Текст книги "Тебе держать ответ"

Автор книги: Юлия Остапенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Зря он об этом подумал – немедля вспомнился весь сегодняшний вечер, гнусный и позорный, и настроение сразу испортилось. Адриан медленно стянул через голову рубашку, разглядывая замковый двор. Окно детской спальни выходило на северную стену – Адриан видел колоду, на которой недавно сидел с Анастасом. Теперь Анастаса там не было… и стоило Адриану так подумать, как он увидел старшего брата, крадущегося вдоль стены. Он сперва глазам своим не поверил: чтобы Анастас – и крался, будто вор?! Но это совершенно точно был он, Адриан хорошо видел в темноте, да и узнать Анастаса смог бы в любую видимость и с любого расстояния. Что же он там делает? Проверяет караул? Но зачем тогда красться?

Анастас остановился у задней калитки, возле которой, скрестив могучие руки на груди, дремал старый Гридо. Протянул руку, осторожно тронул стражника за плечо. Тот мигом вскинулся, завертел головой, но ту же успокоился. Похоже, нежданная проверка его ничуть не смутила… если только это и впрямь проверка, во что Адриану верилось всё меньше. Анастас что-то сказал, Гридо ответил ему и, поднявшись на ноги, воровато огляделся. Потом загремел ключами, отпирая ход. Адриан смотрел и глазам своим не верил. Старым ходом под стеной, заложенным вместе с самим замком Эвентри, не пользовались, долгое время он вообще был завален, и никто не знал, куда он прежде выводил. Но потом лорд Уильям велел его расчистить, однако место выхода хранилось в тайне, а сама калитка охранялась днём и ночью. Толстая стальная дверь, сквозь которую можно было пройти лишь одному человеку, и то согнувшись, отпиралась только изнутри, и проникнуть через неё в замок снаружи было немногим проще, чем через главные ворота, да и на время осады её заваливали кирпичом. Однако, судя по всему, Анастас вовсю пользовался этим ходом, причём явно не в первый раз…

Старый Гридо закрыл за Анастасом калитку и – Адриан вновь отказывался верить глазам – не стал её запирать! Снова огляделся, пробормотал что-то себе под нос и уселся на место, видимо, собираясь досмотреть прерванный сон.

Это на случай, если он уснёт слишком крепко, понял Адриан. Анастас вернётся в замок, видимо, до рассвета, и тем же ходом, каким ушёл. Иначе…

– Адриан! Что ты встал там столбом? Ложись наконец! – громким шепотом сказала Алисия. Бертран обиженно застонал во сне, заворочался, шурша сползающим одеялом. Адриан забрался в постель, закинул руки за голову и стал смотреть в потолок, рассечённый надвое косой линией лунного света. Алисия ещё какое-то время ворочалась в своей постели у двери. Потом всё стихло, только сверчок стрекотал под половицей.

– Адриан, – прошептала Бетани.

Адриан напрягся. Потом усилием воли заставил мышцы расслабиться.

– Адриан, ты спишь?

– Чего тебе? – так же шепотом спросил он.

– Ты отца видел?

– Нет.

– А я видела. Он меня отругал за тебя, за то, что ты подслушивал!

– Ты и сама подслушивала.

– Ну да, а если б ты не заорал, никто нас и не заметил бы. А так я за нас двоих огребла, ещё и за то, что Бертрана привели.

– Это ты Бертрана привела! – свирепея, сказал Адриан. – Я говорил, чтоб ты его оставила, да и сама не совалась!

– Опять ты кричишь, – возмутилась Бетани. Алисия застонала во сне. Бетани умолкла, потом продолжила, снова шепотом: – Нам вечно влетает из-за тебя.

Адриан отвернулся к стене и ткнулся в неё лбом, подтянув колени к груди. Право слово, а может, и не так плохо, что скоро всё поменяется. Для девчонки Сафларе он будет мужем… А муж – это хозяин. Это господин, которого надо слушаться. И пусть только попробует пойти ему наперекор…

– А Анастас тебя ещё и защищал, – продолжала тихо возмущаться Бетани. – Не надо, говорит, батюшка, я сам с ним поговорю! Ну, поговорил?

Адриан промолчал.

– Поговорил? – настойчиво повторила Бетани.

– Ну, – буркнул Адриан.

– И что?

