Текст книги "Тебе держать ответ"

Автор книги: Юлия Остапенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 53 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Не исключено, что при всём этом Топпер Индабиран, не будучи ни хитрым политиком, ни дальновидным полководцем, махнул рукой на клан, который так легко уничтожил. Может быть, он был прав. Может быть, нет. Всякий раз, задавая вопросы о втором сыне лорда Ричарда Эвентри и выражая готовность ответить на вопросы о его третьем сыне, Том подвергался опасности выяснить это на собственной шкуре.

Две недели с лишним подвергался, и наконец – выяснил.

Он допил пиво, похвалил раков, которые были, впрочем, недоварены, и, шумно зевнув, направился к себе. В зал уже собирались первые посетители, поглядывавшие на него косо, а всё, что хотел, Том уже сказал. Трактирщик в любом случае знал, где его искать, если будет нужда.

Он поднялся по тёмной лестнице на второй этаж и вошёл в свою комнату. Ржаво-кирпичная башня угрожающе темнела в оконном проёме. Том шагнул за порог, закрыл за собой дверь – и постарался не вздрогнуть, почувствовав холодное прикосновение стали к шее.

– Ни звука, – проговорил низкий мужской голос. – Дёрнешься – и умрёшь. Отвечай на мои вопросы быстро и внятно. Что тебе известно об Адриане Эвентри?

– Я отвечу, – отозвался Том, не шевелясь. – Но только лорду Анастасу. Теперь хорошенько подумай и либо перережь мне горло, либо убери нож.

Человек за его спиной не ответил. Том молчал тоже. Наконец мужчина коротко ругнулся и быстрым, профессиональным движением обыскал Тома. Отобрав меч, обыскал ещё раз, тщательнее. Том услужливо приподнял руки, содействуя осмотру. Неизвестный нащупал и отобрал нож, зачем-то отцепил с пояса Тома флягу с водой и лишь тогда наконец убрал оружие.

– Я не знаю, кто ты, – вполголоса сказал он. – Но если ты приведёшь за собой хвост, твоя смерть будет очень долгой.

По его голосу Том вполне был склонен поверить в это, поэтому только кивнул в ответ. Человек отошёл от двери.

– Иди за мной.

Том думал, что они спустятся вниз и пройдут через обеденный зал, но вместо этого незнакомец свернул по лестнице направо и прошёл в угловую мансарду. Окно было открыто.

«О, Гилас, – подумал Том. – Никак не меньше пятнадцати лет прошло с тех пор, как я лазил через окна».

Эта мысль его странным образом развеселила.

За окном, всего в трёх футах под ним, оказалась покатая черепичная крыша соседнего дома. Том спрыгнул на неё, приземлившись почти одновременно со своим неразговорчивым сопровождающим. Они степенно прошлись по парапету, словно по бульвару, перешагнули на следующую крышу, благо расстояние не превышало двух локтей, и там уже спустились по водостоку, оказавшись на параллельной улице. Том подумал, что все эти предосторожности просто смешны – учитывая крохотные размеры Лакмора, ничего не стоило расставить шпиков по всему городку, сделав выслеживание плёвым делом. А потом ему подумалось, что на такие предосторожности может пойти не только глупец, но и человек в крайней степени отчаяния.

– Туда, – коротко сказал неизвестный. Том проследил за направлением его кивка – и обомлел на миг, а потом едва не расхохотался, что, учитывая обстоятельства, было бы не очень уместно.

Они стояли перед дверью с широким полотняным навесом. Дверь была раскрашена розами и грубыми вензелями, с молотком в виде цветочного бутона. Уже стемнело, и над входом покачивался мутный масляный фонарь, забранный красным стеклом.

Беглый лорд, наследник униженного клана, Анастас Эвентри нашёл приют в борделе. В этом было что-то безжалостно-логичное, как в появлении дурачка Олпорта (Олпорт, вспомнил наконец Том, так его зовут) на пути Адриана в тот день, когда его увозили и от смерти, и от прежней жизни – одна Гилас ведает, в смерть или в жизнь.

– О, – сказал Том с уважением, кардинально меняя своё отношение к этому городу. – У вас есть бордель.

