Текст книги "Княгиня Евдокия 5 (СИ)"

Автор книги: Юлия Меллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

– Ты богата, – с ноткой вопроса произнёс он, но сразу же продолжил: – Помимо денежной поддержки от твоей семьи я получу военную помощь царя Иоана. Если мы с ним объединимся, то изгоним османов с моей земли.

Евдокия сложила пальцы домиком, размышляя, как отказать, чтобы не обидеть. Сказать, что её богатства сильно преувеличены? Что они несметными кажутся только Владу, у которого ничего нет?

Но он уверен, что она сумеет развернуться на его землях, и в этой его уверенности виновата она сама. Дохвасталась, и он высоко оценил её старания.

Однако больше всего Влада интересует поддержка Ивана Васильевича. Евдокия не могла знать насколько предложение Влада могло бы заинтересовать царя, но попробовала рассуждать.

Надежный союзник против осман на отдаленной земле может понравиться Ивану Васильевичу. Если он поможет Дракуле сдерживать турков, то это оживит политику. Могущество осман встало поперек горла всем монархам, а маленькая Валахия при разумной поддержке может выпить немало крови у султана. Тем более рядом земли Стефана, который намеревается давать отпор. Вместе они могли бы нанести ощутимый урон туркам.

Вот только Иван Васильевич в безвозмездной щедрости замечен не был, а вложений в Валахию потребуется немало. И чем же Влад сможет отблагодарить за помощь? А ничем! Даже когда Евдокия станет вдовой-господарыней и попросится под руку царя, то эти земли абсолютно бесполезны для Руси. Зато султан щедро расплатиться за помощь Ивана Васильевича Валахии. Уж он не пожалеет золота и погонит татар в набеги на Русь.

Евдокия наморщила лоб, поняв, что чего-то не понимает. Царь ведь все же прислал Стефану золото на побитие врага и уверил в дружбе, так может он и Владу помог бы? И тут же она ответила себе, что к османам ещё летом выехало посольство с дружескими подарками. Так что политик из нее никакой и лучше не лезть в это дело. А отказ надо обосновать проще.

– Я очень надеюсь, что князь… продаст мне летающее крыло, – добавил желаемое валах, не обращая внимания на хмурое личико боярышни.

Евдокия опустила глаза, чтобы Влад не заметил, как изменился её взгляд, когда она услышала, что он запнулся на слове «продаст». Ей показалось, что он хотел сказать «подарит». Денег у валаха не было. Он сюда и приехал, чтобы просить у Стефана помощи на вооружение.

– Для него это забава, – загорячился Влад, – а я придумал, как использовать крыло в войне. Для начала необходимо изменить цвет! Так оно будет менее заметно, а если враги все же обнаружат его, то пусть думают, что на них спускается хтоническая тварь.

Евдокия мысленно проворчала: «Он придумал!»

– Можно же разведать местность, – увлеченно зашептал он, а она неожиданно продолжила:

– Сбросить масло и поджечь его или начинить горшки порохом с осколками, поджечь их и опять-таки бросить.

– Да! Все так! Ты читала трактаты о военном деле?

Евдокия скромно пожала плечами и заметила:

– Крыло плохо управляемо и не поднимет большой вес. Я удивлена, что у князя получилось летать. Никак похудел на здешних харчах, – сварливо закончила она, но Влад словно бы не слышал.

– А воздушный шар? – распалялся он, забыв о сватовстве. – Я слышал, что в Москве есть такой!

– Он уже дважды горел, и царь запретил поднимать его над городом. Да и дорого это. Розмыслы ищут замену горячему воздуху и неизвестно, когда найдут.

Евдокия умолчала, что уже нашли. Не без её подсказки обратили внимание на газ, образующийся при брожении навоза. Он был изучен, сочтён пожароопасным и, самое главное, никто пока не придумал, как и во что собрать его, а потом выдуть в шар. Но энтузиазм не утихал и работы продолжались. Сам факт открытия газа, который легче воздуха, чрезвычайно всех взбудоражил. К розмыслам подключился Гаврила со своим электричеством и если всех насмерть не шарахнет молнией, то обязательно додумаются до чего-то умного и полезного.