– Ничего. Не твоего ума дело. Спи давай, шмакодявка, деткам давно пора баиньки.

– Поня-ятно, – протянула Бетани.

Адриан резко повернулся в постели. Бетани лежала на спине, раскинув руки поверх одеяла. Её светлые кудряшки разметались по подушке.

– Что тебе понятно?

– Понятно, что из тебя делают дурачка, а тебе нипочём. А впрочем, и впрямь нипочём, ты дурак и есть…

– Что ты несёшь?

– Анастас тебе говорил что-то про честь клана, верно? Про сыновний долг… ну, вроде как то, о чём ему батюшка тогда толковал? Да?

– И что? – напряжённо спросил Адриан.

– А то! Ты думаешь – почему он батюшке так покорен? Потому что знает, что батюшка поперёк его блага не пойдёт. Видишь, как – у Сафларе двадцатилетняя дочь, но Анастаса на ней женить не стали. Вот ему-то легко болтать о сыновнем долге. Женюсь, батюшка, никак не пойду против вашей воли, – передразнила Бетани недавние слова Анастаса – и, вынужден был признать Адриан, передразнила очень похоже. – А сам-то сейчас, небось, побежал на свидание к своей девице в деревню!

– Какой девице?

– А ты не знал? У него зазноба в долине. Доярка какая-нибудь или пастушка, – Бетани хихикнула и картинно вздохнула, будто в восхищении. – Подумай, Адриан, как романтично! Он знает, что отец никогда не позволит такого союза, и тайно встречается с ней за замковой стеной по ночам… Делает, словом, что ему хочется. Такому-то легко рассуждать о сыновнем долге, когда его выполнять другим!

Адриан перевернулся на спину. Его руки, лежавшие поверх одеяла, были сжаты в кулаки. Он попробовал разжать их и понял, что не может.

– Вот такой он, твой ненаглядный Анастас, – с обидой сказала Бетани. – Ну да ничего, рано или поздно батюшка всё узнает, и тогда ему влетит тоже, как мне сегодня за тебя. Вечно одна беда от вас, мальчишек!

«Тебе придётся принять это, Адриан, – сказал Анастас сегодня, глядя на него печально и серьёзно. – И тебе, и мне, хотя, видит Гилас, если бы я мог занять твоё место…»

– Адриан, ты что, уснул?

«…я бы сделал это. Принял бы мученичество во имя блага клана, пожертвовал бы собой… если бы да кабы. А пока что я бегаю к своей девчонке за замковую стену, а ты, дурак этакий, слушай мои побасёнки да лапшу покрепче на уши мотай!»

– Я не вру, – сказал Бетани и, насупившись, отвернулась, положив конец ночной болтовне.

И что хуже всего – Адриан знал, что она не врёт.

Он лежал в постели очень долго, совсем потеряв счёт времени. Месяц ушёл за угол донжона, темень стала почти непроглядной. Замок Эвентри погрузился в сон.

И тогда Адриан встал, оделся, беззвучно прокрался мимо постелей сестёр и брата и выскользнул за дверь.

В караулке внизу коптил факел, и Адриан прополз мимо неё на четвереньках, не дыша и молясь, чтобы никто из лениво переговаривавшихся стражников не бросил взгляд в его сторону. Пронесло – и через минуту, пробравшись мимо спавших вповалку на сеновале пилигримов, он уже был на заднем дворе.

Оставалось самое сложное. Хотя это с какой стороны посмотреть – то, что ему удалось зайти так далеко, уже ободряло и придавало решимости.

Старый Гридо храпел на табурете у железной калитки, свесив голову на плечо. Спал он, однако, чутко – это Адриан знал. Связка с ключами болталась у него на поясе. Адриан остановился и сглотнул. Ему стало холодно – ночной ветерок выдался свежим и пробирал до самых костей. Поёжившись, Адриан медленно наклонился вперёд, вытягивая руку с растопыренными пальцами и стараясь, чтобы она не дрожала. Он видел, как это делал Анастас пару лет назад, когда они как-то своровали у дремлющей поварихи ключ от кладовой, где были до праздника Эоху заперты всякие сладости. Адриан тогда стоял в дверях, следя, чтобы никто не прошёл, а Анастас встал от поварихи в полушаге и вытянул руку, унимая дрожь. И Адриан смотрел на его пальцы как завороженный, будто в мире ничего лучше и прекраснее тогда не было, смотрел, как рука Анастаса медленно, очень медленно касается связки, потом подцепляет её и тянет вверх, очень медленно, очень спокойно, без единого звука…

Они тогда пробрались в кладовую и налопались орехов и цукатов так, что у Адриана три дня болел живот. Анастаса, как старшего и зачинщика, посадили на хлеб и воду, но он всё равно был ужасно доволен – не столько марципаном, сколько удавшейся вылазкой.