Том не был особым знатоком или ценителем домов терпимости, хотя ему, как и почти любому мужчине с достатком, приходилось их посещать. Больше всего ему запомнился, разумеется, бордель Сотелсхейма – один из десятков, разбросанных по Весёлому кварталу. Обслуживала его тогда темнокожая красавица, чьи горящие чёрные глаза выдавали примесь крови бродяг-роолло; от неё сильно пахло мускусом, и медные браслеты на её лодыжках мерно и мелодично позвякивали, когда, оседлав Тома, она скакала на нём с победным криком – истинная дочь своего дикого народа верхом на резвом скакуне.

Лакмор был всё-таки скорее деревней, нежели городом, и столь неистовых див здесь, разумеется, не водилось – уж больно ценились они в злачных местечках столицы, и знали об этом. Лакморский бордель встретил Тома и его спутника непритязательной тёмной прихожей, выводившей в небольшой зал, мало чем отличавшийся от обеденного зала таверны, за тем исключением, что вместо скамей тут были облезлые диваны, а на коленях у каждого посетителя сидела девица большей или меньшей степени миловидности. Антураж был беден – ни цветов, ни благовоний, лишь красные бумажные колпаки на светильниках. К новоприбывшим немедленно подошли две смазливые девицы, взяли под руки, повели через зал, щебеча и ластясь. У той, которая прилипла к Тому, были пухлые щёчки и крупная родинка над верхней губой. Она была миленькая, и её прикосновение не было ему неприятно. Как оценивает его спутник свою сопровождающую, приземистую блондинку с вываливающейся из корсажа грудью, Том сказать не мог, ибо шляпа спутника оставалась натянутой на нос, и видны были только поджатые губы.

Щебеча, девицы провели мужчин через зал, щебеча отвернули с двух сторон портьеры, занавешивающие дверной проём, завели гостей в тесный коридорчик, всё так же щебеча, и удалились, продолжая щебетать. Вовремя – от их бестолковой трескотни у Тома начинала болеть голова.

Его сопровождающий, не сбавляя шага, пошёл вперёд. Том двинулся за ним. Они поднялись на два лестничных пролёта и вошли в одну из комнат для свиданий – судя по тому, что из мебели в ней была только кровать. Бутылки поэтому приходилось ставить прямо на пол, где они и располагались в изобилии.

На кровати, спиной к двери, сидел Анастас Эвентри. Он обернулся и встал прежде, чем Том успел переступить порог, но Том тем не менее успел заметить, что в сидячем положении спина его была сгорблена.

– Милорд, – закрыв и заперев дверь на засов, сказал спутник Тома, – я привёл его.

Очень яркие – намного ярче, чем у Адриана – голубые глаза Эвентри остановились на Томе. Том не отвёл взгляд. Он не боялся, что его вспомнят, – слишком много лет прошло.

– Где мой брат? – спросил Анастас Эвентри.

Том разглядывал его, но не слишком открыто. Он и без этого вопроса знал, что Адриана здесь нет – понял это, когда увидел сгорбленную фигуру его старшего брата на кровати. Он изменился с тех пор, как Том видел его в последний раз – в замке Эвентри, накануне той роковой ночи. Побледнел, осунулся, вечная улыбка исчезла с губ и из глаз – но не оставила их пустыми. Его взгляд был таким же твёрдым и спокойным, как в родовом замке его отца, за день до того, как весь его мир покатился к Мологу, – только беспечность из них ушла, уступив место твёрдой решимости.

Том ощутил лёгкий укол в спину – его конвоир не расслаблялся и Тому расслабляться не советовал. Он проник сюда, пообещав ответить на вопросы. Но что ему было отвечать?

– Я не знаю, милорд, – сказал Том.

Человек за его спиной с коротким возгласом схватил его сзади за плечо. Кинжал уже не колол, он резал плоть, пробираясь сквозь кожу к мышцам.

– Милорд, я говорил вам!

– Стой, Энгус! – Анастас сделал несколько быстрых шагов и остановился, немного не дойдя до Тома. Тот только теперь заметил, что правая рука юного лорда тяжело и резко болтается вдоль тела. Он едва ею управлял.

Лезвие замерло, пропоров кожу. Том чувствовал струйку крови, щекочущую спину.

