Текст книги "Третий – не лишний! (СИ)"

Автор книги: Юлия Славачевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Может, мне все-таки повезет и мои ненаглядные появятся?

Чуда не случилось. Зато я нашла около одной из закрытых дверей хрустальный графин с прозрачной жидкостью. Открыла пробку, понюхала. Очень похоже на воду. Налила в бокал, стоявший рядом, пригубила... и выхлебала весь графин, наконец, заглушив сжигавший меня пожар.

Но только я собралась на цыпочках удалиться к себе, как услышала громкий голос, доносившийся из комнаты неподалеку:

– У меня есть прекрасный заказ, Филлипэ. За него дают приличные деньги.

Я не утерпела и подкралась к закрытой двери, спрятавшись в нише рядом.

– Мы больше не будем брать заказы, Джулио, – резковато ответил Эмилио. – Хватит последнего: теперь не знаем, как дальше жить.

– А что случилось? – неискренне спросил хозяин дома. Ядовито заметил: – Ну, кроме того, что вы так и не доставили артефакт, и мне пришлось платить заказчику неустойку.

– Мы тебе ее возместили, – спокойно парировал Филлипэ. – Так что ты не внакладе.

– Но пострадала моя репутация, – возмутился Джулио. – Теперь все вспоминают, что я когда-то не выполнил заказ.

– Да не могли мы его тебе принести! – взорвался Филлипэ. – Когда мы нашли артефакт, он просто разделился на две части, потом стал абсолютно прозрачным и дымным!

– К тому же, после того, как мы надышались этим дымом, – влез Эмилио. – И начались все наши проблемы.

Я насторожилась.

– Какие проблемы? – полюбопытствовал хозяин, которого я мысленно похвалила за вовремя заданный вопрос.

– Ужасные, – отрезал Филлипэ. – И они не будут обсуждаться. Достаточно того, что ты убедился, что мы не утаили этот чертов артефакт!

– И все же, – настаивал Джулио. – Мне бы хотелось знать более подробно. Тогда я бы смог помочь вам.

Мне бы тоже хотелось знать и помочь. Только мне искренне, а вот тебе – не знаю!

– Тогда найди какого-то сильного мага, – проскрежетал синеглазый. – Чтобы он хотя бы снял с нас проклятие, и мы смогли заниматься сексом поодиночке!

– Вот в чем дело, – пошленько хихикнул Джулио, будто напроказивший мальчишка.

– А я-то думаю, как два высших лорда согласились делить одну женщину на двоих. Что, больше не нашлось ни одной аристократки для утоления ваших мужских потребностей?

– Магдалена – иномирянка, – отрезал Филлипэ. – И, как ты знаешь, они большая редкость в нашем мире.

Джулио присвистнул:

– Вот даже как! Истинная удача такую деву отхватить! Повезло вам, не иначе Светлый бог поворожил. Интересно, интересно... а поподробнее?

– Подробнее не будет! – отрезал Эмилио.

Дальше разговор начал крутиться около охоты, причем не только в лесу, но еще и за юбками, и мне стало неинтересно. Этот принцип: «Ей охота – и мне охота. Вот это охота!» – был известен с незапамятных времен и в нашем мире.

Да и устала подслушивать, сидя скрюченной в нише, поэтому с чистой совестью отправилась к себе в комнату на боковую, без приключений добравшись до кровати. Вскоре я задремала.

Бабах! – свалился на пол поднос с диким грохотом. Меня подкинуло.

– Казгази тебе в печенку, Эмилио! – выругался Филлипэ, набулысивая что-то в стакан. – На, выпей, совсем на ногах не стоишь!

– Где Магдалена? – возмутился сиреневоглазый, шарясь по комнате. – Опять сбежала!!!

– Как сбежала?!! – взорвался Филлипэ, бросая в стену что-то стеклянное, разлетевшееся осколками. – Как она посмела, дрянь такая!

Я сжалась под одеялом. Эти два пещерных человека были так непохожи на тех мужчин, которых я знала и которым доверяла.

– Когда я ее найду... – завелся Эмилио.

Я не выдержала и выползла наружу, чтобы явиться живым укором чьей-то совести. Ага. Да моей наивности надо памятник отлить! При жизни!