– Как бы я хотел побывать на Руси, – воскликнул Влад, вызывая улыбку у Евдокии. Ее взгляд смягчился:

– Ты поговори с князем о дельтаплане. Объясни ему, для чего хочешь использовать его, и я уверена, что он тебе поможет. Но только если ты отступишься от меня, – тихо закончила она, напомнив с чего начался разговор – и предательский румянец объяснил всё лучше иных слов.

Влад сверкнул глазами, его ноздри затрепетали, а Евдокия поспешила высказать те возражения, которые будут понятны воину с мятущейся душой:

– Ни злата, ни серебра у моей семьи нет, потому что всё вложено в дела. Так что за мной дадут одни обещания, но не деньги. Поэтому не вижу смысла брать тебе меня в жены. Брак неравный, и если ты не получишь ничего ощутимого за мной, то потеряешь расположение того же Матьяша. Тебя никто не поймет: ни свои, ни чужие. А торговые отношения мы можем установить без сватовства. Подчас денежные интересы крепче супружеских.

– А поддержка Иоана?

– Господарь, у нас полно своих врагов, – мягко произнесла она.

Он резко вскинул голову, понимая, что услышал отказ по всем притязаниям, но усмирил свой нрав.

– Ты права! Я должен сам стать сильнее и тогда можно заключать союзы. Иначе… – он рубанул рукой, и лицо его потемнело.

В глазах Влада разгорелась ненависть. Евдокия понимала, что не к ней, а к тем, кто испоганил его жизнь. Наверняка мальчиком он мечтал о процветании своих земель, а сверстники ему завидовали, что он родился с золотой ложкой во рту. Вот только в юности его сделали заложником султана и домой он вернулся через четыре года, наполненным лютой ненавистью к своему пленителю. А дальше были только смерти соратников, унижения, предательство и бесконечные потери.

В который раз Евдокии стало жаль Влада. Он ни слова не сказал о своих чувствах к ней, но было видно, что ему хочется тепла и ласки. Ему это жизненно необходимо, хотя сам он не ставит это во главу.

Евдокия отступила, чтобы ненароком не дать ему надежду, и он понял. Усмехнулся, склонил голову и, резко развернувшись, ушёл. Ничего не сказал, но Евдокия поняла – вопрос со сватовством закрыт, а остальное он обдумает и скажет позже.

Она поискала глазами Елену. Царевич отправился провожать её через центральную лестницу и за ними увязалась целая толпа. Евдокия мысленно похвалила Иван Иваныча за терпение, с которым он относился к девочке. В зале ещё танцевали и пили вино. Боярышня поискала глазами князя, но его не было. Видимо, Стефан увёл с собою.

Балашёва, который мог присутствовать за столом со знатью, она отпустила к внукам. Ему необходимо было выкупить их и записать на себя. Мальчишки работали здесь и вроде ничего не были должны управляющему замка, но как только у них появился дед, то оказалось, что их содержание дорого обходилось господарю. Так что Кузьма сейчас сидел с нужным человеком и угощал его выпивкой дабы уладить все дела.

Евдокия стояла в одиночестве и с удивлением понимала, что во время дороги отвыкла быть одной и почувствовала себя незащищенной. Это открытие неприятно поразило её и она, гордо вскинув подбородок, направилась к выходу.

В прилегающем зале гости разбились на группы и вели беседы, но она, не останавливаясь вышла к освещённому факелами переходу. Факелы зажигали только по окончании ужина, чтобы юные дамы не страшились возвращаться к себе по переходу. Задержавшиеся дамы и кавалеры забирали факелы с собой или просили в сопровождающие слугу со свечой.

Евдокия шла не торопясь, наслаждаясь прохладой и пытаясь через узкие бойницы разглядеть город или звёзды. Но ширина стены не позволила что-либо разглядеть, зато боярышня начала подмерзать, как обычно бывает, когда выйдешь из духоты.

Несколько раз ей чудилось, что на неё кто-то смотрит, но каждый раз оказывалось, что её напугали отблески от нашитых на платье каменьев. Миновав переход и людные места, она огляделась, ища слугу со свечой, но никого не было. Ей пришлось вернуться туда, где видела подсвечник с зажженными свечами. Она вытащила одну из них, закрепила на маленькой подставке и направилась к себе.