– Я знаю тебя, – сказал Анастас. – Ты был в Эвентри с пилигримами за день до… до того, как замок захватили, – решительно закончил он. «А ему ведь, должно быть, нелегко говорить это вслух, – подумал Том. – Но он знает, что надо. И повторяет это даже чаще, чем следует».

– Верно, милорд, – ответил Том, зная, что отпираться бессмысленно – и опасно. – Я был с ними. Мы шли к святилищу Милосердного Гвидре.

– Я помню, – коротко сказал Анастас и окинул его быстрым взглядом. – Насколько я понимаю, паломничество удалось и грехи твои отмолены? Ты теперь не очень-то похож на пилигрима.

«Как странно», – думал Том, лихорадочно подыскивая правильный ответ. Он вовсе не ожидал ничего подобного. Думал, что найдёт здесь растерянного и испуганного мальчишку – а при доле везения двух растерянных и испуганных мальчишек, чудом выживших в резне и беспомощно наблюдающих со стороны, как гибнет всё, во что они верили. Но вместо мальчишки перед ним сидел мужчина, усталый, измотанный и раненый, но сохраняющий выдержку и присутствие духа. Почему он не призвал своих септ? Они бы за ним пошли.

Том хотел видеть этого мужчину своим союзником, а не врагом, поэтому отвечал, тщательно подбирая слова.

– Именно так. Я не монах, тот пеший ход был для меня первым.

– Почему ты солгал, будто готов продать сведения о моём брате? – резко спросил Анастас.

Он устал. Он смертельно устал. Том теперь ясно видел это – и ему всё меньше хотелось смеяться над этим человеком, устроившим партизанскую базу в деревенском борделе. А как, хотелось бы знать, он провёл последние несколько недель? Вряд ли в объятиях болтливых девиц из зала внизу – ни одна из них не могла быть столь ретива, чтобы так повредить ему руку.

– Я видел его, – наконец сказал Том.

– Когда?

– Я помог ему спастись.

Анастас долго смотрел на него. Его глаза покраснели и припухли, веки отяжелели – он явно недосыпал, – и яркая голубизна радужек на фоне красноватых ободков казалась почти жуткой, но взгляд был твёрдым и внимательным, не упускающим ничего и ничего не прощающим.

Том вдруг подумал, что в самом деле не хочет, чтобы этот девятнадцатилетний паренёк, бездомный и всеми покинутый, был его врагом.

Наконец его лицо слегка расслабилось; Анастас перевёл взгляд на своего человека, всё так же тыкавшего ножом в спину Тома, и сказал:

– Отпусти его. Пусть он сядет. – Помолчав, он добавил: – Мне тоже надо сесть. А ты постой у двери, Энгус, хорошо?

Затылком чувствуя недовольство Энгуса, Том с готовностью шагнул вперёд и сел на постель, примяв шёлковое покрывало цвета дымчатой розы, розами же и вышитое. Анастас сел напротив, с беззвучным вздохом положив правую руку на колено. Казалось, она весила больше, чем всё остальное его тело.

– Милорд?.. – тревожно начал Энгус, но Анастас жестом велел ему молчать. «Отчего он не носит руку на перевязи? – подумал Том. – Неужели пытается ею пользоваться?»

– Рассказывай, – потребовал Анастас.

И Том рассказал. Он заранее заготовил эту историю на случай, если не найдёт Адриана, но будет вынужден объясняться с его братом. По его рассказу выходило, что, когда ворота оказались открыты и в замке поднялся переполох, Адриан успел улизнуть через них. Пилигримов, божьих людей, Индабираны отпустили, видимо, ввиду остатков богобоязненности, и когда они пошли через лес и Том слегка отстал от них, Адриан, прятавшийся всё это время в кустах, окликнул его и попросил помощи. Том сказал, что счёл помощь мальчику из клана Гвидре не менее значимой данью богу Милосердному, чем паломничество к святилищу, и сделал для парня всё, что мог, чтобы незаметно вывезти за пределы фьева… И как всё шло хорошо, пока однажды ночью Адриан не сбежал.