Трезвые, как стеклышко, но злые и мрачные мужья, при виде меня почему-то решили, что это я вернулась из побега. Ну да, ну да... проверить мое наличие на кровати под одеялом они не могли! Кондиция не позволила!

А дальше начался сущий кошмар.

– Сейчас ты будешь наказана! – рявкнул Филлипэ, крутя в руках замшевые ленты.

– За что? – не поняла я, отступая от них и переводя взгляд с одного на другого.

– За побег! – подступал ко мне Эмилио, как дикий кот. – Ты на всю свою жизнь запомнишь и усвоишь один урок: нельзя от нас убегать!

– Вы этого не сделаете! – напружинилась я, отчетливо понимая, что оказалась в комнате с двумя маньяками. – Вы обещали...

– Мы обещали о тебе заботиться, дорогая! – схватил меня Эмилио, скручивая назад руки. – И мы позаботимся, чтобы ты этому не мешала!

– Мальчики, – попыталась я уговорить их, достучаться до спящего где-то разума. – Мы же все решили. Зачем же так-то?

– Чтобы из твоей хорошенькой головки, – зло засмеялся синеглазый, связывая мне ноги. – Навсегда испарилась мысль даже о возможном побеге.

Когда меня основательно связали и уложили на живот, Эмилио положил рядом со мной несессер, из которого достал сверток из замши. В нем обнаружились короткие и толстые иголки – на вид стальные, золотые и серебряные. В темноте они светились синеватым светом.

«Радиоактивные», – мелькнуло в голове, и я забилась в своих путах, отчаянно желая вырваться на свободу. – Не надо!

Кто б меня слушал! Только прижали к кровати, безо всякого почтения перевязав запястья и притянув их к столбикам кровати.

– Я буду звать на помощь, – дергала я веревки, испытывая дикий страх перед неизвестным.

– Зови, драгоценная, – отозвался Эмилио. – И так наш приятель Джулио в гости на кровать усердно напрашивался. Будешь кричать – обязательно нагрянет, сочтя приглашением.

Мне стало дурно.

– Я вас ненавижу! – выкрикнула все еще надеясь на что-то. Но они только хмыкнули и заткнули мне рот кляпом.

Расширенными от ужаса глазами я смотрела как Эмилио аккуратно положил иглы в баночку, пахнущую крепким алкоголем. После чего меня протерли этим же составом с головы до ног.

И потом началась экзекуция.

Необычными ввинчивающими движениями в меня вгоняли иголки разной толщины с забавными шляпками, похожими на канцелярские кнопки или обивочные гвозди. Это было небольно, или почти не больно. Десяток пугающих игл разместился в моем теле по самую шляпку, пошел уже второй...

Но странное дело, с каждой иголкой у меня нарастало чувство жара, пока не начали гулять волны по всему телу. Сначала у меня пересохли губы, потом отвердели соски. Еще минут через пять такого интересного иглоукалывания я начала подозревать глобальную диверсию.

Да уж, это факт, меня пробило на секс как никогда! Я начала мучительно желать мужчину. И если бы только это!

Прошло еще минут пятнадцать. Кроме ушей, в которых мои мучители оставили золотые иглы-заглушки наподобие завинчивающихся гвоздиков, из меня вынули все иглы, все четыре десятка.

Мужчины вынули кляп, развязали веревки, прекрасно осознавая, что в таком состоянии я не способна внятно соображать.

Меня корчило в муках желания, выгибало в поисках удовлетворения. Я была готова молить об освобождении, даже если бы пришлось для этого унижаться.

– Готова, – с удовлетворением заметил Эмилио. – Стерци всегда действуют безотказно.

Мужчины, переглянувшись, разделись и принялись меня ласкать. И, о ужас, я начала кончать каждые две-три минуты. И кончала так, как никогда в жизни. До бешеных стонов, искр из глаз, воплей «возьми меня!».

Я прекрасно понимала, что это неправильно, ужасно, унизительно, но поделать с собой ничего не могла. И продолжала биться под двумя мужчинами, кончая практически беспрерывно.

А они, довольные, не забыв о смазке, уже медленно входили в меня с двух сторон, положив на бок. Мои крики множественных оргазмов радовали их мужское эго, доставляя громадное моральное удовлетворение. Когда в меня вошли до упора два приличных дрына и начались наши обычные качели: туда-сюда, – я, униженная, красная от стыда, практически умоляла взять меня посильнее, пожестче, грубее. Что ж, они не отказали мне в моей скромной просьбе и удовлетворили насильно привитое желание.