Ей хотелось уже поскорее подняться наверх, где денно и нощно стоят вои из дружины. Она поднялась по относительно широкой лестнице, прошла через ещё один переход и ступила на узкую лестницу. Неожиданно её окликнули. Евдокия вздрогнула.

Готовая ко всему она повернулась и увидела дона Игнасио, когда он попал в свет её свечи. Он сощурился, прикрывая рукой глаза. Сам он передвигался без освещения.

– Боярышня, за тобой не угнаться, – весело воскликнул он. – Давно хотел спросить у тебя, да не получалось. Вокруг всё кто-нибудь находился.

– И что же тебе интересно у меня спросить?

– Записку о хождении Афанасия Никитина в страну Чудес ты подавала царю?

Кровь от лица Евдокии отхлынула. Она вспомнила, как чудом избежала смерти при похищении, а поводом были записки. Дуня отступила и даже поднялась на пару ступенек.

– Откуда ты знаешь? – взволнованно спросила она, продолжая пятиться задом и нащупывая ногой следующую ступеньку.

– Значит, ты, – сделал вывод дон и широко улыбнулся, подходя к ней и перекрывая собой выход.

Дуня кинула в него свечу, подхватила подол и развернулась, намереваясь наощупь бежать вверх по лестнице, но попала прямо в руки того, кто спускался, а подскочивший Игнасий закрыл ей рот ладонью.

– Экая ты прыткая! Уж побегал я за тобой, но всё к лучшему, – довольно шепнул он ей в ухо, отнимая ладонь от её рта. Но крикнуть она не успела, вместо ладони ей запихнули в рот платок. А она, как идиотка порадовалась, что не грязный носок, и эдакая несуразица в собственной голове в столь страшный момент насмешила её.

***

– Князь Юрие!

Юрий Васильевич услышал, что его зовут, остановился и сразу же пожалел об этом. К нему спешила княжна Катарина.

– Князь, я знаю, господарь прислушивается к тебе, – проворковала она, не давая ему по-быстрому откланяться.

Юрий выжидающе смотрел на девушку, демонстрируя равнодушие. Это было невежливо, но он спешил вернуться в общий зал, надеясь застать Евдокию и проводить её до покоев. Из-за Стефана он не успел предупредить боярышню, чтобы она дождалась его.

– А я тут сижу, тоскую, – Катарина вплотную приблизилась к нему, трогательно смотря снизу вверх. Из-за высокого роста князя она казалась себе маленькой, беззащитной и это вдохновляло её отыграть жертвенную роль. Но он сделал шаг назад и предостерегающе сухо бросил: – Княжна!

Кровь Катарины вскипела, но она не позволила себе сорваться на злость, лишь сменила тактику:

– Думаешь, я по своей воле тут нахожусь? – девушка вновь подошла вплотную. – Думаешь, мне по нраву навязываться в невесты?

Юрий попытался отстраниться, но Катарина схватила его за рукав и заглянула в глаза:

– Была бы моя воля – упорхнула бы домой!

Князь дернул рукой, освобождаясь от девичьей хватки и попытался обойти ее. Но Катарина раскинула руки, не давая прохода и он отступил, желая хотя бы соблюсти приличное расстояние между ними.

– Юрие, ты не бойся, я не попрошу у тебя ничего непосильного, – насмешливо произнесла она, – но не мог бы ты сказать господарю, что я скучаю по батюшке и хочу домой.

Юрий Васильевич непонимающе смотрел на нее, а потом устыдился своего поведения. Он уж чего только про нее не надумал, а она оказывается нуждается в помощи.

– Почему сама не скажешь? – настороженно спросил он её.

Катарина опустила глаза, засмущалась, начала теребить кружевной платочек, а потом подняла на князя полные слёз глаза:

– Мария, его жена, ужасно ревнива и оговорила меня перед господарем.

Увидев, что князь хочет возразить ей, торопливо добавила:

– Я не сержусь на нее за лжу. У неё слабое здоровье и малые чада забирают у ней все силы. Ей сейчас сложно, и в каждой красивой девушке она видит угрозу. А я… Я не хочу её волновать лишний раз.