Разумеется, он ни словом не упомянул ни о верёвочной лестнице, которую заранее прикрепил к наружной стене замка, так и о том, что ни одно из действий Адриана после их встречи в ту ночь не было добровольным. Но чем больше Том смотрел на Анастаса Эвентри, тем меньше ему хотелось, чтобы тот об этом узнал.

– Так значит, не врали всё-таки про угольщиков, – вздохнул Анастас, когда он кончил. – Никто не верил. Но я знал, что он жив. Олпорт видел его. А я-то знаю, что стоит верить Олпорту.

– Это ваш деревенский дурак? – решился уточнить Том.

– Не деревенский. Замковый. Я не мог бросить его, – Анастас запнулся на миг, и по его лицу скользнула тень растерянности, которую он изо всех сил пытался в себе подавить – так, должно быть, он чувствовал себя, когда немногочисленные соратники уговаривали его оставить бесполезного идиота на милость богов и солдат Индабирана. – Он и тебя видел, – добавил Анастас уже другим тоном. – Видел и запомнил.

– Да, я понял.

Анастас вздохнул и непроизвольным жестом сжал пальцы больной руки.

– Так, говоришь, Адриан сбежал от тебя? Чёрт, это так на него похоже…

– Он не хотел оставаться со мной, – совершенно честно сказал Том. – Сказал, что хочет отыскать вас. Он был уверен, что вас не было ночью в замке.

– Правда? – юный лорд Эвентри выразил удивление впервые с начала разговора. – Почему?

– Не знаю. Я не спросил.

Не спросил, а жаль. Сейчас Том и сам не отказался бы узнать, откуда у Адриана была такая уверенность.

– Если он хотел найти вас, милорд, значит, остался в Эвентри, – подал голос Энгус. Том бросил на него взгляд – этот человек явно был для своего молодого хозяина кем-то большим, чем посыльным. Анастас медленно кивнул – эта мысль явно не доставила ему удовольствия.

– И триста раз мог попасться Индабиранам, – закончил он. – Но, скорее всего, не попался, иначе они уже растрезвонили бы об этом. Я не могу найти его, – добавил Анастас, и в его голосе, как прежде в выражении лица, снова отразился потерянный мальчишка, на которого свалилась ноша более тяжкая, чем он может вынести. – Я… мы всё обыскали. Взывали к долгу, запугивали, обещали награду… бесполезно. Ты за деньгами пришёл? – резко добавил он – снова лорд Эвентри, а не юноша по имени Анастас.

Том медлил какое-то время. Потом сказал:

– Вы ищите своего брата, милорд. А я искал вас. Я всюду говорил, что знаю, где он… чтобы отыскать вас.

– Зачем?

И Том ответил, давно забытой, изгнанной и презираемой частью своего сознания бесконечно потешаясь над собою за то, что говорит это Анастасу Эвентри:

– Я хочу отдать вам мой меч. Простите, но это всё, что у меня есть. И, если позволите, я помогу вам в поисках вашего брата.

– Он шпион! – заявил Энгус.

Анастас не взглянул на него, продолжая испытывать Тома взглядом. Парень, похоже, всерьёз рассчитывал на свой природный магнетизм… и не так уж безосновательно, потому что Тому стоило довольно большого труда не отвести глаз.

– Может быть, – сказал лорд Эвентри наконец. – И даже вполне вероятно. Но он только что сказал мне, что Адриан жив и в ту проклятую ночь остался на свободе. Это первая хорошая новость за полтора месяца, Энгус. И я не могу отплатить за неё этому человеку ничем, кроме своего доверия.

Слова звучали убедительно, и голос, которым они были произнесены, оставался ровен. И хотя Анастас не обменялся со своим человеком ни единым взглядом, Том знал, что оба они не спустят с него глаз. Если бы он и вправду был подослан Индабиранами, этим двоим пришлось бы туго, но, вполне возможно, он успел бы умереть за своё предательство. Причём умирал бы долго, как и обещал Энгус.

– Как тебя зовут? – спросил Анастас.

– Томом, с вашего позволения.

– Я его не дам, – спокойно сказал тот. – В трактирах и на заставах ты можешь называть себя как угодно, но, предлагая мне свой меч, изволь назваться настоящим именем. И не убеждай меня, будто ты безродный крестьянин, волей случая обучившийся держать оружие.