Филлипэ сел на подоконник и нанизал меня на себя влагалищем. Со спины подошел Эмилио и сделал то же самое, насаживая сзади.

Они брали меня грубо, больно, жарко, невероятно страстно. Умом я понимала: происходит неладное, от этого у меня даже выступили на глазах слезы протеста – но тело... сдуревшему телу не прикажешь. Оно до неприличия жаждало грубого животного траха, оно его просило – нет, черт возьми – требовало!

А мои хозяева-господа просто наслаждались моим унижением, упивались им. Видимо, мужчинам льстило, что я продолжала каждые несколько минут испускать крики оргазма.

Через час, когда у меня уже начала зверски болеть поясница и появилось ощущение, что меня только что переехал трактор или даже бульдозер, истязатели напоили меня какой-то странной жижей, накапанной в рюмку, и со словами: «Так у нас обычно наказывают непослушных жен, запомни, Магдалена», – безмерно довольные, удалились. Думаю, чтобы принять очистительные процедуры.

Меня они сразу не трогали. Видимо, после такого перемещать пострадавшую не показано. Лишь накинули сверху одеяло, чтобы не замерзла, и погасили свет.

И тут я разрыдалась, чувствуя себя уничтоженной и растоптанной. Спину и поясницу ломило, как если бы их приголубили ломом, влагалище и особенно анус резало дикой болью, на сосках и груди черно-синие засосы, по всему телу болели укусы, а меня, связанную и растерзанную, люди, которые совсем недавно клялись обо мне заботиться, швырнули на кровать, как забытую вещь, и ушли себе спокойно выпить вина в мужской компании, а может, порассказывать друг другу эротические сказочки на ночь.

Сначала у меня была долгая, непроходящая истерика, она перешла в отупение, а потом... потом мне стало все равно. Тело онемело, все чувства испарились. Меня просто не стало. Кажется, это называется ступор. Я окаменела. Слышала, видела происходящее, но не могла двигаться и говорить. Все воспринималось в некоторой дымке, словно издалека, за тысячу километров. Мне стало абсолютно все равно.

Боль почти сразу ушла – не знаю, то ли она сама по себе была реакцией, то ли ушла за счет оказанного лечения, то ли вообще это фантомная боль, а на самом деле все внутри осталось цело – не знаю. Я ныряла под водой, снова искала тот корабль, чтобы уйти отсюда, уплывая бесконечно далеко от своего тела, оставляя его на растерзание, как заложника, покидая, словно бабочка опустевшую шкурку личинки.

Мне было хорошо, тепло и уютно. Так тепло...

Я уходила, не желая находиться рядом с людьми, так жестоко обманувшими мое доверие, надругавшимися над моим телом. От тех, кто изнасиловал мою душу. Я больше не могла их видеть. Я хотела быть внутри своей маленькой раковины и сохранить в неприкосновенности хоть что-то, все еще принадлежащее мне. И мне незачем было возвращаться обратно...

Что-то происходило во внешнем мире...

Мое уютное онемение побеспокоил жуткий ор. Где-то за тысячу лье под водой орал, как я понимаю, Филпипэ, повторяя на все лады одну фразу:

– Что ты с ней сделал?! СКАЖИ, ЧТО ТЫ С НЕЙ СДЕЛАЛ?!!

Назойливые вопли сопровождались бешеным аккомпанементом из ударов, звуков бьющейся посуды и оправданий второго предателя:

– Я не делал ничего необычного, всего лишь усилил желание... И потом, не я делал, а мы! Ты тоже поучаствовал, помнишь?

Еще удары. И злой, задыхающийся голос:

– Тогда почему она лежит как мертвая и ни на что не реагирует?! И откуда на постели столько крови?

Меня трясли, уговаривали, упрашивали. Но в скорлупе было так уютно и спокойно – и маленькая улитка сидела дома.

Кто-то пронзительно кричал и звал лекаря. Кто-то растирал мне руки и менял простыни. А я опять отбыла в свое уютное подводное плавание. Находиться здесь мне было неинтересно. Все, что могли плохого, они уже сделали – подорвали веру в себя.