Подозрение к князю вернулось, и он пристально посмотрел на Катарину. Здесь ни для кого не было секретом, что юная княжна враждует с женой Стефана. И можно было бы усомниться в том, кто из них разжёг распрю, если бы Катарина не пыталась в первый же день влюбить в себя царевича, а потом не взялась бы за самого Юрия.

Князю хотелось напомнить ей об этом, но вспомнились слова Дуни о значимости паузы в мутных переговорах. Она говорила, что если не знаешь, что сказать, то лучше многозначительно помолчать, дожидаясь реакции собеседника. Евдокиюшка даже изобразила глубокомысленный вид и молчала, показывая, что готова слушать. Это было очень забавно, потому что молчать ей пришлось долго. Ему нравилось смотреть на неё и молчание нисколько не тяготило его.

Но мысль о паузе ему понравилась, и он холодно смотрел на Катарину, не отвечая ей. Та промокнула глаза, вздохнула и вновь поднесла платочек к глазам. Похлопала ресницами, поправила платье и вновь вздохнула. Князь не порывался больше уйти, он смотрел и ждать.

– Так ты поможешь мне? – не выдержала она.

Князь с удовлетворением отметил, что нрав Катарины взял своё, и ее лицо теперь отображало исключительно нетерпение с раздражением. Но он не ожидал, что княжна попытается обвить его шею руками и… наверное поцеловать, а не укусить или задушить. Юрий отшатнулся и вытянул руку вперед, не давая княжне приблизиться.

– Не отказывайся от меня, княже, – сделала вторую попытку она. – Я ничего от тебя не требую. Подари мне ночь. Я видела, как надо любить и постараюсь, – уговаривала она, злобно пыхтя и наступая. – Али ты не муж? – попыталась поддеть его, не сумев подойти. – Хочешь, платье скину прямо здесь? Бери меня и люби! – потребовала Катарина, но между ней и князем встал Вихря.

– Давай я тебя пощупаю за мягкие места, – воодушевленно предложил он и протянул руки.

– Пшёл вон! – зашипела она. – А ты… – она с ненавистью посмотрела на князя, – ты пожалеешь! Думаешь, твоя Евдокия ждёт тебя? Как же! К ней Влад посватался и быть ей безземельной господарыней! А ты всю жизнь бобылём будешь, потому как немощен по-мужески.

Выкрикнув, она побежала, оставив усмехающихся мужей.

– Княже, я там спровадил двух боярчат, что караулили неподалеку. Думал, что они готовят подлый удар, но хилы больно.

– А они не ножом ударить хотели, а словом… точнее свидетельством моего грехопадения.

– Хм, да. Крепко эта княжна вцепилась в тебя!

– Я отобьюсь, а ты за ней и царевичем приглядывай. Нельзя, чтобы она сорвала сватовство.

– Глаз не спускаю.

– Я в зал, может, Евдокия Вячеславна ещё не ушла, так провожу её. Её служилого сегодня за столом не приметил, а спросить куда он делся никак не мог.

– Княже, а зачем Стефан тебя на разговор позвал? Чего нам ждать?

На лице Юрия Васильевича отобразилась тревога и Вихря подобрался.

– Стефану пришли вести, что османы идут к нему.

– Это что же, они воевать тут будут? – воин разгладил пальцами бороду, оценивая новости. – А мы? – спросил он.

– А нам нельзя, – дал ответ князь. – Ладно, пойду я… тревожно что-то.

У Юрия из головы не шли слова Катарины о сватовстве Дракулы. Он не верил ей, но вдруг валах преследует Евдокию?

Вихря поскрёб подбородок, лохматя разглаженную бороду. Он бы сошёлся с турком, размялся. Вот только князь никогда не тревожится понапрасну, а тут он сам не свой. Рука Вихри замерла, когда он увидел, что князь ускорил шаг и чуть ли не побежал, наплевав на приличия.

Глава 22.

– Не бойся, я не собираюсь убивать тебя, – прошептал ей на ухо Игнасий. – Мы давно наблюдаем за тобой, но професс* (чин) недооценил тебя и поплатился за это.

–М-м-м-м, – промычала Евдокия, пытаясь показать, что ей трудно дышать.

– Потерпи! У нас будет время поговорить с тобой обо всём, и я верю, что ты выберешь правильную сторону.