Настоящим именем? Том снова развеселился. А ведь забавно было бы и впрямь назвать этому мальчишке своё настоящее имя – он должен его крепко помнить, даром что ещё пешком под стол ходил, когда это имя денно и нощно проклинала вся его родня. И теперь человек, носивший это имя, был готов присягнуть Анастасу Эвентри, только бы оказаться ещё на полшага ближе к его младшему брату…

– Моё имя Томас Лурк, милорд. Вы правы, я не безродный крестьянин. Я принадлежу к младшим септам клана Нердан, но по ряду причин покинул дом.

– Нерданы – септы Эвентри, – сказал Анастас. – Ты можешь не присягать мне, Томас Лурк. Ты и так мне принадлежишь.

Было что-то поразительное в невозмутимости, с которой он это сказал, – в том, как спокойно и уверенно заявил свои права на человека, которого видел второй раз в жизни. Это черта всех потомственных лордов, конечно, – но Анастас Эвентри не был потомственным лордом. Он был вторым сыном, и его никогда не готовили к тому, что однажды он возглавит клан. Он должен был жениться на девице из дружественного рода и до конца своих дней давать старшему брату советы, которых тот всё равно не послушает, скакать в битве во вторых рядах и сидеть во время пира на правой половине стола, вместе с родичам своей жены. Он должен был пить вино, обнимать дам и фальшиво подпевать песням менестреля, поучать своих сыновей и вздыхать, глядя, как они играют с его племянниками, старший из которых получит то, чего никогда не получить ни его детям, ни ему самому… Он должен был любить свою жену и умереть в своей постели, прожив скучную, спокойную и долгую жизнь, если бы только не свернул себе шею, свалившись по пьяни с лошади.

Вместо этого он сидел теперь на шитом розами покрывале в паршивом борделе и смотрел на человека, который похитил единственного его родича, уцелевшего после набега, и говорил, что этот человек принадлежит ему. И в этом также было что-то безжалостно честное, в духе суровой справедливости Дирха-Меченосца, сына Молога. Том не верил в силу Дирха, но в Молога он верил.

– Это Энгус Линлойс, – сказал Анастас, протянув больную руку в сторону своего соратника; рука дрогнула от напряжения, но Анастас не опустил её. – Он начальник моей гвардии и один из немногих, кому я ещё доверяю. Энгус, это Томас Лурк. Я принял его меч. Так что верни его владельцу, будь любезен.

Энгус Линлойс вступил вперёд, угрюмо глянув на своего лорда, и с видимой неохотой протянул Тому его оружие. Потом стащил шляпу. Том встал и обменялся церемонным поклоном с человеком, который пять минут назад чуть не проткнул ему печень. Анастас пристально следил за ними. Выпрямляясь, Том понял, что официальное представление было сделано намеренно – Анастас хотел посмотреть, владеет ли он манерами, свойственными происхождению, которое себе приписывает.

Умный мальчик, бес его возьми. Растерянный, смертельно уставший, но умный и опасный мальчик.

И впервые Том подумал, до чего же он не похож на своего младшего брата Адриана.

– Рад знакомству, – процедил Линлойс.

– Энгус подозрителен, – сказал Анастас с былой беспечностью, в которой Том узнал мальчишку, тайком курившего трубку на заднем дворе. – Он говорит, что мы должны устраивать допрос с пристрастием каждой собаке, которой вздумается задрать лапу под нашими окнами.

– Милорд! – оскорблённо вспыхнул Линлойс, но тот продолжал прежним тоном:

– А я говорю, что таким манером мы вовек не соберём не то что три сотни – три десятка солдат. Можно, конечно, каждого волочь в Сотелсхейм и принуждать клясться в чистоте помыслов на Золотом алтаре Гилас, да только это выйдет ужасно долго, не находите?

– Милорд, – голос Линлойса звучал угрожающе. Этот человек был немногословен, но в богатстве интонаций ему отказать было нельзя.

Анастас посмотрел на него, и смысл этого обмена взглядами остался Тому неясен.