Адриан почувствовал, что улыбается, думая об этом, и вдруг застыл, испугавшись того, что собирается сделать. Но потом он вспомнил, как Анастас пускал табачный дымок в небо, щурясь и серьёзно глядя Адриану в глаза, а потом – как он крался вдоль замковой стены, как хлопал старого Гридо по плечу… И страх ушёл, будто не бывало, сменившись холодной решимостью.

Рука Адриана медленно, очень медленно коснулась связки, потом подцепила её и потянула вверх, очень медленно, очень спокойно, без единого звука.

Гридо продолжал храпеть, свесив в голову на плечо.

Адриан крепко стиснул ключ от задней калитки в кулаке. Несколько мгновений стоял пошатываясь, сам не веря в успех. Потом быстро сунул связку за пояс сзади, одёрнул сверху рубаху и со всей силы врезал Гридо по плечу.

– Не спать, солдат! – рявкнул он, подражая Анастасу. – Что за вольность на посту?!

Стражник мгновенно распахнул глаза, такие ясные и внимательные, что Адриана бросило в дрожь. А ну как он и не спал вовсе, а только притворялся, чтобы поймать вора?! Но через мгновение на морщинистом лице старика проступило смущение.

– А, милорд Адриан, ваша милость, – пробормотал он, неуклюже выпрямляясь. – Виноват, задремал.

– Тебя в караулку кличут. Бегом, – сурово сказал Адриан, сведя брови.

– Да ну? – удивился старик. – И вашу милость с постели подняли, чтоб мне доложить?

Адриан открыл рот и закрыл его, так и не придумав, что ответить. Он почувствовал, что краснеет, и, хотя в темноте это наверняка не было заметно, уже счёл свою затею полностью проваленной, когда старый Гридо с кряхтеньем поднялся и стиснул плечо Адриана, но не грубо, а сочувственно.

– Эх, малыш, вовсе не жалеют они тебя, – тихо сказал он и зашагал в сторону караулки, чуть припадая на правую ногу – засидел, должно быть, со сна. Адриан смотрел ему вслед несколько бесконечно долгих мгновений, которые не имел права терять. Едва старик растаял во тьме, он опомнился и бросился к калитке.

Она действительно была не заперта.

За дверью, подавшейся с тугим скрипом, зияла тьма. Из тьмы тянуло сквозняком, слабо, чуть ощутимо, – ход, видимо, шёл почти прямо и выводил на поверхность совсем недалеко от крепостного рва. Адриан прикрыл глаза, и воображение нарисовало ему склон холма, блестевший огоньками пастушьих костров, и деревеньку Дубовая Роща, темневшую далеко внизу. Где-то там, на сеновале, его старший любимый брат Анастас сейчас тратит свою жизнь так, как ему хочется, а не как будет лучше для клана. Он там, ему тепло и весело в девичьих объятиях. А Адриан – здесь. Возле двери, стоит и смотрит во тьму.

Адриан шагнул назад и захлопнул калитку.

Железо громыхнуло о косяк. Адриан подскочил на месте и заозирался, будто загнанный заяц. Но страх его был безоснователен – вроде бы никто ничего не услышал. Поспешно вставив ключ со связки в замок, Адриан непослушными руками повернул его, что удалось не сразу. Потом запер второй замок, что висел пониже первого. Воровато обернулся, не спешит ли обратно старый Гридо, обнаруживший обман – и ткнулся взглядом в стену кузницы, неподалёку от которой они с Анастасом сидели вечером.

Хорошенько прицелившись, Адриан замахнулся и забросил связку с ключами от задней калитки на крышу кузницы. Ключи тяжело громыхнули о деревянный настил, потарахтели и, зацепившись за что-то, застряли.

Не оглядываясь, Адриан стремглав кинулся вокруг замка, против направления, в котором отправил Гридо. Он представил, что будет, когда старик, обнаружив обман, вернётся на свой пост, потом обнаружит, что дверь заперта, хватится ключей – и крепко зажмурился на бегу.