– М-м-м, – вновь промычала боярышня, показывая своё негодование.

– О, я слышу категоричность, но поспешу развеять её, пока мы поднимаемся. Ты ведь уже догадалась, кто я? И ты понимаешь, что я не один. Не знаю, откуда в глуши появился такой алмаз, как ты, но я рад, что нашёл тебя.

– М-м-м, – застонала девушка, когда несший её слуга неосторожно развернул её на повороте и она ударилась плечом о стену.

– Не порань её, остолоп! – бросил по латыни Игнасио, заставив Евдокию замереть. Она никак не ожидала, что простоватый на вид слуга поймёт латынь, но дон ради него перешёл на неё.

Игнасио без задержки вновь перешел на родной язык для боярышни:

– Не волнуйся, боярышня! Сейчас мы доберемся до моих покоев, и ты ляжешь спать. Проснёшься уже за пределами Сучавы и мы с тобой побеседуем. От твоего ответа будет зависеть, какими настойками я стану угощать тебя во время нашего путешествия домой. Но в любом случае обещаю, что дорога покажется тебе приятной и недолгой.

Евдокия попыталась лягнуть ногой непрошенного благодетеля, но он ловко отклонился.

– Сейчас у нас есть немного времени, чтобы я тебе кое-что пояснил. Тебе не нужно бояться меня, потому что я твоя fortuna. Я ключик от дверей библиотеки, где хранятся бесценные знания, которые собирали тысячелетиями, – проникновенно произнёс Игнасио и через интонацию чувствовалось трепетание его души. Не вызывало сомнений, что он был там и остался под впечатлением.

– Если ты дашь клятву служения, то узнаешь, какой силой обладали вавилонские жрецы и языческие волхвы, сражавшиеся с римлянинами. Ты сможешь увидеть свитки из александрийской библиотеки и тех, что были созданы после неё. У нас хранятся труды из багдадского дома Мудрости и Гондишапура, почти вся константинопольская библиотека перевезена к нам.

– Пф-ф-ф!

– Да, мы открыты всем источникам знаний! Для нас нет границ в вере. И ты права, мы не всё можем прочитать, но нам хватает того, что мы узнали, чтобы управлять королями, – торопился убедить её Игнасио. – Понимаю, что тебе сложно во всё это поверить, но контролируя появление новых знаний, мы стали властителями мира, и я тебе предлагаю присоединиться к нам. Поверь, это великая честь, и если бы я не был уверен, что ты способна оценить её, не знал, что ты можешь принести нам немалую пользу, то не говорил бы сейчас с тобой. А пока…

Дон Игнасио остановился, поставил Дунину свечу в выемку в стене и начал открывать замок, висящий на двери в его покои. Для него было полной неожиданностью услышать:

– А пока вели отпустить боярышню, а то я тебе кишки наружу выпущу.

Дон почувствовал, как в его живот упирается нож, но не растерялся. Он ударил локтем назад и изогнулся, выскальзывая из-под удара, но нападавший оказался не один.

– Да помоги же, остолоп! – вновь перешёл на латынь Игнасио.

Слуга скинул Евдокию со своего плеча на пол, и она болезненно охнула. Не обращая внимания на боль, Дуня, выдернула изо рта платок и постаралась отползти в темноту. В слабом свете свечи мелькало четверо дерущихся мужчин, а потом свеча погасла.

Боярышня затаилась, боясь выдать своё положение шуршанием платья. Она не успела встать на ноги, а теперь не могла этого сделать, чтобы не привлечь внимания. Евдокия замерла и внимательно слушала. Мужчины поступили так же.

Дуня решила, что эту схватку выиграет самый терпеливый, но она недооценила своих спасателей. Они умели двигаться бесшумно, и как только положились на свой слух, возобновили действия. Рядом с боярышней застонал слуга Игнасио, потом она услышала ряд быстрых движений, а дальше послышался топот ног, и она увидела в конце коридора свет.

– Сюда, княже! – раздалось рядом с Евдокией.

После полной темноты несколько факелов показались ярче солнца. Щурясь, Дуня смотрела на князя и не знала, плакать или бросаться ему в объятия. Хотелось того и другого и всемерного участия. Князь не подвёл. Он сам бросился к ней, подхватил, как пушинку и крепко к себе прижал.