– Энгус говорит, что Индабиран спит и видит, как бы заполучить мою голову на блюде к обеду. С зелёным горошком, я полагаю, – спокойно сказал Анастас и перевёл взгляд на Тома. – А по мне, так похоже, что о нас все забыли. Что говорят нынче об Эвентри, Том? У меня некоторый недостаток собственных шпиков, так что, если и впрямь хочешь быть полезен, просвети меня, сделай милость.

Том подумал, не солгать ли, – и быстро решил продолжать придерживаться всё той же выгодной тактики полуправды.

– Мало говорят, милорд. Больше о войсках Одвеллов, что собираются с севера.

– Войска Одвеллов. Да, – Анастас задумчиво покивал, снова стискивая пальцы больной руки в кулак. – А больше ни о чём не говорят? О войсках Ролентри, к примеру? Не слыхал?

– Милорд! – почти закричал Линлойс, и по бледным губам лорда Эвентри впервые скользнуло нечто, напоминающее улыбку.

– Как он обо мне печётся, – заметил он, слегка кивнул Тому на своего взмокшего от волнения и гнева соратника. – Считает меня взбалмошным пустоголовым мальчишкой. Будь его воля, запер бы в подвале и к людям не пускал. Но не может. Я ведь теперь глава клана, это будет измена.

– Лорд Анастас, я… – начал было Линлойс, набирая воздуху в грудь для тирады, но Анастас коротко выставил в его сторону ладонь, и он умолк на полуслове.

– Том, ты давно в дороге? – посерьёзнев, спросил он.

– Около трёх недель.

– Откуда ехал?

– Из Гвэнтли.

– Не встречал по дороге войск лорда Ролентри? Может, слухи доходили, что они идут?

Том покачал головой. Анастас пристально посмотрел на него.

– Он может лгать, – выпалил Линлойс.

– Знаю, – сказал Анастас и вздохнул. – Паршивое положение, не находишь? Просто ужасное. Я не могу никому доверять, но если доверять не буду, так и умру среди этих шёлковых роз, – проговорил Анастас и задумчиво похлопал по покрывалу здоровой рукой. – Пожалуй, Индабиранам стоило повесить меня на крепостной стене моего родового замка. Это была бы менее гнусная смерть.

Том встретил его взгляд – и вновь поразился, увидев в его глазах смех. Беспечный и открытый смех дерзкого мальчишки, может быть, и впрямь пустоголового, но неудержимо располагающего к себе. Однако под личиной этого мальчишки скрывался мужчина, родившийся из преждевременной и очень сильной боли; этот мужчина знал, что такое риск, и знал, что на него придётся идти, – знал и шёл. И мальчишка в нём делал этот безрассудный поступок единственно правильным.

Анастас заметил взгляд Тома, но неверно истолковал. Ему все-таки было ещё очень мало лет.

– Что, ты несколько иначе всё это себе представлял, когда меня разыскивал? Ты знаешь, кому предлагаешь свой меч, Томас Лурк? – спросил он напрямик, и смех исчез из глаз, они снова стали воспалёнными и больными. – Мой отец умер в плену, мой старший брат, лэрд клана, убит. Сёстры насильно выданы замуж – одна за Тортозо, другая за Вайленте, оба – септы Одвеллов и мои враги. Моего младшего брата Бертрана сослали в монастырь Лутдаха, мать моя окончательно свихнулась и спряталась в монастыре Гвидре, будто там её никому не достать. – Его лицо скривилось, и Том понял, что это тоже было заготовленной речью, которую он повторяет очень часто, не давая себе забыть всю глубину своего позора. – Мои солдаты перерезаны, мои деревни сожжены, в моём замке сидит человек, род которого на восемь поколений младше моего. Я глава клана, о котором теперь даже в трактирах языками не чешут, потому как скучно. Я прячусь в городе самого трусливого, но по странному совпадению самого верного из моих септ, я живу в борделе и разговариваю с человеком, который может убить меня этой же ночью. Не в моём положении перебирать с харчами. Как тебе такой лорд, а, Том?

– Почему вы не попросите помощи? – спросил тот. Он и сам понимал незавидность положения юного лорда Эвентри, но в устах последнего всё это звучало особенно скверно.