Пробираясь в спальню, он дышал глубоко и часто, так шумно, что его должны были слышать на весь замок, но почему-то не слышали. Сердце колотилось в груди, как бешеное, а губы растягивала нелепая, дикая ухмылка, хотя на душе было совсем не радостно. Так-то, Анастас! Попробуй-ка, вернувшись до рассвета, проникнуть в замок привычным путём – а вот тебе! Нет уж, милый братец, будь любезен утром постучаться в главные ворота, как все честные люди, а после объясни батюшке своё ночное отсутствие. Не только другим за тебя отдуваться, хватит уже…

«Да я и прежде за него не отдувался, – подумал Адриан. – Вот хотя бы с теми цукатами – наказали ведь его, а не меня, потому что я тогда заболел… И за драки наши тоже всегда отчитывали Анастаса, как старшего… а меня не ругали даже. Меня просто не замечали. Что есть Адриан, что нет его. И даже теперь, на вчерашнем совете, – вспомнили в самую последнюю очередь, и то лишь для того, чтобы продать с потрохами клану Сафларе. Других-то жалко, а Адриана не жалко. Верно старик Гридо сказал сейчас – не жалеют они меня, вовсе не жалеют!

Адриан остановился и привалился спиной к стене. Яростно вцепился зубами в костяшки пальцев. Вспомнил звук, с которым ключи оседали по крыше кузницы, цепляя деревянные заусеницы на досках. Потом выпрямился и твёрдым шагом пошёл в детскую.

У двери он замер, вслушиваясь. Кажется, его отлучку никто не заметил – иначе Алисия уже подняла бы крик. Адриан удовлетворённо улыбнулся и протянул руку к двери.

Но прежде чем он успел коснуться её, кто-то схватил его сзади.

«Всё-таки поймали! – в панике подумал Адриан, и ещё в его голове успели мелькнуть имена возможных соглядатаев: Алисия, Ричард, отец… а может, даже Анастас. – Что если он вернулся прежде, чем я запер калитку? Хотя нет, Анастас никогда не схватил бы меня так грубо… и так больно… что ты делаешь, пусти…»

– Что ты де… – начал Адриан, и чья-то большая, жёсткая от мозолей ладонь накрыла и зажала его рот.

Адриан глухо вскрикнул и тут же ощутил, как земля уходит из-под ног. Он попытался отодрать эту жуткую руку от своего лица, но тут другая рука схватила и сдавила его горло.

«Что это такое, я же ничего не сделал, я не знаю ничего, Анастас!» – подумал Адриан Эвентри и впервые в жизни потерял сознание.

И ведь ничего бы не было, если бы не Бетани и если бы он не спустился закрыть калитку.

2

Адриану нечасто доводилось ездить на телегах – а точнее, только один раз, давным-давно, когда он ещё был совсем мелкий и всюду бегал за Анастасом, а Анастаса тянуло в долину, к деревням, хотя отец запрещал ему ошиваться там без дела. Однажды кто-то из крестьян, возвращавшийся с сенокоса, прокатил их на телеге, и они всю дорогу кувыркались в душистом сене. Анастаса потом, конечно, наказали, и если он после и бегал тайком в деревню, то без Адриана, один.

Он и сейчас был в деревне, без Адриана, а Адриан трясся на раздолбанной колымаге, катившейся по грунтовой дороге вниз с холма. Только душистого сена на сей раз тут не было.

Адриан приподнялся на руках, стараясь удержать равновесие, что было мудрёно в широко раскачивавшейся телеге. У него болела голова, першило в горле, на зубах скрипела какая-то дрянь. Адриан сплюнул несколько раз, прямо себе под руки, но легче не стало. В глазах немного прояснилось, но толку от этого было чуть – луна зашла за облака, и кругом стояла непроглядная ночь. Деревья пролеска неслись мимо, и только стучали колёса телеги да всхрапывала лошадь.

Адриан сел и тут же повалился набок от резкого рывка. Под руками захрустело, в ладонь впилось что-то острое. Адриан отдёрнул руку и уставился на неё, растерянно моргая. Руки, да и весь он, перемазались чем-то сухим и чёрным, этим же сухим и чёрным было усыпано днище телеги.