Перед мои остекленевшим взором разыгрывались маленькие и большие трагедии, но это меня не трогало. Дрались, сходясь не на жизнь, а на смерть Эмилио с Филлипэ, обвиняя друг друга в случившемся. И оставляя меня равнодушной.

Они проводили около моей постели дни и ночи, умоляя хотя бы пошевелить пальцем. Но маленькая улитка уже была научена и сидела тихо-тихо, чтобы жестокие люди не могли ей больше сделать больно.

Я видела, как искажаются их лица угрызениями совести. Чувствовала на своих щеках и пальцах горячие слезы раскаяния. Слышала, как они просили и умоляли вернуться. Но меня больше ничего не трогало. Маленькая тихая гавань, в которой я обосновалась со своим домиком, была самым лучшим, самым надежным прибежищем. И там не было никого, кроме меня. Никого, кто бы причинил мне вред...

– Что было в растворе для стерци? – перед моей кроватью держал за грудки хозяина красный от злости Эмилио. Все трое присутствующих были без масок и, похоже, хозяин сюда попал не совсем добровольно. – Такой эффект может быть вызван только один средством...

– Конечно, там была вирута, – фыркнул Джулио. Картинно развел руками: – Кто же пользуется стерци без вируты? Только последний идиот.

– Я – идиот! – рявкнул Эмо, запуская себе руки в прическу и вырывая у себя клочьями волосы. – Вернее, я пользуюсь БЕЗ! А ты кретин! Почему ты не сказал мне?

– Я думал, ты знаешь, – с фальшивым сожалением сказал рыжий аристократ. – Как можно использовать лишь стерци? Это же перевод времени и сип. Никакого эффекта.

– Это ты виноват! – дрожа от гнева, набросился на Джулио Филлипэ. – Ты пел весь вечер о необходимости наказания, а потом подсунул стерци и вируту. Скажи, что ты добавил нам в вино?

– Ничего, – поднял брови Джулио.

– А подумать? – синеглазый хладнокровно вытащил казгази и приставил его под подбородок Мувдено. С непроницаемым лицом сообщил бывшему партнеру: – Одно движение пальцев – и твоя голова будет в коридоре.

– Ты можешь убить старинного друга, сын Дожа? – делано засмеялся хозяин дома.

– За нее я убью кого угодно, – жестко отреагировал Филлипэ. Поднажал: – Последний раз спрашиваю, что ты добавил в вино?

– Немного рдыха, – с натугой выдавил Джулио, багровея от напряжения. Все это время он стоял на цыпочках, стараясь удержать световой меч на достаточном расстоянии от своего горла.

Филлипэ, прищурившись, посмотрел на старого знакомого мертвыми глазами убийцы. Уголок его рта задергался:

– Н-ну?!

Рыжий покачнулся и осторожно перевел дыхание:

– Совсем чуть-чуть. – Облизнул пересохшие губы: – Лишь для придания вам твердости в поступках и решительности. Вы так размякли и допустили, чтобы ваша женщина сбежала, – затараторил он под темнеющим взором мужчин. – И даже не наказали ее. Если вы с первого раза не накажете ее как следует, она сделает это снова. Женщины такие глупышки, им нужна твердая рука. Хотел помочь как друг.

Эмо скрежетнул зубами и смерил взглядом Джулио Мувдено:

– Это наша женщина и только нам решать, как с ней поступить, – у острого кадыка мужчины оказался уже второй казгази. Они с первым образовали сияющую композицию крест-накрест. Красиво, черт возьми. Правда, уже неактуально.

– Ты подсыпал нам в вино порошок, затмевающий разум, вызывающий немотивированную жестокость и длительную потенцию, – обвинял хозяина усадьбы Филлипэ. Вскинулся: – И после этого называешь себя другом?

– О, разумеется, – проурчал Джулио, расцветая улыбкой. Видимо, решил, что убивать сейчас не станут и расслабился. – Я ни в коем случае не хотел бы вмешиваться в вашу замечательную семейную жизнь. Но вам обоим следовало проявить твердость или отдать женщину другому, способному с ней справиться...

– Вот отсюда! – рявкнул Филлипэ, опуская казгази и отводя руку Эмо. – Пока я тебя не обезглавил. Тебя спасло только то, что ты хозяин этого дома!

Джулио вымелся из комнаты со скоростью света.