– Я просил, – горько усмехнулся Анастас. – Думаешь, нет? Только и делал, что просил. Но Индабиран действовал быстро – всех моих септ запугал и подмял меньше чем за неделю. Мои люди – все, сколько их есть в этом городе, – это солдаты из гарнизонов, которым удалось бежать во время резни, когда Индабираны захватывали владения моих септ. Моё войско – дезертиры. Ещё одна славная деталь, верно? Хорошо вписывается в общую картину.

– Милорд… – тихо проговорил Линлойс.

– И даже эти дымчатые розочки тут вполне уместны… м-да… так о чём бишь я… О, Том, дружище. А армию Индабирана ты, часом, на дороге не встречал?

Том покачал головой.

– Странно. Слыхал, со дня на день подойдёт. Одвеллы выделили им ещё то ли семьсот, то ли восемьсот воинов, чтобы окончательно успокоить волнения. Мои крестьяне на западе подняли бунт, храни их Гилас. Немного потрепали Индабиранов… немного, да, – повторил он и, встав, принялся мерить шагами комнату. Больная правая рука судорожно и яростно стискивала здоровую. – Ещё, по слухам, на подступах мои новоявленные зятья Тортозо и Вайленте, и Логфорд, и Кадви. У страха, конечно, глаза велики, но если хотя бы десятая часть этой болтовни правда, мне уже теперь противостоит полуторатысячное войско, а я едва наскрёб по сусекам три десятка солдат, которые и теперь попрятались по щелям и дрожат, словно мыши!

– Лорд Анастас, я требую, чтобы вы… – решительно начал Линлойс, и Анастас круто развернулся к нему. Он сильно побледнел, его глаза горели, но голос был очень спокоен, так спокоен, что у Тома кровь застыла в жилах.

– Ты требовал, Энгус, чтобы я позволил тебе убить этого человека, едва узнал, что он болтает обо мне и моём брате в таверне. И если бы я удовлетворил ваше требование, мой лорд, то и теперь считал бы, что вы правы, и моя вера, что Адриан уцелел той ночью, – бред воспалённого воображения. Вы по-прежнему так считаете, сударь?

Том не знал, куда девать глаза. Даже не глядя на Линлойса, он чувствовал, что тот кипит от возмущения и стыда.

– Простите… милорд…

– Прощаю, – вздохнул тот. – Ты прости… мне что-то нехорошо, – он быстро провёл ладонью по лбу и тут же опустил руку. Кажется, опускать её ему было ещё больнее, чем поднимать.

– Вы ранены? – рискнул спросить Том.

Анастас рассеянно кивнул, повёл плечом.

– Попробовал сделать вылазку в один из первых дней… получил стрелу в плечо. После этого Линлойс и увёл меня… то есть я ушёл, – поправился он. Даже вину за отступление он не хотел делить ни с кем.

– Вам надо носить руку на перевязи.

– Носил. Две недели. Сколько можно? – раздраженно сказал Анастас. – Мне даже письмо лорду Ролентри пришлось диктовать, сам написать не мог. Что уж говорить, меч едва держу. Хотя теперь лучше уже… Лучше, – сурово повторил он, услышав хмурое бормотание Линлойса.

– А вы не пробовали обратиться к конунгу?

Анастас и Линлойс посмотрели на него одновременно, и Тому почудилось, будто он сболтнул какую-то несусветную глупость.

– Пробовал, – медленно ответил Анастас наконец. – А толку? Конунга куда больше беспокоят войска Одвеллов, скапливающиеся у северных границ моего фьева… моего, Молог подери, но это для Фосигана уже сугубо географические частности.

– Он что, даже не ответил вам?

– Отчего же. Ответил. Выразил соболезнования в связи с кончиной батюшки и всё такое прочее. Советовал крепиться и обещал отмщение. Очень туманно обещал. В обозримом будущем.

Он чеканил слова так, как чеканил бы их любой злой мальчишка, и так, как чеканил бы их мужчина, взбешённый и оскорблённый сверх всякой меры.