«Да это же уголь. Я в телеге угольщика!» – понял Адриан, и с этой мыслью память вернулась к нему окончательно. Он вспомнил схватившие его жуткие руки, ещё более жуткую темноту, в которую они его швырнули, и снова ощутил панику. Обернувшись, Адриан посмотрел на козлы телеги, где сидел возничий, и увидел тёмную согнутую фигуру, взмахивавшую кнутом. Если этот человек и услышал возню Адриана, то виду не подал, но хотелось верить, что он всё ещё считает, будто его пленник лежит без сознания. Затравленно озираясь, Адриан отполз к краю телеги. Задний бортик был поднят, и беззвучно соскользнуть с досок никак бы не получилось – оставалось только прыгать. Телега шла ходко, и когда Адриан заглянул за борт, от беспорядочного мельтешения внизу камней и палых веток ему стало страшно. Но оставаться в набитой углём телеге за спиной у жуткого человека было ещё страшнее, поэтому Адриан приподнялся, схватился обеими руками за бортик и, набрав полную грудь воздуха, как перед нырком, подался вперёд…

Падая, он слышал дикое ржание резко осаженной лошади, заглушившее его собственный короткий вопль. Телега дёрнулась, отчасти погасив инерцию падения, но Адриан всё равно кубарем прокатился несколько ярдов и ткнулся головой в траву. Несколько мгновений он просто лежал, не смея пошевелиться и гадая, что именно и в скольких местах себе сломал, однако когда крепкие руки вздёрнули его на ноги, завопил скорее от неожиданности и страха, чем от боли.

– Ты цел? Цел, спрашиваю? – повторял отрывистый мужской голос, но Адриан только шумно всхлипывал без слёз, совершенно одурев от страха.

– Цел или нет?! – крикнул ему человек в самое ухо, и Адриан, подскочив, выдохнул:

– Цел!

После чего немедленно получил тяжёлую, будто удар обухом, оплеуху.

– Малолетний идиот! Ты в своём ли уме? Если бы я лошадь не осадил, ты костей бы не собрал! – рявкнул мужчина и с силой толкнул Адриана в загривок. – А ну пошёл! Залезай обратно. Живо!

Адриан глубоко вздохнул, тряхнув гудящей головой – рука у незнакомца была тяжёлая. Самого человека Адриан по-прежнему не мог разглядеть – только видел, что он одет в какое-то рубище, какое обычно носят самые бедные простолюдины, и вымазан в саже с головы до пят.

Адриан сделал шаг, потом другой. Незнакомец по-прежнему стоял у него за спиной, но больше не держал. Тогда, понимая, что другой возможности может и не быть, Адриан сорвался с места, как заяц, и кинулся в заросли у дороги.

– Молог, сжалься! – выдохнул мужчина, и уже через несколько мгновений сгрёб Адриана в охапку, прижимая беглеца к земле и предоставляя сколько угодно барахтаться в его медвежьих объятьях.

– Слушай, парень, угомонись, – сказал угольщик. – Я не хочу быть грубым, но если мне придётся тебя связать, ты сам будешь виноват.

Адриан испуганно застыл, перестав вырываться. Так дело не пойдёт: пока он свободен в движениях, у него ещё остаётся шанс удрать, а связанным далеко не убежишь.

– Вот и молодец. Вставай, мы и так потратили время попусту. Впрочем, раз уж ты очнулся… вставай, говорю.

Мужчина встал сам и протянул Адриану руку. Тот поднялся, даже не поглядев на неё.

– Кто ты такой? Чего тебе от меня надо?

– Будет ещё время наболтаться. Иди пока сюда. Вот, – мужчина пошарил на дне телеги и швырнул Адриану какое-то тряпьё, которое тот машинально поймал на лету. – Надевай это, и поживей.

– Это что такое? Что за рваньё?..

– Верно, это рваньё, которое ты сейчас наденешь. Третий раз я повторять не стану.

Что-то в голосе незнакомца полностью убедило Адриана, что это чистая правда. Неохотно стягивая с себя одежду, в которой выскочил в замковый двор, Адриан подумал, что этот угольщик говорит явно не как угольщик, да и руки у него явно привыкли скорее вышибать дух из врагов, чем раздавать затрещины нерадивым подмастерьям. И в плечах – косая сажень… ещё увидеть бы лицо, но как раз лица было совершенно не разглядеть.