– Нужно срочно найти лекаря, способного сделать противоядие от вируты, – дернул себя за хвост Эмилио.

Филлипэ возразил:

– Нет, это слишком долго. Надо добыть готовое.

Эмо пожевал губу. Повернулся к другу:

– Я примерно знаю, куда обращаться. Ты со мной? Там понадобится кто-то, кто защитит спину. – Хмыкнул: Мы с родом Фоскарини, мягко говоря, не в ладах, они все или ужасно склочные законники, или занудные святоши, эти наши давние кровники...

– Конечно, – решительно кивнул второй муж. – Куда ж я денусь? – криво усмехнулся.

– Да и... – Эмо замолк.

Филлипэ выразительно поднял бровь: ну, мол, договаривай!

– Больше противоядие тут поблизости взять не у кого, – продолжил Эмо. Отвел взгляд: – Придется пробиваться с боем.

Натягивая под камзол дополнительную перевязь с кинжалами, синеглазый показал глазами на дверь:

– На входе посадим своих слуг, чтобы сюда никто не ворвался.

Они склонились над моей постелью, осторожно приподнимая руки и целуя пальцы:

– Маруся, прости нас. Мы сделаем все, чтобы ты поправилась.

Мне было так спокойно в своей раковине, и только что-то далеко внутри плакало кровавыми слезами...

– И чего ты тут валяешься? – раздался у меня в голове строгий насмешливый голос.

– Привет, шизофрения, – вяло отреагировала я.

– Это не болезнь, – сообщил мне голос.

– Ну-да, – не стала я спорить. – С этим многие живут, как нормальные.

– Я – Бог! – важно проинформировал меня голос.

– И вам здрасте, мания величия, – не могла выйти я из апатии.

– Ну до чего дети недоверчивые пошли! – возмутился голос. И на краю моей постели материализовался мужчина средних лет среднестатистической наружности. Таких часто можно встретить возле ларька с пивом. Большие круглые глаза, улыбчивый рот, в лице легкая безуминка.

Он внимательно посмотрел на меня постоянно меняющими цвет глазами, поднял ладони и с усмешкой выдал:

– Маруся, прежде, чем ты поздороваешься со мной как с галлюцинацией, хочу предупредить – я настоящий.

– И что? – так же равнодушно спросила я.

– Да ничего, – пожал плечами мужчина. – Кроме того, что у меня для тебя есть весьма неприятное известие. Оно тебе точно не понравится!

Я отмолчалась. Что еще в этом мире могло быть хуже?

– Ты беременна, – сообщил мне бог.

До меня дошло. Извилистыми путями, но дошло.

– Что?!! – подскочила я на кровати, садясь. – Убью!

Р-р-р! Дайте ложку мышьяка, и выживут только умные!

– Я ж сказал, что не понравится, – фыркнул мужчина. – Зато сразу сколько экспрессии!

– Что мне теперь делать? – нахмурилась я, одергивая кружевные рукава шежовой ночной рубашки. – И как вообще это возможно?

– Ну-у-у, -хитро улыбнулся мужчина. – Через какое-то время возможно все...

– Так я беременна или нет? – уставилась я на него в упор.

– Пока нет, – признался бог. – Но в будущем...

– В будущем, – процедила я сквозь зубы. – Мне делать ребенка будет просто некому! Я очень внимательно изучу методику принудительной кастрации через уничтожение всего организма!

– Я тебя понимаю, – вздохнул мужчина. – Но не поддерживаю. Сам того же пола.

– Это не проблема, – пожала я плечами. – Современная хирургия творит чудеса.

– Маруся, – вдруг спросил собеседник. – А тебя ничего не удивляет?

– Что именно? – набычилась я. – То, что я разговариваю с богом? Или то, что мои обидчики до сих пор живы? Так одно лечится, а второе калечится!

– Жестокая ты, дочка, – подсел поближе мужчина.

Я отодвинулась:

– Прошу прощения, но я не помню, чтобы мы состояли с вами хоть в какой-нибудь связи. Тем более в родственной!

– А я решил тебя удочерить, – признался бог, снова придвигаясь.

– Кровать не бесконечная, – предупредила я его, отодвигаясь. – И с чего такие милости? Магнитные бури свирепствуют?

– Не-а, – широко улыбнулся он. – Ты шустрая. Мне такие нравятся. А то, понимаешь, в последнее время сюда таскают таких покорных и на все согласных, что плюнуть не на кого.