– Надежда у меня теперь только на лорда Ролентри. Но он пока не ответил. Индабираны перекрыли все подступы к Эвентри. Только на востоке сперва было относительно свободно из-за крестьянских волнений, и то я не знаю, сумел ли проскочить мой гонец. И даже если сумел, отзовётся ли лорд Ролентри…

– Отзовётся, милорд, не сомневайтесь в этом, – пылко заверил Линлойс. Том его энтузиазма не разделял. Вблизи дело Эвентри выглядело намного хуже, чем издали. Он впервые подумал, не совершил ли ошибку, придя сюда. Он думал, что Анастас поможет ему найти Адриана… но Анастасу было не до того.

И будто услышал его мысли, Анастас немедленно их опроверг.

– Мне не отбить сестёр, которые всё равно отданы замуж, Бертрана, отданного богам, и мой замок. Не вернуть разум матери и жизнь брату и отцу. Потому-то единственное, что я могу сделать сейчас, – это найти Адриана… Он теперь вся моя семья и… весь мой клан. Он – это я, – добавил Анастас Эвентри и замолчал.

А Том думал, отчаянно жалея, что не может сказать этого вслух: «Нет. Он – не ты. И как бы я хотел, чтобы было иначе».

Шумный топот в коридоре прервал сгустившуюся тяжкую тишину. Линлойс рванул из ножен меч, и Анастас положил ладонь на рукоять своего, но оба тут же отпустили оружие, когда услышали частый и замысловатый стук в дверь.

– Это Рон, – сказал Анастас. – Открой.

Линлойс отодвинул засов. В комнату, тяжело дыша, ввалился человек в грязном дорожном плаще. Том отстранённо подумал, как странно он должен был выглядеть, пробегая сюда через надушенный зал борделя.

– Милорд! – воскликнул человек, отбрасывая капюшон и падая на колени. – Я с дурными вестями, милорд, простите меня!

– Разве бывают другие вести? – с каменной улыбкой спросил Анастас. – Говори.

– Армия Индабирана сегодня днём подошла к замку Эвентри.

Да, Анастас Эвентри был уже куда больше мужчина, чем мальчик, но в нём всё же оставалось слишком много от мальчика, и все его чувства на несколько секунд отобразились на его лице. И за эти несколько секунд, увидев всё горе, всё отчаяние этого человека, до последнего тешившего себя надеждами на то, что помощь поспеет вовремя, и теперь оставшегося один на один со своей бедой, Том почувствовал глубокое сочувствие и симпатию к этому человеку. И они лишь укрепились, когда все эти чувства разом слетели с его лица, будто их стёрли начисто, и Анастас Эвентри спросил:

– Сколько их?

– Не менее шести сотен, милорд, как и говорили. Половина встала лагерем у замка, остальные двинутся по всем четырём дорогам. Они будут здесь самое большее через три дня.

Анастас шагнул вперёд. Положил руку – правую, больную, едва слушавшуюся – гонцу на плечо. Сказал:

– Поешь, вымойся и отдохни. Подробности расскажешь завтра.

И пошёл к двери.

– Милорд? Милорд, куда вы? – озадаченно позвал его Линлойс. И впрямь – будь его воля, запер бы своенравного мальчишку в подвале…

И был бы прав, мелькнуло у Тома, потому что он всё понял – настолько, насколько мог понимать этого человека, поговорив с ним четверть часа и посмотрев ему в глаза.

– Милорд! Проклятье… Стойте!

На лестнице снова гремели шаги – Анастас Эвентри бегом слетел по ступенькам, будто не слыша криков Линлойса, выскочившего вслед за ним. Том выбежал следом.

– Куда он?

– Да бес его знает! Щенок безумный, проклятье на мою голову! – вскричал Линлойс и кинулся вниз по лестнице следом за своим лордом.

Ноги сами понесли Тома за ними.

Они промчались через нижний зал и оказались на улице, тёмной и пустой. Молодые ноги лорда Анастаса давали ему фору, но лихорадка её отбирала, и Линлойс нагнал его прежде, чем парень успел завернуть за угол. В спешке Линлойс схватил своего лорда за больное плечо – и когда тот вскрикнул от боли, вздрогнул, так сильно, будто почувствовал эту боль сам. Руку, однако, не разжал, и по всему было похоже, что идея насчёт подвала в его мозгу крепнет час от часу.

– Я пойду туда, – сказал Анастас, глядя своему соратнику в лицо ярко и мучительно блестевшими глазами. – Сейчас.