину кабинета, что делать здесь представителю закона больше нечего.

«Черт, – подумал Вартанян, когда инспектор бесшумно закрыл за собой дверь. – Я только что совершил глупейшую ошибку. Ведь он открыто подмигнул мне! Может быть, конечно, просто кривлялся. А если нет? Если ждал предложения? Но где бы я взял денег на взятку? И сколько нужно давать в таких случаях? И как? Надо было Армену срочно звонить. Уж он в этих делах не одну собаку налоговую съел. И ведь как нелепо все произошло! Аппарат сломался именно тогда, когда заявился инспектор! Я совсем не собирался ссориться с налоговой. Армен еще смеялся: что это у тебя, брат, только одна бухгалтерия – белая? А я, спесивый идиот, полагал, что вполне можно зарабатывать честно, не ведя тройного учета! Нет, надо было умных людей слушаться. Тогда бы сейчас и на взятку деньги были бы, и на штраф».

Своему старшему брату Армену, который крутился в бизнесе почти семь лет, он все-таки позвонил. Брат выслушал Георгия спокойно, не стал напоминать о своих советах, среди которых была настоятельная рекомендация «подружиться» с налоговой инспекцией до того, как начнется дело.

– Свободных денег у меня сейчас нет, Георгий, – сказал он. – Я новый магазин покупаю, на ремонт очень много уйдет. А ты, я слышал, на телевидении собирался сниматься.

– Теперь не получится, – мрачно проговорил Георгий. – Какие съемки, когда бизнес горит.

– Когда он не горит, его тоже бросать не стоит, даже на две недели, – усмехнулся в трубку Армен. – Я тебя не осуждаю, что ты решил принять участие в этой странной игре. Я просто удивляюсь.

– Мне показалось это… интересным, – упавшим голос ответил младший брат. – Да ты и сам говорил, что мне пора создавать семью.

– Но не таким способом, – строго сказал Армен. – Искать себе жену на глазах у миллионов глупцов, развлекая их, – занятие, мужчины недостойное.

– Что мне делать, Армен? – потерянно произнес Георгий.

– Продавать магазин, покупать ларек, – жестко проговорил старший брат.

– Лучше в петлю, – ответил Георгий.

– Я всегда говорил тебе, что ты мало приспособлен для этого дела, – сказал Армен. – Хорошо, я предложу тебе другой вариант. Ты говорил, что на этих съемках будут платить хорошие деньги?

– Да, обещают.

– А если ты выиграешь главный приз, то вообще станешь миллионером?

– Совсем не обязательно, что я его выиграю, – сказал Георгий.

– Вступать в игру без надежды на выигрыш – глупо, – рассердился Армен. – Вот что я тебе скажу, брат. Я уплачу твой штраф и на две недели возьму твой бизнес в свои руки. Но за это ты, вернувшись, отдаешь мне половину своего заработка, а в случае выигрыша – половину выигрыша. По-моему, это справедливо.

– Я согласен, – быстро сказал Георгий.

– И еще, мой мальчик, – сурово добавил Армен. – Без выигрыша лучше не возвращайся.