Я на всякий случай отодвинулась еще дальше и поинтересовалась:

– А на меня, значит, можно плевать?

– Я не в том смысле, – махнул д ланью мужчина. – У тебя потенциал богатый. И способности есть к самовосстанавливанию. И непостоянная ты, прям как я.

– А вы кто? Кроме того, что бог? – полюбопытствовала я, находя всю эту беседу более чем занимательной.

– Хаос я, – представился мужчина. – Отец двух оболтусов, профукавших этот мир. Один, понимаешь, ударился в «твори добро – макни в дерьмо», а второй все покрой плаща д ля Черного Властелина Вселенной выбрать не может. То такое уже было, то это слишком смело.

– Прикольно, – фыркнула я. – Он гей, а я при тут чем?

– А ты просто под руку попалась, – сообщил мне бог.

– Под чью? – пожелала уточнить я, чтобы знать, кому эту конечность гордиевыми узлами завязать.

– Да всем, – сообщил мне собеседник. – Сначала Судьбе, кузине моей, которая отправила тебя сюда. Потом двум аристократам, которые, в свою очередь, уже были повязаны мной. А потому уже и мне.

– И что? – нахмурилась я. – Мне теперь надо радоваться или могилу копать со слезами счастья на глазах? Так я сначала две выкопаю!

– Маруся, – пожурил меня бог. – Нужно быть милосердной.

– Буду, – тут же согласилась я. – Милосердно прибью и буду. Честью клянусь. Вашей.

– У меня ее нет, я Хаос, – отозвался мужик.

– Так и у меня нет, – пожала я плечами. – Лишили, сволочи. Приходится пользоваться чужой.

– Как мы с тобой похожи, доча, – прослезился Хаос. – Прям одно лицо.

Я посмотрела на него внимательно и отказалась от такой чести:

– Лучше два. Лица, в смысле. Ваше и мое. Остальные приравниваем к харям и чистим пятачки пемзой до блеска черепа.

– Родные души, – расчувствовался бог. – Не ошибся я в тебе. Тоже пошалить люблю за чужой счет.

– Уже пошалили, – надулась я. – Вот зачем мне такой отец, который запустил свой мир до такого состояния и не в состоянии позаботиться об одной-единственной дочери?

– Мир братики твои довели, – спокойно ответил Хаос. – А о тебе я позаботился. Смотри, – стал он загибать пальцы. – Мужчин тебе подобрал самых лучших, как генетически, так и аристократически...

– Подтверждаю, – кивнула я. – Очень аристократические свиньи!

– Не перебивай папу, ребенок, – цыкнул на меня мужчина. – Дальше... Сил тебе своих отсыпал...

– О! – Округлила я глаза. – Так это из-за вас меня чуть крышей не расплющило и деревом не накрыло?

– Это излишки производства, – заверил он меня. – Потом... печати ваши поменял в твою пользу...

– Печати на русском языке, – хихикнула я. – Две генетические сволочи с аристоьфатическими корнями этот язык не понимают.

– Это я не продумал, – признался бог. – Сейчас поправлю...– Мигнул левым глазом:

– Все! И ты, кстати, тоже теперь на всех языках этого мира читаешь и пишешь.

– Вот спасибо-то, – ухмыльнулась я. – Особенно в последнее время я просто загружена чтением. Угу. Мне как-то все больше порно крутят. Причем, вживую.

– Зато качественное, – утешил меня приемный родитель. – И вообще, я для тебя что хочешь сделаю!

– Тогда верните меня домой, – тут же выдала я заветное желание.

– Вот это не могу, – серьезно сказал бог. – Вернее, могу, но куда – не знаю. Понимаешь, я же Хаос. У меня все хаотично и необузданно. Что-то еще хочешь?

– Хочу, – кивнула я. – Избавьте меня от эмофилии и я буду пожизненно звать вас папой.

– Тоже не могу, – признался собеседник. Увидел, что я помрачнела и поспешил сказать: – Зато ты можешь это сделать самостоятельно.

– Каким образом? – навострила я уши.

– Тебе нужно посетить все большие города Теренции, – просветил меня мужчина. – И замкнуть круг. Как – ты узнаешь сама. Внимательно смотри на ваши печати. В последнем городе ты поймешь, что иногда спуститься – значит, подняться.