Натянув штаны и рубаху, которые дал ему незнакомец, Адриан неуклюже прижал к груди свою дорогую и до недавнего чистую одежду.

– Дай сюда, – сказал мужчина и отобрал у него одежду прежде, чем Адриан успел что-то сказать. – Пригодится ещё. Теперь полезай в телегу.

Адриан подчинился.

– Теперь, – уже немного мягче продолжал незнакомец, – набери полную пригоршню угля и как следует им умойся. И не забудь поваляться по дну – ты должен выглядеть так, будто всю жизнь провёл в угольной яме.

– Зачем? – хмуро спросил Адриан.

– Затем, что мы с тобой угольщики, а угольщикам положено быть чернее Молога, – почти весело ответил мужчина и запрыгнул на козлы. – Ещё четверть часа, и доедем до деревни, а там встанем в каком-нибудь сарае на ночлег, что тоже положено честным угольщикам. – Он закинул хлыст на плечо и, полуобернувшись, добавил: – И помни, о чём я тебя предупреждал. Без фокусов, иначе пожалеешь.

Телега, тяжело качнувшись, тронулась. Адриан какое-то время сидел, упираясь ступнями в бортик. Грубая ткань рубахи царапала тело, хотелось пить, головная боль не отпускала. Просто так сбежать не удастся, это он уже понял: этот мужик сильнее и быстрее его, и шутить явно не расположен, несмотря на затеянный маскарад. Что это маскарад, Адриан уже не сомневался: очевидно, неизвестный похититель был угольщиком не больше, чем его пленник. За десять минут он по меньшей мере трижды помянул Молога, имени которого суеверные крестьяне чураются больше, чем прокажённых… Ох, не к добру всё это, совсем не к добру.

Однако пока что приходилось смириться и выжидать. Исчезновение Адриана наверняка будет замечено с рассветом: Алисия, как всегда, проснётся первой и сразу поднимет крик. Отец снарядит погоню, и на вечерней заре голова загадочного мологопоклонника украсит пику на замковой стене. Лорд Эвентри мог любить Адриана меньше, чем других своих детей, но коль дошло до такого оскорбления, как похищение члена семьи прямо из родового замка, месть его будет скорой и страшной. Стало быть, только и оставалось, что стиснуть зубы и притвориться паинькой, хотя за недавнюю оплеуху Адриан затаил на неизвестного глухую и глубокую обиду.

Вспомнив о последнем приказе незнакомца, Адриан зачерпнул ладонями уголь, немного подержал, перебирая крошащуюся массу, потом поднёс к лицу и осторожно размазал. Ощущение было странное: сажа сыпалась, а там, где оседала, стягивала кожу, но тут Адриан представил, будто матушка видит, что он сейчас сделал – и ему заложило уши от её воображаемого крика. Немедленно по рукам бы надавала и потащила к колодцу мыться – где это видано, чтобы сын благородного лорда в саже вымазался, будто угольщик какой! Адриан обнаружил, что улыбается, да не просто так, а во весь рот. Вот дурак, а? Его похитили и заставили обрядиться чучелом, а он и рад. Нет, рад он не был, конечно… и сердце гулко билось в груди, но уже не от страха (когда Адриан обдумал ситуацию и её единственно возможное разрешение, страх ушёл, как не бывало), а от восторга – того самого, который обуревал его, когда они с Анастасом удирали из дому и дурачились на воле, упиваясь недолгими минутами сладостной вседозволенности…

Движимый необъяснимым порывом, Адриан нагнулся, зачерпнул ещё сажи, погуще, с самого дна, и обильно вымазал ею лицо и руки. Потом кинулся на доски и несколько раз перевернулся со спины на живот, стараясь как следует извозить одежду. Наконец, усевшись снова у бортика телеги, вздохнул, и в этом вздохе прозвучало такое глубокое удовлетворение, что, кажется, даже неизвестный мужчина его почуял – и обернулся.

– Сделал? Молодец. Я знал, что ты не дурак.

Хорошее настроение моментально улетучилось.

– Не дурак, ага, – угрюмо отозвался Адриан. – Я это вчера уже слышал.

– Правда? – спросил мужчина, и голос его звучал странно – словно он улыбался. – И от кого же?

– Ни от кого, – буркнул Адриан и нахмурился, услышав то, что показалось ему приглушённым смехом.