– Лада моя ненаглядная, тебя не поранили?

Евдокия сварливо подумала, что была бы ранена, то умерла бы сейчас от удушья. Раны открылись бы, кости сдвинулись бы, а потом болевой шок и – прости-прощай!

– Испугалась? Евдокиюшка, не молчи!

– Пусти, княже, – попросила она, чувствуя, что ещё немного и зацепится сережкой за вышивку на кафтане и порвёт себе мочку уха.

Он бережно поставил её на пол и тогда она, пользуясь, что все отвлеклись на похитителей, а князь ещё не разогнулся, прижалась своей щекой к его. Юрий Васильевич весь пылал, а она была холодной, и этот контраст их обоих ошеломил.

Ей пришлось слегка оттолкнуть его, чтобы мимолетное касание больше никто не заметил. Оттолкнула – и сразу стала мёрзнуть. Тело взбунтовалось, желая напитаться княжеским жаром и силой. Из упрямства отошла от князя на пару шагов, напоминая себе, что её долг убедиться в том, что злодеи будут правильно упакованы. Пускать такое важное дело на самотёк было нельзя. Это ж не простые злодеи, а мировые властелины.

Юрий Васильевич качнулся за ней, но вовремя опомнился. Прижался спиной к холодной стене, чтобы остудиться. Ему казалось, что он горит заживо. От пережитого ли страха за неё, от желания обладать?

Его тянуло быть рядом с нею и с каждым днем противиться этому было сложнее, а сейчас не хватало сил отпустить. Она отошла, а он не мог отвести от неё взгляда. Ревниво смотрел, как она повернулась к иноземцу.

Князь его узнал: дон Игнасио. У Евдокии он с первого дня вызывал опаску, и Юрий велел присматривать за ним одному из братьев, что ещё в Москве стали тенями его боярышни. Не зря. Несмотря на то, что всё указывало на то, что Евдокия враждует со звездочётом, но испугалась она именно этого дона и, слава богу, сказала об этом. А он не отмахнулся и сейчас был рад этому.

Евдокия растерянно смотрела на образовавшуюся суету. Воины князя проникли в покои дона, обыскали их. Нашли снадобья, какие-то порошки, неизвестное оружие, одежду разного сословия и много накладных волос и бород. Один из воев насмешил: он схватил бороду и долго смотрел на неё, не понимая, для чего это и куда прикладывать. Но задерживаться было нельзя: дон должен был исчезнуть бесследно, ровно так же, как по его замыслу должна была пропасть Евдокия.

Она всё это время оставалась в коридоре, не выпуская из поля зрения обоих иноземцев. Княжьи вои вышли из комнаты, доложили Юрию Васильевичу о результатах обыска, а потом Игнасио крепче взяли с двух сторон за локти, заставляя чуть пригибаться и собрались вести.

Евдокия уже присмотрелась к его воротнику, выискивая капсулу с ядом, но кроме кружев там ничего не было, а ими сложно подавиться. Она стояла и думала, что у такого человека обязательно есть тайное оружие или яд. Уже даже открыла рот, чтобы предупредить княжьих воёв об иглах, но Игнасио дёрнулся, оперевшись на державших его людей, а сам высоко задрав ногу, ударил Юрия Васильевича по бедру. Никто ничего не понял – удар получился нелепым, смазанным, но пола кафтана и штаны он порезал.

– Осмотрите его сапог! – в волнении велела Евдокия, хотя уже догадалась, что там был выдвигающийся в носке нож.

Её приказ немедленно исполнили и облегченно доложили:

– Слишком мал, чтобы серьёзно поранить, – констатировал княжеский сотник.

Юрий Васильевич непонимающе смотрел на небольшой порез на ноге, смысла в нём не было.

– Если только не отравлен, – прошептала боярышня и бросилась к дону. – Что за яд ты использовал? Говори!

Игнасио снисходительно улыбнулся и приподнял брови.

– Ну-ка боярышня, дай я спрошу, – прогудел у неё над ухом сотник и, как только она подвинулась, резко ударил его.

Неожиданно взревел слуга Игнасио и пытаясь вырваться, почему-то приложил все силы, чтобы дотянуться до своего хозяина. Пару раз он даже ударил его.