– Абракадабра какая-то, – поморщилась я. – А поподробнее, с инструкцией и планом эвакуации нельзя?

– Я ж Хаос, ребенок, – поцеловал он меня в лоб, неуловимо переместившись. – У меня все не как у людей.

– Это точно, – отмахнулась я от него. – Будьте так любезны, не трогайте меня. У меня это... неприятие к...

– Зря, – заверил меня Хаос. – Физически ты абсолютно здорова.

– А умственно? – набычилась я. – Если вы уж тут медосмотр бесплатный устраиваете.

– Это для секса не помеха, – дипломатично сказал бог, на всякий случай отодвигаясь.

– Какого секса? – опешила я. – Никакого секса не будет!

– Тогда и домой не попадешь, – фальшиво вздохнул мужчина и отодвинулся еще дальше, пока я рассматривала возможность оторвать спинку от кровати и одарить ею этого ни разу не подстрекателя. – Разве я тебе этого не сказал?

– НЕТ!!! – рявкнула я, наплевав на подручные средства и собираясь приметить ручные. В смысле, свои руки на его шее.

– Ага, – закивал Хаос. – И как минимум пять раз. Со всем прилежанием. Или лучше шесть для закрепления материала.

– Я им закреплю, – заскрипела я зубами. – Все что хочешь и не хочешь. Раз пять или шесть. Чтобы хорошо держалось!

– Не надо так нервничать, ребенок, – пожурил меня бог. – Все болезни от нервов...

– Не все! – поведала ему я сквозь зубовный скрежет. – Кастрация от удовольствия!

– Тогда про дом забудь! – поднял он палец вверх. Так бы... и туда... и с удовольствием!

– А просто экскурсию по городам нельзя? – сделала я умоляющие глаза.

– Нет! – покачал головой Хаос. – Так не получится. Ты к мужьям присмотрись – они хорошие, надежные парни и тебе подходят. И кстати, у тебя гости! – и бог подло исчез.

– Пипец! – только и смогла сказать я.

Тут дверь в комнату распахнулась и пришлось повторяться:

– Пипец! – потому как меня навестил сам хозяин дома.

Это сокровище для слепо-глухо-немой женщины притащилось... притащился ко мне при полном параде и без маски, демонстрируя, как его не пощадила природа. В одной руке мухобойка, в другой ошейник. Лицо крупное, неправильное, слегка одутловатое, при том, что он не стар. Глазки глубоко посаженные, асимметричные. Да, а в маске чуть ли не 1фасавцем античности смотрелся. Как природа обманчива!

– Бежал сюда мужик, шарики терлися, – констатировала я диагноз. – Мы не ждали вас, а вы припер... посетили нас с визитом!

Джулио с красноречивой мужской фамилией слегка прифигел от моей вынужденной активности и потрясенно выдал на-гора:

– Почему ты сидишь? Говоришь?

Я уставилась на него, как на лилового пришельца с Венеры:

– А не должна? – Потом смилостивилась, внимательно разглядывая специфические подарки и заявила: – А еще я ходить умею. И языком владею...

– Сейчас покажешь, – похабно осклабился последователь Мазоха.

– Кто о чем, – фыркнула я, вставая и спешно накидывая на себя халат. – Я про то, что пять языков знаю. Заметьте, матерный без словаря.

Мужик остолбенел, разглядывая меня, как будто я за эту минуту эволюционировала от обезьяны до высшего разума, минуя стадию «человек разумный».

– Ты не должна стоять! – взвизгнул он, откладывая в сторону данайские дары.

– Хорошо, – не стала я кочевряжиться, заодно решив потянуть время. – Я сяду, – и присела в кресло.

– И сидеть! – все так же визгливо сообщил он мне.

– Да на тебя не угодишь, – расстроилась я. – Что за вьпфутасы над бедной женщиной? Не так стоишь, не так свистишь! Чего же ты хочешь, мусье?

– Ты не должна все это делать! – уверенно заявил этот жулик, переминаясь с ноги на ногу.

– А почему не должна? – Упорство – наше второе я. Даже первое. – Огласите весь список претензий, пожалуйста!

– Потому что после снадобья, которым тебя напичкали твои мужья...– уставился он на меня, облизывая губы.