– Почти приехали. Потерпи немного, – сказал мужчина, хотя Адриан вовсе не торопился никуда приезжать.

– А тебя как звать-то? – спросил он, хотя, конечно, это не имело никакого значения. Он ждал в ответ окрика или грубости, но, к его изумлению, мужчина ответил:

– Том.

– Том? И всё?

– И всё.

– Так только простолюдинов зовут.

– Я и есть простолюдин.

– Ага, ври больше, – проворчал Адриан, поворачиваясь на бок. В телеге, если приноровиться, можно было устроиться почти уютно. Адриан понял, что хочет спать, но тут человек, назвавшийся Томом, произнёс негромкое «тпр-ру», и телега остановилась.

– Просыпайся, Тобо. Кстати, тебя теперь зовут Тобо.

– С чего бы это?! – возмутился Адриан.

– Потому что я так сказал. Вылезай, живо. И возьми кобылу под уздцы.

Они подъехали к одной из деревенек, прилепившихся к подножию холма, на котором стоял замок Эвентри. Всего таких деревенек было четыре. Адриан бывал только в одной, и то – давным-давно, так что узнать его тут никто бы не смог, даже если бы он не вымазался в саже с ног до головы… Если бы только именно в этой деревне жила подружка Анастаса! От этой мысли Адриан встрепенулся. Вот бы столкнуться сейчас с братом! А уж он-то узнает Адриана, хоть бы тот по уши в болоте сидел, в этом Адриан был уверен.

Анастас-то узнает – но что, если Анастаса здесь нет? Впервые Адриану пришло в голову, что в идее испачкать лицо сажей не было ничего такого уж хорошего. Он запоздало провёл рукой по щеке, но, поскольку руки тоже были выпачканы, только размазал грязь.

– Пошли. И, что бы ни случилось, ни звука. Говорить буду я, – спокойно сказал Том и, взяв лошадь под уздцы с другой стороны, зашагал вперёд.

Деревня, как и замок, давно лежала в глубоком сне, но над дверями корчмы ещё горел огонёк, высветляя вывеску в виде пенящейся пивной кружки. Внутри тоже светилось, хотя и неярко, а из-за прикрытой двери доносились хмельные голоса припозднившихся посетителей.

Том постучал в дверь кулаком – коротко и твёрдо, как человек, привыкший, чтобы ему отпирали по первому требованию. И впрямь отперли, хотя в фигуре и лице хозяина, окинувшего гостей неодобрительным взглядом, было крайне мало дружелюбия.

– Доброй ночи, мил человек, – сказал Том; он старался говорить простецки, но всё равно выговаривал слова слишком чётко, не сглатывая окончания на манер крестьянского говора, а будто героическую песню читая. – Не надо ли угля?

– После полуночи-то? Нет, не надо, – сказал корчмарь. – Завтра приходи.

– Нам с сыном переночевать негде. Мы с Шементонской ярмарки едем, до ночи не успели к деревне добраться. У меня ещё восемь мер угля осталась от продажи – не выменяешь ли на хлеб и кров?

– Что, не удалась ярмарка? – усмехнулся корчмарь.

– Бывало и лучше, – мрачно сказал Том, будто и впрямь был более всего на свете озабочен сбытом угля. – Так что, по рукам?

– В сарае ночуйте. Тут вы мне перепачкаете всё, жена ор подымет. А в сарае как раз кожевник с подмастерьем спят, тоже с ярмарки. Вони от них… ну, словом, разберётесь там как-то. Лошадку твою я распрягу. Сарай вон там.

– Спасибо, мил человек, – душевно поблагодарил Том и взял Адриана за руку. Тот как раз озирался, выглядывая пути к бегству. Как назло, всей деревеньки было – шесть дворов, ни закоулков тебе, ни поворотов, а пролесок остался позади, да и месяц снова вышел из-за облака, озарив долину, – никак не спрячешься. Том направился к сараю, и Адриан пошёл за ним, кривясь от боли в будто тисками сжатой руке.

Дверь сарая отворилась со скрипом, в нос ударило сильной смесью прелого сена, кож и немытых тел.

– Потеснитесь, люди добрые, принимайте соседей, – сказал Том, проталкивая Адриана внутрь.

– Ну, чего ещё? – заворчал кто-то из темноты, затем раздалось движение и шуршание – сонные кожевники передвигались в глубь сарая.