– Да оттащите вы этого медведя! – взревел сотник.

– Не убивать! – рявкнул князь и тут же закашлялся, увидев бросившуюся к нему Евдокию. Она присела, развела ладошками порванную одежу и вгляделась в рану. Надавила, заставляя ее кровить.

– Душа моя, что ты делаешь?

– Потерпи, княже, – пробормотала она и сунулась носом прямо в рану. У Юрия аж мурашки по телу побежали.

Возня за спиной стихла и один из воев воскликнул:

– Тварь, он его убил!

Евдокия оглянулась и увидела, что изрядно побитого остолопа скрутили, а дон Игнасио лежал мертвее мертвого.

Князь решительно двинулся вперёд, чтобы начать распоряжаться, но Дуня преградила ему дорогу:

– Сначала твоя рана. Юрий Васильевич, миленький, прошу тебя. Плевать на них! Твои вои разберутся, а нам надо идти.

Он с улыбкой посмотрел на неё и позволил себя увести. О себе князь сейчас не думал. Он был счастлив, что успел найти её, и она рядом. Давешний страх за её жизнь сейчас отдавался слабостью и почему-то онемением. Нога стала ватной, не слушающейся…

– Княже! – воскликнула Евдокия. Он ободряюще улыбнулся ей. – Держите его! Несите ко мне!

Воины подхватили заваливающегося князя и поспешили за побежавшей впереди боярышней. Она ворвалась к себе в покои, показала им, куда класть князя и отрывисто повелела:

– Принести воды и пустой таз. Быстро, исполнять!

Воины побежали, а в дверях появился сотник.

– Вихря? – уточнила Евдокия и получив согласный кивок, произнесла: – Слугу дона раздеть, осмотреть, не вшито ли чего под кожу, не спрятано ли что в волосах. Все забрать и дать ему другую одежду. Из портов вытащить веревку.

Брови у сотника взлетели вверх, но задумчиво посмотрев на неё, он отошёл, чтобы передать указания своим. Вскоре принесли то, что она требовала. В коридоре уже стояли царевичевы вои и сам Иван Иваныч что-то говорил рядом. Она ничего не слышала. Её голова решала задачу, что за яд был использован, и по всему выходило, что не смертельный. Слишком дорого было бы мазать кончик ножа на сапоге, не зная, когда он пригодится. Быстродействующие яды – дорогое удовольствие и выветриваются, стираются, меняют свои свойства при воздействии внешней среды. А на улице слякоть и низкая температура и так или иначе подошва не защищает спрятанный нож.

– Дуня? Ты слушаешь меня?

– Что? Да, то есть нет, извини. Мне нельзя сейчас ошибиться.

– Он будет жить?

– Да, но надо правильно помочь, чтобы не было последствий.

– Я велю послать за Аграфеной.

– Не надо, я сама.

– Дуня, ты уверена?

– Бабушка не лекарь, а… – Евдокия смолкла, не зная, какую замену придумать слову психотерапевт. Тяжко вздохнула и повернулась к царевичу: – Вели разбудить Надежду, пусть сюда придёт, а остальные – вон!

Иван Иваныч пытливо посмотрел на неё, но послушал и сделал, как она просила. Вскоре появилась Надежда. Она вошла, ахнула, закрывая рот руками, но сразу же начала исполнять приказы боярышни.

Князю в эту ночь пришлось несладко. Евдокия вычистила ранку, пока действовало онемение. А потом она привела Юрия в чувство и дала свои снадобья. После чего очнувшийся князь выгнал её, стесняясь при ней изливать из своего нутра жидкости. К утру он чувствовал себя обессиленным и обиженным, но был рад, что жив и здоров.

Узнав, что в ожидании новостей о его самочувствии Евдокия заснула в соседних покоях, приказал не будить её, а сам направился к себе. Ему не терпелось услышать, что узнал царевич из допроса слуги и не поползли ли ненужные слухи по замку.

С последним невольно помог дон Игнасио, устроив похищение Евдокии в самый тихий час и предупредив своих знакомых об отъезде. Теперь его никто не будет искать. Вот только с телом может быть сложно, но царевич наверняка уже решил это.