Не поняла намека? Чего это он при мысли о них слюной исходит? Ну-у-у... тут два варианта: либо он каннибал, либо тесно общается с ге... с магами.

– То, что ты, селекционер доморощенный, к этому руку свою приложил – я в курсе, – нахмурилась я. – А вот зачем... мне интересно.

– Да, – гордо раздул зоб Джулио. – Это при моей помощи и подсказке они воспользовались вирутой!

– Маладца! – похвалила я его. Тяжело засопела: – А если б я чего-нибудь откинула?

– От вируты не умирают, – отмахнулся он. – Только становятся восприимчивыми и очень послушными. А при двойной дозировке... ведь они тебе не двадцать игл вкатали, все сорок, верно?.. – Этот урод благоухал от счастья, как бузина под забором.

– Допустим, – поощрила его я. – Считать было некогда. Были более насущные дела.

– Значит, все же сорок две, – хихикнул этот мелкий пакостник с замашками опасного террориста. – А при несвоевременном принятии противоядия тело деревенеет и перестает реагировать вообще.

– То есть ты рассчитывал сделать из меня манекен? – разозлилась я окончательно. – Зачем?

– Молчать!.. – рявкнул гость. Чтоб ему кость от рыбы до простаты дошла! – Когда мужчина разговаривает.

Я запечатала рот ладошками и выпучила глаза, намекая на продолжение беседы. Когда-то же гуляющие сами по себе мужья должны вернуться с добычей. Хорошо бы не через пару десятков лет. Столько я наедине с этим чудом-мудом не протяну.

– Так вот, милая красавица Меливда, – Джулио с огромной патетикой пошел разводить вступление.

– Кто-о-о? – я забыла, что починяю свой примус, когда услышала новое имя.

– Мою жену будут звать Меливда! – заявил мне безумец, делая шаг в мою сторону. – Я давно так решил!

– А она согласна? – поинтересовалась я из вежливости.

– А кто ж тебя спросит? – мерзко хихикнул он, пританцовывая на месте.

Понятно! Еще один с манией величия, комплексом Наполеона и шизофренией с уклоном в парановд. Просто моровое поветрие какое-то!

– Зайка моя, – осторожно сообщила я ему. – У мужчины есть одна деталь в организме. Довольно распространенная, но мало используемая. Достоинство называется!

– Вот это? – осклабился он, хватаясь за промежность.

– Это, тазик мой, член, – фыркнула я. – А достоинство – это нравственная категория. Почему вы, мужчины, совмещаете одно с другим – мне до сих пор непонятно!

– Вот когда станешь моей женой, – надулся Джулио, потихоньку сокращая расстояние между нами. – Перестанешь думать вообще!

– Ух ты! – изумилась я, на всякий случай отъезжая с креслом назад. – Что в сексе иногда до горла достают – я знаю, но чтобы до мозга! Это вообще-то женская привилегия. И у меня как бы уже есть два мужа. Третьим будешь?

– Если ты об этих двух... – Он что-то такое быстро и эмоционально высказал, я сумела разобрать только окончание, нечто вроде «-цо». Впрочем, точно не гарантирую и не ручаюсь.

– Ты уверен, что мы говорим об одних и тех же людях? – нахмурилась я. – Честно, в некоторых определениях я с тобой почти согласна, но в основном против!

– Они скоро познакомятся с предками! – подскочил он на метр от злости. От его тона и слов вдоль спины промчался холодок плохого предчувствия.

– Родственников давно не видели? – скривила я губы. – Соскучились? Слушай, какой ужас! Я только сообразила, что у меня наверняка две свекрови. Джулио, если ты сирота, то твои ставки повышаются!

– Они умрут! – рявкнул мужчина, начиная нервно грызть ошейник.

– От счастья? – широко распахнула я глаза. – А что такого случилось? Ты научился показывать фокусы? Это сейчас предпоказ?

– Они умрут навсегда! – заорал безумец, откусывая от ошейника пряжку и начиная ей давиться.

– А что, можно умереть временно? – хлопнула я ресницами. – Тут живой, а здесь не очень? О-о-о! Как ты прав, мудрый ежик! Это же импотенция!

– Молчать! Сидеть! Слушать! – заскакал сумасшедший, начиная размахивать своей мухобойкой и вытаскивать изо рта то, осталось от ошейника. – Тут я говорю!