– Устраивайся, Тобо, я у двери лягу, – сказал Том.

«Ну ещё бы, – подумал Адриан, опускаясь на пол. – Небось и ногами её подопрёшь, чтоб я за ночь не сбежал». Тяжело вздохнув, он упал в сено, не столь мягкое, как хотелось бы, но почему-то даже более удобное, чем его постель в замке. «Ну и приключеньице на мою голову», – и он нервно хохотнул в кулак.

В тот же миг тяжёлая рука легла ему на плечо. Не схватила, просто сдавила на несколько мгновений, будто предупреждая. А, да, он же сказал: ни звука.

«Это та самая рука, которая меня чуть не задушила в замке всего несколько часов назад, – понял Адриан. – И пощёчину мне влепила ни за что ни про что – будь здоров. Да о чём я вообще думаю?! Этот тип через слово поминает Молога! А ну как он меня на жертвоприношение какое везёт? Отведёт завтра в пролесок да прирежет там втихую – с него станется!»

Адриан лежал, окаменев от этих запоздалых, но таких очевидных предположений. Том, ошибочно истолковав его поведение и приняв неподвижность за проявление покорности, убрал руку. В полумраке Адриан видел его силуэт, ворочавшийся у двери.

Дверь открылась, в сарай полыхнуло светом от подвесного фонаря, который держал в руке корчмарь.

– Эй, угольщик, я хлеба вам принёс. Тебе и сыну твоему.

– Спасибо, мил человек… – сказал Том, и тут Адриан, сев, закричал:

– Я ему не сын! Я Адриан Эвентри, сын вашего лорда! Этот человек меня похитил, помогите мне, доложите отцу!

Он ждал чего угодно – новой пощёчины, удара, даже смерти. Но вместо того чтобы ударить его или ещё как-то выдать, что преступление раскрыто, Том обернулся, мягко обхватил Адриана за плечи и, притянув к себе, потрепал по голове.

– Простите, добрые люди, – сказал он корчмарю и окончательно проснувшимся от всей этой суматохи кожевникам. – Я говорить не хотел, чтоб вас не тревожить. Мой сын, он… придурковат немного. Дурачок, одним словом. Вообще-то он тихий, молчит больше, но если устанет, начинает порой городить ахинею. А так он безобидный.

– Да вижу, – сказал корчмарь, неодобрительно глядя на Адриана, онемевшего от такой невообразимой наглости, а ещё больше – от невозмутимости похитителя. – Только ты, угольщик, смотри, как бы он в присутствии благородных чего-нить такого не ляпнул. Так недолго и языка лишиться дурачку твоему.

Он бросил Тому две хлебные краюхи и, не дожидаясь ответа, захлопнул дверь.

– Во даёт пацан! – сказал кожевник – не тот, что бранился, а другой, молодым голосом. – Сын ихнего лорда! И часто он себя лордёнышем воображает?

– Когда лордёнышем, – печально отозвался Том, – когда бродячим актёром… бывает, что и котом. В минувшем месяце и вовсе прикинулся скамьёй и целый день простоял на четвереньках. Пришлось поливать холодной водой, чтоб опомнился.

– Ишь ты, – удивлённо сказал молодой кожевник. – Да, видать, совсем сдвинутый.

– А всё ж сын родной. Единственный. Жена и остальные детки от оспы померли, один он крохой остался.

– Поганая штука – жизнь, – проговорил старший кожевник. Похоже, он, как и его подмастерье, безоговорочно поверил в эту дикую историю.

– Не без того, – согласился Том.

Адриан сидел, всё ещё не в силах двинуться с места. Он знал, конечно, что в таком виде его никто не узнает, но и подумать не мог, что ему не поверят, если он позовёт на помощь.

– Держи, Тобо, – сказал Том.

Адриан посмотрел на него и увидел только глаза, блестевшие в темноте. А потом – руку, протягивавшую краюху белого хлеба.

Конечно, Адриан не собирался спать – хотел только выждать, пока уснёт его сторож. А чтобы притупить бдительность Тома, свернулся в сене, прикидываясь спящим, закрыл глаза для пущей убедительности… и всего через несколько мгновений удивлённо распахнул их и тут же зажмурил от яркого света, пробивавшегося сквозь прорехи в стенах сарая.