Одолеваемый разными мыслями, князь вихрем ворвался к себе, велел принести воды и, как только освежился, поспешил к царевичу.

– Что удалось узнать? – с порога спросил он.

– Ничего.

– У тебя что, нет того, кто мог бы разговорить слугу?

– Мы не у себя дома, – огрызнулся Иван Иваныч. – Но слуга не может говорить.

– Не понял, – нахмурился Юрий Васильевич. – Мне доносили, что он охотно мурчал бабам на ушко всякие скабрезности на своём языке.

– А сейчас сидит и пускает слюни. Не может заглотить еду и питье.

Князь не мог поверить услышанному.

– Яд? – хрипло спросил он.

– Вряд ли.

Щека царевича дернулась, как это бывало в моменты сильного напряжения, и он прижал её ладонью.

– Ничего не понимаю! – в раздражении воскликнул князь. – Чертовщина какая-то! Может, матушку Аграфену позвать? Пусть посмотрит, кто порчу навёл!

– Послано уже, – пытаясь сохранить невозмутимый вид, Иван Иваныч начал мерить комнату шагами. – Хватит ей в чужом монастыре сидеть!

Князь и царевич молча стояли, понимая, что оба осрамились. У них в руках был ключ ко многим странным событиям, а они его проворонили, как та глупая ворона с сыром.

– Османы на Стефана идут, – обронил Юрий Васильевич. – Нам надо либо помогать ему отбиваться, либо уезжать.

– Нельзя помогать! – резко вскинулся царевич. – Сам знаешь, что этим летом Крым попал под османский протекторат и отец послал посольство к султану, чтобы наново договориться о торговых путях для наших купцов. Нам нельзя терять влияние в Каффе.

– Он хочет продолжать выкупать православных?

– Да.

– Вместо того, чтобы укреплять границы, мы поощряем набеги, – не сдержался от укора Юрий.

Царевич поморщился, а князь раздраженно махнул рукой, показывая, что не ждёт ответа. Оба прекрасно знали, что этот спор зародился от бессилия. К тому же налаживать связи с султаном придется в любом случае: Каффа, Судак и причерноморские города — там должны быть русские купцы. И царь собирался протолкнуть их в море, чтобы расширить торговлю.

– Как всё навалилось-то! – не сдержавшись, тоскливо застонал Иван Иваныч, запуская пятерню в кудри. – Если б Дуньку похитили, то мы её даже искать не смогли бы из-за идущих сюда осман.

– На то у дона и был расчёт! Поверить не могу, как он от нас ускользнул.

– Он мёртв, дядька.

– И что? Ускользнул же! Мы понятия не имеем, кто за ним стоит. Кто велел ему охотиться за Евдокией и устроить на тебя покушение.

– Ну почему же не имеем, в общих чертах знаем.

– Вот именно, что в общих чертах. Лука передал мне, чем дон соблазнял Евдокию, но сомнительно что-то. Библиотеки, тайны, жрецы… Чушь все это.

– Не скажи. В знаниях великая сила. Мы за последние годы своим трудом и умом многое узнали и смотри, как продвинулись. Ныне простой люд не о еде думает, а строит отдельные дома сыновьям, не прячась от налогов, да на храмы жертвует. Когда такое бывало? Лекарское дело опять же… – царевич замолчал.

– Надумал чего?

Иван Иваныч потер виски и пожаловался:

– У меня не укладывается в голове, что мы так оплошали с этим доном. Он у нас был в руках и, если бы не его слуга, – царевич стукнул кулаком о стену. – На теле Игнасио не осталось никаких ран, но он мертв. Как так? Что с ним сделал этот здоровяк? Почему он сам теперь в таком состоянии? Я ничего не понимаю!

– Может Евдокию спросить? Она мыслит как-то совсем по-другому.

– Спрошу, да толку то? Всё уже произошло! Ты мне скажи, не передумает ли Стефан отдавать дочь, если мы сейчас уедем? Он ищет поддержки против осман, мы же виляем и серебром откупаемся, а теперь и вовсе уехать должны.

– Как раз сейчас и отдаст. Если осман прорвётся к нему, то Елена окажется в гареме султана.

– Но он просит воинской помощи.

– Племяш, скажи честно: он просит или девочка?